КВАНТОВАЯ ТЕОРИЯ ЕСТЕСТВЕННОГО ЯЗЫКА

ЯЗЫК – как модель описания действительности

Основы структурной семантики

Обоснование модели структурной семантики слов легко обнаружить в недрах самого языка.

Отметим некоторые наиболее интересные, с этой точки зрения, аспекты языков мира:

1) Феномен образования в языках составных слов (телефон, геомагнитный).

Это наталкивает на мысль, что структурные единицы внутри слова (синтакты) могут и часто обладают достаточно чётко определённой самостоятельной семантикой.

2) Служебный, формообразующий смысл некоторых буквосочетаний в словах (корни, префиксы, постфиксы), также говорит в пользу существования структурной семантики слов, иначе сложно внятно объяснить, почему те или иные окончания или префиксы используются в тех или иных конкретных случаях.

3) Явление замещения букв в корневой морфеме с сохранением общего смысла слова (бог-боже, рог-рожок). Этот процесс замещения при ближайшем рассмотрении выглядит совсем не случайным – появляется ощущение, что буквы (а значит и звуки) могут взаимозаменять друг друга, только если их квантовая семантика достаточно близка между собой.

4) Явление, при котором несколько букв (или слогов) имеют в конкретном языке вполне определённый набор смысловых значений, приписываемый культурной традицией данного языка. Это в первую очередь предлоги, частицы и междометия типа: OK, in, on – в английском; в, с, на, за – в русском и т.д. Возникает не праздный вопрос, почему именно это сочетание звукобукв получило такую семантику, случайно ли это? И не определяется ли это структурной семантикой этих буквосочетаний, по аналогии с семантикой суффиксов и префиксов?

5) Дихотомия – двойственность любого языка, проявляющаяся в парности использования звукобукв: д-т, ж-ш, а-я, ы-и и т.д. Если допустить, что семантика отдельного звука существует то, очевидно, семантика парных звуков заведомо должна быть очень схожа, так как при произношении они часто взаимозамещаются без видимой потери смысла слова.

6) Явление взаимопроникновения слов из одного языка в другой, при котором меняется структура слова и, опосредованно, его смысл. Это процесс утилизации чужих знаний, знаний чужой культуры, переосмысление их. Данное явление, наряду с внутренними изменениями языка, отражает процесс уточнения знаний человека о мире. Создаётся впечатление, что модификация иностранного слова, помимо ассимиляции в новом синтаксисе, связана в первую очередь с другим пониманием аспектов предмета (в контексте исторического развития нации), к которому это слово относится, с расстановкой других акцентов в описании данного предмета. Например, мать – [мутер] – [мазэ]. В немецком слове [мутер] проявляется, по отношению к слову «мать», качество более «активной регламентации взаимоотношений» в семье (функции [ер]). В то время как английское [мазэ] подчёркивает аспект «установления связей в рамках стабильных взаимоотношений» (функция «з») в семье (сохранение и поддержание семейных традиций – что вполне естественно для англичан). Естественно, что такая модификация интернационального корня подчёркивает те или иные стороны менталитета и семейных традиций в соответствующих странах. Понимание нюансов использования такого рода слов, немаловажно для понимания культуры этих стран.

7) Поливариантность смыслов слова. Это, когда в зависимости от контекста (и от языка в том числе) слово может выявлять иногда прямо противоположный смысл («яма» – в русском языке «яма», а в японском – «гора»). Логично предположить, что этот полиморфизм должен быть присущ и семантике букв и порождается их квантовой семантикой. В данном примере, «яма», согласно семантике входящих в это слово звуков, отражает понятие углубления. Как известно, пещеры использовались для жилья не только в Японии, и с этим связано одно из названий горы: «место, в котором есть пещеры (углубления)». На этот же признак горы указывает тюркское «даг» (гора) и наше русское слово «гора», если исследовать их структурную семантику.

8) Функциональный, по существу, смысл слов во всех языках мира. Имеется в виду, что каждое слово является функцией от других слов, которые раскрывают смысл этого слова (контекстная зависимость). Например, фасон платья, фасон рубахи, фасон туфель. Здесь слова: платья, рубахи, туфли и т.п. образуют семантическое пространство, на котором определена функция «ФАСОН». Понятно, что не любое слово сочетается со словом «фасон», например «фасон мечты» трудно назвать семантически правильной конструкцией, в то время как «фасон дерева», несмотря на непривычность для слуха имеет право на существование в качестве употребления в смежной семантической области (вспомним, что «фасон» – означает просто «типовой внешний вид»). Похоже, что квантовая семантика звукобукв также должна иметь функциональную природу по отношению к другим звукобуквам в слове.

9) Механизм возникновения слов, как знаков и символов, отражающих окружающую реальность.

Знак, как замещение объекта в сознании, отражает основные, с точки зрения наблюдателя, признаки объекта, а значит и слово должно отражать в своей структуре признаки объекта, для которого оно является описанием (знаком). Это подтверждается, например, «интернациональностью» пословиц или словосочетаний, которые отражают наиболее типичные атрибуты реальности. Например, понятие «медовый месяц» у англичан тоже связывается с мёдом, а не с шербетом или сахаром.

Передача семантики реального объекта словом часто несёт в себе структурное определение этого объекта. Это особенно заметно в английском языке. Например, tiger – в переводе означает не только «тигр», но и ряд его наиболее характерных качеств: сильный, коварный и т.п.

Структурная семантика поможет нам понять, какие именно атрибуты предмета имелись в виду при создании слова-обозначения для этого предмета. «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и птиц небесных, и привёл к человеку... И нарёк человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым»… Я открою Вам небольшой секрет: каждое слово возникает по тем же правилам, что и клички, которыми обмениваются ученики в школе – слово всегда соответствует хотя бы одному реальному или подразумеваемому свойству предмета. Например, «гад» означает просто-напросто «движущийся внутри и изменяющий поверхность движения» (ср. «гадить»), также как такое «страшное» слово как «философия» означает просто «любовь к мудрости».

В целом, мы очень кратко рассмотрели основные внутренние пружины в механизме квантовой семантики слова, лежащие в основе любого языка.

Подробно на методах системного анализа, с помощью которых была получена модель «квантовой семантики», мы останавливаться не будем. Это безусловно интересно, но только специалистам. Замечу только, что современная компьютерная технология позволила проверить полученную модель на огромном словарном материале не только русского языка, но и ряда других (латинский, немецкий, английский, французский, японский и т.д.).

Структурная семантика слова

Посмотрим, как вышеуказанные правила работают, строя из первокирпичиков различные слова.

Логика исторического развития даёт нам повод предположить, что в далёком прошлом новые слова образовывались простым сложением уже известных слов. А эти первые слова были очень просты и односложны по звучанию. При этом новый смысл опирался на смысл этих «внутри замурованных» слов. Такое плотное соседство приводило к тому, что внутренние слова частично впитывали конкретную семантику, обусловленную семантикой слова-побратима. Слияние слов в новую структуру по законам формирования абстракта приводило часто к изменению синтаксиса «внутренних» слов. Как правило, в сторону упрощения и отбрасывания несущественных для интегрального смысла слова атрибутов (шло избавление от лишних звуков в слове). И чем дальше от времени создания составного слова, тем более заметные структурные изменения происходили с этим словом. По прошествии времени бывает подчас сложно указать корни, послужившие основами формирования составного слова. По крайней мере, сознательно мы эту составную природу слов чаще всего игнорируем. А подсознательно?

А подсознание не дремлет и строит свои ассоциативные цепочки. Возможно, наше подсознание рассуждает примерно так:

путешествие = шествовать путем;

руководитель = руками водить;

бездна = без дна;

узнать = у + знать;

подчиненный = (ходит) под чином;

очевидно = очами видно;

женщина = чин жены.

Или, к примеру, «холод» даже без знания квантовой структуры вызывает ассоциацию со словом «лёд»; «торт» – это для рта (to [ту] – для; анг.) или (тор + то), т.е. это круг; «победа» – (по) над + бедой; «сигара» (= с + гарь) – её действие связано с горением, гарью, дымом; телега = теле + га (далеко + двигаться); щупальца = щуп + пальцы; человеце = чи + ловец (или чело + век); рыцарь = ра + царь; рутина = ру + тина; щедрость = щи + дарить; плуг = по + лугу; сравните: рало (плуг; др.рус.) и ролья (пашня; др.рус.); мусор = му + сор; берег = би + река; сезон = се+зона (отдельная зона).

Чем не «троянские слова» внутри слова?

Взгляните на следующую фразу: «Скорлупа лежала в углу его жилища, несколько шкур было брошено прямо на земляной пол...» – вроде бы простая фраза, но создаётся практически сразу же зримый образ. Магия этой фразы в ассоциативных связях: СКОРЛУПА – ШКУРА – ПОЛ. А также во вторичных ассоциациях «троянских слов»: ПАЛ – УПАЛ – ПАЛЕЖАЛА – ОЖИЛ – ЖИЛИ – ИЩА – КОШКУ – КУР – ЛОБ – БРОШ – ШИНА – ЯМА – НАЗЕМЬ – ИНОЙ ПОЛ. Большая часть «троянских слов», как видите, работает на основной смысл фразы. За счёт этого и возникает целостный образ. Уберите хотя бы одно из этих слов и целостность восприятия будет нарушена. Так и в словах существуют основные звуки, взаимное расположение которых создаёт целостность структурной семантики слова, и эти звуки подпитывают друг друга, как слова в приведённой «голографической» фразе.

Вторичная семантика в слове создаётся за счёт полиморфизма семантики звукобукв и их комбинаций. Например, слово «щупальца» можно трактовать как «щупать лицо» (ощупывать внешность) или «щупать пальцами». При этом звукобуквы «щ», «п», «л» – отражают качество «внешнего взаимодействия». «Щ» – прикасание, «п» – общность, «л» – динамизм прикасания; а «ц» – привносит в семантику качество «управления внутренним сцеплением». «У», добавленное к «щ», уточняет, что прикосновение носит характер «согласованного соприкосновения между отдельными объектами»; «а» – добавленное к «п», уточняет, что общность носит характер «общности в локальной области между этими отдельными объектами». «Ь», добавленное к «л», уточняет, что изменение прикосновения носит характер согласования с присоединенным объектом. Видите, как семантика всех звукобукв работает на общий смысл слова!

Составные слова в различных языках мира живое доказательство наличия квантовой семантической структуры в этих языках.

Иногда это лежит на поверхности, как в слове: «deviatio» (лат.) – отклонение (de + via = от + дороги). Иногда составная структура не столь очевидна: avian [эйвьен] (анг.) – птичий, avis (лат.) – птица, awing [эвин] (анг.) – на крыльях, сравните со словом heaven [хэвн] (анг.) – небо, и с прижившимся у нас словом «авиация». Понятно, что семантика первых трёх слов должна включать в себя семантику слова «небо».

Расшифровка составного слова не обязательно должна базироваться на словах того языка, в рамках которого оно сейчас функционирует. Во-первых, потому что часто доподлинно неизвестно, в каком конкретно языке оно возникло. Во-вторых, в конечном итоге почти у всех языков общий прародитель. Например, house [хауз] (анг.) покрывать, вставлять в кожух, заключать (ха + узы). Где, [ха] в квантовой семантике привносит смысл «создание внешнего расположения с обособлением отдельного объекта», ну а [узы] есть узы (т.е. своего рода «узы» с дверцей). Общность различных языков не только во взаимопроникновении слов, она имеет гораздо более фундаментальную природу. Действительно, трудно поверить, что слово gore [гэ:] (анг.) – «кровь, пролитая в бою», и русское слово «горе» совершенно случайно совпадают по буквам.

Структурная семантика слогов

Можно сказать, что на уровне корней «составной смысл» слова достаточно очевиден. Теперь посмотрим, сможем ли мы и любые слоги рассматривать как самостоятельные семантические единицы? Ведь когда-то в древние времена они были отдельными словами.

Например, можно смело предположить, что часто слог «ли» определяет качество прилипания, присоединения, сравните: русское «липнуть», латинское «limpu» (липну), финское «liima» (клей), эстонское «liitma» (соединять, объединять), финское «lika» (ил).

Или, как вы знаете, слог «Ра» означал раньше имя бога Солнца, поэтому часть слов, образованных с участием этого слога вполне может включать атрибуты этого бога: свет, свечение, лучи, дарование жизни всему живому и т.п. Например, рассвет = Ра + светит (восходит Ра), нора = не + Ра (нет света), гора = го + Ра (пещера, в которой спит Ра ночью), радость = Ра + даст (когда Ра что-то дарит), красный = к + Ра + сон (цвет Солнца, идущего спать), пора = по + Ра (ориентироваться по Солнцу, слушать Бога), править = по + Ра + ви (жить по законам Ра, подчинять жизнь воле Бога).

Конечно, это не бесспорная интерпретация семантики данных слов, но теоретически она имеет своё право на существование. В современных словах, от былой семантики слога «Ра» осталось только качество излучения – «изменение внутреннего соприкосновения с объектом, связанное с отсоединением от него» (типичное современное слово – ракета). Здесь семантика «ра» медленно, поэтапно трансформировалась из «свечения» в качество той или иной «внутренней активности, изливающейся во внешний мир» («рана»), а далее уже совсем к абстрактному значению смысла слога «управление внутренним целенаправленным отсоединением» (кран, крапива, растянуть, расти, разрезать, разбить). Все уровни абстрагирования семантики данного слога встречаются и по сей день, усложняя поиск значения этого слога, если не знать его происхождения.

При реконструкции индоевропейского праязыка известный русский филолог Андреев Н.Д.[2] выделил 203 слога, зафиксировав за ними определённый смысл. «Типология бореального праязыка была предельно проста: это был язык изолирующего строя, лексика которого состояла из двусогласных корневых слов... Частей речи не было... морфология практически отсутствовала, единственным видом словообразования было корнесложение» – констатировал он. Раннеиндоевропейский праязык датируется примерно VI тыс. до нашей эры. Реконструкция произведена Н.Д. Андреевым на основе материалов по древнейшим и древним уральским и алтайским языкам.

Старославянский язык (IV-VI вв) в умах людей связан с грамматикой Кирилла и Мефодия. Письмо обычное слоговое, все слоги были открытыми (оканчивались на гласную), промежутков между словами не было. Считается, что письменные памятники дошли до нас только начиная с VIII века.

Заметим, что по мнению профессора Чудинова В.А. русская письменность имеет значительно более древние корни, чем глаголица и кириллица, и основана на рунической письменности[3]. Однако, выяснять как назывался праязык, когда народы назывались иначе чем сейчас, не столь важно, может он и назывался русским. Это не предмет рассмотрения в данной книге, хотя учитывая постоянную фальсификацию истории её летописцами, теория Чудинова вполне может иметь под собой реальные основания.

Вернёмся к бореальным слогам. Предложенный Н.Д. Андреевым смысл слогов, несмотря на определённый диапазон, всё же слишком конкретизирован, чтобы претендовать на всеобщий смысл слога в любом слове. Так, к примеру, в словах: «лицо» или «теплица» – трактовать слог «ли» как семантическое отражение свойства объекта «прилипать» весьма проблематично. В общем-то, для любого бореального корня легко подобрать современное слово, где предложенная Андреевым расшифровка достаточно далека от реального смысла. Просто в задачу данного учёного не входило выявление современной семантики соответствующих бореальных слогов, смысл которых в настоящее время значительно удалился от конкретной семантики символов праязыка. Кроме того, Андреев не задумывался над тем, что смысл слога зависит от контекста в котором он расположен.

В основе всех смыслов, которые порождает слог, будучи внутри слов, есть общий базис, порождаемый семантикой звукобукв, входящих в этот слог. Собственно, в этом суть квантового построения языка. И как из семи нот можно получить известное многообразие музыки, так и из 33-40 звукобукв с фиксированным смыслом можно получить всё многообразие слов. И если развивать далее эту аналогию, то можно сказать, что языки и диалекты – это всего лишь разные октавы на одном и том же множестве нот. Выявленные правила квантовой семантики слова распространяются, скорее всего, на все известные языки, по крайней мере, машинный анализ случайно выбранных слов из немецкого, английского, латинского, греческого, испанского, японского и ряда других языков подтверждает это. При этом, название одного и того же объекта на разных языках, как мы уже видели и убедимся еще не раз, раскрывает ту или иную особенность данного объекта, которая была более заметна или более значима для данного народа, в то время, когда это слово образовывалось в конкретном историческом контексте его образования.

Формообразующую функцию для составных слов обычно приписывают в русском языке буквам «о» и «е», однако, если не обделять правом называться словом различные приставки[4], мы получим фактически весь набор гласных, используемых в качестве соединения двух смысловых функций в слове: стерео-фон, буре-лом, на-шивка, при-ход, объ-езд, у-гнать, и т.п. Это является ещё одним косвенным подтверждением составного смысла слова, собственно, как и само существование приставок, суффиксов, окончаний.

Можно было бы в нашем исследовании идти от бореальных корней Андреева в глубь семантики, к смыслу звуков, входящих в слог. Например, корень «G-R» означает, согласно его трактовки: «делать памятные зарубки», «вырезать», «царапать». Внимательно посмотрим на смысл приведённых расшифровок: достаточно очевидно, что общим для них качеством является «изменение поверхности путём заглубления в неё». Изучая под этим углом бореальные корни, повышая уровень абстракции, мы также могли бы получить набор семантических функций для всех букв, но при условии, что значение бореальных корней выведено правильно. В данном случае, [G] – привносит в семантику качество «управления внутренним расположением объекта», а [R] – уточняет, что речь идёт об изменениях в ходе «внутреннего прикосновения». Ясно, что структурная семантика «гр» включает в себя все полученные Андреевым конкретные смыслы корня «G-R». О возможности такого совпадения можно было бы догадаться уже потому, как легко нам удалось вывести общий смысл для всех трёх значений этого корня. Отсюда, такие слова как «грамота» (от берестяных грамот), «графо-» (писать), «грабли» (царапать землю). Но, чтобы понять смысл таких слов, как: «грабить» или «гром» – надо уже опираться на современную квантовую семантику «г» и «р» и учитывать семантику остальных букв, входящих в эти слова.

Таким образом, с помощью структурной семантики мы, в принципе, можем проверить правильность выведенных семантик для всех бореальных корней Праязыка. Такая задача в данной работе специально не ставилась, но пара десятков бореальных корней была проверена на предмет совпадения с квантовой семантикой. В целом можно сказать, что указанное Андреевым значение конкретного корня, чаще всего совпадает с одной из возможных интерпретаций данного корня в рамках его структурной семантики.

Структурные классы звукобукв

Во всех языках исторически сложилась определённая классификация звукобукв: гласные и согласные, глухие и звонкие[5], шипящие и не шипящие, твёрдые и мягкие и т.п.

Поскольку такое деление не случайно и основано, в принципе, на реальных различиях в произношении звуков, мы должны попытаться выяснить, есть ли семантические особенности звуков, входящих в эти различные классы (структурные единицы). Например, было бы великолепно, если бы, скажем, все согласные добавляли в семантику слова тот или иной атрибут активности (движения), а гласные – сообщали бы нам об отношениях, возникающих в ходе этого движения (активности).

Для начала уточним принятое разбиение букв на классы. Особенно нас интересует разделение всех букв на семантические пары, в основе которых лежит их близость произношения. Наш интерес связан с тем, что такие парные звукобуквы уж точно должны иметь схожий смысл, поскольку в устном языке они часто взаимозамещаются без потери основного смысла соответствующего слова.

Для согласных предлагается такое разбиение на пары: б-п, в-ф, д-т, ж-ш, з-с и г-х, ц-к, р-л, м-н, ч-щ (напомним, что основа этого разбиения реальная семантическая близость соответствующих звукобукв).

Первая группа компоновки из 5 пар имеет общепринятый смысл для русского языка. Напомним, что в конце слов они часто произносятся и так и эдак: груз(с), столб(п), нож(ш), сад(т), сев(ф).

Далее, учебник русского языка объединяет в пару «г» и «к», а остальные объявляет непарными. Собственно, сочетание «г-к» не лишено оснований, вспомним слова типа: рог (рок), смог (смок). Но даже на первый взгляд такие слова часто имеют различную семантику. Также «г» меняется местами и с буквой «ж»: ворожить – вражий – ворог – враг. Кроме того, есть более веские основания в пользу выделения семантической пары «ц-к». К этому подталкивает известное в русском языке чередование «ц-к», например, воскликнуть – восклицать, меркнуть – мерцать. Вспомним также период в русском языке, когда во многих старых словах буква «ц» заменилась на «к»: руце – рука, человеце – человек. Или слова: цезарь – кесарь, лицо – лик. В английском языке, буква «с» [си] в начале слова может звучать как [к] (cafe) и как [ц] (ceremony), в последнем случае большинство таких слов имеет однокорневые слова в латинском или русском языке, которые начинаются на «ц».

Собственно, было бы справедливо при разбиении на пары учесть все возможные чередования звукобукв и их взаимозамещение при произношении, в виду подозрения на семантическую близость этих звукобукв. Эта работа уже проделана и здесь, чтобы не утомлять читателя, мы предлагаем лишь канву соответствующих рассуждений.

Далее мы покажем, что квантовые смыслы звукобукв [г] и [к] действительно различаются примерно так же, как смысл слов «рог» и «рок». Но теперь нам нужно найти пару для «г» и здесь нам помогут английский и немецкий языки. В начале слов «h» часто читается и как [г] и как [х]. В русском это подтверждается словами типа: бог – бох.

Пара «р-л» также более или менее очевидна, особенно если учесть, что, например, японцы произносят «вместо» [л] звук [р] ([л] нет в их фонетике, а раньше было наоборот: [р] был, а [л] – нет). Примерно такая же путаница в латинском языке (например, земля это terra и tellus). Дети, когда учатся говорить, часто путают эти звуки, как путают между собой звуки «м» и «н». Собственно, у нас осталась только пара «ч-щ». Здесь в русском языке также достаточно оснований объединения в пару, вспомним, как мы произносим слова с буквой «ч»: достаточно – [достатощно], ночной – [нощной], писчий – [пищий]. Можно так же сослаться на чередование «щта» и «чта» в японском языке при формообразовании уровней вежливого обращения к собеседнику.

Однако особенности произношения детей и взрослых не являются главным фактором в разбиении на семантические пары. Основа такого разбиения – близость семантик парных звукобукв, всё остальное – лишь повод проверить эти пары на семантическую близость.

Итак, предположим, что выбранные пары имеют близкий квантовый смысл. Необходимо выяснить, что это за смысл и в чём отличие семантики условно «глухого» от условно «звонкого» звука в такой паре. Чем мы и займёмся чуть позже.

Для гласных разделение на два класса более очевидно: а-я, и-ы, у-ю, о-ё, э-е, ъ-ь. И в русском языке даже есть «семантическая функция», которая претендует на роль посредника, т.е., переводит «твердую» гласную в «мягкую». Это буква «й».

Первое впечатление, что использование «й» избыточно в русском языке и, например, значение [йу] семантически должно совпадать с [ю]. Однако более детальное исследование опровергло эту гипотезу. Буква «й» не переводит букву из одного семантического класса в другой, она как бы совмещает атрибуты из двух классов. В других языках роль буквы «й» берёт на себя так называемая долгота звука (что обозначается в транскрипции знаком «:»).

Как и в случае с согласными, буквы, совмещённые в пары, имеют явно схожую семантику, но это сложнее определить, чем в случае с парами согласных. Например, звукобуква [о] часто замещается в устном языке на [а], а не на [ё], а [е] чаще заменяется на [и] (а не на [э]) и это также связано с определённой их смысловой близостью в определённых контекстах. Классическая лингвистика такого рода «аканье» и «иканье» объясняет в основном традициями произношения. Структурная семантика может вскрыть внутренние пружины этих традиций.

То, что в разговоре человек относительно вольно (по отношению к согласным) варьирует использованием гласных звуков (заменяя один на другой, или вообще избавляясь от «лишних» гласных), навевает на мысль, что гласные имеют явно вспомогательную роль по отношению к согласным, по крайней мере, в группе индоевропейских языков. К этому же склоняет вспомогательная функция гласных при управлении падежами в русском языке. Есть, правда, языки, почти целиком состоящие из гласных звуков – в этом случае богатство гласных и богатство тональных оттенков скорее всего компенсирует отсутствие согласных или, что более вероятно, часть гласных берут на себя функциональную роль согласных в таких языках.

Конечно, согласные также иногда игнорируются при произношении (лестница – лесница, честный – чесный), понятно, что при этом смысл слова не должен существенно меняться. Общее правило, действующее и для гласных, и согласных, заключается в данном случае в том, что выброшенная звукобуква не должна затрагивать сущностную основу семантики слова. В рамках этого сущностного ядра можно варьировать звукобуквами как угодно. Например, исчезновение «т» из пары «тн» (в вышеприведенных словах) оправдано тем, что обе звукобуквы несут в себе семантику «внешнего пограничного взаимодействия» и их отличие в данном контексте не столь существенно.

На основе анализа квантовой семантики, можно заключить, что по отношению к европейским народам, «певучие» народы (в языке которых гласных больше, чем согласных) обладают иным менталитетом, в котором преобладают качества подчинённости природе и обстоятельствам, тонкость в восприятии природы и слияние с ней. Более точную оценку можно сделать, только сравнивая конкретный звукоряд языка со звукорядом другого языка.

Если мы найдём такое качество, которое соотносится с тем или иным семантическим классом, мы, тем самым, сэкономим часть работы по созданию структурной семантики звукобукв за счёт того, что найденная общая семантика автоматически приписывается всем звукобуквам данного класса. Останется только найти отличительные черты в семантике этих звукобукв внутри класса.

Предположим, что в классе гласных «мягкие» и «твёрдые» звукобуквы отличаются друг от друга каким-то качеством, и попробуем выяснить, что это за качество.

Выяснить это проще всего, исследуя слова, состоящие из одной гласной. Например, «о», «а», «я», «и», «у». Особенно показателен, в данном случае анализ звуков «а» и «я», входящих в одну семантическую пару. Союз «и» явно означает присоединение, соединение в единое множество. «Я» ярлык, которым мы обозначаем себя, а немцы присоединяются к мысли собеседника ([я] – да-да, конечно; нем.). «Ё» – также очевидно раскрывает семантику (смысл) присоединения, как мы видим в таких словах, как: ёж, ёрш, ёлка, дёготь, лёд, мёд.

В то же время союз «а» противопоставляет, разделяет слова в предложении: «не белый, а красный флаг». Более явно свойства отделения проявляются у «о» в формировании предлогов «от», «по», в указательном местоимении «он-». Кстати, вспомним, что «ъ» использовался первоначально вместо пробела между словами, как отделение одного слова от другого.

Создаётся впечатление, что все «мягкие» гласные добавляют в определение свойств предмета, описываемого словом с этим звуком, атрибут «присоединения», а все «твёрдые» – «отсоединения».

Например, «от» – отсоединение («о») от границы внешнего объекта («т»).

Предположим теперь, что в классе согласных условно «глухие» и условно «звонкие» звукобуквы также отличаются друг от друга каким-то качеством, иначе их употребление в языке было бы избыточным. Попробуем выяснить, что это за качество.

Выяснить это проще всего, исследуя пары слов, отличающиеся одним парным звуком. Семантика этих слов хорошо известна, что позволяет эффективно провести такое сравнение. Например: хром – гром, моль – ноль, порт – борт, фон – вон, враг – фрак, масть – наст, холод – голод, дом – том, док – ток, хвост – гвоздь, вор – фора, зов – сова, жар – шар, вата – фата, цель – келья, цирк – кирка, лук – рука, бриг – блик, бриз – близ, охранять – огранять, ныть – мыть.

Например: «зонд – зонт». «Зонд» вводится внутрь организма или летает внутри неба, «зонт» предохраняет от внешнего воздействия. «Пар – бар» – «пар» улетает в небо (внешнее движение), «бар» располагается внутри ресторанчика, внутри стены. «Ноль – моль» – «моль» забирается в ткань и грызет, «ноль» присоединяется к цифрам извне, ибо сам по себе ничего не значит (сравните: налог, наложить); «Пол – [бол] (мяч; анг.)» – «пол» обеспечивает комфорт внешнего поверхностного движения, «бол» содержит внутри воздух и является внутренним атрибутом игры. «Лак – рак» – «лак» улучшает качество поверхности, «рак» водится внутри речки или в организме.

Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 170; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!