Колчин Б.А., Рыбина Е.А. Раскоп на улице Кирова.

Булавки, фибулы.

Из других железных вещей мы приведем массивные булавки от прялки с крученым стержнем и петлеобразной головкой, иногда луженые (рис. 4). Бытовали они в Новгороде в XIV в. Железные луженые фибулы были распространены с X до середины XI в.

Значительную группу находок составляют предметы из кости. Встречено более 40 видов костяных изделий. Самой массовой категорией являются гребни. Их найдено более 1 тыс. экземпляров. Много также проколок различных форм и назначений, рукоятей для ножей и стальных инструментов, пуговиц разнообразных форм, амулетов, булавок и резных накладок. Встречены ложки, копоушки, шахматные фигурки, стрелы, ки-стени, всевозможные навершия и др.

Гребни.

Костяные гребни, широко распространенные в Новгороде в течение четырех веков, типологически и хронологически делятся на три группы (рис. 5).

Первый тип — наборные односторонние гребни-расчески с футлярами. Найдено 240 экземпляров. Такие гребни хорошо известны в славяпских древностях последних веков I тысячелетия. В Новгороде они употребля-лись с X до середины XI в., а затем постепенно вышли из употребления. В самом конце X в. появляются цельные двусторонние гребни с ча-стым и редким зубом. Найдено 475 экземпляров. Они бытуют весь XI в., а в первой половине XII в. начинают исчезать. В зависимости от формы, пропорций и орнаментации гребни этой группы мы делим на шесть типов. Пятый тип — трапециевидные гребни (тип Н) — появляется лишь в начале XII в. и бытует довольно долго, а шестой тип — прямоугольные плоские гребни — появляется лишь в начале XIV в.

В середипе XII в. цельные двусторонние гребни постепенно сменяются новой группой — двустороншши наборными гребнями. Найдено 205 экземпляров. Пять типов гребней этой группы распространены в XII и ХIIІ вв. Широкое употребление костяпых гребней прекратилось в конце ХIII в., и в XIV в. применяются только гребни типа Н и иногда встречаются двусторонние цельные плоские гребни, тонкие, без какого-либо орнамента, очень плохой выработки. Массовыми в это время были деревяыные гребни.

Деревянные гребни из самшита широко применялись в Новгороде в течение пяти веков. Появились они здесь вместе с первыми поселенцами. Деревянные гребни можно разбить на три типа. Основной, наиболее распространенный тип — плоский гребень прямоугольной формы. Найдено 370 экземпляров. Они были распространены в X—XI и XIII—XV вв. Второй тип — прямоугольный гребень с вогнутыми боками. Найдено 72 экземпляра. Они появились в 30-х годах XIII в. и бытовали почти два столетия. В конце XIV в. эта форма исчезла. И, наконец, третий тип — гребень с округлыми боками. Найдено 16 экземпляров. Распространены только во второй половине XIII в.

Итак, деревянные гребни применялись в Новгороде во все века, кроме второй половины XII в. В это время деревянные гребни не изготовлялись из-за отсутствия соответствующей древесины. Самшит, произраставший в лесах Талыша, на северных склонах Кавказских гор и на черноморском побережье Кавказа, в Новгород поступал главным образом волжским путем. В XII в. этот путь был закрыт половцами, и новгородские гребенщики оставались без сырья. В это время изготовлялись только костяные гребни. В XIII в. восточная торговля восстаповилась, и самшит вновъ стал поступать в Новгород.

 

Различные поделки из кости. В хронологический разбор мы включили костяные навершия (82), обоймы деревянных ручек ножей (43) и копоушки. Копоушки рассматриваемого типа (рис. 5) имеют небольшую вытянутую ложечку, стержень, который переходит в круглый валик, ци-линдрическую рукоятку с узором, еще одип валик и «петушиный гребе-шок» с малепьким отверстием. На раскопе встречено 27 таких копоушек. В Новгороде эта форма бытовала довольно короткий период — со второй половины XI в. до 70-х годов XII в. Обращает на себя внимание строгая типизация изделия. Совпадение отдельных деталей и художественной отделки у всех копоушек поразительное.

Рис. 5. Хронолигия изделий из кости.

 

Рис. 6 Хронология стеклянных бус

Бусы.

Бусин из стекла, камня, металла и кости в нашей коллекцпи насчитывается около 4 тыс. Эта категория находок типологически и хронологически наиболее изменчива, так как кроме многих объективных условий, таких как связи с внешними центрами производства, а при местном изготовлепии — производственная база, технологические рецепты, сырье, на форму и качество бус влияла и мода. При достаточных статистических Данных бусы, как мы увидим ниже, могут быть надежной для хроиологических определепий категорией древностей.

Около 3/4 всего колнчества бус составляют стеклянные бусы (рис. 6). По форме поперечного н продольного сечепня бусы делятся на типы, а с учетом цвета ІІ размера — на варианты. Среди бус новгородской коллек-ции выделяется 16 типов, а с вариантами — около 30 групп.

Наиболъшее количество, а также ІІ наиболынее разнообразие стеклянных бус приходится на X в. Самыми многочисленными в коллекции стеклянных бус являются так называемые лимоновидные. В эту же группу мы включаем ІІ лпмоновидные золоченые, серебреные н полосчатые бусы. Всего таких бус найдено 520. Они появилпсь в Новгороде вместе с первымн поселенцами, а исчезли к середине XI в.

Бнсер рубленый желтого цвета, очень редко — голубого и зеленого, был широко распространен в X и XI вв. В слоях конца XI н начала XII в. бисер, хотя н встречается, но немногочислен. Всего найдено 275 бусин.

Зонные синие бусы по цвету и стеклу четко делятся на два варианта. Наиболее древние бусины — густо-спнего цвета, полупрозрачного и не-прозрачного стекла (иногда встречаются и прозрачные) — характерны для X ІІ XI вв. Всего их найдено 225. 0 втором варианте будет сказано ниже.

Зонные зеленые бусы также делятся по цвету и стеклу на два варианта. Более древние — из непрозрачного ІІ прозрачного стекла — были распространены в X и XI вв. Их найдено 85.

Цилиндрические бусы сипего, зеленого, желтого и черпого цвета из прозрачного и непрозрачного стекла встречаются в слоях X—XII вв. Найдены 52 бусины. В это же время были распространены и зонные бусы из красного стекла (18 экземпляров).

Эллипсоидные ребристые бусы, поперечный разрез которых имеет форму розетки, а продольный — овала, желтого, синего и серо-голубого цвета встречены в неболыпом количестве — всего 19 бусин. Они встречены компактной группой в слоях X — первой половиыы XI в.

Глазчатые гладкие бусы желтого, красного и черного цвета с глазка-ми, обрамленными ресничками, найдены в количестве 48. Встречены они в слоях X—XII вв. Бусы глазчатые черного цвета с рельефной много-цветной инкрустацией (глазки и петельки) найдены в количестве 23. Распространены они в основном в слоях X и начала XI в.

Бочонкообразные золоченые ІІ серебреные бусы пайдены в количе-стве 190. Встречены онп в слоях X—XII вв., но наиболыная часть (60%) приходптся на XI в. Появляются они во второй половине X в., а в XII в. постепенно выходят из употребления, совсем исчезая в начале XIII в.

Битрапецоидные бусы в зависимости от размера (отношение диаметра к высоте) и хронологически делятся на два варианта. Цвет стекла у обоих варпантов синий или светло-зеленый. Бусы первого варианта с пропорцией 1:2 были распространены в X и XI вв. (30 экземпляров), а бусы с пропорцией 1:1 — в XII ІІ начале XIII в. (22 экземпляра).

Ребрпстые цилиндрическпе бусы синего, зеленого и фиолетового цвета (24 экземпляра) встречены в слоях второн половины XI, XII и первой половпны XIII в.

Зонные черные бусы (25 экземпляров) встречены в слоях второй Іпо-ловины XI, XII и первой половины XIII в.

Зонные зеленые бусы второго варнанта из прозрачного стекла с ярко-зеленым оттенком появляются в начале XII в. и пропадают во второй половине XIII в. Найдено 105 бусин, основная масса (61%) приходится на XII в.

Желтые зонные бусы из прозрачного стекла (с оттенком от ярко-желтого до желто-зеленого) в основной массе (78%) найдены в слоях XII и XIII вв. Всего таких бусин 160. Бытуют они и в XIV в.

Зонные фиолетовые бусы (42 экземпляра) встречены в слоях XII и XIII вв.

Шарообразные бусы синего, зеленого, желтого и голубого цвета появляются в XII в. и пропадают в XIII в. Найдено 55 бусин, из них 68% — в слоях XII в.

Гладкие бусы цилиндрической и шарообразной формы черного или темно-коричневого цвета со спирально-волнистой инкрустацией появляются в XII в. и бытуют весь XIII в., постепенпо исчезая в начале XIV в. Найдены 72 такие бусины, причем наиболъшее количество (70%) приходится на XII в.

Гладкие бусы эллипсоидной формы со сплошной одноцветной или полихромной инкрустацией появляются в XII в. и бытуют весъ век. Найдено 18 таких бусин.

Эллипсоидные бусы зеленого, синего и голубого цвета появляются в начале XII в. и пропадают во второй половине XIII в. Встречены 53 бу-сины.

Бусинный бисер немногочислен. Всего 33 бусинки найдены в слоях XII и XIII вв.

Зонные синие бусы из прозрачного стекла с ярко-синим оттенком появляются в начале XII в. и исчезают в середине XIV в. Найдено 140 бусин.

Винтообразные бусы синего цвета появляются в Новгороде в конце XII в. и исчезают в середине XIV в. Из 48 находок на XIII в. приходится 31.

Бусы из черного непрозрачного стекла с рельефной спирально-волнистой инкрустацией встречены в слоях первой половины XIV в. Найдено 29 бусин.

Итак, среди стеклянных бус можно выделить следующие типы, имеющие надежные и четкие даты: все вариапты лимоновидных, зонные зеленые первого и второго варнантов, зонные синне первого и второго вариантов, цшшндрические золоченые и серебреные, зонные желтые, ци-линдрические, зонные фиолетовые, эллипсоидные, гладкие со сппрально-волнистой инкрустацией и винтообразные синие.

Некоторые типы бус, особенно ранних привозных, имели довольно четкую хронологию и до раскопок в Новгороде, но ряд типов, например все зонные, благодаря новгородской стратиграфии, получил более узкие и четкие хронологические рамки.

Из каменных бус мы рассматриваем сердоликовые, хрустальные и янтарные. Всего каменных бус найдепо 550. Их можно разбить на 24 типа ІІ варианта. В большинстве случаев каждая группа представлена единичными находками, и только у семи групп можно наметить хронологические рамки. Это бусы сердоликовые шарообразные и бипирамидальные, хрустальные шарообразные, янтарные зонные, янтарные призматические плоские и овально-плоские.

Сердоликовые шарообразные бусы известны среди древностей Восточной Европы VIII—X вв. В Новгороде найдено 35 таких бусин, причем на слои X в. приходятся 22, а на первую половину XI в.— 13.

Сердоликовые бипирамидальные бусы — типичное восточнославянское украшение. В Новгороде 52 бусины встречены в слоях XII и XIII вв.

Хрустальные шарообразные бусы, хорошо известные по древностям вятичей, в Новгороде найдены в слоях XI и XII вв. в количестве 31.

Из 13 типов янтарных бус только четыре представлены достаточным количеством находок. Это бусы зонные, призматические, плоские и плоскоовальные.

Янтарные зонные бусы, которых найдено 140, появились в Новгороде вместе с другими изделиями из янтаря в XI в. и бытовали весь XII в. В XIII в. в Новгороде их не изготовляли из-за отсутствия янтаря. В начале XIV в., когда экономические связи с Прибалтикой восстаповились, бусы этого типа стали изготовлять вновь. В XIV и XV вв. их продолжали носить.

Янтарные призматические (46), плоские (50) и плоско-овальные (45) бусины появляются в Новгороде в XIV в. и бытуют в XIV и XV вв. (рис. 7).

Из стеклянных изделий, кроме бус, мы включили в хронологический обзор перстни, сосуды и браслеты.

Перстни, браслеты и сосуды из стекла. Стеклянных перстней на раскопах встречено 237. Основная их форма — простые гладкие, но имеется неболъшая группа перстней со щитками (печатные без изображения). Перстни изготовлялись из непрозрачного, полупрозрачного и прозрачного стекла всех цветов. Стекяянные перстни появились в Новгороде в XI в. (75 экземпляров), бытовали в XII (87) и XIII (55) вв., а в конце XIV в. исчезли (всего 20 экземпляров). Разделить массу гладких перст-ней на типы по форме, цвету и прозрачности стекла не удается. Можно выделить лишь две группы — перстни гладкие фиолетовые и гладкие синего и желтого цвета из непрозрачного стекла. Эти группы пмели узкие хронологические рамки.

Фиолетовые перстни (42 экземпляра) бытовали только во второй половине XII и первой половине XIII в. В это же время были распро-странены фиолетовые зонные бусы из аналогичного стекла.

Гладкие перстни из непрозрачного стекла синего и желтого цвета (20 экземпляров) бытовали в XIV в. В более поздних слоях они не встречаются.

Щитковые (печатные) перстни бытовали в XII и XIII вв. Найдено 38 экземпляров.

 

Стеклянные сосуды из прозрачного желтоватого стекла появляются в Новгороде в середине XI в., а в первой половине XIII в. исчезают. Стеклянную посуду, распространенную в быту горожан (найдено более 600 венчиков, донышек ІІ степок сосудов), в Новгород привозили. Во вто-рой половине XI [ в. приток ее в Новгород резко сократился, что, вероят-нее всего, связано либо с разгромом центров, где эти сосуды изготовля-лись, либо с прекращением торговых связей.

 

Изделия из цветных металлов представлены в коллекции новгород-ских древностей более чем 2500 находками. Подавляющая масса пред-метов отпосится к женскнм украшениям. Встречены почти все категории украпіений: колты, височные кольца, браслеты, перстни, привески, булав-ки, фибулы, пряжки, бусы, цепочки ІІ др. Каждая категория представ-лена множеством (около 150) типов, которые хорошо укладываются в известные нам по курганным древностям хронологические рамки. Некоторые изделия из цветного металла, встреченные в достаточном количе-стве и имеющие узкие хронологические рамки, включены в настоящий обзор. Среди браслетов можно выделить витые тройные с петлями на копцах (найдено 40 экземпляров), витые тройные с обрубленными кон-цами (44), перевитые (22), ложновитые (16), пластинчатые тупоконечные (60), пластинчатые овальноконечные (25), створчатые (17). Среди перстней мы выделяем перстни со вставками (найдено 52 экземпляра). В тех же слоях найдены стеклянные вставки к подобпым перстыям (95). Отметим также перстни печатные (62) и широкосрединные пластппча-тые (28).-

В хронологический обзор мы включаем подковообразные фибулы со спирально-загнутьши концами (найдено 102 экземпляра), булавки с подвижной кольцевой головкой (29), в том числе и булавки из желе-за (7), булавки со стилизованной петушиной головкой (21), булавки с плоской трехлопастной головкой (25), плетеные цепочки из тонкой брон-зовой или оловянно-свиыцовой проволокн (65) и шумящие привески-коньки (72). Типы вещей и размещение их во времени приведены на рис. 8.

Хорошо датирующими предметами являются медные и бронзовые бубенчики. Мы выделяем два типа — бубенчики грушевидные с кресто-образноп прорезъю (30) и бубепчики с одной щелевидной прорезью (125).

Четкую группу составляют бронзовые весы для взвешивания монет. С ними связаны 34 находки. Они встречены только в слоях X и XI вв., что хорошо совпадает со временем монетного обращення в Новгород-ской земле.

 

Изделия из янтаря, глины и шифера. Кроме янтарных бус, хроноло-гическому анализу поддаются янтарные перстни и крестнкп. Гладкие перстни и перстни со щиткамп были распространены в Новгороде с сере-дины XI до середины XII в. (найдено 49 экземпляров), а затем — в XIV в. (11 экземпляров). В XIII в. янтарных перстней ые носили. Крестики типологически и хронологичесдш хорошо делятся на два типа: ранние — маленькие стшшзованные (12 экземпляров) и поздние — простые четырехконечные кресты разных размеров (122 экземпляра). Первый тип гносится к слоям XII в., второй — только к слоям XIV—XV вв. Янтарные изделия появляются в Новгороде в первой четверти XI в. и бытуют о XV в. В XIII в. из-за отсутствия янтаря его обработка временно пре-ратилась: в слоях этого времени встречаются лишь единичные находки. Глиняные яйца-писанки, покрытые поливным узором из фигурных чобок, найдены в количестве 47. Такие писанки бытовали в Новгороде X—XI вв. ІІ до 80-х годов XII в., а затем исчезли.

 

Рис. 7. Хронология изделий из камня, стекла и янтаря

 

Рис. 8. Хронология массовых находок

 

Пряслица из розового ІІ серого ніифера появились в Новгороде вместе первымп поселенцами. В XI в. привоз их в Новгород очень быстро Істет. Макспмальный привоз падает на середину XII в. После этого Ічинается спад, и уже к началу XIII в. количество их резко сокра-ается. К концу XIII в. они практически выходят из употребления. ;его в этих слоях найдено 2780 пряслиц, из них 2470 из розового и 0 из серого шифера. В верхних ярусэх найдено еще 85 пряслиц Іис. 9).

Амфоры поступали в Новгород в основном из городов Северного При-рноморъя. Это были болыние сосуды грушевидной формы с толстыми енками. Амфоры имели хороший обжиг, цвет глины колебался от ярко->асного до оранжевого. Встречались амфоры и других видов, особеыно в слоях XII в. Например, на усадьбе художника Олисея Гречина в слоях второй половины XII в. найдены фрагменты тонкостенных амфор, при-везенпых пз Византии. Всего на раскопах Новгорода собрано более 760 хорошо определимых фрагментов амфор. Появились они в Новгороде во второй половине X в. и использовались до середины XIII в. Наиболь-шее количесіво амфор попало в Новгород в первой половнне XII в.

 

Изделия из дерева.

Огромное количество деревянных изделий, более 200 видов, бытовало в Новгороде без каких-либо существенных измепе-ний в продолжепие значительного времени. Многие виды деревянной утвари и хозяйственных и технических приспособлений дожилн до совре-менности. Лишь среди деревянной точеной и резной посуды можно выде-лить некоторые формы, употребление которых ограничепо узкими хроно-логическими рамками. К ним относятся отдельные виды мис, блюд, ложек (рис. 10).

Мисы — большие нарядные глубокие сосуды на высоком поддоне, с вы-пуклыми стенками и фигурным венчиком — употреблялись как столовая посуда. По форме и размерам они делятся на три хронологических типа. Первый, рапний, тип включает мисы с раскинутыми выпуклыми стенками и венчиком округлой формы с перехватом. Диаметр сосудов 25—40 см, высота —9—12 см. Они были распространены в X и XI вв. Таких мис найдено более 60. Мисы второго типа значителъно меньше, профпль сте-нок и венчика упрощен. Они бытовали в основном в XII—ХТІІ вв. Их найдено более 40. Мисы третъего типа появляются в конце XIІТ в. н употребляются весь XIV в. Их форма еще более упрощается, приблп-жаясь к форме чаш, но фигурностъ венчика и высокий поддон сохра-няются. Таких мис найдеыо более 55.

Блюда - плоские неглубокие сосуды с плавно раскинутымн стенкамн, широкими фигурными краями и плоским бортиком. Выделяется три хро-нологических типа. Блюда первого типа имели небольшой, отогнутый наружу венчнк с малепьким горизонтальным бортиком. Появляются эти сосуды в XI в. и продолжают бытовать до XIV в. Найдено более 40 блюд этого типа. В XIII в. появляются блюда второго типа, напоминающие по форме современную столовую глубокую тарелку. Они употребляются до начала XV в. Найдено более 35 таких блюд. В конце XIII в. появляются блюда третьего типа — мелкие плоские, с горизонтально отогнутыми бор-тиками, несколъко напоминающие современную мелкую тарелку. Таких блюд найдено более 20.

В XIII в. появляются и неболыпие сосуды с вертикальными стенкамн на низком поддоне — миски. Это сосуды для напитков. Их размеры до-вольно стабилъны, емкость—0,5 л. Хронологически выделяются четыре типа. Первый тип относится к XIII и первой половине XIV в. В начале XIV в. появляются миски второго типа. У них более высокне стенкп с плавным изгнбом внутрь.

Во второй половине XIV в. начипается изготовленпе мпсок третьего тппа. Они более нарядны, украшены несколькими рядами узких полу-круглых валиков. В начале XV в. применяются миски четвертого типа, украшенные узкими горизонтальными желобкамп.

 

Рис. 9. Хронология шиферных пряслиц и амфор

Рис. 10. Хронология изделий из дерева.

 

К числу массовых находок относятся и деревянные ложки. Среди 800 с лишним ложек, составляющих новгородскую коллекцию, выделяются два ранних типа — X, XI и начала XII в. Самые ранние ложки — X—XI вв.— имели удлиненные ручки, крутой перелом между черенком и лопастью и довольно плоскую красивую овальную лопасть. Ложки для жидкой пищи были более глубокими, а для сухой — более мелкими. Во второй трети XI в. форма ложки постепенно укорачивается, перелом между лопастью и черенком становится менъше. Оба эти типа в XII в. вытесняются унифицированной простои ложкой, дожившей до наших дней.

Из деревянных находок, имеющих четкие хронологические рамки, упомянем детали ткацкого горизонтального станка. Он появляется в Нов-городе, как, впрочем, и в Западной Европе, в конце XII—начале XIII в. Многочисленные детали горизонтального станка — юрки, собачки, челноки, подножки, ниченки— попадают в культурный слой Новгорода уже в 20—30-е годы XIII в. Например, юрки — приспособления для осно-вания нитей — найдены только в слоях XIII—XV вв. В этих слоях встре-чено более 100 юрков, тогда как в более ранних слоях — ни одного.

' Колчин Б. А. Хронология новгород- г Колчин Б. А. Дендрохронология Новских древностей.—СА, 1958, 2, с. 92.            города.—МИА, 1963, 117.

 

 

Колчин Б.А., Рыбина Е.А. Раскоп на улице Кирова.

Общее число индивидуальных находок на Кировском раскопе достигает 2600 предметов, причем ббльшая их часть (1380) сконцентрирована в слоях XIV в., что несомненно свндетельствует об интенсивности жизни на изучаемой усадьбе в этот период.

На раскопе найдены десять берестяных грамот, шесть свинцовых пе-чатей н две заготовки такнх печатей. Поскольку берестяные грамоты уже рассмотрены, характеристику находок начнем с лечатей.

Две печати относятся к XV в., четыре буллы и одна заготовка также происходят нз слоев XV в., одна заготовка найдена в слоях XIII в. По-следний экземпляр обнаружен у стенки раскопа, так что вполне вероятно, что он попал в квадрат нз верхннх слоев и относится к XIV в.

Из шести булл три былп известны и раньше, а три другие представ-ляют собой новый тип илп разновидность вяслых печатей *.

Печать 615-4 (13-76) ** несет на одной стороне надпись «0ндреева печать», на другой — «тиуна новгородского». Она обнаружена в один-надцатом строительном горизонте, который датируется первой четвертью XV в. Долгое время атрпбуция подобных булл была затруднена, и лишь после аналнза пнсьменных и сфрапістііческих материалов В. Л. Янин установил тождественностъ терминов «тнун» и «купеческий староста» 19. Мнститут купеческих старост складывается в Новгороде в конце XIII в., и с тех пор купеческне старосты принимают актнвное участие в торговых делах Новгорода: заключенин торговых договоров, торговом суде. Тиун-ские печати с надписямп на обепх сторонах употреблялнсь купеческими старостами до начала XV в. Указанным датам пе протнворечит и наша находка, отнесенная к первой четверти XV в. Идентифицировать найден-ную печатъ пока невозможно из-за отсутствия полных списков новгород-ских купеческих старост.

* Номера печатям даны по кнпге: Янин В. Л. Актовые печати древней Руси X— XV вв. М.. 1970, т. 2. Первые три цифры обозначают номер печати по этому сво-ду, четвертая цифра — номер экземпляра указанного типа, буквами обозначены новые разновидности типов печатсй. ** В паспорте первая цифра обозначает пласт, вторая — квадрат раскопа.

Печать 726а является новой разновидностью хорошо нзвестного типа печагей, на одной стороне которых помещено изображение орла, на дру-гой — надпись «печать Великого Новгорода». На нашем экземпляре над-Ішсь плохо сохранилась (рнс. 22). К сожаленню, стратиграфической даты лечатъ не имеет, так как обнаружена в траншее. Данная булла отиосится к типу анонимных печатей, принадлежащих новгородским посаднпкам и тысяцким, распространенных в Новгороде с середины 1410-х годов до конца новгородской независнмости20. Они были государствепными печа-тямп Новгородской республпки, которыми скреплялись все важнейшие грамоты, акты, договоры Новгорода. Найденный экземпляр принадлежал посаднику Неревского конца, поскольку пзображенне птицы было эмбле-мой этого конца.

 

Рис. 21. Хронологическая таблица пластов и горизонтов

 

Печать 441г (18-36), найденная в слое 70-х годов XIV в., содержит на обеих сторонах надписи: «печать Ивапа Васильевича» и «печать князя Олександрова». Такой тип пока неизвестен в новгородской сфрагистнке. Вероятно, печатъ принадлежала наместнику великого князя н в частно-сти, как предполагает В. Л. Янин, копорским князъям.

К шнроко распространенному типу печатей владычных наместпиков относится булла 479-4 с изображением Богоматери Знамения на одной стороне тт креста — на другой, найденная в слое середины XIV в. (19-37). Такие печати появились в Новгороде в начале XIV в. и были распространены до конца периода независимости. Имн скреплялись глав-ным образом поземельные сделки, однако одна из таких печатей обнару-жена прн договоре Новгорода с Ригой. Указанная разновидность большой группы печатей владычных наместников имеет характерные особенности, отличающие ее от всех другнх булл этого типа21. Данный вид содержнт по сторонам креста буквы Л и Е, которые на прежних экземплярах чн-тались нечетко. Расшифровка этих букв остается до сих пор не разга-данной.

Свинцовая булла 671а (23-17) происходит из слоя, датированного пер-воп четвертью XIV в. На однон ее стороне изображепа перчатка, вокруг которой идет двойной точечный ободок, на друтой — надписъ «3ахарыша печать». До сих пор было известно только две разновидности таких печа-

Іей с Ііадшісямп в одном случае «СІепанова», в друюм — «Кондраюва печать». По предположению В. Л. Янина, печати эіого типа были при-надле/кностью новгородскнх посадников или тысяцких в короткии про-межуток времеіш, пменно — в XIII в., когда тнп посадничыіх и тысяцкнх печатен еще окопчательно не оформился22. В спііске новгородскпх ты-сяцкпх имя Захарий не встречаегся, зато в посадничьем списке это имя упоминаеіся Іршьды. Одтгако ни один пз тре\ посадников Захарпев хро нологнчески не идентифицируется с упоминаемым па печати, поэтому атрибуцшо буллы прпходится отложить до новых находок.

Зсм

Рис. 22. Свинцовые печати

1 — новгородсього тщна Ондрея;

2 — Ветш.ого Новгорода,

3 — ІІвана Васильевича,

4 — владычного наместниьа;

5 — За\арьина;

6 — ьнязя Михаіпа Яросчавича

2см

1 Рис. 23. Костяная печать с изоб-ражением Бориса   и Глеба

 

Печагь 398-5 (24-20) обнаружена в слое начала XIV в. и песет на себе изображения Христа на престоле ІІ архаыгела Мпхаила. Эта печать принадле/кала князю МихаІІлу Ярославпчу, правившеыу в Новгороде в 1304—1318 гг.23 В сферу деятелыюсти князя в это время входило за-ключение договоров с другимн княжествамн, торговых договоров с Лю-беком и Рпгой. Следовательно, документ, к которому была прнвешена указанная печать, относился к числу важных государственных актов.

Как уже отмечено, па расконе найдены две загото^рі? свинцовых не-чатей, т. е. свннцовые кружочки с капалом для привешивания, но не бывшие в употребленпи. Подобпые находки на той ІІлІІ иноіі усадьбе всег-да важны, так как свидетелъствуют о прііиадлежпости владельца усадьбы к лицам, занимавшіш высокие административные должностп в Новгород-ской республике и владевшим правоы скреплять государственные доку-менты своей печатыо.

Компактное распределение большіпіства печатей ІІ ІІ\ заготовок в слоях XIV в. указывает на то что владельцем усадьбы в это время был человек, занимавший адмиішстратнвный пост в республике. Обращает на себя внимание топография находок свинцовых булл, из когсГрых только две найдены у южной стены раскопа, остальныё расположены в восточ-ной части на усадьбе А, причем три печати офнаружены в срубах 26 (№ 398) и 8 (№ 441, 479). ^

Кроме свинцовых печатей, на раскопе обнарулхена одна костяная с изображепием Бориса и Глеба (28-55), происходящая из слоя 60-\ годов XIII в. (рис. 23).

Среди орудий труда массовыми находкамн представлены ножи, кото-рых собрано 183. Они распределены, хотя ІІ неравномерно, по всем строн-тельным горизонтам. Больше всего ножей происходит из слоев четвертого и пятого горизонтов, которые датируются первой половиной XIV в. По-давляющее болышшство ножей (около 150) найдено на усадьбе А. У 22 ножей со\ранились деревянные или костяные рукояти. Кроме того, в значительном количестве обнаружены костяные (21) и деревянные (11) рукояти ножей. Представляет интерес бронзовая орнаментированная ру-коять ножа XIII в. Встречено 12 обойынц (четыре железных и восемь костяных).

На раскопе найдепо восемь ножниц — по четыре экземпляра в слоях XIII и XIV вв. (рис. 24). Одни ножницы — середины XIV в. (20-67) — шарнирные, остальные — пружинные. Здесь же следует упомянуть о на-ходках швейных игл, из которых одна — бронзовая (25-27), другие — стальные (17-55, 17-68, 21-49), бронзового игольника «карельского» типа (22-28) и бронзового наперстка (23-17).

На раскопе собрано 25 кресал, из них пять — калачевидной формы, остальные — овальные. По слоям они, так же как и ножи, распределены неравномерно. Так, в слоях с пятого по восьмой строительный горизонт найдено 17 кресал. Калачевпдные кресала, которые бытоваливХ—XII вв., обнаружены в поздних слоях (26-48, 21-35, 19—16, 19-34). Сюда они

Іюиалп во время мелиоративных планировок этого участка вместе с зем-леіі и глиной. Большой интерес представляют довольно редкие в археоло^ гии футляры для трутов. Найдено три таких предмета в слоях XIV в. (19-65, 24-58, 25-56).

Ла раскопе обнаружено 32 корпуса замков, из которых два — врез-ные, остальные — навесные, 28 дужек навесных замков и пять жуковин. Толъко семь замков н их деталей найдено в слоях XII—XIII вв., остальные собраны в слоях XIV — первой чет-верти XV в., концентрируясь в прослой-ках первой половины XIV в. (34 наход-кн). Пять навесных замков найдено вместе с дужкамн. Эти находки проис-ходят из пластов 14 и 23, образовавших-ся после пожаров 1419 и 1311 гг. Не-сколъко замков (семь корпусов и две ду/ккп) имеют очень маленькие разме-ры: опи, видимо, были предназначены для закрывания сундуков и ларцов.

Среди 49 ключей разных тппов пре-обладают ключи от навесиых замков (42). Формы ключей постояпно меня-лисъ, ноэтому ключи служат хорошим датирующим признаком. Ключн, как и болышшство других находок, обнару-жены пренмущественно в слоях XIV в. (29). В слоях XIII в. найдено девять ключей, начала XV в.— четыре. В слоях XIII в. встречеігы характерные для того времени ключн типов Б и В. Кроме того, обнаружен ключ типа А, относящегося к X—XII вв. Ключтипа А происхо-дпт из слоя плотной серой глины (пласт 27), привезенной для дренажных работ на участке. В слоях XIV в. найдено 29 ключей от навесных замков, преимущественпо типов ВІІ, Г, Д, распространенных в XIV—XV вв. Один ключ (22-19) винтообразной формы относится к числу индивидуалыіых (рис. 25).

Несколько ключей сохранилось в обломках, поэтому определить их прннадлежность к тому или иному типу трудно.

Кроме ключей от навесных замков, в напластованиях XIV в. встрече-но три ключа от врезных цельнометаллических замков, получпвших рас-пространение с начала XIV в.

Из пяти личин, найденных на раскопе в слоях XIV в., две являются замочными, три — двернымп.

Дверные ручки представляли собой простые или витые кольца с про-боями. Найдено 13 таких колец, из них два относятся к началу XV в., девятъ — к XIV в. и два — к XIII в.

Посуда в средневековом Новгороде была главным образом деревянной. На раскопе обнаружены міюгочнсленные образцы токарной п резноп посуды разнообразных форм: чаши и миски разных тшіов, плоскне блюда и сосуды на стоянах (рис. 26), чаша орипшальной «ложчатой» формы (рис. 27).

 

 

Рис. 24. Ножницы шарнирные ((), пружинные (2, 3) и серп (4)

 

Рис. 25. Ключи

 

На раскопе найдено более 90 обломков и почти целых деревянных со-судов. Распределены они следующпм образом: XII в.—семь, XIII в.— 49, XIV в. — 35. Больше всего посуды встречено в слоях второй половины ХІП — первоіі половины XIV в.

Среди 47 найденных на раскопе ложек только шесть целых, осталь-ные дошли до нас во фрагментах. Несколько ложек богато орнаментиро-вано. Хронологпческп ложки распределяются так: ХТІ в.— восемь,

XIII в.— 1(3, XIV в.—23. ІІайдено 15 ковшей, из которых два происходят из XI [ в., остальные равномерно раснределены с конца ХПІ до конца

XIV в. Наряду с посудой, бывшей в употреблении, встречены и заготовки ковшей (три), половников (три), ложек (две).

В значительном количестве обнаружены детали бондарнон посуды — кадок, ушат, бочек. Болыпе всего найдено днищ — 49. Днаметр днищ от 20 до 40 см. Они встречены в основном в слоях XIV в., откуда происхо-дит 25 находок, в слое начала XV в.— 11 днищ, столько же в слоях XIII в. и лишъ два — в слоях XII в. Бондарных клепок, средн которых одна заготовка, обнаружено всего 10: XV в.— три, XIV в.— шесть, конеп XII в.— одна заготовка.

Довольно много точеных деревянных коробочек-пиксид, которые полу-чили наиболыпее распространение в Новгороде в XIII—XIV вв. В наход-ках преобладают крышки ппксид. В слоях XIII в. найдено 10 штук, в слоях XIV в.— 11. Обнаружены они в основном на усадьбе А.

Рис 26

Рис. 27.

Рис 28 Светильник (1), деревянный подсвечник (2), светцы (3)

0

\_

5см

Рис 29. Изразцы

Рис. 26. Деревянная точеная посуда 1. 3 — чисы, 2 — чаша на стояне; 4—6, і, 9 — чаши; 7 — блюдо малое, 10 — кисельница

Рис. 27. Резная чаша 215

 

На раскопе встречены отдельные фрагменты посуды пз железа. Из восьми железных ушек котлов к XI в. относится шесть, к началу XV в. — два. Найдены также рукоять сковороды (24-36), рукоять ковша (16-70), черпак (15-55), обломкп сковород (20-17, 29) н обломкл тагана (24-56). Обнаружено также пять дужек ведер в слоях первой половины XIV в.

Среди бытовых предметов — трп железных светца из слоев XIV в. Один светец — тройной, два других — одннарные. Обнаружен Ігатересный Ілиняный светильник (28-10; рис. 28).

Чекмари, или колотушки, Іппроко употреблявшиеся в бондарном про-пзводстве и многих домашних работах, равномерно распределены в слоях XII (четыре), XIII (пять) и XIV (пять) вв. Из 26 мутовок в слоях XIV в. найдено 15, начала XV в.— шесть, XIII в.—две и XII в.—три. На раскопе найдено доволыю много (16) различных железных цепей и отдельных звеньев. Среди них пять маленышх цепочек, состоящих из неболъших 8-образных звеньев, одна из этих цепочек (16-55) целая, на одном ее конце — крючок, другим она прнкреплена к длинной желез-ной пластине. Осталыіые цепи или их звенья овальной формы, суживаю-щиеся в центре, некоторые цепи имеют пробои, которыми они крепились к деревянноіг основе. Подавляющая часть (13) таких находок сосредото-чена в слоях XIV в., а три относятся к началу XV в.

Из средств сухопутного н водного транспорта найдены сани и детали кораблей. Упомянем прежде всего большоіі санный полоз (29-16). Кроме того, найдено 19 копылов: но пяти — в напластованиях XIII и XIV вв., девять — в слое XII в. Собрано 12 обломков оглоблей: в слое XIV в.— пять, ХТТІ в.—два, XII в.—пять. Найдено два хомута (27-66, 22-69). Из деталей кораблей найдены шпангоуты, весла н нагели. Три шпан-гоута обнаружены в слое XII в. Восемь весел и их фрагментов распреде-лены в напластованиях разных веков: XII в.—три, XIII в.—две, XIV в.— две, XV в.— одна находка. Деревянные нагели преобладают в слоях XIV в.— 11, в слоях XIII н XII вв.— по два.

Среди бытовых древностей большой интерес представляют печные из-разцы. Они найдены на усадьбе А в слоях шестого строительного гори-зонта, т. е. относятся к 10-20-м годам XIV в. (23-27, 23-37, 21-17).

Печные красные изразцы в Новгороде появляются в конце XIII в. и бытуют в течение XIV и XV вв. Изразец представлял собоіі кирпич красного, иногда белого цвета размерами 13X13 см или 13X11 см и тол-щиной от 6 до 7 см. В центре лицевой стороны изразца делался цилиндри-ческпй выем диаметром 7—9 см п глубігаон до 4 см. В центре дна ци-линдрического выема часто бывало сквозное отверстие дпаметром 1 — 1,5 см. Плоские лицевые поверхностн изразца украшали нарезками в виде прямых или изогнутых линий, иногда — фигурами в виде квадратов с диагоналями или треуголыіиков (рис. 29).

 

Обувь на раскопе представлена различнымц образцамн, средп которых поршни, мягкие туфли, детали сапог. Самую многочпсленную группу со-ставляют детали сапог, особенно подошвы. Дело в том, что остальные де-тали сапог (голенища, головки) использовались вторично для выкраивания из них задников, подошв н др., тогда как сами подошвы основательно изнашнвались ІІ выбрасывались. Найдена 81 подошва, а прочнх дета-лей —22: в слоях XII в.—два фрагмента деталей сапог, XIII в.— 30 по-дошв ІІ 12 прочих деталей, XIV в.— 51 подошва и 8 других деталеіі. Обращает на себя внимание найденныіі в слое начала XIV в. задник санога, украшенный растнтельным орнаментом ІІз тончайшей бронзовой проволокн (24-26). Поршни обнаружены преимущественно в слоях XIV в., откуда происходит 12 находок, один поршень наііден в слое пер-вой четверти XV в., три относятся к рубежу ХІП—XIV вв.

Значителъную группу составляют мягкие ажурные Іуфли. Онп встре-чены в напластованиях XIIІ в,, в основном в слоях 30—70-х годов этого столетия. Из 16 туфелъ 12 — целые, причем одна — детская, большііиство туфель пмеет сложный орнамент (рнс. 30; 31).

Распределенне кожаной обуви в папластованиях раскопа согласуется с аналогичнымн материаламп. Так, на Неревском раскопе было установ-лено, что мягкие ажурные туфли особенно характерны для XIII в., а остальные категории обуви (сапоги, поршни) одииаково распростране-ны во все века, но сапоги, например, получили паибольшее употреблешіе в ХІУ-ХУ вв.

В слоях XIII—XIV вв. найдено восемъ кожаных кошелъков и сумок разных форм и размеров, причем пять из них происходят Ііз слоев XIV в., а три относятся к XIII в. Болышгаство этих предметов простой формы, без орнамента, но встречены также богато украшенная крышка сумкн (17-78) иІ часть кошелька с тиснением (31-59). Два кошелъка сде-ланы по типу кисета — они имеют в верхней части отверстия для шнурка, осталыіые — традиционной формы, с закрывающимися верхними клапа-нами.

НайдеІІо четыре кожаных ремня. Один из Ішх, длиной 54 см, обнару-жен в слоях иачала XV в., остальные трн происходят из слоя первоп половппы XIV в. Одип нз ремней нрошнт по краю тонкой бронзовой проволокой золотистого цвета. В большем количестве собраны на данном участке различные ноясные пряжкн из железа (13) и бронзы (три). Желеліые пряжкп нмеют в осповном прямоугольную форму, иногда — круглую. Болышшство из них сохранило язычки. Происходят онтт пре-имуществепно (девять пряжек) из слоя первой половины XIV в. Из броігзовых пряжек две маленького размера, для узкого ремешка (20-40, 23-70), и одпа — обычная. Все три пряжкн — с накладкамн. Кроме них, здесь найдены и две бронзовые пакладкн от поясного пабора (18-37, 20-77). Накладкн удлипенные, Ігаеют на оборотиой стороне шпенечки для креплення. Лнцевая сторона одпой из пакладок орнаментирована, другая нмеет фпгурные вырезы в верхней частп. Подобные детали поясного на-бора нзвестны в курганных древностях Северо-Запада.

ІІз 57 гребнеп, найдениых на раскопе, 48 сделаны из дерева, девять — из костп. В слоях XII в. деревянные гребни не обнаружены, здесь наіі-дено трн костяных гребня. В слоях XIII в. костяных гребпей нет, яато деревянных нандено 22. Из слоев XIV в. происходит 26 деревянных и шесть костяных гребпей. Распространепне деревянных гребней на Кировском раскопе совпадает с нх распространением на Неревском раскопе и соответствует, следовательно, этапам развития волжского торгового пути, по которому поступал в Повгород самшит, основной поделочный мате-риал для деревянных гребнеіі. ІІостоянные находкп деревяпных гребней в слоях XIII—XIV вв. и заготовка, обнаруженная в тех же слоях, сви-детельствуют о непрекращающемся производстве гребней из самшита. Из 48 деревянных гребнеп 10 пмеют цпркулыіый орнамент. На одном гребне была надпись, от которой сохранились буквы «нт» — вероятно, конец имени (рис. 32). Более половины всех гребней найдены в восточ-нои части раскопа, на усадьбе А.

 

 

Рис. 30. Орнаментика кожаных изделий

І — сумка, 2 — задник сапога; 3 — кошелек; 4 — футляр для ложки; 5—7 — туфли

218

Раскоп на улице Кирова

В древней Руси піерстяные и льняные ткани ткали вплоть до XVII в. из нитей, изготовленных вручную. Пряли в каждом доме, это всегда было женскнм занятием. ЖІІлп пряхп и на усадьбах нашего раскопа. Находкп дают возможность говорить о все\ этапах обработкн льпа. К предмеіам, На раскопе найдено более 90 обломков и почти целых деревянных со-судов. Распределены они следующпм образом: XII в.—семь, XIII в.— 49, XIV в. — 35. Больше всего посуды встречено в слоях второй половины ХІП — первоіі половины XIV в.

 

Рис. 31. Кожаная обувь

1—1 — поршнІІ, 4—6 — мягкие Іуфли

Рис. 32. Деревянные гребни 219

 

Чесала — длинные деревянные ножи с зарубками с одной стороны — встречены в количестве 16, трп из них — в слое XV в., остальные равно-мерно распределяются в слоях XIII—XIV вв. Веретен найдено 38 во всех слоях с середины XIII до первой четверти XV в., но главным обра-зом — первой половпны XIV в., откуда происходят 24 находкн. Многие верегена имеют насечки, а на иекоторых естъ буквы, указывающне на принадлежностъ этнх предметов определениому владельцу. Широко рас-нространены с XIII по XV в. иряслица из камля и глины, обязательные деіали веретена. На раскопе собрано 78 пряслиц, ІІз ннх 35 — глиняные, 29 — из розового Іпифера н 14 — Іы серого шифера пли других. пород камня. Практически все пряслица из розового шпфера происходяг из слоев ХП — первой четверти XII [ в., что согласуется с распределением их на другпх раскопах Новгорода. Одновременно изготовлялись и прясли-ца из других пород камня. Кроме того, с конца XIII в. получили шпро-кое раснространешіо глиияные нряслица. Находки их на раскопе в основ-ном связаиы со слоями первой иоловииы XIV в. (27 из 35). Пять желез-ных спиц (булавок) от нрялок пронсходит нз слоев XIV в. Все они имеют стандартную винтообразную граненую форму с летлеобразной головкой (рис. 33).

В слоях XIII—XIV вв. обнаружепы различные детали п прнналлеж-ности горизонтальныу ткацких станков. Все эти детали хорошо известны по прежним новгородским находкам. Из 15 юрков девять лронсчодит из слоев XIV в. Челноков найдено чегыре, собачек — пятъ. Из десятн тра-рерсов, также имеющих, вероятно, отпошение к ткацкому станку, семь обнаружено в слоях XIV в.

Основным признаком существовання на участке литейных мастерских служат мпогочисленные находкн тиглей, льячек, литейных форм н брако-ванных изделий. Тигли и льячки сконцептрированы в пятом— седьмом строительныч горизонтах, которые датируются первой половиной XIV в. Здесь обнаружено более 100 фрагментов маленышх тнглей н льячек, сре-ди которых встречены и целые (рис. 34).

Лптейных форм из камня и глины найдено на раскопе 12. Опп пред-назпачалпсь в основном для пронзводства свннцовых грузиков. Некото-рые нз форм многосторонние: у ннх- для литья использовались две, три: и даже четыре плоскостп. Большинство из форм представляют собой кус-ки ьамяя или глины, в которых вырезаны углубления для литья грузи-ков. Только четыре литеішые формы сделаны из специально подготовлен-ных камепных брусков с аккуратно вырезанными в них моделямп. Две из таких форм двусторонние. В одной отливались крестики, а на оборот-ной стороне — грузики; в другой — браслеты, а на оборотной стороне со-хранилось только отверстие для литья. Все литейные срормы обнаружены в слоях XIV в., концентрируясь в напластованиях начала н копца столе-тпя. Литейное производство характеризуют также две бракованные полые шумящие подвескІІ, происходящие из тех же нашіастованші.

Находки бропзовой проволокп, необходимой в ювелирпом производстве, обпаружены в слоях с конца XIII до середпны XIV в., но в массе они сосредоточены в слое рубежа XIII—XIV вв., откуда происходит более 2/з все\ на\одок проволокп. В слоях начала XV в.- найдеп ювелирный молоточек.

 

Рис. 33. Спицы от прялок

Рис. 35. Зооморфная привеска с набором ювелирных инструментов

Рис. 34. Литейные формы (1—4), льячки (5) и тигли {6, 7)

 

Интересна зооморфная привеска с нябором ювелирных инструмен-тов (24-36). Она найдена в слое самого начала XIV в. Выполненная из железа плоская подвеска со схематичесшш изображениеы головы н хво-ста животного имеет в Іпіжней части круглые отверстия для подвешива-ния различных ювелирпых ииструментов (рис. 35). Сохранилось четыре инструмента — пипцет, проколка, приспособленне для Ітзготовления зерни, лощило (?); два ипструмента утрачены. Все Ішструменты имеют колечки, за которые они свободно прнкреплены на одпом пли двух звеньях цепо-чек к подвеске. Перечнсленные изделия вполне пригодны для работы, хотя скорее всего этот предмет нмел магическое значение оберега. В тех же слоях найдены два ювелцрных шшцета (24-56, 25-67).

Многочислешіые данные характеризуют работу резчиков по дереву. Наряду с готовыми образцамл посуды (ложкн, ковши, половники, чаши Іг мискп некоторых типов), гребнеіі, рукояток ІІ других изделпй, вышед-пш\ нз мастерской резчика, на раскопе пайдено зпачительное количество заготовок подобиых предметов. Средц ни\ — три ковша (одиы силыю об-горел), три половнпка, две ложки, один гребень, 11 рукоятей сосудов. Кроме того, обнаружена заготовка гудка. Как готовые изделия, так и их заготовки широко распространены в слоях XIII—XIV вв., но особенно большое число их собрано в слоях конца XIII —первой половины XIV в. Перечислеішые находки, их гіопография и хропологическое рас-ггределеняе свидетельствуют о постоянном деревообрабатывающем произ-водстве на раскопанном участке.

Несомненно существование на исследуемом участке сапожного п ко-жевенного производств. Находки 14 сапожных колодок-правил, среди ко-торых Ігять детскыл, указывают на изготовление обувп на усадьбе А. Колодкп сосредоточсны в слоях первоп половины XIV в. в восточной по-ловипе раскопа. В этих же слоях (пласт 22) сконцентрировапо огромное количество (более 2300) образцов кожи, что также свидетельствует о про-нзводстве на усадьбе А кожаных изделий, среди которых была не только обувь, но н ножны, кошельки, различного рода аппликации (рис. 36).

Из инструментов, необходнмых в кожевенном ремесле, наряду с сапожными ножами обнаружена большая группа сапожных шильев. Сапожпыми были 32 из 40 найденных на раскопе шильев. Они имеют ромбовидное сечение и острые режущие грани. Найдены и четыре сапожные иголки.

Деревообрабатывающие инструменты представлены топорамп, теслами, долотами, сверлами, разметками. Найдено 12 топоров всех типов. В слоях начала XIII в. встречен топор с шпрокіш оггущенпым лезвнем с выемкой н проушньш обухом (31-9); в слоях конца XIII в.— с симметричным лезвиеы п облегченпым круглым обухоы (25-27); в слоях конца XIV— начала XV в.— два топора утяжелепной формы с удлинепным лезвием и плоским обухом (18-46, 14-76).

 

Рис. 36. Сапожные правила

Рис. 37. Инструменты

клещи; 2-рашлиль; з - шило; 4-долота; 5 - гвоздодер; 6 - кузнечный

Рис. За Копье пикообразной формы и шпора 223

 

В слоях XIII и XIV вв. нандено два тесла (26-30, 18-35). Цельноме-таллпческих долот разных размеров встречено пять (33-18, 24-19, 17-59, 17-41). Кроме того, обнаружены сверло и чертилка, в слоях XV в.— гвоздодер длішой 15 см (15-62).

Из прочего инструментария стоит упомянуть кузнечпый молоток (24-19), высота бойка которого 11 см; кузнечные клещи (21-67), длипа пх 24 см, длина губ 5 см; болъшие пивоваренные железные клещи, длина губ которых 20 см (два фрагмента — 23-27 и 25-26). Интересен большой рашпиль-напильник для обработкп кости. Он происходит нз слоев начала XIV в. (22-27; рис. 37).

Несколъко оруднй связало с сельским хозяйством. В слоях конца ХПІ в. напден обломок железного сошника (26-48), в слоях начала XIV в.— целый серп новгородского типа (23-60). Из слоев XIV в. происходит три больших обломка косы-горбуши (24-36, 23-26, 17-74). Собрано несколько зубьев от граблей (22-13), встречены и целые грабли (40-27), а также вилы (36-59, 34-80).

Находки, связанные с рыболовством, на раскопе сравнптельно немногочисленны. Среди них железная блесна (25-64), броязовый крючок (16-62), каменные грузила-ботала, поплавкн из коры и дерева, летли для сетен.

Каменные грузила распространены главным образом в слоях XII (11) ІІ XIV (12) вв. Из напластований XIII в. происходит всего четыре грузила. К XIV в. относится одно грузило, оплетенное берестой.

Из деревянных ботал, употреблявшихся при ловле рыбы, 15 относятся к XIV в., шесть — к XIII в. Девять поплавков пз коры ІІ четыре дере-вянных поплавка происходят из слоев XIV в. Две петли для рыболовных сетеіі относятся к XIII в., одна — к XIV в.

Из оружпя в разных концах раскопа найдены стрелы, копье, сулица, перекрестье сабли, пластинчатый и колъчужный доспехп. В слоях ХIIІ—

XV вв. встречено четыре железных наконечника стрел (31-78, 25-6, 23-19, 14-66). К началу XIV в. относятся два арбалетных болта (22-10, 22-17). Из слоев конца ХІП в. происходит копье пикообраяной формы (26-7). Длпна копья 38 см, длина острия 24 см, диаметр втулкп 2,5 см. В горизонтах самого начала XV в. обнаружена сулица (15-65). Длина ее 17 см. В слоях конца XIV в. найдено перекрестъе сабли (16-49). Встречены три пластины от стального дрспеха (22-12, 21-3, 16-11), в слое второй поло-вины XIV в.— фрагмент кольчугн (27-10). От кольчуги сохранилосъ 25 колец (рпс. 38).

Из снаряжеыия зсадника найдены удпла (24-64, 26-68, 21-42), две шпоры (21-56, 21-24) п стремя. Шпоры найдены в слоях первой половины XIV в. и пмеют обычную для этого временн форму — звездочку на удли-ненном стержне.

Многочпсленпа группа женских украшений. Рассмотрпм прежде всего украшения из цветных металлов. Это браслеты (14), перстни (14), разные подвескн (8), зооморфные шумящие подвескп (8), височные коль-ца (3), бубенчики (7), серьга, фибулы (2), язычок фибулы, золотая бусина

Представляет интерес ажурный браслет из свинцово-оловянистого сплава (27-38), происходящий из слоя 70-х годов XIII в. В слое конца XIII в. найдена часть ажурного створчатого браслета из того же материала (25-25). Подобные предметы были имитацией дорогих, золотых и серебряных, украшений. Они получили особое распространение вХІIIв.24 Из витых проволочных браслетов один, двойной (33-55), относится к началу XIII в., три других, тройные (18-35, 22-19, 24-17), найдены в слоях XIV в. Такие браслеты носили в Новгороде с XI по XIV в. Пластинчатые браслеты представлены также четырьмя экземплярами, из которых три выпукло-вогнутых датируются по прежним находкам XIII— XIV вв., один плоский орнаментированный — XIV в. Все пластинчатые браслеты обнаружены в пятом строительном горизонте, дата которого — первая четвертъ XIV в. Кроме того, найден целый бронзовый круглопро-волочный браслет (29-27) середины XIII в. В слое рубежа XIII— XIV вв. найдено два бракованных обломка ложновитого браслета.

Более разнообразна группа перстней, собранных на раскопе. Здесъ перстни со вставками (15-71, 21-50, 22-18), с штоским щцтком (16-69, 16-64, 22-59), рельефным щитком (21-29), ажурные (20-58, 23-27, 25-76, 29-17), рубчатый (20-49), с витой серединой (18-67), двой-ной, состоящий из пластинчатого и ложновитого (25-26). Десять перстней происходит из слоев XIV в., главным образом первой половины столетия. Хронологические рамки перстней, обнаруженных на раскопе, совпадают со временем распространения аналогичных типов в древней Руси.

Значительную группу составляют различного рода подвески. Отметим шумящие полые зооморфные подвески в виде конъков с одной (пять) и двумя (три) головами (рис. 39). Две из этих подвесок представляют яв-ный литейный брак, что, несомненно, свидетельствует о производстве ук-рашений этого вида на данном участке. В связи с этим нам кажется верным замечание Е. А. Рябинина о производстве полых коньков в Нов-городе для его округи". Шумящие подвески сконцентрированы главным образом в слоях первой половины XIV в. на усадьбе А.

Интересен серебряный медальон от бармы с процветшим крестом (25-56), обнаруженный в слое рубежа XIII— XIV вв. и относящийся к типу имитационных изделий. Монетовидная биллоновая подвеска с розеткой в центре (27-66) находит полную аналогию в подвеске, найденной на Тихвинском раскопе в слое XIII в.26 Сходство обеих находок так велико, что, вероятно, можно говорить об изготовлении этих предметов в одной мастерской.

Из трех биллоновых подвесок две относятся к типу замкнутых лунниц (28-25, 23-74), бытовавших в Новгороде, судя по материалам Неревско-го раскопа, в XII—XIII вв., а одна подввска — со вставкой (28-66). Представляет интерес бронзовая подвеска с изображением животного (19-63), происходящая из слоя середины XIV в. и не имеющая аналогий в новгородскпх и древнерусскпх древностях.

1 — браслет; 2 — бляха; 3 — медальон от барм; 4 — подвеска с розеткой;

В слоях XIV в. найдено два многобусинных (24-36) височных кольца и одно плетеное (22-51), а также два стержня от бусинных височных колец (15-70, 16-73). Многобусинные височные кольца были характерным украшением водских племен, жившнх в северо-западной части Новгородской земли. Находка таких колец вместе с зооморфными шумящими
подвесками еще раз подтверждает возможность изготовления в Новгороде украшений для его округи.

Рис. 39. Женские украшения

5 — подвеска со вставкой; 8 — перстень с ложновитой серединой

6 — подвеска-лунница;  

7 — перстень со вставкой; 9 — шумящая подвеска

                                                                                                                 

Семь бронзовых бубенчиков, найденных в основном в слоях XIV в., относятся к типу шаровидных с линейной прорезью и датируются ХI-XIV вв.

Две бронзовые подковообразные фибулы (26-38, 31-46) происходят из слоев XIII в., там же обнаружен язычок подобной фибулы (28-14)

К концу XIV в. относится серьга в виде вопросительного знака с бусиной и пронизкой (16-37). Этот тип украшений получил широкое распространение в XIV— XV вв. особенно в Поволжье²⁷. В слое рубежа XII—XIII вв. обнаружена ажурная золотая бусина (33-10). Этот вид украшений был известен с середины XIII до середины XIV в.

К украшениям из стекла и янтаря относятся браслеты, бусы, перстни, вставки. Обломки стеклянных браслетов (86) распределяются' главным образом в слоях XIII в. и преимущественно 30—70-х годов столетия что полностью согласуется с хронологией стеклянных браслетов в Новгороде.

Стеклянных бус на исследуемом участке найдено 54. Большей частью это зонные синие, зеленые, желтые бусины, распространенные в основном в XIII—XIV вв. Встречены также глазчатые (три), инкрустированные (три), позолоченные (две) бусины и одна посеребренная. В пласте 22 найдено в одном квадрате 16 зонных бус от одного ожерелья. Кроме того, на раскопе обнаружено значительное количество (136) бисера, причем 127 бусинок найдены компактной группой в слое рубежа XIII— XIV вв.

Из семи стеклянных перстней шесть обнаружено в слоях XIV в., один —в слое конца XIII в. Все перстни синие или бирюзовые.

Стеклянные вставки преимущественно синего цвета найдены в количестве 14 экземпляров, из которых девять обнаружены в слоях первой четверти XIV в. Наряду со стеклянными вставками бытовали вставки из хрусталя.

Среди украшений из янтаря преобладают бусы (40). Они распространены большей частью в слоях XIV в. Обнаружено два янтарных перстня со щитками (21-23, 25-57).

Практически все украшения из цветных металлов и других материалов сосредоточены в восточной половине раскопа, на усадьбах А и С.

На раскопе найдены четыре бронзовые цепочки и четыре звена таких цепочек, главным образом в слоях XIV в. Из цепочек две витые. Каждое их звено длиной 2—2,3 см, перевитое в центре, имеет на концах петли для соединения. Одна цепочка состоит из 96 двойных колечек диаметром 0,5 см. Назначение таких цепочек, конечно, было универсальным, однако в курганных материалах на таких цепочках подвешены различные подвески или бубенчики. Вероятно, и найденные нами цепочки служили для подобных целей.

 

Среди изделий из цветных металлов привлекают внимание две крышечки (название условное), обнаруженные в слое рубежа XIV—XV вв, (пласты 16 и 15). Одна из них действительно напоминает крышечку, Это круглый диск диаметром 5 см слегка выпуклой формы, внешняя сто-рона его орнаментирована (рис. 40), на оборотной стороне на расстоянии 0,4 см от края приделан бордюр высотой 0,7 см.

Другой предмет диаметром 4,2 см несколько деформирован. На внеш-ней стороне — ажурный орнамент, а в центре — семь отверстип для вста-вок, вокруг отверстий, по краю — орнамент. Предмет плохе сохранилсяг что мешает выяснить его конструктивные особенностн, однако, как и предыдущпй, он напоминает крышечку. Назначение обоих изделий пока не выяснено.

Среди предметов культа в первую очередь следует назвать уже упо-мянутую каменную иконку (24-20) — один из лучших образцов древпе-русского прикладного искусства. Предмет обнаружен в пятом строитель-ном горизонте, стратиграфическая дата которого — первое десятшіетие XIV в. Иконка размерами 5,8x4,3 X 0,6 см сделана из темно-серого ши-фера. На одной стороне изображены святые Симеон Столпыик и Ставро-кнй, по бокам — колончатые надписи. На другой стороне — святоп Геор-гий на коне, выполненный в совершенно иной манере, чем Спмеон ж Ставрокий (рис. 41). Т. В. Николаева, издавая этот образок, отметила высокое художественное мастерство резчика лицевой стороны, который сумел, несмотря на плоскостность изображения, передать рельеф разной высоты и сделать плавный переход к фону28. Приемы резъбы, распо-ложение надписей, их палеографические признаки находят ближайшие аналогии в хорошо известной шиферной иконке с изображением Бориса и Глеба, происходящей из Солотчинского монастыря. По мнению иссле-довательницы, эти два произведения настолько похожи по манере резь-бы, что можно говорить об их происхождении из одной мастерской. Рас-сматривая данные для датировки указанных предметов, Т. В. Николаева приходит к выводу, что обе иконки сделаны в XIII в., в чем более всего убеждают характерные палеографические признаки.

В совершенно нной манере выполнена резьба на оборотной стороне. Она отличается большей резкостъю линий, резким переходом от самого пзображения к фону, схематичностью отдельных деталей и некоторым примитивизмом исполнения. Совершенно отличен и характер надппсей. Несомненно, что изображение Симеона и Ставрокия было первоначаль-ным, и только спустя некоторое время новый владелец иконки вырезал на ней изображение своего патрона.

Что касается иконографии Симеона и Ставрокия, то, публикуя пред-мет, Т. В. Николаева писала о чрезвычайной редкостн пзображения Ставрокия ІІ об отсутствии святого с таким именем в древнерусских источнпках. Она предложила искать его в византийских агиографпческих источниках, поскольку имя Ставрокий происходит от греческого Ставр (крест) и имеет раннехристианское, возможно византипское, пропсхож-дение. Ей возразпла А. В. Рындина, счнтавшая, что Ставрокий в данном случае символизирует Христа. По ее мнению, на нконке изображена сцена пз жития святого Симеона °9. Однако в последнее время Т. В. Ни-колаевой удалось напти матерналы, подтверждающие первоначальное мнение о том, что СтаврокиГІ был однпм из хрнстнанских святых. В ме-сяцесловах египетскнх христпан (коптов), нмевших много запмствованнй из календарей александрийской церквп, известен святон мученик Ставр, память которого отмечается 29 ноября илп в декабре30. Кроме того, несмотря на отсутствие имени Ставрокий в существующих православных месяцесловах, можно утверждать, что оно бытовало как крестпльное в домонголъское время. Под 1118 г. Новгородская I летописъ, рассказывая о конфликте Владимира Мономаха с новгородцамп, сообщает: «п разгне-вася на ты, оже грабили Данъслава ІІ Ноздрьчю, и на сочъскаго на Став-ра, и заточи я вся» 31. В. Миллер, а вслед за ним и другие исследова-тели отождествляют сотского Ставра с былпнным Ставром Годиновичем, а Б. А. Рыбаков — также с упомянутым в Поучении Владимпра Моно-маха Ставко Гордятичем32. То, что пмя Ставр (Ставко) — не языческое, а хрпстианское, подтверждено открытыми С. А. Высоцким граффпти в Киевской Софии: «Господи, помозп рабу своему Ставърови, недостоино-му рабу твоему»33. Другая надпись, сделанная другим почерком, под-тверждает идентификацию Б. А. Рыбакова: «Писалъ Ставъръ Городяти-ннчь». Эта надпись расположена рядом с предыдущей34. Очевндно, что в формуле обращения к богу могло быть употреблено только крестиль-ное имя.

Представляется несомненным, что на пкенке нзображены два свя-тых — очевидно, патроны владельца этого образка. Решенне вопроса, почему был выбран для патронального пзображения так редко встречав-Інішся святой, тема будущих исследований.

Если о месте изготовления лицевой стороны предмета со святыми Симеоном и Ставрокием можно спорить, пропсходпт ли оно из Ря-занп, Кпева плп Новгорода, то изображенне святого Георгия, вероятно, было сделано в Новгороде. Т. В. Николаева отметнла несколько редких особенностей в его иконографии, прежде всего то, что конный Георгпй изображен здесь не змееборцем, как было прпнято, а просто всадником с копьем в правой руке, в длпнной одежде и доспехе, прикрывающем грудь. Т. В. Ннколаева нашла аналогпю этому изображению в Ішоне XIV в. пз-под ТІІхвшта, где Георгий также представлен простым воином. В пзображенпп Георгпя былп пспользованы, кроме каноническпх, и на-родные представления об этом Іпироко почптавшемся в Новгороде святом.

В слое конца XIII в. найдена заготовка пконкп из светло-серого мяг-кого камня (26-27), представляющая собой образок размерамп 4,2 X X 3,2X0,5 см с нечетко оформленнымп краями. На одной стороне предмета намечено поясное изображение святого, у которого обозначены лпк, нимб, руки. На другой стороне слабо намечен контур фпгуры в полнып рост без детальной разработки (рпс. 42).

К редко находпмым при раскопках образцам прпкладного искусства относится и медная позолоченная нашпвная дробница с изображением неизвестного святого, выполненная в технике перегородчатой эмали (24-26). Это бляшка круглой формы диаметром 3 см с отверстпями по краям для прикрепления к одежде, а именно — к епптрахили. Она обна-ружена также в пятом строительном горизонте, неподалеку от каменной пконки. По технике исполнения ІІ цветовой гамме (белыіі, красныіі н зе-леный цвета) этот предмет принадлежит к кругу новгородских эмалей. Известно, что эмальерное нскусство было развпто в Новгороде, прпчем не только в домонгольское время, но ІІ во второй половпне XIII в. Нов-городскне эмалн заметно отличаются от внзантішскпх ІІ других древне-русских35.

Значительныіі интерес представляет костяная матрица с вырезанной на ней евангельскоп сценой Вход в Иерусалпм. Она не ІІмеет стратнгра-фпческоіі даты, так как обнаружена в выбросе земли прн подготовке раскопа к работе (1971 г.). Размеры предмета 4,5X3,8x0,5 см, изобра-жение зеркальное. Вндпмо, это матрица, которая использовалась как штамп для басмы. В центре композиции вырезана фигура Христа в крест-чатом нимбе па дпковішном звере, перед нпм — пальмовая (?) ветвь, вокруг, сзади Христа ІІ внизу композицші очень условно представлены апостолы, а наверху идет надпись «Входъти» (рис. 43). Изображенная сцена весъма условна ІІ схематпчна, зверь, на котором Хрпстос въезжает в Иерусалим, мало похож на евангельского осла.

Упомянем еще о находке в слое XII в. двусторонпей бронзовой под-вескн круглой формы диаметром 5 см, на одной стороне котороп изобра-жен конный Георгнй, а на другоп — крест (40-68). Рельефное пзображе-ние Георгия отлито, а крест только прочерчен на гладкой поверхности оборотноп стороны. Прп тщательном исследовании предмета было заме-чено, что оборотная сторона тоже имела первоначально лнтое рельефное изображение, по-видпмому Медузы Горгоны. Очевидно, подвеска была прежде змеевпком, на котором изображалпсь языческпй ІІ христианскпй символы. Впоследствии символ язычества был унпчтожен ІІ заменен хри-стпанскпм (рис. 44).

В значительном колпчестве обнаружены на раскопе нательные крес-тики, пзготовленные пз различных матерналов, но в основном пз янтаря. Всего нандено 17 янтарных крестнков, распространенных преимуществен-но (13) в слоях XIV в., по два крестпка найдено в слоях XIII и XV вв. Все крестикп простоп формы, с прямымп лопастямп, только у одного из нпх нижияя лопасть пмеет дополнительные вырезы. Размеры крестиков колеблются от 1,5 до 3 см. Кроме янтарных, обнаружено по одному кре-стику пз железа (19-52), бронзы (31-16), костп (17-62), камня (21-12). Только бронзовый крестпк с изображенпем распятня отпосптся к первоіі четверти XIII в., все остальные пропсходят пз слоев XIV в. Железный крестик размерамп 3,2X2 см пмеет прямые лопасти, поверхность которых с обепх сторон содержит сетчатый орнамент. У костяного крестпка раз-мерамп 2,1X1,6 см, толщпноп 0,7 см также прямые лопасти, немного скошенные с обеих сторон. Размеры каменного крестика с прямымн ло-пастями 3,8X2,6X0,6 см.

В слое второй половины XIV в. обнаружена лптая бронзовая пконка размерами 4,5X4,0X0,4 см (18-55). Ушко, за которое иконка привеши-валась, сломано. На предмете изображено распятне с предстоящими.

Интересны находкп нз мира пгр ІІ развлечешга детей н взрослых. Детские игрушкп найдены во всех слоях XII—XV вв. Средп ннх — де-ревянные волчки (25), кожаные мячи (15), глнияные погремушки в виде япца (трп) и глпняные погремушкп в виде птпчек (две). В слоях первой поювины XIV в. найден железный игрушечный топорнк с деревянной рукояткой (21-50). Тут же найдены конпки (21-16, 26-57) и вертушка (17-70).

Рис. 40. Крышечка с изображением всадника

Рис. 42. Заготовка каменной иконки

Рис. 41. Каменная иконка. Увеличено 231

 

Из настольных игр найдены шашки и шахматы. Из пяти костяных шашек три относятся к середине XIII в. (28-66, 27-66, 28-67), две — к XV в. (15-20, 14-19). Шахматных фигур найдено девять. Среди них име-ются ферзп, конп, ладьи и пешки (рис. 45). Все они встречены в слоях XIII и XIV вв.

Музыкальные инструменты представлены двумя варганами (18-17, 17-41; рис. 47), струнодержателем для гуслей (14-78), двумя деками от гудка (20-17, 27-65) и фрагментом не законченного обработкой корпуса гудка (22-7; рис. 46). Варганы найдены в слоях второй половины XIV в. Деки найдены в слоях XIII и XIV вв., фрагмент корпуса гудка — в сло-ях начала XIV в., а струнодержатель — в слое начала XV в.

 

Рис. 43. Костяная матрица для басменного тиснения

Рис. 44. Змеевик 232

 

Болыпинство импортных предметов, среди которых шиферные пряс-лица, самшитовые гребни, хрустальные вставки, янтарные изделия, уже рассмотрены выше, Здесь остановимся главным образом на хронологи-ческом распределении некоторых из них.

На раскопе собрано более 20 амфорных обломков. Все они происходят в основном из слоев XII—первой половпны XIII в., что полностью со-гласуется с хронологией амфор в Новгороде.

Янтарные нзделия сосредоточены в слоях XIV в. (73 предмета), в нашіастованиях XIII в. их гораздо меныне (17), а в слоях XII и XV вв.— четыре предмета. Неоднократно отмечалось, что в XIII в. из-за постоян-ных столкновений с Тевтонским орденом, в руках которого находились и добыча янтаря и торговля им, в Новгород янтаръ не поступал36. Наход-ки его в слоях этого времени свидетельствуют о пережиточном бытовании. В начале XIV в. отношения между Новгородом и Тевтонским орденом улучшаются, уетанавлнваются торговые контакты, поэтому янтарь в XIV— XV вв. беспрепятственно попадает в Новгород, в чем мы лишний раз убедились на маіериалах раскопа.

Хрустальные вставки, связанные с западноевропейским импортом, так-же скот.'центрпрованы в сл.оях XIV в.

Важнейшей категорией западноевропейского импорта для средневеко-вого Новгорода были ткани. На раскопе собрано около 70 обрывков шерстяных импортных тканей. Некоторые образцы сохранили красный п зеленый цвета. В напластованиях XIV в. обнаружено 50 фрагментов,

XIII в. — 17, XV в.—2. Данное хронологическое распределение импорт-ных тканей соответствует динампке нх ввоза в Новгород. Болыне всего западноевропейских тканей обнаруживается в слоях XII и XIV вв., при-чем если для XII в. характерны ткани английского производства, то в

XIV в. шнрокое распространенпе получили тканн из сукнодельных центров Фландрии37. В XIII в. пмпорт западноевропейских тканей со-кращается из-за конкуренции английских и фламандских центров сукно-делня, зато начиная с XIV в. постоянно увеличивается ввоз тканей из Фландрии, о чем свидетельствуют многочисленные письменные источники и находки тканеп в новгородских слоях.

Наряду с предметами торговли на раскопе найдены п просто бытовые западноевропейские вещи. В слоях XIV в. встречается керамика рейнско-го тппа — высокие кувшнны светло-серого или серовато-желтого цвета с характернымн защипами на донце. Подобная керамика была частой находкой на Готском раскопе, где исследовалась часть торгового двора иноземных купцов38. Еще один предмет аналогичен паходке на Гот-ском раскопе. Речь идет о биллоновой круглой коробочке, на лицевой стороне которой в центре, окаймленном растительным орнаментом, изоб-ражен всадник (рис. 40). Обе находки, несомненно, принадлежат к од-ному кругу изделий, хотя имеют некоторые отличия. Прежде всего они разлнчаются по размерам: у готскоп коробочкп диаметр 5 см, у кпров-ской — 3,5 см. Орнамент и изображение всадника в центре оіличаются. При ІІздании готскоп находыі указывалось, что назначенне этого пред-мета неясно. Неясным оно остается ІІ до си\ пор, несмотря на новые находкп подобных предметов в Новгороде ІІ Пскове. В последние годы в Новгороде на берег^ Волхова нандено три таких предмета с аналогичной Іхомпозицией: в центре — всадник, вокруг — растительнып орнамент.

СредІІ предметов, находящих полное с\одство в матерпалах Готского раскопа,— два деревянны\ подсвечника с геометрпческіши знаками (рнс. 28). Такие знаки были широко распространепы в странах Западной Европы для обозначения собственности39. На усадьбу Кнровскою раско-па онн могли попасть с Немецкого двора, распопо/кеныого неподалеку.

К иноземным вещам принадлежит и биллоновый игольник в впде плоского футлярчика с изобра/ьением лилий на обеих сторонах. Игольник имеет крышечку и ушки по бокам для подвешивания (рис. 48).

Все перечисленные предметы происходят из слоев XIV — первой чет-вертп XV в. Здесь же встречена и единственная на исследуемом участке монета французской чеканыі.

Западноевропеііские бытовые предметы несомненно свидетельствуют о тесных контактах жителеи усадьбы с Ішоземными купцами, проживав-шими в соседнем квартале на Немецком дворе. Возможно также, что в отдельные периоды XIV—XV вв. иностранные купцы при отсутствии мест на своем подворье находплп приют в домах местных жителей. Примеры расселения иноземных купцов по дворам новгородцев известны по пнсьменным источникам.

Рассмотренный в полном объеме матерпал Кировского раскопа позво-ляет охарактеризовать данный участок с момента его заселения до пер-вои четверти XV в. Несмотря на то что раскоп попал на границу не-сколььих усадеб, одна из них (усадьба А) зашшала бблыпую часть изу-чаемон территории и была псследована достаточно подробно. Приходится, однако, с сожалением констатировать, что раскопкам подверглась пери-ферия усадьбы.

Исследованиями последнего десятилетия доказано, что в администра-тивном отношенпи средпевековыіі Новгород делился на две системы — кончанскую и сотенную40. Кончанская система была первичнои п пред-ставляла собоп чпсто боярскую организацию, т. е. основу новгородских концов составлялп усадьбы бояр — членов древнейшеГІ патронимпи. В ар-хеологическом отношенпп это \орошо прослежено на материалах Нерев-ского расьопа, где боярские усадьбы. образованные в середине X в., прак-тпческп не менялись вплоть до XV в.

Поскольку, как установлено раскопками, исследованнып участок на ул. Кпрова был заселен только во второй половине XII в , представляется очевидным, что он не входнл в круг зедіельных владеннп древних бояр-ских патронимнп Славенского конца Несомненно, что они занималп более удобные, возвышенные и сухие места южнее, на холме. Район же, при-мыкавшпй к ручью, заселялся по мере развптпя города п расширения его границ. Следовательно, владельцы расположенных здесь усадеб не принадлежалн к числу древнейших боярских родов Новгорода, их сле-дует искать среди сотенного населения города, а пменно, среди житьих людеп ІІ купцов. Во всяком случае, сыенявшие друг друга на протяже-нин двух с половцной веков владельцы усадеб, расположенных на иссле-дованном участке, былп богатыми людьыи, о чем свидетельствуют много-чпсленные и разнообразные вещевые находки.

 

7

Рис 45 Шахматы и шашки

1, 2 — ферзь, з — ьонь 4-7 — тадыі 8 9 — пешки 10 — шашки

0

Рис 46 Музыкальные инструменты    Рие. 47. Варганы

1, 2 — деьа от гудка, з — заготовка гудка, 4 — струнодержатель, 5 — варган

Рис. 48 Игольник

 

Меныпе всего информацпп мы имеем о XII в., так как древности, обнаруженные в слоях того временп, весьма малочнсленны ІІ практиче-ски не содержат данных для характерпстики частнчно открытых здесь усадеб. Однако привлекают внимание напденные в слоях XII в. берестяные грамоты 509 и 516. Как уже упомнналось, они содер-жат ростовщические зашіси, что очень характерно для берестяных доку-ментов указанного временп. Интересно, что в обеих грамотах в чис-ле прочпх должнпков упоминается один ІІ тот же человек — некий Боян, жившпп в Озеревах ІІ задолжавшііп своему кредитору 6 кун. ЕслІІ в од-ной грамоте содержптся простое перечисленпе должников, то в другой да-ется распоряжение собрать долгп, й том чпсле у Бояна в Озеревах. Мож-но предположпть, что в XII в. на данном участке поселплся человек, который по роду занятий был тесно связан с новгородской округой и мог среди прочих дел собпрать там долги. А возможно, сам владелец усадьбы был ростовщпком, которып п являлся автором обепх грамот.

XIII век прошел у жнтелей псследуемого нами района в борьбе с протекавшим поблизости ручьем. Из 2 м культурного слоя, составившпх напластования этого столетпя, 1 м занішает слой плотной сероп глпны, которая употреблялась в качестве подсыики против затопления. В связи с этпм в слоях XII в. обнаружено мало сооружений, здесь открыто два частокола и несколько срубов плохой сохранностн. Вместе с тем коли-чество находок в напластованиях этого времени заметно увеличивается. Разнообразный вещевой матерпал достаточпо полпо характеризует жпзнь на данном участке в XIII в.

Для характеристики владельца усадьбы в XIII в. важна находка костяпон печати с изображением Бориса н Глеба (28-55) — вероятно, патронов ее владельца. Такпе печатн не предназначались для скрепленпя офпцпальных документов, а являлпсь частнымн печатями богатых новго-родцев, которые пользовалпсь ими в переписке ІІ, вероятно, при марки-ровке принадлежащих им предметов и товаров.

Возможно, человека, которому принадлежала указанная печать, звали Борисом, поскольку в этпх же слоях найдено дно бочкп с вырезанной на нем буквой Б. К сожаленпю, с рассматрпваемым перподом не связано ни одной берестяной грамоты, которая могла бы персонифицировать вла-дельца или жптелей усадьбы.

Особепно пнтенспвно протекала жизнь на псследованном участке в XIV в., древности которого отложплись в двухметровом культурном слое, включающем в себя многочпсленные сооруженпя ІІ более половины всех находок данного раскопа.

Сооруженный в самом начале века мощный дренаж позволил оконча-тельно осушить эту территорию и активно ее освоить. Для XIV в. отлмечены различные ремесленные производства, к которым помимо сущест-вовавших с XIII в. добавшшсь литейное и ювелирное.

Существенное значение для определения социалыюй принадлежностн вла^ельца усадьбы А имеют находки свинцовых печатей и особенно их заготовок, свидетельствующие о вхожденип жившего здесь человека в число административных лиц.

Среди берестяных документов этого времени Ішеется два товарных ярлыка с именем Михаила (498, 499), ллинная ошісь какого-то имущест-ва (500) и целое письмо (497), в котором некий Гавриил приглашает к себе погостить своих родственников. Отвлеченный характер письма (лю-

•безное приглашение) не позволяет с уверенностью идентифпцировать ав-тора посланпя с владельцем усадьбы, так что его имя остается неизвест-ным. Для социальной характеристики усадьбы важна грамота 500, в ко-тороіі в перечне различных предметов упоминаются немецкая шуба ІІ хрустальное ожерелье — несомненные предметы импорта. ЗначІІтельныіі лнтерес представляет и группа западноевропейских изделнй, в чпсле ко-торых имеются как предметы торговли (янтарь, ткани, цветные металлы, хрустальыые вставки), так и редкие в Новгороде бытовые вещи Запада. Обращают на себя внимание прекрасные образцы прикладного искус-ства (каменная иконка, дробница с эмалыо), шахматные фигуры и фрагменты музыкальных инструментов, характеризующпе высокпй художественный вкус и культурный уровень владельца и жнтелей усадьбы.

В предварительной публикации материалов раскопа было высказано мненпе, что предполагаемым владельцем данного участка в XIV в. мог быть богатый новгородский купец, который вел активную торговлю с За-падом ІІ кроме того организовал на своей усадьбе ремесленное пропзвод-ство различиых изделий, необходимых на внутреннем рынке41.

Приведениый в настоящем исследовапии детальный аналпз всех от-крытых на раскопе древностей подкрепляет сделанное ранее наблюдение, хотя окончательное решение вопроса о социальной прпнадлежности рас-копанного участка будет возможно только после дополнительных раско-пок соседних территорий.

1 Колчип Б. А., Черных Н. Б. Илыш-ский раскоп (стратиграфия и хроно-логия).— В кн.: Археопогическое изучение Новгорода. М., 1978, с. 109, 115.

^ Майков В. В. Книга писцовая по Новгороду Великому XVI в. СПб., 1911, с. 226. 228. 243.

3 Янин В. Л. Буевшце «Петрятино дворище» в Новгороде.— В кн.: Ар-хеографическпй ежегодник за 1981 г. М., 1982.

* Передольский В. С. Новгородские древности. Новгород, 1898, с. 104.

3 Кушнир И. И. К топографии древне-го Новгорода.—СА, 1975, 3, с. 179.

6 Колчин В. А., Чериых Н. Б. Ильин-

ский раскоп..., с. 110. 7 Арциховский А. В., Янин В. Л. Нов-

городские грамоты на бересте из рас-

копок 1962—1976 гг. М., 1978, с. 112. 8 Там же, с. 104. 9 Новгородская I летопись страшего и

младшего изводов. М.; Л., 1950,

с. 323.

10 Там же, с. 329. 11 Там же, с. 334. 12 Там же, с. 351, 352. 13 Там же, с. 380. 14 Арциховский А. В., Янин В. Л. Нов-

городские грамоты.... с. 90. 15 Новгородская I летопись..., с. 380,393.

237

В. И. Поветкин

Новгородские гусли и гудки

(опыт комплексного исследованпя)

Крыловидные гусли XI в. В коллекции средневековых новгородских гус-лей все инструменты, один по отношению к другому, с точки зрения их комплексной реконструкции тяготеют к своеобразной очередности. Эта очередность особенно важна в начальном периоде работы и зависит, есте-ственно, от древности музыкального сосуда, но прежде всего от конструк-тивной значимости сохранившихся фрагментов. Так, гусли, о которых пойдет речь, сочетают в себе оба упомянутых качества и поэтому пред-стают первыми в ряду взаимодополняющих друг друга древних находок.

Инструмент найден в 1975 г. на Троицком II раскопе в слоях XI в. В отличие от остальных найденных в Новгороде гуслей, от которых со-хранились фратментарно или целикоді резонаторные корытца, у этого ин-струмента уцелела важнейшая деталь — верхняя дека с расположенным на ней струнодержателем. Напротив, корпус, к которому должна крепить-ся дека, сохранился не полностью и найден в виде двух обломков. Один из них включает в себя окрылок * с пятью отверстиями для колков н кусочек правого бортика резонаторного корытца, на котором вырезано имя Словиша '. Этот фрагмент обозначил верхние контуры гуслей и при-соедпнился к широкому концу верхней деки. Другой обломок нашел точки соприкосновения с узким концом деки, завершив, таким образом, общий силуэт инструмента( рис. 1, 1).

Чем же характерна верхняя дека и в чем важность этой, можно ска-зать, второй половины инструмента?

Из цельного бруска толщиной 3 см выстрагивалась тонкая пластнна. В узком конце пластины оставлялисъ ушки с продетым в них деревян-ным штырем — это струнодержателъ. К нему крепились струны, настраж-ваемые на нужную высоту при помощи колков. Известно, что верхние деки современных музыкальных инструментов изготовляются из ели как дерева, наиболее обладающего резонансными качествами. Удивительной особенностью троицкой находки было то, что ее дека изготовлена из дуба.

Другая особенность этой детали заключается в том, что дека гуслей XI в. не имеет резонаторного отверстия. Что это? Безразличное отно-шение к материалу, из которого делался инструмент? Или, быть может,

* Здесь и далее под окрылком подразумевается коиструктивная часть инструмен-та, выступающая за пределы полого резонатора,— площадка, со временем меняв-шая очертания,_но всегда характерная закрепленными в ней колками.

у мастера не было под рукой еловой чурки? Забыл ли он сделать резо-наторное отверстие? Или он сделал его в резонаторном ящике снизу? Но ведь в других найденных гуслях резонаторные корытца не имеют отверстий. Или мастеру и здесь было безразлично — есть отверстие или нет?

Поначалу кажется, что вопрос реконструкции этих гуслей решается просто: есть несколько частично сохранившихся инструментов, каждый из которых в той или иной мере характе-ризует конструкцию средневекового инструмента в целом. Но если при-нять, что мастер ьроводлл экспери-мент и огступил от обычных в его время приемов изготовления гуслей и что этот «гудебный сосуд» был выбро-шен как неудавышйся, то, следова-тельно, по нему нельзя  представить средневековые гусли с их характер-ыыми музыкальными качествами. Не-ясен и другой вопрос, причем на него не отвечает ни один из найденных в Новгороде инструментов,— из како-го материала изготовлялись струны для гуслей? Ыа все эти сомнения и вовросы могут дагь ответ прежде всего практические проверки в процес-се исследования.

В целом задачи по реконструкции выглядят так: 1. Восстановить форму корытца; 2. Определить форму утра-ченного завитка на окрылке; 3. Най-ти форму и размеры колков; 4. Ре-шить вопрос о наличии резонаторного отверстпя; 5. Определить материал, из которого изготовлялись струны, и установить их наиболее подходящие для реставрируемого инструмента диа-метры.

Конечной же целью реконструк-ции является восстановить звучание средневекового инструмента, разумеется, по модели, сделанной из новой древесины.

Чтобы нагляднее представпть местоположение гуслей Словиши во вре-мени, я составил «гусельный ряд» инструментов от древнейших времен до наших дней и условно1 разбил его на четыре периода, представленных на таблицах (рис. 2).

В первом периоде находятся инструменты, восстанавливающиеся ло-гическим путем.

Рис. 1. Гусли Словиши

1 — фрагменты до реставрации; г — ре-конструкция

Б. А. Колчиным полностью опубликованы обломки найденных в Нов-городе музыкальных инструментов2, которые, в связи с реконструкцией гуслей Словиши, я графически восстанавливаю. Эти инструменты вхо-дят во второй период.

В третьем периоде помещены гуслн, известные по этнографическим коллекциям.

Современные, усовершенствованные гусли вошли в четвертый период.

«Гусельный ряд» показывает, насколько незначительно изменилась конструкция инструмента от средневековья вплоть до XX в.

Вспоминается случай, когда лет шесть тому назад на выставке в Новгороде в Никольском соборе мне довелось услышать гусли, струны которых были натянуты на обыкновенной еловой доске (без резонатор-ного ящика). Поразителыюй представилась звонкость струн. Наверное, именно о таких гуслях идет речь, когда в русском фольклоре упоми-наются «гусельные досочки». Похожий инструмент мог возникнуть за-долго до появленпя гуслей XI в., и по конструкции своей принадлежит к первому периоду «гусельного ряда». Новгородские гусли XI в.— это полностью сформировавшийся инструмент.

Третий период «гусельного ряда» открывается началом XVIII в. и полностью включает в себя XIX в. На инструментах этого периода име-ются отверстия, которые в виде узора или одной малепькой дырочки располагаются на верхней деке. Правда, одновременно с такими сущест-вовали гусли, не имевшие отверстий в деках и полностью сохранившие конструктивные особенности средневековых ипструментов.

А сейчас следует задать вопрос: какова природа возникновения от-верстий, располагающихся на верхней деке инструментов XVIII— XIX вв.

Для решения этого вопроса был восстановлен и приведен в ра-бочее состояние инструмент конца XIX в., хранящийся в Новгородском музее. Это сравнігтельно поздняя традиционная форма крыловидных гус-лей, бытовавшая в северных губерниях России и у прибалтийских наро-дов. По способу изготовления такие гусли отличаются от археологиче-ских тем, что резонаторное корытце выдалбливалось с тыльной стороны инструмента и закрывалось нижней декой. В верхней деке просверлено маленькое отверстие.

Такая конструкция при всей простоте изготовления обладает макси-мальной крепостью и упругостью.

При изготовлении подобного инструмента (надо учесть условия, в ко-торых работал мастер прошлых столетий) потребовалось определить тол-щину донца в корытце, выполняющем в данной конструкции роль верх-ней деки. Еслп бы инструмент был поменьше, как, например, пятиструн-ные гусли, можно было бы толщину деки проверить наощупь (что тоже не всегда возможно). Но для этого девятиструнного болыпого ин-сгрумента требуется специальпый прпбор. В таком приборе надобность отпала, потому что как только было просверлено отверстие, в нем стала видна толщина деки. Если таких отверстий сделать больше, то опасность прорезать деку насквозь становится еще меньше. Вот один из возможных вяриантов возникновения отверстпй в гуслях.

Отмечая прекрасное, на сегодняшний день — уникальное, звучание этих гуслей, хочу сказать, что с закрытым отверстием они не потеряли прелести звука. Разпица в звучанші пастолько мала, что она угадывается скорее теоретически, нежели практическІІ.

Несколько болыпая разница относительно тембра появляется, если удалить полностью нижнюю деку. Закрытый корпус по сравнению с от-крытым придает звуку бархатистые оттенки. Да и то не во всех случаях. Очень многое зависит от свойств дерева, из которого изготовляется ин-струмент, а также от массы дерева, участвующей в вибрации.

 

Рис. 2. «Гусельный ряд»

/ — первый период: гусли, восстановленные логическим путем;

2 — второй период: новгородские археологические гусли (см. стр. 299);

3 — третий период: гусли из этнографических собраний (см. стр. 299);

4 — четвертый период: современные гусли

Исходя пз данных проверок, можно сделать вывод, что все три конструкции гуслей, т. е. гусли без нижней деки, гусли с двумя деками без отверстий и гусли с отверстпями в верхней деке, могли обладать хорошими музыкальными качествами или, напротав, плохими. Можно предполагать, что не в каждом инструменте (гуслях) XVIII—XIX вв. отверстия (хотя бы теоретически) изменяли звук в лучшую сторону. Вполне возможно, что отверстия в гуслях этого периода делались с целью украсить инструмент и что украшение гуслей знаком или узором (составленным из отверстий) стало традиционным независимо от конст-рукции гуслей.

Любопытно заметить, что на западноевропейских изображениях, на-чиная примерно с XIV в., довольно часто встречаются инструменты псалтиревидного типа, с так называемыми голосными отверстиями, в то время как в русских аналогичных источниках «голосники» отсутствуют, и их пет даже на более поздних изображениях. Причем «голосные» от-верстпя в западноевропейских инструментах, судя по миниатюрам, были большпми, сходными по размеру с теми, например, какие появились на

русских усовершенствованных звончатых гуслях. Как признак восточно-европейской традиции выступают народные чувашские псалтиревидные гусли (кёсле) XIX в.: они не имеют «голосников» и выглядят точно так же, как гусли в заглавной букве Д из Новгородского служебника XIV в.

В 1900 г. на основе бытовавших в народе гуслей 0. У. Смоленским и Н. И. Приваловым были созданы крыловидные гусли, отличавшиеся мощным, ярким звучанием и болыпим количеством струн.

Сравнивая традиционные гусли с усовершенствованными, в которых >при изменении размеров резонаторного отверстия можно более ощутимо изменять тембр и громкостъ звука, надо заметитъ, что природа возникно-вения звука у этих разновидностей гуслей не совсем одинакова. Это, без преувеличения можно сказать, различные музыкальные инструменты, каждый из которых имеет свои музыкальные особенности. В усовершеп-ствованных гуслях очень много торжествепности и громкости. В традп-ционных гуслях много души. В усовершенствованных гуслях решающее значение имеет подставка, мгновенно передающая вибрацию струн на верхнюю деку. В традиционных гуслях такая механическая связь деки со струнами как будто специально не поддерживается, отсюда и звук эіих гуслей возникает как бы с опозданием. В наши дни усовершенствованные гусли предназначены для концертных выступлений. Если вернуть к жизни традиционные гусли, они могут стать прекрасным инструментом для до-машнего музицирования.

Долгое время в музыкальной литературе существовало предположение, что в средневековье звончатые гусли могли быть только пятиструнпыми. На Неревском раскопе в слое XIII в. найдены обломки девятиструнных гуслей. По художественным и конструктивным данным и даже по разме-рам они очень напоминают гусли Словиши, но только с болыпим колп-чеством струн. Тут и вспомнишь:

Боян же, братия, не десять соколов на стадо лебедей пускал. Он вещие персты свои на живые струны вскладывал, И сами они славу князьям рокотали...

В то же время, как показывают находки, в древнем Новгороде преоб-ладали пятиструнные гусли. Очевидно, здесь в эпоху средневековья бы-товали приемы игры на пятиструнных гуслях и существовала сложившая-ся система настройки инструментов.

В труде по всеобщей истории музыки бельгийский музыковед Ф. Фе-тис, характеризуя гусли, указывает и их строй: «Гусли, или горизонталь-ная арфа, представляют особенный инструмент, состоящий из тонкой дос-ки елового дерева, прикрепленной к легкому ящику. Они снаб/ьены пятью струнами, настроенными следующим образом: ,,ля, ре, ми, солъ, ля". Музыкант, играющнй на гуслях, употребляег их только для сопро-вождения пения медленных мелодий илп плясовых песен, наигрываемых на гудке. Гармония, которую он извлекает из своей арфы, аккорды, ко-торые играющий на гудке пороп берет на своих трех струнах, достоиыы нашего внимания: нет сомнеппя в том, что отсюда берет свое начало наша музыкальная система, возникшая в средние века и прошедшая в своем развитии до наших дней ряд последователъных изменений»3.

Известен строй рога из Олонецкой губершш, совпадающий с древним строем пятиструнного кантеле4. Подобную проверку можно попытаться сделать, восстановив предварительно сопели, найденные в Новгороде. К слову сказать, практическая настройка гуслей ввиду отсутствия камер-тона могла производиться не только при помощи духовых инструментов, но также и при помощи варгана. Ориентацией для правильной настройки интервалов, вероятнее всего, служили обертоны, извлекаемые на струне при «делении» последней на две, три и пятъ частей.

Важным для реконструкции гуслей остается вопрос о материале, из которого могли быть сделаны струны. Среди многочисленных предметов, обнаруженных при раскопках Новгорода, имеется и огромная коллекция средневековой проволоки. Видимо, у древних сказителей были основания называть струны на гуслях серебряными или золотыми, а сами гусли — звончатыми. И не случайно, что жильные струны гудка не названы звон-чатыми или золочеными, хотя об этом инструменте, упоминаемом в пес-нях, народ, так же как и о гуслях, отзывается с нежностью. «Струны псалтирей, по свидетельству Герсона, были серебряными или состояли из смеси золота и серебра. Они издавали острые звуки и требовали мягкой игры» 5.

Исследуя технологию производства проволоки, 0. А. Муромцева го-ворит о найденной в Новгороде проволоке середины XI в. (24-23-1648): «Спектральный анализ обнаружил в ее составе золото как основу, зна-чительные примесп меди —до 10%; железа — больше 10%; серебра — 10%. Как показали исследования этой проволоки, проведенные в музее музыкальной культуры им. Глинки, она достаточно упруга и имеет до-статочную амплитуду затухающих колебапий для того, чтобы использо-ваться в качестве струны» 5а.

Итак, исторические и археологические сведения дают право проверить металлическую проволоку в качестве струны на средневековых гуслях.

0 чем же поведает теперь сам инструмент?

Основные конструктивные размеры гуслей Словиши изящны и легки. В этом смысле обращает на себя внимание окно в окрылке, которое, об-легчая последшш, способствует лучшей вибрации всего инструмента.

Насечки на обломках корпуса и на внутренней стороне верхней деки свидетельствуют о том, что обе части инструмента соединялисъ при по-мощи клея.

Форма восстановленного завитка на окрылке происходит от гармони-ческих очертаний самого инструмента.

Конструкция колков выполнена на основе археологических образцов. Форма и размеры колков подсказаны особенностями самого инструмента.

Замечено, что корпус гуслей изготовлялся пз сырой (невыдержан-ной) древесины хвойной породы. Доказывается это таким образом. Когда мастер намеревался приклеить к корпусу верхнюю дубовую деку, он вдруг обнаружил, что пока изготовлял деку, корпус гуслей подсох и его «повело». В результате образовавшейся «восьмерки» дека неровно прилегла к корытцу. Поэтому в узкой части корытца он срезал с одного бока бортик понпже. Устранив таким образом деформацию, мастер не допустил излишнего напряжения в корлусе инструмента. Для лучшей фиксацни склейки он закрепил верхнюю деку кое-где деревянными гвоз-дями.

Я пзготовлял корпус гуслей из сырого дерева, и по мере высыхания корпус «вело». Устранять деформацию логичнее всего было в узкой части пнструмента, но не в верхней, широкой, так как окрылок несет на себе напряженпе струн, и его, следовательно, иельзя ослаблятъ. Следуя при-меру средневекового мастера, мне пришлось также срезать часть левого бортика, в результате искривленность в узкой часги получилась именно в той мере, в какой видна таковая на оригинале.

Современные музыкальные инструменты требуют для изготовления особо выдержанное дерево, и можно только удивляться, насколько прост был в изготовлении инструмент XI в.

О мастере, изготовившем гусли XI в., может сложиться впечатлепие, что он не слишком вникал в свое дело. Вот факт, говорящий об обрат-ном: если одной рукой держать корытце в узкой его части, а другой ру-кой простукивать корпус, то из общего топа выделится высокий обертон (его можно найти и другим путем),—именно на этот рубеж в узкой ча-сти корпуса приходится расположенный на верхней; деке струнодержателъ. Этот факт лпшний раз убеждает, что в конструкции инструмента нет пи-чего случайного. Столъ полная организованность художественной ІІ тех-нической мысли в этих гуслях могла возникнуть на основе многовековых традиций музыкалъной культуры в целом. И рождение этой конструкции можно отнести к весьма далеким временам.

Заслуживает внимания в связи с этим сообщенне византийского пс-торика Феофилакта Симокатты о том, что в 591 г. во Фракип взятые в плен славяне имеяи при себе лиры6. Тем более обращает на себя вни-мание указапный документ, что гусли XI в. и впрямь некоторыми черта-ми гвоими напоминают греческую лиру (рис. 1, 2).

Гусли Словишп, как показали эксперимеиты, в резонаторном отверс-тип ые нуждались. Если бы роль отверстия в гуселъной деке была так существенна, то отверстие в средневековых гуслях было бы сделано так же, как делалось таковое на деке гудка. В конструкции новгородского гудка' уместньт резонаторные отверстия, потому что давление струп на деку у этого инструмента осуществляется при помощи подставки. Сле-дует отметпть также ролъ отверстий на гудке в том, что они образуют между собой перемычку, в некотором смысле группу деревянных струн, особенно вибрирующих под давлением подставкп. В гуслях такая конст-руктивная ситуапия отсутствует.

На древнерусских изображенпях гуслеп (не только звончатых, но п шлемовндных) ые встречается резонаторных отверстий. Вряд ли это можно считать случайностыо — художникп не упустили бы такой харак-терной детали.

Вполне вероятно (ІІ это подтвердили проверки на копиях средневеко-вых гуслей), что регулировать тембр при изготовлении древних новгородских гуслей можно было за счет сочетания разных пород дерева в одном инструменте, а также при помощи разности толщины верхней и ниж-ней дек. В гуслях Словнши нижняя дека по сравнению с верхней бук-вально «дыішгт».

Если в древних гуслях и могли быть отверстия, то они, вероятнее все-го, имели естественную природу возникновепия, как, например, отверстне, образованное выпавшим сучком.

На инструменте, сделанпом из нового материала по образцу гуслей Словішш, былн опробованы: струны из льняных нитей — с коротким и пе очень «цветным» звуком; струны жилъные — у них красивое, с бар-хатными оттенками, звучание, но недостаточно продолжнтельное; струны пз конского волоса — по звуку чем-то роднятся с жильными струнами, но обладают при этом далекнми «звончатыми» отголосками (на инстру-ментах малого размера такие струны, быть может, очень хорошо себя покажут); струны из бронзовой волоченой проволоки — показали самое лучшее взаимодействие с корпусом, минимальный диаметр струн — 0,4 мм, максимальный — 0,6 мм.

Гусли с бронзовыми струнамн обладают прпягіным тембром со множе-ством обертонов н неожііданиоіі для такого «хрупкого» корпуса громко-стыо. Флажолеты, пзвлекаемые на струнах, звучат чисто ІІ очень ярко. На этих гуслях можно извлекать мягкне, бархатистые звукп, а при на-добности — настоящие звоны. Малешпее прикосновение рукой к нижней деке отражается на тембре звука, Ни один из слышанных мной инстру-ментов не обладает таким качеством.

Если представпть средневековый ансамблъ гуслей, составленный нз найденных в Новгороде инструментов, то гусли Словиши ІІ девятиструн-ные гусли XIII в. будут выполнять в нем роль басистых, рокочущих ин-струментов. Выше было сказано, что среди найдеиных гуслей эти два инструмента особеыно выделяются сходством. Интереспо отметить, что в окрылке гуслей Словиши сохраншшсь следы первоначальной формы так называемого окна, которую нельзя рассматриватъ как пооперациопный промежуточный вариант в работе: уж слишком этот вырез в окрылке был закончен. Очевидно, изменение его очертаний н увеличешіе размеров связано не только с художественными требованпями инструментов, но в гораздо болъшей степенц и с приемами игры на этих гуслях.

Дальнейшие исследования новгородскпх инструментов показали, что возможность пгры на гуслях Словинш, защппывая струны через «окно» в окрылке, хотя н вероятна, но не обязательна. На родственных по конст-рукции гуслях XII ІІ XIII вв. надобность в подобном приеме игры и вовсе отпадает. По поводу увеличения «окна» в окрылке гуслей Словиши рядом с названной причиной надо указатъ и другую: возможно, когда были извлечены звуки на инструменте, мастер почувствовал, что опоры, или «ножки», соединяющие колковую площадку с корпусом, слишком громоздки и в них содержится лишняя масса дерева, вследствие чего — особенно это отражается на крайнпх струнах — гусли звучат пустовато. Вообще традицпя строить гусли с «окном» в окрылке нуждается в спе-циальном исследовании. В «гусельном ряду» изображен и начальный вариант окрылка гуслей Словиши (рис. 2). В таком виде он еще более роднится с окрылком гуслей XIII в.

Крыловидные гусли XIV в. Найденные в культурном слое 70-х годов XIV в. на Неревском раскопе гусли (8-11-1262) представляют собой часть резонаторного корытца с окрылком, сохранивпшмся на Іпирину трех от-верстий для колков. Полностью утрачены колки, верхняя дека со струно-держателем и струны7.

Поскольку основные положения об устройстве средневековых гуслей разобраны в предыдущем сообщении, то сейчас большее внимание будет уделено особенностям именно этого инструмента. В свою очередь резуль-таты проведенной работы дополняют общее представление о новгородских гуслях.

Первым вопросом реконструкции гуслей XIV в. является определе-ние количества струн на инструменте. Решение этого вопроса связано с восстаповлением ширины резонаторного корытца и, следовательно, ок-рылка, на котором и отложился начатый на оригинале ряд колковых от-верстий.

Сохранившаяся часть правого бортика корытца дает общее направле-ние плавной линии, рисующей контур гуслей. Но, продолжая линию бор-тика, можно отклониться вправо или влево и получить в результате ши-рину окрылка на четыре, пять и даже на шесть колковых отверстий. Де-рево по сравнению с глиной (керамикой) или железом в данном случае оказывается слишком благодарпым материалом. Ориентируясь по годовым кольцам и древесным волокнам, можно определить точное направление сердцевины и минимальную ширину бруска, из которого были сделаны гусли. Если учесть, что мастер при изготовлении инструмепта ориенти-ровался на «базу» — понятие, существующее у столяров и плотников,— то в данных гуслях именно правая сторона корпуса и могла быть «ба-зой». Это положение соответствует многим образцам звончатых крыловид-ных гуслей, в том числе н гуслям ХТ в. (в гуслях СловиІшІ «базой» является левая сторона корпуса). В результате продолженная линия правого бортика дает ширину окрылка с пятью отверстиями для колков. Таким образом, решен первый вопрос — инструмент XIV в. был пяти-струнным (рис. 3).

Если теперь продолжить торцовую линию окрылка до пересечения ее с уже найденной «базовой» линией, то определится принципиальная (ра-бочая) длина гуслей. ТакоГІ формой и можно было бы заверпшть контур инструмента. Не согласиться с этим пельзя, так как подобный окрылок в Новгороде найден. Но, учитывая, что с тыльноп стороны окрылка гус-лей XIV в. было выбрано маленькое корытце (т. е. Ішструмент изготов-ляли не слишком равнодушно), можно предполагать, что окрылок завер-шался завитком. С точки зрения трудоемкости сделать корытце, облегчаю-щее окрылок, сложнее, чем выстрогать завиток. Учитывая, что среди най-денных инструментов только один упомянутый уже окрылок не имел художественного оформления, а также обращая внимание на изображения гусляров с подобными гуслями, можно с полным основанием снабдить окрылок восстанавливаемых гуслей завитком.

При выборе материала для верхней деки у меня поначалу была мысль проверить клен. Но потом, когда еловое корытце (соответственно данным оригилала) было готово, стало ясно, что дека могла быть тоже еловой. Причиной для такого вывода послужило жесткое дно резона-торного корытца (толщина 7—8 мм). Здесь как раз тот случай, когда зву-ковые качества инструмента зависят от разности толщины верхней и нижней дек, изготовленных из одной породы дерева. Толщина верхней деки получилась 4 мм.

В верхнем правом углу деки есть прямоугольный вырез, по форме совпадающий с выступом, сделанным на окрылке. Такое нехитрое при-способление (крепежный выступ) способствовало более удобному при-клеиванию деки. В Новгороде найдено два окрылка гуслей с аналогичны-ми выступами. Можно смело приклеивать верхнюю деку к корытцу, а затем, прорезав аккуратно два прямоугольных окошка, вставить в них по одной «утице» (иным словом эти детали трудно назвать, настолько они образны) и объединить их перемычкой, к которой прикрепляются струны. Чем сильнее будет натяжение струн, тем крепче эти «утицы» будут сидеть в своих «гнездьшіках». Отпустив струны, весь струнодержа-тель можно без усилий снять с «насиженного места».

Вот основания для вывода, что струнодержатель такой конструкции мог существовать на данных гуслях:

1. Обломок корпуса реконструируемого инструмента найден в ярусе 8 (70-е годы XIV в.) Неревского раскопа; «утица» попала в культурный слой на 40 лет позже — найдена в ярусе 5 (10-е годы XV в.) того же раскопа. Это обстоятельство не дает полного права для объединения на-званных частей в едином комплексе. Определить время бытования гус-лей с аналогичным по конструкции струнодержателем поможет изобра-жение гусляра на старорязанском браслете, сделанном в конце XII — начале XIII в. Отсюда следует, что деталь струнодержателя могла быть найдена и в более древних слоях. Находка «утицы» в более позднем слое указывает на долгожительство такого метода крепления струн на гуслях.

2. В уже упоминавшейся работе А. С. Фаминцына «Гуслж —русский народный музыкальный инструмент» дается изображение девятиструнного канклеса прусских литовцев (примерно начала XIX в.), причем на рас-сматриваемую деталь — «утицу» — в струнодержателе также обращено пристальное внимание. Таким образом, время практического применения этой конструкции струнодержателя в ряду с другими приспособленжями для той же цели определяется по меньшей мере с начала XIII по XVIII в. включительно.

3. Пракгаческие проверки показали, что все части струнодержателя выдержжвают натяжение струн настроенного инструмента.

На этих гуслях, так же как на гуслях Словшпи, были проверены на звучание струны из различных материалов. Самыми подходящими оказались металлические бронзовые струны. Диаметр басовой струны 0,5 мм, остальных четырех — 0,4 мм.

Теперь, когда изготовлен не один экземпляр гуслей по образцу XIV в., с некоторыми различиями в расположении волокон верхних дек (в одном

11 Новгородский сб.

из вариантов проделано резонаторное отверстие, не давшее ощутимой раз-ницы в звучании), и бропзовые струны на каждом из них звучат не-сравненно «звончатее» и громче жильных, я убеждаюсь, что на древних гуслях (особенно на «профессиональных», т. е. скоморошьих) были преж-де всего металлические струны, и не просто металлические, а именно-состоящие из сплава золота и других металлов, для того чтобы деревян-ный корпус инструмента, «слыша» звон золотых струн, начинал «гудетъ».

Рис. 3. Гусли XII и XIV вв.

1 — гусли XIV в. до реставрации; 2 — те же гусли (реконструкция); з — гусли с Тихвинского раскопа (реьонструкция)

Может быть, к XIV в. в верхней деке новгородских гуслей и появи-лись отверстия, но пока археологами не будет найдено тому прямых до-казательств, восстанавливаемые инструменты не должны жметь от-верстий в деках.

Что же касается изготовления традиционных гуслей для современноіг музыкальной практики, то мастера, изготовляющие инструменты, вправе-проводить на эту тему эксперименты и украшать отверстиями деки ин-струментов на свой вкус. Надо заметить только, что даже для поздних народных (этнографических) гуслей, да и для всех русских струнных инструментов — балалаек и домр — не характерны болыние, как принято-их называть, голосные отверстия.

Гусли XII и XIII вв. Выбирая принциниальный путь для реконструк-цип шестиструнных гуселек XII в. и болыних девятиструнных гуслей

XIII в., полезно еще раз провести обзор «гусельного ряда». Как ни похо-жи между собой инструменты второго и третьего периодов, но уже среди археологических гуслей наблюдаются некоторые (в общем плане, быть может, незначительные, но для работы по восстановлению важные) конструктивные различия.

Во втором периоде два инструмента XIV в. по форме более других тяготеют к гуслям последующего, третьего периода и, вполне вероятно, полагают начало конструкции гуслей с окрылком, вынесенным за преде-лы линииколков (эта конструкциядожила до XX в.).Линия колков од-новременно ограничивает длину резонаторного ящика и длину струн. Звучащие струны получают отклик на частоты своих колебаний как от резонаторного ящика, так и от окрылка. Резонирующая площадь корпуса по отношению к длине струн получается увеличенной. Окрылок таких гуслей впоследствии нередко украшался геометрической резьбой. И с этой точки зрения один из инструментов XIV в. (6-8-1264) также объединяет-ся с этнографическими. Возможно, именно в XIV в. стало правилом из-готовлять верхнюю деку гуслей из легкой еловой древесины, что повлекло в свою очередь изменение конструкции струнодержателя. В связи с этим следует вспомнитъ, что при реконструкции пятиструнных гуслей XIV в. (8-11-1262) к корпусу инструмента по его акустическим данным потребо-ъалась легкая еловая дека.

Чем же отличаются другие археологические инструменты от только что рассмотренных? Древнейшие из найденных — гуслиХІ,ХІІ,ХІП вв.— объединяются в одну группу характерным устройством окрылка с так называемым окном, расположенным между резонаторным ящиком и линией колков. В данных инструментах есть своя отличительная логика конструктивного построения, при котором преследуется задача максималь-но разъединить резонаторный ящик с колковой площадкой окрылка. Идеальный вариант логического построения этой конструкции подобен струнам, натянутым между разонатором и висящими в пространстве кол-ками (практически такая конструкция неосуществима). «Ножки», сое-диняющие колковую площадку с резонатором (как вынужденная необ-ходимость), выдерживают рабочее натяжение струн с запасом прочности, который определялся средневековыми мастерами опытным путем.

Для художественного оформления рассматриваемых инструментов ха-рактерна резьба с изображением завитков растительного орнамента и некоторых элементов, присущих орнаментам-плетенкам звериного стиля.

Основываясь на конструктивном и художественном родстве трех архео-логических инструментов, на относительной близости их бытования во времени и учитывая, что на старшем из них — гуслях Словиши XI в.— уцелела верхняя дубовая дека с характерной формой струнодержателя, вероятнее предполагать, что на гусельках XII в. и на гуслях XIII в. деки люгли быть изготовлены из дуба или других твердых пород древесины.

В результате обзора «гусельного ряда» и проведения группировкп ин-струментов по их конструктивным особенностям определяется основной путь реконструкции гуслей XII и XIII вв., путь с исходнымп позициями, заключенными в реконструированных гуслях Словипш.

Корпус украшенных резьбой шестиструнных гуселек найден в 1969 г, на Тихвинском раскопе и датируется первой половиной XII в.8 Утраче-ны верхняя дека, струнодержатель, колки и струны, а также некоторые фрагменты художественной резьбы (рис. 3).

Описывать процесс реконструкции поэтапно нет смысла, так как он аналогичен упомянутому выше. Важнее остановиться на эксперименте, проведенном в ходе работы. Цель его — определить, насколько важна в данном типе гуслей дека, изготовленная именно из древесины дуба.

Из одного бруска ели были сделаны два одинаково настроенных кор-пуса гуслей. Затем к одному из них была приклеена дубовая дека, к дру-гому — кленовая. Деки предварителъно были также настроены между собой на одну высоту звучания. После того как гусли, оснащенные стру-нами, были настроены, обнаружилась некоторая разница в звучании. Если счет струн вести от нижней, басовой, струны к верхней, высокой, то в гуслях с дубовой декой звуки, извлекаемые на второй, четвертой, шестой струнах, были громче, чем на соседствующих с ними струнах; в гуслях с кленовой декой, наоборот, более прослушиваются первая, тре-тья и пятая струны. Тембры обоих гуслей приятны, с оттенком грусти, и мало чем отличаются один от другого. Громкость невелика и в целом сходна. Отдать предпочтение какому-либо из инструментов трудно, так как по отношению к музыкальному репертуару оба обладают в равной мере положительными и отрицателъными качествами.

Проведенная работа дает право предполагать, что на средневековых гуслях данной конструкции верхние деки могли делаться не только из дуба, но и из других пород деревьев с твердой древесиной. В настоящее время наличие кленовой деки на инструменте можно оправдать огромным количеством найденных в средневековом Новгороде деревянных предметов из клена. Правда, должно заметить, что кленовую деку труднее выстра-гивать, нежели дубовую. Но в противовес нелишне вспомнить, что бере-зовую ложку можно скорее сделать, чем кленовую, однако на изготовле-ние средневековых ложек почти исключителъно шла древесина клена. Из других древесных пород, применявшихся в быту и пригодных для строительства гуслей, известен ясень.

Копии шестиструнных гуслей XII в. выполнены одновременно с вос-становлением утраченных частей художественной резьбы. Но есть пред-положение, что резьба, начатая на лицевой стороне окрылка, имела про-должение на верхней деке. Реконструировать ее не представляется воз-можным.

Вообще в гусельках обращает на себя внимание обилие художествен-ного оформления. Корпус гуслей прямо-таки испещрен образами зверей и по обилию изображений напоминает петроглифы. А между тем, инстру-мент мал (общая длина 35,3 см), звучание тихое. По этому поводу во-зникает вопрос, кто был владельцем этого инструмента? Ребенок? Может быть. Потому что тонкие (диаметр 0,35 мм) бронзовые струны и гибкая перекладина струнодержателя явно нуждаются в нежных прикосновениях.

Скоморох-весельчак? Вряд ли. Разве что для шутливых представлений мог носить он эти гусли за пазухой или под полой. Тембр гуслей слишком печален, чтобы веселить зевак. И зачем, как для ребенка, так и для скомороха, инструмент снабжен вовсе не шутливыми образами? Предва-рительные пробы мастера острием ножа на лицевой стороне окрылка — гримасы тех же зверей; с тыльной стороны окрылок силуэтом напомина-ет опустившего шею коня, но, повернув инструмент к свету, обнаружи-ваешь не коня, а осанистого зверя с поднятой глуповато-насмешливой физиономией, грызущего то ли собственный хвост, то ли собственную лапу. В завершение на корпусе изображена красивая птичка, пожираю-щая красивого льва,— сюжет сам по себе редчайший и достойный внима-ния искусствоведов.

Три обломка корпуса гуслей обнаружены на Неревском раскопе в 1957 г. в слое XIII в. Они найдены на территории большой усадьбы, принадлежавшей боярской семье9.

Все вопросы реконструкции этого инструмента решались на основе принципа строительства гуслей Словиши: восстанавливалась форма кор-пуса (оригинал был сделан из сосны); затем корпус простукивался для определения места струнодержателя на верхней деке; выстрагивалась из дубового бруска верхняя дека и приклеивалась к корпусу; инструмент оснащался бронзовыми струнами и настраивался (рис. 4).

Звучание гуслей низкое — от до малой октавы до ре первой октавы, очень насыщенное обертонами, торжественное, серьезное.

Знаменитые гусляры средневекового Новгорода с благодарностью мог-ли воспользоваться услугами столь красиво звучащего музыкального ору-дия: поистине такие гусли могли «сами славу князьям рокотать». И не только князьям, но и гуслярам, и самим гуслям, и всему, что достойно прославления.

По образцу реконструированных девятиструнных гуслей как бы рука-ми средневекового мастера сделаны еще два инструмента. Они менъше по размеру, и звучание одного из них на квинту, другого — на октаву выше оригинала.

Новгородские шлемовидные гусли. Как это ни парадоксально, ни одной детали, ни одного фрагмента от шлемовидных (по класспфикации К. А. Верткова) многострунных гуслей не найдено. Тем не менее, гово-ритъ об этом инструменте надо, дабы материал о звончатых крыловидных гуслях не был однобоким.

Мое знакомство с этой разновидностью средневековых гуслей началось за несколько лет до восстановления гуслей Словиши, в пору, когда для экспозиции Новгородского музея потребовались копии миниатюр из нов-городских рукописных книг, хранящихся в Государственной публичноп библиотеке им. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде. В некотором смысле эта работа носила реконструктивный характер, так как приходилосъ вме-сте со специфическими задачами, такими как имитация пергамена из

бумаги, изображение морщин долгожительства книги п следов небреж-ных рук, осваивать и методы живописного письма средневековых масте-ров, и материалы, которыми они пользовалпсь (яичпый желток, бычья желчь, вишневый клей (вместо гуммиарабика), сахар-кандис), и находить правильное применение лазуриту, киновари, малахиту, аурипигменту, зо-лоту. Надо было побывать ІІ в роли подмастерья, растирающего кураптом мпнеральные пигменты, ІІ в роли мастера.

Средп копий для экспозиции в историческом отделе музея потребо-вался лист из Новгородского слу-жебника XIV в. с заглавной бук-вой Д, где изображен гусляр с 11-струнными шлемовидными гус-лями. Из известных изображений шлемовидиых гуслей в старинных книгах (кстати, почти все книги имеют новгородское происхожде-ние) эта форма, напоминающая шлем-шелом-холм, напболее харак-терна для данной разновидности гуслей. В этнографических собраниях музеев Москвы и Ленинграда хранят-ся именно такие шлемовидные гусли. Ныне такая форма инструмента бы-тует у народов Поволжья. Какова причпна исчезновения новгородских русских шлемовидных гуслей, мож-но лишь догадываться. Но, к счастью, музыкалъные традиции поволжских народов не позволили исчезнуть раньше времени этому красивому ипструменту, напротив, он развива-ется и конструктивно обогащается. Так, в Удмуртни шлемовидные гус-ли (крезь) снабжены внутри кор-пуса стальными резонирующими струнами.

В музыковедческой литературе существует уверенное мнение о заимствовании шлемовидных гуслей народами Поволжья у русских. Воз-можно, это так. Но тем грустнее сознавать, что музыканты России по-теряли связь с этим инструментом. Недавно богатое собрание древ-ностей Новгородского музея попол нилось еще одним интересным экспонатом: это фрагмент накладки, предположительно от обложки рукописной книги, с изображением гусляра, ІІграющего на шлемовидных гуслях. Поза гусляра, форма инструмента, изобразительный язык — все говорпт о родстве этой на-кладки с буквицей Д из Новгородского служебника XIV в.

 

Рис. 4. Гусли

1 — девятиструнные (реконструкцня); 2 — шлемовидные

 

Вот основные сведения о процессе изготовления шлемовидных гуслей. Корпус инструмента делается аналогпчно тому, как это было при строи-тельстве пятиструнных звончатых гуслеп XIV в., но с той разницей, что очертания резонаторного корытца и окрылка в целом напоминают шелоы-холм. Граница окончания резонаторного ящпка (корытца) проходит ря-доы с линией колковых отверстнй в окрылке. Бортики резонаторного ящика состругиваются на толщину верхнен деки, т. е. делаются попиже, прн этом колковая площадка около линпи основания инструмента закан-чивается прямоугольным крепежным выступом для будущей деки. Дека соответственно снабжается прямоугольным вырезом. Обе составные части инструмента изготовляются из еловой древесины. Из более^гвердой дре-весины — клена — делается струнодержатель: планка дугообразной фор-мы с маленышми отверстиями для закрепления в них струн. Струно-держатель всей плоскостью основания приклеивается к деке, а дека — к корпусу. Из древесины молодого (средней смолистости) можжевельника (применимы также многие другие породы деревьев) делаются колки, и инструмент оснащается струнами. Количество струн зависит от размеров инструмента, по этнографическим данным бывает до 36 струн.

Сознавая условность изображенных в миниатюре из служебника 11 струн на гуслях, где размеры инструмента в руках гусляра требуют раза в два болыпего количества струн, тем не менее, была попытка оп-ределить минимальные, но вместе с тем принципиальные возможности и особенности шлемовидных гуслей. Реконструированный инструмент с га-баритными размерамп 665X254X60 мм имеет всего лишь 13 жильных струн. По тембровой окраске звуки гуслей напоминают арфу.

Принципиальные различия между звончатыми крыловидными и шле-мовидными гуслями заложены в устройстве струнодержателя, количестве струн и приемах игры.

Вибрация струн, пытающихся сорвать приклеенный к деке струнодер-жатель, непосредственно приводит в колебание саму деку. И хотя меха-ническая связь струн и деки в данном случае не так велпка, как, на-пример, в инструментах с подставками — гудке, балалайке, домре, все-такп она сказывается на силе звука ІІ тем самым позволяет оснащать шлемовидные гусли, в болыпей мере, чем крыловидные, жильными стру-нами. Благодаря болыпому колпчеству струн, диапазон звуков может до-стигать трех-четырех октав, что опять-таки сказывается на громкости инструмента. Жильные струны как материал не обладают звуконосностью металлических^ но при извлечении на шлемовидных гуслях звуков в од-ноп октаве аналогично настроенные струны в другпх октавах звучат как резонирующие и в результате усиливают и обогащают звучание каждой струны в отдельности и инструмента в целом.

Новгородский гудочек XIV в. Среди найденных на Неревском раско-пе лучковых (смычковых) инструментов гудочек XIV в. (9-9-1876) с точки зрения формальной реконструкции сохранился почти полностью 10. Хорошей сохранности корпус и с незначительными утратами верхняя де-ка нуждаются лишь в оснащении струнами, колками, подставкой под струны и струнодержателем. Лучек, при помощи которого извлекают звук на гудке, хотя и не найден, легко восстанавливается на основе данных этнографии, изображений его на лубочных картинках и средневековых западноевропейских миниатюрах.

Современниками найденного в Новгороде гудочка были смычковые фиделъ (нем. Рігіеі, от лат. Іійез — струна) и имеющий восточное про-исхождение ребек, сербско-хорватская лирица и болгарская гъдулка-га-дулка (гудулка) и др. Из всех этих инструментов, сходных по форме и принципу звуконзвлечения, особого внимания заслуживает гадулка. Не утеряв характернейшнх особенностей формы, сохраняя сугубо славянское название (от глагола гудити, гудеть, или густи), гадулка и сегодня здрав-ствует во всех уголках Болгарии. Этому инструменту можно отметить по меныней мере тысячелетний юбилей.

И коль скоро речь зашла об историческом возрасте инструмента, то вспомним, что еще один новгородский гудок, найденный в слоях XII в., документально подтверждает древность родословной гадулки. Если учесть, что конструкция гудка XII в. требует исключительно флажолетных прие-мов игры, что характерно н для южнославянского инструмента, то очевид-но, что новгородские археологические гудки и распространенная в Бол-гарии гадулка есть по сути дела один музыкальный инструмент.

Итак, гудок XIV в., точнее гудочек, потому что общая длина инстру-мента 30 см, а рабочая длина струн чуть ли не в два раза короче скри-пичной.

Поскольку оригинал гудка находится в Государственном историческом музее, копия его изготовлена по чертежам ІІ фотографиям, опубликован-ным в работе Б. А. Колчина «Новгородские древности. Деревянные из-делия».

Для реконструкции потребовались тонкие жильные струны.

Струнодержатель — кожаное кольцо, продетое сквозь отверстие в уз-кой части корпуса,— образует своеобразный узел с петелькой. К петель-ке крепятся трп струны: одна — высокая по звучанию, диаметром 0,6 мм; две другие — диаметром 0,8 мм. Кожа как крепкий и эластичный мате-рпал широко применялась в быту в сочетании с металлом, деревом и костью. И поэтому струнодержатель в виде нехитрого узла вполне соот-ветствует духу средневековых вещей. Первая мысль закрепить кожаную или костяную пластину (струнодержатель) при помощи деревянного шты-ря оказалась несостоятельной ввиду громоздкости и неустойчивости при-способления.

Характер отверстия в корпусе, не гарантировавший надежного поло-жения крепежного штыря, и побудил к поиску более рационального ва-рианта струнодержателя. В окончательном впде он не только крепко удерживает струны, но одновременно усялия его направлены на ук-репление корпуса.

Колки по конструкции и функции ничем не отличаются от гусельных.

Более серъезный вопрос — определение конструктивной формы и раз-меров подставки под струны. Маленькое (диаметр 6 мм) отверстие, рас-положенное рядом с полукружными вырезами в деке, возможно, указы-вает место для ее устройства. Но только ли для того существует это от-верстие, чтобы указывать место для подставки?

Рис. 5. Гудки

1—XIV в., 2 — XII в (реконструкция)

Чтобы ответить на этот вопрос, были сделаны принципиально разные подставки (рис. 5). Первая из них для устойчивости имела в основании выступ, входящий в отверстие, и, таким образом, неподвижно закрепля-лась на деке. Разумеется, толщина подставки в основании равнялась диа-метру отверстия. Звук инструмента в этом случае был туповат.

Другая подставка, более тонкая (3 мм), принесла положительный ре-зультат. Роль отверстия в этом случае заключается в том, что оно, пре-рывая посредине касание подставки с декой, делает ее как бы стоящей на двух ножках. Звучание гудочка стало громче н даже с незначителъ-ным оттенком резкости.

Третий вариант представлял собой тонкую подставку с длинной нож-кой, проходящей сквозь отверстие в деке и упирающейся в дно кузова. Вибрация струн, таким образом, распространилась одновременно на кузов и верхнюю деку. Звук стал ыягче, глубже, по несколько тише. Из двух последних вариантов оба представляются возможными для окончатель-ного восстаповления. По конструктпвной мысли и с учетом цельности звучания гудка (это особенно касается инструментов болыпого размера) третий вариант подставкІІ более правомочен. Правда, надо помнить, что к третьему варианту у нас нет соответствующих по времени аналогий. В этом случае назначение отверстия в деке очевидно. Но так как кор-пус гудочка XIV в. очень мал, ІІ, следовагельно, резонаторпые возможно-сти его не великп, то малейшая потеря в громкости звука для него не-выгодна. С этой точки зрения лучшим оказывается второй вариант под-ставки.

Других причин, оправдывающих налпчие упомянутого отверстия, не обнаружено.

Внешняя форма подставкп могла быть различной, но ширина ее ос-нования не должна быть болыпе Інирины перешейка, образованного на деке двумя полукружными вырезами. (У болгарской гадулки подоб-ные вырезы в деке называются «очами»). Высота подставки (в дапном инструменте) зависит от устроііства головки с расположенными на пей колками и шейки инструмента, дающпх наиравлепие струнам, а также, что характерно для всех гудков, от ширины корпуса.

Итак, подставка, определяя длину рабочей части струн и находясь под их давлением, возбуждает вибрацию резонаторного корпуса гудка, в котором изначальные колебания приходятся на перешеек, расположен-ный между «очами».

Кроме упомянутых деталей, на деке гудочка имеется шесть отвер-стий, расположенных в виде характерного узора. Эти отверстия сделапы лосле того, как дека была приклеена к кузову.

Здесь снова возникает вопрос о назначенип подобных отперстий в де-ках музыкальных инструментов. На звучапие гудочка (по краштей мере именно этого) они не оказывают влияния, и наличие их на деке можно связать с позникшей, быть может, к XIV в. традицней украшатъ Іюдоб-лым образом все струнные инструменты. Возможно также, что этим узо-рам присвсчивалпсъ магпческие качества. Но это лишь догадки.

В данном случае обращает на себя внимание некоторая асимметрпч-ность. Когда па гудочек были поставлены струны, то обнаружилосъ, что важдая из трех пар отверстий могла иметь непосредственное отпошепые к струнам. Еслп, напрпмер, в пару отверстий вставпть небольпгае штыреч-ЂП п пропустпть между пими струну, то звучание ее повысится примерно на октаву. Можпо допустить, что при ансамблевой игре исполнителю при-ходилосъ перестраивать пнструмент или отдельные его струны на более высокий «лад». Качество звучанпя струп при такой перестройке не ухуд-шалось. Естестпеппо, технпко-игровые возможности сводилпсь к міши-тиуму. Твердого вывода по этой теме сделать пока нельзя, потому что гудочек и без подобной перестройки «высоко» звучит, но оставить без внимания такую согласованность между струнами и узором тоже нелъзя.

Еще одна особенность гудочка XIV в. заключается в том, что, помимо флажолетной игры (характерной для новгородского гудка XII в.), на нем можно было изменять высоту звука, прижимая струны к Іпейке ин-струмента. Аналогичный смычковый инструмент можно увидеть на дета-ли ларца из слоновой кости, изготовленного в Византии в XI—XII вв.

Из многих источников известно, что три струны на подставке гудка располагались в одной плоскости. В этом заключается самое главное отличие гудка от скрипки, на которой, как известно, верхняя часть под-ставки представляет дугу с расположеннымп на ней четырьмя струнами. Если сегодня, пользуясь современными успехами в строительстве смыч-ковых инструментов и ориентируясь на данные археологии, усовершенст-вовать гудок, то желательно сохранить эту разницу между скрипкой и гудком.

Спору нет, что на гудке нельзя извлечь скрипичных звуков, но с та-ким же правом можно сказатъ, что и на скрипке (не ослабив волос смычка) нельзя исполнить тех трехзвучных аккордов, которые легко берутся на гудке.

Реконструкция гудочка XIV в. закончена, п в настоящее время на нем можно играть, извлекая звуки, по крайнеп мере близкие тем, какие он имел в средние века. Нельзя сказать, чтобы он обладал гнусавым или скрипучим голосом. Извлечь такие звуки, конечно, можно, если плохо играть, но то же самое легко получится и на скрипке. Инструмент, хотя и невелик по размерам, но в нем заложены все без исключений конст-руктивные особенности болыних гудков, звучавших в низких октавах.

Из сообщений музыковедов XVIII—XIX вв. о способах игры на гудке известно, что наиболее распространенным был тот, при котором мелодия исполняласъ на высоко настроенной струне, а две другие струны по от-ношению к первой составляли квинту или кварту и звучали, постоянно сопровождая мелодию. Эти две струньд на гудке выполняли роль бурдона, характерного также для волынки п колесной лиры. «Данное обстоятельст-во дает возможность высказать предположение о специфичности подоб-ного бурдонного сопровождения для всей русской народной пнструмен-тальной музыки в целом» и.

С этой мыслью К. А. Верткова можно согласиться, учтя одновремен-но и такие возможности гудка, какими не обладают ни колесная лира, ни волынка. У тех же авторов XVIII—XIX вв., характеризующих игру на гудке, можно узнать, что пнструмент иастраивался по воле музыкан-та, в зависимостп от исполняемой мелодии, и что в одной руке музы-кант держал смычок, а другой — извлекал мелодию, изредка касался бур-донных струн. Исходя из этого, можно сделать вывод, что, помимо об-щераспространенного метода игры на гудке, существовал более сложный метод, присущий, вероятно, музыкантам-скоморохам, которые извлекали максимум возможных музыкальных звуков.

Гудок XII в. Найденный на Неревском раскопе гудок (17-19-859) был сделан из еловой древесины12. Целиком сохранился корпус с орна-ментированной головкой, имеющий три колковых отверстия. Остальные части инструмента утрачены. Наиболыпий интерес представляет устрой-ство струнодержателя. Следы крепления такового на корпусе гудка не обнаружены, и поначалу казалось, что инструмент не был закончен. К этой мысли побуждало ІІ впечатление незаконченности орнамента на колковой головке. Лишь в результате внимательного изучения последней и после ряда попыток собрать в единое целое разорванные между собой фрагменты орнамента стало возможным опровергнуть первоначальную догадку. Но сам по себе вывод, что струны гудка в XII в. пели от при-косновения к ним лучка, не облегчает задачи восстановления струнодер-жателя. К чему он крепился? Если на гудочке XIV в. для данной цели имелось отверстие, то здесь ничего подобного нет. Нет здесь и продол-жающегося за пределы корпуса выступа, через коюрый можно было бы перекинуть петлю струнодержателя. Если устроить кнопку для закрепле-ния струн на верхней деке, то желательно для ее устойчивости просвер-лить отверстие не на толщину верхней деки, так как натянутые струны ее вырвут, а поглубже,— так, чтобы черенок кнопки закрепился в узкой части корпуса. Но с помощью такого приема придется повредить ориги-нал. Как же этого избежал древний мастер? Может быть, он саму деку сделал с выступом, продолженным за пределы корпуса? Этот вариант достоин проверки (рис. 5, 2). Длина оригинала 41 см, ширина — 11,5 см, наружная глубина корпуса (с учетом толщины деки) 6 см, длина колко-вой головки 1 см, общая толщина стенок корпуса 0,5 см.

Очередность приемов изготовления гудка, которая будет сейчас изло-жена, характерна для строительства всех найденных лучковых инструмен-тов. Еловое бревно, в данном случае диаметром до 12 см и длиной 41 см, раскалывается по сердцевине на две части. Из одной половины с по-мощъю топора вытесывается болванка, в которой по завершении операщш четко узнаются все характерные формы инструмента. Ложкарным резцом выбирается углубление резонатора и дополнительно обрабатывается цык-лей, причем толщина стенок определяется опытным путем. Затем при помощд ножа и цыкли окончателъно доводится наружная поверхностъ корпуса. Колковые отверстия в головке корпуса просверливаются свер-лом с лучковым приводом или прожигаются разогретым докрасна метал-лическим прутом. Если есть надобность, то для крепления струнодер-жателя также делается отверстие. Бортики резонаторного корытца со-стругиваются на толщину верхней деки.

Другая половина бревна притодна для изготовления верхней деки. При помощи топора отделяется пластина с волокнами, расположенными бли-же к сердцевине, обрабатывается ножом и потом цыклей. Контур деки выстрагивается ножом соответственно наружным очерташшм резонатора. В данном случае дека имеет выступ, выходящий за пределы резонатора,— к этому выступу в дальнейшем будет крепиться петля струнодержателя. Место подставки определяется с помощью простукивания верхней деки: искомый звук находится как раз в том месте, где проходит «линия», отделяющая примерно пятую весовую часть деки. На месте подставки делается отверстие. Голосники-«очи» прорезаются посредине деки, ана-логично тому, как это видно на гудочке XIV в. Наличие на деке узора из отверстий зависит от вкуса мастера. На бортнках корпуса и соответ-ственно на тыльной стороне деки нарезаются ножом насечки для лучше-го склеивания. Дека приклеивается к корпусу гудка при помощи рыбьего клея (можно заменить желатином или столярным клеем).

Подставка изготовляется из более прочной древесины — клена; кол-ки выстрагиваются ножом из можжевельника, сосны или из других хо-рошо раскалывающихся пород древесины, струнодержатель может быть кожаным, костяным или, как на изго-товляемом гудке, из деревянной пере-кладины, с обоих концов крепящейся к кожаной петельке, перекинутой через упомянутый выступ в верхней деке. Для красоты петельку посредине мож-но стянуть кожаным кольцом.

Тонировка инструмента могла про-изводиться с помощью отваров коры деревьев; в настоящее время можно пользоваться бейцами.

Струны — жильные: одним концом жрепятся к струнодержателю, другим — к вращающимся колкам, принатяжении давят на подставку, прижимая ее   к деке, и инструмент настраивается. Для изготовления лучка пригодны различные породы деревьев: можжевельник, береза, рябина, орешник и др. Длина лучка может быть различной, в зависимости от длины конского волоса и от требований мастера. Форма лучка тоже зависит от вкуса мастера. Пучок хорошо промытых, обезжиренных конских волос (более 100 штук) закрепляется на обоих концах лучка и нагирается смолой хвойных деревьев или канифолью.

Отдельной операцией, касающейся только гудка XII в , является налесение орнамента. После того как орнаментальная «елочка», окаймляющая колковую головку, была сделана, стало очевидным, что верхняя дека тоже нуждается в украшениях. Если по краю деки пустить такую же «елочку», то она слишком «утяжелит» облик гудка. Более «уравновешпвающей» оказалась дорожка из уголков. Подобные уголки нередко использовались для украшения средневековых деревянных изделий. Что же касается стружодержателя и его крепления, то все части данлого приспособления выдерживают с хорошим запасом прочности натязкение трех жильных струн.

Рис 6 Заготовки гудков

1 —- с Нутного раскопа, 2 — с Неревского раскопа

 

Корпус гудочка без колковой головки был выброшен ковшом экска-ватора пря рытье дренажного колодца перед началом работ на Нутном раскопе в 1979 г. Датировать инструмент можно условно XII—XIV вв. Конструктивная форма резонаторного корытца приближает его ко време-ни бытованля гудка XII в., но по размерам, напротив, он находит родст-во с гудочком XIV в. (рис. 6).

Малые размеры реконструированного инструмента (длжна 31 см) дают повод думать, что подобные гудочки принадлежали детям. На корот-ких струнах гудочка пальцам взрослого человека, даже если касаться струн сверху, как на скрипке, но не прижжмая к шеике, явно недостает места, а флажолетная игра — касание струн ногтями сбоку или сверху — и вовсе невозможна.

Принадлежность детям некоторых найденных инструментов наиболее ярко заметна в связи со спецификой звукоизвлечения на лучковых гудеб-ных сосудах, где лишь один инструмент — гудок XII в.— подстать взрос-лому человеку (возможно, инструмент, сделанный на основе заготовки, также предназначался для взрослого музыканта, о чем речь будет ниже). Да и гудок XII в. настолько невелик, что в данной ситуации скорее мо-жет называться гудочком, т. е. меныним из ряда лучковых инструмен-тов (гудочек — гудок — гудище), применявшихся в практике скоморохов. Предположение, что маленькие инструменты принадлежалн детям, под-тверждается некоторой грубоватостью в изготовлении.

Заготовка гудка XIV в. послужила поводом для изготовления на ее основе еще одного лучкового инструмента. В заготовке в достаточной мере хорошо прочитываются контуры задуманного древним мастером гуд-ка. Остается выдолбить полость резонатора и, основываясь на методах строительства предыдущих гудков, сделать все недостающие части.

Процесс изготовления этого гудка имеет свою особенность: бревно длиной 43 см и диаметром 9 см раскалывалось не по сердцевине, а сбоку от нее, меньшая часть отбрасывалась, а из большей делалась заготовка.

В результате получжлся инструмент с узкой продолговатой декой и с расширяющимися от нее стенками глубокого резонатора (рис. 6), что в значительной мере сказалось на окраске извлеченных звуков. Тембр ин-струмента красивый, «грудной», возникающий как бы изнутри корпуса, хотя в целом новгородским гудкам свойствен открытый яркий звук.

Пение лучковых инструментов в высоком регистре краслво сочеталось с более низким звучанием бронзовых струн на новгородских гуслях. Гусли с жильными струнами, аккомпанируя гудку, могли пользоваться меньшим успехом.

В найденной заготовке гудка привлекает внимание необычно больших размеров площадка для размещения колков. Что это, прихоть мастера шга требование конструкции? Строго подходя к решению возникшего вопроса, мы согласно данным археологии имеем право снабдить инструмент лишь тремя колками, т. е. тремя жильными струнами. Но что делать, если раз-меры колковой головки позволяют закрепить на ней девять или десять струн? Допустимо ли предполагать в средневековом Новгороде существо-вание конструкции гудка с резонирующими струнами?

Удивительное родство в формах колковых головок наблюдается у найденной в Новгороде заготовки гудка и болгарской гадулки, снабженной резонирующими струнами. Известно, что идея резонжрующих струн на музыкальных инструментах у разных народов существовала с давних времен.

Состоялась ли в Новгороде эволюция трехструнного гудка к гудку с резонирующими струнами, мы не знаем, но, продолжив работу средневе-кового мастера, начатую им в XIV в., и сделав из его заготовки трех-струнный гудок, мы обязаны рядом с практическим решением задачи по-ложить и теоретически возможный вариант гудка, с тремя жпльнымп и шестъю-семью бронзовыми резонирующими струнами.

Хочу поделиться результатами провеценного на эту тему эксперимен-та. Быть может, современным мастерам смычковых инструментов он по-служит отправной точкой для создания полноценного, очень красжво зву-чащего инструмента. Не случайно полъзуюсь словом «полноценный», так как сделанный мной инструмент, хотя и украшен резьбой, нуждается еще и в поиске наиболее выгодных для него соотношений толщин в стенках корпуса и верхней деки, а также в лучших струнах и в хорошо выдер-жанном дереве. Правда, несмотря на целый ряд причин, делающих этот инструмент не лучшим по качеству, все-таки искомый эффект звучания проявился.

Поставленной задачей было выявитъ роль резонирующих струн в фор-мированжи общего звучания инструмента.

Сначала гудок оснащался тремя жильными струнами и настраивался. В связи с увеличенными, по сравнению с археологическими, размерами звучание его более низкое, но по характеру родственное реконструиро-ванным гудкам: открытое и несколько одинокое.

Потом инструмент был оснащен бронзовыми струнами, проходящими через отверстия в подставке ниже игровых жилъных струн. Разница в звучании превзошла все ожидания: элегантное протяжное гудение, слов-но эхо, стало сопровождать извлеченный голос, который находил себе отклик в резонирующих струнах; в значительной степени увеличились громкость и ясностъ звука; инструмент наполнился прямо-таки живыми голосами и приобрел изысканный, благородный тембр.

Находки музыкальных инструментов в новгородских раскопках при-обрели широкую известностъ. Несколько лет тому назад были начаты работы по восстановленню как внешнего вида, так и акустических ка-честв средневековых новгородских инструментов. К решению проблемы были привлечены материалы истории, археологии, этнографии, фолькло-ра, музыкального инструментоведения, акустики, а также опыт, выне-сенный из экспериментов по изготовленпю музыкальных инструментов, и, наконец, результаты практических проверок настройки гудебных со-судов и организации приемов игры на них.

Обращаясь к истокам возншшовения музыкальных инструментов, заметим, что принципжальной основой в их конструировании всегда был звукообразовательный процесс.

Огромное значение для понимания природы звукообразования в средневековых гуслеобразных сосудах имело восстановление народных гуслей XIX в. из этнографического собрания Новгородского музея. Ха-рактерное высокое звучание этого инструмента, отличающее его от древ-них сосудов, обусловлено появлением в поздний период гусельной тради-цил в качестве материала для струн упругой стальной проволоки взамен старых жильных струн или струн из цветных металлов, но очевидным остается здесь принцип звукообразования, восходящий к древнейшим кон-струкциям гуслей и основанный на «чистом» природном резонансе.

Не столъ зримую, но не менее важную роль для понимания процесса звукорождения сыграло отношение к археологическим инструментам, как к таким музыкальным сосудам, которые древним мастерам еще предстоя-ло открыть, создать. В дальнейшем это отношение как бы изнутри под-крепило вывод, что так называемые голосные отверстия в деках тради-ционных гуслей не являются обязательной конструктивной деталыо.

Полезность такого подхода еще ярче проявилась при организации приемов игры, например на пятиструнных гуслях, когда вдруг возникла необходимость перешагнуть барьер современных технических знаний о музыке и начать поиск, основываясь на той информации, которую может дать только «чистая» природа.

Может показаться, что приемы игры не обязательно должны входить в задачу мастера, реконструирующего инструмент, будучи делом музы-канта, играющего на уже готовом инструменте. Однако практика пока-зала, что успех рабочих испытаний акустических приборов заложен во взаимном слиянии и соответствии технико-конструктивных данных ин-струмента и напряжений, возникающих в нем в результате того или ино-го метода игры. Следует помнить, что речь идет о действовавших в свое время инструментах, т. е. об инструментах, формы которых бытовали в период средневековья и не могли, следовательно, не быть в гармонии с методами звукоизвлечения.

Более того, не будет ошибкой сказать, что понятие всякого музыкаль-ного инструмента — оно шире, чем просто его конструкция,— рождается и живет в одновременном и равносильном переплетении многих логиче-ских и чувственных нитей, основные из которых 1) природа звукорож-дения; 2) удобная для игры конструкция и художественная форма инст-румента; 3) способы звукоизвлечения; 4) художественно-музыкальный язык. Все нити этого живого действа переплетаются и зримо отобража-ются во внешнем облике инструмента при условшг, если в обществе тюз-никает потребность говорить на таинственном языке музыки и если есть к кому с таким музыкальным словом обращаться. Музыкальная жизнь средневекового Новгорода вполне соответствует такому условию. Здесь взаимопонимание между музыкантом и его слушателями зиждилось на древнейших культурных и ритуальных традициях, о чем прекрасно сви-детельствует устное народное^ творчество.

Эта тема не будет исчерпана, если не упомянуть о том, что заклю-чительные этапы восстановления средневековых струнных инструментов выражались в попытке реконструировать вместе с приемами игры и не-которые древнже, но практически неизбежные для любого времени спе-цифические инструментально-музыкальные слоги или фразы. Этот процесс также не был самоцелыо. То, что он определился в конде работы, лшн-ний раз подтверждает наличие упомянутых связей между компонентами, которые прямо или косвенно организуют понятие музыкального инстру-мента.

Таким образом, весь цикл работ по восстановлению новгородских щип-ковых инструментов средневековья был положен на основу «первобыт-ного» принципа звукообразования в гусельных сосудах, традиция игры на которых образовалась и жила прежде, чем начали строиться в древ-нем Новгороде гусли *. Та же традиция продолжала жить в среде простого народа спустя еще долгое время, когда в светской музыкалъной культуре Западной Европы сформировался такой громогласный струнный инстру-мент с «усовершенствованным» принципом звукообразования, как форте-пиано.

Осознание столь важного факта в организации инструмента, как прин-цип звукорождения, дало возможность присоединять известные, докумен-тально засвидетельствованные формальные черты музыкальных средневе-ковых сосудов с тем, чтобы эти черты посредством практических проверок развивать, дополнять и приводить в состояние целого, т. е. реконст-руированного, инструмента. В свою очередь, вместе с практическими экспериментами, как в восстановлении конструкции, так и в воспроизве-денин звуков, узнавалось во множестве деталей величие первозданного притщипа звукорождения, на котором строились народные крыловидные гусли и к которому еще, быть может, не раз обратятся строители гудеб-ных сосудов в будущем.

На подобных приндшшальных основах проводилась работа и по вос-становлению средневековых смычковых инструментов — гудков. Правда, ближайшие аналогии им обнаружились не в этнографической коллекции Новгородского музея, а в бытующем ныне традиционном инструментарии южнославянских народов. Что же касается принципа звукообразования в древних гудках, то, хотя суть его и сохраняется с древнейших времен поныне во всех смычковых инструментах, тем не менее надо было четко осознать его внутривидовые особенности, чтобы, как это было при восста-новленли гуслей, объединить его со своеобразной конструкцией гудка и способами флажолетной игры на этом инструменте.

* Звучание древних гуслей на модели, воссозданной В. И. Поветкиным, воспроиз-ведено в журнале: Кругозор, 1982, № 3, звуковая стр. 4.

 

Г. В. Борисович

---

Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 343; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!