К вопросу о реконструкции фольклорных образов 7 страница
Из других элементов масленичной обрядности, так или иначе коррелирующих с темой будущего супружества, обратим внимание и на столь типичные, в частности для восточнославянских и польских обрядов, выражения вязать колодку, przywiçzywac ktocki, весьма показательные в контексте символического ряда «вязать, привязывать» — «узы» — «супружество» и под., ср. такое, например, объяснение масленичного обычая с «колодкой»: «Кало дку привя зывають малады м, шоб жани х привяза лся и за муж вы шла де ўка» (ПА, Картушино Стародубского р-на Брянской обл.). Описывая сами масленичные обычаи, мы не раз обращали внимание на то, что молодых людей и девушек специально привязывали к колоде, иногда даже цепями (например, в польском описании XVII в.). В этом смысле характерны замены бревна — в восточнославянских обычаях с «колодкой» — на такие предметы, как веревка, вожжи, уздечка, обороть и др.
Последняя группа элементов масленичных обычаев с бревном, имеющая отношение к теме провоцирования брака, связана со значением разбивания, рассечения целого на части, преодоления «цельности» (ср. в контексте рус. целка "девственница"). Мы уже упоминали о словенских обычаях отсекания кусков дерева для каждой девушки или каждого парня, оставшихся без брачной пары. Укажем еще раз в этой связи и на то обстоятельство, что в качестве масленичного бревна во всех славянских традициях зачастую использовали именно колоду для рубки дров (значение "колода для рубки дров" характерно для всех терминов, используемых с целью обозначения масленичного бревна, а для некоторых из них, в частности, словац. klát и пол. ktoc, значение колотья, разрубания и под. является едва ли не основным). У словенцев в качестве ploh' а иногда приволакивали к дому девушек стол, на котором колют свиней (Kuret 1:82). Мотивы разрубания и рассекания встречаются и в самих масленичных обрядах, в частности у словаков. В Пружине, например, в Пепельную среду парни приносили в дом к девушке колоду, которую распиливали на части и рубили, а потом на этих дровах пекли šišky (Bednařík DKSL:76). На территории моравско-словацкого пограничья в Пепельную среду парни просто приносили в дом девушек дрова, там их рубили и пилили (Húsek:261). В качестве параллели укажем, что у вепсов девушки, не сумевшие вовремя выйти замуж, разбивали на масленицу во дворах молочные кринки (Винокурова КОВ:53–54). Оппозиция «цельности» и «рассеченности, разбитости, нецельности», достаточно широко представленная в славянской свадебной обрядности (ср. обряды с битой посудой при утрате девушкой невинности до свадьбы), актуальна и в отношении предметов, интересных с позиции рассматриваемых здесь масленичных обрядов. Так, согласно сообщению Н. Я. Никифоровского, на Витебщине девушке, желающей поскорее выйти замуж, не рекомендовали садиться на колоду для рубки дров, иначе она могла бы рассчитывать на замужество только после того, как эта колода разбилась в щепки (Никифоровский ППП:50).
|
|
|
|
|
|
В описываемых здесь масленичных обрядах немало элементов связано и с темой несостоявшегося брака. Некоторые из них касаются самой девушки, «задержавшейся» в состоянии девичества, оставшейся последней, другие — развивают мотивы препятствия, затрудненного, сдерживаемого чем-нибудь движения. Эти мотивы присутствуют в рассматриваемых обрядах уже на уровне терминологии и фразеологии. Так, вост.-слав, колодка, словац. klát, пол. Ыос обозначают, в частности, и предметы, служащие для сдерживания или ограничения возможности передвижения как животных (их надевают на шею свиньям, чтобы они не лезли через заборы, на рога коровам и козам), так и людей. Вместе с тем и сами глаголы волочишь, тянуть, а также формы, производные от них, имеют значение "медлить с чем-либо", "откладывать какое-либо действие и решение" и т. п. Затрудненное движение, сдерживаемое тяжелым бревном, поленом и т. п., привязанным или прикрепленным к человеку за ногу или за шею, составляет, как мы видели, основу рассматриваемого масленичного ритуала. Примечательно, что в ряде случаев у восточных славян и в восточной Польше вместо «колодки» используется ступа — по-видимому, не только в силу физических характеристик (как предмет тяжелый и маломобильный), но также благодаря своим символическим значениям, указывающим, в частности, на неповоротливость.[774] Так, в Слонимском у. Гродненской губ. в первый день Великого поста парни «берут ступу, обвязывают нижнюю часть ее веревкой и таскают ее по улице. Поравнявшись с домом, где есть совершеннолетняя девушка-невеста, заходят туда, ставят среди хаты ступу и там среди шуток и смеха стараются захватить какую-нибудь вещь, принадлежащую девушке: платок, башмаки, пояс, свитку и проч. Ступа эта служит как бы укором девушкам, не вышедшим замуж в истекшее мясоестие» (Шейн МИБЯ 3:382). Аналогичное действие, коррелирующее с масленичными обычаями, находим и среди полесских бесчинств. Так, на Житомирщине накануне Нового года «сту пу поста вят под поро гом де вцы а бо хло пцу» (ПА, Журба Овручского р-на).[775] Говоря о польских масленичных обычаях, мы уже обращали внимание на то, что вместо обычного бревна со временем стали использовать другие предметы, значительная часть которых имела значения "остаток", "отбросы", "последний" и под., подчеркивающие социальный статус незамужних (кости, куриные лапы, высушенные рыбьи головы, сорняки, яичная скорлупа и др.). Обратим внимание на то, что эти предметы не были специфичны только для масленичных обрядов, и в значении препятствующих движению использовались в иных ситуациях. Так, М. Верушевска отмечала, что в обычаях, связанных с приемом парня в косцы (так называемые frycówki и под.), чтобы затруднить его и без того тяжелую работу, когда он должен был обогнать других, более старших косцов, ему на спину привешивали klocki — пучки соломы, сена, сорняков и т. п. (Wieruszewska OR:34). Тема движения, затрудненного чем-либо внешним, сдерживающим возможность перемещения, заметна в севернорусских выражениях, которыми дразнят девушек, не имеющих успеха у парней, тех, кого не приглашают танцевать, участвовать в масленичных играх и т. п., ср.: «Ну, сёдни ко стовбушке не созвали, волоки домой сосну с кореннями, с прутьями!» или «Ну, лапти тебе твой Ванька повесил!» (Морозов, Слепцова ПКВК:7).
|
|
|
|
|
|
К рассматриваемым здесь случаям, безусловно, примыкает и традиционное значение колоды как некоего барьера, возводимого на пути кого-либо и тормозящего движение. Не останавливаясь на этом мотиве подробно, напомним хотя бы о свадебной колоде, перегораживающей путь жениху в дом невесты, и замещающих колоду предметах. В Поволжье считалось, что если на Новый год недоброжелатели притащат в чужое село колоды и оставят там, тогда «заколодит», и девушек перестанут брать замуж (Шаповалова, Лаврентьева ТОРП:20). Аналогичный обычай зафиксирован — в ряду других новогодних бесчинств — и на Брестщине: «Уки дали ў ха ту колодзе . Як уки не у ха ту коло дку, поли нне, то до тэбэ жани х не пры йде. То укида ли ў ха ту, у кого дэўки » (ПА, Жабчицы Пинского р-на). Актуализация значения колоды как препятствия заметна и в некоторых масленичных обрядах. Так, на западе Волыни «тягание» масленичной колоды приобретало значение преграды-оберега. Здесь, взяв из сарая тяжелую колоду, мужики «пэрэтяга лы ее бэз [через — Т. А.] доро гу 9 раз. А пото м ту коло ду кла лы у клу ни, шоб ви дьма не захо дыла, шоб нико го нэ запуска ла, шоб тэлу шка нэ слаби ла. Коло ду кла лы в си но, шоб мы ши си но нэ йи лы. Ко жного ро ку бра ли ту са му коло ду тяга ты» (ПА, Грабово Любомльского р-на).
Наконец, третья тема — тема осуждения и осмеяния, — ведущая для рассматриваемых масленичных обрядов, также получила некоторое дополнительное развитие на славянской почве. Укажем в этой связи лишь на два момента. Символическая свадьба девушки с неким предметом, в частности с толкачом (ср. используемый словенцами в качестве ploh'а валек для белья), в восточнославянском фольклоре, языке и ритуальной практике нередко приобретала характер инвективы и адресовалась девушкам, нарушившим нравственные нормы, в частности потерявшим девственность до брака или «нагулявшим» ребенка (Топорков ДУ: 109–110). Г. Бегелайзен сообщал о том, что в Румынии «нечестных» девушек «женили» с забором и вербой (Biegeleisen W:13, 14). Мотивы символической свадьбы с поленом, бревном, «колодкой», актуальные для рассматриваемых здесь масленичных обрядов, могли в какой-то мере «учитывать» эту традицию парадоксальных «свадеб», апеллировать к содержащемуся в них элементу высмеивания, шутовства, поругания.
Любопытно и то, что у словенцев и словаков в обрядах, связанных с волочением масленичного бревна, присутствует в том или ином виде тема свиньи. У словаков, как мы уже упоминали, словом prasiatko может называться само масленичное бревно> у словенцев в качестве ploh'а зачастую используется корыто, в котором кормят свиней, или стол, на котором их разделывают. Негативные ассоциации, вызываемые этим образом, во многом объясняются как его связью с нечистотой, неопрятностью, демоническим началом, так и тем, что свинья является одним из воплощений греха чревоугодия, весьма значимого для периода масленичных празднеств.
Таковы основные ритуальные и семантические трансформации, отражающие динамику масленичного обряда волочения бревна у славян. Последний вопрос, который нам бы хотелось затронуть в связи с рассмотренным только что обрядовым комплексом, — это вопрос о его происхождении у славян, о том, насколько правы были в свое время Сумцов и др., безоговорочно считая его немецким. Не претендуя, разумеется, на то, чтобы дать столь же категоричный и однозначный ответ, попытаемся лишь указать на обстоятельства, которые, как нам кажется, ставят под сомнение подобную точку зрения. Обратим внимание на ареалогическую характеристику обряда волочения бревна у славян. С одной стороны, развитый обрядовый комплекс у словенцев и присутствие его рефлексов на словенско-хорватском пограничье, а также наличие в нем черт, явно копирующих соседние, австрийские, масленичные обряды (в частности, словен. vleči ploh является калькой с нем. Blochziehen , известного в австрийской Каринтии и Штирии), — все эти факты заставляют согласиться с мнением М. Гавацци, согласно которому соответствующие хорватские обряды были заимствованы у словенцев, а те, в свою очередь, восприняли их у альпийских немцев, у которых этот обряд до самого последнего времени сохранялся в весьма многочисленных и крайне разнообразных формах (Gavazzi GD:20). Несколько иная ситуация складывается в восточно- и западнославянских традициях. Чересполосное фиксирование соответствующих масленичных обычаев у восточных и западных славян, достаточно глубокое их «проникновение» на восточнославянскую территорию (вплоть до западнорусских областей), отсутствие этих обычаев в зонах, находящихся в сфере непосредственного и длительного немецкого влияния (к каковым относятся север и запад Польши, Верхняя Силезия, Чехия), наличие аналогичных обычаев у литовцев и латышей,[776] а также, наконец, разнообразные семантические, языковые и обрядовые корреляции, связывающие обычай волочения бревна со сферой славянской народной культуры, — все это заставляет усомниться в безусловном причислении описываемого обычая к прямым заимствованиям, а также задуматься над тем, не принадлежит ли масленичный обычай волочения бревна (в его восточно- и западнославянских вариантах) к числу германо-балто-славянских соответствий.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
Архив РАМ — Фольклорный архив лаборатории народной музыки Российской академии музыки им. Гнесиных. Москва. Материалы 1980–1990-х годов.
Байбурин РТК — Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. СПб., 1993.
Валенцова ДР — Валенцова М. М. Терминология словацкой календарной обрядности. Дипломная работа. МГУ, 1988. Рукопись.
Винокурова КОВ — Винокурова И. Ю. Календарные обычаи, обряды и праздники вепсов (конец XIX- начало XX в.). СПб., 1994.
Вольтер — Вольтер Э. А. Материалы для этнографии латышского племени Витебской губернии // Зап. РГО по отд-нию этнографии. Вып. 1. СПб., 1890. Т. 15.
Воропай 1 — Воропай О. Звичаї нашого народу. Мюнхен, 1958. Т. 1.
Гура Борона— Гура А. В. Борона // Славянские древности: Этнолингвистический словарь. М., 1995. Т. 1.
Даль ТС 4 — Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб.; М., 1882. Т. 4.
Даркевич НКС — Даркевич В. П. Народная культура Средневековья. М., 1988.
Зеленин ВЭ — Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография. М., 1991.
Зеленин ОРАГО 1 — Зеленин Д. К. Описание рукописей Ученого архива Императорского Русского географического общества. Вып. 1. Пг., 1914.
Земцовский ПКП — Поэзия крестьянских праздников / Сост. И. И. Земцовский. Л., 1970.
ЗК — Земляробчы каляндар (Абрады і звычаі). Мінск, 1990.
Иванов П. ЖПК — Иванов П. В. Жизнь и поверья крестьян Купянского уезда Харьковской губернии // СХИФО. Харьков, 1907. Кн. 17.
Кабакова ДР — Кабакова Г. И. Терминология календарной обрядности (хрононимы) (на материале немецких и скандинавских языков и диалектов). МГУ, 1982. Рукопись.
Кабакова КД — Кабакова Г. И. Терминология румынской календарной обрядности. Дис… канд. филол. наук. М., 1985. Рукопись.
Килимник УР 3 — Килимник С. Український рік у народніх звичаях в історичному освітленні. Виннипег, 1962. T. 3.
KOO-2 — Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: Весенние праздники. М., 1977.
Косич ЛБ — Косич М. Н. Литвино-белорусы Черниговской губернии, их быт и песни // ЖС. Вып. 2. 1901. С. 221–260.
Логинов ДО — Логинов К. К . Девичья обрядность русских Заонежья // Обряды и верования народов Карелии. Петрозаводск, 1988. С. 64–77.
Малинка ИК — Малинка А. С. Иван Купала в Черниговской губернии // ЭО. 1898. № 2. С. 128–131.
Малинка ЭМ — Малинка А. С. Этнографические мелочи (Из местечка Веркиевки Нежинского у. Черниговской губ.) // ЭО. 1898. № 1. С. 159–162.
Миллер PM — Миллер В. Русская масленица и западноевропейский карнавал. М., 1884.
Морозов, Слепцова ПКВК — Морозов И. А., Слепцова И. С. Праздничная культура Вологодского края. Ч. 1. Святки и масленица. М., 1993.
Никифоровский ППП — Никифоровский Н. Я. Простонародные приметы и поверья, суеверные обряды и обычаи, легендарные сказания о лицах и местах. Витебск, 1897.
Онищук НК — Онищук А. Народний календар: Звичаї і вірування… в Зеленици Надвірнянського повіту // МУРЕ. 1912. Т. 15. С. 1–61.
ПА — Полесский архив Института славяноведения и балканистики РАН. Москва. Материалы 1980-х годов.
Рутковска — Рутковска К . Blukio vilkimas — волочение колоды // Живая старина. 1995. № 4.
Соколова ВЛКО — Соколова В. К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов: XIX- начало XX в. М., 1979.
Сумцов КП — Сумцов Η. Ф. Культурные переживания // КС. 1889. Т. 26. № 8. С. 417–420.
Танков ВЛО — Танков А. Весенние и летние обычаи курян в старину // Курские губ. вед. 1901. Часть неоф. № 72.
Токарев ЭО — Токарев С. А. Эротические обычаи // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: Исторические корни и развитие обычаев. М., 1983. С. 98–104.
Толстая. Бесчинства — Толстая С. М. Бесчинства // Славянские древности: Этно-лингвистический словарь. М., 1995. Т. 1.
Толстой. Волочить — Толстой Н. И. Волочить // Славянские древности: Этно-лингвистический словарь. М., 1995. Т. 1.
Толстой 1983 — Толстой Н. И. Три обряда: литовск. Kaläde, украинск. Колодий, сербск. Бадњак II Балто-славянские этноязыковые отношения в историческом и ареальном плане. Тез. докладов. М., 1983. С. 46–48.
Топорков ДУ — Топорков Α.Λ. Домашняя утварь в поверьях и обрядах Полесья // Этнокультурные традиции русского сельского населения XIX — начала XX в. М., 1990. С. 67–135.
Чернявская ХГ — Чернявская С. А. Обряды и песни села Белозерки Херсонской губернии // СХИФО. Вып. 1. Харьков, 1893. Т. 5. С. 82–166.
Чубинский ТЭСЭ 3 — Чубинский П. П. Труды Этнографо-статистической экспедиции в западнорусский край. СПб., 1872. Т. 3.
Шаповалова, Лаврентьева ТОРП — Традиционные обряды и обрядовый фольклор русских Поволжья / Сост. Г. Г. Шаповалова, Л. С. Лаврентьева. Л., 1985.
Шейн МИБЯ 3 — Шейн П. В. Материалы для изучения быта и языка русского н селения северо-западного края. Бытовая и семейная жизнь белоруса Е обрядах и песнях. СПб., 1902. Т. 3.
Шереметева МКК — Шереметева М. Е. Масленица в Калужском крае // СЭ. 1936. № 2.
Юркевич ОП — Юркевич И. Остринский приход (Виленской губ. Лидского у.) // ЭС. 1853. Т. 1. С. 283–293.
Bednárik SV — Bednárik R. Duchovna kultura slovenského l'udu. Bratislava, 1943.
Biegeleisen W — Biegeleisen H. Wesele. Lwów, 1937.
Blažeka GOP — Blaže/ca M. Godišnji običaji u Prelogu (Medumuije) // Etnografska istraživanja i grada. Zagreb, 1941. № 3. S. 66–71.
Bystroň DO 2 — Bystroň J. Dzieje obyczajów w dawnej Polsce XVI–XVIII ww. Warszawa, 1960.
Bystroň EP — Bystroň J. Etnografia Polski. Warszawa, 1947.
Cercha PW — Cercha S. Przebieczany, wieš w pow. Wielickim // MAAE. 1900. T. 4. S. 81–210.
Drozdowska ZTW — Drozdowska W. Zycie towarzyskie we wsi Wlynice // PMMAEL. Seria etnograficzna. Lodž, 1963. № 7. S. 157–174.
Dworakowski KM — Dworakowski S. Kultura spoleczna ludu wiejskiego na Mazowszu nad Narwi$. Bialystok, 1964.
Holuby NP — Holuby J. Národopisné práce. Bratislava, 1958.
Horváthová FO — Horváthová E. Fašiangové obyčaje a ich spoločenská funkcia // Masopustní tradice. Brno, 1979. S. 24–36.
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 209; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!