Глава 4. Новая администрация. Возобновление деятельности галицко-русских обществ
Когда после победного завершения боев на Гродекских позициях русская армия, преследуя разбитого неприятеля, двинулась на запад, в галицийскую столицу прибыла новая администрация. Полковник Шереметев с наступающей армией убыл из города.
18 сентября 1914 года приехал во Львов и разместился во дворце наместника назначенный военным генерал-губернатором Галиции генерал-лейтенант граф Георгий Александрович Бобринский, двоюродный брат члена Государственной Думы графа Владимира Алексеевича Бобринского, возглавлявшего Галицко-Русский Благотворительный Комитет и хорошо знавшего положение в Галицкой Руси.
Помощником военного генерал-губернатора Галиции был назначен генерал-майор Андрей Петрович Половцев; львовским губернатором – действительный статский советник М.А.Мельников; начальником львовского уезда – граф С.К.Ламздорф-Галаган. Градоначальником города Львова стал генерал-майор Эйхе. Помощником градоначальника вначале был назначен прежний вице-губернатор Львова подполковник Фатьянов, который через неделю был переведен на должность градоначальника города Самбора, а помощником львовского градоначальника стал капитан Ясевич. Градоначальство разместилось в здании бывшего Австро-венгерского банка на улице Мицкевича, 8. (В феврале 1915 года Градоначальство было перенесено в здание на ул.Третьего Мая, 19.)
Примерно через месяц генерал-майора Эйхе на посту львовского градоначальника сменил полковник Алексей Александрович Скалон, бывший прежде киевским и минским полицмейстером. Градоначальник Скалон не приобрел симпатий жителей Львова, ибо в отличие от культурного и обходительного Шереметева не обладал достоинствами своего предшественника.
|
|
|
Начальником жандармского управления военного генерал-губернаторства Галиции был назначен полковник А.В.Мезенцов, бывший прежде начальником Волынского жандармского управления.
Прежний пост президента города был сохранен и на нем военный генерал-губернатор Галиции граф Бобринский утвердил Тадеуша Рутовского, который фактически исполнял обязанности президента города после бегства из Львова Юзефа Ноймана. В помощь Т.Рутовскому были приданы члены президиума Леонард Шталь и Филипп Шлейхер, а также 12 членов Совета в качестве советников.
В воскресенье 20 сентября военный генерал-губернатор Бобринский присутствовал на торжественном богослужении, совершенном епископом Трифоном в православной церкви на улице Францисканской. Епископ вознес молитвы за успешное занятие города и его дальнейшее благополучие.
В ночь с субботы на воскресенье, с 26 на 27 сентября часы на башне львовской ратуши были переведены со среднеевропейского на петроградское время, которое отличалось на 1 час и 1 минуту, т.е., например, 11 часов петроградского времени соответствовали 9 часам 59 минутам среднеевропейского. Часы на башне Бернардинского монастыря, которые традиционно шли с опережением на 5 минут по сравнению с часами ратуши, не переводились, так что между ними и часами ратуши образовалась разница в 56 минут.
|
|
|
17 сентября (1 октября) было издано следующее “Обязательное постановление” военного генерал-губернатора Галиции графа Бобринского:
«Обязательное постановление.
Военный генерал-губернатор Галиции, генерал-лейтенант граф Бобринский, на основании пр. 1, 2 и 3 ст.19 прав. о местностях, объявленных на военном положении,
постановил:
1. Воспрещается во всех населенных пунктах Галиции продажа спиртных напитков, за исключением пива, в разнос и распивочно, без разрешения местной полицейской власти.
В гор.Львове воспрещается тоже и продажа пива.
2. Воспрещается в трактирах и ресторанах производство торговли позже 10 часов вечера по петроградскому времени.
3. Воспрещается всякого рода сбор денег для каких бы то ни было целей, без особого разрешения губернатора или львовского градоначальника.
|
|
|
4. Воспрещается отказ в приеме русских денег по цене, установленной Верховным Главнокомандующим, т.е. по цене одного рубля равного 3 кронам 33 1/3 геллерам, или 30 копеек равных одной кроне.
5. Воспрещается повышение цен на предметы первой необходимости сверх таксы, установленной городскими общественными управлениями.
Виновные в нарушении настоящего постановления подвергаются в административном порядке заключению в тюрьме до трех месяцев или штрафу до трех тысяч рублей.
Приведение в действие сего постановления возлагается на губернаторов Галиции и львовского градоначальника по принадлежности, причем наложенные ими на виновных взыскания приводятся в исполнение немедленно.
Сентября 17 дня 1914 г. Львов
Военный генерал-губернатор Галиции генерал-лейтенант
Граф Бобринский».
Проезд через Львов многочисленных военных обозов, другого армейского транспорта весьма затруднял уличное движение. К тому же шоферы и возницы из России встречались здесь с принятым в Австрии левосторонним движением, для них совершенно непривычным. Поскольку в первое время после вступления во Львов русских войск не было официально установлено, по какой стороне улиц теперь следует ездить, в этом деле требовалось навести порядок. Но прежде чем соответствующее решение было принято в окончательном варианте, не обошлось без путаницы. Так, к примеру, газета “Kurjer Lwowski” 26 ноября поместила следующую заметку:
|
|
|
«В деле езды левой стороной. С целью наведения порядка в городе г-н Градоначальник издал сегодня распоряжение, что все автомобили, извозчики и фуры должны держаться левой стороны улиц. Исполнение этого распоряжения поручил органам полиции».
А 29 сентября та же газета сообщала:
«Ездить правой, а не левой стороной. Согласно распоряжению управления градоначальства движение транспорта по улицам города должно происходить по правой стороне. Тем самым опровергаем поданную несколько дней назад заметку, в которую вкралась ошибка».
Но уже 1 декабря в заметке под заголовком: “Какой стороной улицы ездить?” газета разъясняла, что «ездить надлежит исключительно левой стороной улицы». Именно такое решение, противоречившее установленным в России правилам движения, было принято потому, что по левой стороне ездили львовские трамваи, и нельзя было пустить весь остальной транспорт по правой стороне улиц, оставив трамваи по-прежнему ездить по левой стороне. А перевод львовских трамваев на правостороннее движение потребовал бы переделки всех стрелок, что было для военного времени занятием совершенно неуместным.
***
Из 35 членов “Народного Совета” в момент начала войны 8 человек находились за границей: В.Ф.Дудыкевич, М.Ф.Глушкевич, С.А.Лабенский и М.Е.Сохоцкий в России; Л.Ю.Алексевич, В.М.Курилович, Г.С.Малец и И.И.Цьорох в Западной Европе. Из остальных 27 избежали австрийских репрессий только четверо, другие были арестованы и вывезены в западно-австрийские тюрьмы.
Как только появилась возможность, галицко-русские деятели, которых война застигла в России, возвратились на родину. 18 сентября приехал во Львов председатель “Народного Совета Галицкой Руси” Владимир Феофилович Дудыкевич. Он немедленно собрал всех находившихся во Львове активистов русского движения, которым удалось избежать австрийских репрессий, и провел совещание для обсуждения сложившегося положения. На совещании было единогласно принято решение направить к прибывшему во Львов военному генерал-губернатору Галиции графу Бобринскому депутацию представителей галицко-русских обществ.
Во вторник 9 (22) сентября граф Г.А.Бобринский принял депутацию представителей Галицкой Руси в лице уполномоченных от 19 галицко-русских культурно-просветительных и экономических обществ.
К 10 часам утра во дворце наместника, в большом Белом зале стали собираться члены “Народного Совета”, представители других галицко-русских учреждений. В 10 минут одиннадцатого в окружении своих военных и гражданских сотрудников в зал вошел граф Бобринский и направился к собравшимся представителям. Делегаты, стоявшие полукругом, поклонились, граф Бобринский ответил на их поклон и поздоровался пожатием руки с В.Дудыкевичам, который затем обратился к военному генерал-губернатору с речью:
«Ваше Сиятельство Глубокоуважаемый
Граф Георгий Александрович!
Неумолим ход истории. Свершается великое дело собирания русской земли, на которое благословил Великого Князя Ивана Калиту молитвенник Земли Русской и печальник Червонной Руси, Святой Петр, первый митрополит Галицкий и первый митрополит Московский и всея Руси.
Дело Святого Петра, митрополита Галицкого и Московского и Московского государя Ивана Калиты, дело собирания Русской земли, продолжали Рюриковичи и Романовы.
И только ныне царствующего государя Николая Александровича сподобил Господь завершить великое дело своих предков, святое дело собирания Русской земли. Присоединяя к державной Руси вотчину Святого Владимира Великого, Червенские городы, Русь Ярослава Осмомысла, Романа, Даниила и Льва, Он окончательно соединяет и объединяет Русскую Землю.
И явились Вы, Ваше Сиятельство в нашу родину и в тот столичный, царственный русский город Львов, представителем Его Величества, послом Русского Белого Царя к Червонной Руси. Мы, ее сыны, ее слуги и работники, облеченные доверием нашего народа, свободной ее волей поставленные во главу ее народных культурно-просветительных и экономических учреждений и потому законные представители Галицко-русского народа являемся к Вам, Ваше Сиятельство, чтобы заявить Вам, что Червонная Русь, нашедшись под владычеством Габсбургов и самым совестным образом исполнявшая свои законные обязанности в виду австрийской Монархии и ее династии, никогда не переставала защищать свой русский облик, бороться за культурное и национальное единство русского народа и страдать за него. В рядах австрийской армии многие сотни тысяч русских жителей края исполняют свой долг, проливают свою кровь. Но в то время, когда русские сыновья беспрекословно отправлялись в ряды австрийской армии, австрийская администрация, австрийские жандармы и австрийские суды арестовывали, подвергали бесчеловечным истязаниям, бросали и тысячами вывозили в австрийские тюрьмы русских, их отцов и матерей, братьев и сестер, ни в чем неповинных и преследуемых только за то, что они русские, русскими себя чувствовали, сознавали и открыто заявляли. […]
И просим мы Вас, Ваше Сиятельство, от имени народа древнего русского Галича повергнуть к стопам Его Императорского Величества, Государя всея объединенной им Руси, наши и нашего народа чувства несказанной радости и безбрежной благодарности за освобождение нашей родины и объединение ее со свободной, державной Русью, наши, нашей освобожденной родины и нашего свободного русского народа, верноподданнические чувства, чувства неизменной любви к своему прирожденному Русскому Белому Царю, Царю Освободителю и беззаветной преданности к Его Царственному Роду и уверение в нашей готовности честью и совестью, верою и правдою не только дальше служить нашей теснейшей родине, но и всему нашему русскому отечеству и в искреннем и страстном желании Червонной Руси беспрепятственно участвовать в культурной работе всего объединенного русского мира…».
В ответной речи граф Бобринский сказал:
«Господа! Я, конечно, поспешу верноподданнейше донести Его Императорскому Величеству о выраженных вами верноподданнейших чувствах галицко-русского народа его природному Русскому Царю.
От себя я скажу вам немного – ведь мы все дети одной матери Руси, мы друг друга без слов понимаем. И вы, и я, мы знаем и чувствуем, что завершилось великое историческое дело – дело собирания воедино русской земли как провозгласил еще 5-го августа Верховный Главнокомандующий – нет более Подъяремной Руси.
Наше воинство очищает Червонную Русь от ее вековых поработителей, а нам при вашем содействии ныне надлежит приложить все усилия к духовному и материальному объединению Галицкой Руси с остальной Россией. В дни гонений и тяжких испытаний вы оставались верны русской идее, вы сохранили русское сознание, русскую веру, ныне же в дни национальной русской свободы вы будете трудиться над воссозданием Червонной Руси в былой красе и славе.
Но прошу вас помнить только одно, что великое дело должно вестись не только с любовью и энергией, но постепенно, с терпением, разумом и государственным смыслом; никакой ломки производить не следует, остерегаться вполне естественного чувства мести и главное не допускать даже и мысли о религиозной распре.
Я уверен, что с вами мы будем идти рука об руку, и что отныне счастливая Галицкая Русь всегда будет радовать нашего общего Отца, который теперь стал действительно Царем Всероссийским».
Затем граф Бобринский подошел к В.Дудыкевичу, обнял его и расцеловался с ним троекратно.
Далее графу Бобринскому были представлены члены депутации. С каждым из них граф говорил, расспрашивая подробно о данном обществе.
О своей встрече с депутацией галицко-русских организаций граф Бобринский 9 (22) сентября сообщил государю императору телеграммой следующего содержания:
«Его Императорскому Величеству!
Счастлив донести Вашему Величеству, что сегодня ко мне явились депутации от 19 культурно-просветительных и экономических русских организаций Галиции и от имени галицкого русского народа просили меня повергнуть к Стопам Царским чувства верноподданнической преданности, сыновней любви и благодарности к их природному Белому Русскому Царю, освободившему Червонную Русь от многовекового рабства и воссоединившего его с Матерью Россиею.
Граф Бобринский».
На эту телеграмму пришел ответ государя:
«Высочайшая телеграмма. Львов. Из Царского Села.
Генерал-Губернатору Галиции!
Передайте депутациям русских организаций Галиции, явившихся к вам с выражением любви и преданности, мою сердечную благодарность и мой привет многострадальному русскому народу. Вся Россия со мною радуется совершающемуся воссоединению с дорогою каждому русскому Червонною Русью. Вам лично желаю полного успеха.
Николай».
“Народный Совет” незамедлительно получил от военного генерал-губернатора разрешение вновь начать свою деятельность. И в тот же день 9 (22) сентября состоялось собрание “Народного Совета” под председательством В.Ф.Дудыкевича.
“Народный Совет” принял решение пополнить свои ряды путем кооптации новых членов вместо отсутствующих, после чего под председательством В.Ф.Дудыкевича, заместителем которого был избран И.А.Добрянский, при секретаре М.Е.Сохоцком, приступил к работе.
Первым делом “Народного Совета” было возобновление выпуска галицко-русских печатных изданий: ежедневной газеты “Прикарпатская Русь” и еженедельной газеты для народа “Голосъ Народа”. Главным редактором обоих изданий стал Ю.А.Яворский. Первый после вступления русских войск во Львов номер “Прикарпатской Руси” (№1414) вышел 12 (25) сентября 1914 года.
Для распределения функций при “Народном Совете” были образованы следующие комиссии:
1. По делу несения помощи нуждающемуся населению, под председательством Ф.И.Свистуна.
2. По делу обществ и товариществ, под председательством И.А.Добрянского.
3. По делу несения помощи раненым, под председательством И.М.Костецкого.
4. По делу истязаний над русскими жителями со стороны австрийских властей и издевательств над ними со стороны нерусского народонаселения в крае, под председательством С.А.Лабенского.
5. Комиссия личного состава, под председательством М.Ф.Глушкевича.
Все эти комиссии без промедления приступили к своим действиям.
На следующий день после приема галицко-русской депутации, военный генерал-губернатор Галиции граф Бобринский принял депутацию польского населения Львова. Президент города Т.Рутовский произнес при этом вполне лояльную речь, в которой, однако, не удержался от того, чтобы назвать Львов польским городом. Ответная речь графа Бобринского содержала в себе кратко, но вполне определенно изложенную программу деятельности русской власти в Галиции. В этой речи было весьма решительно указано на то, что «Восточная Галиция и Лемковщина искони коренная часть единой Руси великой. В этих землях коренное население всегда было русское, устройство их должно быть основано на русских началах. Я буду здесь вводить русский язык, закон и строй».
Что же касается Западной Галиции, то, отметил граф Бобринский, это – польская область, с польским населением, вследствие чего за поляками ее населяющими будут упрочены их национально-культурные права.
После возобновления своей деятельности “Народный Совет” в числе первоочередных дел обсудил экономическое положение Галичины и признал необходимым организовать помощь нуждающемуся галицко-русскому населению. С этой целью была образована специальная комиссия под председательством Ф.И.Свистуна, который успешно руководил работой учрежденного в 1913 году “Русского Спасательного Комитета для Галичины”, призванного оказывать помощь русскому населению Галичины, пострадавшему от стихийных бедствий и последовавшего за ними неурожая в 1913 году.
Война привела к еще большему обнищанию Галичины. Вначале австрийскими властями были проведены необходимые в военных условиях реквизиции. Мобилизация была объявлена как раз в разгар полевых работ по уборке хлеба, причем под ружье были призваны и ополченцы (ландштурм), так что почти все трудоспособное мужское население было привлечено в ряды австрийской армии. В селах остались одни дети, женщины и старики. Хлеб все-таки был кое-как собран, но зато сильно запоздали работы по распашке земли для озимых посевов. Такое положение – еще довольно сносное – было в местностях, где серьезных боев не происходило. В то же время в местах, где развернулись упорные сражения с участием многочисленных армий, положение было совершенно бедственное. Из многих сел население вынуждено было уйти по приказу австрийских властей или же в панике бежало. Оставшийся на полях в копнах урожай был затем расхищен. У многих жителей сгорели или были разрушены дома и хозяйственные постройки.
Из местностей Галичины в относительно благополучном положении находилась галицкая Подолия – поветы (уезды) Тернопольский, Збаражский, Скалатский, Гусятинский, Чортковский. Тут серьезных боев не было, и урожай выдался хорошим.
Зато очень сильно пострадали поветы: Рогатинский, Бобрецкий, Рава-Русский, Перемышлянский, Жолковский, Городецкий, Львовский, Бережанский и отчасти Золочевский (около Красне и Буска).
Русское правительство не только пошло навстречу стремлениям “Народного Совета”, но и гораздо дальше, постановив оказать помощь всему населению занятой русскими войсками части Галичины, как сельскому, так и городскому, без различия национальности и вероисповедания.
По инициативе военного генерал-губернатора Галиции графа Г.А.Бобринского учрежденный “Народным Советом” “Спасательный Комитет” был преобразован в “Главный краевой благотворительный комитет во Львове”, имевший официальный характер. Председателем этого комитета стал граф Владимир Бобринский, его ближайшим сотрудником в качестве заместителя – Ф.И.Свистун, начальником конторы – советник суда М.Г.Третьяк. Комитет разослал в провинцию своих уполномоченных лиц с целью организации уездных благотворительных комитетов, которые должны были действовать под председательством уездных начальников и под руководством главного комитета, а также для выяснения размера бедствий и числа пострадавших.
“Народный Совет” был главным представителем и центром Русско-народной организации в Галичине, он решал все важнейшие дела, касающиеся галицко-русского народа, разрабатывал проекты для властей, руководил работой галицко-русских культурно-просветительных и экономических обществ.
Эти общества, закрытые с началом войны, решением военного генерал-губернатора Бобринского были вновь открыты. Первым возобновило работу “Общество им. М.Качковского”, затем открылись “Общество русских женщин “Жизнь”, “Русская Рада”, институт “Народный Дом”, “Ставропигийский Институт” и др.
Женское общество “Жизнь”, “Общество русских дам”, “Русский Приют”, “Свято-Владимирское Общество” занимались организацией приютов для детей и дешевых столовых.
“Народная Контора” была органом информации и посредничества в различных делах: предоставляла должности врачей, инженеров, учителей, давала направления на курсы, предоставляла работу безработным (на фортификационных работах) и др.
“Русское Общественное Собрание” было создано вместо “Русского Касино”.
“Русское Издательское Общество” издавало газеты “Прикарпатская Русь” и “Голосъ Народа”.
Также действовали во Львове галицко-русские экономические общества:
“Защита Земли” – центральное русское кредитное товарищество.
“Русский ревизионный Союз”, имевший в своем ведении все русские кредитные учреждения в Галичине.
“Русский торговый дом”, содержавший торговые лавки в некоторых провинциальных городах и занимавшийся оптовой и розничной продажей съестных и колониальных товаров.
“Ризница”, имевшая свои отделения в нескольких провинциальных городах, занимавшаяся торговлей церковной утварью.
“Центральный молочный союз”, имевший в своем управлении провинциальные молочные союзы.
“Рольничий союз” (впоследствии переименованный в “Земледельческий союз”), имевший целью содействовать экономическому развитию галицко-русского народа и улучшению его сельскохозяйственных отношений.
“Львовская Самопомощь” – товарищество взаимного кредита.
Кроме того, экономической деятельностью занимались и некоторые другие общества. Так, общекультурное общество “Ставропигийский Институт” содержало большой книжный магазин, переплетную мастерскую и типографию; народно-просветительное “Общество им. М.Качковского” содержало “бюро посредничества”, занимавшееся поставками товаров для сельского хозяйства – семян, кормовых растений, сельскохозяйственных машин, удобрений и пр.; Общество русских женщин “Жизнь” содержало магазин дамских платьев. Также и другие общества, не являясь экономическими по своему основному предназначению, вели деятельность, имевшую экономический характер.
В декабре, после пятимесячного перерыва появился очередной (30-й) номер закрытой в предвоенное время австрийскими властями газеты “Голосъ Народа”.
Глава 8. Высылка митрополита Шептицкого
Митрополит граф Андрей Шептицкий не эвакуировался вместе с австрийскими властями Галиции, что могло бы скомпрометировать его как перед Ватиканом, так и перед его галицкой паствой, а остался в занятом русскими войсками Львове. Поначалу русские власти, хотя и осведомленные об антирусских настроениях Шептицкого, были готовы согласиться с тем, чтобы он и далее оставался в городе, конечно, при условии, что митрополит ограничится только выполнением своих духовных обязанностей, и не станет заниматься враждебной деятельностью. Однако Шептицкий не был намерен выполнять такие условия. Как вспоминал генерал Брусилов:
«Униатский митрополит граф Шептицкий, явный враг России, с давних пор неизменно агитировавший против нас, по вступлении русских войск во Львов был по моему приказанию предварительно подвергнут домашнему аресту. Я его потребовал к себе с предложением дать честное слово, что он никаких враждебных действий, как явных, так и тайных, против нас предпринимать не будет; в таком случае я брал на себя разрешить ему оставаться во Львове для исполнения его духовных обязанностей. Он охотно дал мне это слово, но, к сожалению, вслед за сим начал опять мутить и произносить церковные проповеди, явно нам враждебные. Ввиду этого я его выслал в Киев в распоряжение главнокомандующего».
Шептицкому было объявлено о его высылке из Галиции утром 6 (19) сентября. Вскоре после 12 часов к резиденции митрополита у собора св.Юра подъехали два автомобиля. Первый предназначался для пассажиров, а второй для багажа. Вместе с Шептицким уезжали его духовник Боцян, личный секретарь Гродский и слуга. Вначале им не говорили, куда их отправляют, и только когда выехали за ворота св.Юра, капитан Сонин сказал, что они едут автомобилем в Броды, а оттуда поездом в Киев. После трех часов езды по забитым обозами дорогам прибыли в Броды, где пересели в салон-вагон, предоставленный русскими властями для поездки митрополита. В Киеве Шептицкого и сопровождавших его лиц поселили в гостинице “Континенталь”.
Спустя несколько дней после высылки Шептицкого в газете Прикарпатская Русь" под заголовком "Митрополит Шептицкий и русское дело" была опубликована статья М. Глушкевича в которой автор, излагая биографию Шептицкого, отмечал, что когда Шептицкий был назначен митрополитом, его аристократическое происхождение, огромное влияние во властных кругах, блестящие манеры и умение говорить всем сладкие слова, привлекли к нему симпатии чуть ли не всего галицко-русского духовенства ошибочно видевшего в нем смелого и сильного защитника восточного обряда галицкой униатской церкви.
«Но вот, – продолжал М. Глушкевич, – вслед за словами пошли дела, не оставившие ни в ком сомнения относительно стремлений изворотливого иезуита. Со свойственной этой касте решительностью, не останавливаясь ни перед какими средствами, он стал насаждать и укреплять как среди подчиненного ему духовенства, так и в народных массах мазепинский сепаратизм. Епископами он назначал рьяных приверженцев украинского сепаратизма, злейших врагов всего русского. Управление униатскими духовными семинариями он вверил тем же мазепинцам, отрекшимся от русского имени. Кандидатов духовного звания, не скрывавших своего русского происхождения, перестали принимать в духовные семинарии, а поступивших начали исключать оттуда. Дошло до того, что в львовской духовной семинарии из общего числа 216 воспитанников осталось только 11 человек, не желавших преклониться перед “украинской” идеей, но и те немногие подвергались, с ведома и одобрения Шептицкого, бойкоту, побоям, и всякого рода издевательствам со стороны товарищей украинцев.
Молодых русских людей, для которых мечтой жизни было сделаться священниками и работать для просвещения и экономического блага народа, Шептицкий исключал из духовной семинарии после того, как они прошли четыре курса, нарочно для того, чтобы вычеркнуть из их жизни несколько лет».
Одновременно с такой чисткой в рядах духовенства и семинаристов митрополит Шептицкий стал вводить разные новшества в униатское богослужение, чтобы приблизить его к латинскому, причем первыми новаторами явились реформированные на иезуитский манер монахи-василиане, «у которых ненависть к русскому православному обряду доходила до бешенства». Русофобский характер носила и издательская деятельность василианских монастырей.«Издания эти были переполнены исступленной хулой православной веры в роде той, что Иуда, предавший Христа, тем самым перешел из католической веры в православную веру».
Шептицкий также задумал порвать такую сильную связь униатской церкви с православной, какой были славянские богослужебные книги. «Расчет был весьма прост: сколько ни убеждали галицкие мазепинцы галицко-русские крестьянские массы в культурной и национальной самостоятельности малорусского племени, все доводы их разбивались о священные книги, общие во всех русских землях. Поэтому-то и нужно было изменить язык церковных книг. Граф Шептицкий начал с молитвенников, которые приказал впредь издавать на галицко-русском простонародном наречии, испещренном полонизмами. Наконец, после этих подготовительных работ граф Шептицкий созвал совещание из своих единомышленников-священников, решивших славянский язык богослужебных книг униатской церкви заменить “украинским” языком».
Военные события застигли Шептицкого в самом разгаре его вышеизложенной деятельности. В связи с этими событиями М. Глушкевич приводил факт, который ярко характеризует не только поступки, но и внутренние качества Шептицкого:
«Тысячи галицко-русских крестьян и интеллигентов всех сословий, в том числе свыше 600 священников, заподозренных в сочувствии русскому делу, были арестованы австрийскими властями тотчас по объявлении мобилизации. Всех их отвозили и отводили в тюрьмы, при чем уличная озверевшая толпа жестоко их избивала. На улицах Львова евреи били по лицу русских священников, плевали им в лицо, бросали в закованных цепями камни. Некоторые, каким-то чудом избежавшие такой же участи русские священники, тюремные врачи (поляки), видевшие в тюрьмах наших узников в крови и ранах, наконец даже польское высшее духовенство обратились к митрополиту Шептицкому с просьбой прекратить подобные ужасные сцены, унижающие достоинство духовенства вообще. Шептицкий хладнокровно и резко отказал, добавив, что русское дело в Галиции окончательно погибло и что оставшихся на свободе русских священников может спасти только скорейшее отречение от русского имени и переход к “украинцам”».
После занятия Львова русскими войсками граф Шептицкий был арестован и увезен вглубь России. «Причиной его ареста была, однако, не его, крайне вредная России деятельность, предшествовавшая падению Львова, а факт, что он не счел нужным, хотя бы в видах простого приличия, несколько уняться, умерить свою неслыханную вражду и ненависть к вере победоносных русских войск», – отмечал М. Глушкевич. 
Прикарпатская Русь. N 1419-1420 Львов, четверг 18-19 сентября (1-2 октября) 1914
М. Глушкевич. Митрополит Шептицкий и русское дело.
I. 6-го сентября бывший галицкий униятский митрополит граф Андрей Шептицкий по распоряжению русских властей вывезен из Львова в глубь России. Мера решительная и в тоже время вполне справедливая, вызванная всей преступной деятельностью гр. Шептицкого носившего, как бы в насмешку, древнее историческое звание митрополита галицкого и киевского...
Для того, чтобы мера, принятая по отношению к бывшему галицкому духовному сановнику стала вполне ясна и понятна, мы считаем долгом хотя бы вкратце, насколько позволяет газетная статья, изложить всю столь вредную для русской церкви, русской народности, русского государства и, значит, русского дела вообще, деятельность гр. Шептицкого.
В 1882 году австрийское правительство, конечно, не без благословения Рима, решило пойти на последний решительный приступ против галицко-русской, хотя и униатской, но все таки русской церкви. Нельзя ведь забывать, что галицко-русский народ, совращенный со своей родной православной веры в унию многовековыми усилиями польской шляхты и иезуитов, сохранил в своей душе прежнюю преданность православной вере. Ведь разница заключалась в сущности только в том, что униятская церковь сохранив полностью весь православный церковный обряд и славянские богослужебные книги, признала главенство папы и католический догмат о происхождении св. Духа от Отца и Сына. Фактически народная масса, не входя в догматические тонкости, считала себя по прежнему православной. Таким образом давнишняя польско-иезуитская идея - оторвать Галицкую Русь сперва в религиозном, а потом и в национальном отношениях от остальной православной Руси все еще была далека от осуществления. Поэтому врагам русского дела нужно было принять более решительные меры для скорейшего окатоличения и значит, денационализации Прикарпатской Руси и даже всей Малороссии.
С этой целью австрийское центральное и польское областное правительство решило в 1882г. все русские монастыри чина св. Василия Великого передать в руки иезуитов для окончательного преобразования их в дух католического фанатизма и для изгнания из униятскаго богослужения всего, что в нем осталось чисто православного.
В это время граф Андрей Шептицкий, блестящий драгунский офицер, неожиданно почувствовал сильное влечение к монашеской жизни. Потомок когда-то русского дворянского рода, окончательно ополяченного уже несколько веков тому назад, сам рьяный поляк, не знавший ни слова по-русски, так-же загадочно-неожиданно полюбил русский народ, русский язык и его галицкое наречие. Поступил скромным монахом в василианский монастырь в Добромиле. Офицер превратился вдруг в монаха, поляк в русского...
Прошло несколько лет и гр. Шептицкий был назначен униатским епископом в Станиславове, а немного спустя, по смерти митроп. Куиловского, - митрополитом Галицкой Руси. Его аристократическое происхождение, огромное влияние в решающих кругах, блестящие манеры и умение говорить всем сладкие слова, привлекли к нему симпатии чуть ли не всего галицко-русского духовенства, ошибочно видевшего в нем смелого и сильного защитника восточного обряда галицкой униятской церкви.
Но вот, вслед за словами пошли дела, не оставившие ни в ком сомнения относительно стремлений изворотливого иезуита. С свойственной этой касте решительностью, не останавливаясь ни перед какими средствами, он стал насаждать и укреплять как среди подчиненного ему духовенства, так и в народных массах мазепинский сепаратизм. Епископами он назначал рьяных приверженцев украинского сепаратизма, злейших врагов всего русского. Управление униятскими духовными семинариями он вверил тем же мазепинцам, отрекшимся от русского имени. Кандидатов духовного звания, не скрывавших своего русского происхождения, перестали принимать в духов. семинарии, а поступивших начали исключать оттуда. Дошло до того, что в львовской униятской духовной семинарии из общего числа 216 воспитанников осталось только 11 человек не желавших преклониться перед украинской идеей, но и те немногие подвергались, с ведома и одобрения Шептицкого, бойкоту, побоям и всякого рода издевательствам со стороны товарищей украинцев.
Молодых русских людей, для которых мечтой жизни было сделаться священниками и работать для просвещения и экономического блага народа, Шептицкий исключал из духовной семинарии после того, как они прошли четыре курса, нарочно для того, чтобы вычеркнуть из их жизни несколько лет.
Одновременно с такой чисткой в рядах русского духовенства и русских семинаристов б. митрополит Шептицкий стал вводить pазные новшества в униятское богослужение, дабы приблизить его к латинскому, как-то, супликации, ..., молебны к Иисусову Сердцу, майские молебствия, коронки, шкаплержи, монстранции и пр. причем первыми новаторами явились те же реформированные на иезуитский манер монахи-василиане, у которых ненависть к русскому православному обряду доходила до бешенства. Руссофобский характер носила и издательская деятельность василианских монастырей. Издания эти были переполнены изступленной хулой православной веры в роде той, что Иуда, предавший Христа, тем самым перешел из католической в православную веру. Приведенные до сих пор примеры деятельности Шептицкого явились только первым этапом для осуществления его более широко задуманного плана: совратить в унию а потом в католичество и наконец ополячить всю Малую и Белую Русь.
Для более успешного достижения этой цели б. униятский митрополит с одной стороны притворился восторженным поклонником возвышенной идеи обьединения всех церквей и стал принимать самое деятельное участие в организации и трудах кирило-мефодиевских сьездов в Велеграде. На этих сьездах, блистая своей образованностью, знанием русского языка и догматов православной церкви, он всячески старался привлечь живые симпатии русских теологов, чтобы тем вернее обмануть высшее русское общество относительно своих замыслов. С другой стороны Шептицкий изследовал почву в самой России. Сперва он послал туда своего доверенного монаха-василиянина ксендза Ломницкого, а затем уже стал ездить сам.
Ввиду того что истинная цель посещений Шептицким России должна была оставаться скрытой, также как и его деятельность там, поездки его были окружены тайной, он ездил в Россию инкогнито, с подложным паспортом под видом представителя какой-либо торговой фирмы.
II. Резко отличается деятельность гр. Шептицкого в России, когда он бывал там официально, - от той, которую он проявлял при посещениях России инкогнито.
Однажды многих поразило сообщение газеты Час, органа краковской польской шляхты, ставленником которой являлся на галицко-русской митрополичьем престоле ея брат по духу и крови - польский граф Шептицкий.
В названной газете сообщалось, что львовский митрополит, поставивший себе задачей жизни заботу о своей пастве, обратился к русским правительственным кругам с ходатайством о разрешении скупать землю в Белоруссии и поселять на ней галицко-русских крестьян. Благодаря знакомству с высокопоставленными лицами ему удалось получить разрешение приобретать землю в Минской губернии.
Графу Шептицкому удалось своему ходатайству придать вид особенной заботливости с его стороны не только о материальном благе галицко-русских крестьян; он доказывал, что переселение более просвещенных и в национальном отношении более сознательных галицко-русских крестьян в области, населенные ополяченными римо-католиками белоруссами, принесет пользу русскому делу и будет способствовать переходу белоруссов из католицизма в унию и тем самым возвращать их русской национальности.
В действительности цель гр. Шептицкого была совратить в унию неополяченных римо-католиков белороссов, а именно православных мало-велико- и белороссов. Для этого Шептицкий заблаговременно позаботился подготовить в Львове, Инсбруке и других местностях агитаторов, набранных как из числа местных украинофилов так и из числа русских неудачников, выгнанных из России пропагандистов и даже уголовных преступников. Все они, получив здесь в Львове поверхностное духовное образование и, главное, пройдя курс религиозно-политической пропаганды, должны были вместе с крестьянами-переселенцами отправиться в Россию для распространения среди русского населения религиозного и политического сепаратизма т.е. унии и мазепинства.
Теперь вспомним о том, что делал гр. Шептицкий в России, когда являлся туда под чужим именем на пр. в качестве агента велосипедной фирмы.
Не стесняясь ничем, уверенный в том, что ему удалось обмануть деятельность русских властей, он шел наверняки, проникая всюду, куда ему было нужно. Закон, правила общественной жизни, для него не существовали.
Была только цель: пропагандой унии нанести удар православию, разделить русское общество, русский народ на два враждующих стана, отравленных сильнейшей из страстей: религиозной. В тонко разсчитанную игру вовлекались им и русский идеалист, мечтающий о примирении всего человечества, конечно прежде всего в области религиозной; и озлобленный на весь русский мир революционер; и оскорбленный в своих чувствах ханжа; и самый обыкновенный аферист. Таинственность, вернее подпольность этой организации придавала какой то особый отпечаток именам ея членов.
Ксендзы Верцинский в Москве, Дейбнер в Петрограде, Траче в Львове. Но и Буковина не была оставлена Шептицким без внимания; и туда он сумел проникнуть, совратив в католичество нескольких липован (православных сектантов, переселившихся туда из России), которым он обещал создать церковную иерархию под главенством папы.
Найдя себе поддержку как со стороны австрийского правительства так и со стороны поляков, видя сравнительно немалый успех своей деятельности, Шептицкий стал мечтать о том, чтобы сделаться патриархом всех униатов. Мысль эту ему нашептывали круги, мечтавшие разбить Россию, и присоединить к будущей, Великой Габсбургской монархии всю Южную и Западную Русь, воскресить и освободить от московского ига Украину.
Привлекая к унии возможно большее число приверженцев, Шептицкий одновременно задумал порвать еще одну сильную связь униатской церкви с православной: а именно изьять славянские богослужебные книги. Разсчет был весьма прост: сколько ни убеждали Галицкие мазепинцы, галицко-русские крестьянские массы в культурной и национальной самостоятельности мало-русского племени, все доводы их разбивались о священные книги, общие во всех русских землях. Поэтому-то и нужно было изменить язык церковных книг. Гр. Шептицкий начал с молитвенников, которые приказал впредь издавать на галицко-русском простонародном наречии, испещренном полонизмами. Наконец, после этих подготовительных робот, гр. Шептицкий созвал совещание из своих единомышленников, священников, решивших славянский язык богослужебных книг униатской церкви, заменить украинским языком.
Военные события застигли гр. Шептицкого в самом разгар его вышеизложенной деятельности. До чего непоколебимы были его надежда на разгром России, доказывают, в числе многих других, хотя бы следующие факты. Накануне открытия военных действий он издал воззвание своей пастве, в котором в весьма неизысканных выражениях говорил о московском царе, готовящемся наложить кайданы рабства на галицко-русский народ, его веру, его духовную и материальную культуру. Узкие рамки настоящей статьи не позволяют нам привести это воззвание в полном виде, но это будет сделано в отдельной статье в одном из ближайших номеров нашей газеты.
Другой факт ярко характеризует не только поступки, но и внутренние качества Шептицкого.
Тысячи галицко-русских крестьян и интеллигентов всех сословий, в том числе свыше 600 священников, заподозреваемых в сочувствии русскому делу, были арестованы австрийскими властями тотчас по обьявлению мобилизации. Всех их отвозили и отводили в тюрьмы, при чем уличная озверевшая толпа жестоко их избивала. На улицах Львова евреи били по лицу русских священников, плевали им в лицо, бросали в закованных цепями камни. Некоторые, каким то чудом избежавшие такой же участи русские священники, тюремные врачи (поляки), видевшие в тюрьмах наших узников в крови и ранах, наконец даже польское высшее духовенство обратились к б. митрополиту Шептицкому с просьбой прекратить подобные ужасные сцены, унижающие достоинство духовенства вообще. Шептицкий хладнокровно и резко отказал, добавив, что русское дело в Галиции окончательно погибло и что оставшихся на свободе русских священников может спасти только скорейшее отречение от русского имени и переход к украинцам.
Через неделю после занятия г. Львова русскими войсками, гр. Шептицкий был арестован и увезен в глубь России. Причиной его ареста была, однако, не его, крайне вредная России деятельность, предшествовавшая падению Львова, а факт, что он не счел нужным, хотя бы в видах простого приличия, несколько уняться, умерить свою неслыханную вражду и ненависть к вере победоносных русских войск.
Хитрая игра Шептицкого с иезуитско-ловким разсчетом окружить себя ореолом мученичества, потерпела, вместе со всей его разрушительной работой, полную неудачу. Он увезен, не оставив по себе сожаления и вызвав своим отьездом не сочувствие в русском народе, а глубокий вздох облегчения.
М. Глушкевич
https://zbruc.eu/NODE/27681
Когда в августе 1914 года католические епископы, поляки Бильчевский и Теодорович обратились к митрополиту Шептицкому с просьбой настоять на том, чтобы австрийские власти не допускали издевательств над арестованными священниками, Шептицкий ответил: “Я не бавлюсь политикой” (“Я не забавляюсь политикой”).
Насколько таким поведением Шептицкого были возмущены все мало-мальски совестливые люди, показывал выразительный ответ епископа Бильчевского, к которому Шептицкий после своего ареста обратился с просьбой о заступничестве.
“Я не бавлюсь политикой”, – ответил Бильчевский и отказался от какого бы то ни было содействия и помощи арестованному митрополиту…
И вот Шептицкий, такой убежденный, закоренелый враг России, каковым он являлся на протяжении всего периода своей деятельности, Шептицкий, который совсем недавно, в своем пастырском послании к верующим Галичины, датированном 21 августа, заявлял, что “у нас общая судьба с австрийской державой и династией Габсбургов”, и призывал до последней капли крови быть верным цесарю, по прибытии в Киев проделал трюк, которого едва ли кто от него ожидал. Хотя для истинного воспитанника иезуитов такого рода поступки, надо полагать, являются нормальным делом.
Из верного цесарско-королевского патриота граф Шептицкий вдруг превратился в неслыханного энтузиаста царя-батюшки. Он отправил государю императору Николаю II приветственное послание, в котором выражал свою “радость” по поводу “объединения разорванных частей Русской земли” и заявлял, что он готов и желает всегда “из любви к Вашему Императорскому Величеству и святой Руси” – положить “свою жизнь и душу на жертвенный алтарь”. Однако государь не принял всерьез эти излияния Шептицкого и написал на его послании: “Аспид”.
Из Киева Шептицкого перевели в Нижний Новгород, однако он не пожелал оставаться в этом городе и возбудил ходатайство о разрешении переехать в Курск. Это ходатайство было удовлетворено, и граф Шептицкий был направлен в Курск, куда прибыл 17 (30) сентября в 12 часов ночи. С вокзала в сопровождении жандармских властей Шептицкий отправился в гостиницу Полторацкого для временного поселения, пока предназначенная для его жительства трехкомнатная квартира спешно ремонтировалась. На другой день по прибытии граф Шептицкий посетил Знаменский монастырь, а 24 сентября (7 октября) был принят начальником губернии Н.П.Муратовым. Пресса отмечала, что «граф Шептицкий – шатен, высокого роста, на вид лет 40. Хорошо владеет русским языком, с малорусским и польским акцентом. Держит себя утонченно вежливо и предупредительно».
Несмотря на то, что государь император не принял всерьез заверения Шептицкого о его радости по поводу объединения русских земель и о готовности служить Святой Руси, Шептицкий из Курска продолжал посылать письма подобного содержания другим высокопоставленным лицам, а также членам св.Синода.
В декабре 1914 года газета “Прикарпатская Русь” поместила заметку под заголовком “Превращение графа Шептицкого в русофила”. В заметке говорилось:
«Возвратившийся из Галичины член Государственной Думы священник Митроцкий сообщил сотруднику “Биржевых Ведомостей”, что, находящийся в плену в Курске униатский митрополит, граф Андрей Шептицкий, посылает в настоящее время письма членам Св.Синода и другим высокопоставленным особам. В этих письмах он выставляет себя горячим приверженцем России, видящим светлую будущность для Галичины только в единении с Россией и осуждающим так называемое мазепинское движение в Галичине, которое могло погубить русскую идею в Галицкой Руси и отдать ее в полное рабство австрийцам.
Священник Митроцкий, отмечая такой поворот в образе мыслей митрополита Шептицкого, указывает, что, на основании собранных им в Галичине документов, граф Андрей Шептицкий являлся, наоборот, главой украинского движения, и что накануне занятия Львова русскими войсками он издал воззвание, призывающее русских к кровавой борьбе с московскими войсками.
В беседе с сотрудником о.Митроцкий прямо называл митрополита Шептицкого злым гением Галичины».
В феврале 1915 года в Киеве М.В. Митроцкий сделал доклад о Галичине, в котором также упомянул о митрополите Шептицком:
«Сейчас Шептицкий и его друзья пишут письма в Петроград к очень высоким особам, и в этих письмах выражают свою радость по поводу победоносного вступления русских войск в Галичину и объединения всего русского народа. Не так думал Шептицкий в августе, когда он сидел во Львове, а не в Курске.
Накануне вступления русских во Львов, Шептицким было выпущено архипастырское воззвание к народу, с призывом к борьбе против России.
Когда жена священника Монцибовича пришла к Шептицкому просить заступиться за ее мужа, арестованного австрийскими властями, то Шептицкий ей сказал:
– Ты дурная жена, ты поддерживала русофильские идеи в голове своего мужа. Убирайся вон!
Русским львовским священникам, пришедшим к Шептицкому также за защитой, он сказал, что до тех пор он им не поможет, пока они не сделаются “украинцами”».
Тем временем в защиту Шептицкого выступили его высокопоставленные покровители, приближенные к Ватикану, австрийскому и германскому дворам. Трогательное письмо Николаю II послала теща бывшего канцлера Германии Гогенлоэ княгиня Витгенштейн. Киевский магнат граф Михаил Тышкевич направил множество писем министрам и разным влиятельным лицам. Принимал меры к освобождению Шептицкого и король Испании Альфонс. Но активнее всего действовал Ватикан.
Однако вскоре вся кампания по освобождению Шептицкого провалилась.
Уже после высылки Шептицкого из Львова русской контрразведке стало известно о том, что все документы митрополит приказал замуровать в стену собора св. Юра. Поиски продолжались долго и безрезультатно, пока тайну не выдал один из ближайших друзей Шептицкого, архитектор и предприниматель Иван Левинский. 11 февраля 1915 года в тайнике подвального помещения был найден секретный архив.
28 апреля 1915 года начальник жандармского управления военного генерал-губернаторства Галиции полковник Мезенцов, в присутствии своих помощников подполковника Покрышинского и ротмистра Злобина, который был командирован по распоряжению военного генерал-губернатора Галиции, чиновника по особым поручениям при военном генерал-губернаторе С.А. Лабенского, и понятых Е.К. Зубкова и Я.Е. Шевчука - принял и раскрыл пакет, вынутый из ящика № 7 вещей бывшего митрополита графа Л. Шептицкого, найденных при обыске, который был проведен 11 февраля в доме митрополита при церкви св. Юра в специально замурованном помещении и теперь осмотренном специальной комиссией, назначенной военным генерал-губернатором.
В пакете были обнаружены семь отдельных конвертов, пронумерованных римскими цифрами от I до VII.
В конвертах находились документы, среди которых - докладные записки Шептицкого и других руководителей галицко-украинского движения австрийскому правительству, протоколы заседаний "Головной Украинской Рады", "Союза Освобождения Украины", "Боевой Управы Сечевых Стрельцов", полномочия, выданные Шептицкому Ватиканом, на право организовывать и руководить униатской церковью на территории всей России и др.
Наибольший интерес представлял документ из конверта №2. В этом конверте находились листы писчей бумаги, пять страниц которых было исписано. В заголовке первой страницы имелась дата "12 августа [1]914", а на пятой странице в конце под текстом рукописи стояла дата: "Львов 15 августа [1]914 г.", и подпись "Андрей Шептицкий". Это был черновик докладной записки Шептицкого правительству Австро-Венгрии о военном, правовом и церковном устройстве Украины после захвата ее австрийскими войсками. Записка была написана от руки чернилами на немецком языке.
В записке говорилось о том, что после вступления австрийских войск на территорию российской Украины придется решать тройную задачу: военной, правовой и церковной организации в крае, «не только для того, чтобы поддержать действия нашей армии предусмотренным восстанием украинцев, но также для того, чтобы эти области на всякий случай самым решительным образом отделить от России и придать им характер национальной области, независимой от России, враждебной державе царей...».
Военная организация, по мнению Шептицкого, должна была базироваться на традиции запорожских казаков. Один из военачальников австрийской армии может быть назначен гетманом.
«Будучи в ранге фельдцейхмейстера, он должен, при сохранении нашей военной администрации получить определенную самостоятельность, чтобы во время руководства данными ему войсками мог формировать отряды, в которых восставшие украинцы нашли бы себе надлежащее место». Рекомендовалось, чтобы в названиях командных лиц (атаманы, есаулы, сотники), в одежде, по возможности и в языке команды отразился национальный характер.
Правовая организация предусматривала введение австрийских законов.
Церковная организация должна была иметь ту же самую цель: «отделить украинскую церковь как можно более основательно от российской». Для этого надлежало издать целый ряд церковных декретов, которыми, в частности, должно быть предусмотрено, что украинская церковь изымается из подчиненности Петроградскому синоду, также предусматривался запрет молиться за царя, и приказ молиться за австрийского императора, устранение соответствующих (великорусских, московских) примечаний в календарях т.д. Все эти декреты должны были исходить от "митрополита Галича и всея Украины". «Если мои распоряжения найдут сочувственное отношение, а, без сомнения, оно так и будет, то таким образом будет создано центральное церковное управление на Украине, и церковь будет отделена от российской. Определенное число епископов, именно тех, которые являются уроженцами Великороссии, и тех, которые не пожелают подчиниться распоряжениям, можно будет немедленно устранить и на их место назначить других, настроенных проукраински и проавстрийски». Далее Шептицкий выражал уверенность, что Рим, со временем, одобрит все эти декреты и назначения.
Факт обнаружения данного документа и его содержание были зафиксированы в соответствующем протоколе. Документ был сфотографирован, и его снимок приобщен к протоколу. Протокол подписали: полковник Мезенцов, подполковник Покрышинский, ротмистр Злобин, чиновник для особых поручений при военном генерал-губернаторе Галиции Лабенский, понятые: Евстигней Куприянович Зубков, Яков Ерофеевич Шевчук.
Среди документов был также обнаружен список лиц, которых австро-венгерское правительство должно было назначить на административные должности после оккупации Украины.
Эти документы попали в руки русской контрразведки как раз тогда, когда Ватикан вел переговоры с царским правительством о предоставлении Шептицкому разрешения на выезд в Рим или в какую-либо нейтральную страну. Когда же министерство иностранных дел России удовлетворило просьбу Ватикана о "предъявлении документальных оснований" для дальнейшего содержания Шептицкого как интернированного лица, и отправило фотокопии некоторых из найденных документов, то апостольская столица больше этого дела не затрагивала.
Заворушились понад Дніпром пьяниці,
Мазепині сыны, Хмельницкого унуки.
Почули свіжу кровь сі людожерні птиці,
Химерні идолы химернои науки.
(П.А. Кулиш - создатель «кулишовки» — одной из ранних версий украинского алфавита)
Глава 9. Украинский вопрос
Если после прихода во Львов русских войск деятельность галицко-русских обществ, закрытых в начале войны австрийцами, была возобновлена, то галицко-украинские общества были, наоборот, закрыты.
Русские власти и до войны были достаточно хорошо осведомлены о резко антироссийской направленности галицкого украинофильского движения, и, естественно, что после вступления русских войск в Галицию не имели намерения содействовать продолжению деятельности этого движения. Но оставшихся во Львове галицко-украинских деятелей, за исключением высланного в Россию митрополита графа Шептицкого, не трогали.
Однако со временем все более и более стала проясняться картина и определяться масштабы тех репрессий, которым подверглись деятели галицко-русского движения и тысячи простых русских галичан после начала войны. Комиссия, созданная Народным Советом для расследования этих злодеяний, обнаруживала в архивах наместничества и дирекции полиции документы, тексты доносов, получала все новые и новые свидетельства о массовых арестах, издевательствах, расстрелах и повешениях. Эти материалы публиковались в газете "Прикарпатская Русь" под рубрикой "Австрийские зверства в Карпатской Руси". Выяснялась и роль, которую сыграли в австрийских репрессиях против галицко-русского населения галицкие украинцы.
Прикарпатская Русь. N 1433 Львов, Суббота 4 (17) октября 1914
С. Бендасюк. Австрийские зверства в Карпатской Руси
Как писал уже после войны М.А. Марко:
«Жутко и больно вспоминать о том тяжелом периоде близкой еще истории нашего народа, когда родной брат, вышедший из одних бытовых и этнографических условий, без содрогания души становился не только всецело на стороне физических мучителей части своего народа, но даже больше - требовал этих мучений, настаивал на них. Прикарпатские "украинцы" были одними из главных виновников нашей народной мартирологии во время войны. В их низкой и подлой работе необходимо искать причин того, что карпато-русский народ вообще, а наше русское национальное движение в частности, с первым моментом войны очутились в пределах Австро-Венгрии вне закона, в буквальном смысле на положении казнимого преступника».
Прикарпатская Русь. N 1427 Львов, Суббота 27 сентября (10 октября) 1914
Прикарпатская Русь. N 1432 Львов, Пятница 3 (16) октября 1914
Стало известно и о том, что галицкие украинцы сформировали легион "Украинских Сечевых Стрельцов" для вооруженной борьбы против России. Особое возмущение вызывал тот факт, что они собирались проливать кровь своих же братьев-малороссов, потому что в состав армий Юго-Западного фронта входили преимущественно малороссийские полки.
Факты своего активного сотрудничества с австро-венгерским и германским политическим и военным руководством не скрывали и сами украинские деятели.
В сентября 1914 года приехали в Вену члены редакции галицко-украинской газеты "Дiло" д-р Василь Панейко и д-р Михайло Лозинский. После этого в Вене было организовано издание газеты "Дiло", первый венский номер которой вышел 19 сентября 1914 года. Венское "Дiло" подписывал Кость Левицкий как издатель, а В. Панейко как главный редактор.
Газета выходила в Вене раз в неделю. Вот отрывки из некоторых статей, опубликованных в тот период в газете "Дiло". В статье под названием "Гросс-Габсбург" речь шла о будущих владениях Габсбургов, простирающихся от Адриатики и Альпийских гор до Черного моря и Кавказа. Чтобы достичь этой цели, необходимо «нанести смертельный удар Российской империи созданием украинской державы как составной части Габсбургской монархии».
О России говорилось следующее:
«Конституционные или социально-революционные стремления внутри России ударяют в форму государственного правления России, но не несут в себе опасности подрыва этой державы и ее мирового значения в самом корне. Кадетская, трудовицкая или социалистическая Россия останется все равно великой Россией, как и абсолютистская, националистическая или октябристская. Россия без Финляндии, Кавказа или Польши останется все-таки грозным чудовищем для европейских соседей. Совершенно другое дело Россия без Украины, без большой полосы от Буга и Нарева до Дона и Кубани, от Припяти и Сейма до Черного Моря, без Киева, Полтавы и Харькова, без украинского чернозема, без Одессы, Херсона и Ростова-на-Дону, и без Черного Моря. Так обкроенная Россия перестает быть европейской величиной, а становится азиатским государством, отброшенным далеко на северо-восток на Волгу и под Урал, отделенным от Европы, от Балкан и Австрии могучим украинским валом, возвращается к тому, что было перед Петром I и перед полтавским боем -московское царство. […]
…мы верим, что окончательная победа будет за Австрией и Германией, что после покорения Парижа придет черед Петербурга, и что на Крещатике в Киеве будут развеваться на торжественном параде флаги обоих императоров вместе с украинским флагом Сечевых Стрельцов».
По мнению автора, все украинцы «ждут победы Австрии и Германии как победы своей собственной. Нет ни одного Украинца в Европе, который думал бы иначе».
В статье под названием "Германия и Россия" отмечалось:
«А Россия должна выйти из этой войны разбитой, чтобы не стать в будущем непобедимой опасностью. […] Российскую опасность можно окончательно уничтожить лишь одним способом: разделом российского колосса на его природные, исторические и этнографические составные части. Этими частями есть: Финляндия, провинции над Балтийским морем, Литва, Польша, Бессарабия, Украина, Кавказ и Туркестан. То, что остается - Великороссия или Московщина с Сибирью. [...]
Победа над Россией должна поэтому быть такой большой, чтобы ее организм рассыпался на целый ряд единиц второго ряда. Если этого не произойдет, то безуспешными будут победы союзных войск и через короткое время придется начинать сизифов труд снова. Каждый мир, который добровольно щадит Россию, есть преступлением против будущего Германии».
Спрашивается, могла ли русская власть на занятой русскими войсками территории допустить деятельность организаций, принадлежащих к политическому движению такой ориентации и разрешить выпуск газет подобного содержания?
Результатом установления значительного количества фактов, неопровержимо свидетельствовавших о последовательной и непримиримой антироссийской политике, проводимой галицко-украинским движением, как до, так и во время войны, о непосредственном активном участии галицких украинцев в репрессиях против сторонников русского движения в Галиции, стали аресты ряда галицко-украинских деятелей, проведенные в середине февраля 1915 года.
В начале марта 1915 года в Восточной Галиции была проведена вторая серия арестов, в ходе которой, как упоминает Кость Левицкий, было арестовано около трехсот украинских деятелей-интеллигентов и крестьянских руководителей. Некоторые из арестованных были затем вывезены в Россию.
В целом масштабы репрессий русских властей в Галиции против неблагонадежных элементов среди местного населения украинский историк И.П. Крипьякевич оценивает так: «...за "неблагонадежность" вывезено в ссылку десятки и сотни Украинцев, Немцев, Жидов; среди Поляков аресты были редкостью, - массового характера не имели нигде».
Таким образом, сами украинцы оценивали количество арестованных и высланных из Галиции украинцев в сотни человек, причем речь идет об активистах движения. О расстрелах, повешениях не говорится ничего, как и о массовых расправах с простыми селянами и горожанами, ибо таких фактов не было.
Даже галицко-украинский деятель К. Левицкий, рассказав об арестах украинской интеллигенции, далее признавал, что «с нашим селянством обходились российские власти достаточно мягко, и даже помогали ему продовольствием так, что наш народ в целом ладил с Москалями и не было больших нареканий».
***
А как в то же самое время обращались австрийские власти с русскими галичанами на своей территории?
Незадолго до начала войны, с 9 марта по 6 июня 1914 года во Львове был проведен судебный процесс по делу С.Ю. Бендасюка и товарищей. Перед судом предстали обвиняемые в государственной измене активист русского движения Семен Бендасюк, студент Василий Колдра, и православные священники Максим Сандович и Игнатий Гудыма. В ходе длившегося почти три месяца судебного процесса обвинение полностью развалилось, и присяжные заседатели, далеко не будучи сторонниками русского движения, на вопрос о виновности обвиняемых в преступлении государственной измены единогласно дали отрицательный ответ, после чего председательствующий на процессе советник Высшего краевого суда Роман Левицкий огласил оправдательный приговор.
Выйдя на свободу, все четверо решили обратиться к властям с просьбой о выдаче паспортов для выезда за границу. С. Бендасюк и В. Колдра, как жители Львова получили паспорта во Львовской дирекции полиции и в четверг 25 июня (за три дня до убийства Франца Фердинанда) выехали в Киев. М. Сандович и И. Гудыма, которые должны были получать паспорта в староствах по месту своего жительства, первый в Горлице, а второй в Бродах, не успели этого сделать.
Как только началась война, австрийские власти сразу же арестовали М. Сандовича, его жену с маленьким сыном на руках, его отца, брата и других родственников. В тюрьме М. Сандовича продержали без следствия и допроса до 6 сентября, а затем расстреляли. Его родных вскоре после этого заточили в концлагерь Талергоф.
За что же был расстрелян Максим Сандович, всего лишь несколько недель назад оправданный всеми голосами присяжных?
На этот вопрос С. Бендасюк отвечал: «Его так невинно и ни за что расстреляли, как расстреляли и повесили, и убили тогда австрийские власти многих-многих русских людей. Вся его вина была, вероятно, лишь в том, что он был русский православный священник, расстреляли его за то, что был ревностный пастырь Православной Церкви и верный сын Руси».
Игнатий Гудыма был арестован и отправлен в Талергоф; после перенесенных в концлагере лишений сошел с ума.
Польско-Австрийский процесс над Бендасюком и товарищи. На скамье подсудимых (слева на право) сидят: С.Ю. Бендасюк, о. М. Сандович, о. Гудима и г. Колдра
Православный Русский Календарь (Кaлендарі Лемко Союза) за 1921 с.195
https://vk.com/doc399489626_503183290
http://lemko.org/books/index.html
Л. Соколов. Процесс по делу С. Бендасюка и товарищей
Когда украинским авторам приходится затрагивать весьма неудобную для них тему существования в Австро-Венгрии во второй половине XIX – в начале XX века русского движения, объединявшего в своих рядах галицких, буковинских и угорских (закарпатских) русинов, исповедовавших идею культурно-национального единства всей Руси, эти украинские авторы обычно, называя сторонников русского движения в Австро-Венгрии польским термином “москвофилы”, заявляют, что это была “московская агентура”, действовавшая по заданию российского правительства и на российские деньги. Об этом же в свое время постоянно твердила польская и украинофильская пресса в Австро-Венгрии. Однако, когда в 1882 году австрийские власти организовали показательный судебный процесс над сторонниками русского движения (вошедший в историю под названием процесса по делу Ольги Грабарь и товарищей), обвиняя их в государственной измене, то суд присяжных не признал подсудимых виновными в этом преступлении, и лишь потому, что процесс, имевший столь важное политическое значение, не мог завершиться вовсе безрезультатно, четверо из одиннадцати обвиняемых были осуждены по статье о “нарушении общественного спокойствия” и приговорены к тюремному заключению на срок от трех до восьми месяцев.
К примеру, современный украинский историк Валентин Мороз, говоря о судебном процессе по делу Ольги Грабарь и товарищей, указывает: «Это был уникальный случай для украинства разбить одним махом москвофильское движение». По словам В. Мороза: «Именно в этот момент было легче всего доказать общественности, что вся эта политическая группа – это просто агентурная мафия на чужой (платной) службе. После такого удара москвофильство просто исчезло бы с политической арены как заметная величина». Упоминая далее редактора украинофильской газеты “Дiло” Владимира Барвинского, В. Мороз так пишет о галицких украинофилах-народовцах: «Конечно, Барвинский и все народовцы считали москвофилов врагами. Но когда появился случай начать против них войну на уничтожение (и действительно уничтожить их) – у народовцев не хватило характера».
Народовцам тогда и в самом деле не хватало, даже не то что характера, а вообще политических сил для одоления русского движения. Ведь в начале 80-х годов XIX века украинофильское движение в Галиции еще не располагало сколько-нибудь серьезным влиянием, безусловно уступая движению русскому, для подрыва которого властями и был организован судебный процесс по делу Ольги Грабарь и товарищей. Главное же, чего не хватило организаторам данного процесса для достижения желаемого результата, так это фактов, доказательств, опираясь на которые можно было убедить суд присяжных в обоснованности выдвигаемых против подсудимых обвинений в государственной измене.
И хотя сторонники русского движения не были врагами монархии Габсбургов, украинофилы смотрели на них как на своих врагов, потому что политическое украинофильское движение в Галиции для того и было создано, чтобы искоренить в сознании русинов идею русского единства. Обвинения “москвофилов” в государственной измене, в шпионаже в пользу России, на протяжении десятков лет не сходили со страниц украинофильских изданий.
Разразившийся в 1908 году боснийский кризис поставил Австро-Венгрию и Россию на грань войны. Вооруженного конфликта тогда удалось избежать, но отношения между Веной и Петербургом существенно осложнились, что отразилось и на внутренней ситуации в Прикарпатской Руси – нападки на русское движение со стороны его противников усилились. Последовали аресты.
В частности, в марте 1912 года подверглись аресту православные священники Максим Сандович и Игнатий Гудыма, также были арестованы активист русского движения Семен Бендасюк и студент Львовского университета Василий Колдра.
Для характеристики положения, в котором находились тогда галицкие русины, не вставшие в ряды украинского – “мазепинского” – движения, приведем отрывки из статьи под заголовком “Травля не прекращается!”, опубликованной в 1912 году в газете “Прикарпатская Русь”:
«...нет дня, нет номера польской или мазепинской газеты, в котором не было бы полицейского доноса на наших людей и фантастических вымыслов о мнимой ужасной “руссофильской” опасности будто бы угрожающей со стороны мирных русских крестьян всем полякам, евреям и мазепинцам. Польская печать, особенно же еврейско-“неподлеглосцевые”(“неподлеглосць” – по-польски “независимость”. – Л.С.) листки пишут страшными красками “московского” черта на стене, и то не под видом “казака” или “солдата”, а “москалефильского хлопства” т.е. наших мирных и терпеливых крестьян. Цели и намерения клеветнических доносов и фантастических вымыслов – очевидны: заставить краевой “ржонд” (правительство. – Л.С.) и без того пускающий против нас “все средства”, хватиться еще более крутых и безжалостных мер в борьбе с русским национальным лагерем, и, с другой стороны, настроить против нас все решающие факторы и все польское общество.
Недавно всю польскую и мазепинскую печать обошло сенсационное сообщение из Лемковщины, что там, под влиянием “российских” агентов, готовится чуть ли не вооруженное восстание [...]
Бульварный еврейский “Wiek Nowy” сочиняет о “москалефилах” столь ужасные истории, что от них стают дыбом курчавые волосы всем его “неподлеглосцевым” читателям». По словам упомянутой еврейской газеты: «“Москалефильское хлопство” – все сплошь и рядом получает рубли из России и явно угрожает всем полякам, украинцам и евреям, так что ныне никто из них не смеет даже показаться на улице».
«Мазепинские газеты не отстают в полицейском рвении от польских. “Дiло”, хвастающее своими близкими товарищескими отношениями к официальной жандармерии, в одном из последних своих номеров называет фамилии всех священников “руссофилов” из окрестностей Гусятина, которые, по его мнению, “опасны для государства”. [...] “Руслан” же прямо из шкуры вон лезет, чтобы успеть перепечатать из польских газет все доносы на “москвофилов” и по возможности прибавить к ним новые, собственного изделия».
Доносительская кампания в прессе приняла такие размеры, что на нее обратили внимание даже в Вене, не привыкшей к “галицким методам” печатной борьбы. «Там должно быть встревожились и поверили, что Галичина в самом деле сплошь и рядом залита “российскими” агентами и рублями и что русское население действительно готово броситься “резать поляков, жидов и украинцев” и, должно быть потребовали разъяснений от краевого “ржонда”».
По поводу распространяемых прессой слухов о том, что «будто бы среди русского населения под влиянием российской агитации массово проявилось враждебное настроение ввиду польского населения и в особенности ввиду евреев», наместник Галиции разослал официальное сообщение, в котором, в частности, говорилось о русском движении:
«Президиум наместничества, который на это целое движение обращает самое тщательное и постоянное внимание, должен установить, что большинство этих слухов оказалось плодом фантазии и вредной паники, лишенной всякого фактического основания [...] русское население вообще ведет себя мирно и что нет оснований опасаться волнений на социальной, религиозной или национальной почве. Тем паче вредным является распространение таких опасений и неверных слухов».
Вышеназванная статья в газете “Прикарпатская Русь” завершалась следующими словами:
«Да, агитаторы, распространяющие крайнее недовольство в массах русского крестьянства, толкающие его на отчаянные шаги, имеются в Галичине в изобилии! Но они не из России, даже не из среды русских галичан. Ищите их среди виновников несчастного положения наших народных масс, среди вековых поработителей нашего народа, среди социальных и национальных угнетателей русского автохтонного населения!»
...
...
...
Прения сторон завершились.
6 июня 1914 года, перед тем как присяжные должны были отправиться в совещательную комнату для вынесения своего вердикта, к ним обратился председатель Р. Левицкий, который закончил свое выступление такими словами: «Принимая во внимание, что нынешний процесс был действительно исключительным, что отозвался громким эхом за границами нашего края и является принципиально важным для интересов Династии, Государства и края, вы должны оценить, была ли деятельность обвиняемых для Династии, Государства и края полезной или такой, которая могла причинить им вред и подвергнуть опасности. Надеюсь, что ваш вердикт будет отвечать вашему высокому призванию, как судей присяжных, и в этом убеждении вручаю вам акт».
В 11-45 присяжные удалились на совещание, которое продолжалось до 17-30. После завершения совещания глава скамьи присяжных д-р Верещинский зачитал вердикт, который многочисленная публика, собравшаяся в зале, ожидала с большим напряжением.
На вопрос о виновности обвиняемых в преступлении государственной измены все 12 присяжных единогласно ответили: “Нет”.
После зачтения вердикта присяжных председательствующий на процессе советник Р. Левицкий огласил оправдательный приговор.
Итак, что же показал длившийся почти три месяца судебный процесс.
При разбирательстве по делу С. Бендасюка главное внимание было уделено не заведомо беспочвенному обвинению в шпионаже, а участию С. Бендасюка в организации русских бурс, в которых воспитание велось в русском национальном духе, и преподавался русский литературный язык. Только допрос свидетелей по вопросу о бурсах занял шесть дней. Обвинение особо отмечало, что для бурс приглашали учительниц из России. Но никто не сделал даже намека на то, что эти учительницы были шпионками. Суть дела заключалась даже не в том, что они приехали из России, а в том, что они были учительницами русского языка. (Кстати, когда в свое время понадобилось сочинить угодную для властей Галиции версию истории Руси, они пригласили из России Михаила Грушевского и сделали его профессором Львовского университета.) Однако, участие в организации русских бурс и содействие распространению русского языка не давало, согласно закону, оснований для обвинения С. Бендасюка в государственной измене.
Обвинение В. Колдры в антигосударственной агитации держалось, как выяснилось, на показаниях какого-то старого алкоголика, ранее судимого за лжесвидетельство. А потратив день на чтение повести Гоголя “Тарас Бульба”, суд так и не обнаружил в ней антигосударственного, с точки зрения Австро-Венгрии, содержания.
Инспирированное чиновниками местной администрации, желавшими избавиться от православного священника И. Гудымы, обвинение против него и против М. Сандовича в шпионаже посредством измерения моста, “подкреплявшееся” показаниями принужденного к этому сторожа и доносом алчного до денег платного осведомителя, было настолько нелепым, что разбирательство по этому делу неоднократно сопровождалось смехом в зале.
Не удивительно, что состряпанное таким образом обвинение в ходе судебного процесса полностью развалилось, и присяжные, далеко не будучи сторонниками русского движения, признали представших перед судом активистов этого движения и православных священников невиновными.
За два года, на протяжении которых шло предварительное следствие, вполне можно было бы собрать факты, при условии, конечно, что таковые вообще имелись, позволяющие доказать виновность обвиняемых. Но как бы долго ни тянулось следствие, оно не могло обнаружить того, чего не было.
Пойдя на поводу у украинцев, заполнявших страницы своих печатных изданий доносами на русское движение и постоянно призывавших к расправе над ненавистными “москвофилами”, власти Галиции, организовав, наконец, показательный судебный процесс по делу С.Бендасюка и товарищей, сами, что называется, сели в лужу. На процессе публично, с соблюдением всей юридической процедуры была доказана абсолютная безосновательность возводимых против сторонников русского движения в Галиции обвинений в государственной измене. Вместе с властями были посрамлены и украинцы, желавшие руками властей расправиться со своими идейными противниками.
Нашим современникам практически ничего не известно о процессе по делу С. Бендасюка и товарищей. Поэтому нынешние украинские авторы, говоря о русском движении в Австро-Венгрии, имеют возможность беспрепятственно повторять тогдашние пропагандистские вымыслы о “московской агентуре”, полностью опровергнутые в ходе упомянутого процесса.
Продержав под арестом два года ни в чем, как оказалось, не виновных людей, галицийские власти не смогли, действуя в рамках закона, осуществить расправу над представителями русского движения в Галиции. Но время, когда подданные Австро-Венгерской империи могли рассчитывать на соблюдение хоть какой-то законности, было уже на исходе. 28 июня 1914 года в боснийском городе Сараево прозвучали два пистолетных выстрела, оборвавшие жизнь наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда и его супруги. Через месяц началась война...
Л. Соколов. Осторожно: «украинство». 2009
https://vk.com/doc-33664128_351302366
Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 148; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!