Концептуализация эмоции «страх» во фразеологических единицах и паремиях
Введение.
Эмоциональная языковая картина отражает определенный способ концептуализации действительности и определяется как совокупность эмоциональных представлений, эмоциональных понятий, эмоциональных концептов, при вербализации которых формируются сложные смысловые образования, обладающие определенной структурой.
Как известно, свойственный языку способ концептуализации действительности универсален и национально специфичен одновременно, что проявляется и при оязыковлении эмоций. Особенность эмоциональной картины мира отражается в ее связи с человеком и с его оценкой в процессе познания действительности.
Работа посвящена исследованию языковых особенностей создания и выражения страха и его функции в организации художественного текста (на материале фразеологизмов и пословично-поговорочных текстов).
Актуальность темы обусловлена тем, что проблема страха является одной из важнейших в отечественной культуре, а также недостаточностью разработки понятия «страх», наличием разнообразных мнений среди исследователей. Большинство работ, посвящённых данной проблеме, носят фрагментарный характер.
Попытки создания идеографического словаря, или тезауруса, в котором был бы приведён максимально полный перечень слов и выражений эмоции страха, имели ряд недостатков. В частности, так и не были разработаны универсальные семантические критерии для классификации имеющегося материала, отсутствовали экспликации употребления и сочетаемости слов и выражений.
|
|
|
Описания отдельных языковых или речевых особенностей выражения страха оказываются недостаточными ввиду отсутствия опоры на общее лексико-семантическое поле страха.
Выводы же о том, что языковое представление эмоций является отчасти универсальным, отчасти национально-специфическим, зачастую делаются на достаточно малом корпусе данных и носят самый общий характер.
Большинство исследователей констатируют отсутствие однозначных дефиниций понятий, обозначающих страх, что ведёт к смешению страха с другими понятиями, их подмене, затрудняет дифференцирование видов страха.
Тема работы предполагает постановку следующей цели: провести структурно-семантический анализ языковых единиц, выражающих состояние страха.
В соответствии с поставленной целью обозначим задачи проводимого исследования:
1. выделить и охарактеризовать языковые единицы, передающие чувство страха;
2. рассмотреть лексические и языковые особенности выражения страха;
3. выделить и проанализировать грамматические компоненты в способах создания состояния страха.
Объект проводимого исследования — фразеологизмы, пословицы и поговорки.
|
|
|
Предмет научного исследования составляет концепт страха в русских устойчивых выражениях.
Основной метод, используемый в работе, — метод научного описания, реализованный в приёмах классификации и систематизации языкового материала. Исследование особенностей функционирования лексики и грамматики, обозначающих и передающих страх, даёт возможность ответить на вопросы, что передаётся словом, какие языковые средства использует говорящий для передачи своего отношения к предмету и объекту речи, какие взгляды и представления скрываются за языком.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что результаты исследования могут быть использованы в процессе преподавания дисциплин «Современный русский язык», «Филологический анализ текста».
Практическая ценность работы состоит в том, что выводы дипломной, выработанные теоретические положения, содержащийся в ней языковой материал могут быть использованы при чтении лекций и проведении семинарских занятий по курсам общего языкознания, культурологии, в спецкурсах по лингвокультурологии, эмотивной лингвистике, лингвоконцептологии; спецкурсах, посвященных проблемам изучения родного языка. Кроме того, практический языковой материал может быть полезен в практике преподавания русского языка как иностранного.
|
|
|
Во введении обосновывается актуальность исследования, определяется цель и основные задачи работы, ее теоретическая и практическая значимость, указываются методы исследования.
В первой главе отражены разные подходы к классификации видов и форм страха как эмоции, указывается на его невербальные (физиологические) проявления в разных ситуациях.
Во второй главе анализируется концептуальная сторона страха, уточняется понятие концепт, а также рассматривается его семантическая структура в англоязычной картине мира.
В заключении представлены основные теоретические и практические результаты дипломной работы; очерчены возможные перспективы последующих исследований из использования материала избранной тематики.
Глава 1.
1.1. Эмоциональный концепт страх в русской языковой картине мира
Внимание к человеческому фактору в языке является примечательной чертой лингвистических исследований нашего времени. Данное исследовательское направление проявляется и в изучении слов со значением элементов психической жизни человека - эмоциональных состояний и переживаний, желаний, настроений, ощущений, и т.д., совокупность которых в значительной степени основывается на различных образных представлениях, метафоре.
|
|
|
Проблема внутреннего мира человека не являлась популярной у лингвистов до недавнего времени, но занимала умы исследователей других наук - психиатров, философов, поэтов.
Интерес к группе, обозначающих эмоции, слов намечается еще в работах таких видных отечественных языковедов, как , . Первые попытки системного лексикографического описания эмоциональной лексики появляются приблизительно с 60-70-х годов ХХ века, с возникновением современной лингвистической семантики. Вопросу изучения эмоций и их отражения в языке посвящены такие работы, как ,,,, и др.
Затрагивая данную проблему, стоит уделить внимание анализу эмоционального концепта "страх" в русской языковой картине мира, который и будет являться предметом нашего исследования.
Одно из центральных мест в языковой картине мира занимает вопрос эмоций как специфической формы человеческого отношения к миру. На пути исследователя в описании эмоциональных концептов, стоит ряд трудностей. Это подтверждается тем фактом, что одной из наиболее сложно организованных систем человека являются эмоции.
Сами эмоции, как известно, недоступны непосредственному человеческому наблюдению. Это обстоятельство делает их схожими с другим внутренним состояниям человека, например, ментальным.
Тем не менее, эмоциональные состояния, в отличие от ментальных состояний, которые вербализуются достаточно легко, перевести в слова значительно сложнее. Дать прямое лексикографическое толкование слову, которое означает эмоцию - почти невозможно.
Дифференциация аффектов, по замечанию, усложняется также тем, что самоанализ и осознание своего психического состояния происходит только спустя промежуток времени, когда с помощью интеллекта постигается причина, предмет эмоции, суть объективного отношения к предмету, который вызывает эту эмоциональную реакцию.
Дифференциация эмоции протекает в стадии зарождения или в стадии остывания, а в своем апогее разнородные аффекты сближаются, «подобно тому, как ярко пылающее пламя слепит нас всегда одинаково, а загорающийся огонек или угасание огня многокрасочно и богато оттенками".
Отсюда следует такая особенность, как синкретизм исконной семантики, свойственной словам, обозначающим эмоции, сравн, к примеру, значения др.-исл. harmr ‘печаль’, ‘горе, боль’; греч. στυγός ‘ужас’, ‘отвращение’, ‘холод’ [1, с. 63].
В жизни человека, эмоция страха не всегда играет отрицательную роль. Прежде всего, среди функций, которые выполняет страх, выделяют адаптивную, или социальную [2]. В том, что страх мобилизует силы человека для активной деятельности, моделирует силы человека, помогает предупреждать возможные ошибки и уменьшает риск стать жертвой обстоятельств, защищает, так как является очень сильной мотивацией для поиска безопасной среды обитания - и заключается её суть.
Более сложную структуру и более богатое содержание, чем можно предположить, исходя из классической точки зрения на эмоции, имеют эмоциональные концепты. Это объясняется тем, что обычный язык, используемый нами, когда говорим об эмоциях, может быть важным инструментом для обнаружения структуры и содержания эмоциональных концептов.
Описывая состояние страха, писатели часто прибегают к сложным комплексам наименований как психических, так и физиологических признаков, сравн:
Все тихо – страх его объемлет, По нем текут и жар и хлад (Пушкин);
В животе у него перекатывало, под сердцем веяло холодом, само сердце стучало и замирало от страха перед неизвестностью (Чехов);
Эмоцией большой силы, оказывающей заметное воздействие на восприятие, мышление и поведение человека, о чём свидетельствует семантика соответствующей лексемы: ‘состояние сильной тревоги, беспокойства, душевного смятения в связи с грозящей или возможной опасностью’ [3, с. 802], является страх.
Мы можем сделать вывод, что страх – это неприятное чувство, возникающее в ситуации, когда человек воспринимает или представляет нечто, что ощущает как что-то опасное для себя. В большой степени, данное состояние может даже привести к смерти, сравн.: умирать от страха, испугаться до смерти.
Сема интенсивности, свойственная значению лексемы страх, выявляется также в употреблении рассматриваемого имени существительного в функции наречия со значением ‘ужасно, весьма, очень’, сравн.: страх сколько ‘много, без числа, несметно, тьма, пропасть’; страх как ‘сильно, крепко, больно или упорно’:
Страх, что народу было! Страх не люблю бури [4, с. 337].
Между значением слова и его сочетаемостью существует всесторонняя зависимость: семантика слова обусловливает его сочетаемостные возможности, а сочетаемость является формальным средством выражения значения.
Среди языковых выражений, содержащих в своем составе названия эмоций, выделяются, с одной стороны, симптоматические выражения, описывающие физиологическую (как правило, непосредственно наблюдаемую) реакцию человека на эмоциональное состояние: покраснеть от смущения, скривиться от отвращения и пр.; с другой стороны, метафорические выражения, отражающие не реально наблюдаемую реакцию на эмоциональное состояние, а осмысление этого состояния, его оценку говорящим: горе обрушивается на кого-либо, гнев душит и пр.
Рассмотренные симптоматические выражения с компонентом страх позволяют сделать вывод о том, что данное эмоциональное состояние характеризуется интенсивностью проявления и способно воздействовать на различные виды деятельности человека, что находит соответствующее выражение в особенностях сочетаемости рассматриваемой лексемы.
Страх влечёт за собой изменения внешности человека: лицо побледнело от страха, перекосило от страха, поседеть от страха, волосы дыбом встали. Страх закономерно описывается и как состояние внутренней дрожи: трепетать / дрожать / содрогаться от страха; сравн. также значение фразеологического оборота поджилки трясутся ‘о том, кто испытывает сильный страх’: Храбрится [Морковкин], а у самого поджилки трясутся, мурашками спину так и осыпает, только что вспомнит про здоровенный кулак и непомерную силу Алексея (Мельников-Печерский) [5, с. 329].
Страх оказывает влияние на мышление, рассудок:
обезуметь от страха, себя не помнить от страха,
потерять рассудок / рассудок помутился от страха.
Страх способен воздействовать на проявления речевой деятельности:
язык отнялся от страха,
онеметь / лишиться дара речи от страха,
голос дрожит от страха.
Страх ограничивает двигательную активность человека:
ноги отнялись от страха,
ноги подгибаются / стали ватными от страха,
прирасти к земле от страха.
Соматические выражения, описывающие проявления страха, свидетельствуют о том, что в этом состоянии человек, как правило, стремится прекратить воздействие на себя нежелательного фактора и поэтому готов спрятаться, сжаться, съёжиться и т. п.: втягивать голову в плечи, закрывать глаза руками; сравн.:
– Держись покрепче и лошадей придерживай, я сейчас выстрелю… Возница только охнул в ответ и втянул голову в плечи (Булгаков);
Рядом с ним шел негр. Тетушка Ганимед зажмурила глаза и села на пол. Вернее не на пол, а на кошку (Олеша) [5, с. 14, 24, 75].
Сходная мотивация лежит в основе фразеологизма поджать хвост ‘испугавшись последствий своих действий, поступков, своего поведения и т. п., стать более осторожным, осмотрительным’: – Больно спесив Кирила Петрович! А небось поджал хвост, когда Гришка мой закричал ему: «Вон, старый пес! Долой со двора!» (Пушкин) [6, с. 329].
Наибольший интерес представляют метафорические выражения с компонентом страх, отражающие особенности концептуализации рассматриваемого эмоционально-психического состояния носителями языка. Это подтверждается тем, что качество эмоционального переживания изображается в языке преимущественно метафорически.
В проведенном исследовании было предложено понятие «телесная метафора души», которое позволяет идентифицировать эмоции на основе сходства симптоматики определённых физиологических и эмоциональных состояний. Это приводит к выводу, что в толкование вводится компонент: душа человека чувствует нечто подобное тому, что ощущает его тело, когда человек находится в определённом физическом состоянии.
Наблюдения над языковым материалом свидетельствуют, что образ страха базируется на представлениях, связанных с холодом:
страх леденит кровь,
мурашки пробегают по телу,
кровь в жилах стынет от страха.
Также весьма показательно в этом отношении значений украинского фразеологического оборота нагнати холоду ‘напугать, внушить страх’ [8, c.12].
Метафора страх – внутренний холод с точки зрения физиологии может объясняться тем, что состояние страха сопровождается снижением тонуса мускулатуры, частоты сердцебиения, кровяного давления, оттоком крови от конечностей, что приводит к эффекту похолодания, замерзания. Реакция души на страх очень сходна с реакцией тела на холод, сравн.:
Вокруг них бушевала зимняя вьюга мстительного севера, и люди падали тысячами, оцепененные страхом и холодом (Белинский).
Связь эмоционального состояния страха с представлениями о холоде и, соответственно, физическими ощущениями оцепенения, застывания, по-видимому, очень глубока. Это подтверждается, в частности, тем, что русское слово страх этимологически связано с лит. strégti ‘цепенеть, коченеть’ [9, с. 23; 10, с. 394], лтш. strégele‘сосулька’, др.-в.-нем. strac‘тугой’ [11, с.43].
Семантика слова страх формировалась, по-видимому, в направлении от синкретичного значения ‘холод’ как явления природы и физиологически определяемого болезненного состояния тела к более определённому, узкому – ‘эмоциональное переживание, аффект, сопровождающийся ощущениями холода, оцепенения’.
Этимологический материал индоевропейских языков свидетельствует о том, что значения ‘холод’ и ‘связывание, сжимание, сдавление’ являются родственными: греч. κρύος ‘холод’ по происхождению связано с и.-е. ger- ‘сжимать, гнуть’, русск. мороз - с и.-е. mer- ‘связывать’ [11, с. 24]. Как известно, одной из особенностей процесса замерзания, т. е. перехода из жидкого состояния в твёрдое является замедление движения или неподвижность, сравн, к примеру, бел. диал. мерзлы ‘медлительный’: От мерзлы, хоць ты жару под ёго подсып [12, с. 75], астываць ‘долго задерживаться где-либо’ [13, c. 104].
Таким образом, холод ассоциируется с пассивностью, отсутствием положительных эмоционально-волевых проявлений, в частности – желания, стремления, сравн. значение выражения с прохладцей (делать что-либо) – ‘без большого усердия, вяло’. Поэтому представляется закономерным, что негативное эмоциональное состояние страха описывается в языке как состояние оцепенения, неподвижности: застыть от страха, страх сковал, страх приковал его к месту.
Страх может описываться в языке как живое существо, враждебное человеку, которое обладает властью над ним, подвергает его насилию: страх берет, нападает на человека, охватывает его, душит, парализует; человек борется со страхом, может победить в себе страх или поддаться страху, быть во власти страха [14, с. 566]. Сравн.:
Он (страх) управляет им всегда, он подчинил его, как раба (Вайнеры).
Рассматривая языковое поведение существительного страх в составе подобных метафорических выражений, считает, что за ними стоит единый мотивирующий образ: страх мыслится в виде «некоего враждебного существа, подобного гигантскому членистоногому или спруту, снабжённому жалом с парализующим веществом» [15, с. 146].
Метафорические образы, лежащие в основе описания эмоций, составляют очень весомую часть языкового сознания говорящих. Спецификой русского языкового сознания является обозначение реакции человека в ситуации переживания эмоции посредством концептов душа / сердце, которые традиционно рассматриваются как место, где локализуются эмоции, и поэтому крайне чувствительны к происходящему с человеком. В ситуации грозящей или воображаемой опасности душа / сердце могут перемещаться из нормального положения в самую дальнюю часть человеческого тела, находя временное убежище в пятках: душа в пятки ушла, сердце в пятки ушло от страха ‘кого-либо охватывает сильный страх’:
И думать позабыли, что у них дочь в опасности. Я их тоже, со своей стороны, уверяю, что ничего, дескать, а у самого душа в пятки уходит (Тургенев).
Сравн. также сердце опустилось / оборвалось от страха ‘кого либо неожиданно охватывает испуг, отчаяние, тревога’:
Вдруг раздался страшный треск… Мною овладел страх… Сердце упало, холод пробежал по всему телу (Станюкович).
Итак, концепт страх вызывает к жизни целый ряд ярких образов, представляющих данное эмоциональное состояние. Как отмечает , чем богаче образная структура чувства, тем шире и разнообразнее набор обслуживающих его название предикатов [16, 97-98]. При этом образы, которые используются для описания страха, не являются произвольными, поскольку они мотивированы физиологией человека, соотносятся с его чувственным опытом.
1.2.
Одной из доминантных эмоций человека, наряду с радостью и разочарованием, является страх.
Если взглянуть на историю данного эмоционального явления, то выяснится, что он был присущ еще первобытному человеку: страх перед необъяснимыми явлениями природы, страх будущего, страх преодоления трудностей, страх за свою жизнь и жизнь окружающих людей, страх нападения - все эти примеры являются подтверждением того, что эмоция «Страх» - одна из доминантных эмоций, носящая универсальный характер.
Во все времена, интерес к проблеме страха учёных, остаётся закономерным. В мире человеческих переживаний, страх — явление распространённое. Насчитывается множество лингвистических исследований, которые посвящены проблематике применения терминов, обозначающих состояние страха.
Интенсивность и специфика переживания страха, в зависимости от характера угрозы, варьирует в достаточно широком диапазоне оттенков: опасение, боязнь, испуг, ужас. Состояние, которое возникает при условии, если источник опасности не осознан, называется тревогой.
Страх функционально служит предупреждением о предстоящей опасности, позволяет сосредоточить внимание на её источнике, побуждает искать пути её избегания.
Именно во фразеологических единицах заключена совокупность мнений и оценок, которые выработаны народом как лингвокультурной общностью. Данные комплексные номинации в достаточной мере отражают специфику познавательного опыта социума, особенно его картины мира.
Фразеологическое значение занимает особое место среди семантических категорий, то есть значение фразеологических единиц как устойчивых словесных комплексов с полным или частичным переосмыслением компонентов.
В состав единиц номинации входят и слово и фразеологизм. Они выражают понятия, в виде которых мышление отражает объективную реальность.
Знаками вторичной номинации считаются фразеологические единицы, так как их функция заключается не столько в именовании, сколько в передаче образной информации об обозначаемом.
Фразеологизмы, имея образное, характеристическое значение, коннотативно определяют предикат, дополняют значение слов-синонимов по таким параметрам, как интенсивность проявления признака, эмоциональная характеристика, оценка.
Тем не менее, взяв во внимание работы отечественных и зарубежных лингвокультурологов, а также подвергнув их анализу, можно сделать вывод о высокой роли этноспецифического в эмоции страха.
Социальные и культурные аспекты жизнедеятельности людей находят своё отражение в психическом плане. Исследователи, много лет изучавшие данную проблему, выявили наличие специфической концептуальной эмотивной базы, находящей свое отражение через вербальный и авербальный контексты.
Данные выводы легли в основу новой области лингвистического анализа, получившей название «концептология эмоций». Выявление особенностей овладения и материализации эмоций в языковом сознании, послужило предметом данной дисциплины.
Стоит обратить внимание на стойкий интерес ученых к понятию концепт, а также на тот факт, что однозначного толкования этого понятия на сегодняшний день не существует.
Толчок к развитию огромного количества лингвистических исследований, которые базируются на соотнесении и анализе различных концептов и выявлении основных их закономерностей, дан именно разнообразием во взглядах, касательно основных характеристик концепта.
Одним из определяющих требований к культурному явлению «концепт», по мнению многочисленных исследователей, является выделение в его структуре неких этимологических и исторических признаков (диахронический слой), и актуальных или же новых характеристик (синхронический слой).
Не вызывает сомнений тот факт, что "страх" является концептом. Это объяснено тем, что в его структуре мы можем выделить все три слоя. Чрезвычайно сложным процессом представляется процесс концептуализации эмоций.
При подвержении концепта «Страх» анализу, было выяснено, что в русской языковой картине мира важную роль приобретает семантический или лингвокогнитивный анализ, позволяющий рассмотреть языковые проекции, эмоциональную оценку ситуации и ее компонентов.
С каких времён берут начало устные краткие изречения, наделённые особым смыслом, называемые пословицами, сказать трудно. Однако можно предположить, что их этимология уходит корнями в глубокую древность, во времена язычества и раннего христианства.
Предположение, что первые пословицы были изображены на стенах, кажется вполне возможным. Пословицы и поговорки стали для людей, которые не имели знаний в области грамматики, своеобразной формой сохранения и передачи своих наблюдений, своего жизненного опыта последующим поколениям.
Не до конца восприняв смысл пословицы, как правило, считаешь её неправильной, полагаешь, что она придумана для шутки или искажена. Тем не менее, пословица не возникает из чьего-то умысла, а вынуждается силой обстоятельств, как крик, который невольно срывается с души.
Пословицы и поговорки, прочно войдя в лексику человека, делают речь выразительной и образной, благодаря краткости и меткости изложения. Данный жанр народного творчества будет востребован всегда, так как он является отражением социально-исторического опыта народа.
То обстоятельство, что изречения употребляются в живой разговорной речи и является причиной употребления терминов «пословица» и «поговорка». В данных изречениях наиболее выделяют коллективность и устойчивость. Итог длительных и внимательных наблюдений над жизнью передаётся в сжатом виде пословиц и поговорок.
Нередко, пословица включает в себя совет или поучение: если боишься — не говори, если сказал — не бойся; не бойся медлить, бойся остановиться. Воспитательная ценность пословиц, выражающаяся в верных оценках поступков людей, в осмеянии отрицательных качеств, очень велика.
Смысл пословицы всегда имеет два плана: включает в себя одновременно прямой план содержания высказывания, который точно соответствует значению, образующих его, слов, и иносказательный план содержания высказывания. Соотношение пословицы с различными жизненными ситуациями возможно благодаря её широкой семантике.
Краткое изречение в форме законченного предложения, нередко назидательного характера, имеющее только буквальный план, называют поговоркой. Она похожа на пословицу, однако отличается от неё краткостью. Именно конкретную типизированную ситуацию отражает поговорка. Пословицы и поговорки используются в речи каждого современного человека, несмотря на перемены в мировоззрении, образе жизни и самом языке.
В силу чётко выраженной рационально-эмоциональной квалификации эмоций, пословично-поговорочный материал признан культорологически информационным.
Фразеологические единицы, несмотря на относительную сложность семантики, все-таки являются речевыми штампами и дают довольное общее описание эмоций.
По этой причине для описания разнообразных эмоциональных состояний и отношений, часто сложных, неоднозначных (к таким относится удивление, страх, восторг и другие), в тексте вместе с эмотивными фразеологическими единицами (ЭФЕ) используются и другие языковые средства, в основном лексические, раскрывающие, конкретизирующие, дополняющие содержание фразеологического оборота.
Концентрируясь на ЭФЕ, которые репрезентируют состояние страха в русском языке, важно отметить, что нередко используются усилительные частицы (аж, буквально, всё, даже, просто, прямо и др.) и местоимения (весь, самый, такой), выполняющие экспрессивную функцию: «буквально похолодел от ужаса; весь ужас заключался в...; аж сердце ушло в пятки; прям мороз по коже».
Вместе с тем, при использовании ЭФЕ часто всплывают наречия степени действия. Данный факт является характерным для русского и английского языков (здорово, очень, совсем, слишком - very, too, enough).
Употребление фразеологизма в художественном тексте часто сочетается с указанием причины эмоции. Огромное большинство примеров такой конкретизации значения относится к фразеологизмам, которые номинируют неопределенные эмоции. Анализируя и разбирая русские фразеологизмы, репрезентирующие состояние страха, важно отметить, что ядерным компонентом практически любой ФЕ является корневое слово «страх».
По причине, что страх является физиологической эмоцией окультуризованной в языке, фразеологические обороты русского языка часто носят конкретизированный характер: в них фигурируют слова и выражения, которые относятся к физиологической стороне жизнедеятельности человека («сердце упало», «ноги подкосились», «мороз по коже»).
Приведем примеры некоторых фразеологических единиц, репрезентирующих состояние страха в русском языке:
Страх обуяет, и растеряешься.
Со страху, со страстей, ноги подкосились.
Страх на тараканьих ножках бродит, олицетворенье робкого, пугливого, труса.
Под страхом ноги хрупки.
Слепой страх напал на всех, панический.
У страха глаза велики (да ничего не видят).
На всяку беду страха не напасешься.
Держать кого-л. в страхе, под страхом, в полной покорности.
Принять что-л. на свой страх, на свой ответ, на свою голову.
Отдать что-л. на страх, на чью-л. ответственность или ручательство.
Как осиновый лист дрожать — дрожать от страха.
Мороз по коже — возникает неприятное ощущение от страха
Мурашки забегали по спине — ощущение озноба от сильного страха, волнения.
Небо с овчинку кажется — стало тяжело, не по себе от страха, ужаса.
Ни жив, ни мертв — сильно испуган, замер от страха, ужаса.
Сердце упало (оборвалость) — неожиданно охватил испуг, страх, тревога.
Язык отнялся (прилип) — внезапно потерял способность говорить от удивления, страха.
Нельзя не отметить, что в корневом (ядерном) элементе фразеологизмов, которые репризентуют страх в русском языке, ядром становится глагол: (держать, отдать, выпрыгнуть, и др.)
Исходя из вышесказанного, необходимо сделать вывод, что метафоры и фразеологические единицы со значением ‘страх’, которые составляют ядро концепта языка, основываются преимущественно на номинациях частей тела человека, которые, в свою очередь, подвергаются воздействию чувства страха.
В большинстве своём, в пословицах и поговорках, ядерными компонентами которых является репрезентанты исследуемого концепта, упор делается на эмоционально-коннотативном значении слов. Это связано с тем, что основной задачей данных образований служит привлечение внимания слушателя.
Суждение об универсальности и доминантности этой эмоции подтверждается разнообразием разновидностей страха.
Несмотря на это, с другой стороны, имея опору на выводы различных зарубежных и отечественных исследователей можно утверждать о существовании этноспецифических сторон эмоции страха, т.е. черт присущих только данному народу.
Данное утверждение доказывается наличием у конкретного социума присущей только ему национальной картины мира.
В русском языковом сознании страх представляет собой нечто враждебное человеку, не зависящее от его воли и желания. Стоит заострить внимание на религиозной стороне семантики концепта, играющей в русском языке особую роль, благодаря православной религии и ее постулатам.
Упоминая о главных репрезентантах данного концепта в русском языке, стоит выделить широкий спектр компонентов, служащих синонимами ядерному компоненту «страх»: волнение, боязнь, трепет, испуг, ужас и производные от них глаголы - бояться, страшиться, опасаться и т.д.
Преимущественно сенсорная оценка отличает пословично-поговорочный фонд русского языка, что объясняется особенностями менталитета русского человека, пропускающего всё через сердце и душу. Большую роль в исследовании данного вопроса играет книга В.И. Даля «Пословицы русского народа». В ней собраны русские народные пословицы которые отражают отношение русского человека к жизни.
«Сборник пословиц — свод народной опытной премудрости и суемудрия, это стоны и вздохи, плач и рыдания, это цвет народного ума, это житейская народная правда…» [3, с. 11].
По пословицам в сборнике видится негативная оценка страха:
бояться смерти — на свете не жить;
на всякую беду страха не напасёшься;
сробел — пропал;
не смигни, так и не страшно;
кому что думается, тот того и боится.
В пословицах положительно оценивается смелость, говорится о том, что смелого ждёт счастливая судьба, он оказывается ловчее и удачливее:
кто смел, тот и на коня сел;
смелому горох хлебать, а несмелому и щей не видать;
смелость города берёт;
от смелого смерть бежит;
смелый там найдёт, где робкий потеряет;
смелым счастье помогает;
кто идёт вперёд, того страх не берёт.
А трусливый человек оказывается неудачником:
на трусливого много собак;
напуган — наполовину побит;
за одного смелого семь несмелых дают, да и то не берут.
Трусость осуждается, а трус, как правило, сравнивается с зайцем: труслив, как заяц; бегать ему, как зайцу, приложив уши; трусливому зайке и пенёк — волк. В пословицах своей тени боится; трус и таракана принимает за великана трусость явно преувеличивается, имеется в виду человек, который всего боится и постоянно.
В пословицах говорится и о том, что бояться — делать себе хуже, потому что никакой пользы страх не приносит, а то, что должно произойти, всё равно произойдёт: хуже, когда боишься: лиха не минешь, а только надрожишься.
Нужно не бояться, а смотреть страху в глаза. В состоянии страха человек меняется, он испытывает неприятные ощущения, пословицы показывают, что случается с человеком от страха, обозначая внешнее или внутреннее проявление эмоции:
со страху все позвоночники пересчитал;
весь белый стал;
побледнел от страха;
трясётся, как осиновый лист;
со страха дух захватило;
сердце ёкнуло;
от страха ни жив ни мёртв;
чуть не умер от страха.
Но сила человеческого страха такова, что может не только умертвить, но и оживить:
один со страху помер, другой ожил.
Человек, который не переживает по каждому поводу и мало чего боится, называет себя человеком не робкого десятка.
Много в словаре Даля пословиц с упоминанием светлых и тёмных сил. Страх есть грех, бояться грешно, поэтому человек должен уповать во всём на Бога и ничего не бояться: смелым Бог владеет; никого не бойся, только Бога бойся; что будет, то будет, а будет то, что Бог даст. О человеке, который сильно чего-то боится, говорят: боится, как чёрт ладана, то есть так, как чёрт боится Бога и всего, что связано с Ним.
Таким образом, страх может быть охарактеризован многообразием форм своего существования и проявления. Принимая во внимание социальную и личностную значимость, а так же доминантность исследуемой эмоции, стоит отметить, что спектр средств вербализации феномена страха в составе фразеологических единиц чрезвычайно разнообразен и отличается специфической лексикой и синтаксисом.
Глава 2.
Концептуализация эмоции «страх» во фразеологических единицах и паремиях
Тезис о том, что концепт не обязательно может обозначаться однословно, а выражается еще и сочетанием слов, является аксоматичным. По этой причине, получение полной информации об особенностях функционирования синонимичных единиц в речи возможно в рамках когнитивного подхода, позволяющего выделить стоящие за языковыми формами когнитивные структуры презентации знаний, дающего возможность представить языковую и концептуальную картины мира.
Само по себе, слово обобщено, что приводит к его совпадению с различного рода устойчивыми сочетаниями слов - семантически и функционально. Тем не менее, семантическое своеобразие в значении и выполняемые функции такого рода сочетаний относительно рода, не могут не быть внесены различным оформлением и выражением соотносимого со словом значения. Особенно ярко, функционально - стилистическое своеобразие этих вторичных единиц, обнаруживается в случаях их синонимичности слову.
Фразеологическое значение, то есть значение фразеологических единиц как устойчивых словесных комплексов с полным или частичным переосмыслением компонентов, занимает особое место среди семантических категорий. И по сей день, среди лингвистов не утихают дискуссии насчёт различного толкования фразеологического значения, а также насчёт решения вопроса о соотношении фразеологического и лексического значения.
В ходе нашего исследования, следует отметить, что единицами номинации являются и слово, и фразеологизм. Данные явления выражают понятия, в виде которых мышление отражает объективную реальность. Несмотря на это, то, что в подавляющем большинстве случаев ФЕ именуют фрагменты действительности, уже названные однажды, так что за их референтом уже закреплен определенный признак - мы можем назвать особенностью ФЕ как номинативных единиц.
Именно поэтому ФЕ считаются знаками вторичной номинации, функция которых заключается не столько в именовании, сколько в передаче образной информации об означаемом. Имея образное, характеристическое значение, фразеологизм коннотативно определяет, дополняет предикат. Из этого следует, что в отличии от слова, фразеологизм выполняет одну семантическую функцию, хотя и делает это по-другому (см. Гречко 1987: 107-108).
Исследователь данного вопроса, Т.З. Черданцева утверждает, что «фразеологическое значение отличается от лексического, но, однажды возникнув, фразеологическое значение включается в систему и подчиняется тем же законам, что и значение слова» (Черданцева 1996: 58). Из вышесказанного мы делаем вывод, что номинационное поле концептов эмоций расширяется за счет фразеологических единиц языка с помощью коннотативной информации, которая формирует его периферию, в том числе и синонимическую.
Слово, которое представляет собой диалектическое единство звуковой оболочки и закрепленного за ней лексического значения, может быть сопоставлено и противопоставлено фразеологизму.
Целесообразным является такое сопоставление и противопоставление основной единицы лексики и основной единицы фразеологии, так как оно позволяет выделить как сходство, так и различие сложных по своей природе лингвистических единиц: «Слово может быть противопоставлено фразеологизму как цельнооформленная языковая единица единице раздельнооформленной, при этом, однако, обе эти языковые единицы характеризуются наличием целостного значения (или значений), то есть значения, которое относится ко всему слову или всему фразеологизму как одной языковой единице» (Солодуб 2002: 3).
Данное сопоставление может быть возможным и на основе сравнения содержания. В отличие от отдельно взятого слова, фразеологизм обладает коннотативным содержанием, что делает его единицу семантической, но более сложной.
Идентичными являются компоненты лексического и фразеологического значений. Данные значения представляют собой сложную структуру, которая состоит из нескольких взаимосвязанных и взаимообусловленных компонентов, отражающих действительность в семантике слова или фразеологизма.
Понятие «фразеологическое значение», по некоторой аналогии с понятием "лексическое значение" может быть в самом общем виде определено как социально закрепленное за тем или иным фразеологизмом содержание.
Сопоставляя фразеологизмы различных языков, мы нередко сталкиваемся с разноязычными ФЕ, которые обладают предельно близкими значениями. Это находит отражение в способах их семанимации.
Таким образом, например, при определении семантического наполнения средствами русского языка русской ФЕ дрожать, как осиновый лист может присутствовать существительное страх. Вопрос о скрытых компонентах значения рассматриваемых ФЕ, становится, при этом актуальным.
Необходимо отметить, что значения данных разноязычных ФЕ обладают идентичным понятийным содержанием, то есть располагают идентичной денотативной соотнесенностью, обозначая состояние сильного страха. Образная мотивировка этих значений совершенно аналогична: яркое проявление конотативного компонента в структуре ФЕ стимулируется фразеологическим образом (сравнением с дрожащим листом).
Мнение Ю.П. Солодуба, выделяющего коннотативный компонент в качестве основного, в то время как для лексического значения он является факультативным, является довольно убедительным.
Так, отличие лексических значений от фразеологических заключается в определенной специфике их роли в составе их значений, а не в наборе компонентов. (Солодуб 1997, Федоров 1998).
В подтверждение вышесказанному, при сопоставлении синонимичных слов и ФЕ стоит ожидать, что фразеологизмы будут дополнять значения слов-синонимов по таким параметрам, как интенсивность проявления признака, эмоциональная характеристика, оценка.
В центре внимания фразеологов всегда наблюдалась семантика идиом, однако, в настоящее время появились новые подходы к проблеме толкования фразеологического значения, которые заставляют искать новые критерии и параметры наиболее точной передачи особенностей каждой зоны фразеологических значений.
Ученый В.Н. Телия описывает, в одной из своих последних работ, семантику идиом в рамках когнитивной парадигмы, которая соотносит значение языкового знака не с миром, но через фреймы - особым образом организованные блоки знаний об обозначаемом (Телия 1996: 126-150). Исследователь обращает особое внимание на понятие «гештальт-структура», которое включает в себя обозначение редуцированного образа, соотносимого не с самим обозначаемым, а с неким его подобием, что дает основание для его рассмотрения в качестве квазиденотата.
Ассоциативно - образное основание выступает в идиомах в роли гештальт-структуры. Вторичные языковые значения, которые сохраняют образную мотивацию, диффузны по когнитивному аспекту и синкретичны по значению, так как в их типовом представлении взаимодействуют две, еще не слившиеся друг с другом, системы признаков.
По данной причине значения, которые создаются образно, не задают классов, но при этом диффузное содержание метафоры указывает одновременно на все известное о денотате. Образная гештальт-структура, в идиомах, представляет собой не отдельную сущность, а ситуацию. Из этого следует, что в типовом представлении и в понятиях, которые им соответствуют, проявляется усиленная многомерность, которая включает в себя взаимодействие знаний о каждом объекте, участвующем в данной ситуации, и которая обязательно должна учитываться их диспозиция в целом.
Исследования нашего времени имеют ориентацию на «...зафиксированную в языке обыденную, наивную картину мира» (Добровольский, Караулов 1993: 6).
В отличие от слов, идиоматика прямо отражает когнитивную деятельность членов языкового коллектива, которая основана на наивном представлении о мире носителей языка, на их отношении друг к другу, к тому, что происходит с ними в этом мире (Черданцева 1996: 66).
Однако, по мнению Д. О. Добровольского и его коллег, если ставится задача отразить наивную картину мира, то традиционные дефиниции тезауруса не могут использоваться для репрезентации лексических единиц и, в особенности ФЕ. Это объясняется тем, что идиомы создаются для отражения естественной картины мира, а не результатов научных изысканий.
Исследователь обращается, в поисках адекватных дескрипторов, к идее семантических прототипов (Фрумкина 1984), согласно которой основанием для отнесения некой сущности к определенной категории служат не их дистинктивные признаки, а отношения сходства. Данный подход предполагает, что идиомам, во всех необходимых случаях, будут приписаны не один, а несколько дескрипторов, но не по количеству сем, а по количеству семантических прототипов, которые лежат в их основе (Добровольский, Караулов,1993).
В том, что в большинстве случаев для ФЕ характерно наличие более или менее живой внутренней формы, и состоит специфика их толкования. Из этого следует, что при описании их значения наряду с прочими компонентами плана содержания нужно не забывать и об образной составляющей.
Некое название, которое выводится из концептуальной структуры закреплено за каждой мотивированной идиомой. Принимая во внимание вышесказанное, мы уже способны определить фразеологическое значение в общем виде как сущностное свойство языкового знака соотноситься через мышление человека с миром в целом, с его отдельными реалиями.
Возможность рассмотрения в пределах одной лексической парадигмы, лексических и фразеологических синонимов, требует освещения некоторых особенностей их синонимических отношений:
- Синонимический ряд, в случае синонимичности фразеологизма слову, включает в себя различные типы значений - это приводит к тому, что обозначение понятия сопровождается ярко выраженной эмоциональностью и стилистической окрашенностью. При всем своеобразии значений фразеологизмов, характер их не отличается от взаимоотношения лексических синонимов ни по форме, ни по семантическим и стилистическим функциям.
- В большинстве случаев ФЕ уточняет общее со словом понятие, раскрывает его стороны, признаки; такое сочетание синонимов в одном предложении не обходится без ярко выраженной экспрессии;
- Фразеологические синонимы часто отображают некие стороны действительности, не переданные лексической синонимией. Данные обороты однословной замене - не поддаются;
- В том, что ФЕ нередко содержат в своей смысловой структуре признак интенсивности, заключается еще одно отличие.
В нашем исследовании нами была предпринята попытка распределить выделенные фразеологические единицы со значением «страх» по группам, которые представлены следующими лексическими единицами, упомянутыми нами ранее: волнение, опасение, испуг, тревога, ужас, малодушие.
При распределении всех ФЕ со значением «страх» оказалось возможным отнести некоторые из них одновременно к различным состояниям, в зависимости от глагольных компонентов, входящих в их состав. Глагол в данном случае исполняет роль своеобразного «маркера» интенсивности эмоции. Так, например, «душа ушла в пятки» и «душа уходит в пятки», где глагол совершенного вида «ушла» свидетельствует об уже наступившем чувстве сильного страха или ужаса, а компонент уходит характеризует состояние человека в преддверии ожидаемого / возможного события: волнение, опасение, тревогу.
В данной ситуации мы и можем говорить о производных, обладающих одинаковым или близким словообразовательным значением, выражающимся в них при помощи их вариантов. Их называют словообразовательными фразеологическими синонимами. Главным образом такого рода синонимия затрагивает глагольный компонент ФЕ. Это объясняется тем, что к синонимии склонны, прежде всего, слова с понятийным, но не предметным значением.
Доказанным в лингвистике нашего времени считается то, что большую роль в формировании синонимических рядов играет внутренняя форма слова. Не является тайной, что внутренняя форма у синонимов заметно активнее, чем у слов, их не имеющих.
Используя внутреннюю форму как выразительное средство, как функциональную ценность, синонимы замедляют забвение образа,который лежит в основе наименования.
В зависимости от способа выражения нового значения внутренняя форма также может быть различной.
Внутренней формой при словопроизводстве, в том числе и синонимическом, является значение производящего слова; в новом слове оно преобразуется в отношение, мотивирующий признак, который выполняет роль смыслового знака функционального значения, формирующегося в практике общения (ср. Волосы зашевелились / встали дыбом, Как осиновый лист трястись / дрожать, Мурашки ползают / бегают, Мороз по коже пробегает / подирает).
Внутренняя форма определяется либо как образная, либо как определительная. К примеру, с одной стороны «поджилки трясутся» с другой «встал, как вкопанный». Вследствие этого, новое название получается через отношение к другому или другим названиям, и сами эти отношения могут быть различны, такие как: образные представления значения, фрагменты его описания и частичного определения.
Современное языкознание традиционно рассматривает фразеологические единицы языка в нескольких направлениях: описание картины мира в рамках лингвострановедческого или культурологического подходов к языковому материалу, изучение языковых единиц как научных или ненаучные интерпретаций реалий могут быть отмечены как наиболее распространенные.
Между различными культурами существуют черты сходства и различия. Выявление разных типов языковых единиц: с одной стороны, слова и выражения, которые отражают специфику носителей языка, и универсальные для всего человечества единицы, с другой предполагают культурологический подход к языку.
Исследователи придерживаются мнения о наличии промежуточной лексической группы, включающей в себя слова со слабо выраженными культурно-специфическими характеристиками (Караулов 1987).
Менталитет языка в значительной мере определяется языковой формой, строем языка, системой категорий. Исследователи используют лингвострановедческий подход для выявления особенностей функционирования отдельных лексем в том или ином языке, отмечая при этом этноспецифические, социально-групповые и индивидуальные черты языка конкретного человека.
Лингвокультурологические исследования возможны как в рамках одного языка, так и в сопоставительном аспекте двух или более языков. Первый подход предполагает построение на дедуктивной модели культурно - значимых отношений, второй же заключается в контрастивном анализе национально-специфичных языковых единиц в сравниваемых лингвокультурах. Ряд исследователей указывают на недостаточно достоверные и точные данные, полученные в процессе такого исследования по причине недостаточного освещения всех значений языковых единиц (Супрун 1980: 128).
Такими типами номинаций, как прямые, вторичные и косвенные типы номинаций, оформляется любая концептосфера. Преимущественно вторичной номинацией, которая являет собой процесс и результат оценочного переосмысления уже существующих языковых сущностей, знаково оформлена эмоциональная концептосфера.
По той причине, что целью данного исследования является рассмотрение семантико-синонимических отношений единиц со значением «страх» на различных языковых уровнях (парадигматическом и синтагматическом), мы не способны не упомянуть об их реализации в составе фразеологических выражений (далее ФЕ).
Анализ метафорических описаний семантики номинантов эмоций позволяет увидеть оценочное и образно - ассоциативное осмысление концепта носителями того или иного языка, установить те существенные добавления, или приращенные смыслы, которые сформировались как результат наблюдения разума за психической жизнью человека.
Единого определения ФЕ языка, как известно, до настоящего времени не существует. В нашей научной работе мы будем придерживаться более широкого понимания ФЕ, которые можно рассматривать как «особые коммуникативно - прагматические единицы, которые эмоционально и эмоциогенно отражающие концептуализацию мира человеком, как лексически неделимые, устойчивые в своем составе и структуре, целостные по значению словосочетания» (Розенталь, Теленкова, 2000: 589).
На основе вышесказанного следует, что анализ ФЕ будет направлен как на рассмотрении идиоматических выражений, так и на анализе паремиологических единиц языка.
Ряд фразеологических единиц, которые по разному выражают один и тот же концепт продолжают своё существование в языке,что даёт основание считать, что мы всякий раз имеем дело не с тождественным самому себе концептом, а с разными концептуальными вариантами и, соответственно, с разными семантическими структурами.
Так, к примеру, отличие страха, от которого в жилах стынет кровь, от страха, от которого дрожат колени - очевидно. Этот доказывается тем фактом, что наличие во фразеологических единствах сложной семантики, совмещает в себе этимологическое и вещественное значение. Фиксируется высокая плотность синонимичности вербальной эмоциоконцептосферы, несомненно, свидетельствующей о психологической, культурной значимости эмоций для человека содержании фразеологизма по сравнению с ролью внутренней формы в содержании слова, более существенная роль этимологического элемента позволяет говорящему в процессе общения уточнить выражение понятия, и соотнести выбранный фразеологизм со стилем всего высказывания, оценивая его.
Устойчивые, клишированные речевые высказывания, которые наиболее рельефно демонстрируют самобытность, оригинальность языкового мышления того или иного языкового общества, оказываются в поле зрения современных фразеологов. В первую очередь, среди них к числу наиболее перспективных в плане поиска специфических черт принято относить фразеологизмы и паремиологические единицы языка. Это объясняется тем, что эти комплексные номинации достаточно эксплицитно отражают саму специфику познавательного опыта социума, особенно его мировидения.
Значительную роль в выявлении национально-культурных особенностей, играют фразеологические единицы, поскольку фраземные знаки обозначают самостоятельные духовные ценности, которые созданы народом в языке на протяжении его истории.
Данные духовные ценности сохраняются и передаются из поколения в поколение фразеологическими средствами. Большой объем «свернутой» культурно-маркированной информации, представляется фразеологическими номинациями, поскольку он актуализирует социально более релевантные явления на определенном этапе развития общества. Исследователь Б.М. Гаспарова утверждает, что «именно коммуникативные фрагменты являются первичными в процессе нашего обращения с языком..., а не отдельные слова в составе этих выражений...» (Гаспаров 1996: 123 - 124).
Другой ученый, В.Н. Телия, упомянутый нами ранее, отмечает, что исследование ФЕ как ценностей концертосферы культуры является одной из более важных второстепенных задач фразеологии. (Телия 2000: 90 - 93). Языковая среда человеческой жизнедеятельности является важнейшим средством в образовании ФЕ, что делает необходимым их рассмотрение не только с позиций непосредственно смыслового наполнения, но и с точки зрения мотивационных оснований их семантики.
Культурологически информационным признан пословично - поговорочный материал, в силу четко выраженной в нем рационально - эмоциональной квалификации эмоций. Паремии рассматриваются многими лингвистами как своеобразные микротексты (Красавский 2001: 108) по причине наличия в них важнейших формальных и содержательных признаков текста.
Изучение фразеологического фонда нескольких языков в сопоставительном аспекте представляет возможным получить достоверную информацию об отношении к тому или иному факту действительности у представителей различных лингвокультур.
В физиопсихологии экспериментально установлено принципиальное совпадение соматического оформления переживаемых эмоций у людей разных этносов (Пиз 1995: 21-22; Бабушкин 1996: 6). Причина наличия в разных языках содержательно и часто структурно эквивалентных устойчивых выражений, заключается в данном факте.
Паремиологические единицы со значением «страх» русского языка, по мнению учёных, пронизаны идеей психической действенности. Человек поддается управлению эмоции «страх», что и вызывает негативное к ней отношение: обороты «Небо с овчинку кажется» и «У страха глаза велики» в русском языке говорят о некотором преувеличении опасности человеком, когда он видит ее во всем и принимает излишние меры предосторожности. Данное современное их значение связано с инстинктивно широко раскрытыми глазами при сильном испуге
Положительные стороны осмотрительного поведения и способности предвидеть возможную опасность с целью ее недопущения иллюстрирует паремия «Береженого Бог бережет».
В то же время, оказавшись в затруднительном, безвыходном положении, столкнувшись с опасностью, следует проявлять мужество, силу характера, трусость же порицается: Волков бояться - в лес не ходить, (букв. Оставаться хладнокровным перед лицом опасности).
Обзор эмоциональных концептов, вербализованных в паремиях русского языка, позволяет говорить об их сенсорном и утилитарном характере. Причем, пословично-поговорочный фонд русского языка отличает преимущественно сенсорная оценка, что объясняется особенностями менталитета русского человека, его способностью «пропускать» все через сердце, душу: Сердце / душа ушла в пятки.
Обращение к онтологии ФЕ позволяет утверждать, что каждый фразеологизм рождается «на пересечении нескольких информационных «полей». Целый пласт ФЕ можно представить как тезаурус окультуренной информации - сведений о мире, составляющих представление о нем в рамках одной культуры.
Таким образом, фразеологическая единица - это «след, отпечаток материальной культуры носителя» (Трахова 2003: 37), отражающий действительность через переносное значение некоторых слов, привычные метафоры, сравнения, свободные сочетания и другие лексические коннотации. Такое своеобразное восприятие окружающего и представляет собой фразеологическую картину мира, ассоциативно закрепленную в сознании этноса (Лебедева 1999: 65).
Анализ паремиологического фонда русского языка позволил нам выявить некоторые лингвокультурологические особенности рассматриваемых ФЕ со значением «страх» и спецификуего проявления. Так, состояние человека, стоящего на пороге трудностей, характеризует в русском языке сравнение: Как гвоздь на панихиду; убегать от опасности в русском языке означает «Сматывать удочки», образное представление страха в русской пословице «Не так страшен черт как его малюют», период опасностей, трудностей сравнивается у русских с положением «На лезвии ножа».
Очевидно, что отображение реалий окружающего мира носит творческий характер и строится с учетом реальных связей в том или ином этносе, истории и мифологии страны, ее географического положения. Именно эти факторы объясняют дифференциальную характеристику, казалось бы, универсальной эмоции в сравниваемых языках.
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 656; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!