III. Воспитание в раннем детстве 11 страница
Отец спокойно лежит рядом с новорожденным, лишь время от времени давая советы матери. В течение первого дня родители постятся. Им нельзя курить или пить воду. Время от времени они совершают небольшие магические обряды, которые призваны обеспечить ребенку будущее благополучие и сохранить им способность заботиться о нем. Официальные няньки — жены брата отца. Они приносят все нужное для заклинаний. Прежде всего это длинная ветка со снятой корой. Отец зовет кого-нибудь из детей, слоняющихся вокруг хижины в надежде взглянуть на новорожденного. Он трет веткой по их маленьким крепким спинам. Затем этой же веткой он трет по спине новорожденного” причитая заклинания:
Я дал тебе позвонки:
один от свиньи,
один от змеи,
один от человека,
один от древесной змеи,
один от удава,
один от гадюки,
один от ребенка.
Затем отец разламывает ветку на шесть маленьких кусочков и подвешивает их в доме. Раздави он теперь своими ногами даже маленькую веточку, идя куда-нибудь, спина ребенка не пострадает. Далее он берет большой батат и разрезает его на маленькие куски. Каждый кусочек он называет именем какого-нибудь маленького мальчика в деревне: Добомугау, Сегенамойя, Мид-жуламон, Нигимариб. Обряд подхватывает его жена и называет каждый кусочек именем маленькой девочки: Амус, Ябиокг Анъюай, Мидуайн, Кумати. После этого отец разбрасывает кусочки батата. Теперь ребенок будет вежлив и добр с другими людьми. Вот почему в ритуале используются имена детей соседей. Если для женщины все эти церемонии остаются одними и теми же, родись у нее первый или пятый ребенок, мальчик или девочка, то отец первого ребенка оказывается в деликатном положении. Мужчина, у которого родился первый ребенок, в таком же опасном положении, как мальчик, только что прошедший обряд посвящения, или воин, в первый раз убивший врага в битве. Из этого состояния его должен вывести человек, уже имеющий детей. Этот человек становится его покровителем и совершает над ним все нужные обряды. После пяти дней, в течение которых он остается только со своей женой, когда он не прикасается к табаку руками, пользуется палкой, чтобы почесаться, ест все только ложкой, его ведут к воде. Там уже построен шалаш, пестро разукрашенный красными цветами и травами, требующимися для колдовства на ямсе. Этот шалаш строится у пруда, а на дно пруда кладется большое белое кольцо, называемое в этом ритуале “угрем”. Отец новорожденного вместе со своим покровителем спускается к пруду и ритуально очищает свой рот кольцом, которое ему вручает его опекун. Затем отец пьет из пруда, в который бросают ароматические травы, и омывает его водой все тело. Затем он спускается в воду, достает “угря” и вручает его своему покровителю. Этот “угорь” символически тесно связывается с фаллосом и находится под особо строгим табу для мальчиков во время их роста и в период инициации. Можно считать, что эта церемония символизирует возвращение мужчине его мужской природы после ее опасного соприкосновения с женскими физиологическими функциями. Но если таковым и было ее первоначальное значение, сейчас арапеши не вкладывают в нее прямо именно этого смысла. Возвращение знака фаллоса на берег считается просто необходимой ритуальной деталью всей церемонии. Покровитель затем мажет голову молодого отца особой белой краской, которой покрывает и лоб подростка. После этого молодой отец причисляется к тем, кто успешно произвел на свет ребенка.
|
|
|
|
|
|
Но с этим его материнские обязанности не кончаются. В течение следующих нескольких дней он и его жена совершают обряды, освобождающие их от действия всех табу, за исключением запрета на употребление мяса. Табак и орехи арековой пальмы раздаются всем, кто приходит посмотреть на ребенка: мужчины получают их от отца, женщины — от матери. Получившие их из рук молодых родителей берут на себя обязательство помогать им во всех их делах в дальнейшем. Так еще раз обеспечивается будущее благополучие ребенка. Жена совершает специальный обряд, призванный устранить какое бы то ни было влияние всего только что пережитого ею на ее умение готовить лищу. Она готовит псевдопирог из грубых, несъедобных трав и выбрасывает его свиньям. И наконец пара возвращается домой и спустя месяц-два устраивает праздник, снимающий табу на употребление мяса. В то же самое время устраивается праздник для повивальной бабки и женщин, кормивших их в дни уединения. Теперь отец и мать свободно передвигаются, куда они захотят, ребенка же, до того как он начнет смеяться, брать с собой не рекомендуется. Имя ему дают, когда он начинает улыбаться, видя отца, имя кого-нибудь из членов отцовского клана.
|
|
|
А между тем жизнь ребенка по-прежнему считается зависящей от неусыпных забот обоих родителей. Отец, как и раньше, должен спать с матерью и младенцем, и соблюдается строжайшее табу на половые общения не только с матерью младенца, но и со второй женой, если у него их две. Внебрачные сношения также опасны. Частые половые сношения между родителями считаются необходимыми для роста ребенка в течение первых недель его дородовой жизни, но, как только он сформируется, любые половые связи со стороны любого из родителей считаются опасными для ребенка, не достигшего возраста одного года. Если ребенок хил, нездоров, если его кости хрупки и он не может двигаться быстро, то виновны в этом родители, нарушившие табу: коль скоро они решили оставить ребенка в живых, они знали, чего это от них потребует. Существует предание, по которому некая мать настаивала на сохранении жизни ребенку, в то время как отец хотел его убить. Но, рассказывая об этом случае, люди подчеркивают, что это было давным-давно, во времена марсалаи, то есть в мифические времена. Сейчас же такое поведение было бы глупым, ибо, не участвуй отец в уходе за ребенком, как могла бы мать сохранить ему жизнь без отцовской помощи?
|
|
|
Арапеши накладывают строгое табу на половые сношения до того времени, пока ребенок не начнет ходить. После этого ребенок считается достаточно крепким, чтобы выдержать возобновление родительской сексуальности. Мать кормит ребенка грудью до трех, даже четырех лет, если только она вновь не забеременеет в это время. Табу на половые сношения снимается после возобновления менструаций. Мать возвращается из менструальной хижины, и отец и мать постятся один день. После этого они могут иметь половые сношения, а муж может спать с другой женой, если того пожелает: сейчас его непосредственная физическая близость по ночам не нужна ребенку. (Иногда, конечно, отец вынужден оставить ребенка и отправиться в путь, слишком долгий и опасный, чтобы взять с собой жену и младенца. Но эти отлучки не считаются угрожающими здоровью ребенка, если, конечно, отца не уводит от семьи секс.) Арапеши превосходно сознают ценность всех эти табу в регулировании деторождаемости. Желательно, чтобы женщина рожала детей с известными интервалами: беременность — большая нагрузка для нее, а маленького ребенка надо силою отнимать от груди, потому что скоро последует другой ребенок. В идеале ребенок должен научиться есть твердую пищу, искать материнскую грудь не столько ради молока, сколько в состоянии аффекта — тревоги, боли. Только страх и боль должны вести его в материнские объятия. Но если мать забеременеет, ребенка надо отучать от груди с возраста двух лет. Соски смазываются грязью, а ребенку говорят, придавая лицу соответствующее выражение, что эта грязь — экскременты. У меня была возможность пристально наблюдать лишь за двумя детьми, отученными от груди таким образом. В обоих случаях это были мальчики. Один из них, мальчик двух с половиной лет, перенес все свои привязанности на отца, взявшего на себя заботы о нем. Второй мальчик, Нагуэль, вообще отстранился от своих родителей и в возрасте семи лет, отчаявшийся, жалкий, отправился на поиски других родителей, что крайне нехарактерно для детей арапешей. Двух случаев, конечно, совершенно недостаточно, чтобы сделать какие-то общие выводы, но следует отметить, что родители у арапешей считают резкое отнятые от груди жестоким и отрицательно сказывающимся на дальнейшем росте ребенка. Ускорив возникновение ситуации, неблагоприятной для ребенка, они чувствуют себя виноватыми, и это чувство вины может изменить отношения между родителями и ребенком, сделав, например, отца сверхзаботливым, как было в случае Бисху, отца маленького ребенка, или же сверхкритичным и резким, как отношение Кулу к несчастному маленькому Нагуэлю. С другой стороны, родители, самоконтроль и воздержание которых обеспечили ребенку полную возможность пользоваться материнской грудью, чувствуют себя добродетельными и спокойными. Это типичная установка родителей-арапешей. Когда ребенка отлучают от груди постепенно, мать без всякого чувства вины может сказать своему крепкому трехлетнему сыну: “Мальчик, ты уже достаточно попил моего молока. Смотри, я вся высохла, кормя тебя. И ты стал слишком тяжелым, чтобы таскать тебя повсюду с собой. Вот тебе таро и перестань скулить”.
Когда арапеша спрашивают о разделении труда между полами, он отвечает: “Женщины варят пищу каждый день, приносят хворост и воду, полют огороды и носят овощи; мужчины готовят блюда для празднеств, носят свиней и тяжелые бревна, строят дома, кроют крышу, производят расчистку земли под огороды и строят изгороди, режут по дереву, охотятся и выращивают ямс; женщины и мужчины изготовляют украшения и ухаживают за детьми”. Если у жены какая-нибудь срочная работа, необходимо принести овощей к ужину или же отнести окорок кому-нибудь в соседнюю деревню, муж остается дома и присматривает за ребенком. Он очень горд своим ребенком и столь же некритичен к нему, как и его жена. В одном конце деревни вы можете встретить ребенка, плачущего от ярости, и гордого отца, который скажет вам: “Посмотрите, это мой ребенок плачет весь день. Он такой же сильный и здоровый, как я”. На другом же конце деревни вы можете встретить двухлетнего стоика, терпеливо переносящего болезненную операцию извлечения занозы. Его же отец с не меньшей гордостью отметит: “Посмотрите, мой ребенок никогда не плачет, он такой же сильный, как я”.
Отцы, как и матери, столь же ловко и мало смущаясь, удаляют экскременты младенца и с таким же терпением, как и их жены, убеждают малыша есть суп громоздкой ложкой, изготовленной из скорлупы кокосового ореха, которая всегда велика для рта ребенка. Повседневный уход за маленькими детьми со всей его рутиной, утомительностью, с жалобным плачем, который очень трудно понять,— столь же мужское, как и женское, дело у арапешей. И признанием “материнских” забот отца, признанием его вклада в само появление ребенка на свет звучит ответ на чье-либо замечание, что такой-то и такой-то мужчина средних лет хорошо выглядит-. “Хорошо выглядит? Да? Но вы бы его видели до того, как он родил всех этих детей!”
4. Влияния, формирующие личность арапеша
в раннем детстве
Как из младенца у арапешей постепенно формируется личность добродушного, кроткого, восприимчивого взрослого? Каковы те определяющие факторы в раннем воспитании ребенка, которые и приводят к тому, что он становится мирным и удовлетворенным, неагрессивным и неинициативным, нечестолюбивым и готовым на услуги, теплым, послушным и доверчивым человеком? Безусловно, в любом простом и однородном обществе дети, превратившись во взрослых, будут обладать теми же самыми общими чертами характера, что и их родители. Но дело здесь не в простом подражании. Существуют более тонкие и однозначные механизмы взаимосвязи между тем, как кормят ребенка, укладывают спать, учат дисциплине, самообладанию, ласкают, наказывают, поощряют, и сформировавшимися привычками взрослого. Кроме того, различие в отношении к детям у мужчин и женщин — один из самых существенных факторов формирования личности у любого народа и один из пунктов, в котором противоположность между полами выявляется наиболее отчетливым образом. Мы сможем понять арапешей, присущую им, как мужчинам, так и женщинам, материнскую заботливость, только поняв их ранние переживания и воспитание, которое они, в свою очередь, дают своим детям.
В течении первых месяцев своей жизни ребенок никогда не остается один. Когда мать отправляется куда-нибудь, она несет ребенка с собой либо в особой плетеной сетке, свисающей у нее с головы, либо в перевязи из луба, закрепленной у нее под грудью. Последний способ заимствован у арапешей побережья, первый — у арапешей равнин. Горянки пользуются обоими в зависимости от состояния здоровья ребенка. Если ребенок капризничает и возбужден, то его носят на перевязи, где спасительная грудь может быть дана ему в любой момент. Плач ребенка — это трагедия, которой следует избегать любой ценой. Эта установка сохраняется и на всю последующую жизнь. Наиболее тяжелый период в жизни матери — время, когда трехлетний ребенок уже достаточно подрос и его не утешить грудью, а вместе с тем слишком мал, чтобы ясно сказать, почему он плачет. Детей много носят и на руках, часто в положении стоя, так что они могут толкать своими ножками руки или ноги того, кто их несет. В результате дети, придерживаемые за руки, могут стоять еще до того, как они научатся сидеть. Ребенку дают грудь, как только он начинает плакать, он всегда поблизости от какой-нибудь женщины, которая дает ему свою в случае необходимости. По большей части он спит, прикасаясь к телу матери, или же свисает в тонкой сеточке за ее спиной, лежит, свернувшись, на ее коленях, когда она варит или плетет. Все это приучает ребенка к непрерывному теплому ощущению безопасности. Это ощущение нарушается только двумя шоковыми переживаниями, каждое из которых сказывается на последующем развитии личности. По прошествии нескольких первых недель жизни, когда его осторожно купают в теплой воде, ребенка ставят под душ холодной воды — поливают из бамбуковой лейки. Ребенок переживает внезапный и острый шок отхолодной воды. Все без исключения младенцы негодуют на такое обращение с ними и продолжают ненавидеть холод и дождь на протяжении всей своей остальной жизни*. Далее, когда младенец мочится или испражняется, взрослый, который держит его, быстро толкает его в сторону, чтобы он не запачкал себя и его. Этот толчок прерывает нормальный ход выделения и сердит ребенка. В последующей жизни у арапешей явно ослабленный контроль сфинктера, и его полная потеря считается нормальной для любой высокострессовой ситуации.
* Я не хочу утверждать, что нелюбовь арапешей к дождю и холоду полностью или даже в значительной мере определена этими ранними детскими переживаниями. Но интересно отметить, что младенцы-чамбули9, которых купают в теплой озерной воде, остающейся теплой даже после заката, не обнаруживают нелюбви к дождю и могут находиться под ним, не испытывая особых неприятностей, в течение целого дня.
В остальном же жизнь младенца у арапешей вполне удобна и счастлива. Его никогда не оставляют одного; ласковая человеческая кожа и ласковые человеческие голоса всегда рядом с ним. И маленькие мальчики, и маленькие девочки обожают младенцев — всегда найдется кто-нибудь, чтобы подержать ребенка. Когда мать идет работать в огород, она берет с собой мальчика или девочку, которые нянчат его, а не оставляет ребенка одного в гамаке. Если маленькая нянька — мальчик, то он держит ребенка на руках, если — девочка, то она носит младенца на спине.
Когда ребенок начинает ходить, спокойный, непрерывный ритм его жизни несколько меняется. Он становится тяжеловат, и мать не может брать его с собой в свои длительные походы па огороды. C другой стороны, сейчас он уже может просуществовать несколько часов без материнского молока. Мать оставляет ребенка в деревне с отцом или же с каким-нибудь другим родственником, когда идет в огород или за хворостом. Нередко она возвращается к плачущему, раздраженному ребенку. Полная жалости, желая как-то искупить свою вину, она садится и кормит ребенка грудью в течении целого часа. В ритме, в котором отлучка матери на час сменяется часом кормления грудью, интервалы между кормлениями все более увеличиваются, до тех пор пока время отсутствия матери у трехгодовалого ребенка не начинает длиться уже целый день. В это время ребенка, разумеется, кормят другой пищей. За этим днем отсутствия матери непременно следует день кормления.
В этот день мать остается дома, берет ребенка на колени, позволяет ему сосать грудь, сколько он захочет, бегать, снова брать грудь, играть с нею, делает все, чтобы вернуть ему чувство уверенности. Все это доставляет такое же наслаждение матери, как и ребенку. С момента, когда ребенок достаточно подрастет, чтобы играть с ее грудями, мать берет на себя активную роль в процессе кормления. Она держит свою грудь в руке и нежно проводит ею по губам ребенка. Она дует в ухо ребенку или же щекочет его, игриво хлопает по его гениталиям или же щекочет его пальцы. Ребенок, в свою очередь, играет с маленькими татуировками па теле матери и на своем собственном, с ее грудями, со своими собственными гениталиями, смеется и гулькает, делая из кормления долгую и приятную игру. Таким образом, весь акт кормления приобретает высокую эффективность и становится тем, что сохраняет и укрепляет у ребенка чувствительность к ласкам во всех частях его тела. Здесь не идет речь, как у нас, о ребенке, одетом с ног до головы, которому суют твердую, холодную бутылку и требуют, чтобы он выпил свое молоко я тотчас же заснул, так как руки матери устали держать бутылку. Вместо этого и для матери и для ребенка акт кормления — длительная, эмоционально насыщенная, полная очарования игра, в которой па всю последующую жизнь складывается добродушная, теплая чувственность.
Когда ребенок становится старше, он учится находить новые радости взамен материнской груди во время долгих отлучек матери. Он учится шлепать на губах10. Эту игру он видит повсюду у старших детей, старшие же дети играют с губами младенцев, давая им тем самым первые уроки игры, которая так хорошо подходит к временному одиночеству ребенка и испытываемому им голоду. Интересно отметить, что дети у арапешей никогда не сосут пальцы *. Вместо этого они заняты всеми возможными видами игры с губами. Ребенок оттягивает верхнюю губу большим, указательным и средним пальцами и хлопает ею; он раздувает щеки и сжимает их пальцами; он выпячивает нижнюю губу языком; он лижет свои руки и колени. В играх старших детей вы встретитесь с десятками различных и отработанных способов игры со ртом, и все эти игры постепенно передаются растущему ребенку.
* Вполне возможно, что привычка сосать палеп, отсутствующая у большинства примитивных народов, приобретается в первые месяпы жизни: У примитивных народов ребенка кормят, как только он начинает плакаты!
Эта игра с губами представляет собой ту нить поведения, которая объединяет эмоциональную жизнь ребенка, связывает чувство полного комфорта и безопасности, испытываемое им в ласковых руках матери, с мирными радостями долгих вечеров у очага среди взрослых и в конечном счете закладывает основы спокойной, удовлетворенной половой жизни в будущем. Сами арапеши считают игру на губах символом детства. Подростков, рассказывающих легенды, более уместные в устах взрослых, предупреждают, что они должны побулькать губами, иначе их волосы преждевременно поседеют. Мальчикам, прошедшим обряд посвящения, старшие говорят, чтобы она перестали играть на губах: “Разве вы маленькие дети?” В то же самое время им позволяют заменить эту игру жеванием бетеля и курением, так чтобы их губы, привыкшие к постоянной стимуляции, были чем-то заняты. Девушкам же эта игра позволяется до их беременности. Далее мы увидим, как этот факт хорошо сочетается с убеждением, что женщина развивается медленнее мужчины. Когда маленький ребенок лежит па коленях матери, согретый и сияющий от ее внимания, она закладывает в нем доверие к миру, дружественное восприятие нищи, собак, свиней, людей. Ода держит кусочек таро в руке и, пока ребенок сосет грудь, повторяет нежным, певучим голосом: “Хорошее таро, хорошее таро, съешь его, съешь его, маленький кусочек таро, маленький кусочек таро, маленький кусочек таро”. А когда ребенок на мгновение выпускает грудь, то она кладет ему в рот кусочек таро. В это время собака или поросенок суют свой вопрошающий нос под руку матери. Их не отгоняют, кожа ребенка и шерсть собаки соприкасаются, а мать нежно поглаживает их обоих, бормоча: “Хорошая собака, хороший ребенок, хорошая собака, хорошая, хорошая”. Точно так же и все родственники ребенка представляются ему как люди, заслуживающие доверия, а самим словам, выражающим родственные отношения, придается положительное эмоциональное значение. Еще до того как ребенок начнет понимать слова матери, мать шепчет ему па ухо: “Это твоя вторая мать (ее сестра), вторая мать, вторая мать. Посмотри па свою вторую мать. Она хорошая. Она принесла тебе еду. Она улыбается. Она хорошая”. Такой способ воспитания настолько совершенен, что слова сами по себе могут внушать такое доверие ребенку, что под их воздействием он может вести себя почти в полном противоречии со свидетельством своих собственных чувств. Так, когда какой-нибудь двухлетний малыш убегал с криком от меня, незнакомки, женщины с другим цветом кожи, то мать всегда могла успокоить его страхи, внушив ему, что я ее сестра, или сестра его отца, или его бабушка. И ребенок, который лишь минуту назад задыхался от страха, возвращался и спокойно садился ко мне на колени, вновь чувствуя себя уютно в своем безопасном мире.
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 279; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!