Специфика образной составляющей фразеологических выражений со значением «страх».

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 2

Задача данного раздела - изучить специфику образного компонента выявленных ФЕ, что поможет установить национально-культурную специфику осмысления и психической обработки различных проявлений эмоции «страх» в русском языке и тем самым выявить лежащие в его основе импликатуры.

На достаточно абстрактных способах интерпретации одних сущностей в терминах, а не на конкретных визуальных представлениях, спровоцированных буквальным прочтением соответствующей ФЕ, основывается образная мотивация идиом.

Способы интерпретации данного рода зафиксированы в языке и являются частью мировосприятия данного языкового и культурного общества. Применительно к данному понятию, в дальнейшем изложении, мы будем использовать термин «метафорическая модель» (Баранов, Караулов 1994).

Прежде всего, при рассмотрении отобранных ФЕ, нас интересовала возможность выделения некоторых образных инвариантов, которые коррелируют их с семантическими особенностями соответствующих идиом. Выделив образно близкие единицы, объединенные общим значением, если образная составляющая является частью плана содержания идиомы (Буянова, Коваленко 2004: 125), мы получим группировки, которые обладают определенным эвристическим потенциалом для вскрытия и описания некоторых особенностей значения соответствующих идиом. «Обсуждение этих проблем может рассматриваться в рамках решения задач по созданию тезауруса идиом, организованного по двум направлениям: от концепта к образу и от образа к концепту» (Добровольский 1996: 81; см. также Будянская, Мягкова 2002: 79 - 87).

Акцентируя внимание на ведущей роли языка в концептуализации душевного состояния, не следует забывать, что одна и та же эмоция, которая выражена в языке различными способами, не является тождественной самой себе. Из этого следует логичное предположение, что рубрикация единиц, обозначающих «страх» по образному основанию имеет возможность обогатить имеющееся представление о внутренней структуре данного понятия.

Результаты исследований, проведенных нами на материале научной литературы, а также художественных произведений, обращение к специальным исследованиям (Добровольский 1996) позволили нам структурировать исследуемое поле на основе семантических оппозиций, формирующих единую парадигму:

- сильный страх/страх, не маркированный по параметру интенсивности;

- страх в ожидании чего-либо плохого/как реакция на что-либо плохое;

- страх как «личная эмоция» (вызванная обстоятельствами, затрагивающими сферу личных интересов субъекта)/«отстраненная эмоция»;

- страх как контролируемое/неконтролируемое чувство;

- страх как внезапно наступившее состояние/состояние, не характеризующееся внезапностью;

- страх как продолжительное/кратковременное состояние;

- страх, вызванный непосредственным стимулом/отдаленными во времени и пространстве причинами.

Нами уже были описаны семантические различия между отдельными лексическими единицами обозначающими «страх» на основе данных оппозиций. Рассматривая материал на данном этапе, который наиболее эксплицитно высвечивает национально-специфичные особенности лингвокультуры, нами преследуется цель выделить образы, с которыми чувство страха связано ассоциацией, а также распределить ФЕ, которые номинируют данное эмоциональное состояние на границе синонимических парадигм, по степени их интенсивности.

Описания имеющихся образов страха условно можно распределить на экстенсивно ориентированные концепции, а также концепции базовой метафоры. Концепции базовой метафоры характеризуются стремлением к выделению метафорической модели, а экстенсивно-ориентированные концепции – к описанию всех метафорических и метонимических ипостасей в страхе (Добровольский 1996: 72).

Анализ контекстов употребления номинаций эмоций, составленных или отобранных из классической художественной литературы авторами толковых словарей, обнаруживает как общие, так и различительные образы, оценки, представления о данном социально-психологическом явлении.

Исходя из наличия в русском языке выражений, типа страх нападает на человека (охватывает, душит, сковывает, парализует), В.А. Успенский предлагает мыслить страх «в виде некоего враждебного существа, подобного гигантскому членистоногому или спруту, снабженному жалом с парализующим веществом» (Успенский 1979: 146).

Интересно, что, несмотря на свойство языкового сознания носителя современного русского языка олицетворять страх с неким враждебным существом, в собственно идиомах эта модель не представлена. Ассоциативное восприятие страха с реально существующими субстанциями свойственно для древнего и средневекового человека, о чем свидетельствуют литературные памятники того времени (ср. Боязнь и трепет придет).

Вероятно, в данном случае речь идет о понимании нашими предками реальных действий эмоций. Носители современного языка интерпретируют такого рода выражения как метафоры.

По нашим наблюдениям, представляется нецелесообразным отдельное выделение метафорической модели СТРАХ - ЗЛОВЕЩЕЕ СУЩЕСТВО. Другие лингвисты, считая, что в данном случае речь идет о «мертвых метафорах» (Телия 1994: 98), предлагают в качестве базовой «метафору холода», так как «реакция души на страх сходна с реакцией тела на холод» (Апресян 1993:31).Идея «холода» представляет внутреннюю форму ряда идиом:

Страх лединит кровь,

как ледяным душем окатили,

кровь в жилах стынет.

Н.А. Красавский указывает на преобладание акциональной символизации эмоций из-за сложностей в их передаче с помощью предметных обозначений (Красавский 2001: 35).

Имея более емкую и развернутую структуру, акциональные символы непроизвольны и в большинстве своем культурно универсальны в силу идентичности лежащих в их основе естественных биологических реакций людей, относящихся к разным этносам.

Ведущая роль метафорической модели СТРАХ - ХОЛОД поддерживается тем фактом, что одни и те же выражения могут обозначать реакцию на страх и на холод:

дрожать от страха,

стучать зубами.

В качестве примеров экстенсивно-ориентированной концепции представления семантики эмоций можно привести идиомы, в которых страх вызывает симптомы потери способности движения, остановки дыхания, говорения, мыслительной деятельности:

потерять себя;

язык не поворачивается;

прикусить язык; лица нет;

не сметь дохнуть;

ни жив, ни мертв;

небо с овчинку показалось.

Такого типа выражения служат для обозначения кратковременной, но очень сильной реакции человеческого организма на происходящее. Зачастую они используются для передачи состояния сильного испуга или волнения.

Внутри этой группы можно выделить ФЕ, служащие для создания образа трусливого и слабого человека:

прятаться / уходить в кусты;

наложить в штаны (простонародное);

родимчик приключился, труса праздновать (простонародное).

Употребление такого рода ФЕ вносит оттенок иронии и жалости.

Учитывая наличие некоторого преувеличения в ФЕ типа:

волосы дыбом встали,

глаза на лоб лезут,

они большей частью употребляются в рассказах очевидцев о страшном событии, служат красочной иллюстрацией состояния, в котором говорящий находился в тот момент.

Причем, несмотря на то, что указанные ФЕ, по данным фразеологических словарей входят в синонимический ряд со значением «страх», более распространено их контекстное употребление со значением очень сильного удивления, изумления.

Все эти ФЕ подтверждают наличие образной модели Страх - физическая слабость.

Среди ФЕ, описывающих эмоцию «страх», в качестве отдельной группы выделяются представители метафорической модели СТРАХ - СТИХИЯ: охватил сильный страх.

Очевидно, что такого типа ФЕ служат для обозначения очень сильного чувства, овладевшего человеком, которое переходит из одного состояния в другое, более интенсивное. Достигнув своего апогея, оно заставляет его терять контроль и самообладание от страха и ужаса. О таком состоянии говорят: потерять себя.

Выделив все возможные метафорические модели, описывающие так или иначе эмоцию страха, необходимо определить наличие корреляции между отдельными семантическими признаками и выделенными на основе образных ассоциаций группами идиом. Сравнение должно базироваться на основе выделенных ранее семантических оппозиций.

В целом создается впечатление, что все идиомы, обозначающие страх, выражают интенсивное чувство. Страх, не маркированный по параметру интенсивности, не находит отражение в идиоматике языка. Очевидно, для обозначения нейтральных эмоциональных состояний, применяются неидиоматические средства языка.

Потребность говорящего в идиоме возникает, когда стандартные выражения оказываются недостаточно выразительными для описания охватившего его чувства. Тем не менее, между отдельными идиомами существует ряд градуальных различий.

Согласно противопоставлению по признаку маркированности – не маркированности, страх, леденящий сердце, в большинстве случаев сильнее страха, от которого душа уходит в пятки или мурашки бегут по телу. Вряд ли можно говорить о том, что идиомы «холода» всегда обозначают более сильный страх, чем идиомы «физической слабости».

Зачастую они просто свидетельствуют о наступлении некоторого волнения в преддверии возможной опасности, страха, но не обязательно сильного. В данном случае можно говорить о предчувствии опасности, трагического события, об ощущении озноба, вызванного чувством сильного волнения, тревоги.

Представители метафорической модели «СТРАХ - ФИЗИЧЕСКАЯ СЛАБОСТЬ» описывают беспомощность человека перед лицом опасности, ситуацию, когда человек не в силах взять себя в руки, не может управлять эмоциями: колени дрожат, с квадратными от страха глазами.

Однако, в группе «контролируемый/неконтролируемый страх» идиомы не могут подвергаться однозначной интерпретации, так как они могут быть употреблены и в контексте, не навязывающем нам представление о паническом страхе.

Относительно оппозиций «ожидание чего-либо плохого/реакция на что-либо плохое» можно выделить идиому волосы дыбом встают, которая, несомненно, по своим семантическим особенностям близка скорее к ужасу, чем к страху.

По признакам «внезапности, продолжительности и непосредственности» чувства рассматриваемые идиомы обнаруживают определенные различия. Так, например, можно в течение длительного времени дрожать как осиновый лист, но нельзя неделями и месяцами находиться в состоянии, когда волосы встают дыбом, или же поджилки трясутся.

Идиомы, образно передающие состояние физической слабости, скорее обозначают внезапно возникшую и быстро проходящую эмоцию, которая может быть вызвана неожиданным появлением вооруженного человека, громкого звука.

Такого рода идиомы связаны больше с волнением или с испугом, чем со страхом и ужасом. В рамках этой же оппозиции можно говорить и об идиомах, допускающих выражение различных способов действия: выражение «мороз подрал по коже» вызывает представление о внезапно наступившем, непродолжительном чувстве страха, вызванном непосредственной опасностью, мороз по коже подирает - представление об эмоции не внезапно возникшей, не кратковременной, не связанной с непосредственной опасностью.

В целом можно констатировать, что между выделенными оппозициями, характеризующими семантическую структуру поля «страх», и метафорическими моделями, структурирующими его на основании образных ассоциаций, не прослеживается однозначных корреляций. В данном случае мы можем говорить о доминировании некоторых количественных характеристик.

На наш взгляд, причина кроется не в принципиальном отсутствии дифференциации между отдельными метафорическими моделями и особенностями значения базирующихся на них идиом, а в том, что идиомы, по-видимому, могут противопоставляться друг другу по каким-то другим признакам, в отличие от слов.

Таким образом, семантические оппозиции, выделенные на материале лексем в их прямых значениях (страх, ужас, тревога, испуг, волнение, опасение), оказываются не вполне адекватным инструментом для классификационного описания специфики идиоматических выражений.

Возможность замены употребленных в этих контекстах выражений на идиомы модели «Страх – физическая слабость» представляется маловероятной, так как во всех представленных выше примерах употребления идиом «холода» речь идет о чувстве, не наносящем ущерба достоинству субъекта и вызванном объективными причинами, которые воспринимаются говорящим как вполне серьезные.

Субъект эмоции представляется не как пугливый, робкий по натуре человек, достойный осмеяния или сожаления, а испытываемое им чувство - как мотивированное и оправданное внешними обстоятельствами.

Эта разновидность страха рассматривается скорее как «благородное», чем как «унизительное» чувство, присущее сильным людям, способным совладать со своими чувствами. Именно поэтому возможно предположить замену любым представителем рассматриваемой метафорической модели, но невозможна замена идиомами, представляющими страх как физическую слабость или же стихию:

кровь заледенела в жилах,

мурашки поползли по коже,

душа ушла в пятки,

затряслись поджилки и т.д.

Идиомы метафорической модели СТРАХ - ФИЗИЧЕСКАЯ СЛАБОСТЬ в целом могут быть противопоставлены идиомам «холода» по указанным признакам. Человек, у которого душа уходит в пятки или поджилки трясутся, в стандартной ситуации будет оценен как человек трусливый, а испытываемый им страх - как преувеличенный, не оправданный реальными масштабами опасности.

В контекстах от первого лица эти признаки несколько стерты, но и в этом случае говорящий объясняет свое состояние скорее внутренними, чем внешними причинами и не драматизирует его. Скорее, использование автором такого рода идиом по отношению к самому себе вносит в высказывание оттенок самоиронии.

Данное контекстное употребление идиом «физической слабости» и идиом «холода» подтверждает очевидность противопоставления этих двух метафорических моделей при попытке их взаимозамены.

Итак, страх, сопровождаемый проявлением физической слабости, лишен всякого благородства.

Интересно, что идиома «дрожать как осиновый лист» достаточно нейтральна в употреблении. Причина этого нам видится в том, что она имеет периферийное положение по отношению к идиомам «холода» и «физической слабости».

Распространено использование рассматриваемой идиомы в контекстах, описывающих серьезные причины возникновения чувства страха, при которых человек вполне естественно не в силах контролировать свои эмоции. В подобных ситуациях нельзя говорить о чувстве, унижающем чье-либо достоинство.

Так, в предложении «Сидя в приемной зубного врача и ожидая своей очереди, он дрожал как осиновый лист» (см.: Добровольский 1996: 87), причина страха связана с нежелательностью предстоящего посещению врача.

Идиомы подгруппы «физическая слабость» типа все оборвалось внутри, сердце захолонуло проявляют гораздо большее сходство с метафорической моделью СТРАХ - ХОЛОД, при этом обозначая страх, идущий изнутри, а не обусловленный внешними обстоятельствами. Такие идиомы по своему контекстному употреблению очень близки к лексеме волнение.

Таким образом, нам представляется возможным выделение трех семантических оппозиций для идиоматики поля «страх»:

- «благородный»/«неблагородный» страх;

- страх как чувство, вызванное серьезными/несерьезными причинами;

- страх как свойство натуры/чувство, вызванное под воздействием внешних факторов.

Корреляции, выявленные между метафорическими моделями и предложенными семантическими оппозициями, носят не случайный характер, а подчиняются логике закрепленных в идиомах этого поля образов. Чем более физиологичен образ, тем менее благородно испытываемое чувство страха.

Образ «холода» ассоциируется с некоторой внешней по отношению к человеку силой, с которой он вынужден считаться, а потому и страх, выраженный через холод, представляется как чувство, вызванное серьезными внешними причинами.

Образы «физической слабости», наоборот, вызывают представление о внутренних состояниях человека, возникающих и без воздействия на него внешних сил. Предполагается, что в этом случае человек сам несет ответственность за свое состояние, в особенности за его внешние проявления.

Неспособность совладать со своими эмоциями осуждается обществом, за исключением случаев, где речь идет о нарушении физиологически важных функций организма. Страх, концептуализируемый с помощью этих образов, осмысляется как серьезное, хотя и внутренне обусловленное чувство, не наносящее ущерб достоинству субъекта.

Присутствие в образе идиомы одновременно идеи «холода и «физической слабости», увеличивает степень зависимости семантических эффектов от контекста.

Образная составляющая выполняет функцию модификатора соответствующего концепта, позволяя осуществлять семантическую дифференциацию внутри парадигмы по несколько другим основаниям, чем это возможно с помощью слов в прямых значениях.

В этой дифференцирующей функции, по-видимому, следует искать причину существования в языке большого количества близких по значению идиом.

Наличие образной составляющей в плане содержания фразеологических единиц проявляется в различного рода сочетаемостных или ситуативных ограничениях, описание которых может служить диагностирующим инструментом: там, где нет различий в употреблении, нет и лингвистически релевантных различий в образной составляющей.

Следует заметить, что в последнее время растет общий интерес исследователей к изучению тех назывательных участков современного английского языка, которые хранят знание о негативных эмоциях человека и способов их передачи. Эмоции - это общая активная форма переживания организмом своей жизнедеятельности. Они сигнализируют индивиду о состоянии его потребностей, и в этом плане является "субъективной формой существования потребности".

Эмоции - это реакция на определенные стимулы внешней и внутренней среды человека. Ведущим свойством эмоций является ситуативность - это выражение значимого смысла для человека здесь и теперь. Существенным признаком эмоций также является конкретная предметность, которая связана с выделением актуального предметного содержания.

Концепт представляет собой глобальную умственную единицу, которая кодируется в человеческом сознании единицами универсального предметного кода. В основе тематики концепта могут лежать как индивидуальные, так и универсальные, чувственные обиды. Упорядочено сочетание концептов в сознании человека составляет ее концептуальную систему.

Эмоциональный концепт понимается нами как отдельный фрагмент эмоционального мира человека, зафиксированный когнитивной структурой в языке, который оказывается языковыми единицами или средствами, способными помечать эмоции (интонация или же слова).

Обзор эмоциональных концептов, вербализованных в паремиях русского языка, позволяет говорить об их сенсорном и утилитарном характере. Причем, пословично-поговорочный фонд русского языка отличает преимущественно сенсорная оценка, что объясняется особенностями менталитета русского человека, его способностью «пропускать» все через сердце, душу:

Сердце / душа ушла в пятки.

Обращение к онтологии ФЕ позволяет утверждать, что каждый фразеологизм рождается «на пересечении нескольких информационных «полей». Целый пласт ФЕ можно представить как тезаурус окультуренной информации - сведений о мире, составляющих представление о нем в рамках одной культуры.

Таким образом, фразеологическая единица - это «след, отпечаток материальной культуры носителя» (Трахова 2003: 37), отражающий действительность через переносное значение некоторых слов, привычные метафоры, сравнения, свободные сочетания и другие лексические коннотации. Такое своеобразное восприятие окружающего и представляет собой фразеологическую картину мира, ассоциативно закрепленную в сознании этноса (Лебедева 1999: 65).

Анализ паремиологического фонда русского языка позволил нам выявить некоторые лингвокультурологические особенности рассматриваемых ФЕ со значением «страх» и специфику его проявления.

Так, состояние человека, стоящего на пороге трудностей, характеризует в русском языке сравнение: Как гвоздь на панихиду; убегать от опасности в русском языке означает «Сматывать удочки», образное представление страха в русской пословице «Не так страшен черт как его малюют», период опасностей, трудностей сравнивается у русских с положением «На лезвии ножа».

Очевидно, что отображение реалий окружающего мира носит творческий характер и строится с учетом реальных связей в том или ином этносе, истории и мифологии страны, ее географического положения. Именно эти факторы объясняют дифференциальную характеристику, казалось бы, универсальной эмоции в сравниваемых языках.

- «благородный»/«неблагородный» страх;

- страх как чувство, вызванное серьезными/несерьезными причинами;

- страх как свойство натуры/чувство, вызванное под воздействием внешних факторов.

Образы «физической слабости», наоборот, вызывают представление о внутренних состояниях человека, возникающих и без воздействия на него внешних сил.

Предполагается, что в этом случае человек сам несет ответственность за свое состояние, в особенности за его внешние проявления.

Таким образом, специфика образности фразеологических единиц языка проявляется на среднем уровне абстракции, ориентированном на «обыденные знания» коллектива, что позволяет констатировать факт их принадлежности к периферии синонимического ряда. Образная составляющая выполняет функцию модификатора соответствующего концепта, позволяя осуществлять семантическую дифференциацию внутри парадигмы по несколько другим основаниям, чем это возможно с помощью слов в прямых значениях.

В русском языковом сознании страх представляет собой нечто враждебное человеку, не зависящее от его воли и желания. Стоит заострить внимание на религиозной стороне семантики концепта, играющей в русском языке особую роль, благодаря православной религии и ее постулатам.

Упоминая о главных репрезентантах данного концепта в русском языке, стоит выделить широкий спектр компонентов, служащих синонимами ядерному компоненту «страх»: волнение, боязнь, трепет, испуг, ужас и производные от них глаголы - бояться, страшиться, опасаться и т.д.

Преимущественно сенсорная оценка отличает пословично-поговорочный фонд русского языка, что объясняется особенностями менталитета русского человека, пропускающего всё через сердце и душу. Большую роль в исследовании данного вопроса играет книга В.И. Даля «Пословицы русского народа». В ней собраны русские народные пословицы, которые отражают отношение русского человека к жизни.

«Сборник пословиц — свод народной опытной премудрости и суемудрия, это стоны и вздохи, плач и рыдания, это цвет народного ума, это житейская народная правда…» [3, с. 11].

Таким образом, страх может быть охарактеризован многообразием форм своего существования и проявления. Принимая во внимание социальную и личностную значимость, а так же доминантность исследуемой эмоции, стоит отметить, что спектр средств вербализации феномена страха в составе фразеологических единиц чрезвычайно разнообразен и отличается специфической лексикой и синтаксисом.

Метафорические образы, лежащие в основе описания эмоций, составляют очень весомую часть языкового сознания говорящих. Спецификой русского языкового сознания является обозначение реакции человека в ситуации переживания эмоции посредством концептов душа / сердце, которые традиционно рассматриваются как место, где локализуются эмоции, и поэтому крайне чувствительны к происходящему с человеком.

Итак, концепт страх вызывает к жизни целый ряд ярких образов, представляющих данное эмоциональное состояние. Как отмечает Виноградов, чем богаче образная структура чувства, тем шире и разнообразнее набор обслуживающих его название предикатов [16, 97-98]. При этом образы, которые используются для описания страха, не являются произвольными, поскольку они мотивированы физиологией человека, соотносятся с его чувственным опытом.

Список литературы.

1. Амосов Н. М. Книга о счастье и несчастьях// Наука и жизнь. 1983. № 8. С. 114-132.

2. Аникеева Т.Р. Системность малых групп лексики на материале английского семантического поля "Deception" (в сопоставлении с его русским аналогом) // Автореф. дис. канд. филол. наук. Воронеж, 2002.

3. Апресян В.Ю., Апресян Ю.Д. Метафора в семантическом представлении эмоции // Вопросы языкознания. 1993. № 3. С. 27-35.

4. Арутюнова Н.Д. Введение // Логический анализ языка. Культурные концепты. - М.: Наука, 1991. - 3 - 4 с.

5. Бабенко Л.Г. Лексические средства обозначения эмоций в русском языке. - Свердловск: Уральский университет, 1989. - 187 с.

6. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж, 1996.

7. Балашова Л.В. Структура лексико-семантической группы глаголов существования и внешние связи глаголов данной группы в исходных и метафорических значениях // Классы слов и их взаимодействие. Свердловск. 1979. С. 21-25.

8. Березин Ф. М. О парадигмах в истории языкознания XX века // Лингвистические исследования в конце XX в.: Сборник обзоров. М., 2000. С. 47-55.

9. Болотов В.И. Эмоциональность текста в аспектах языковой и внеязыковой вариативности: (Основы эмотивной стилистики текста). Ташкент, 1981.

10. Васильев Л.М. Семантические классы глаголов чувства, мысли, речи// Очерки по семантике русского глагола. Уфа, 1971-С.

11. Васильев Л.М. Семантика русского глагола. М., 1981.

12. Вежбицкая А. Семантические универсалии в описании языков. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. - 547 - 610 с.

13. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1996.

14. Вилюнас В.К. Психология эмоциональных явлений. М., 1976.

15. Виноградов В.В. Язык Пушкина. М., 1935.

16. Виноградов В.В. О формах слова // Изв АН СССР, т. III, Вып. 1, 1944, С. 31-44.

17. Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1947-А.

18. Воробьев В.В. К понятию поля в лингвокультурологии (общие принципы) // Русский язык за рубежом. 1991. №5. С. 101-106.

19. Воробьев В.В. Лингвокультурология. Теория и методы. М., 1997-Б.

20. By Бок Нам. Модели метафорического представления межличностных отношений в русском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. СПб, 2003.

21. Гак В.Г. К проблеме семантической синтагматики // Проблемы структурной лингвистики 1971. М., 1972. С. 367-395.

22. Гак В.Г. Сопоставительная лексикология. М., 1977.

23. Гак В.Г. Асимметрия // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 3-14.

24. Гальперин И.Р. Информативность единиц языка. Пособие по курсу общего языкознания. М., 1974.

25. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М., 1996. — 352 с.

26. Гафарова Г.В., Кильдибекова Т.А. Когнитивные аспекты лексической системы языка. Уфа, 1998.

27. Горошко Е.И. «Эмоция ассоциация» и их связь со спецификой русского языкового сознания (Особенности мужских и женских ассоциаций на слова-названия эмоций в русском языке). - Филологические науки, 1998. - №2. - 51-66 с.

28. Гречко В.А. Теория языкознания. М., 2003.

29. Грошева Л.Н. Социальные страхи и их преодоление у верующих и атеистов. М., 2004. — 28 с.

30. Даль В.И. Пословицы русского народа. М: Изд-во Эксмо, 2004. — 616 с.

31. Добровольский Д О. Национально-культурная специфика во фразеологии // Вопросы языкознания, 1998. № 6. - 48 - 57 с.

32. Додонов Б.И. Классификация эмоций при исследовании эмоциональной направленности личности // Вопрос психологии. 1975. № 6. С. 21-33.

33. . Евгеньева А.П. Синонимические и парадигматические отношения в русской лексике // Синонимы русского языка и их особенности. Л., 1972. С. 5-22.

34. . Елинсон М.А. Семантическое поле общения // Теория поля в современном языкознании. Уфа, 1999. С. 63-68.

35. . Зализняк А. Исследования по семантике предикатов внутреннего состояния. Verlag Otto Sagner. Miinchen, 1992.

36. . Зверева T.P. Эмоции во фразеологической картине мира русского языка (с позиции носителя удмуртского языка) // Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 2002.

37. . Земская Е.А. Современный русский язык. Словообразование. М., 1973.

38. . Зиновьева Е.И, Основные проблемы описания лексики в аспекте русского языка как иностранного. СПб., 2003-А.

39. Изард, К. Психология эмоций / К. Изард. – СПб: Питер, 2000. – 450 с.

40. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке: сб. науч. трудов // Языковая личность: Культурные концепты /ВГПУ, ПМПУ. - Волгоград, Архангельск: Перемена, 1996. - 3-16 с.

41. Карасик В.И. Язык социального статуса. - М.: ин-т РАН; Волгоградский гос. пед. институт, 1992. - 330 с.

42. Красавский Н.А. Лингвистические методы исследования эмоциональной концептосферы: материалы международного симпозиума молодых ученых // Лингвистические парадигмы: традиции и новации. Лингвистическая панорама рубежа веков. - Волгоград: Перемена, 2000. - 18-27 с.

43. Красавский Н.А. Семантика имен эмоций, функционирующих в разных типах текста // Язык и эмоции: Сборник научных трудов. - Волгоград: Перемена, 1995. - 142 - 150 с.

44. Кузнецова А.И. Понятие семантической системы языка и методы ее исследования (из истории разработки данной проблемы в современном, зарубежном языкознании). М., 1963.

45. Купина Н.А., Скорнякова М.Ф. Коннотативность в семантической группе названий лица // Классы слов и их взаимодействие. Свердловск, 1979. С. 92-108.

46. Лазариди М.И. Номинативно функциональное поле психических состояний в современном русском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. Волгоград, 2001.

47. Левицкий В.В., И.А. Стернин. Экспериментальные методы в семасиологии. Воронеж, 1989.

48. Ларин Б.А. История русского языка и общее языкознание: Избранные работы / Сост. , . – М.: Просвещение, 1977. – 224 с.

49. Леонтьев А.Н. Потребности, мотивы и эмоции: Тексты. - Психология эмоций. - Под ред. Вилюнаса В.К. М.: Издательство МГУ, 1984. - 162 с.

50. Лукьянова Н.А. Экспрессивная лексика разговорного употребления: (проблемы семантики). Новосибирск, 1986.

51. Методика обучения русскому языку: Русский язык как иностранный // РГПУ им. А.И. Герцена. СПб., 2004.

52. Мягкова Е.Ю. «Язык и эмоции» в когнитивных исследованиях // Семантика слова и текста. Психолингвистические исследования. - Тверь, 1998. - 38 -44 с.

53. Попова З.Д., Стернин И.А. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. - Воронеж, 1999. - 32 с.

54. Риман Ф. Основные формы страха. М., 1998. — 336 с.

55. Семененко Н.Н. Лингвокультурологическое описание структуры и семантики паремий: автореф. дис. .канд. филол. наук. / Семененко Н.Н. - Белгород, 2002. - 24 с.

56. Солодуб Ю.П. Фразеологическая образность и способы ее параметризации //Фразеография в Машинном фонде русского языка. - М.: Наука, 1990. - 139-146 с.

57. Сорокин Ю.С. Развитие словарного состава русского литературного языка: 30-90-е годы XIX века. М.; Л., 1965.

58. Социальная психология. М., 1975.

59. Степанов Ю.С. Основы общего языкознания. М., 1975.

60. Степанов Ю.С. Константы: словарь русской культуры, изд. 2-ое, испр. и доп. М., 2001.

61. Степанова Г.В., Шрамм А.Н. Введение в семасиологию русского языка. Учебное пособие. Калининград, 1980.

62. .Стернин И.А. Лексическое значение слова в речи. Воронеж, 1989.

63. Стернин И.А., Быкова Г.В. Концепты и лагуны: Сб. статей. // Языковое сознание: формирование и функционирование. - М., 1998.

64. Толковый словарь русского языка: Ок. 65000 слов и фразеологических выражений / С.И. Ожегов; Под. ред. проф. Л.И. Скворцова. 26-е изд., перераб. и доп. М.: ООО Издательство Оникс: ООО Издательство Мир и образование, 2008. — 736 с.

65. Успенский, Б. А. О вещных коннотациях абстрактных существительных / // Семиотика и информатика, 1979. – Вып. 11. – С. 134 – 150.

66. Шаховский В.И. Эмоции и их концептуализация в различных лингвокультурных контекстах //- Вып. 1. Русистика. Киев, 2001 - 13-19 с.

Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 172; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 12

Мы поможем в написании ваших работ!