Развитие феодальных отношений в Северной и Средней Италии

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 24Следующая ⇒

Жизнь итальянской деревни невозможно изучать в отрыве от истории города. Но в то же время и собственно городское развитие нельзя во многом понять, не уделив должного внимания исследованию аграрного строя. Город был тесно связан с сельской округой: окрестные крестьяне доставляли горожанам хлеб и вино, сыр и мясо, оливковое масло, шерсть и лен. Существенную часть городского бюджета составляли налоговые поступления. Работниками городских ремесленных мастерских, мануфактур и торговых заведений становились тысячи жителей деревень и мелких городов.
Гражданство города приобретали феодалы, которых переселяться в города нередко заставляла сама коммуна. А одновременно с этим горожане и городская коммуна приобретали в округе обширные земельные комплексы с зависимыми крестьянами-держателями.
В наибольшей степени это взаимовлияние и взаимодействие сельской и городской истории сказалось в Италии в XI—XIV вв. Но и в более ранний период —в IX—X вв.— многое в экономической и социальной жизни страны останется непонятным, если рассматривать город и деревню изолированно друг от друга.
Укрывшиеся за мощными стенами процветающие городские коммуны, мелкие укрепленные поселения —городки и села, расположенные на сотнях холмов и горных склонов феодальные замки среди пахотных полей, перемежающихся виноградниками или окруженных ими, оливковыми рощами, лугами и лесными массивами,—все это составляло неотъемлемую часть пейзажа средневековой Италии.

Теплый и мягкий средиземноморский климат на большей части территории с жарким и сухим летом и дождливыми осенне-зимними месяцами, бурые и коричневые почвы благоприятствуют разведению винограда, оливок, многочисленных сортов плодовых деревьев, а также озимых зерновых культур. Разведение зерновых культур и виноградарство —вот те отрасли сельского хозяйства, которые получили наибольшее развитие в IX—XIV вв. и где происходила прежде всего интенсификация производства.
Зерновые, как правило, были озимыми. Их сеяли в сентябре-октябре, а убирали в июне-июле. В Северной Италии высевались как озимые, так и яровые зерновые культуры. К последним относились пшеница, полба, овес, просо, сорго. Их сеяли в феврале-марте, урожай снимали в июне —начале июля.
В статутах сельских коммун Северной Италии XIII—XIV вв. встречаются предписания о том, что никто не должен чинить препятствия (в случае нарушения взимается штраф) выпасу скота на чужом сжатом поле после уборки урожая, на пару или же на лугах, принадлежащих отдельным членам коммуны, после уборки сена.
Для обработки земли под пропашные культуры применялся легкий плуг с резаком, лемехом, грядилем и рукояткой, а также двумя дощечками для заделки семян, брошенных в землю. В плуг обычно запрягалась пара волов, но их имели далеко не все крестьянские хозяйства. Подчас пахали на мулах и даже на ослах и коровах; иногда в упряжку впрягали коня и вола. Плуг, особенно железный лемех и нож, был дорогостоящим орудием и его мог иметь не каждый крестьянин. Крестьяне, не имевшие плуга, вскапывали землю мотыгой или заступом. После посева поля боронили — бороной или мотыгой.
Посевы удобрялись чаще всего навозом. Порой источники XIII—XIV вв. упоминают зеленое удобрение —лупин. Стойловое содержание скота благоприятствовало применению навоза в качестве удобрения и тем самым повышению урожайности. Однако оно имело место вовсе не так часто. Нехватка кормов для скота (почти единственным видом его зимой порой являлась солома) приводила к тому, что в помещениях зимовал лишь рабочий скот, и то так было не везде. Мелкий рогатый скот, свиньи паслись на лугах, пустошах, в лесах, а также на пашне после снятия урожая.
Подобная мера являлась вынужденной. На землях, где выращивались фруктовые деревья, время возможного выпаса ограничивалось обычно зимой. Весной поля были «закрыты», и скот пасся в лесу и на необработанных землях. Жатва производилась вручную серпами (но могла применяться и галльская жнейка), колоски срезались очень высоко, как и в античной Италии, чтобы оставить достаточно соломы. Молотьба велась вручную цепами или с помощью лошадей.
Водяные мельницы получили широкое распространение еще с раннего средневековья, а в начале XIII в. появились первые ветряные мельницы. Урожай зерновых в раннее средневековье — до XI в. составлял приблизительно сам-один — сам-пять, т. е. был не выше, чем в римской Италии, где он составлял в среднем сам-четыре. Однако в XIII—XIV вв. урожайность значительно возросла, порой до сам-восьми—сам-десяти, а иногда достигала и сам-двенадцати. Прогресс в агрикультуре зерновых в XIII и особенно в XIV в. выражался не только и не столько в улучшении способов обработки почвы, но во все большей замене менее ценных и весьма распространенных в раннее средневековье культур — ржи, овса (на севере), ячменя — более ценной пшеницей.

И все же в XIII—XIV вв. в Северной и Средней Италии собственной пшеницы еще не хватало. Ее приходилось ввозить с Юга —из Сицилии, Апулии и Калабрии, а частично и из Мареммы. Существовали два вида приготовления вина: смешение виноградного сока с выжимками и закисание сока. В источниках IX—XII вв. обычно не различаются какие-либо сорта винограда. В XIII—XIV вв. не только в сельскохозяйственных трактатах, но и в городских и сельских статутах и поземельных грамотах можно встретить упоминания о самых разнообразных сортах винограда: белом и черном, мускате, греческом и др. Но чаще всего в грамотах выделяются лишь «хорошее вино», молодое вино и выжимки. Последние чаще потреблялись крестьянами, которые «хорошее вино» отдавали сеньору. Все более широкое распространение получали яблони, груши, сливы, вишни, персиковые, фиговые деревья, а также цитрусовые. Огороды имелись во многих крестьянских хозяйствах. Каждый член сельской коммуны, согласно статуту, был обязан развести огород на своем приусадебном участке.
Основными областями, где разводился рогатый скот —быки, коровы, буйволы,— были Ломбардия, Эмилия, предальпийские районы. Как уже отмечалось., повсеместно применялись в сельском хозяйстве ослы и мулы. Овцы и козы имелись повсюду, особенно в предгорьях и горных районах Центральной Италии. Широкое распространение получило сыроварение. Развитием коневодства особенно славилась Ломбардия, откуда кони даже экспортировались. Но лошади еще главным образом использовались в военном деле, хотя известно о применении их в XIV в. на севе, при бороновании и молотьбе. Разводили также кур, гусей, голубей, пчел.

Несмотря на то, что пшеница в Северной и Средней Италии XIII—XIV вв. снова стала ведущей культурой среди хлебных злаков, основным потребителем ее оставалось городское население. Повседневную пищу крестьян составляли пшено, сваренное в молоке, и ржаные или ячменные лепешки, смешанные с пшеничной мукой; из мяса же —свинина или баранина.

Преобладающим типом крестьянского жилища был деревянный дом с островерхой крышей из соломы, тростника или черепицы. Нередко встречались и дома удлиненной формы, разделенные на несколько частей, в каждой из которых жили отдельные семьи. В крестьянских домах, как правило, отсутствовали печи. Господская усадьба обычно с каменным домом, нередко оштукатуренным, и хозяйственными постройками (амбаром, погребом для хранения различных продуктов, хлевом и загоном для скота, сеновалом, давильней), а также усадьбой и разного рода примыкающими к ней землями окружалась рвом и каменными стенами и подчас представляла собой укрепленный замок.
Права на угодья были очень различны у разных общин Северной и Центральной Италии. Некоторым из них приходилось довольствоваться лишь пользованием лугом или пастбищем, верховная собственность оставалась у сеньора. Многие десятилетия продолжалась упорная борьба крестьян за общинные угодья, необходимую принадлежность хозяйства средневекового крестьянина, вплоть до открытого неповиновения сеньорам.
Община IX—XII вв. была не только экономической, но и административной организацией крестьянства. Особые должностные лица (консулы, ректоры, деканы синдики, виллики, салтарии, кампарии), изабранные самими жителями деревни, но утвержденные, как правило, светскими и духовными сеньорами, а позднее —городами, исполняли самые разнообразные административные, хозяйственные и порой судебные функции. Правители общин представляли их интересы перед императором, в городской судебной курии, перед феодалом —верховным сеньором общины. Различные земельные сделки, заключение соглашений с городами и феодалами, возбуждение судебных исков, а иногда и разбор их в суде, распределение платежей между общинниками обычно происходили с согласия значительной части членов общины, а нередко и в присутствии многих из них. На собрании общины решались многие важные вопросы ее внутренней жизни, и прежде всего судьба земель, находившихся в ее коллективной собственности или пользовании.
Итак, сельская коммуна XIII—XIV вв. была ассоциацией, обладавшей значительной хозяйственной самостоятельностью и экономической мощью. Однако на протяжении этого периода ее экономические права не оставались однозначными. У многих сельских коммун к концу XIV в. сильно сократились общинные угодья: все большая часть их в процессе развития товарно-денежных отношений сдавалась в аренду и держания, продавалась и обменивалась, переходила в частную собственность и владение. В связи с этим постепенно в статутах сельских коммун в XIV в. экономические вопросы начинают отходить на второй план перед административными и финансовыми. В сокращении общинного землевладения и ограничении прав сельских коммун на общинные земли немалую роль играла городская коммуна, и прежде всего торгово-ремесленная верхушка города, заинтересованная в приобретении этих земель и распоряжении ими.
Административный и судебный аппарат коммуны, особенно крупной, или федерации, включавшей несколько десятков мелких коммун, во многом походил на аппарат городской коммуны, вплоть до того, что употреблялись те же самые названия должностных лиц: подеста, ректор, консулы, викарии, приоры, прокураторы, синдики, массарии, деканы, салтарии, кампарии и многие другие. Высшим законодательным органом коммуны был Общий совет, собиравшийся обычно два раза в год. Он утверждал или изменял статуты, устанавливал размеры налогов, распоряжался имуществом, землями и доходами коммун, избирал высшую администрацию и т. п. В его состав входили главы семей, а иногда и все налогоплательщики от 18 до 70 лет. Арендаторы и наемные работники обычно не участвовали в Общем совете и не избирались на какие-либо должности. Если добавить, что для избрания на ту или иную должность в сельской коммуне (как и в городской) требовался значительный имущественный ценз, можно констатировать, что среди членов коммуны не было социального равенства. Руководящую роль в коммуне играли представители торгово- ремесленных слоев и зажиточное крестьянство. Представители знати (в разных коммунах в разной степени) допускались к некоторым должностям, но в целом для большинства статутов крупных и независимых от сеньоров сельских коммун (как и для городских) характерна антидворянская направленность.
Несмотря на зависимость от города — центра округи (а в XIII—XIV вв. большая часть коммун подчинялась городам) или духовного либо светского феодала, такие коммуны сохраняли широкую политико-административную автономию, в том числе и право на издание статутов. Коммуны другого типа —организации, находившиеся почти в полном подчинении сеньора — светского или церковного феодала или же города. Должностные лица таких коммун обычно назначались сеньорами, низшая администрация — салтарии, кампарии, распоряжавшиеся общинными землями,— могла быть выборной.
Сеньоры имели верховную и действительную собственность на угодья и все земли, находившиеся в пользовании членов коммуны, со всеми вытекающими отсюда последствиями: получение чинша и арендной платы, возможность отчуждения. Совет коммуны фактически был порой совещательным органом при сеньоре, выполнявшем его волю. Часть таких коммун также имела статуты, однако они издавались чаще всего самим сеньором или по договоренности с ним и с его разрешения. Главная цель статутов подобных коммун —фиксировать платежи коммуны сеньору, чтобы оградить ее членов от злоупотреблений. Сеньору жители были обязаны многочисленными повинностями. По своим размерам такие коммуны много меньше тех, которые мы отнесли к первому типу.
Деление коммун на два типа в значительной мере условно, хотя в его основу мы положили такие критерии, как экономическая и политико-административная автономия коммун, порядок издания статутов и самая возможность иметь собственное законодательство, социальный состав жителей и, наконец, размеры территории и численность населения коммуны.
История сельских коммун —не плавная эволюция автохтонных организмов, не зависимых от внешней среды. Она наполнена непрерывной борьбой с феодалами —светскими и церковными, а позднее и с городскими коммунами. Те и другие стремились завладеть землями коммун, подчинить себе их членов и превратить их в своих подданных —держателей или налогоплательщиков, поставить в возможно более полную зависимость от себя выборные органы коммуны. На протяжении XII в. и особенно в XIII в. светские и церковные феодалы теряли политическое и экономическое господство над общинными организациями, приобретавшими статус сельских коммун. Их новым сеньором становился город, который немало помог им в период их рождения.
Подчинение сельских коммун городу достигалось и путем сокращения сферы деятельности их должностных лиц. Все чаще города стали присваивать себе право самим определять те функции, которые оставались на долю администрации сельских коммун. Все более широкий круг дел переходил к подеста, ректорам, викариям, назначаемым городами почти во все более или менее крупные сельские коммуны. Уплата сельскими коммунами налогов в пользу города-сеньора, так же как и исполнение некоторых общественных повинностей, являлись важными рычагами воздействия городов на подвластные им коммуны. Помимо основного налога, с коммун, как и в XII в., нередко требовали и единовременных налогов и взносов, особенно на военные нужды, поставок фуража и лошадей для армии, а также участия в городской милиции.
Коммунальное законодательство, особенно в период расцвета самостоятельности коммун — в XIII — первой половине XIV в., содержало в себе немало постановлений в интересах экономического развития крестьянского хозяйства, регулировало (подчас с пользой для крестьян) их взаимоотношения с сеньорами и способствовало личному освобождению крепостных. Большое число крепостных приобрело личное освобождение в процессе становления сельских коммун и борьбы общин с феодалами.

Сельские коммуны были неразрывно связаны с борьбой, классовым сопротивлением крестьян, и в их существовании многообразно отражалась эта борьба сил крестьянского сопротивления. В их рамках крестьянское хозяйство в XII —XIII вв. имело более благоприятные возможности развития. Но уже XIII и особенно XIV вв. характеризуются существенными изменениями в жизни сельских коммун.
Общинные земли и участки, принадлежавшие жителям коммун, захватываются пополанами; в их руках постепенно сосредоточивается господство над коммуной (не всегда так уж важно, жили ли эти пополаны постоянно в данной коммуне или близлежащем городе), городским властям передается полнота власти над ассоциацией.

Высокая степень развития товарно-денежных отношений уже в раннее средневековье обусловила в Италии своеобразие и многих других сторон эволюции аграрного строя. Специфическим путем происходило в Италии развитие феодальной земельной ренты.
Денежную ренту уже в VIII — начале IX в. платили около половины крепостных-массариев в Луккском епископстве и столько же зависимых держателей монастыря св. Юлии в Брешии. Еще больший процент денежной ренты (до 80%) характеризует держания по договору, и прежде всего либеллярные, в Средней Италии VIII—X вв., несколько меньший — 70% — в Северной Италии. Особенно частым являлся денежный чинш в середине IX—X в. Судя по данным отдельных грамот Средней Италии, удельный вес денежной ренты вырос в середине IX—X в. по сравнению с VIII—IX вв. примерно в 6 раз. Правда, денежная рента, как и барщина, еще относительно редко встречалась в чистом виде. Обычно сочетались натуральная и денежная, отработочная и натуральная ренты, барщина и денежный чинш, реже — три вида ренты.
Барщинный труд крестьян применялся на основных сельскохозяйственных работах: посеве, косьбе, жатве, обработке господских виноградников, корчевке и расчистке леса сборе желудей и каштанов, заготовке дров и доставке их в поместья сеньора. Зависимые держатели нередко выполняли и извозную повинность, доставляли свои оброки, а также другие продукты на господский двор, в указанные вотчинником места, в порты.
В процессе феодализации к середине IX—X в. основная часть свободных общинников-аллодистов превратилась в зависимых держателей. Либеллярии и некоторые иные категории держателей в Северной Италии в большей степени (и в большем числе) сохранили личную свободу, чем их собратья в Средней Италии. В то же время в весьма стесненном экономическом и социальном положении, будучи даже фактически прикреплена к земле (уход с держания карался очень высоким штрафом и приводил к потере не только недвижимого, но и движимого имущества), оказалась большая прослойка по существу крепостных держателей — массарии, колоны. В их число входили многие разорившиеся свободные общинники, поселившиеся на земле вотчинника-феодала в результате заключения либеллярного договора, условия которого оказались такими, что эти либеллярии по существу ничем не отличались от державших землю по обычаю массариев. Наряду с этой группой зависимых держателей существовали полностью лишенные личной свободы сервы, в ряде случаев не столь далеко ушедшие от своих римских предков. Правда, они уже в большинстве своем держали землю вотчинника и тем самым постепенно сближались с массариями, но юридически находились на самой низшей социальной ступени: сервов можно было покупать, продавать и обменивать без земли, сеньор имел на них полную и неограниченную собственность как на какую-либо вещь; дети от брака серва на свободной женщине, как правило, становились сервами. Сервы несли более значительную барщину, порой ее размеры устанавливались по желанию вотчинника. В промежуточном положении между массариями и сервами находились альдии, иногда выполнявшие и специфические обязанности (доставка приказов вотчинников), но в большинстве своем также сидевшие на наделах.
Сохранялись и свободные аллодисты, мелкие и средние собственники своих участков; прослойка их была еще относительно велика в X в. и даже позже, о чем свидетельствуют свободно производившиеся ими многочисленные продажи, покупки, дарения собственных земель.

Уже в раннее средневековье многие феодальные фамилии постоянно проживали в городах (их домениальные земли существенно сократились в X в.), все выше поднимался процент ремесленников и торговцев, одновременно являвшихся землевладельцами. Быстрый подъем многих городов Северной и Средней Италии в конце IX и особенно в X в., интенсификация торговых связей в долине По и в ряде других районов привели соответственно к росту торгово-ремесленного населения городов, увеличению его богатств. Торговцы и ремесленники —жители Милана, Кремоны, Пьяченцы, Лукки и других городов — покупают и продают, обменивают и передают в держания разного рода земли не только в пределах городской черты, но и на значительном расстоянии от города.
Постепенное срастание и слияние феодалов-горожан и пополанов-землевладельцев обусловило ряд специфических черт эволюции феодальной земельной собственности, класса феодалов, а опосредствованно — экономического и социального статуса крестьян.

В Италии, где на протяжении многих столетий фактически отсутствовала центральная королевская власть, не сложилась законченная система вассально-ленных отношений. По сравнению с феодом в других европейских странах итальянский феод отличался некоторыми особенностями. Так, он в гораздо большей степени мог отчуждаться, делиться между разными мужскими потомками держателя первой руки (майорат практически отсутствовал), передаваться потомкам по женской линии (в случае отсутствия мужских наследников). Самый факт передачи земельных владений в феод нередко маскировался передачей земли в эмфитевсис или либеллярное держание, причем обязанность военной службы на вассала возлагалась сравнительно редко. Все эти явления ослабляли класс феодалов, не способствуя его консолидации, подобно тому как это имело место во Франции или Германии. Но еще более важно было другое — специфика социального облика итальянских феодалов.

В раннее средневековье города сыграли большую положительную роль в жизни крестьянства, хотя их политика и не была всегда последовательной, определяясь интересами и стремлениями торгово- ремесленной землевладельческой верхушки. Города поддерживали возникавшие сельские коммуны, ограждали их от притязаний феодалов на общинные земли, судебную и административную власть над коммуной; городские власти не раз защищали личную свободу крестьян и крестьянских коллективов в их тяжбах с феодалами. Крестьянская политика города в X—XII вв., таким образом, в целом содействовала освобождению крестьянства от личной зависимости, благоприятствовала и помогала приобретению крестьянскими общинами независимости и самостоятельности.

Главной артерией Северной Италии была По с множеством притоков, прорезавших всю великую равнину между Альпами и Апеннинами. Каждый город или сам стоял на реке, или обзаводился, подобно Милану и Брешии, близлежащими речными пристанями. Система По вела к морю. Адриатические порты связывали византийскую, а через ее посредство и лангобардскую Италию с Константинополем, Сирией и Балканами. В VII—VIII вв. здесь первенствовали Равенна и Комаккьо. В 715 г. король Лиутпранд дал привилегии «рыцарям из Комаккьо», торговавшим преимущественно солью, добывавшейся недалеко от устья По. Их корабли доходили до Пьяченцы. С ними конкурировали жители провинции Венето. На маленьких островках лагуны издавна обитали рыбаки и охотники, занимавшиеся также соляным промыслом. Судоходство и торговля обеспечили процветание возросшего населения. В начале IX в. возник город Риальто (который лишь с XIII в. стали называть Венецией). Разбой сарацинов на Тирренском море прервал связь Византии с Провансом, а лангобарды захватили Равенну. В результате возросло значение венецианцев, начавших устанавливать контроль над Адриатикой и оттеснять Комаккьо.

Через эти двери, открытые на Восток, Ломбардия получала дорогие ткани, пряности, лошадей, рабов. Пакт Лотаря подтвердил право венецианцев торговать беспошлинно, «согласно древнему обыкновению», «путешествуя по земле и проезжая по рекам, где им заблагорассудится». Из внутренних областей вывозили вино, оливковое масло, но прежде всего — зерно.
Свозившиеся в Павию земледельческие продукты венецианцы импортировали не только на свои острова, но и в Византию. В X в.с ними стали соревноваться купцы Феррары и Павии. Создала собственный флот Анкона. В конце X в. выдвинулись Пиза и Генуя.

По закону Айстульфа (754 г.), купечество выделялось в особый слой, разбитый на три военно-податные категории. Наиболее крупные «негоцианты» приравнивались к земельным собственникам и служили в коннице, остальные —в тяжелой и легкой пехоте.

По крайней мере десять лангобардских городов чеканили золотую монету. Меньше известно о ремесле, но все же в источниках упоминаются строители, ювелиры, мыловары, кожевники, оружейники, сапожники, портные и пр. «Дорога франков» способствовала подъему Лукки и Сиены. В Лукке зародилось производство шерстяных и, возможно, шелковых тканей.

В результате франкского завоевания лангобардские дуки и гастальды сменились графами, не имевшими прочных корней в городах. Италия не знала законченной иерархической системы, действительно крупных феодалов появилось немного, притом их поместья были крайне разбросаны, если речь не идет об отсталых, малонаселенных районах.

В будущем возвысились лишь те знатные фамилии, которые сумели укрепиться в каком-нибудь важном городе. Так, позже д'Эсте срослись с Феррарой, захватив ее и сделав центром родовых владений. А маркизы Каноссы, которым не удалось проделать нечто подобное, канули в Лету. Отсутствие централизации и относительная слабость светских сеньоров позволили ломбардским епископам уже в IX в. необычайно поднять свой престиж. На фоне феодальной раздробленности, усугубленной венгерскими опустошениями, церковь выступала как могущественный земельный собственник, связанный с городской экономикой прочней, чем светская знать. Епископы могли опереться на мелких вассалов (вальвассоров), использовать посреди анархии преимущества всеобъемлющей церковной организации и идеологической монополии. Постепенно распространяя свой судебный, фискальный и административный иммунитет на городскую территорию, они вытесняли графов в контадо и сами становились «епископами-графами».
Когда распалась империя Карла Великого и выделилось Итальянское королевство с традиционным центром в Павии, когда затем угасла династия Каролингов, с 888 г. началась нескончаемая и запутанная борьба за железную лангобардскую корону. В ней приняли участие маркизы Фриуля, Ивреи и Монферрато, герцоги Бургундии и Сполето, графы Прованса и Шампани. Иными словами, попытки объединить Северную и Среднюю Италию вокруг королевского трона исходили из отсталых окраин и даже из областей, лежащих вне естественных границ страны. Италия не знала королевского домена, географически и исторически предназначенного стать ядром нации. Поэтому власть итальянских королей должна была остаться номинальной. Светские и особенно церковные сеньоры, засевшие в городах, вели себя независимо.

Не удивительно, что Оттон I и его преемники, стремясь сокрушить прованских графов и маркизов Ивреи, поспешили опереться на епископов, подтвердив и очень расширив их привилегии. Только к середине XI в. императорский титул окончательно соединился с итальянским королевским титулом. Но тут же вспыхнула война Священной Римской империи и папства. Епископы участвовали в ней на той и на другой стороне. Внутри города, однако, зрели новые социальные силы, подтачивавшие их власть.

С XI в. североитальянские города вступили в период классического расцвета. Военные галеры и торговые парусники связали их с самыми культурными областями Средиземноморья, от Каталонии до Константинополя, а альпийские перевалы —с прирейнской Германией и Северной Францией. Традиционная для итальянских купцов роль посредников между Западом и Востоком неслыханно возросла в результате крестовых походов. Итальянцы дали крестоносцам флот и деньги, без которых нечего было и мечтать о заморских завоеваниях. В обмен они приобрели не только часть обильной военной добычи, но и, что гораздо важней, торговые привилегии.

Благодаря колониальным форпостам итальянские купцы не только освоили прибрежную полосу Восточного Средиземноморья, но и добирались с XIII в. до Внутренней Азии, а через Александрию получали экзотические индийские товары: пряности, драгоценные камни, слоновую кость. В течение нескольких столетий — до Васко да Гама и Колумба —итальянцы сохраняли это монопольное положение, сравнительно легко затмив провансальских, испанских и балканских конкурентов. Ширилась и сухопутная торговля —от Богемии до Фландрии. Со второй половины XIII в. в ее сеть втянута Англия.

Естественно, экономический подъем раньше всего обозначился в приморских городах. С особой быстротой, опережая поначалу даже Венецию, возвысились тирренские государства — Генуя и Пиза, принявшие участие уже в первом крестовом походе. Пизанцы укрепились в Яффе и Аккре, с 1119 г. начали бесконечные войны с Генуей из-за Корсики, опередили генуэзцев в Сардинии, добились блестящих преимуществ в Тунисе и обосновались в Монпелье. Население Пизы, составлявшее в 1164 г. не более 11 тыс. чел., к 1233 г. выросло вчетверо. Обладание устьем Арно и близость «дороги франков» связали пизанскую гавань с внутренними районами Тосканы и Ломбардии.
Однако под натиском Генуи с моря и Флоренции с континента пизанское могущество пошатнулось. Сардинию пришлось уступить арагонцам, а в 1284 г. пизанский флот потерпел ужасающее поражение в битве с генуэзцами неподалеку от собственной гавани, при островке Мелории — там же, где в 1241 г. столкновение принесло удачу пизанцам. Отныне Пиза раз и навсегда потеряла значение средиземноморской державы. Еще более столетия республика сохраняла независимость и богатство, но выбыла из большой исторической игры. Генуя 200 лет дожидалась этого часа своего высшего торжества. Основы ее преуспеяния были заложены в XII в. Стены, воздвигнутые в 1154 г., опоясывали лишь 50 га, но именно тогда были застроены самые многолюдные и пышные кварталы. К тому времени относятся наиболее древние и полные сборники коммерческих договоров, сохранившихся в архивах Генуи. В 1261 г. генуэзцы помогли Михаилу Палеологу восстановить Византийскую империю и были вполне вознаграждены в ущерб венецианцам, укрепившись на Боспоре и черноморских берегах. Этот громкий успех, сопоставимый с победой при Мелории, послужил для Генуи началом золотого века. Оборот генуэзского порта, удвоившийся между 1214 и 1274 гг., в последующие 20 лет возрос в четыре раза.
В 1298 г. генуэзцы разгромили венецианский флот опять-таки у берегов противника, при Курцоле. Но Венецию было несравненно трудней поколебать, чем Пизу. В XII в. венецианцам, издревле преобладавшим в восточной торговле, пришлось потесниться. Политическая обстановка в Константинополе складывалась для них неудачно, пока в 1204 г. четвертый крестовый поход одним ударом не изменил положения, сделав Венецию «госпожой одной четверти и одной восьмой» рухнувшей Византии. Между Венецией и Константинополем протянулась цепь укрепленных портов и островных баз.
Падение Латинской империи подорвало монополию венецианцев на Востоке, но отнюдь не катастрофически. Заветнейшая цель Венеции— превращение Адриатики в свое внутреннее море — в середине XIII в. была уже близка к осуществлению. Только города Южной Далмации сохранили остатки самостоятельности, и все еще держались упорные анконцы. Однако в целом к XIV в. венецианцы держали под своим контролем торговые связи Паданской равнины с Адриатикой.

В XIII —XIV вв. торговые связи были уже достаточно крепки — и не только во внутриобластном масштабе. Между Севером и Югом, приморскими и внутренними районами существовала экономическая общность и заметная специализация производства. Купцы плыли и ехали через долину По с востока на запад, от северных озер к Генуе и далее на каботажных судах к Пизе и Неаполю, из Пьемонта в Рим, из Венеции через Феррару и Болонью в Тоскану, из Сицилии и Неаполя —хлебных кладовых полуострова —на север, вдоль Адриатического побережья и к Флоренции сушей, из Тосканы через Умбрию в Марку. С начала XIII в. повсеместно появились объединения возчиков, подряжавшихся для доставки грузов. Характерно изобилие гостиниц — повсюду, в самых маленьких городишках, даже в селах. Во Флоренции их число в 1394 г. достигло 622, не считая 234 в контадо. Флоренция к XIV в. была уже накрепко соединена торговыми и денежными узами со всеми уголками страны. Она получала медь из Массы, олово из Венеции, железо и лес из Калабрии, серу из Искьи, лен из Гаэты, тмин и мыло из Апулии, сахар из Сицилии, скот, хлопок, воск, соду, изюм, масло, вино из Романьи. Ее жители ели хлеб, выпеченный из южноитальянского зерна, и клали в кушанья генуэзскую соль; ее купцы перевозили товары на пизанских или венецианских судах; ее сукнодельческие мастерские нуждались в красителях из Аквилы и Кортоны, в стальных кардах из Милана. В свою очередь, Флоренция вывозила сукна и сотни видов ремесленных изделий во все края Италии. В 1252 г. Флоренция (примерно одновременно с Генуей) впервые, после длительного господства в Европе серебряной валюты, стала чеканить золотую монету: полновесный, в 24 карата, флорин.

Флорентийским компаниям предстояло сыграть роль экономического рычага, который способствовал появлению первых в мире мануфактур. Это было высшим итогом тенденции, составлявшей пятую особенность городской экономики: центр тяжести во многих случаях перемещался от посреднической торговли к промышленному экспорту. Выдвигались города, в которых торговый капитал сумел, не ограничиваясь посредническими функциями и импортом, выявить местные экспортные возможности и опереться на ремесло. Таковы Флоренция, Милан или Болонья.

В конце XIII в. флорентийские цехи превращаются в организации, вне которых отныне нет полноправной гражданственности. В их руках —политическая власть. Оформление новых цехов означало бы теперь уменьшение доли уже существующих корпораций в управлении городом и нарушило бы сложившееся соотношение сил. Число 21 становится незыблемым традиционным устоем флорентийской конституции.

В сукноделие вторгся торговый капитал. Ремесленники отделывали импортное сукно, доставленное из Фландрии или Северной Франции, и производили дорогую тонкую ткань, которая будет продана за сотни и тысячи километров от мастерской. Между ними и рынком стал богатый купец, доставляющий издалека полуфабрикаты, раздающий их в обработку и забирающий готовый товар. Взаимоотношения купцов и ремесленников регулировались в рамках своеобразного торгово-промышленного цеха, который неизбежно перерождался.

"XIII век обозначил в Италии вершину «классической» средневековой городской экономики и — одновременно —начало ее разложения. С одной стороны, расцвет внешней торговли, ориентация производства на иногородний и чужеземный рынок, обеспечение купеческим капиталом сырья, сбыта и финансирования. С другой стороны, дифференциация и усовершенствование сукнодельческого производства, рост зависимости ремесленников и создание внутри цеха возможности наемного труда. Перестройка задела главным образом одну —правда, ведущую — отрасль промышленности, и притом в немногих, хотя и важнейших, городах. До поры до времени эта эволюция не выходила за феодальные рамки, а купец-промышленник оставался средневековой фигурой. И все же в итальянской экономике XIII в., пожалуй, самый существенный итог — не ослепительные заморские предприятия, не размах и дерзость купеческих авантюр, не золото ростовщиков, а то, что неприметно менялось в недрах сукнодельческой или шелкодельческой боттеги. Уже в следующем столетии торговый капитал, вызвавший к жизни экспорт тканей, получил тем самым прочную основу внутри страны, а пополанская верхушка переросла в раннюю буржуазию. Это наложило на историю Италии особый, лишь ей присущий отблеск и отдалось многозвучным эхом в политике и культуре Ренессанса."

Главное политическое содержание описываемой эпохи в жизни Северной и Средней Италии — освобождение городов из-под гнета епископов и прочих феодальных сеньоров и превращение их в независимые государства-коммуны. В XI в. коммуна зародилась,в XII в. победила, в XIII в.— достигла зенита.
Растущие богатство и мощь горожан нуждались в новых финансах, новой администрации, новом правосудии и новой дипломатии. Времена венгерских и сарацинских набегов миновали, и епископский замок посреди города, перестав быть в глазах жителей убежищем, превратился в тягостную помеху.
В удобный момент группа влиятельных людей вступала в «заговор» против епископа-графа, создавая на определенный срок сообщество, скрепленное клятвой. Затем коммуна расширялась, теряла временный характер, добивалась у сеньора признания и начинала выступать от имени всего города —сперва вместе с епископом, потом вместо него. Таким образом, возникнув на частноправовой основе, коммуна перерастала в публичную власть. Издавна в делах епископского суда и управления участвовали должностные лица из горожан (скабины, адвокаты, кураторы), существовали народное ополчение, собрание прихожан и ассамблеи при епископской курии (boni homines). Эти политические традиции были усвоены коммуной. Ее законодательные функции осуществлялись собранием всех полноправных членов на площади перед собором (парламенто или аренга). Исполнительная власть принадлежала коллегии консулов, избиравшихся на год от районов (ворот) города, иногда раздельно по сословиям. Число консулов колебалось в разных городах и в разные периоды от двух до двадцати. Со временем выборы приобретали регулярность, и упрочение консулата свидетельствовало о торжестве коммуны. Первая и главная проблема, с которой пришлось столкнуться коммунам, заключалась в усмирении окрестной знати. XII век заполнен грохотом рушащихся родовых замков. Их владельцев насильно переселяли в город, а коммуна, подчиняя контадо в радиусе 10—15 километров своей юрисдикции, превратилась в маленькое независимое государство. В Южной Германии или Северной Франции коммунальное движение вспыхнуло примерно в то же время (сигнал был подан восстаниями в Вормсе 1073 г. и в Камбре 1077 г.), но привело к существенно иным результатам. Там оно совпало с усилением королевской или княжеской власти и явилось важной предпосылкой национальной (или, напротив, областной) централизации на феодальной основе. А в Италии политический подъем городов, лавировавших между Империей и папством, лишь увековечил раздробленность страны.

В XIII в. повсюду в Северной и Средней Италии границы городов-государств, вобрав территории бывших графств и диоцезов, смыкались друг с другом. Правда, отступление старого феодализма шло весьма неравномерно: сеньориальные режимы сохранялись по периферии областей, прижимаясь к отрогам Апеннин и Альп. Таковы владения маркизов Маласпина в Луниджане, маркизов Алерамичи в Монферрато, графов Бьяндрате в Пьемонте, Убальдини и Гвиди на востоке, Герардеска и Альборандеска на юге, Обертенги на северо-западе Тосканы. Все они оказались твердым орешком для городов.
По мере принудительного водворения знати контадо в город обстановка осложнялась. Раньше сплоченные горожане воевали с окрестными замками. Теперь борьба блока мелких нобилей и пополанов против знати перешла на городские улицы. Однако главная суть борьбы не изменилась. Переменились декорации, но на сцене остались прежние актеры. И даже в декорациях заметна преемственность. Переселившиеся феодалы воздвигали огромные дома-крепости с высокими башнями (до 120 и более локтей), зубцы которых напоминали замки контадо. Рыцарям приходилось возводить в ответ не менее внушительные башни, которые строились на общие средства соседями по кварталу и родственниками (консортериями). Если прежде знать контадо ощущала себя инородным городу телом, то теперь она считает себя его частью. Она уже не стремится уничтожить коммуну, а оспаривает у рыцарства власть над нею.

Констатируя господствующее положение рыцарства в городах XII в., нельзя забывать, что это — нобили особого рода, мало похожие на своих, скажем, северофранцузских собратьев, что они принципиально отличны от прежней земельной знати и что потому, собственно, вальвассоры и смогли слиться с коммунальным движением, отнюдь не лишив его антифеодального смысла. С другой стороны, социальная перестройка городского дворянства в XII—XIII вв. и даже в XIV в. не зашла настолько далеко, чтобы оно попросту слилось, отождествилось с «жирным народом». Это промежуточный слой. Рыцари предводительствовали в сражениях горожан против знати, но когда крупная знать оскудела и размылась, была изгнана и оттеснена,— сами оказались мишенью для окрепших купцов и ремесленников. Теперь они —вчерашний правый фланг коммуны — стали главной полуфеодальной преградой на пути пополанов.
Итальянские города неожиданным образом оказались обязаны Фридриху I упрочением своего коммунального устройства. После того как на Ронкальском совещании в 1158 г. Барбаросса громогласно лишил их юридической независимости (iura regalia), он попытался подтвердить это практическими шагами и стал рассылать по городам наместников-правителей (викариев или подеста). Коммуны при первой же возможности вышвыривали их вон. Но сама административная идея подестата пришлась по вкусу. Например, болонцы в 1165 г. убили наместника и посадили собственного подеста.
Коллегия консулов отжила. Рост и дифференциация населения, появление обширных дистриктов, участившиеся военные столкновения, усложнение структуры коммунальных советов — все это требовало централизации исполнительной власти. Не случайно в Кремоне, Сиене, Вероне и др. выделилась должность, так сказать, первого консула (rettore). А главное - изменилось соотношение социальных сил. Консульский нобилитет был уже не в состоянии господствовать безраздельно. Его теснили богатеющие пополаны (часто в блоке с неродовитым рыцарством). Фигура подеста олицетворяла неустойчивое социальное равновесие. Конечно, нобилитет пытался навязать угодную ему кандидатуру. Пополаны предпочитали, чтобы подеста не имел корней среди местной аристократии. Нужен был посторонний человек, способный держаться в стороне от раздоров и блюсти общегосударственные интересы. После бурной борьбы, примером которой могут служить кремонские события 1209—1217 гг. или народное восстание в Губбио в 1240 г., в подавляющем большинстве итальянских городов установился новый порядок. На должность подеста стали приглашать чужеземцев.
Подеста приглашали на год. Чтобы быть избранным, требовались рыцарское звание, хорошая репутация и не менее 30 лет от роду. Подеста располагался в специальном укрепленном палаццо со своими лошадьми и другим имуществом, в сопровождении вооруженной охраны, нескольких судей и нотариуса. Весь штат он привозил с собой из родного города, сам содержал и оплачивал. Коммуна устанавливала ему значительное вознаграждение и окружала почетом. Однако его обязанности городского военачальника и судьи были строго регламентированы и обозначены в статутах, впервые появившихся к началу XIII в. Подеста считался председателем советов коммуны и повиновался их коллективной воле. Он мог быть переизбран только по истечении определенного перерыва (divieto) и, прежде чем сдать полномочия, подвергался дотошной публичной ревизии (sindacato). Короче говоря, подеста, в отличие от консулов, являлся платным чиновником на службе у коммуны.
Смерть Фридриха II послужила сигналом для перестановки исторических сил, особенно в Тоскане. В 1250 г. пополаны победили во Флоренции, Лукке, Орвието; в 1253 г.— в Сиене и Вольтерре; в 1254 г.— в Пизе, в 1255 г.— в Болонье и Фаэнце, в 1257 г.— в Генуе. Государственная структура постепенно приняла необычный вид. Рядом с «генеральным» и «специальным» («креденца») советами коммуны, в которых были представлены и нобили, и пополаны, появились аналогичные пополанские советы. Рядом с подеста как общегородским магистратом появился «капитан народа» (capitano del popolo), возглавлявший пополанское ополчение и выполнявший вообще те же функции, что и подеста, но только в отношении пополанов. Таким образом, внутри коммунальной организации и параллельно с ней возникала пополанская «малая коммуна» — с собственной армией, гербом, знаменами, чиновниками, судопроизводством и даже конституцией (в виде «статутов капитана», независимо от «статутов подеста»). Основные проблемы выносились на совместные заседания городских и пополанских советов, что давало купцам и ремесленникам явный перевес. Это был переворот, с которым можно сопоставить по важности лишь само возникновение коммуны. Фигура подеста сохраняла административное, но потеряла политическое значение. Совершился переход к капитану. Такова схематическая суть изменившейся итальянской ситуации. Реальная картина поражает, однако, пестротой. Разнообразие и «перепад» социально-экономических уровней на протяжении XIII в. резко усугубились. Соответственно увеличилось несовпадение форм и темпов политического развития. Пополанская коммуна —явление менее распространенное, чем коммуна аристократическая.
С точки зрения социальной, пополаны —это все свободное население города за вычетом нобилитета и духовенства. С точки зрения правовой, это лишь те, кто имел собственный кров, платил прямые налоги и в качестве члена торгово-промышленной или военно-территориальной корпорации приобретал гражданские прерогативы.
Если в начале XIII в. каждый дворянин был феодалом и грань между пополанами и дворянами обнаруживалась более или менее отчетливо, в каждой дворянской фамилии (или почти в каждой) насчитывались лица рыцарского звания, а быть рыцарем означало быть нобилем, то в конце этого же века положение сильно изменилось. Благородное происхождение теперь далеко не всегда совпадало с реальной экономической и политической принадлежностью к патрициату. Поэтому в итальянском политическом словаре появилось новое обозначение патрициата: «магнаты» или «гранды» (magnates, grandi). Состав и облик магнатства весьма своеобразны. Но перед нами то же сословие, которое господствовало при консулате и потеряло власть с возникновением «малой коммуны». Хотя не всякий магнат был нобилем по крови и не всякий нобиль считался магнатом, в хрониках и документах оба понятия обычно употребляются как синонимы. Недаром основанием для занесения в список магнатов служило рыцарское звание или родство с рыцарями. Ведь рыцарское достоинство —характернейший дворянский атрибут, который легко поддавался проверке и давал точный правовой критерий.
Превращаясь в купцов и банкиров, нобили поначалу сохраняли аристократические корни и политическую окраску. За нобилями сбереглось такое преимущество, как наследственные навыки в военном деле. Они по-прежнему составляли городскую кавалерию. Живучесть дворянства объяснялась и феодальным окружением. Например, флорентийским грандам приходили на помощь немецкие рыцари Фридриха и Манфреда, французские рыцари Карла Анжуйского и Карла Валуа, но пополанам обычно приходилось рассчитывать лишь на себя.
В Италии не нашлось своего Иль-де-Франса и Парижа. Необычно раннее развитие городов размыло феодальные массивы. Непосредственной опорой претендентов на королевский трон поэтому оказались горные малонаселенные окраины или небольшие соседние княжества, пока их не оттеснили германские императоры. Отныне попытки объединить страну исходили не от национальной династии, а от чужеземных завоевателей. Битва при Леньяно явилась поэтому не только спасением коммунальной свободы, но и торжеством коммунальной децентрализации. За прогресс приходится расплачиваться. Ценой независимости Италии стало ее единство.

29. Средневековая культура делится на периоды:

1. V в. н.э. - XI в. н. э. - раннее средневековье.

2. Конец VIII в. н.э. - начало IX в. н.э.- каролингское возрождение.

З. ХI - ХIII вв. – культура зрелого средневековья.

4. ХIV- ХУ вв. - культура позднего средневековья.

Средние века – это период, начало которого совпало с отмиранием античной культуры, а конец – с ее возрождением в Новое время. К раннему Средневековью относят две выдающиеся культуры – культуру Каролингского возрождения и Византию. Они дали начало двум великим культурам – католической (западно-христианской) и православной (восточно-христианской).

Средневековая культура охватывает более тысячелетия и в социально-экономическом отношении соответствует зарождению, развитию и разложению феодализма. В этом исторически длительном социокультурном процессе развития феодального общества вырабатывался своеобразный тип отношений человека к миру, качественно отличающий его как от культуры античного общества, так и от последующей культуры Нового времени.

Термин «Каролингское возрождение» описывает культурный подъем в империи Карла Великого и в королевствах династии Каролингов в VIII–IX вв. (в основном на территории Франции и Германии). Он выразился в организации школ, привлечении к королевскому двору образованных деятелей, в развитии литературы, изобразительного искусства, архитектуры. Господствующим направлением средневековой философии стала схоластика («школьное богословие»).

Следует обозначить истоки средневековой культуры:

- культура «варварских» народов Западной Европы (так называемое германское начало);

- культурные традиции Западной Римской империи (романское начало: мощная государственность, право, наука и искусство);

- христианство.

Культура Рима усваивалась во время его завоевания «варварами», взаимодействовала с традиционной языческой родоплеменной культурой народов Северо-Западной Европы. Взаимодействие этих начал дало импульс становлению собственно западноевропейской культуры.

Условия формирования средневековой культуры были следующими:

- феодальная форма собственности, основанная на личной и поземельной зависимости крестьян от вассалов-землевладельцев;

- сословно-иерархическая структура общества (вассальное служение сюзерену);

- процесс бесконечных войн, которые несли ощущение трагизма человеческой жизни;

- духовная атмосфера эпохи, где своеобразно переплетались традиции «погибшей» античной культуры, христианства и духовной культуры варварских племен (героический эпос).

Средневековая культура формировалась в условиях господства натурального хозяйства замкнутого мира сельского поместья, неразвитости товарно-денежных отношений. В дальнейшем социальной основой культуры все более становились городская среда, бюргерство, ремесленное цеховое производство, торговля. Шел и процесс технического развития: применение водяных и ветряных мельниц, подъемников для строительства храмов и т. д. Машины получали все большее распространение, подготавливая возникновение «новой» Европы.

Характерной особенностью Средневековья является идея сословного разделения общества. Понятию «сословие» придается особый смысл и ценность, ибо за этим термином стоит мысль о богоустановленном порядке. В средневековой картине мира центральное место занимали социальные группы, которые являлись отражением небесного престола, где ангельские существа составляли иерархию из «девяти чинов ангельских», сгруппированных в триаду. Этому соответствовал земной распорядок – три главных сословия феодального общества: духовенство, рыцарство, народ.

В Средние века начался переход от рабовладельческого общества к феодальной иерархии сеньоров и вассалов, от этики государственности – к этике личного служения. Существенным отличием средневекового общества являлось отсутствие личной свободы. В ранние периоды Средневековья каждый человек был обречен соответствовать своей роли, предписанной социальным порядком. Социальная мобильность отсутствовала, поскольку у человека не было никакой возможности перемещаться по социальной лестнице из одного класса в другой, и, более того, практически невозможно было перемещаться из одного города в другой, из одной страны в другую.

Человек должен был оставаться там, где родился. Зачастую он не мог даже одеваться так, как ему нравилось. В то же время, поскольку социальный строй рассматривался как естественный порядок, человек, являясь определенной частью этого порядка, имел уверенность в своей безопасности. Конкуренция была сравнительно невелика. При рождении человек попадал в устоявшуюся среду, которая гарантировала ему определенный, ставший уже традиционным жизненный уровень.

Наиболее ярко своеобразие средневековой культуры проявилось в народных праздниках, в том числе карнавалах, из которых родилась смеховая культура. Этот культурно-психологический феномен был связан с тем, что у людей существовала естественная потребность в психологической разгрузке, в беззаботном веселье после тяжких трудов, выливавшаяся в пародийное осмеяние пороков христианской культуры. Наличие фольклорной культуры представляет собой мировоззренческую оппозицию ортодоксальному христианству.

Можно выделить главные черты духовной культуры Средневековья:

- доминирование христианской религии;

- традиционализм, ретроспективность – главная тенденция «чем древнее, тем подлиннее», «новаторство есть проявление гордыни»;

- символизм – текст Библии был объектом размышлений и толкований;

- дидактизм – деятели средневековой культуры, прежде всего, проповедники и преподаватели богословия;

универсальность, энциклопедичность знаний – главным достоинством мыслителя является эрудиция (создание «сумм»);

- рефлексивность, самоуглубленность – большую роль играет исповедь;

- иерархичность духовной сферы (соотношение веры и разума); по мере накопления опытных знаний кредо Августина «Верую, чтобы понимать», вытеснялось принципом П. Абеляра «Понимаю, чтобы верить», что существенным образом подготовило почву для развития естественных наук.

В XI-XIII вв. в Европе наметился определенный экономический и культурный подъем. Именно в это время начинают назревать те процессы (прежде всего рост городской культуры), которые сделали ее лидером мирового развития в будущем. Культура зрелого средневековья - это расцвет западно-христианской, католической культурной традиции, "средневековая классика".

Структура культуры зрелого средневековья представляла собой сложную систему, которую составляли четыре субкультуры:

- "культура храма и монастыря",

- "культура замка и дворца",

- "деревенская культура",

- "культура средневекового города".

Для культуры зрелого, "высокого" средневековья было характерно обмирщение культуры - усиление нерелигиозного, светского характера культуры.

Одновременно с этим шел процесс накопления практических знаний: XI-XIII вв. - эпоха наивысшего расцвета средневековья, нахождения устойчивых форм социальной организации, новых государственных образований, органически родившихся с пробуждением национального самосознания. Юная Европа нашла в эту эпоху синтез течений, заимствований и традиций, которые, не сливаясь друг с другом, воздействовали на мироощущение средневекового человека. Так появился романский стиль - первый общеевропейский художественный стиль.

Сущность найденного синтеза - в сочетании образной выразительности и узорной геометричности, простодушной непосредственности и сугубой условности с изощренным орнаментом и массивной, подчас грубоватой монументальностью. Термин "романский стиль" введен по аналогии с термином "романские языки" и условно указывает на преемственность от Рима, охватывая искусство Западной и Центральной Европы XI-XII вв. Зодчество стало во времена средневековья ведущим искусством, о чем свидетельствует тогдашнее истинно грандиозное строительство. Основные создания романского стиля, отвечающие потребностям самозащиты - замок-крепость и храм-крепость. Феодальные замки были могучим сооружением, имевшим высокие каменные стены, ворота, высокую башню - донжон.

Храм обычно имел форму продолговатого креста с узкими редкими окнами. В основе храмовой архитектуры романского стиля лежала римская базилика. Христианское зодчество, продолжая античную традицию, использовало структуру именно таких сооружений, как вполне подходящих для храма, призванного вместить перед алтарем как можно большее количество молящихся.

Здания часто выглядели суровыми, простыми и тяжеловесными. Романский стиль подчас наделяли такими эпитетами, как "простонародный", "мужицкий", а арабы считали его примитивным. Но именно этим стилем средневековая Европа впервые сказала подлинное слово в искусстве, тем самым утверждая свою историческую самобытность и в то же время органическую преемственность художественного наследия античности.

Церковь и монастыри все больше превращались в доходные предприятия по продаже должностей, индульгенций, священных реликвий и т.д. Все это рождало критику церкви, требования ее духовного очищения, что выразилось в появлении многочисленных движений, которые католическая церковь поспешила объявить еретическими и истребить.

В борьбе с ними родилась разновидность монашества - Доминиканский орден, ему были предоставлены папой римским чрезвычайные полномочия по искоренению ереси. В XII-XIII вв., когда социальные противоречия достигли особой остроты, на смену "светлому" христианскому идеалу приходит образ воинствующего христианина, яростного гонителя всякого инакомыслия, что выразилось в деятельности инквизиции, в организации крестовых походов не только против иноверцев, но и христиан, в которых вместе с рыцарем - крестоносцем участвовал монах, с крестом и мечом.

В XI-XIII вв. возникает образ идеального рыцаря с своеобразным "кодексом чести", получившим свое отражение в героических эпосах, рыцарских романах, исторических хрониках, и зафиксированный в восьмиконечном рыцарском кресте гербовой символике духовно-рыцарских орденов. Рыцарь, как правило, происходил из древнего рода, но в рыцари посвящали и за военные подвиги. От рыцаря требовалась сила и храбрость. Он должен был постоянно заботиться о славе, что требовало неустанного подтверждения его воинских качеств, а следовательно, новых испытаний и подвигов. "Странствующий рыцарь" становится привычным элементом средневековой жизни.

Крестовые походы XI-XIII вв. оказались созвучны рыцарской морали. Важнейшей рыцарской добродетелью была верность - Богу, сюзерену, слову, что порождало обеты, клятвы, пока не будет "достигнута поставленная цель". Рыцарь должен был отличаться своеобразной красотой атлета, что наряду с красотой костюма, доспехов, убранством коня и т.д. соответствовало его социальному положению. Непреложным качеством рыцаря должна была быть щедрость по отношению к равному себе. Скупость вела к потере чести и положения в обществе. Славу рыцарю приносила не столько победа, сколько благородное поведение в бою.

Обязательным атрибутом кодекса чести являлось служение "Прекрасной Даме". "Сражаться и любить" - таков девиз рыцаря. С целью облагораживания нравов, возвышения души складывается кодекс куртуазной любви. В центре этой модели "утонченной любви" находится замужняя женщина - Дама. В ее честь рыцарь должен был совершать подвиги, побеждать в турнирах, хранить верность в длительной разлуке, облекать свои чувства в эстетические формы ухаживания. Формировалась куртуазная культура - аристократический культ прекрасной дамы.

Куртуазная любовь, осуждаемая церковью, выросла из христианского постулата любви как страдания. Она отвечала потребностям своего времени – реабилитировать земную любовь, которую церковь считала низменной и греховной. Однако под поверхностным куртуазным лоском нередко таились дикие нравы, грубый в своих основах рыцарский быт, полный насилия, жестокости и коварства.

Важнейшим элементом средневековой культуры была литература. Средневековая литература носит религиозный характер, преобладают произведения, построенные на библейских мифах, посвященные Богу, жития святых; их пишут на латинском языке. Светская литература выступает воплощением идеальных представлений о человеке. Основные жанры - эпос, лирика, романы. Возникает и развивается так называемая рыцарская литература, воспевающая дух войны, вассального строения, поклонения прекрасной даме.

Идеализированный, приподнятый образ рыцаря остался в значительной мере невостребованным в реальной жизни, но в тоже время оказал большое влияние на формирование рыцарской литературы средневековья, которая была построена обычно на светских мотивах, чуждых официальной церковной морали, и тесно связана с традициями устного народного творчества. Это отчетливо видно в рыцарском героическом эпосе - испанской "Песне о Сиде", французской "Песне о Роланде", немецкой "Песне о Нибелунгах".

Эти позднейшие варианты народных преданий, возникших в раннее средневековье, широко вводят темы безупречной куртуазной любви, борьбы за веру, исполнения вассального долга, где реальность причудливо совмещается со сказочным колоритом. Теми же мотивами пронизаны и рыцарские "романы", рассказанные в стихах и прозе о легендарном короле Артуре и его сподвижниках, о смелом и галантном рыцаре Ланселоте, о несчастных влюбленных Тристане и Изольде, о добродетелях, приключениях и поединках.

Рыцарский роман - ведущий литературный жанр зрелого средневековья. Ментальная модель средневековья, заложенная в этих произведениях, охватывала одновременно видение мира, свойственное воинам, и вместе с тем предполагала упрощенный дуализм, оппозицию двух противоположностей. Вся духовная жизнь людей той поры концентрировалась вокруг противостояния добра и зла, добродетелей и пороков души и тела. Эта сюжетная линия имела в средние века необычайный успех: добродетели превращались в романтических произведениях в рыцарей, а пороки - в чудовищ.

При всей пестроте и разноречивости сюжетов рыцарской литературы, ее сословной ограниченности, в ней часто проступает глубокая человечность, способствовавшая созданию непреходящих художественных ценностей. Такова поэзия "трубадуров" (от фр. изобретать, сочинять), которая отразила экономический и культурный подъем Южной Франции (Прованс и Лангедок) в XII в. Среди трубадуров встречались представители разных сословий, но чаще всего - рыцари. Трубадуры - поэты и певцы куртуазной культуры. В центре провансальской поэзии - любовная страсть, пробуждающая светлые чувства, гармонию жизни и радости, но не чужда ей была и война. При этом воинствующая рыцарская лирика не скрывала своего презрительного отношения к народу.

Поэзия трубадуров отозвалась в XIII в. на севере Франции в творчестве труверов (фр. находить, придумывать) и особенно в Германии, у миннезингеров (нем. певец любви). В их поэзии получила дальнейшее развитие идея соединения рыцарско-христианского идеала и светского мировоззрения, и даже предпринималась попытка выйти за рамки придворно-рыцарской куртуазности. С XV в. куртуазная литература приходит в упадок : время рыцарства миновало, а спустя еще два века рыцарские романы станут мишенью едких насмешек гуманистов.

Народная культура средневековья была карнавально-смеховой культурой. Народные праздники выливались в карнавальные шествия, "праздники дураков" и т.п., где прослеживались языческие традиции и проявлялось гротескное отношение к окружающему миру. В период средневековья театральные действа были составной частью народной ярмарочной культуры или же дополнением к церковным службам. Вначале появилась литургическая драма - короткие инсценировки на тему рождения и Воскресения Христа, показывавшиеся в церкви во время праздничных служб - литургий. В XIII-XIV вв. возник миракль - жанр религиозных пьес о чудесах. Вершиной средневекового театра принято считать мистерию - средневековое театральное действо, духовную драму, бравшую сюжеты из Священного Писания.

Крестовые походы значительно расширили не только экономические, торговые контакты и обмены, но и способствовали проникновению в варварскую Европу более развитой культуры арабского Востока и Византии. В самый разгар крестовых походов арабская наука стала играть огромную роль в христианском мире, способствуя подъему средневековой культуры Европы XII в. Арабы передавали христианским ученым греческую науку, накопленную и сохраненную в восточных библиотеках, которая жадно впитывалась просвещенными христианами. Авторитет языческих и арабских ученых был настолько силен, что ссылки на них были в средневековой науке почти обязательными, им порой приписывали свои оригинальные мысли и выводы христианские философы.

В результате длительного общения с населением более культурного Востока европейцами были восприняты многие достижения культуры и техники византийского и мусульманского мира. Это дало сильный толчок для дальнейшего развития западноевропейской цивилизации, что нашло отражение прежде всего в росте городов, усилении их экономического и духовного потенциала. Между X и XIII вв. произошел взлет в развитии западных городов, и образ их изменился.

Возобладала одна функция - торговая, оживившая старые города и создавшая чуть позже функцию ремесленную. Город стал очагом ненавистной сеньорам хозяйственной деятельности, что привело, в известной мере, к миграции населения. Из разнообразных социальных элементов город создавал новое общество, способствовал становлению нового менталитета, заключавшегося в выборе жизни деятельной, рациональной, а не созерцательной. Расцвету городского менталитета благоприятствовало появление городского патриотизма. Городское общество сумело создать ценности эстетические, культурные, духовные, придавшие новый импульс развитию средневекового Запада.

Романское искусство, бывшее выразительным проявлением ранней христианской архитектуры, на протяжении XII в. стало преображаться. Старые романские храмы стали тесными для умножавшегося населения городов. Нужно было сделать церковь просторной, полной воздуха, экономя при этом дорогое пространство внутри городских стен. Поэтому соборы вытягиваются вверх, часто на сотни и более метров. Для горожан собор был не просто украшением, но и внушительным свидетельством мощи и богатства города. Наряду с ратушей собор был центр и средоточие всей общественной жизни.

В ратуше сосредоточивалась деловая, практическая часть, связанная с городским управлением, а в соборе кроме богослужения читались университетские лекции, происходили театральные представления (мистерии), иногда в нем заседал парламент. Многие городские соборы были так велики, что все население тогдашнего города не могло бы его заполнить. Соборы и ратуши возводились по заказу городских коммун. Из-за дороговизны строительных материалов, сложности самой работы храмы возводились порой в течение нескольких столетий. Иконография этих соборов выражала дух городской культуры.

В ней деятельная и созерцательная жизнь искала равновесия. Огромные окна с цветными стеклами (витражами) создавали мерцающий полумрак. Массивные полукруглые своды сменились стрельчатыми, реберными. В сочетании со сложной опорной системой это позволило сделать стены легкими, ажурными. Евангельские персонажи в скульптурах готического храма приобретают изящество куртуазных героев, кокетливо улыбающихся и "утонченно" страдающих.

Готика – художественный стиль, преимущественно архитектурный, достигший наибольшего развития в строительстве легких остроконечных, устремленных ввысь соборов со стрельчатыми сводами и богатым декоративным убранством, - стала вершиной средневековой культуры. В целом это было торжество инженерной мысли и сноровки цеховых ремесленников, вторжение в католический храм светского духа городской культуры. Готика связана с жизнью средневекового города-коммуны, с борьбой городов за независимость от феодального сеньора. Как и романское искусство, готическое распространилось по всей Европе, лучшие же его творения созданы в городах Франции.

Изменения в архитектуре повлекли изменения в монументальной живописи. Место фресок заняли витражи. Церковью были установлены каноны в изображении, но даже через них давала себя знать творческая индивидуальность мастеров. По своему эмоциональному воздействию сюжеты росписей витражей, переданные с помощью рисунка, стоят на последнем месте, а на первом - цвет и вместе с ним свет. Большого мастерства достигло оформление книги. В XII-XIII вв. рукописи религиозного, исторического, научного или поэтического содержания изящно иллюстрируются цветной миниатюрой.

Из богослужебных книг самыми распространенными становятся часословы и псалтыри, предназначенные главным образом для мирян. Понятие о пространстве и перспективе для художника отсутствовало, поэтому рисунок схематичен, композиция статична. Красоте человеческого тела в средневековой живописи никакого значения не придавалось. На первое место выступала красота духовная, нравственный облик человека. Вид обнаженного тела считался грешным. Особое значение во внешнем облике средневекового человека придавалось лицу. Средневековая эпоха создала грандиозные художественные ансамбли, решила гигантские архитектурные задачи, создала новые формы монументальной живописи и пластики, а главное – являла собой синтез этих монументальных искусств, в которых стремилась передать полную картину мира.

Перемещение центра тяжести культуры от монастырей к городам особенно отчетливо проявилось в области образования. В течение XII в. городские школы решительно опережают монастырские. Новые учебные центры, благодаря своим программам и методике, а главное - набору преподавателей и учеников, очень быстро выходят вперед.

Вокруг самых блестящих преподавателей собирались слушатели из других городов и стран. В результате этого начинает создаваться высшая школа - университет. В XI в. в Италии был открыт первый университет (г. Болонья, 1088 г.). В XII в. университеты возникают и в других странах Западной Европы. В Англии первым был университет в Оксфорде (1167), затем - университет в Кембридже (1209). Крупнейшим и первым из университетов Франции был Парижский (1160).

Учеба и преподавание наук становится ремеслом, одним из многочисленных видов деятельности, которые специализировались в городской жизни. Само название университет происходит от латинского "корпорация". Действительно, университеты были корпорациями преподавателей и студентов. Развитие университетов с их традициями диспутов, как главной формой образования и движения научной мысли, появление в XII-XIII вв. большого количества переводной литературы с арабского и греческого стали стимулами интеллектуального развития Европы.

Университеты явили собой сосредоточение средневековой философии - схоластики. Метод схоластики заключался в рассмотрении и столкновении всех аргументов и контраргументов какого-либо положения и в логическом развертывании этого положения. Старая диалектика, искусство спора и аргументации получают необыкновенное развитие. Складывается схоластический идеал знания, где высокий статус приобретает рациональное знание и логическое доказательство, опиравшееся на учение церкви и на авторитеты в различных отраслях знаний.

Мистицизм, имевший существенное влияние в культуре в целом, в схоластике принимается очень осторожно, только в связи с алхимией и астрологией. До ХШ в. схоластика была единственно возможным путем совершенствования интеллекта потому, что наука подчинялась богословию и служила ему. Схоластам принадлежала заслуга разработки формальной логики и дедуктивного способа мышления, а их метод познания являлся не чем иным как плодом средневекового рационализма. Самый признанный из схоластов, Фома Аквинский, считал науку "служанкой богословия". Несмотря на развитие схоластики, именно университеты становились центрами новой, нерелигиозной культуры.

Одновременно с этим шел процесс накопления практических знаний, которые передавались в виде производственного опыта в ремесленных мастерских и цехах. Здесь было сделано много открытий и находок, подаваемых пополам с мистикой и магией. Процесс технического развития выразился в появлении и применении ветряных мельниц, подъемников для строительства храмов.

Новым и чрезвычайно важным явлением было создание в городах нецерковных школ: это были частные школы, материально от церкви не зависящие. С этого времени идет быстрое распространение грамотности в среде городского населения. Городские нецерковные школы становились очагами свободомыслия. Рупором таких настроений стала поэзия вагантов - бродячих поэтов-школяров, выходцев из низов. Особенностью их творчества была постоянная критика католической церкви и духовенства за алчность, лицемерие, невежество. Ваганты считали, что эти качества, обыкновенные для простого человека, не должны быть присущи святой церкви. Церковь, в свою очередь, преследовала и осуждала вагантов.

Важнейший памятник английской литературы XII в. - знаменитые баллады о Робин Гуде, который и поныне остается одним из самых известных героев мировой литературы.

Развивалась городская культура. В стихотворных новеллах изображались распутные и корыстолюбивые монахи, туповатые крестьяне-вилланы, хитрые бюргеры («Роман о Лисе»). Городское искусство питалось крестьянским фольклором и отличалось большой цельностью и органичностью. Именно на городской почве появились музыка и театр с их трогательными инсценировками церковных легенд, поучительными аллегориями.

Город способствовал росту производительных сил, которые дали толчок к развитию естествознания. Английский ученый-энциклопедист Р. Бэкон (XIII в.) считал, что знание должно опираться на опыт, а не на авторитеты. Но зарождавшиеся рационалистические идеи сочетались с поисками учеными-алхимиками "эликсира жизни", "философского камня", со стремлениями астрологов предсказать будущее по движению планет. Ими же параллельно делались открытия в области естественных наук, медицины, астрономии. Научные поиски постепенно способствовали изменению всех сторон жизни средневекового общества, подготавливали возникновение "новой" Европы.

Для культуры Средних веков характерен:

- теоцентризм и креационизм;

- догматизм;

- идейная нетерпимость;

- страдальческое отречение от мира и тяга к насильственному всемирному преобразованию мира в соответствии с идеей (крестовые походы)

Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 683; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!