Каменский А.Б. Реформы и их жертвы
Https://litresp.ru/chitat/ru/М/merezhkovskij-dmitrij
Sergeeevich / reformi - i - reformatori /3
К середине XIX в. культ Петра I – преобразователя и творца России как великой европейской державы, труженика на троне, человека, создавшего ту культурную среду, в которой жили уже несколько поколений русских людей, прочно укрепился в общественном сознании.
…. Фактически именно Пушкин впервые затронул тот аспект Петровских преобразований, который впоследствии стали называть «ценою реформ», в частности, их цену для обычного, «маленького» человека. Но прошло еще немало времени, прежде чем в самом конце XIX в. эта тема получила права гражданства в исторической литературе, когда П. Н. Милюков пришел к убийственному выводу о том, что Петр I возвел Россию в ранг европейской державы ценой разорения страны. Наконец, спустя еще сто лет историк Е. В. Анисимов заговорил о цене Петровских реформ уже не в хозяйственно-экономическом, а в морально-нравственном аспекте.
Собственно, о том, что царь-преобразователь был жесток, что ради достижения своей цели он никого не щадил, что свои реформы он проводил, опираясь главным образом на насилие, было известно всегда. Так, к примеру, уже Екатерина II, считавшая себя продолжательницей дела Петра I и подарившая Петербургу скульптуру Медного всадника, довольно критично отзывалась о методах царя-преобразователя, хотя и считала их вынужденными, порожденными невежеством народа, с которым ему довелось начать строить новую жизнь. … Между тем уже у Погодина промелькнули слова о требуемой историей «искупительной жертве», вызывающие аллюзии с библейскими Авраамом и Исааком и евангельским образом Бога-Отца, приносящего своего Сына в жертву людям. Намеренно или нет, но именно ассоциацию с этими образами должны были возбуждать погодинские описания душевных страданий Петра и его жертвы, с той, правда, разницей, что царевичу Алексею не суждено было ни воскреснуть, ни даже обрести посмертную святость.
|
|
|
В годы советской власти подобное представление о трагедии двухсотлетней давности, хотя, конечно, без библейских аллюзий, было закреплено в массовом сознании сперва романом А. Н. Толстого «Петр Первый», а затем снятым по этому роману одноименным кинофильмом (вышел на экраны в 1940 г.). В эпоху классовых битв, когда ценность человеческой личности определялась ее преданностью делу революции, а в способности пожертвовать ради этого самым близким человеком видели лишь долг, поступок Петра I казался естественным и единственно возможным. В годы Великой Отечественной войны легитимность, оправданность именно такого поведения была подтверждена судьбой старшего сына высшего авторитета того времени – И. В. Сталина. Через три века история как бы повторилась. И можно предположить, что и сам бывший семинарист Сталин, ощущавший себя всемогущим, почти Богом и одновременно пытавшийся сравняться с Петром Великим в деяниях, принимая решение не спасать сына из плена (как говорили, не считая возможным менять солдата на маршала), бессознательно, а может быть, и вполне осознанно ориентировался на представленный в романе и фильме образец. В массовом же сознании отныне утвердился образ безвольного, истеричного и трусливого царевича Алексея – такого, каким он показан в фильме. …
|
|
|
* * *
В наши дни слово «реформа» стало в России обиходным и едва ли не самым часто употребляемым. Однако мало кто задумывается над тем, что, собственно, такое реформа, какие бывают реформы и как они осуществляются.
Казалось бы, ответ на вопрос о том, что такое реформа, очевиден: реформа – это изменение, преобразование в какой-то сфере жизни общества и государства. Однако даже эта короткая и простая формулировка требует комментария. Во-первых, реформа – это всегда то, что касается государства, страны, общества. Сказать о ком-то, что он, к примеру, произвел реформу в своей семейной жизни, можно лишь с иронией. Во-вторых, очевидно, что слова «реформа» и «преобразование» – синонимы. ...
|
|
|
Действительно, реформа всегда является реакцией на какое-то неблагополучие, на неудовлетворенность положением дел в какой-то сфере и отражает желание это положение улучшить, усовершенствовать. Таким образом, изначально реформа предполагает благие намерения, хотя очевидно, что результат может быть и обратный. Если негативные последствия реформы имеют длительное воздействие на общество, то может измениться и восприятие самого слова «реформа». Именно это и случилось в русском языке в 90-е годы XX в.
…
Но кто является тем человеком, который вмешивается в естественный процесс развития, т. е. кто осуществляет реформу? На первый взгляд ответ и на этот вопрос весьма прост: реформа всегда разрабатывается, планируется и проводится сверху, т. е. людьми, находящимися у власти. Однако на практике дело обстоит несколько сложнее. Все зависит от характера общества, от существа политического строя. Люди, облеченные властью, всегда действуют с учетом собственных выгод. Прежде всего они заинтересованы в сохранении существующего политического строя, обеспечивающего им доступ к власти. С этой точки зрения невозможно ждать от властей предержащих, что они проведут реформу, которая изменит политический строй и будет, по существу, уже не реформой, а революцией. Встречающееся в научной литературе определение некоторых реформ, например Петра I и Александра II, как «революции сверху» следует воспринимать исключительно как метафору. Сколь бы радикальными ни были реформы этих русских монархов, сколь радикально ни изменили бы они лицо страны и направление ее исторического развития, сущность политического строя России осталась неизменной, а сами реформы были направлены не на разрушение этого строя, а на его укрепление.
|
|
|
… Чем политический режим демократичнее, тем шире его социальная база, тем больше у общества инструментов контроля за властью. Если при этом власть носит выборный характер, то степень ее зависимости от общества весьма высока. Общество же, население выбирает новую власть (например, в лице иной политической партии) именно тогда, когда большинство не удовлетворено политикой власти старой. Тем самым общество демонстрирует стремление к изменениям, а политики строят свои предвыборные кампании именно на обещании таких перемен, т. е. на обещании проведения реформ.
Иначе говоря, побуждение к реформе может идти снизу, хотя сама реформа осуществляется сверху. ... Интересно, что, согласно наблюдениям некоторых историков, возникновение представления о том, что идеальный правитель должен быть непременно преобразователем, т. е. должен активно способствовать совершенствованию действительности, в определенной мере связано с оценкой личности и дел Петра I.
Еще один важный для понимания феномена реформы вопрос – степень ее радикальности. Иначе говоря, следует ли реформой называть лишь масштабные изменения в каких-то важнейших сферах, или это понятие применимо и к изменениям частным, локальным? …
Один из вариантов возможной классификации – простой и поэтому удобный – предложил американский исследователь Т. Колтон. По его мнению, реформы бывают радикальные, умеренные и минимальные. Радикальные реформы носят характер всеобъемлющих изменений и в качестве важнейшего элемента включают перестройку органов государственного управления, а также основополагающих принципов законодательной системы. Умеренные реформы предполагают серьезные изменения в системе управления, составе и политике правительства, но не затрагивают основные политические структуры и институты. Наконец, минимальные реформы – это незначительные изменения в системе управления и политике, носящие регулирующий и, как правило, одиночный характер.
…Что же касается России, то надо иметь в виду, что для всех ее правителей XVIII – XIX вв., для которых Петр I был идеалом политика, понимающим свои обязанности монарха по отношению к подданным в духе идей Просвещения, слово «реформа» было чрезвычайно значимым.
…Здесь стоит обратить особое внимание на то, что все результаты и последствия реформ в полном объеме невозможно предвидеть и заранее просчитать. К тому же проявляются они далеко не всегда сразу, а часто лишь через достаточно продолжительное время. Причем чем масштабнее реформа, чем сильнее ее воздействие на жизнь общества, тем больше вероятность, что ее последствия будут проявляться постепенно, в течение долгого времени. С этой особенностью реформ связаны два важных обстоятельства.
Первое: изучая историю реформ в России, ученые нередко оценивают их успешность по непосредственным результатам. Так было, например, с городовой реформой Екатерины II или с аграрной реформой П. А. Столыпина. При этом не учитывается, что проведение реформ в социальной сфере неизбежно связано с изменением сознания людей, которых они касаются (а такие изменения требуют времени), и, значит, с изданием соответствующего закона реформа только начинается. Но в результате формируется искаженное представление и о русской истории в целом, и о принципиальной возможности проведения в России радикальных реформ. Между тем новейшие исследования показывают, что названные реформы были значительно более результативны, чем это принято считать.
Второе важное обстоятельство связано с тем, что общество обычно ожидает скорейших позитивных результатов реформ. И когда ожидания не оправдываются, происходит разочарование и в самой реформе, и в проводящих ее представителях власти. Более того, реформы (в особенности структурные) «дают плоды не сразу», а потому «в таких обстоятельствах обычно кажется, что и результатов-то никаких нет, что ничего не сделано». В итоге возникает соблазн встать на путь «утопического, волюнтаристского, командно-репрессивного пути развития». Интересно, что это наблюдение историка В. Б. Кобрина вполне применимо к самым разным историческим эпохам.
…Но марксистское понимание истории предполагает также линейное историческое развитие с постоянным поступательным движением от «плохого» к «хорошему» и далее к «лучшему», т. е. включает понятие прогресса. Современные обществоведы стараются избегать этого понятия, поскольку «прогрессивность» того или иного явления в истории весьма относительна, не поддается точным измерениям и носит в значительной мере вкусовой характер. Наконец, марксистское понимание истории основано также на представлении о том, что все страны и народы в своем развитии проходят одни и те же стадии. Применительно к истории России в советской историографии, с одной стороны, писали о постоянном стремлении «отсталой» России с помощью реформ догнать передовые страны Запада (отсюда широко распространенная теория «догоняющего развития»), а с другой – пытались доказать, что наша страна проходила те же стадии без особых опозданий.
Однако «отставание» одной страны от другой легко фиксируется в сфере экономики, где существуют сопоставимые показатели, но отнюдь не в сфере духовной и даже бытовой культуры. …
Но не означает ли это, что историческое развитие России действительно носило цикличный характер? Проведенное относительно недавно специальное исследование истории реформ в России XVIII в. дало возможность увидеть реформирование как единый, непрерывный процесс, шедший на протяжении всего столетия. Первая четверть XIXв. отмечена достаточно серьезными преобразованиями Александра I. В эпоху Николая I реформы были сведены к минимуму, хотя необходимость их проведения вполне сознавалась и готовились соответствующие проекты. После эпохи радикальных реформ Александра II наступает период, характеризуемый консервативной политикой Александра III. Однако уже при его преемнике Николае II происходит радикальное реформирование политического строя России. Таким образом, реформаторский процесс шел хотя и с разной интенсивностью, но более или менее непрерывно.
…Однако зачастую за контрреформы принимают явления совсем иного порядка. Дело в том, что реформы, и в особенности реформы радикальные, широкомасштабные, затрагивающие одновременно разные сферы общественно-государственной жизни, требуют, как правило, мобилизации населения, высокого напряжения сил общества. Но долго находиться в подобном напряжении общество не может. Оно нуждается в передышке, которая одновременно необходима для корректировки результатов радикальной реформы, ее апробации, приспособления к реалиям жизни. Именно это и случилось, например, в России после смерти Петра I, когда пришедшие ему на смену в условиях острого экономического кризиса политики-прагматики вынуждены были «подправить», скорректировать некоторые элементы выстроенной Петром империи, сохранив, однако, все основные принципы, на которых она покоилась. …
Сказанное имеет непосредственное отношение к проблеме цены реформ, и потому имеет смысл поговорить о необходимости мобилизации всех сил общества в условиях проведения радикальной реформы. Вполне очевидно, что общество, даже будучи настроено на ожидание перемен (когда реформа имеет достаточно широкую социальную поддержку), вовсе не готово к жертвам ради успеха реформ. Соответственно, этот успех зависит от методов реализации преобразований и от существующей системы взаимодействия власти и общества. В России первой четверти XVIII в., где собственно общество как социально активная, обладающая определенным уровнем осознания своих гражданских прав часть населения еще не сформировалось, Петр I осуществлял преобразования путем насилия и принуждения, не спрашивая у подданных, желают ли они перемен. Но именно Петровские реформы создали условия для возникновения общества в означенном выше смысле. ..
Однако, как бы хорошо ни было налажено взаимодействие власти и общества, очевидно, что при всяком изменении существующего положения кто-то непременно что-то теряет, поскольку разные группы населения имеют разные интересы, и от проведения реформы все выиграть в равной степени не могут. Причем при радикальной реформе, предполагающей перестройку системы управления, потери несет и политическая элита, чей социальный статус напрямую связан с сохранением существующей системы организации власти. ... Встает вопрос: при каких условиях возможно осуществление радикальной реформы, т. е. при каких условиях политическая элита оказывается неспособной оказать достаточно эффективное сопротивление?
Один из ответов на этот вопрос связан с понятием системного кризиса. ... Он наступает тогда, когда система оказывается неспособной адекватно реагировать на меняющиеся внешние условия, иначе говоря, достигает предела своего развития в сложившемся виде. Результатом кризиса может стать либо перестройка системы, т. е. ее приспособление к новым условиям, либо ее разрушение и возникновение на ее месте новой системы. Именно в последнем случае и происходит то, что можно назвать катастрофой.
… Для нашей же темы важно, что в условиях системного кризиса происходит дезорганизация политической элиты, что, собственно, является и проявлением кризиса, и его следствием. В результате элита оказывается неспособной оказать организованный отпор реформатору, покушающемуся на ее социальный статус. Именно такой системный кризис имел место в России накануне Петровских реформ и в СССР накануне перестройки, и именно он сделал возможным радикальные преобразования.
…Но был ли кризис? Из школьного курса истории России известно, что в XVIIв., оправившись после Смуты начала столетия, и в экономическом, и в политическом отношении Русское государство развивалось довольно динамично. В это время шло интенсивное освоение земель Поволжья, Сибири и Дальнего Востока, произошло воссоединение с Левобережной Украиной, появились зачатки промышленного производства, торговые связи постепенно охватывали всю территорию страны, шел процесс укрепления институтов политической власти.
Однако в том-то и дело, что сложившиеся в XV – XVI вв. система государственного управления и социальная структура Русского государства не соответствовали его новому характеру и тем задачам, которые перед ним вставали. По своей сути Россия этого времени уже фактически стала империей с огромной территорией, многонациональным и мультикультурным населением, различными политическими традициями и неравномерным хозяйственным развитием разных частей страны. Перед российской властью встает главная для всякой империи проблема сохранения государственной целостности. Удержать под своей властью столь разные территории и народы с помощью прежних, выработанных в иных условиях и для решения иных задач методов, форм и механизмов управления было уже невозможно. Но важнее другое: по темпам технико-экономического и социального развития Россия стала все более отставать от ведущих стран Западной Европы, где именно в XVII в. эти темпы значительно возросли благодаря развитию науки, образования и «военной революции», в результате которой возникают регулярные профессиональные армии.
По некоторым оценкам, технико-экономическое отставание России того времени оценивается примерно в 200 лет. В реалиях XVII в. подобное отставание создавало угрозу национальной безопасности страны, усиливающуюся с изменением ее геополитического положения. Теперь, после воссоединения с Украиной, главным внешнеполитическим противником становится Османская империя, бороться с которой в одиночку Россия не могла. Для этого требовалось вступление в союзнические отношения с другими европейскими державами, а это означало пересмотр традиционной политики внешнеполитической самоизоляции.
Однако создать регулярную армию, изменить систему управления, выработать новую внешнеполитическую доктрину и преодолеть технико-экономическую отсталость можно было, лишь кардинальным образом изменив социальную структуру общества, принципы организации государственной службы и пр. А это неминуемо влекло за собой и изменения в отношениях собственности, земельных, социальных. Мало того, должны были произойти и существенные изменения в сознании людей, в культуре, в повседневном бытии.
…Начало царствования Петра I отмечено бунтами стрельцов, составлявших полицейскую опору власти. В результате стрелецкого бунта 1682 г. у власти оказывается царевна Софья, что само по себе означало резкое изменение в сознании людей, признавших, в нарушение традиционных представлений, возможность женского правления. В социальной сфере происходят важные изменения: отмирает институт холопства, стирается правовая разница между поместьем и вотчиной, идет разложение служилого города – основы организации привилегированного социального слоя. Развитие культуры в этот период отмечено началом процесса секуляризации, обмирщения, происходящего в значительной мере под влиянием выходцев с Украины.
Наконец, в середине XVII столетия важнейшее значение имел церковный раскол, разрушавший единство религиозного сознания, в то время как конфликт патриарха Никона с Алексеем Михайловичем завершился победой царя, что означало подчинение Церкви государству. Все названные явления могут быть также расценены как проявление кризиса традиционализма, кризиса традиционного общества.
…Принято считать, что современное общество (или общество современного типа) обладает определенными чертами, отличающими его от общества традиционного. Так, традиционное общество характеризуется: преобладанием обычного права над писаным, строгой социальной иерархией и низким уровнем социальной мобильности, преобладанием натурального хозяйства, статичностью, длительным существованием основных социальных, политических, хозяйственных и других институтов, основывающемся на традиции и обычае. Своими корнями традиционное общество уходит в аграрную цивилизацию, в то время как возникновение современного общества тесно связано с индустриализацией.
Для человека, живущего в традиционном обществе, характерно целостное, неразрывное восприятие окружающего мира и порядка жизни, не подлежащих изменению и носящих едва ли не сакральный характер. В традиционном обществе социальный статус человека определяется традицией. Как правило, в нем преобладают коллективистские установки, сильны родственные и локальные связи.
В свою очередь, современному обществу свойственны развитая правовая система, высокий уровень социальной и географической мобильности, индустриальный характер экономики, основанной на рыночных отношениях, индивидуализм и т. д. Современный человек живет в быстро меняющемся мире, его сознание подготовлено к изменениям, а мировоззрение открыто для восприятия всего нового, будь то технические изобретения, новые идеи или новые формы политических и социальных отношений.
…Вернемся, однако, к системному кризису. Давая ответ на вопрос, почему реформы стали возможны и почему они были необходимы, использование этого понятия избавляет нас от обсуждения извечного и практически неразрешимого вопроса о том, были ли реформы Петра I благом для России или злом, уведшим ее с некоего предназначенного ей Историей пути. Необходимость перемен была продиктована самой логикой исторического развития России: осуществить реформы – это была единственная возможность преодолеть кризис и сохранить страну от распада. Причем спасти Россию в этих условиях могли только радикальные реформы, связанные с европеизацией.
Это давно понимали многие русские мыслители. Так, по мнению В. Г. Белинского, «Петр явился вовремя: опоздай он на четверть века, и тогда – спасай и спасайся, кто может». В. С. Соловьев полагал, что благодаря Петру I, начатым им преобразованиям Россия избежала участи Византии. …И современные историки и философы считают, что начатое при Петре I «строительство мануфактур, создание постоянной армии, реформа государственного аппарата были ответом на усиливающийся натиск капиталистической Европы», и более того, что без Петровской реформы «России грозила бы участь Оттоманской Порты или Китая, которые перестали быть субъектом исторической инициативы и на долгие столетия превратились в заповедники мертвого традиционализма».
Правда, существует точка зрения, что Россия пошла бы путем европеизации и без насильственной, ускоренной ломки, спокойно и постепенно. Однако в ситуации системного кризиса у нее просто не было на это времени. К тому же не стоит забывать, что на самом деле Петровские реформы продолжались в течение 1694 – 1725 гг., т. е. были растянуты во времени. За три десятилетия произошла смена двух поколений, и к моменту окончания царствования Петра I социально активная часть общества состояла уже преимущественно из тех, кто не мог помнить допетровскую Русь и испытывать по ней острую ностальгию, для кого введенные Петром новшества стали уже привычными.
Однако все это не означает, что реформы могли быть только такими, какими они оказались на деле, что осуществляться они могли лишь теми методами, какими осуществлялись, что цена их должна была быть непременно такой, какая была заплачена, и что их результаты могли быть только такими, какими оказались. Иначе говоря, что не существовало исторической альтернативы.
…В сущности, человечество в целом, отдельные народы, группы людей и даже личности постоянно, ежедневно и чуть ли не ежеминутно совершают исторический выбор. Что именно будет выбрано, зависит от множества факторов, обстоятельств, а подчас и случайностей, но важно, что это именно выбор между несколькими возможностями. А это значит, что история небезальтернативна, что на историческом пути существует множество развилок.
Применительно к истории Петровских реформ можно сказать, что они были необходимы, но нельзя утверждать, что они были неизбежны. Остро необходимы были реформы, с помощью которых можно было бы преодолеть системный кризис и в результате «догнать» в технико-экономическом отношении страны Запада, но вряд ли кто-то решится отрицать, что важную роль сыграл в них Петр I, или утверждать, что, если бы не было Петра, на его месте непременно был бы кто-то другой. И даже если бы «другой» появился, это был бы человек с иным темпераментом, с иным запасом жизненной энергии, с иным видением мира. Но самое главное, что характер реформ мог бы быть иным. К примеру, Османская империя также переживала в XVII в. острый системный кризис и там тоже предпринимались попытки осуществить реформы, но турецкой политической элите казалось, что преодолеть кризис можно не путем европеизации, т. е. создания новой реальности, а путем реставрации институтов XVI в. – времен расцвета империи. В результате кризис приобрел затяжной характер, а Турция превратилась в «больного человека Европы» и лакомую добычу великих держав.
Одной из этих великих держав стала и петровская Россия. Петр I создал более эффективную, основанную на бюрократических принципах систему административного управления, хорошо оснащенные регулярную армию и флот, имевшие благодаря рекрутским наборам неисчерпаемый источник пополнения. Он заложил основу русской промышленности, в результате чего уже к концу 30-х годов XVIII в. Россия вышла на первое место в мире по производству чугуна, преобразовал финансово-налоговую сферу. Сделав более строгой социальную структуру русского общества, создав условия для формирования полноценных сословий, реформы способствовали развитию светской культуры. Но при этом Петр не просто сохранил существовавший политический строй, а, что выглядит особенно парадоксальным на фоне насаждаемой европеизации, закрепил то, что составляло традиционную особенность социально-политического развития России, – крепостничество.
… В самом начале своей реформаторской деятельности, когда старая организация служилых людей уже была разрушена, а новая еще не сформировалась, когда старая политическая элита была дезорганизована, а новая еще не возникла, у Петра I была физическая возможность ликвидировать крепостное право без опасения, что это вызовет активное сопротивление элиты. Подготовленная в Посольском приказе накануне Великого посольства 1697 – 1698 гг. «аналитическая записка» о положении крестьян в странах Западной Европы свидетельствует о том, что в «верхах» об этом вопросе задумывались. Однако все то немногое, что позволяет нам судить об отношении к крепостничеству самого Петра, говорит о том, что царь вполне осознанно видел в нем необходимый элемент (или даже фундамент) системы социальных отношений возводимого им здания Российской империи. …
Иначе говоря, именно особенности русского народа, по мнению Петра I, делали невозможным введение в России «англинской вольности» и требовали сохранения крепостничества, причем не только как основы взаимоотношений помещика и крестьянина, но и как закрепленной Петровскими реформами системы (она казалась справедливой и разумной) отношений государства со всеми социальными группами. Это была система, основанная на взаимных обязательствах: крестьянин работает на помещика за то, что тот служит государству, в то время как горожанин обеспечивает государство необходимыми продуктами, причем государство определяет, какие продукты и в каком количестве ему необходимы. Если дворянин служит честно и беззаветно, его заслуги будут замечены государством и вознаграждены. Если горожанин, не покладая рук, трудится над исполнением государственного заказа, он может приобрести богатство и почет, но все это – лишь награда за исполнение долга по отношению к государству. В этом смысле, как считал русский историк И. Д. Беляев, Петровская реформа «всех людей, живущих в России, признала государевыми людьми».
Но какие такие особенности русского народа имел в виду царь? По-видимому, к таковым Петр I относил прежде всего то, что он воспринимал как невежество в самом широком значении этого слова, т. е. не просто необразованность, отсутствие конкретных знаний, но и «неправильное», основанное на суевериях и религиозных предрассудках, лишенное естественнонаучной основы восприятие мира. Уже в 20-е годы XVIII в. на предложение ввести в России шведский тип местного самоуправления с участием крестьянства Сенат наложил резолюцию: «В уездех ис крестьянства умных людей нет». Отсюда и задачи, которые ставил перед собой царь Петр.
…Однако, как писал Петр I (эти слова воспроизводит в своем романе Мережковский), «наш народ, яко дети, неучения ради, которые за азбуку не примутся, когда от мастера не приневолены бывают». Отсюда – вывод о необходимости насилия как основного способа осуществления преобразований. «Сами знаете, – говорил царь, – хотя часто добро и надобно, а новое дело, то наши люди без принуждения не сделают». Иначе говоря, железной рукой, с помощью силы и принуждения царь ведет своих неразумных и не сознающих своего счастья подданных в светлое будущее, которое обеспечит им общее благо. По сути, здесь мы имеем дело с тем, что потомки назовут идеей прогресса через насилие.
.. В сущности, Петру I было свойственно неуважение к отдельной человеческой личности, чью частную жизнь (собственно, частной жизни у петровского подданного и не могло быть) он считал возможным лепить по собственному усмотрению, и глубокое презрение к русскому народу в целом, благодетелем которого он себя считал.
Своего рода уменьшенной моделью будущей России должен был стать Санкт-Петербург – любимое детище Петра I, его Парадиз – город изначально искусственный, созданный по воле царя в, казалось бы, абсолютно непригодном для обитания человека месте, как символ преодоления природы человеческим разумом и энергией. Для всей страны новая столица с ее линиями улиц и проспектов, пересекающимися под прямым углом («Все прямое, правильное кажется ему прекрасным», – пишет Мережковский), с определенными царским указом типами домов, стоящих фасадами вдоль улиц и выкрашенными в установленный царем цвет (для каждой категории жителей избран свой цвет), с одетыми в европейское платье жителями, вся жизнь которых – и общественная, и частная – была строго регламентирована, эта столица должна была стать (и стала!) образцом, воплощенным идеалом регулярности.
… В наше время считается, что «есть факты и соображения, которые говорят как за, так и против утверждений об огромной смертности работных людей в Петербурге». Однако в конечном счете, зная данные о числе людей, ежегодно прибывавших на петербургские стройки, можно сказать, что «при такой массе строителей за 15 лет смерть 100 тысяч человек кажется невероятной». Примечательно, что в высказываниях Петра I о жертвах, принесенных на алтарь реформ, вновь возникает тема школы. Обращаясь к Т. Н. Стрешневу с просьбой прислать новых работников, царь писал: «Понеже при сей школе много учеников умирает, того для не добро голову чесать, когда зубы выломаны из гребня».
Итак, опора на насилие и сохранение крепостничества была сознательным выбором царя Петра, и именно поэтому мы говорим о нереализованной физической возможности отменить крепостное право. Однако некоторые исследователи утверждают, что без крепостного права Петру I вообще не удалось бы осуществить свои преобразования, требовавшие мобилизации сотен тысяч людей в армию, на заводы и стройки. Доля истины в этих рассуждениях, безусловно, есть. Но тут следует говорить о крепостничестве расширительно, как о существовавшей в России того времени социальной системе, в рамках которой ни у одной из групп населения фактически не было никаких гражданских прав, а все подданные рассматривались как рабы государства. Только в этих условиях можно было согнать десятки тысяч людей сперва на строительство флота в Воронеже, а затем на возведение новой столицы, одновременно царским повелением перемещая туда на постоянное жительство сотни семей.
…Одним из важнейших противоречий итогов Петровских реформ стало то, что, создавая государство, в котором все социальные слои были несвободны и зависимы от властей, Петр I одновременно подготовил почву для формирования сословий европейского типа, т. е. наделенных не только обязанностями, но также правами и привилегиями. В первую очередь это относится, конечно же, к дворянству. О возникновении высшего сословия как единой социальной группы только и можно говорить применительно к петровскому времени. ..
Но, уравняв в 1714 г. поместье и вотчину, даровав дворянству освобождение от подушной подати и закрепив Табелью о рангах порядок государственной службы, Петр I заложил основы правового статуса высшего сословия и способствовал консолидации дворянства. Однако одновременно с этим новые идеи, ставшие известными дворянину петровского времени, светское образование, которое он теперь обязан был получить, возможность познакомиться с жизнью собратьев по сословию за границей – все это заставило русских дворян задуматься над своим положением, оценить свои сословные нужды и интересы. В результате первые десятилетия после смерти царя Петра проходят в России под знаком борьбы дворянства с государством за свободу. Но чем свободнее становилось дворянство, тем более росло его политическое могущество. И в этом не было бы ничего катастрофического, если бы сословные права русских дворян не были бы жестко связаны с правами крестьян.
Для Петра I крестьяне как подданные государства были деталями государственной машины, выполнявшими отведенную им функцию по обеспечению службы офицерства и чиновничества. Но чем больше личных прав завоевывал дворянин, тем меньше оставалось их у крестьянина. А с освобождения дворянства в 1762 г. помещичий крестьянин перестал быть подданным государства и окончательно стал собственностью помещика. Это имело множество последствий. Так, сословное самосознание русских дворян, сопряженное не только с высоким социальным статусом, но и с владением особым видом имущества, оказалось иным, чем у западноевропейских феодалов. ... Что же касается крестьянства, то крепостничество способствовало закреплению в его менталитете черт социального иждивенчества, социальной и хозяйственной пассивности, отсутствия навыков и представлений о личной свободе.
Но в созданном Петром I государстве крепостничество стало еще и базой развития промышленности, поскольку создаваемые фабрики и заводы основывались именно на труде крепостных. Так были фактически подавлены ростки капитализма, предполагающего наличие свободного рынка рабочей силы. Причем, поскольку труд крепостных был непродуктивен, бурное развитие российской экономики в петровское время позднее было обречено на затухание, а сама экономика – на отставание от стремительно развивавшегося Запада, что обернулось в конечном счете новым системным кризисом. Этот кризис и привел в середине XIX в. к поражению в Крымской войне, сделав возможным начать новые радикальные реформы. Но между тем крепостнический путь развития нанес удар и по так и не сложившемуся «третьему сословию»: зависимость промышленности от труда крепостных заставляла предпринимателей стремиться к повышению своего сословного статуса путем получения дворянского звания и вело не к противостоянию промышленников и дворянства, как было в других странах Европы, а к их компромиссу.
Все известное нам об укреплении в результате Петровских реформ крепостничества, о насилии как основном способе осуществления преобразований, о созданной Петром I социальной и политической системе подтверждает, что результатом реформ стало значительное расширение в России пространства несвободы. Царь как бы не видел, не замечал, а может быть, и не хотел замечать, что в действительности именно «англинская вольность», которую он так решительно отвергал, была основой экономического процветания государства, добиться которого он мечтал для России.
…Судьбы первых петербуржцев, вынужденных заново организовывать свою жизнь в еще не обжитом месте, в чужом окружении и в непривычных условиях, складывались по-разному. У кого-то из них именно в этих необычных обстоятельствах обнаруживались способности, энергия и предприимчивость, которые в иных условиях, возможно, никогда не реализовались бы. Другие, как, например, вологодский купец Иван Рыбников, разорялись и даже становились на путь преступлений, заканчивая свою жизнь в тюрьме или на каторге. Нередко переселение в Петербург или вынужденное участие в каких-то затеях царя-преобразователя вело к распаду семей: «Женщины часто оказывались покинутыми и не знали о судьбе своих мужей. Мужья могли быть беглыми, посланными в армию, уехавшими на заработки, посланными в Петербург, в Азов, за границу, на каторгу и проч.». Поскольку законный развод при этом был крайне затруднен, люди прибегали к нелегальным способам. Широкое распространение в это время получает двоебрачие, причем Петербург «оказывался исключительно удобным местом для двоебрачия – здесь никто никого толком не знал, обмануть священника при венчании было нетрудно».
Общему «падению нравов» способствовало перемещение по стране огромных масс людей, их отрыв от естественной для них среды обитания, а значит, и от привычных норм поведения (их соблюдение контролировалось городской или сельской общиной, к которой принадлежал человек). Документы того времени свидетельствуют, что внебрачные связи возникали по большей части не между мужчинами и женщинами, принадлежавшими к одной и той же общине, но между местными жителями и приезжими – военными, чиновниками, торговцами, работниками и т. д. Понятно, что Петербург, где приезжими были все, где никакие традиционные – родственные, соседские, хозяйственные – связи еще не были налажены, где много мужчин оказывались надолго оторванными от своих семей, создавал в этом отношении особенно благоприятную среду.
А ведь при этом надо вспомнить, что Петр I стремился изменить положение женщины в обществе, в том числе и посредством вмешательства в порядок заключения браков и оформления разводов, что прежде находилось исключительно в ведении Церкви. Еще в 1704 г. царским указом было установлено, что за шесть недель до свадьбы должно быть обручение, и за это время жених и невеста вольны переменить свое решение. Так впервые было законодательно утверждено право женщины на выбор мужа. В 1720 г. новый указ объявил свободу от брачных уз для женщин, чьи мужья были приговорены к вечной каторге и тем самым приравнивались к умершим.
Примера высоконравственного поведения не давал своим подданным и сам царь, сославший в монастырь первую жену и много лет проживший вне брака с «портомоей» Екатериной и наконец женившийся на ней и сделавший ее, лютеранку по рождению, русской царицей. Нередко «падение нравов» в петровское и более позднее время приписывают также влиянию иностранцев, огромный поток которых хлынул в Россию в правление Петра I. Отчасти это справедливо, поскольку среди тех, кто откликнулся на призыв царя, было немало людей без твердых моральных принципов да и просто авантюристов. К тому же и оказавшиеся вдали от родины иностранцы также были выключены из привычной культурной и социальной среды и чувствовали себя свободными от необходимости соблюдать диктовавшиеся этой средой правила поведения. Однако не следует думать, что патриархальные нравы допетровской Руси носили исключительно высоконравственный характер, а вся жизнь общества была организована согласно правилам «Домостроя», в котором, конечно же, представлена не реальная картина русского общества, а идеальная – та, какую хотел бы видеть автор.
..Действительно, именно нововведениям Петра мы обязаны появлением того, что мы привыкли называть русской культурой. Это была культура, ориентированная на европейские образцы, усвоившая ценности и знаковую систему европейской культуры, впитавшая и переработавшая по-своему ее достижения. Благодаря этому уже в XIX в. русская культура приобрела общемировое значение. Великая русская литература, русская музыка, русская живопись, русский театр, русский балет – все это не могло появиться без Петра I и его преобразований. А без этой европеизированной культуры Россия не стала бы членом мирового культурного сообщества. Русская культура – это весьма весомый вклад русского народа в мировую цивилизацию.
Однако и в этой сфере итоги Петровских реформ были трагически противоречивы. Европеизация России была осуществлена Петром I таким образом, что новая культура стала достоянием лишь малой части народа. Вспомним, что, вводя европейское платье и заставляя брить бороду, царь распространял эти новшества далеко не на всех своих подданных, позволяя большинству из них – крестьянам – сохранять свой традиционный облик. Таким образом, новая культура изначально формировалась как элитарная, предназначенная для «просвещенного» меньшинства и недоступная «невежественному» большинству. Результатом этого был «культурный раскол» русского народа, который стал, по существу, его трагедией. Причем с течением времени пропасть между носителями новой культуры, которую теперь стали именовать русской культурой, и теми, для кого она оставалась чужой, все более расширялась. Это была пропасть непонимания, отчуждения и даже враждебности.
В советских школьных учебниках часто с насмешкой описывали ситуации, когда русские крестьяне воспринимали своего говорившего по-французски барина как «немца», а одевшегося, как ему казалось, в русское национальное платье славянофила принимали за перса и когда крестьяне доносили на интеллигентов, «ходивших в народ», в полицию. На деле все это было знаком величайшей беды русской истории, грозившей, как показали события ХХ в., разрушительными социальными потрясениями. Но парадокс в том, что и славянофилы, и народники были тоже порождением Петровских реформ.
Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 920; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!