Регистрация смерти мужчин и женщин в феврале—мае 1942 г .

⇐ ПредыдущаяСтр 7 из 22Следующая ⇒

Умерло	Февраль	Март, 1-я декада	Март, 2-я декада	Март, 3-я декада	Апрель	Май
Мужчины Женщины	57990 38025	14175 13106	13175 15084	11301 14726	25409 30885	17567 32227

ЦГА СПб., ф. 4904, оп. 1, д. 4, л. 18, 20, 23, 25, 33—35, 37—41, 43, 45, 47.

Но следует помнить, что мужчины составляли только треть городского населения, поэтому в действительности смертность среди них была значительно выше, чем у женщин.

Тема голодной смерти по-прежнему лидировала в донесениях УНКВД ЛО о настроениях горожан, но постепенно из передаваемых разговоров уходило чувство обреченности, обсуждение голода приобретало несколько обобщенный характер, опасения, что весной снабжение будет нарушено, перебивались слухами о передаче города «под опеку» Англии или нейтральных стран.⁸⁷ После того как в апреле произошло значительное улучшение условий жизни ленинградцев (началось восстановление городского хозяйства, пущен трамвай, организованы столовые повышенного типа и др.), разговоры о нехватке питания и смертности сохранились в основном среди служащих и иждивенцев, которые получали маленькие нормы. А летом, в июле 1942 г., тему голода сменило обсуждение горожанами злоупотреблений в системе общественного питания и торговли.

Особо следует остановиться на вопросе больничной летальности в Ленинграде. Хотя зимой 1941/42 г. основная масса горожан умирала вне лечебных учреждений, изучение именно больничной летальности позволило медикам сформулировать главные особенности и этапы блокадной смертности. Более или менее достоверный общегородской учет смертности в Ленгорздравотделе был налажен только в апреле 1942 г.⁸⁸ До этого медики располагали данными лишь отдельных больниц. Отсутствовала и единая методика расчетов, о чем, в частности, свидетельствует стенограмма заседания

⁸⁷ Там же, л 256,257.

⁸⁸ С апреля по декабрь 1942 г. Ленгорздравотдел вел специальную книгу учета статистики смертности в лечебных учреждениях, подведомственных самому отделу, а также в клиниках научно-исследовательских институтов и организаций Наркоматов здравоохранения СССР и РСФСР. В книге фиксировалось количество поступивших больных (по диагнозам) в каждое из лечебных учреждений, количество выписавшихся и количе-

ученого совета 1-го медицинского института им. академика Павлова от 22 июня 1942 г.,⁸⁹ на котором обсуждались доклады ассистентов Ю. Н. Даршкевича и О. Д. Иссерсона о смертности в больницах им. Эрисмана и Карла Маркса.⁹⁰ Докладчикам был задан вопрос о том, как они определяют процент легальности; последовал ответ: число умерших пациентов по отношению к числу поступивших. Тогда председательствующий на Ученом совете профессор И. Д. Страшун заявил, что Ленгорздравотдел рассчитывает процент летальности по-другому — по отношению к выписавшимся (а не поступившим) пациентам. Реплика из зала («Сейчас они берут [число] поступивших плюс выписывающихся, деленное на два») возмутила профессора, который заметил, что несогласованность в подсчетах чуть не привела к судебному делу. То, что было нормальным в мирное время, в условиях войны и блокады оказалось, по словам Страшуна, «ересью». Действительно зимой 1941/42 г. выписка пациентов из больниц фактически прекратилась. Не проводилось и своевременное оформление документов на умерших, трупы которых складывались поначалу в моргах, а затем в подвалах и других помещениях. В январе—феврале 1942 г. в морги крупных больниц ежедневно (в среднем) поступало 566 трупов не только пациентов, но и тех, кого привозили уже мертвыми с улиц, кто умирал в приемном покое; привозили в больничные морги и трупы военнослужащих из ближайших госпиталей. Спорным среди медиков оставался вопрос и о включении в отчетность смерти тех, кто умирал в первые сутки после доставки в больницы, отдельные больницы таких пациентов не учитывали.

Отсутствие единой методики подсчетов, неполнота данных приводят к достаточно большому разнообразию в цифрах, указываемых в различных отчетах и справках.

В марте 1942 г. Ленгорздравотдел представил А. А. Жданову справку о летальности в больницах города в январе—марте 1942 г. Хронологически это один из первых документов о больнич-

ство умерших, в том числе в первые сутки Эти данные затем обобщались, составлялись таблицы летальности в процентах по видам больниц и заболеваний. См.: ЦГА СПб., ф 9156, оп. 4, д. 1516.

⁸⁹ Там же, ф. 3132, оп 4, д. 181.

⁹⁰ Работа О Д Иссерсона была опубликована в сборнике: Алиментарная дистрофия и авитаминозы Научные наблюдения за два года Отечественной войны. Л., 1944. С 96—100 Это одна из немногих работ о летальности в блокадном Ленинграде См. также. Бен Е . Летальность в больницах Петрограда-Ленинграда // Статистический анализ состава госпитализированных больных в Ленинграде в 1955 г Л., 1958. С. 65— 87.

ной летальности и, пожалуй, единственный, где проведено сравнение смертности среди гражданского населения и военнослужащих.

Таблица 5

Летальность в больницах Ленгорздравогдела в 1-м квартале 1942 г., %

Отделения	Смертность среди гражданского населения	Смертность среди раненых и больных бойцов
Терапевтические Хирургические Туберкулезные* Инфекционные (дизентерия) Инфекционные (прочие) Для дистрофиков Психиатрические*	20—25 12 ' ^ч 20—25 7-Ю ', , 60—70	45—6 45 5 22 6—7 9

РГАСПИ, ф 17, оп. 121, д. 176, л. 68.

* Сведения о смертности не указаны, методика расчетов не объяснена.

Обращает на себя внимание, насколько меньше была смертность военнослужащих, получавших повышенный паек, по сравнению с «гражданскими» больными.

Впоследствии в отчетах и справках Ленгорздравотдела данные о летальносш в 1-м квартале 1942 г. колебались между 39.3 и 40.8%, во 2-м — 28.9—31.1%, в 3-м — 15.9—28.9%, в 4-м — 3.7—9.8%." Средняя больничная летальность, по А. В. Свешникову, в 1942 г. составила 24.43.⁹²

Летальность в различных больницах сильно отличалась друг от друга. На уже упоминавшемся заседании Ученого совета 1-го медицинского института приводились данные, что в больнице им. К. Маркса в январе 1942 г. умирали до 84% поступивших пациентов. Главный врач больницы им. Боткина, услышав эту цифру, с удивлением заметил, что в деревянных бараках его больницы, где было «совсем нехорошо — и холодно, и темно», летальность не превышала 50%о. Значительную разницу в уровне смертности показала статистика детских стационаров: во 2-й детской больнице Октябрьского района летальность равнялась 12%, в то время как в больнице им. Раухфуса достигала 50%.⁹³

^9|1ДГАСПб,ф 9156, оп 6,д 18

⁹² Свешников А В Здравоохранение Ленинграда в годы Великой Отечественной войны 1941- 1945 гг Диссертация. Л., 1963 Т 2 С 62

⁹³ ЦГА СПб , ф 3132, оп. 4, д. 181, л. 45.

Следует отметить, что больничная летальность не стала предметом специальных исследований и слабо отражена в медицинской и исторической литературе.⁹⁴ Это объясняется не только сложностью сбора сведений, но также невозможностью опубликовать свои изыскания, поскольку статистика оставалась закрытой⁹⁵ и угроза ареста за «разглашение» действительно существовала. Так, в начале > 1942 г. была арестована одна из участковых врачей, которая, «имея * конкретные данные о заболеваемости и смертности от голода, исполь- ' зовала их для антисоветской пропаганды».⁹⁶ Несомненно, свою роль сыграл и психологический фактор. Как сказал И. Ф. Машан-ский летом 1943 г. на собрании, посвященном 25-летию советского здравоохранения, «высокая больничная летальность тех дней давила тяжким бременем и врачей, и сестер, и санитарок, при этом всем своим поведением больничный персонал должен был поддерживать у больных бодрость, чувство уверенности в близком лучшем будущем».⁹⁷ Невозможность помочь умирающим пациентам, огромные масштабы смертности, голодание самих медиков делали тему больничной летальности малопривлекательной для специальных исследований.

Сравнение данных лечебных учреждений и других ведомств (в частности, загсов) показывает, что динамика больничной летальности на первом этапе развития алиментарной дистрофии в целом совпадала с общегородской. Только впоследствии, когда появилась возможность госпитализировать большинство больных, в том числе и дистрофиков (эта задача была поставлена перед медиками летом 1942 г.), смертность в больницах превысила общегородскую.

Руководство города, несомненно, было полностью осведомлено о масштабах вымирания населения. Поскольку Городское статистическое управление в конце 1941 г. фактически прекратило работу, основным, если не единственным, источником сравнительно точных данных о текущей статистике смертности стали органы внутренних дел, в ведении которых находились загсы. Круг адресатов специальных сводок УНКВД ЛО был очень узок: А. А. Жданов,

⁹⁴ Можно назвать только книгу П Ф Гладких «Здравоохранение блокадного Ленинграда», где автор приводит данные, собранные А В Свешниковым К сожалению, в своей кандидатской диссертации А В Свешников, приводя обширный статистический материал, не объясняет методику подсчетов и не проводит источниковедческого анализа

⁹⁵Ю H Даршкевич начал свой доклад словами. «Статистические данные смертности от дистрофии взяты на основании абсолютных цифр, поэтому они фактически не подлежат оглашению» ЦГА СПб , ф 3132, оп 4, д. 181, л 26 L ⁹⁶АУФСБ, ф 12, оп 2, д 19, л 164 I ⁹⁷ ЦГА СПб., ф. 9156, on. 4, д 108, л. 80 , , •, , ••

,.'

M. С. Хозин, А. А. Кузнецов, реже П. С. Попков. Со второй половины декабря был также установлен ежедневный учет количества трупов, находившихся в моргах больниц и на кладбищах. Как уже отмечалось, трест «Похоронное дело» не смог осуществить этот учет. Однако крупнейшие больницы города каждый день по телефону сообщали в Ленгорздравотдел (который передавал эти данные в Ленгорисполком) сведения о числе трупов в моргах, указывая, сколько было их вывезено, сколько поступило.⁹⁸ Например, по состоянию на 28 января 1942 г. в моргах 14 больниц было 5322 трупа, вывезено за день 395, поступил 531, осталось 5458, в том числе 2790, документы на которые не были оформлены. Такой порядок сбора сведений неукоснительно соблюдался до января 1944 г.

Однако тема массовой гибели гражданского населения, будучи абсолютно секретной, была полностью исключена из официальной информации, адресованной горожанам.⁹⁹

Как уже отмечалось, медики тех лет не имели достаточно полного представления о влиянии голода на человеческий организм. Поэтому, по мнению профессора Е. Э. Бена, зимой 1941/42 г. со стороны органов здравоохранения и большинства медиков сложился «односторонний и упрощенный взгляд» на дистрофию «как явление социальной патологии». «На дистрофиков смотрели как на людей, нуждающихся в питании, но не в лечении. Между тем именно длительное голодание вызвало или обострило ряд патологических процессов, которые в учреждениях здравоохранения должны были бы найти свое лечебное и квалифицированное разрешение».¹⁰⁰В книге, подводящей итог изучению алиментарной дистрофии, профессор М. В. Черноруцкий также отмечал, что медики не заметили «предвестников» болезни, «скрытый, своего рода инкубационный период», для которого были характерны такие симптомы, как аменорея, гипотермия, наклонность к брадикардии и к отекам.¹⁰¹

Тем более не знали о тяжелейших последствиях массового голодания власти города, которые в условиях блокады могли помочь лишь отдельным категориям населения. Основное внимание уделялось тем, кто работал на оборону, кто выполнял особо важные задания Военного совета Ленфронта, а также творческой и научной

⁹⁸ Там же, оп. 6, д. 17, 29, 30, 33.

⁹⁹ См , например, текст отчета Ленинградского горкома партии, подготовленного А. А. Кузнецовым летом 1943 г. (РГАСПИ, ф. 17, оп. 122, д. 29), и черновики А А. Жданова (РГАСПИ, ф. 77, оп. 3, д. 126, л. 101).

¹⁰⁰ ЦГА СПб , ф. 9156, оп. 6, д. 18, л. 12.

¹⁰¹ Алиментарная дистрофия... С. 196.

интеллигенции, партийным работникам. По решениям Ленгорис-полкома с октября 1941 г. в некоторых ведомственных столовых талоны на отдельные виды продуктов (кроме хлеба) вырезались из продовольственных карточек не полностью и тем самым увеличивались их нормы выдачи.¹⁰² Так, согласно решению Ленгориспол-кома от 1 ноября 1941 г. в столовой редакции газеты «Ленинградская правда» при выдаче обедов талоны на мясо вырезались в половинном размере, а на крупу не вырезались совсем. Такие же льготы были предоставлены по решению Ленгорисполкома от 5 ноября рабочим и инженерам, непосредственно занятым на производстве оборонной продукции, причем в списке значилось свыше 100 предприятий. Практиковалась также дополнительная выдача продуктов, например, в декабре 1941 —январе 1942 г. Ленгориспол-ком принял несколько решений об отпуске хлебного вина для тех, кто был привлечен к захоронению трупов. В самом конце 1941 г. категория горожан, получивших право на повышенное питание, расширилась. По секретному решению Ленгорисполкома от 29 декабря 1941 г. «О мероприятиях по медицинскому обслуживанию дистрофиков (истощенных)» Ленгорздравотделу предписывалось развернуть сеть стационарных лечебно-питательных пунктов, для которых выделялись сухари, чай, какао, сахар, шоколад, отпуск этих продуктов проводился без вырезки талонов из карточек, 30 декабря были определены нормы питания в стационарах.¹⁰³ Уже 8 января 1942 г. сеть стационаров была значительно увеличена, право на их организацию получили райисполкомы (каждый на 200— 300 чел.), 17 предприятий (на 1440 мест); непосредственно Ленгор-здравотдел должен был организовать только один общегородской стационар на базе госпиталя № 108.¹⁰⁴ А массовая поддержка выживших ленинградцев началась весной 1942 г., когда по решению Ленгорисполкома и бюро горкома партии 21 апреля были организованы столовые закрытого типа с повышенным питанием на 100 тыс. человек.¹⁰⁵

Весной 1942 г. ленинградские медики вынуждены были давать объяснения причинам высокой смертности в городе. 31 марта пред-

¹⁰² ИГА СПб . ф. 7384, оп. 36, д. 55, л. 21, 22, 28, 30 и др.

¹⁰³ Решение Ленгорисполкома от 30 декабря 1941 г. предусматривало выделение следующих продуктов. 350 г хлеба, в том числе 50% пшеничного, мясо и мясопродукты — 50 г, жиры — 31 г, яйца —15 (в месяц), сахар — 50 г, чай — 18 г (в месяц), крупа, макароны — 50 г, мука — 16 г, вино виноградное — 50 г, кофе натуральный — 20 г, овощи — 100 г (ЦГА СПб., ф. 7384, оп. 36, д. 56, л. 113).

¹⁰⁴ Там же, д. 71, л. 35. . . , ,.,-,, ¹⁰⁵Тамже, д. 68,л. 119—132. <, • ' ..',,/','?

седателю Ленгорисполкома и в Совнарком СССР (А. Н. Косыгину) была направлена обширная записка Ленгорздравотдела, где приводились доказательства, что «основной, если не единственной, причиной высокой смертности в первом квартале 1942 г. является дистрофия (истощение)».¹⁰⁶ Однако работа медиков явно не устраивала городское руководство. В апреле 1942 г. со своего поста был снят заведующий горздравотделом В. С. Никитский и назначен Ф И Машанский. 25 мая на собрании медицинского актива выступил П. С. Попков, который дал довольно резкую оценку работе горздравотдела. В частности, анализируя недостатки в работе медицинских учреждений, приводя конкретные примеры (с указанием организаций, фамилий), П С. Попков сказал: «Если вы регулярно читаете газеты, в них очень много сообщается о новшествах, изобретениях в вооружении и взрывчатке и целом ряде других вещей. У нас по медицинской линии в Ленинграде это дело идет очень плохо... Хочу на собрании медицинских работников выразить неудовольствие городского комитета партии и исполнительного комитета, а также лично товарища Жданова... Пытался я созыва іь у себя в кабинете совещания по этому вопросу. Нам хотелось как можно скорее сократить смертность от истощения. Несколько раз мы ставили вопрос и просили подскажите нам, как лучше сделать? Ответа на этот вопрос не получили Только после того как мы сами у себя обсуждали этот вопрос, по инициативе тов. Жданова были открыты эти столовые с повышенным питанием на 100 тыс человек. Но это сделано не по инициативе врачей. Я думаю, что это не делает чести нашим медицинским учреждениям, особенно нашим институтам, которые находятся здесь в Ленинграде, особенно тем людям, ко горые большую часть своего времени уделяют гак называемым научным вопросам по медицине. Если бы нам раньше это дело подсказали, потребовали соответствующей материальной поддержки, она была бы оказана раньше. Но тут была проявлена какая-то робость или, может быть, нежелание работать...» Перед медиками была поставлена задача, сократить смертность «примерно раз в восемь, если не больше» ¹⁰⁷

Насколько о траіедии Ленинграда было известно на Большой земле? В советской историографии этот вопрос сведен к формуле «ленинградцы, с вами вся страна», между тем изучение источников показываем что информация, поступавшая из осажденного города, тщательно контролировалась. В общесоюзных средствах

¹⁰⁶ Ленинград в осаде С 297

¹⁰⁷ ЦГА СПб , ф 9156, оп 4, д 93, л 18 об , 19 об , 23 об , 26

массовой информации (газетах, радио) сообщения о голоде и высокой смертности не появлялись, письма из Ленинграда с «негативными» материалами задерживались военной цензурой. Несомненно, высшее руководство страны о трагическом положении города знало. Но нужно учитывать, что А. А. Жданов, будучи секретарем ЦК ВКП (б), даже при строжайшей централизации тех лет, обладал (или считал, что обладает) определенной самостоятельностью в решении многих вопросов, за что неоднократно подвергался жесткой критике, если не сказать разносам, со стороны И. В. Сталина. Один из таких фактов хорошо известен историкам: 22 августа 1941 г., в момент ожесточенных боев за город, Сталин (в присутствии В. М. Молотова, Г. М. Маленкова, А. И. Микояна и др.) резко отчитал ленинградского лидера за организацию Военного совета обороны Ленинграда. Стоит процитировать один из абзацев известного документа. Охарактеризовав решение ленинградцев о выборности командного состава в рабочих батальонах как «серьезную политическую ошибку», Сталин заявил: «Мы никогда не знали о ваших планах и начинаниях. Мы всегда случайно узнаем о том, что что-то наметили, о том, что что-то планировали, а потом получается прореха Мы с этим мириться не можем. Вы не дети и знаете хорошо, что в прощении не нуждаетесь. Ссылка ваша на перегруженность смешна. Мы не менее вас перегружены. Вы просто не организованные люди и не чувствуете ответственности за свои действия, ввиду чего и действуете, как на изолированном острове, ни с кем не считаясь».¹⁰⁸

1 декабря 1941 г. состоялась еще одна малоприятная беседа А. А. Жданова и М. С. Хозина с Москвой. Сталин (у телеграфного аппарата Бодо присутствовал также В. М. Молотов) в присущей ему жесткой и выразительной манере сказал: «Крайне странно, что тов. Жданов не чувствует потребности прийти к аппарату и потребовать хотя бы кого-либо из нас для взаимной информации в столь трудную минуту для Ленинграда. Если бы мы, москвичи, не вызывали вас к аппарату, пожалуй, тов. Жданов забыл бы о Москве и москвичах, которые могли бы подать помощь Ленинграду. Можно полагать, что Ленинград во главе с тов. Ждановым находится не в СССР, а где-то на острове в Тихом океане. Сообщите, чем вы заняты и как вы думаете выбраться из нынешнего положения, все».¹⁰⁹ Вскоре после этого разговора А. А. Жданов вылетел в

РГАСПИ ф 77, оп 3,д 165, л 168 Там же, л 86

ЗЗаь 4313

Москву, и 17 декабря 1941 г. он был принят Сталиным, следующий его визит в Кремль состоялся только 17 июня 1942 г.¹¹⁰

Из доступных в настоящее время документов видно, что председателя ГКО интересовали в основном военные аспекты блокады Ленинграда и оборонный потенциал его промышленности. Основная ставка делалась на освобождение города от блокады, именно поэтому Сталин, по словам А. И. Микояна, скептически относился к возможностям ледовой дороги."¹ А пока город был окружен, следовало вывезти то, что можно было использовать для войны с врагом, прежде всего танковые и другие оборонные заводы. Прагматизм сталинской политики отчетливо прослеживается на примере воздушной эвакуации из Ленинграда осенью 1941 г.: в первую очередь следовало вывезти работников Кировского и Ижорского заводов, чтобы использовать их для организации танковой промышленности на Урале.

Сведения о положении внутри города высшему руководству страны поступали в основном по линии НКВД. Приказом НКВД от 7 июня 1941 г.¹¹² был утвержден перечень происшествий (из 19 пунктов), о которых немедленно (в специальных сообщениях или по телефону) сообщалось наркому внутренних дел. В течение войны этот приказ неукоснительно соблюдался, в том числе и ленинградцами. Начальник УНКВДЛО П. Н. Кубаткин регулярно (раз в 5 или 14 дней начиная с 13 сентября 1941 г.) отправлял специальные сообщения о положении с продовольствием в городе, голоде, смертности, преступлениях на почве голода членам Военного совета Ленинградского фронта А. А. Жданову, А. А. Кузнецову и М. С. Хозину (Л. А. Говорову), а также своему непосредственному начальству в Москву Л. П. Берии. При этом в сообщениях, направляемых в Москву, вопросы снабжения освещались более подробно, чем в аналогичных документах, адресованных ленинградскому руководству.

Другая ситуация сложилась в ЦК ВКП (б), в технический секретариат которого крупные партийные организации должны были ежеквартально представлять свои отчеты. Туда информация из Ленинграда поступала из секретариата А. А. Жданова. Поэтому в фонде ЦК, например, можно обнаружить докладную записку В. М. Решкина П. С. Попкову о проблемах захоронения и другие материалы советских (а не партийных) органов, отложившиеся в

^1,0 Исторический архив. 1998. № 4. Посетители кремлевского кабинета И. В. Сталина.

¹¹¹ Микоян А И Так было. Размышления о минувшем. М., 1999 С. 432.

¹¹² ГАРФ.ф.Р-9401, on. la, д 69, л. 151.

делах А. А. Жданова, а собственно отчетов горкома (обкома) не

имеется.¹¹³

Не располагали точными сведениями о Ленинграде и многие центральные ведомства, в частности Центральное статистическое управление Госплана СССР. Ленинград был исключен из общесоюзной статистики с 3-го квартала 1941 г. до мая 1943 г. Поэтому, например, в справках о естественном движении населения СССР за 1942 г., направляемых в Совнарком, ленинградские данные отсутствуют. Подобное «исключение» объясняется тем, что Ленинградское статуправление представило отчет только в мае 1943 г., но и после этого огромные цифры потерь «портили» общую картину. Так, из справки ЦСУ об итогах естественного движения населения в 1943 г., подготовленной в апреле 1944 г., была вычеркнута фраза: «Во все цифры по сопоставимой территории не включены данные по Ленинграду, где условия блокады вызвали весьма высокий уровень смертности и сокращение рождаемости...»¹¹⁴

До 1943 г. не обладали полной информацией и Наркоматы здравоохранения СССР и РСФСР."⁵ Командировки врачей в Ленинград, эвакуация и перевод ряда ленинградских специалистов в Москву несомненно расширили представление работников центрального аппарата о положении в городе. Тем не менее приехавший в октябре союзный нарком здравоохранения Г. А Митерев признался, что он долго не понимал проблемы дистрофии и, только побывав в блокадном городе, убедился, что «нельзя на дистрофика смотреть как на человека, которому требуется только питание и все. Дистрофика надо не только кормить, но и лечить».¹¹⁶

Широкие слои населения страны, а также руководители респуб-ликанско-областного масштаба о голоде в Ленинграде узнали только после начала эвакуации в январе 1942 г.

Массовая эвакуация горожан оказала существенное влияние на численность и состав населения осажденного Ленинграда. В различные периоды блокады влияние этого фактора то ослабевало, то усиливалось, достигнув максимума летом 1942 г.

Статистика эвакуации запутанна и противоречива, несмотря на хорошо разработанную правовую базу (порядок эвакуации,

^1,3РГАСПИ, ф 17, оп. 121, д 130, 176, 177, 178, 179 и др. Эти дела до настоящего времени не переданы на хранение в архив и представлены только микрофильмами.

^1|4РГАЭ, ф. 1562, оп. 329, д. 1449, л 18.

¹ '⁵ К сожалению, документы 1-го отдела Наркомата здравоохранения СССР за период войны до сих пор не рассекречены, а Наркомата РСФСР сохранились только с 1943 г. ⁶ ЦГА СПб., ф. 9156, оп. 4, д. 89, л. 13.

формы документов были введены еще в июле 1941 г.) и четкую организационную систему (создание эвакуационных комиссий, эвакопунктов, аппарата уполномоченных). С большими трудностями при подсчетах сталкиваются не только современные исследователи. Уже в апреле 1942 г., когда готовился рапорт И. В. Сталину об эвакуации 500 тыс. ленинградцев, члены Городской эвакуационной комиссии, как видно из черновых материалов, с трудом находили необходимые сведения. Особенно слабо документирована статистика эвакуации до февраля 1942 г. Но и дальнейший учет в лучшем случае фиксировал общую численность выбывших, оставляя в стороне их половозрастную структуру. Что касается данных Статистического управления о выбытии горожан, то они очень не полны и отражают едва ли половину реальных перемещений, так как выписка тех, кто выехал зимой 1941/42 г., своевременно не проводилась. Об этом, в частности, свидетельствуют результаты проверки записей домовых книг, проведенной по решению Ленгориспол-кома от 3 мая 1942 г. В справке Городского управления милиции, поступившей П. С. Попкову 7 июня 1942 г/, говорилось, что при проверке 45 945 домов и 1179 общежитий выявлено 241 687 выбывших, которые не были отмечены в домовых книгах. Из них эвакуированы — 112 757 человек, ушли в РККА — 33 029, умерли — 81 305, арестованы— 2959, выбыли по другим причинам— 11 637 человек.¹¹⁷

Неорганизованный выезд из Ленинграда был запрещен, с 8 сентября 1941 г. даже продажа билетов на поезда пригородного сообщения производилась только после предъявления специальных документов.¹¹⁸ Оперативные группы (милицейские заслоны) тщательно контролировали станции. В октябре на ст. Ладожское озеро милиция задержала и отправила в Ленинград 1750 человек, в ноябре— 278, в декабре— 891."⁹ Осенью 1941 г. эвакуация была небольшой. Через Ладогу на судах Северо-западного речного пароходства и Ладожской флотилии выехало от 33 до 41 тыс. человек.¹²⁰Правда, сами речники в отчете о военно-морских перевозках по Ладожскому озеру с 11 сентября (до этого какой-либо точный учет не велся) до 29 ноября 1941 г. утверждали, что из Осиновца в Новую Ладогу было переправлено 26 322 пассажира, контингент которых не уточнялся (в сентябре— 850, в октябре— 15 658, в нояб-

¹¹⁷ Там же, ф 7384, оп. 4, д. 67, л. 113.

¹¹⁸ Там же, ф 2275, оп. 10, д. 5, л. 111. ^п⁹Тамже, оп. 7, д. 783.

¹²⁰ Ленинград в осаде. С. 301; РГАСПИ, ф. 17, оп. 121, д. 130, л. 42. * '< '

ре — 9814). Причем одна из барж, где было около 300 пассажиров, утонула во время сильного шторма 17 сентября.¹²¹ В документах же Городской эвакуационной комиссии сведений о потерях во время осенней навигации, как, впрочем, и летней 1942 г., не имеется. Воздушным путем с 22 сентября до середины декабря Ленинград покинули от 35 до 43.6 тыс. человек. Собственно ленинградцев, эвакуированных осенью и в начале зимы 1941 г., по данным итоговой справки, было всего 36.7 тыс., среди них представители творческой и научной интеллигенции, рабочие Кировского и Ижорского заводов.

22 ноября начала действовать ледовая трасса по Ладожскому озеру, знаменитая Дорога жизни. С самого начала она должна была обеспечить массовый выезд ленинградцев из голодающего города, о чем свидетельствует решение Военного совета Ленинградского фронта 19 ноября 1941 г. об образовании эвакуационной комиссии во главе с П. С. Попковым. Уже 26 ноября на ст. Ладожское озеро прибыли три воинских состава, пассажиры которых были сразу же переправлены на восточный берег. 27 ноября с Финляндского вокзала отправились два эшелона с 2200 слушателями Военно-медицинской академии, 29-го с ними выехал еще один состав. Оттепель 30 ноября и сильный шторм 1 декабря на короткое время прервали движение по трассе, но усиленная подготовка к эвакуации продолжалась. 2 декабря на ст. Борисова Грива был открыт эвакопункт, на котором к 5 декабря собралось уже 1120 учащихся ремесленных училищ, рабочих Кировского завода, членов их семей. 6 декабря, когда Военный совет распорядился вывозить до 5 тыс. человек в сутки, рабочие заводов «Вулкан», «Красная звезда», «Ленинская искра» находились уже в пути. В тот же день — 6 декабря 1941 г. — был зафиксирован первый случай смерти среди эвакуированных: скончалась полуторагодовалая Наташа Федорова.¹²² Однако с 8 декабря эвакуация прекратилась, 12 декабря последовало решение Военного совета Ленфронта об отсрочке ее до особого распоряжения. Причины этого решения до настоящего времени не установлены, в многочисленных справках, отчетах тех лет одиннадцатидневная эвакуация ноября—декабря 1941 г. даже не упоминается, хотя, возможно, это промедление стоило огромных жертв. Предположения об опасности движения, неподготовленности баз на восточном берегу Ладоги вполне обоснованны, но они в

¹²¹ЦГАСПб„ф 2141, оп 39, д. 5, л. 139. ¹²² Там же, ф. 2275, оп. 7, д. 783, л. 163—186

такой же мере могут быть отнесены и к январскому «исходу» блокадников, физическое состояние которых за два зимних месяца значительно ухудшилось. К тому же январская эвакуация началась во время свирепых морозов, убивавших людей не меньше голода. В отсрочке решающую роль, вероятно, сыграла убежденность Верховного Главнокомандования СССР в том, что блокаду удастся прорвать если не в декабре 1941 г., то в январе 1942 г. непременно, особенно учитывая успешное наступление под Москвой. Ставка была сделана на самый радикальный и всеобъемлющий способ решения вопроса о помощи Ленинграду: снятие блокады автоматически ликвидировало бы все проблемы снабжения населения и армии. Этим же можно объяснить и то, что ледовая трасса в декабре—январе обеспечивала главным образом перевозку военных грузов.

На подготовку массовой эвакуации населения зимой 1942 г. было отведено четыре дня: 18 января Совнарком СССР принял соответствующее решение и назначил 10 своих уполномоченных¹²³ в населенные пункты по пути следования поездов, 21 января Военный совет Ленинградского фронта определил порядок вывоза людей, 22 января Государственный Комитет Обороны постановил эвакуировать не менее 500 тыс. человек, и в тот же день эвакуация началась. А 26 января первый эшелон с изможденными блокадниками прибыл в Вологду. До 1 февраля 1942 г. шло освоение трассы, и ежедневно город покидало в среднем 630 человек. «Относительно нормальной» эвакуация стала с 1 февраля, до конца месяца в среднем выезжало 4283 человек в сутки, а затем их число выросло до 7734.^Пі С 8 февраля 1942 г. медицинское обслуживание трассы было возложено на службу скорой помощи, исчерпывающий отчет которой¹²⁵ дает выразительную и подробную картину исхода огромной массы людей из голодающего города. В течение 1942 г. Ленинград покинуло свыше 800 тыс. горожан, а с учетом эвакуированных жителей Ленинградской области, раненых бойцов, колхозников Карелии и беженцев из прибалтийских республик общее число тех, кто вырвался из блокадного кольца, превысило 1 млн человек.¹²⁶

¹²³ ГАРФ, ф. Р-5446, оп. 59, д. 7, л 10—19.

¹²⁴ РГАСПИ, ф. 17, on. 121, д. 176, л. 79; ЦГА СПб., ф. 2076, оп. 4, д. 95, л. 2—4.

¹²⁵ ГАРФ, ф. А-482, оп. 52, д 47.

¹²⁶ Сводная статистика эвакуированных сохранилась в регулярных отчетах Городской эвакуационной комиссии, хорошо представленных в архивных фондах оргтехни-ческого секретариата ЦК ВКП (б), Ленгорисполкома, Ленинградской плановой комиссии и т. п. Сведения о числе эвакуированных ленинградцев см. также: Ковальчук В . М . Трагические цифры блокады. С. 358—359.

Зимне-весенняя эвакуация 1942 г. не оказала значительного влияния на структуру городского населения (см. табл. 1), процент численности иждивенцев и детей до 12 лет почти не изменился.¹²⁷Летняя эвакуация, начавшаяся 27 мая 1942 г., имела иной характер, ее основной задачей было не только спасение умирающих от голода людей, но и превращение Ленинграда в военный город с «необходимым минимумом самодеятельного населения». Как явствует из выступления А. А. Жданова на бюро горкома ВКП (б), эта идея родилась в Москве.¹²⁸ Летом 1942 г. выезжали в основном нетрудоспособные горожане. За июль—сентябрь город покинули свыше 105 тыс. женщин с детьми, 34 тыс. обитателей детских домов, 22 тыс. пенсионеров. Трудоспособные рабочие и служащие составили 13% эвакуированных (40 тыс. чел.). Одновременно были вывезены около 72 тыс. рабочих и служащих, «временно потерявших трудоспособность».¹²⁹ В полной мере план создания военного города реализовать не удалось, хотя численность иждивенцев сократилась к концу года почти в 4 раза, а детей до 12 лет на 5—6%.

В официальных отчетах утверждалось, что в пути от Ленинграда до Тихвина за 1942 г. умерли 2922 человека, из них 553 погибли во время летней эвакуации.¹³⁰ Отчет скорой помощи также неточен. По ее данным, в феврале—сентябре 1942 г. на медпункте Финляндского вокзала скончались 239 человек, в июле—ноябре на медпункте Московского вокзала — 7 человек, в медпунктах и санитарных частях Лаврова (с 25 февраля по 10 апреля) — 306 человек, Жихарева (21 января—10 апреля)— 506, Борисовой Гривы (27 мая—31 декабря) — 62, Кобона-Лаврово (28 мая—31 декабря) — 355, всего 1475 человек. Эти цифры не вошли в сведения санитарных частей эвакопунктов Ваганова, Борисовой Гривы и Кобоны до 28 мая, так как их руководители уехали, не передав полных сведений.¹³¹Разумеется, отчет скорой помощи, через которую прошли свыше 100 тыс. эвакуированных, содержит данные только о тех, кто умер непосредственно в медпунктах и санитарных частях. В том же отчете, например, говорится: «Смертность среди эвакуированных была большая», с января по апрель в Борисовой Гриве зарегистрирова-

¹²⁷ Естественно, со всеми оговорками о неточности карточной системы и возможности злоупотреблений, особенно с детскими карточками.

¹²⁸ См.: Ленинград в осаде. С 95. , »I^і« ¹²⁹РГАСПИ,ф 17, оп. 121,д. 178, л. 73. ', ₍ ,₍, >"

¹³⁰ Там же, л. 4. , , , •

¹³¹ ГАРФ, фЛА-482, on. 47, д. 52, л. 186.

но 2200 захоронений.¹³² Насколько сведения об умерших на территории области отражены в общей статистике смертности Ленинграда, остается загадкой.

Реальная численность населения блокадного Ленинграда была установлена в июле—августе 1942 г. после перерегистрации паспортов его жителей. Это мероприятие проводилось в соответствии с постановлением Государственного Комитета Обороны от 21 февраля 1942 г. «О перерегистрации паспортов у граждан, проживающих в режимных местностях, закрытых зонах и пограничной полосе Союза ССР, и наклейке на них контрольных листов». Принятие такого решения ГКО было вызвано тем, что фашистские войска во время наступления захватили большое количество бланков, печатей, которые активно использовали для фальсификации советских документов; всего в прифронтовых районах СССР в 1942 г. были проверены паспорта 12 795 928 человек.¹³³ В Ленинграде перерегистрацию планировалось провести с 15 апреля, но только 3 июля 1942 г. Ленгорисполком принял решение, предписывающее Управлению милиции города провести проверку с 5 по 22 июля, одновременно (и это очень важно) Городскому статистическому управлению было поручено разработать материалы перерегистрации. Проверка началась 8 и закончилась 30 июля 1942 г., а 31 июля в обком ВКП (б) была направлена справка за подписью П. С. Попкова и П. Н. Кубаткина о численности населения города.¹³⁴ Согласно этому документу в Ленинграде, Колпине и Кронштадте проживало 807 288 человек, в том числе 17.95% (144 927 чел.) детей до 16 лет. В общее число были включены 9813 человек, которые не получили паспортов (больные, инвалиды, бойцы МПВО, лица, прибывшие по мобилизации из других областей, и т. п.), также дети, находившиеся на государственном обеспечении (8128 чел.). В районах собственно Ленинграда проживало 775 364 человека (640 750 взрослых и 134 614 детей до 16 лет), в Кронштадте — 9566 человек (7653 взрослых и 1913 детей), Колпине — 4417 человек (4145 взрослых и 272 ребенка). В справке указывалось, что на снабжении в Ленинграде состоят рабочие и служащие пригородных районов области, работающие в Ленинграде (26 тыс.), и 3.5 тыс. военнослужащих. Общая цифра всех, находившихся на снабжении в Ленинграде, составила 836 788 человек. Тогда же была подготовлена справка о

¹³² Там же, л. 164.

¹³³ Там же, ф. Р-9415, оп. 3, д. 1409, л. 9.

¹³⁴ ЦГА СПб., ф. 7384, оп. 4, д. 76, л. 7—8; ЦГАИПД СПб., ф. 24, оп. 2в, д. 5867, л. 45—46.

количестве семей, имеющих детей, было установлено, что 72 922 женщины имеют 1 ребенка, 14 965 — двух и 3096 — свыше трех детей.¹³⁵

Окончательные итоги перерегистрации паспортов были подведены Статистическим управлением в октябре 1942 г., но, к сожалению, полный комплект таблиц о составе населения (по национальности, по времени пребывания в Ленинграде) не сохранился Разработка половозрастного состава населения охватила 790 024 человека.¹³⁶ Результаты своего рода мини-переписи показали катастрофическое опустошение города к лету 1942 г. Общая численность населения по сравнению с переписью 1939 г. сократилась в 4 раза, количество мужчин уменьшилось в 7 раз, женщин — в 3 раза. Резко нарушился баланс полов: на 100 мужчин приходилась 291 женщина, а в возрасте, наиболее благоприятном для деторождения, этот дисбаланс был еще больше. В августе 1942 г. в Ленинграде было всего 4247 мужчин 20—24 лет. Численность детей первого года жизни по сравнению в 1939 г. сократилась в 30 раз, детей 1—4 лет — в 4.5 раза. Из огромного числа малышей 1937—1938 гг. рождения (тогда родилось свыше 180 тыс. детей) в городе осталось чуть больше 32 тыс.

Численность населения, установленная в результате перерегистрации паспортов, стала точкой отсчета для последующей ленинградской статистики.

Итоги естественного движения населения Ленинграда трагического 1942 г. были подведены весной 1943 г.¹³⁷ По официальным данным, в городе и подчиненных ему Колпине и Кронштадте умерли 520 550 человек, в том числе в 15 городских районах — 513 529. Мужчины среди умерших составили 49.2%, женщины — 50.8%. Учитывая, что доля первых в общей численности была значительно меньшей, эти цифры свидетельствуют, что вымирание «сильного» пола шло значительно интенсивнее, чем женщин. Месячная динамика смертности отражена в табл. 6.

Таблица показывает резкое, тридцатикратное, снижение абсолютных цифр смертности в течение года. Но по отношению к общей численности населения города это снижение было более медленным. Помесячные коэффициенты смертности (на 1000 чел. населения) в течение года снизились (по разным подсчетам) в 7—10

¹³⁵ ЦГА СПб., ф 7384, оп. 4, д. 71, л. 137.

¹³⁶ См.: Ленинград в осаде. С. 313; ЦГА СПб., ф. 4965, оп. 3, д. 298, л. 1, 2.

¹³⁷ Полный комплект отчетных данных см: ГАРФ , ф. А -374, оп. 32, д. 112; РГАЭ, ф 1562, оп. 329, д. 1024.

раз и в декабре 1942 г. в три раза превышали довоенный уровень.'³' Среднегодовой коэффициент смертности, по данным официальной статистики, составил 332.4 на 1000 человек населения.¹³⁹

Таблица б

Смертность населения Ленинграда, Колпина и Кронштадта (17 загсов)

в 1942 г.

Месяц	Мужчины	Женщины	Всего	Муж ., %	Жен., %
Январь	89151	37838	126989	70.2	29.8
Февраль	67448	55232	122680	55.0	45.0
Март	41404	57077	98481	42.0	58.0
Апрель	24854	41511	66365	37.5	62.5
Май	14044	29083	43127	32.6	67.4
Июнь	7511	17161	24672	30.4	69.6
Июль	4378	10788	15176	28.8	71.2
Август	2214	5398	7612	29.1	70.9
Сентябрь	1354	3160	4514	30.0	70.0
Октябрь	1028	2490	3518	292	70.8
Ноябрь	1032	2349	3381	30.5	69.5
Декабрь	1602	2433	4035	39.7	60.3
Итого	256020	264530	520550	49.2	50.8

РГАЭ, ф. 1562, оп. 329, д. 1024, л. 80 об.; ГАРФ, ф. А-374, оп. 32, д. 112, л. 49 об.

Картина динамики смертности различных возрастных групп отражена в табл. 7.

Младенцы до 1 года составили 4.7% всех умерших,¹⁴⁰ дети до 14 лет— 13.1%, подростки 15—19 лет— 6.4%, таким образом, доля молодежи в общем числе умерших ленинградцев равна 24%. Горожане старше 60 лет составили почти 19% умерших. Мужская смертность (в абсолютных цифрах) преобладала главным образом в группах допризывного возраста (в более старших возрастах мужчин было значительно меньше, чем женщин). Особенно велико это различие в группе подростков 10—19 лет: число умерших мальчи-

³⁸ Месячные коэффициенты за 1942г. Статистическое управление не рассчитывало, так как не располагало сведениями о численности населения. ОАГС сделал такую работу на основе завышенных данных об общей численности и заниженных данных о помесячной смертности (см.: ЦГА СПб., ф. 4904, оп. 1, д. 5, л. 21). Если за общую численность населения принять сведения о выдаче продовольственных карточек и взять окончательные данные Статуправления о смертности, то месячные коэффициенты будут следующими: январь 674.5 умерших на 1000 населения (по данным ОАГС — 512.5), февраль — 787 (558.1), март — 680 (535.3), апрель — 535.5 (475.4), май — 403.3 (333), ноябрь — 63.2 (59.5).

¹³⁹ ЦГА СПб., ф. 4965, оп. 9, д. 738, л. 12.

¹⁴⁰ Официальные данные о младенческой смертности вызывали большие сомнения специалистов (см.: протокол заседания Научно-методического бюро санитарной статис-

Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 169; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!