Турецкая революция 1908-1909 гг.
// Красный архив. 1930. № 43.
Сербский А. Встречи и впечатления на Балканах
<…> Младотурки, преследуемые в Константинополе, перенесли свою деятельность в европейские центры – Париж, Брюссель и т. д., они издавали там свои газеты, печатали прокламации, агитировали (особенно среди турецких войск) и всячески приготовляли почву для переворота 1908 года.
В 1907 году в Париже состоялся съезд всех турецких революционных партий, на котором они путем взаимных уступок пришли к известному соглашению, а в июле 1908 года вспыхнуло восстание в Турции.
Подняли бунт войска третьего корпуса, расположенного в Македонии; когда султан выписал из Малой Азии войска для подавления мятежей, те отказались стрелять в своих братьев. Султану поневоле пришлось подчиниться и признать Мидхатову конституцию, которой добивались младотурки. Он поклялся на Коране не изменять ей и стал изображать раскаявшегося деспота; на первом же селямлике (торжественной молитве), бывшем после провозглашения конституции, он обратился к народу с краткой речью, в которой сказал, что отныне между ним и народом не будет никакой стены, что всякий будет иметь к нему доступ и т. д. Министры и члены младотурецкого комитета («Комитета единения и прогресса»), получившего сразу огромную власть в стране, говорили такие же сладкие речи европейским дипломатам и журналистам, указывали со слезами на глазах на то, как освобожденный народ лобызал руки своего повелителя и вообще сулили Турции новую эру. Нашлись такие простецы, которые наивно поверили всему этому и торжественно возвестили в Европе, что Турция пошла по новому светлому пути; некоторые европейцы, бывшие случайно летом 1908 года в Константинополе, передают о том энтузиазме, который охватил турок при волшебном слове «хюриэт» (свобода). Не надо сомневаться в том, что этот народный восторг был искренен, но позволительно думать, что реакционная партия с Абдул-Гамидом во главе, а также и новое правительство в лице младотурок понимало довольно своеобразно эту свободу и только втирало журналистам очки.
|
|
|
Фактической главой правительства был, конечно, не Абдул-Гамид и не сменивший его в 1909 году Магомета V, а комитет «единения и прогресса»; на это указывает хотя бы следующий факт: когда освобожденная печать стала нападать на султана, он, желая ее обуздать, обратился к комитету «единения и прогресса», и комитет внушил печати должное уважение к наместнику пророка.
Принимая все это во внимание, во всем том, что произошло потом, следует винить исключительно младотурок, понимавших «хюриэт» по-своему, т. е. по-турецки. Это можно проследить хотя бы их по отношению к провозглашению свободы печати. Печати было вскоре воспрещено касаться следующих вопросов: деятельности султана, который был слепым орудием в руках младотурок, темного прошлого многих важных сановников, критики мусульманской религии т. д., запрещалось писать статьи, могущие вызвать международные осложнения или обострить национальную вражду (это последнее запрещение было очень кстати); не один строптивый журналист оказался высланным из пределов столицы, а были и такие (Самим-бей и Хассан-Феми-бей), которые оказались, благодаря стараниям младотурок, на том свете. В конце концов, турецкие журналисты объединились в «ассоциацию оттоманской прессы» для борьбы с посягательством младотурок на их свободу.
|
|
|
Отношение комитета «единения и прогресса» к христианам, населяющим Турцию, тоже не лишено интереса. Конечно, согласно конституции, они уравнивались в правах с мусульманами, но, когда, один салоникский журналист осмелился осудить изменившееся отношение младотурков к болгарам, ему не на шутку пригрозили ссылкой туда, куда Макар телят не гонял.
Когда патриарх заступился за гонимых греков, Махмуд-Шевкет-паша, военный министр и видный член младотурецкого комитета, сказал ему на аудиенции 20-го июня 1909 года: «Греки во всем виноваты сами, турки в союзе с болгарами разобьют вам головы. Мы вас всех разорим».
|
|
|
Назим-бею, тоже видному члену комитета «единения и прогресса», принадлежит знаменитый проект, которым он думал успокоить вечно волнующуюся Македонию; вместо того, чтобы ввести в ней реформы, он хотел переселить в нее столько мусульман, чтобы живущие там христиане оказались в меньшинства, и, таким образом, никаких реформ в европейском духе не надо было бы вводить.
К чему привело Турцию правление младотурок, мы знаем. В октябре 1908 года она лишилась Боснии и Герцеговины, в сентябре того же года Болгария освободилась от той тени зависимости, которая еще существовала у нее по отношению к Стамбулу, отпали африканские части Империи, а в 1912 году вспыхнула балканская война, после которой у Турции остался незначительный кусочек ее европейских владений, а скоро, смеем надеяться, и того не будет.
Таковы пресловутые младотурки; ничего другого, собственно говоря, и ожидать нельзя было. Чем сильнее деспотизм власти, тем больше развращает он народ и тем деспотичнее и нетерпимее к инакомыслящим бывают в нем либералы и революционеры. Живой пример этому Турция. Единственной неоспоримой заслугой младотурок является то, что они привели Константинополь в несколько европейский вид, но и то <…> не лучше ли был азиатский Стамбул, чем немного европеизированный Константинополь? <…>
|
|
|
<…> Кстати, о турецком войске. Когда-то это войско было знаменито своей храбростью и выносливостью, но теперь оно знаменито разве что своим безначалием и неустройством. До младотурок порядки в нем были анекдотические. Так как Турция – страна заговоров, где каждый, мало-мальски сильный паша стремится свергнуть либо султана, либо какого-нибудь сильного сановника, то немудрено, что Абдул-Гамид спал и во сне видел всюду заговорщиков; он окружал себя тучами шпионов и боялся усиления кого бы то ни было, а так как он не надеялся на верность войска, то боялся и усиления войска. Получалась нелепость, смешная и глупая: новобранцев сгоняли каждый год в казармы и ничему их не учили или учили спустя рукава, так как боялись, что если их выучат военному искусству, они поднимут военный бунт и свергнуть султана; войско было вооружено старыми, никуда не годными ружьями, а новые ружья лежали в складах под охраной гвардии, которой султан доверял. Жалкий флот турок стоял по большей части без дела в Золотом Роге; на ученье в Мраморное море его почти не выводили; кто его знает, чего доброго, он еще после учения, возвращаясь домой, начисть стрелять по Константинополю?
Младотурки постарались изменить все это и стали приглашать немецких инструкторов, но что могли они сделать с недисциплинированной толпой мужиков, упорно не желавших ничего делать? В годовщину дня провозглашения конституции в Константинополе был парад в присутствии султана; местные немецкие газеты в длинных напыщенных статьях всячески восхваляли «обновленное» турецкое войско, но весь секрет заключался в том, что никакого «нового» войска не было, а был лишь немецкий нахал, генерал Сандерс, со своей военной миссией, и в угоду ему надо было писать, что войско обновилось, разумеется, под его просвещенным руководительством. Надо заметить, что немецкая военная миссия занимает в Константинополе очень видное место: на прием у великого визиря в день празднования конституции она была приглашена целиком, так что представители других стран тонули в массе немцев. Роль этой миссии, проводимая энергично и, выражаясь мягко, не всегда корректно, очевидна: за несколько дней до начала общеевропейской войны в Константинополе было известно, что немецкая военная миссия в случае войны Германии с какой-либо державой не покинет Стамбула <…>
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 195; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!