Часть, в Которой Я Чертовски Облажался

(упс)

Как только я открыл входную дверь в дом, то осознал, что у нас проблемы. Жаркая волна накрыла меня, внутри помещения воздух был густой и душный.

- Дерьмо, - пробормотал я, входя в холл. Изабелла проскользнула мимо меня в дом, сбрасывая обувь.

- Что случилось? - спросила она, когда я закрыл дверь.

Я нахмурился.

- Ты не чувствуешь, как здесь чертовски жарко?

Она пожала плечами.

- Все не так плохо.

- Не так плохо? Это как в проклятой сауне, - сказал я. – У меня уже все яйца вспотели.

- Включи кондиционер, если тебе так жарко.

- Я уже это сделал, Белла, - ответил я. - Я включил его перед тем, как мы уехали.

- Оу.

- Да, оу, - проворчал я, бросив свои ключи на столик около двери. Я стянул свою рубашку и перебросил ее через перила лестницы – чертовски лень было отнести ее в корзину. Я почувствовал как теплый воздух поступает из близкорасположенного вентиляционного отверстия, поэтому дома было жарче, чем на улице.

- Тебе надо позвонить электрику, - предложила она. - Или как там называют специалиста по кондиционерам.

- К черту их, - ответил я. - Они будут возиться гребано долго.

- Тогда что же ты собираешься делать?

- Я собираюсь исправить это сам.

Она замерла, в шоке уставившись на меня.

- Ты уверен, что это хорошая идея?

- Ну да, почему бы и нет? - спросил я. - Я имею в виду, насколько трудным может быть это дерьмо?

Выражение ее лица не изменилось. Она по-прежнему смотрела на меня так, будто я гребаный сумасшедший.

- Я не знаю...

- Ну так, я это сделаю, - сказал я. - Это то, чем занимаются мужья, tesoro. Они исправляют дерьмо.

Она только пожала плечами и пошла прочь, подхватив мою брошенную рубашку, прежде чем подняться наверх.

Я зашел на кухню и достал бутылку воды из холодильника, быстро глотнув этой хрени, прежде чем отправиться в мой кабинет. Я загрузил свой ноутбук и сел, набрав в гугле «как исправить кондиционер». Тот факт, что почти на каждой странице выскакивало «обслуживание блока центрального кондиционера требует высокой квалификации», должен был стать для меня проклятым красным флагом, но, как обычно, это предупреждение я проигнорировал.

После того, как я нашел инструкцию на одном из этих гребаных сайтов, содержащих практические советы и инструкции наподобие Википедии, я вооружился отверткой и направился к устройству. Я убрал скопившуюся грязь внутри испарителя, как было сказано, убедившись, что это дерьмо закрывается герметично, когда я закончил, прежде чем приступить к наружной части конденсатора. Я остановился на мгновение, не зная, с чего начать, прежде чем отключить питание и спокойно погрузиться внутрь.

У меня не было никаких необходимых приспособлений, поэтому я обошелся тем, что смог найти. Я обтирал и промывал какое-то дерьмо, отделяя части друг от друга, прежде чем собрать их обратно вместе.

Через час я сделал все мыслимое, чтобы исправить это, от проверки предохранителей до очистки катушек. Я был пропитан и покрыт грязью, но был чертовски горд собой. Я снова включил питание и дал ему пинка для хорошего рывка, прежде чем вылезти оттуда и увидеть Изабеллу, стоявшую у окна.

Она сморщила носик, глядя на пол, где я навозил грязи.

- Как все прошло? - спросила она.

- Отлично, - ответил я. - Я же сказал тебе, что могу исправить дерьмо.

Я подошел к термостату и ухмыльнулся, щелкая переключателем обратно на «холодный». Я ждал секунду для того, чтобы приготовиться услышать знакомой гул, который заполнит комнату холодным воздухом, но этого не произошло. Не было ничего, кроме напряженной тишины, ожидание постепенно уступало место разочарованию.

Что за хрень?

Изабелла мягко улыбнулась, даря мне свой гребаный я же тебе говорила-взгляд, и выжидательно посмотрела на меня.

- Я, наверно, был неправ, - раздраженно пробормотал я. Видимо, я трахался с этим слишком долго, так как он не только не охлаждал, а даже не запустился.

- Да, и я была неправа тоже, - ответила она, повернувшись к окну. - Очевидно, ты хорош не во всем.

 

Ауттейк 8. Принчипесса. Часть 2

 

 

Часть, в Которой Я Получаю Облегчение
(не тем способом, о котором подумали вы, гребаные извращенцы)

 

Менее чем через час белый фургон сервисной службы из Лас Вегаса остановился перед домом. Парень быстро начал работать, а я настороженно смотрел на него, испытывая дискомфорт от присутствия незнакомца в моем доме. Он кидал на меня опасливые взгляды, но ничего не говорил, работая в тишине около получаса.

- Что ж, плохие новости, - сказал он, наконец, нерешительно обратившись ко мне. Он

бросил быстрый взгляд на Изабеллу, которая стояла возле двери, прислушиваясь.

- У вас произошла утечка фреона, вот почему не охлаждался воздух. Это легко исправить, но мне кажется в наружном блоке также имеются повреждения. Алюминиевые пластины согнуты, а система забита грязью. Фильтр также поврежден... похоже, кто-то подвел к нему шланг высокого давления.

Я в расстройстве провел рукой по волосам. Упс.

- И это все?

- Кроме того, что перегорел предохранитель, да, - ответил он. – Лучше, если мы все сделаем и запустим сегодня. Что касается оплаты...

- Мне посрать, сколько это будет стоить, - перебил я его. - Просто исправьте это.

- Хорошо, - ответил он. - Я займусь этим немедленно.

Я пошел прямо наверх, чтобы снять свою грязную одежду. Я бросил ее на пол, прежде чем направиться в прилегающую к комнате ванную и включить холодный душ. Я встал под брызжущие ледяные капли, позволяя им остудить мою потную кожу.

Я стоял там какое-то время, пока мои пальцы не сморщились. Вода была такой холодной, что мои яйца пытались забраться внутрь. Выключив душ, я вылез и обернул полотенце вокруг талии, прежде чем вернуться обратно в спальню. Я чуть приостановился, когда заметил Изабеллу, сидевшую на краю кровати и сжимающую в руках знакомый конверт. Весь мятый и согнутый, с влажными и изорванными краями от того, что лежал у меня в кармане. При виде его мое сердце бешено забилось, адреналин стал штурмовать мои вены. Я почти забыл об этой хреновине, пока воевал с кондиционером.

Пробежавшись рукой по мокрым волосам, я вздохнул и подошел к кровати. Я сел рядом с ней и схватил конверт, зная, что бессмысленно откладывать это на потом. Оно будет насмехаться надо мной, глядя на меня оттуда, куда я, черт возьми, его положу, постоянно напоминая о моей трусости. Мне придется столкнуться с тем, что бы это ни было, потому что избегание не изменит это дерьмо. Если нас ждет катастрофа, то, по крайней мере, мы попытаемся справиться с этим, как взрослые люди. Или я, в любом случае. Изабелла выглядела, блядь, хорошо приспособившейся. Я один вел себя как киска.

- А ты не хочешь сначала одеться? - спросила она, когда я стал вскрывать конверт.

- Слишком жарко для одежды, Белла, - ответил я. - Кроме того, дети – это синонимы быть в чем мать родила. Мы делаем их голыми, и они уверены, что они – гребаный результат пребывания без одежды.

Она рассмеялась.

- В этом есть смысл, я думаю.

- Да, это так, так что не стесняйся снять с себя все.

- Не сейчас, - ответила она. - Если ты не забыл, у нас кое-кто внизу работает.

- Как я могу забыть, когда здесь чертовых сто градусов, не меньше, - проворчал я, вытаскивая бумагу из конверта. Я начал ее разворачивать, но засомневался и взглянул на мою жену.

- Ты уверена, что хочешь это сделать?

Она улыбнулась и кивнула.

- Да.

- Ладно.

Я открыл бумагу, мои глаза мгновенно увидели одно единственное слово, написанное внутри. Чернила размазались из-за влажности, но то, что было написано, было ясно, как день.

Девочка.

У нее будет девочка. У нас будет девочка.

Дочь.

Облегчение мгновенно настигло меня, охватившая меня ранее паника отступила. La Cosa Nostra оставляет девочек в покое. Они берегут женщин, защищают их и ни в коем случае никогда ни во что не вовлекают. Одной ублюдочной пулей меньше.

Я громко выдохнул, не понимая, что задержал дыхание, и Изабелла начала потирать мою спину.

- Девочка, - прошептала она.

Я кивнул.

- Ты разочарован? - спросила она.

Я взглянул на нее и увидел опасение и беспокойство за мои чувства в ее глазах. Она была слишком хороша для меня. Я буду верить в это до самой смерти.

- Нисколько, - ответил я. - Невозможно быть более счастливым.

Она улыбнулась, слезы проступили в уголках ее глаз, и я протянул руки, чтобы обнять ее. Потянув ее вниз на кровать, я прижался к ней. Засунув руку ей под рубашку,

я ласкал выпуклый живот, пока целовал ее шею.

- Дочь, - пробормотал я в ее кожу, все еще поражаясь, что это происходит. – Маленькая девочка.

- С косичками и в платье, - сказала она. - Она может играть в куклы, а может пойти на танцы.

- И в музыкальный класс, - сказал я.

- И в художественный класс тоже, - добавила она. - Она будет иметь все, что я не получила и возможность сделать все, что я упустила.

- Например, школу.

- Да, и друзей. С ночевками и днями рождения и свиданиями.

Я напрягся.

- Никаких свиданий.

- Да, свиданиями, - настаивала она, и голос ее был игривым, хотя я был чертовски серьезен. - С мальчиками.

- Черта с два.

- Да. Она будет пользоваться косметикой, и они будут держаться за руки в темном кинотеатре, делясь содовой.

- Ты чертова сумасшедшая, - сказал я, садясь и глядя на нее с недоверием. Моя паника вернулась. Разве она, блядь, не понимает, какими могут быть мальчики? - Моя дочь не будет делать это дерьмо, Белла.

- Будет, - настаивала она. - Это нормально.

- Может быть и так, но у нас ничего не было гребано нормальным.

- Я знаю, - ответила она. - Именно поэтому она получит такую возможность. Неужели ей не будет позволено иметь все те нормальные вещи, которые мы не получили?

Я просто смотрел на нее, не зная, что сказать. Она была права, конечно, хотя я и не хотел соглашаться. Мы не делали это дерьмо, как было принято. Не было никаких ухаживаний, или как там они называют эту херню. Никакого скажи "да" или "нет", знакомства с родителями, неуклюжего бреда во время первого свидания.

Мы встретились, потому что так сложились обстоятельства. Они свели нас вместе. Не существовало никакого другого пути для нас, и, как бы ни был я благодарен за то, что она есть у меня, я знал, что у нее украли этот опыт.

Опыт, который она, по-видимому, надеялась дать своей дочери.

Я понял, когда смотрел на нее, что она не была так уж приспособлена, как мне казалось. У нее были те же проблемы, что и у меня, когда дело касалось этого. Насколько я был напуган до смерти при мысли о мальчике, вынужденном идти по моим стопам, настолько же и она боялась того, что девочка пойдет ее путем.

- Прекрасно, - пробормотал я, опять укладываясь обратно и снова лаская рукой живот. - Она может делать что угодно из нормального дерьма, но никакой косметики.

И как только я произнес эти слова, живот Изабеллы шевельнулся, движение было настолько слабым, что я не уловил бы его, если бы руки не лежали на том самом месте, где это произошло.

Изабелла ахнула.

- Ты чувствуешь это?

- Неужели она... - начал я и остановился в шоке. Что за хрень? - Неужели она, черт побери, меня пнула?

Изабелла залилась смехом, беззаботный звук эхом разнесся по тихой комнате. Пока мы лежали, внезапный поток воздуха настиг меня, поскольку включился кондиционер, и я вздохнул с облегчением.

Наконец-то эту хреновину отремонтировали – в мире все снова стало правильно.

- Она это сделала, - сказала Белла счастливо. - Я думаю, это означает, что она не согласна с тобой.

 

Часть, в Которой Я Приобретаю Киску
(Но не такую киску, что мне нравятся)

 

Непрекращающийся громкий шум действовал мне на нервы. Мы были там не более пяти минут, а у меня уже была головная боль.

- Ты уверена в этом дерьме, Белла? - спросил я, желая, чтобы она передумала и мы бы уехали домой.

Я даже не был уверен, как, черт возьми, она меня уговорила, если честно. Я стоял на своем, отказываясь позволить этому дерьму произойти, но в момент слабости я сдался. Я должен был знать, что она всегда обводит меня вокруг своего гребаного пальчика. Все, что ей надо было сделать – посмотреть на меня своими большими карими глазами, и я был в ее власти.

- Да, уверена, - ответила она. - Ты постоянно на работе, и мне одиноко.

- Я перестану работать так много, - сказал я, пожав плечами.

Она рассмеялась.

- Как это на самом деле возможно?

Действительно.

- Я сделал бы это, если бы мог, ты же знаешь.

- Я знаю, что ты так и поступил бы, и не виню тебя. Поэтому ты не должен чувствовать себя таким виноватым, оставляя меня одну.

- Я все равно чувствую вину, - ответил я. - Теперь мне придется беспокоиться еще по одному поводу.

- Почему ты должен беспокоиться? - спросила она, глядя на меня в замешательстве. - Все будет хорошо.

- Ты же знаешь, как я себя чувствую, Белла. Мне не нравится это. Никогда не знаешь, что может случиться.

Она закатила глаза.

- Ты смешон.

Я пожал плечами. Может быть, так и было, но я ничего не мог поделать.

- Извините за ожидание, - сказала дама, появляясь из подсобки. - Чем я могу помочь вам двоим сегодня?

Изабелла улыбнулась, взяла меня за руку и сжала ее.

- Мы хотим взять кошку.

«Мы» было ложью. Я ненавидел кошек – коварных маленьких трусливых ублюдков.

Дама проводила нас в помещение, где вдоль стен стояли ряды маленьких клеток, заполненных кошками. Они вели себя гораздо тише, чем собаки, лай и рычание которых можно было услышать в приемной.

Мы шли по комнате, и Изабелла касалась клеток, лаская животных, когда мы проходили мимо.

Там, должно быть, было не меньше пятидесяти, всех возрастов и такой расцветки, какую только можно себе представить. Некоторые из них были ненормально пушистыми, в то время как другие голыми, словно гребаные крысы. Были котята и взрослые кошки, некоторые худые как щепки, а другие настолько жирные, что я был удивлен, как они могли ходить. Правда, независимо от различий, все они имели нечто общее – все они смотрели на меня так, будто хотели, чтобы я сдох.

Она, наконец, остановилась перед клеткой, где находился одинокий черный кот. В нем не было ничего особенного, никаких отметин, чтобы выделяло его среди других. Он не издал ни звука, когда мы приблизились, даже не подошел ближе, чтобы Изабелла могла его погладить. Он просто, блядь, сидел там, мрачно глядя на нас.

- Мне нравится вот этот, - сказала Белла.

Я недоверчиво посмотрел на нее.

- Серьезно? У него депрессивный вид, Белла.

Она кивнула.

- Он выглядит грустным.

- И ты хочешь его взять? - спросил я. - Он похож на тех кошек, которые бросаются под колеса гребаного автомобиля.

Леди прочистила горло сзади нас, видимо, подслушивая... любопытная сука.

- Его имя – Тень. Владелец оставил его несколько недель назад, он был не в состоянии больше содержать его.

Изабелла кивнула.

- Это определенно правильный выбор. Он нуждается в нас.

Я повернулся к коту. Он все еще просто сидел там, впиваясь в меня взглядом.

- Да похрен.

- Плата за животное составляет сорок долларов, - сказала дама.

- Христос, - пробормотал я, доставая свой бумажник, чтобы проверить, есть ли у меня наличные. За то, как гребаный кот смотрел на меня, это они должны были мне заплатить, чтобы я взял его.

- Что происходит с кошками, которых не выбирают? - спросила Изабелла, оглядываясь на остальные клетки.

- Ну, мы делаем все возможное, чтобы найти им хозяев, но тех, которым не повезет, в конечном итоге ждет эвтаназия.

Я почувствовал, как напряглась Изабелла, и даже не глядя на нее, понял, что она сейчас заплачет.

- Все эти бедные кошечки, - тихо сказала она. - Они просто хотят домой, чтобы кто-то

любил их.

Я покачал головой, глядя на нее и видя отчаяние на ее лице. Она и так была

чувствительным человеком, но из-за этих чертовых гормонов беременности ее заносило как на эмоциональных американских горках.

- Я не могу спасти их всех, Белла. Даже если бы старался, то все равно бы не смог.

Часть, в Которой Люди Действуют Мне на Нервы
(сюрприз, сюрприз)

- Я нашел! – прокричал Эмметт.

Я поежился, отодвинув телефон на несколько дюймов от моего уха. Я стоял посреди продуктового магазина и был уверен, что люди в двух соседних проходах могли слышать его громкую задницу через крошечный динамик.

- Ты нашел что?

- Идеальное имя!

Я хмурился, поскольку просматривал морозильные камеры в поисках Ben&Jerry's со вкусом Морковного пирога.

Изабелла, если нужно, была очень настойчива, но я нигде не мог найти это дерьмо. Я был уже в четвертом магазине и отчаялся до такой степени, что был готов полететь туда, где, блядь, жили Ben и Jerry, чтобы заставить их сделать для меня то, что надо.

- Идеальное имя для чего? - спросил я, не понимая, почему мой брат настолько взволнован.

- В смысле для чего? - спросил он. - Для твоей дочери!

- Какого хрена ты подбираешь имя моей дочери? - спросил я, в расстройстве разглядывая надписи на баночках с мороженым. Коренастая обезьяна, Американская мечта, Рыбья еда, Недоделанный, Вишневый Гарсия... Что угодно, кроме треклятого Морковного пирога.

- Потому что кто-то же должен назвать ее, - ответил он.

- Разве это не моя работа? - спросил я. - Я – ее гребаный отец, знаешь ли.

- Да, ну дак с тобой мы это и обсуждаем, - сказал он. - Мы не можем тебе доверить это дерьмо.

- Мы? Кто там еще в сговоре с тобой?

- Вся семья, - ответил он. - Я говорю от их имени.

- Моя жена тоже с вами?

- Нет, но ее голос и не считается.

- Какого черта не считается, когда она – та, кто носит ребенка?

- Потому что она в «команде Эдварда». Она напоминает чертового капитана команды. Ты ничего не можешь сделать неправильного в ее глазах, настолько она уступчива, и позволила бы тебе назвать ребенка так, как хочешь ты.

Я рассмеялся.

- Команда Эдварда? С каких это пор я – гребаный спорт?

- Сразу и навсегда, брат.

Я покачал головой. Мой брат иногда мог быть гребаным идиотом.

- Так, что за предположительно идеальное имя вы придумали?

- Не предположительно. Это – прекрасное имя и точка.

- Ладно, и что, блядь, это за имя?

- Эммитина.

Он был абсолютно серьезен, поскольку сказал это так, будто действительно полагал, что это лучшее гребаное имя из когда либо существующих.

- Ты хочешь, чтобы, блядь, я назвал своего ребенка Эммитина?

- Мы, - исправил меня он. - Мы хотим, ты помнишь? Я говорю сейчас за всю семью.

Несмотря на свое раздражение, я рассмеялся.

- Да, ты только что потеряли их доверие с этим дерьмом.

- Да перестань, это идеально!

- Я не назову своего ребенка в честь тебя, Эммет.

- Почему нет? - спросилон, будучи по-настоящему оскорбленным. - Почему бы не назвать ее в честь крестного?

- Крестного? Кто, блядь, тебе сказал, что ты будешь ее крестным?

- О, это жестоко, брат! Ты же знаешь, что я лучше всех подхожу для этой работы.

- Вряд ли, - проворчал я. – Почему, блядь, я должен доверять чуваку, который хочет назвать моего ребенка Эммитина?

- Хорошо, может тогда Эммитрисия?

Я закатил глаза.

- Я должен идти. У меня есть дерьмо, которое нужно сделать.

- Что может быть важнее, чем разговор со мной?

- Моя жена, например, и поиски треклятого Ben&Jerry's со вкусом Морковного пирога, который она хочет.

- Мороженое? Мужик, это хорошо. Так ты в Wal-Mart?

Мои брови опять сошлись на переносице.

- Почему я должен идти в Wal-Mart?

- Потому что это единственное место, где продают такое.

Бинго, ублюдок. Неудивительно, что я не мог найти это дерьмо.

- Да, я в Wal-Mart, - ответил я, разворачиваясь, чтобы двинуться на выход из продуктового магазина.

- Эй, кстати, там клево, - сказал он. - Эммарт.

- Что, блядь, такое Эммарт?

- Не знаю, но звучит хорошо. Ты мог бы добавить «и» на конце и сделать Эммарти.

- Ты – придурок.

- Тебе это не нравится?

- Конечно, мне это не нравится.

- Почему? Это походит на «Amari», а я знаю, тебе нравится «Amari».

Я ошеломленно замедлил шаги, как только он это произнес. «Amari» был итальянским ликером, который мы, детьми, воровали из отцовского кабинета. Мой рот почти сразу заполнился слюной только при упоминании о нем. Последней вещью, в которой я нуждался, снова начать думать о выпивке, жидкий алкогольный пожар согревал изнутри грудь и успокаивал мои нервы.

- Все, я вешаю трубку, - сказал я.

- Нет! Да перестань, давай поговорим об этом!

- Пока, Эм.

Я завершил разговор и положил телефон в свой карман, направляясь к выходу, где меня встретил теплый вечерний воздух. Я посмотрел на свои часы и увидел, что уже было начало пятого. Меня не было уже более часа, и я был удивлен, что Изабелла не позвонила узнать, где я нахожусь.

И тут же, когда эта мысль пришла мне в голову, мой телефон завибрировал в кармане. Я вздохнул и вытащил его, думая, что это она, но увидел сообщение от Эммета.

«Как насчет Эммы?»

Я покачал головой. Он был бы ничего, если бы не был таким приставучим. И занозой в заднице, конечно. Всегда гребаной занозой в заднице.

Я в раздражении забрался в свою машину и поехал через весь город к ближайшему Wal-Mart. Все места были заняты, магазин заполнен людьми, так как были выходные. Это всегда меня поражало, потому что это место было постоянно забито ублюдками, независимо от времени суток. Они бы просто повсюду, стояли и болтали о всякой ерунде, перегораживая все витрины с продуктами, будто им вообще на все плевать в этом мире. Это было сродни попаданию в альтернативную реальность, где счастливая огромная семейка засранцев неожиданно встретилась у двенадцатой секции, и будто каждый из них знал всех, даже если они никогда в жизни не встречались. Миллион человек проживало в этом проклятом городе, и было невозможно посетитьWal-Mart без того, чтобы кто-нибудь не попытался вступить с тобой в беседу.

Я, блядь, ненавидел это место.

Лавируя между людьми, я направился прямо к морозильным камерам. Мне потребовалась секунда, чтобы увидеть секцию Ben&Jerry, находящуюся в середине десятков других марок мороженого, и мне пришлось ждать одну женщину, чтобы она убралась, для того чтобы я мог как следует все разглядеть. Когда, наконец, это произошло, я, порядочно раздраженный, стал разглядывать упаковки.

Я уже собирался сдаться, обнаружив любой гребаный вкус, какой только можно представить, за исключением того, который был мне нужен, когда вдруг этикетка где-то в заднем ряду попалась мне на глаза. Одна заблудившаяся баночка с мороженым была перемешана с другими, на крышке которых провозглашался этот «исключительный вкус».

- Чертовски вовремя, - проворчал я, когда вытащил его из холодильника и с облегчением увидел, что на его боку написано «Со вкусом Морковного пирога».

Я прижал этого ублюдка к себе, оберегая так, будто от этого дерьма зависела моя жизнь, и быстро направился к кассе.

Никто не заговорил со мной. Никто,блядь, даже не смотрел на меня, если на то пошло. Я спокойно ждал своей очереди, хотя был довольно нетерпелив, и обрадовался, когда, наконец, подошла моя очередь заплатить. Я кинул мороженое на конвейерную ленту и вытащил свой бумажник, чтобы достать немного наличных.

- Эй, как дела? - спросила кассирша.

- Прекрасно, а у вас? - пробормотал я.

- Все замечательно, спасибо.

В ее голосе не было никакого энтузиазма. Она работала в Wal-Mart в субботу вечером. Я догадывался, что ничего замечательного в этом дерьме не было.

Она взяла мороженое и провела им перед сканером несколько раз, но ничто не произошло. Я посмотрел на нее, задаваясь вопросом, какие у нее, блядь, проблемы, когда она схватила переносной сканер и направила его на штрих-код. В тот момент, когда я увидел это, я улыбнулся, подумав о том, что такую же штуку использовали на УЗИ. Время пролетело как один день – мы все ближе подбирались к дате родов Изабеллы.

Это все еще чувствовалось настолько нереальным, и надо было сделать к этому времени еще так много дерьма... Купить вещи, украсить детскую, выбрать имя...

Имя, которое определенно не будет Эммарти, или как там, мать твою, он еще говорил.

Кассирша улыбнулась, поскольку, наконец, последовал сигнал, и вернула сканер на место, разглядывая баночкув своей руке.

- Значит, со вкусом морковного пирога, да? Это вкусно?

Мое выражение лица быстро сменилось. Я должен был знать, что обязательно кто-нибудь заговорит со мной.

- Наверно, нет, - ответил я. Она в замешательстве посмотрела на меня, и я вздохнул, раздраженный необходимостью объяснять каждому, что это не его сучье дело.

- Это не для меня, так что, я и не узнаю.

- О, - ответилаона, положив мороженое в пакет. - Как интересно. Это для друга?

Ее бровь была поднята, любопытство легко читалось в ее глазах. Понадобилось какое-то время, чтобы меня осенило, что она, блядь, флиртовала со мной и выуживала информацию. Я покачал головой.

- Это для моей жены, - ответил я. - Одно из тех странных тупых желаний во время беременности.

Я чуть не рассмеялся над тем, как быстро надежда на ее лице превратилась в разочарование. Все плохо, сучка. Я занят.

- О, ну, в общем, я уверена, что ей понравится, - сказала она, глядя на монитор. - С вас три доллара пятьдесят четыре цента.

Я вытащил пятидолларовую банкноту и протянул ей, запихнув сдачу в карман вместе с квитанцией. Я схватил пакет с мороженым и двинулся к выходу, пробираясь мимо сучки, стоящей у двери. Я ненавидел, когда они, блядь, останавливали меня и просили показать мою квитанцию, будто я туда ходил, чтобы что-нибудь украсть у этих ублюдков. Я что, похож на гребаного вора?

Ну, ладно... возможно и похож. Вот так, блядь, всегда.

Я забрался в машину, довольный, что можно убраться из этого гребаного места, и поехал по дороге из Лас-Вегаса. Я был в нескольких милях от BlueDiamond, когда мой телефон начал звонить. Я схватил его и напрягся, когда увидел, что звонит Алек.

- Да, сэр? - ответил я.

- Сколько времени тебе потребуется, чтобы добраться сюда?

- Ну, зависит от того, куда это «сюда», - ответил я.

Я, безусловно, не мог сказать тридцать минут, если он ожидает меня в Чикаго.

- Сюда, - повторил он таким тоном, который ясно говорил мне, что он был раздражен. – Туда, где мы обычно встречаемся.

- О, ну, возможно, двадцать минут, - ответил я, немного удивленный, что он был в Лас Вегасе, так как он не говорил мне, что приедет. Он иногда приезжал без предупреждения, чтобы проверить положение вещей, но редко делал это дерьмо без предварительного уведомления.

- У тебя есть пятнадцать, - сказал он.

Я хотел ответить, вполне уверенный, что у меня нет никакой гребаной возможности быть там через пятнадцать минут, но он повесил трубку прежде, чем я смог сказать хоть слово.

Я только на миг заколебался, прежде чем захлопнуть телефон и посмотреть в зеркала, разворачивая машину прямо посреди шоссе. Я резко нажал на педаль газа, чтобы побыстрее вернуться в Лас Вегас. Я пролетал мимо машин и лавировал в транспортном потоке, проезжая на красный свет, пытаясь добраться вовремя. Непредумышленно проезжая, конечно. То дерьмо было желтым, когда я нажимал на газ.

Я подъехал к небольшому клубу, где Алек занимался делами, признательный за место, освободившееся прямо перед ним. Я запер машину, пихнул ключи в свой карман, зашел внутрь и, оглядевшись вокруг, обнаружил его сидящим за столом спиной к двери. Я направился к нему, игнорируя администратора, который спросил меня, чем он может мне помочь.

- Ты опоздал, - сказал Алек, когда я приблизился, даже не потрудившись обернуться, чтобы посмотреть на меня. Я даже не понял, как он узнал, что я уже здесь. - Прошло семнадцать минут.

- Это лучше, чем двадцать, - пробормотал я, отодвигая стул напротив него и присаживаясь. Я напрягся, когда, осмотревшись, увидел, что он держал стакан виски. Поистине, моя гребаная удача.

- Да, но все же не пятнадцать, - сказал он, делая большой глоток из своего стакана. Он почти опустошил его, прежде чем поставить на стол. Одинокая небольшая капля коричневой жидкости осталась на дне.

Она дразнила меня, практически, блядь, кричала на меня, чтобы я схватил стакан и попробовал ее. Ведь это всего лишь капля – как раз достаточно, чтобы успокоить голос. Чтобы удовлетворить мою потребность. Чтобы притупить боль.

Да, даже я не верил в свою ложь. Достаточно как раз для того, чтобы спустить меня по спирали вниз и разрушить весь тот успех, которого я добился.

И все же, это соблазняло меня. Да так, что Алек некоторое время был просто фоном, пока он не позвал меня по имени:

- Эдвард! Ты вообще слушаешь меня?

Я отвел взгляд от его стакана, заметив, что он настороженно наблюдает за мной.

- Э, да. Слушаю, - сказал я, подставив свою лживую задницу. Я понятия не имел, что он сказал.

- И каков твой ответ?

Дерьмо. Я находился в нерешительности, думая как мне ответить.

- Гм, да, - пробормотал я. - Да.

- Да?

Я кивнул.

- Да.

Он так посмотрел на меня, что я задался вопросом, не пытается ли он прожечь отверстие в моей голове своим пристальным взглядом. Через какое-то время такой нервотрепки я начал волноваться. Очевидно, он понял, что я все прослушал, и это означало, что он знал, что я только что солгал ему прямо в лицо. Мой день явно не будет лучшим, и это было чертовски очевидно.

- Что ж, раз ты сказал «да», то полагаю, это означает, что ты сам с этим справишься? - спросил он некоторое время спустя, тщательно подбирая слова. Он проверял меня. Как же я, блядь, облажался.

- Эээ, конечно, - ответил я. - Только скажите мне, как вы считаете, я должен поступить.

- А, я думаю, это довольно очевидно, - сказал он, схватив свой стакан со стола. Он подозвал им официанта, чтобы тот повторил, прежде чем поднял на меня брови. - Ты что-нибудь хочешь?

Я заколебался. Конечно, я, блядь, кое-что хотел. Я хотел водки – много гребаной

водки.

- Нет, все хорошо, - вздохнув, ответил я.

Официант подошел с еще одним стаканом виски для моего дяди, и тот поболтал жидкость в своем стакане, прежде чем сделать глоток.

- Скажи мне, Эдвард. Как думаешь, сколько тебе потребуется времени, чтобы справиться с этим?

- Ну, думаю, один день, - сказал я. Его это не впечатлило, и я быстро пошел на попятную, понимая, что дал неправильный ответ. - Может быть, больше... - Его глаза расширились в удивлении. Опять неправильный ответ. - ... хотя, возможно, что и меньше.

- Конечно, - ответил он, сделав еще один большой глоток, опустошая стакан во второй раз. - Я знаю, что Белладжио большой, но, определенно, не думаю, что потребуется больше чем один день, чтобы доставить хозяину кое-что от меня.

Он полез в карман своего пиджака, и я шепотом выматерился, когда он вытащил маленький белый конверт. Я ненавидел поставлять дерьмо, но иногда это было необходимо, так как Алеку вход в казино был запрещен.

Он протянул конверт через стол, и я потянулся, собираясь взять его, когда он схватил меня за запястье. Он дернул меня на себя, сдвинув с места стол и чуть не опрокинув все, что на нем было. Люди, сидевшие вокруг нас, смотрели в нашем направлении, но Алек, казалось, этого не замечал. Или он мне дал не дерьмо. Я, если быть честным, склонялся к последнему.

- Не лги мне снова, Эдвард - сказал он тихо, но твердо. - Я могу понять, когда ты не

слушаешь.

- Да, сэр, - ответил я, взяв конверт, когда он отпустил меня. Я засунул его в свой пиджак и потер запястье, понимая, что там, блядь, точно будет синяк.

- Хорошо. Теперь иди, - махнул он рукой, отпуская меня. Я встал и направился к выходу, когда он позвал меня снова. Мои шаги замедлились, и я обернулся к нему, заинтересовавшись, что он от меня хотел.

- Это должно перейти прямо из твоей руки в его. Не испорти все, Эдвард. Я говорю серьезно. Мое терпение не безгранично.

- Я не испорчу, сэр, - ответил я, опять развернувшись, чтобы уйти. Я только доставляю конверт. Неужели это дерьмо так трудно сделать?

Очевидно, это было намного труднее, чем можно было подумать. Три часа спустя, после интенсивного допроса, где я отказался ответить на любой из их придурошных вопросов, и обыска от охранника, выглядевшего как борец сумо, что заставило меня чувствовать себя так, будто я, блядь, что-либо нарушил дважды, они, наконец, позволили мне зайти в кабинет босса. Это был человек невысокого роста, не более пяти футов, почти лысый и в очках с толстыми стеклами. У него было строгое, угрюмое выражение лица, которое, похоже, было навечно приклеено там, а его голос – резким. Он выглядел как Джордж Костанца... скупой, уродливый, но, несомненно, богатый Джордж Костанца. Он управлял самым успешным казино в Лас Вегасе. И, несмотря на его внешность, держу пари, он поимел достаточно блядских кисок.

- Это для вас, - сказал я, протягивая ему конверт. - Это от Aл…

- Я знаю, от кого это, - резко оборвал меня он, выхватывая его из моей руки. Я прищурился и взглянул на него, чертовски раздраженный таким отношением. Человек вскрыл конверт, вытаскивая листок бумаги. Он быстро прочитал и рассмеялся, когда подошел к измельчителю бумаг, уничтожив его.

- Вы можете идти, - сказал он, отсылая меня с нетерпеливым вздохом. За его пренебрежительное отношение мне хотелось ударить его кулаком по лицу.

- Что ж, тогда, хорошо. - Я покачал головой. Что, блядь, было в этом конверте? Я ждал целых три гребаных часа, чтобы встреться с ним, а он просто раскромсал его и ничего не сказал? - Хорошего дня или как там говорят…

Он проворчал что-то, что я не смог разобрать, но не имел ни малейшего желания узнать.

Я выскочил оттуда и позвонил Алеку, когда сел в машину.

- Это сделано? - спросил он, отвечая с первого же раза.

- Да, я отдал ему.

- Он что-нибудь сказал?

- Нет.

- Хорошо, - сказал Алек и сразу отключился.

Я убрал свой телефон, проворчав себе под нос:

- Да, всегда пожалуйста, дядя Алек. Никаких, блядь, возражений.

Время по пути домой пролетело быстро, учитывая то, что я несся с такой скоростью, с какой был уверен, что мне это сойдет с рук. Уже было почти девять, когда я, наконец, добрался до дома, а небо стало темным как ночь. Я поглядел на пакет из Wal-Mart, лежащий на пассажирском сиденье, и нахмурился.

Все, блядь, старания найти эту хрень, пропали даром.

Я схватил пакет и направился в дом, где обнаружил на нижнем этаже абсолютную тишину и погашенный свет. Я зашел на кухню, чтобы выбросить мороженое, зная, что это дерьмо растаяло, перед тем как медленно подняться наверх. Мое сердце билось так сильно, намного сильнее в ожидании ее реакции, чем когда я стоял перед своими «коллегами» из мафии. Я понимал, кто они и знал, что от них ожидать, но с Изабеллой все было по-другому.

Я никогда не знал, столкнусь ли я с доктором Джекиллом или мистером Хайдом, пока не становилось слишком поздно.

Я увидел тонкую полоску света из-под двери спальни и открыл ее, мои глаза сразу же нашли Изабеллу. Она сидела на кровати в пижаме, обложившись подушками, с книгой в руках. Она подняла от нее взгляд, когда открылась дверь, на ее губах появилась мягкая улыбка, когда она посмотрела на меня.

- А я все думала, планируешь ли ты появиться дома сегодня, - сказала она. Ее голос, хвала создателю, был игривым.

- Я прихожу домой каждый день, - ответил я, делая секундную паузу, прежде чем добавить: - Oбычно.

Она рассмеялась.

- Ну, ты, хотя бы, купил мне мороженое, за то время, что отсутствовал?

- Я купил, - сказал я. - Но его больше нет.

Она подозрительно посмотрела на меня.

- Ты что, съел его?

- Нет. Оно растаяло.

- Как?

- Что значит как? Стало жарко, и оно перешло из твердого состояния в жидкое. Кажется, это физика или подобное дерьмо. Или биология.

- Химия, - поправила она.

- Да плевать что это, - сказал я, пожимая плечами. - Оно растаяло, и я его выбросил. Это – простейшая математика – причина и следствие.

- Какая же это математика?

- Я не знаю, Белла. Как А плюс B, равняется C. А – я купил это, B – оно растаяло, таким образом, C – я выбросил это дерьмо подальше. Мне, кажется, в этом есть смысл.

Она засмеялась, закатывая глаза.

- И что ты сделал, чтобы оно растаяло?

Я сел на кровать рядом с ней и сбросил свою обувь, прежде чем откинуться назад. Я пристально посмотрел на нее, вздохнув.

- Просто кое-какое дерьмо.

Она кивнула, этого было достаточно, чтобы сказать ей то, что она должна была знать. Белла не хотела никаких подробностей, и это хорошо, потому что она все равно бы их не узнала. Ей не нужно знать о том дерьме, что я делал каждый день. Мне не хотелось, чтобы она смотрела на меня как на монстра, которым я был... Я хотел лишь, чтобы она видела во мне мужа, отца, испорченного парня, который, очевидно, не уделял достаточного внимания учебе в школе, чтобы знать разницу между химией и биологией.

Она вернулась к своей книге, а я закрыл глаза, наслаждаясь тишиной. Я слышал, как она еле слышно напевает, мягкие вздохи, исходящие от нее, поскольку она погрузилась в свою книгу. Она любила это больше всего и могла часами рассказывать мне обо всех тех гребаных историях, которые она прочитала, говоря о героях так, будто знала их лично. Я совсем не разделял ее любовь к чтению, но определенно не возражал слушать ее рассказы.

- О, забыла сказать тебе, - сказала она спустя какое-то время, нарушая тишину. Я подскочил от звука ее голоса, чуть, блядь, не заснув перед тем, как она заговорила. – Эммет звонил мне.

Я мгновенно стал раздраженным, только при одном упоминании его имени.

- Зачем?

- Он хотел предложить имя для ребенка, - сказала она. - Он думает, что мы должны назвать ее Эмили.

Я сидел и смотрел на нее. Эмили было странно нормальным именем по сравнению с дерьмом, что он предлагал мне раньше.

- Почему Эмили?

Она улыбнулась.

- Это – комбинация Эмметта и Розали. Он думает, что раз они будут крестными родителями, то…

- Они не будут крестными родителями, Белла. Не этот тупица и его жена-стерва. Ни за что, блядь, и никогда.

Она резко вздохнула.

- Ну, раз ты так сказал.

- Да, запомни это, - сказал я. - Потому что я так сказал.

- Но у нас демократия, а не диктатура.

- Это не диктатура. Это – гребаная монархия.

Она рассмеялась:

- Хорошо, король Эдвард.

Я ухмыльнулся. Я мог привыкнуть к тому дерьму.

- Правильно, детка, - сказал я, переместившись и положив руку на ее выпуклый живот.

- И наша принцесса заслуживает лучшего из лучших.

- И кто это, если не секрет?

Я не знал, что ответить. У нее был я.

 

Часть 3

 

 

Часть, в Которой Я Тону в Розовом
(но не лучшим образом)

 

Если и была одна вещь, которая стала ясна для меня в тот момент, когда мы узнали, что у нас будет девочка, так это то, что мы будем покупать много розового. Но осознавать и терпеть, когда это на самом деле происходит, два совершенно разных уровня восприятия.
Я стоял посреди магазина Babies R Us, где продавались только детские вещи, и как никогда в жизни чувствовал себя неуместно. Оказывается, стоять в темном переулке, в окружении людей с оружием, и удерживать палец на курке, было гораздо менее неловко, чем находиться здесь.
Моя корзина была набита дерьмом: от одеяла до пустышек, одеждой и игрушками, и около девяноста процентов всего этого имело какой-нибудь оттенок розового. Я, блядь, ненавидел этот цвет, ненавидел со всей страстью, а сейчас я на эту кучу потрачу практически всю мою заработную плату за год. Меня от этого тошнило.

- Разве это не очаровательно? - спросила Изабелла, держа в руках крошечную кофточку. Розовую, конечно. Всегда, блядь, розовую.
- Да, ничего.
Изабелла посмотрела на цену, на ее лице отразился шок.

- Она стоит почти двадцать долларов.
Христос, и это меня обвиняют в том, что я отнимаю у людей их кровно заработанные деньги. Все это было просто смешно.

- Двадцать долларов – это очень много за кофточку, которая едва налезет на мой член.
- Захочет ли она его? - пошутила она, и ее глаза устремились прямо к моей промежности. Чертова дразнилка.
- Мой член? - спросил я. Она кивнула, и я засмеялся.

- Tesoro, если ты хочешь купить эту кофточку и поиграть в переодевания с моим членом, у меня не будет никаких возражений. Ты даже можешь разукрасить помадой этого ублюдка, если это будет означать, что ты хочешь опять поиграть с ним.
Она закатила глаза, положив кофточку обратно на прилавок, не говоря ни слова. Она была ненасытна некоторое время после того, как прошла утренняя тошнота, не в состоянии держать от меня руки подальше, и я наслаждался, блядь, каждой минутой. Но проходили недели и проходило ее желание. Теперь мы дошли до того, что ей было дискомфортно, и она постоянно уставала, с трудом выдерживая меня в одежде, а еще меньше голого.
Просто сумасшествие – как много дерьма здесь продавалось для детей. Автомобильные сиденья. Солнцезащитные козырьки. Манежи. Бутылки. Пустышки. Пеленки. Слюнявчики. Слинги. Люльки. Качели. Кресло-качалки. Колыбельки. Ванночки.
Мобили (п.п.: подвесная игрушка для младенцев). Памперсы... Много гребаных памперсов. Салфетки. Молочные смеси. Средство для ванн. Детская присыпка. Крема от опрелостей. Сумки для детских принадлежностей. Носки, ползунки, детские пижамы, спальные мешки. Платья, брючки, кофточки, шапочки. Курточки, обувь, банты, свитера. Больше одежды, чем у меня, но, вероятно, этого было недостаточно. Так же продавался специальный стиральный порошок и детские безопасные моющие средства. Термометры и ножнички для ногтей, специальные препараты и назальные аспираторы для отсасывания соплей из носа. Это чертовски встревожило меня, я даже подумать не мог об использовании этой гребаной штуки.
И все для детской безопасности... там были защитные накладки для выключателей и защитные заглушки для розеток. Они имели замки-блокираторы для шкафов, ящиков, туалетов, дверей и холодильников; ворота безопасности, ограничивающие доступ к кухне, полкам, дверным проемам и лестницам.
Я был удивлен, что они просто не продавали, блядь, пузырей, чтобы засунуть туда ребенка, наподобие хомяков в шарах, что продавались в зоомагазинах.
Ни Изабелла, ни я не знали, какого хрена мы творим. Мы понятия не имели, что необходимо ребенку, поэтому просто купили всего по одному. Она говорила, что это дорого, но я просто бросал это дерьмо в корзину и продвигался дальше.
- Зачем ты взял это? - спросила Изабелла, когда я схватил небольшую коробку и бросил ее в корзину, переполненную розовым дерьмом.
- Не знаю, - спросил я, взглянув на него. - А что это?
Она рассмеялась.

- На коробке написано, что это нагреватель салфеток.
- Нагреватель салфеток?
- Да. Я полагаю, это означает, что он делает салфетки теплыми, - сказала она.
- Хитрожопые, - пробормотал я. - Кажется, это не так уж и необходимо.
- Думаю, что так и есть, - ответила она, оглядев корзину. - На самом деле, это относится ко всему. Мы вполне могли бы обойтись без всего этого.
- Белла, я не собираюсь обходиться без чего либо, - ответил я. - Ты знаешь меня. Если есть что-то, что сделает мою жизнь легче, то я, блядь, куплю это.
- О, я знаю. Просто... - Она замолчала, кусая нижнюю губу, и нервно взглянула на полку,
где лежал нагреватель салфеток.

Я ждал, что она скажет, что это слишком дорого, или попытается отговорить меня от покупки, полностью готовый противостоять всему, что она могла мне сказать. Всему чему угодно, за исключением, конечно, того, что она на самом деле сказала:

- Как думаешь, может, возьмем розовый вместо такого?
Я какое-то время таращился на нее, перед тем как переключить внимание на нагреватели салфеток, и она улыбнулась, поворачиваясь, чтобы уйти.
Розовое дерьмо... Я тону в гребаном розовом.

 

Часть, в Которой Я Говорю Слишком Много
(по большей части правильные вещи)

 

Как только я открыл входную дверь, запах ударил мне в нос, и я поморщился. Он был настолько сильным, что заставил гореть мои глаза и опалил мои маленькие гребаные волоски в носу при вдохе. Это был один из тех раздражающих запахов, которые я ненавидел всю мою жизнь. Резкий запах моющих средств: Pinesol, Pledge или какого-нибудь, блядь, другого лимонного дерьма, которое использовала Изабелла.

Я зашел внутрь и увидел, что все практически сверкало. В доме, как правило, всегда было чисто, но это... это было чертовски неестественно.
Гнездование – так это назвали в той нелепой книге для беременных «Будущим родителям», которую Изабелла купила для меня. Я не читал большую часть этой херни, думая, что это лишнее, но зашел достаточно далеко, чтобы узнать, что она будет делать какое-то сумасшедшее дерьмо вроде этого. Там было сказано, что как птицы готовят свои гнезда, чтобы отложить яйца, так и Изабелла подготавливает свой дом, чтобы принести туда ребенка.
- Белла? - крикнул я, осторожно закрывая за собой входную дверь, боясь пошевелиться. Я подумал, нужно ли мне снять обувь, не желая, блядь, пачкать ее полы, так как мог видеть в них свое гребаное отражение.
- Я здесь, - крикнула она из кухни. Я направился туда и остановился в дверях, увидев, что она сидит за кухонным столом. В ее руках были ножницы, а перед ней на столе разбросанная стопка бумаги. Она что-то вырезала из одной, и я мгновенно понял, что она делает.
- Tesoro, ты вырезаешь купоны?
Она посмотрела на меня и, улыбнувшись, кивнула.

- Да.
- Зачем? - спросил я, подойдя к ней. От меня не ускользнуло, что кухня была тоже безупречна, каждый ее дюйм блестел. На гребаном холодильнике из нержавеющей стали не было ни одного отпечатка пальца, и я готов был поспорить, что такого прежде не было.
- Чтобы сэкономить деньги, - ответила она, одарив меня странным взглядом, прежде чем вернуться к купонам.
Она вырезала один и отложила его в сторону, прежде чем перейти к следующему. Я взял его и увидел, что это была скидка на 1 доллар за шесть банок тунца.
- Тебе ведь не нравится тунец, Белла.
- Нет, но тебе нравится.
Я положил купон обратно и покачал головой.

- Да, но мне не нравится, что его так чертовски много, - сказал я. - Возможно, время от времени, но не шесть хреновин.
Она пожала плечами.

- Кот съест.
Я оглядел комнату, но маленького клочка меха нигде не было видно. Он был, вероятно, на улице и за кем-нибудь охотился.

- Это просто смешно. Ему не нужна человеческая еда – он ест кошачий корм и всякое дерьмо типа птиц.
Изабелла поежилась.

- Это отвратительно, Эдвард.
- Может и так, но это правда, - сказал я. - Я вчера видел, как этот маленький говнюк на дереве охотился за одной.
Она с ужасом посмотрела на меня, и я напрягся, чувствуя себя мудаком, когда она залилась слезами.
- Он убил птицу?
- Нет, - быстро соврал я, не желая расстраивать ее еще больше. - Этот сукин сын не смог бы добраться.
- Но он пытался?
- Да, - сказал я. - То есть, нет. Черт, я не знаю! Вероятно, это была просто игра. Знаешь, как Сильвестр и Твити.
- Сильвестр ненавидел Твити!
- Нет, это дерьмо было всего лишь игрой, - сказал я.

Я понятия не имел, что говорю, но мне нужно было быстро исправить положение.

- Они любили друг друга. Знаешь, как Том и Джерри.
- Том тоже ненавидел Джерри!
Дерьмо.

- Христос, Белла, успокойся. Все не так серьезно. Это была игра, знаешь, как прятки или догонялки. Он не сделал больно чертовой птице.
- Как ты можешь быть в этом уверен?
Я не был. На самом деле, я был уверен как раз в обратном, но не стал ей об этом говорить.

- Потому что это напомнило мне меня и Роуз, - сказал я. - Ты знаешь, как мы собачимся, но все это – просто разговор.
- Ты не ненавидишь Роуз?
- Нет.
- Ты любишь ее? - спросила она, глядя на меня умоляющими глазами. Слезы начали высыхать, выражение лица стало спокойнее.
- Э-э, да, конечно, люблю, - ответил я, передернувшись, когда произнес это.

Я терпел Роуз, и да, какая-то часть меня заботилась о ней, но любить? Любовь было слишком сильным, блядь, словом.

- Пойду приму душ, - сказал я, желая побыстрее уйти, пока не ляпну еще что-нибудь, что опять расстроит ее. Я уже собрался уходить, когда услышал, как она ахнула, этот звук эхом отозвался по всей комнате. Я повернулся к ней и увидел выражение шока на ее лице, ее глаза пристально смотрели на меня. Она оттолкнула свой стул и быстро встала, заставив меня вздрогнуть.
- Христос, Белла, я сказал, что люблю ее, - сказал я, застигнутый врасплох. Что за хрень?
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но ее лицо исказилось, прежде чем она смогла произнести хоть слово. Она уронила ножницы, и они с грохотом упали на пол, когда она согнулась, схватившись за живот.
- О, Боже, - громко простонала она. - О, Боже, это больно.
Мои глаза в шоке расширились, и я просто стоял там, застыв от ужаса.

- О твою мать.

 

Часть, в Которой У Нас Почти Вышло Время
(после того как я чуть не угробил нас)

 

Я быстро ехал по дороге, лавируя между машинами и игнорируя все дорожные знаки. Изабелла кричала на меня с пассажирского сиденья, но я почти не слышал ее, мое внимание было сосредоточено на другом. Все, о чем я мог думать, это как добраться до гребаной больницы так быстро, насколько это в человеческих силах.
- Ты должен сбавить скорость! - завопила Белла, когда сигнал машины проревел где-то справа от нас. Я понятия не имел, откуда она взялась и почему, но мне действительно было на это наплевать. Эти ублюдки бы остановились, если бы знали, что так будет для них лучше.

- Серьезно, Эдвард! Сбавь скорость!
- Нет времени для этого, Белла, - пробормотал я, игнорируя очередной красный свет. Раздался звук скрипящих тормозов и яростный гудок сигнала, я резко крутанул руль, чтобы увести свой правый бок от удара. Отъебитесь, говнюки. Разве они не понимают, это гребаная экстренная ситуация?
Изабелла громко застонала, и я взглянул на нее, на грани паники.

- Черт, ты в порядке?
- Нет, не в порядке! Сбавь скорость!
Я сразу же нажал на тормоза, резче, чем намеревался, и нас обоих грубо толкнуло вперед.
Я выругался, а она схватилась за приборную панель, удерживая себя.

- Прости, - сказал я.
- Все хорошо, - сказала она, качая головой. - Просто сбавь скорость, ладно? Не заставляй меня скидывать тебя с сиденья водителя.
Я закатил глаза и сухо рассмеялся.

- Хотел бы я на это посмотреть.
Оставшийся путь был, определенно, менее интенсивным. Я старался соблюдать ограничения скорости – ключевое слово пытался – и делал остановку каждый раз тогда, когда этот чертов знак говорил мне, что я должен это сделать. Понадобилось еще несколько минут, чтобы добраться до больницы, и я припарковал машину на первом же попавшемся месте, которое оказалось свободным. Я был уверен, что оно было зарезервировано для кого-то из сотрудников больницы – наверное, для гребаного врача – но меня это мало волновало.
Я помог Изабелле выйти из машины, и она, оглянувшись, подняла брови.

- Ты взял сумку?
- Сумку?
Она вздохнула и покачала головой.

- Я собрала сумку, Эдвард. Она сзади.
- О, - сказал я, посмотрев на заднее сиденье и увидев черную спортивную сумку. Где, черт возьми, я был, когда она положила ее в машину? Я ничего не знал о сумке.
Я схватил сумку и помог зайти Изабелле в ближайший вход, который, к счастью, оказался отделением экстренной медицинской помощи. Помещение было переполнено, почти все места были заняты, длинная очередь тянулась к стойке регистрации. Я протащил Изабеллу за руку мимо них всех, оттолкнув одного из этих ублюдков с пути, чтобы пробраться вперед. Он возмутился, но я просто проигнорировал его, не теряя времени на ерунду.
- Моя жена рожает, - сказала я медсестре, сидящей за столом.
- Вам придется встать в очередь, сэр, - сказала она, даже не потрудившись посмотреть на меня.
- Что, блядь, значит – мне придется встать в очередь? У нас нет времени стоять в очереди. Это гребаная экстренная ситуация!
- Да, хорошо, а это отделение экстренной медицинской помощи, - ответила она. - Здесь каждый человек находится в экстренной ситуации.
- Чушь, - сплюнул я, поворачиваясь к парню рядом со мной, которого я толкнул. Он был, наверно, чертовски раздражен, но выглядел скорее озабоченным, чем каким-нибудь еще.

- И какого хрена говорить о том, что этот парень находится в чрезвычайной ситуации? Он прекрасно выглядит.
- Моя грудь, - ответил он, протянув руку, чтобы потереть ее. - Она болит.
Я посмотрел на него с недоверием.

- Изжога? Ешь чертов Tums.
- Боли в груди? - спросила медсестра, вскакивая так быстро, будто ее стул внезапно загорелся. - Пойдемте со мной, сэр.
Я был, блядь, совершенно сбит с толку тем, как они быстро ушли, оставив нас стоять там.

- Пошли, - нетерпеливо сказала Изабелла. - Мы можем подождать своей очереди.
- Но...

- Давай же, - сказала она, дергая меня за руку. - Все не так уж плохо. У нас есть время.
И в тот момент, когда эти слова были произнесены, она вскрикнула, согнувшись пополам, как тогда дома.
Я подошел, чтобы помочь ей, но замер. Мы оба задержали дыхание, когда большое мокрое пятно внезапно появилось на полу, у ее ног.

- О, Боже, - сказала она. - Я думаю, что просто...

- ... наше время вышло?

 

Часть 4

Часть, в Которой Моя дочь Появляется На Свет
(я хочу выбить дерьмо из одного доктора… или двух)

 

Я взволнованно ходил по комнате, снова и снова запуская руку в волосы. Не так уж много времени понадобилось, чтобы оказать нам кое-какую помощь. У Беллы отошли воды посреди отделения… что, по-видимому, оказалось реальной критической ситуацией для этих ублюдков. Нас сразу подняли в родильное отделение, где медсестра подключила Изабеллу к мониторам, в то время как я заполнил все документы, которые нужно было оформить внизу. Прошло уже три часа, а не произошло никаких перемен, за исключением увеличения боли для Изабеллы и в связи с этим большего расстройства для меня.

Изабелла застонала, прошла еще одна схватка, и я резко остановился, глядя на нее.

- Ты в порядке, tesoro? Тебе что-нибудь нужно?

- Уф, я в порядке. Ты каждый раз будешь меня об этом спрашивать?

- Возможно, - ответил я. Разве я не должен? Я был уверен, что это было моей обязанностью.

- Пожалуйста, не надо, - сказала она, покачав головой. - Если хочешь помочь мне, просто расслабься.

- Расслабься? - спросил я. Как, черт возьми, я мог это сделать? Она рожала, и я был на грани паники, а она хочет, чтобы я, блядь, расслабился?

- Да, расслабься, - ответила она, откидываясь назад и мягко улыбаясь мне, и показала на стул рядом с кроватью. - Посиди со мной.

Я вздохнул и подошел к кровати, придвинув стул поближе, прежде чем сесть. Она протянула мне руку, и я взял ее, поцеловав ладошку.

- Как ты можешь быть такой спокойной? - спросил я.

- Все не так уж плохо, - ответила она, пожимая плечами. - Это естественно.

- Естественно, - пробормотал я, нежно поглаживая ее кожу своим большим пальцем. Я не был уверен, что «естественно» было тем словом, которое я лично использовал бы, чтобы описать то, что, как я знал, мне предстоит. Она будто бы выдавливала арбуз через отверстие в четыре раза меньше по размеру. Это дерьмо не было естественным. Сверхъестественным, может быть, но, определенно, не естественным. Это дерьмо бросало вызов всем законам гравитации. Или, может быть, это была физика... да какая, блядь, разница. Я что, гребаный ученый?

- Как мы здесь? - спросила медсестра, заходя в палату, ее голос был чертовски бодрым. Это действовало на мои уже порядком измотанные нервы.

- Чудесно, - сказал я с сарказмом. - Было бы намного, черт возьми, лучше, если бы доктор показался в ближайшее время.

Медсестра улыбнулась, когда подошла к нам, не показывая, что ее хоть как-то задело мое отношение. Она проверила мониторы, к которым была подключена Изабелла, прежде чем надеть резиновые перчатки.

- Доктор будет позже. А теперь, как насчет того, чтобы я посмотрела, как далеко вы продвинулись?

Я хотел возразить, потому что она не была доктором, и я не хотел ее видеть между ног моей жены, но Изабелла бросила на меня взгляд, который ясно сказал мне, чтобы я держал рот на замке. Она знала меня слишком хорошо.

Я держал рот закрытым, пока медсестра делала быстрый осмотр, бросив перчатки в урну, когда он был закончен.

- У вас раскрытие шейки матки на три сантиметра и процент сглаживания около сорока процентов.

Изабелла кивнула, будто это дерьмо имело какой-то смысл, но я не понимал, о чем она говорит.

- Э-э, и что это значит?

- Это значит, мистер Каллен, что впереди вас ждет длинная ночь, - сказала она, положив руку мне на плечо, и засмеялась, прежде чем выйти за дверь.

Вопреки тому, что я сказал в отделении экстренной медицинской помощи, время у нас не вышло. На самом деле, казалось, что только время было тем, что мы имели. Прошло уже много времени, как мы были там, часы ритмично отсчитывали минуты.

Медсестра заходила еще несколько раз, чтобы проверить Изабеллу, и каждый раз она продвигалась немного дальше, но больше ничего существенного. Ничего, что, по-видимому, могло гарантировать появление доктора.

Я бегал за мороженым и фруктовым льдом около десятка раз, как только Изабелле было это позволено, и дважды прошелся с ней по коридорам, когда ей разрешили передвигаться. Я чувствовал себя чертовски беспомощным все это время, потому что просто сидел и ждал. Ждал, когда что-нибудь произойдет. Ждал света в конце туннеля. Ждал, когда Изабелла избавиться от боли.

Ждал появления моей дочери, чтобы, наконец, увидеть ее.

В итоге, несколько часов превратились в следующий ублюдочный день, но это едва ли ощутила Изабелла. Я мог сказать, что ей было больно, но она оставалась сильной, сражаясь со схватками, и никогда не теряла хладнокровия. Она была терпеливой... намного более терпеливой, чем был бы я. Я был на грани одного из двух: или кого-нибудь ударить или вырвать свои гребаные волосы.

Было раннее утро следующего дня, и Изабелла спала около часа, а я то дремал, то просыпался, не в состоянии комфортнее устроится на стуле. Я менял свое положение, вероятно, уже в сотый раз, когда дверь в палату открылась и медсестра спокойно зашла внутрь.

Я наблюдал, как она проверила мониторы, ее глаза обратились ко мне, с момента как она ощутила мой пристальный взгляд.

- Не спится? - тихо спросила она.

Я покачал головой, и она улыбнулась, выражение ее лица было понимающим.

- Нервничаете? - Я задумался.

Я устал, и у меня закончилось терпение, но нервничал ли я?

- Думаю, да.

- Это нормально, - сказала она. - Но не волнуйтесь – все выглядит отлично. Ваш ребенок скоро родится, и все ожидания будут стоить этого.

- Да, я знаю, - ответил я, взглянув на Изабеллу. Она выглядела настолько мирной, будто не имела никаких забот. - Как, черт возьми, она может спать во время всего этого?

- Хороший вопрос, - сказала медсестра. - Она справляется с этим гораздо лучше, чем большинство тех, кого я видела. Обычно к этому моменту требуют обезболивающие.

- Обезболивающие, - проворчал я. - Я точно бы использовал какие-нибудь проклятые обезболивающие.

Она рассмеялась.

- Бьюсь об заклад. Жаль, что вы в них не нуждаетесь.

- Да, очень жаль.

Медсестра проверила мониторы еще раз, перед тем как уйти, а я откинулся на спинку стула. Я уже был готов отключиться, когда Изабелла заговорила, вернув меня в реальность:

- Наркотики – это плохо.

Я открыл глаза и взглянул на нее, она внимательно наблюдала за мной.

- Может и так, но после них так хорошо себя чувствуешь.

Она мягко улыбнулась.

- Да, но овчинка не стоит выделки.

- Так ты говоришь. Но все-таки я удивлен, что ты их не попросила.

- Почему? Я же только что сказала тебе, что оно того не стоит.

- Да, но это не так, что они незаконны. Тебе должно быть больно, tesoro.

- Все не так уж плохо, - ответила она, пожав плечами.

Я посмотрел на нее, как выжившую из ума, и она рассмеялась.

- Честно говоря, это не так. То есть, я определенно не очень хорошо себя чувствую, но мне бывало еще хуже. Кроме того, моя мама сделала это в одиночку, если ты помнишь. Она родила меня ночью, посреди сарая. Она даже не могла шуметь и встала на следующий день, чтобы сделать свою работу, как будто ничего не произошло. Если она смогла это сделать, когда была совсем молоденькой, то это не большая проблема. Пока я не одинока, пока у меня есть ты, мне не нужны наркотики или что-либо подобное. Я знаю, все будет в порядке.

Ее ответ меня удивил. Я никогда не думал о ее матери, и о том, через что ей пришлось пройти, чтобы у нее была Изабелла. Я никогда не присутствовал при родах, но вспомнил, как кричала Розали из гребаной палаты, когда рожала маленького Карлайла. Я не мог себе представить, как кто-то прошел через это дерьмо, не говоря уже о том, что самостоятельно.

- У тебя всегда буду я, - сказал я. - Ты никогда не будешь одна, tesoro.

- Я знаю, - сказала она, протягивая мне руку. - Ты не настолько глуп, чтобы оставить меня дважды.

Ее слова были игривыми, и мы оба рассмеялись, атмосфера вдруг стала легче, несмотря на серьезность ситуации. Я держал ее за руку, и мы немного поболтали, пока ее схватки не стали проходить намного сильнее. Они наступали все чаще, и я мог сказать, что они были более болезненными, потому что она закрыла глаза, а ее дыхание стало прерывистым, все разговоры прекратились. Через несколько таких схваток из ее глаз потекли слезы – небольшая трещина в ее невозмутимости. Ее дыхание было затрудненным, и я запаниковал снова, чувствуя себя чертовски беспомощным.

- Разве ты не можешь сделать какую-нибудь дыхательную гимнастику? - спросил я, пожалев, что мы ни разу не посетили занятия для беременных, которые нам предлагали. - Знаешь, хи-хи-фу или любое другое такое же дерьмо, которое показывали по телевизору? Она сухо рассмеялась.

- Довольно затруднительно делать хи-хи-фу, Эдвард, когда я даже не могу...

Ее слова внезапно оборвались, так как наступила еще одна схватка, на этот раз, очевидно, чертовски намного болезненней, чем любая другая перед ней. Она вскрикнула, испугав меня, и так чертовски громко, что медсестра услышала ее в коридоре. Она забежала к нам в палату, включая свет, и я поморщился, прикрывая глаза от яркого света. Сука начала болтать своим бодрым голосом, посмотрев на мониторы, прежде чем сказать, что она должна проверить Изабеллу. Я встал и снова стал ходить туда-сюда, пока ее проверяли, не зная, чем заняться.

- Ничего себе, у вас раскрытие почти на десять, - заявила медсестра, снимая перчатки и бросая их в урну. - Так быстро.

Быстро? Мне казалось, что чертовски долго.

- Я чувствую, что я… - начала Изабелла, напрягшись от еще одной схватки. - О Боже, я хочу тужиться.

- Пока не тужьтесь, - сказала медсестра, ее бодрый голос внезапно стал очень строгим. - Я позову врача.

Она ушла, и я сделал еще шаг, когда Изабелла снова закричала. Я метнулся обратно на стул, жалея, что не могу забрать ее боль, и схватил за руку.

- Все в порядке, tesoro. Все почти закончилось, - сказал я, надеясь, черт возьми, что не лгу ей.

- Я хочу, чтобы это закончилось, - сказала она, качая головой, в то время как ее слезы текли ручьем. Я вытер их моей свободной рукой.

- Я знаю, что хочешь. Просто сожми мою руку, когда это дерьмо причинит боль, если тебе нужно, и держись.

Как только я произнес эти слова, наступила еще одна схватка, и ублюдочные боли вернулись. Она закричала и сжала мою руку, боль прошла через все мое тело. Я выругался, удивившись, что не услышал, как трещат мои кости от воздействия такой силы.

- Христос, когда ты стала такой сильной?

- Где доктор? - выдохнула она. - Я хочу тужиться. Немедленно.

Я лихорадочно огляделся, в полном недоумении, что мне сделать.

- Э-э, ебать... - начал я, собираясь пойти и посмотреть, но сомневался, что она отпустит мою руку. Я серьезно обдумывал, может, крикнуть этим ублюдкам, прежде чем просто потянуться к кнопке вызова медсестер, несколько раз нажав ее.

Через несколько мгновений еще одна схватка скрутила Изабеллу, и дверь в палату распахнулась, впуская торопившуюся медсестру. За ней следовало несколько других, которых я никогда, блядь, не видел.

- Я хочу тужиться, - закричала Изабелла. - Я хочу... Я не могу... О, Боже...

Человек со светлыми волосами, которые слегка поседели около висков, подошел к кровати, натягивая перчатки из латекса.

- Миссис Каллен, я – доктор Райли Бирс. Я буду принимать у вас роды сегодня.

Я напрягся, услышав эти слова, недоверчиво глядя на него.

- Что вы, блядь, только что сказали?

Он, казалось, опешил от моей вспышки и повернулся, чтобы с опаской взглянуть на меня.

- Ну, я сказал, что я буду принимать…

- Катитесь к черту, - выплюнул я, качая головой. - Вы ни хера не будете делать, так что можете отправляться прямо за дверь!

- Эдвард... - начала Изабелла, но я даже не дал ей договорить.

- Где, черт возьми, доктор Маршалл? - раздраженно спросил я. - Это она должна быть здесь, чтобы принять роды.

- Она в отпуске, - вмешалась медсестра.

- В отпуске? Мы рожаем, а эта сука находится в отпуске?

- Эдвард, пожалуйста...

- Нет, Белла, это пиздец! Она должна это делать!

- Я принимаю всех ее пациентов на этой неделе за нее, - пытался объяснить доктор Бирс, но мне было насрать на то, что он скажет. Все равно, о чем они там договаривались с доктором Маршалл, потому что это не сработает. Никто не обсудил все с нами заранее, и я отказывался принять тот факт, что у меня нет выбора в этом вопросе. Это дерьмо было важно. Никакого, блядь, мужика между ног моей жены, по какой бы то ни было причине.

- Что ж, эти вы не примете, - сказал я. - Вам лучше пойти позвонить доктору Маршалл и сказать ей, чтобы она тащила свою задницу сюда.

- Это невозможно, - сказал доктор Бирс. – У нас нет времени.

- Она во Флориде, - объяснила медсестра.

Я начал высчитывать в голове, как далеко находится Флорида, и сколько времени понадобится ей вернуться в Лас Вегас, хотя понимал, что это смешно. Но ничего не мог с собой поделать. Я был уставшим и обеспокоенным, раздраженным до крайней степени и, если честно, даже немного испуганным. Мы никогда не проходили через это дерьмо прежде. Изабелле было больно, и я ничего не мог сделать, чтобы помочь ей. Мы теперь были во власти доктора... Доктора, которого я нихрена не знал, доктора, который мне нихрена не нравился.

- Я, э-э... - начал я, не зная, что теперь делать с моим заявлением, но это уже не имело значения.

Прежде, чем я смог сказать что-нибудь еще, Изабелла закричала, и все исчезло, кроме нее. Она была всем, что имело значение.

Исходя из этого, все стали двигаться в ускоренном режиме, как размытые пятна. Я стоял рядом с кроватью Изабеллы, держа ее правую руку между двумя своими, в то время как доктор и медсестра готовились принять ребенка. Я больше не возражал, оставаясь тихим, когда еще две медсестры зашли в палату. Прежде, чем я осознал это, доктор сказал Изабелле, чтобы она тужилась; облегчение, снизошедшее от нее, было чертовски ощутимо.

Сжимая мою руку, она сразу же начала тужиться и громко кряхтеть.

Я не знаю, сколько времени прошло – может быть несколько часов, но было такое ощущение, что считанные минуты.

Изабелла тужилась с каждой схваткой, ее лицо было ярко-красным от усилий, а лоб влажным от пота. Я говорил ей, как здорово она все делает, хотя у меня не было ни единой гребаной подсказки, было ли это действительно так. Все равно я гордился ею. Она была такой, черт возьми, сильной. Потная и измученная, со слезами, текущими из глаз, и голосом, охрипшим от крика, но она никогда не была настолько красивой для меня.

Пугающей, да, – особенно когда она испустила крик, напоминающий гребаного экзорциста – но все равно... красивой.

- Еще несколько толчков, - сказал доктор прямо перед следующей схваткой. Изабелла собралась с духом и стала тужиться так сильно, как могла, ругательство слетело с ее губ. Я посмотрел на нее, ошеломленный, блядь, настолько, что доктор улыбнулся.

- Уже видна голова.

- Только лишь голова? - проворчала Изабелла, тяжело дыша. Я изобразил улыбку и вытер пот с ее лба, смахивая слезы тыльной стороной пальцев.

- Почти все закончилось, - сказал я. - Ты все делаешь чертовски хорошо, детка. Я горжусь тобой.

Она сузила глаза, глядя на меня, выражение ее лица говорило мне, что она ни хрена в это не поверила.

- Я думаю... - начала она, резко останавливаясь, чтобы сделать глубокий вдох. - О Боже, я думаю, мне нужно еще раз потужиться.

- Давайте еще раз, сильно, - сказал доктор Бирс.

Изабелла крякнула и стала тужиться, не нуждаясь больше в инструкциях. Медсестры подгоняли ее, когда ее силы иссякали, но я был чертовски потерян, мое внимание сфокусировалось на докторе. Я видел, что простыня была пропитана кровью и какой-то жидкостью, испачкавшей все вокруг. Его латексные перчатки были покрыты ею, и я вдруг почувствовал тошноту, ошеломленный увиденным. Это, конечно, не так, как в кино; там все это дерьмо было изысканным и чистым. Нет, это было похоже на кое-что из фильма ужасов.

- Ну, вот и она! - сказал доктор. Я с трепетом наблюдал, как он вытащил ребенка, придерживая ее, в то время как медсестра схватила одеяло. Она положила его на живот Изабеллы, и доктор положил ребенка на него, разрешая медсестре быстро завернуть его. Изабелла ахнула, ее дыхание стало прерывистым, когда она прижала к себе ребенка. Она была меньше, чем я ожидал – крошечная малышка с головой, полной волос. Даже морщинистая и покрытая клейким дерьмом, она была самым удивительным созданием, которое я, блядь, когда-нибудь видел. Она выглядела так, как я не ожидал, но в тот момент, как увидел ее, я понял, что именно такой она и должна была быть. Она была частью нас обоих – лучшее от нас двоих. Я не мог сказать, на кого она была похожа, или даже на кого она будет походить, но я просто знал одно.

Она была чертовски совершенна.

- Совершенна, - прошептала Изабелла, повторяя мои мысли. Я улыбнулся, посмотрел на нее, и слезы начинали жечь мои глаза.

- Вы обе совершенны, - ответил я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. - Мои девочки.

 

 

Часть 5

 

 

Часть, в Которой Я Влюбляюсь
(во второй раз)

- Вот, папа, - сказала медсестра, протягивая мне ребенка. Я замер и уставился на нее, слишком ошеломленный, чтобы двинуться. Я не был уверен, какой факт меня поразил больше – то, что она назвала меня «папа» (и что я, действительно, был чьим-то, блядь, папой), или то, что она на самом деле ждала, что я возьму ребенка.

Я не был идиотом. Я знал, что должен держать ее и заботиться о ней. В конце концов, она была моей дочерью. Но знать, что я буду это делать и считать, что я могу это сделать, было чертовски большой разницей, чем на самом деле взять ее на руки. Она была, блядь, такой маленькой. Такой хрупкой; я не хотел сломать ее.

Потому что, если кто и может, черт возьми, сломать ее, так это я. Я причинял людям боль всю свою жизнь. Это было тем, что я всегда делал.

- Я, э-э... Не думаю, что я…

Я даже не закончил говорить... У меня не было шансов. Медсестра сунула ее мне в руки, и я напрягся, онемев, в то время как женщина понимающе улыбнулась и вышла. После того как она ушла, я взглянул на сверток, который держал, на грани паники, хотя ребенок крепко спал. Я с минуту смотрел на ее лицо, вглядываясь в ее черты и боясь пошевелиться. Я не хотел разбудить или, еще хуже, блядь, уронить ее.

Через какое-то время Изабелла рассмеялась у меня за спиной, оставаясь совершенно молчаливой, когда мне передавали ребенка. Нас перевели в послеродовую палату, где нам предстояло находиться еще день или два. После того, как ребенок родился, они перерезали пуповину и достали послед. Я почти ничего не понимал в этом дерьме, и был благодарен за это, абсолютно не желая знать ни одной кровавой детали. Мне было достаточно крови в моей повседневной жизни. Они привели в порядок обеих – малышку и Изабеллу, после чего их тщательно обследовали, перед тем как перевезти в послеродовую палату.

- Она не фарфоровая, знаешь, - насмешливо сказала Изабелла. - Ты не причинишь ей вреда.

- Ты не можешь это знать наверняка, - сказал я, медленно поворачиваясь к ней. Она улыбнулась и посмотрела на меня с выражением лица, полным любви.

- Могу и знаю, - ответила она. - Ты будешь замечательным отцом, Эдвард. Просто расслабься.

- Опять расслабиться? - пробормотал я. - Этого слова никогда не было в моем словаре.

- Я знаю, - ответила она. - Привередливый.

Я засмеялся, покачав головой, но резко остановился, когда ребенок пошевелился.

- Черт, она двигается, - прошептал я, снова запаниковав.

- Конечно, двигается, - сказала она. - Она будет двигаться. И будет кричать.

- Дерьмо.

- Да, это она тоже непременно сделает, - ответила она со смехом. - Но она также будет улыбаться и смеяться. Она будет любить тебя, знаешь, так же, как ты ее будешь любить.

Я кивнул, глядя на нее сверху вниз. Она уже обосновалась в моих руках, снова крепко заснув.

- Я уже люблю ее.

- Я знаю, что любишь, - ответила она.

Через какое-то время, я почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы попытаться идти, и медленно двинулся к кровати. Я осторожно сел рядом с Изабеллой, стараясь не потревожить ребенка.

- Ей нужно дать имя, - сказал я. - То, которое подойдет ей.

Изабелла протянула руку и стала нежно водить пальцами по красным щечкам малышки. Теперь, когда ее привели в порядок, она больше походила на человека, а не на нечто чужеродное.

- Она уже имеет имя, - тихо сказала Изабелла. - Я думаю, у нее оно было все это время.

 

 

Часть, в Которой Мы Находим Идеальное Имя
(надо любить семью...)

- Это Эмма, не так ли? - взволнованно спросил Эмметт. - Я просто знаю это. Вы назвали ее Эмма Роуз.

Я закатил глаза, а Изабелла подавила смех, когда голос Эммета зазвучал через динамик на моем сотовом телефоне. Я слышал, как Розали крикнула на заднем фоне, что он дурак, потому что мы не назовем ребенка в их честь. Я ухмыльнулся – по крайней мере, у одного из них был мозг.

Тот простой факт, что я сослался на Розали, как на одного из умных членов семьи, было первым тревожным сигналом, что у меня страшный недосып.

Эммет ответил ей под стать, защищаясь, и я услышал, как резко вздохнула Эсми.

- Дети, хватит, - сказала она. - Подключите Джаспера третьим абонентом. Я не знаю, как это делается.

- Если я когда-нибудь кого-нибудь возьму третьим, тетя Эс, это будет не Джаспер... если вы понимаете, что я имею ввиду, - пошутил Эммет.

Я практически мог видеть, как он шевелит бровями, гребаный извращенец.

- Ты дурак, Эм, - сказал я.

- Смотрите, Эдвард согласен со мной! - воскликнула Розали.

- Да, согласен, - ответил я. Я согласен с Розали – это уже второй тревожный сигнал.

- Подумаешь, - проворчал Эммет. - Подождите, я присоединю его.

Эммету потребовалось какое-то время, чтобы выяснить, как работает трехсторонняя связь на его мобильном телефоне, и подключить нашего брата к разговору.

- Пожалуйста, скажи мне, что ты не назвал ребенка так, как предлагал Эммет, - сразу сказал Джаспер.

Я усмехнулся, Эммет запротестовал еще раз, упорный ублюдок.

- Конечно, нет, - сказал я. - Все здесь? Я чертовски устал и готов отключить телефон.

- Да, - сказали они все в унисон. Эсми, Эммет, Розали, Джаспера и Элис – все, что осталось от нашей семьи. Челси и маленький К, вероятно, были где-то рядом, но они были еще слишком малы, чтобы участвовать, и, поскольку мой единственный дядя уехал, что ж... Я был уверен, что ему не посрать на эти вещи. Мы были разбросаны по всей стране, и не могли быть рядом физически, но приятно осознавать, что я все еще могу рассчитывать на них, когда мне будет нужно.

- Хорошо, - сказал я. - Малышка родилась где-то в восемь вечера.

- В 8:24, - вмешалась Изабелла.

- Да, где-то так. Она весит шесть фунтов.

- И две унции, - она вмешалась снова.

- Рост девятнадцать дюймов.

- И три четверти, - уточнила Изабелла. Она напоминала гребаного пересмешника.

- Ух ты, она маленькая, - сказала Розали.

- Да нет, не такая уж и маленькая, - возразил Эммет. - Примерно такая же большая, как К.

- Серьезно, Эммет? Он весил девять фунтов!

- Шесть фунтов, девять фунтов... не такая большая разница, - сказал Эммет. - Я теряю три фунта, просто сходив в туалет.

Хор стонов раздался после его ответа.

- Эм, не хотел бы ты заткнуться? - сказал Джаспер.

- Да, пожалуйста, - пробормотал Элис.

- А что я такого сказал? - запротестовал Эммет. - Это правда. Я хожу в туалет.

- Да, но мы не должны слышать об этом, - сказала Элис. - Это неприлично.

- Ой, да ладно, Элис. Не веди себя так, будто сама не делаешь этого...

Еще один драматический вздох Эсми.

- Иногда я вас не понимаю, дети.

- Так или иначе, - сказал я, покачав головой – это могло, блядь, продлиться всю ночь. - Мы решили назвать ее Элизабет... Элизабет Брианна.

На один короткий миг наступило полное молчание. Мы назвали ее в честь наших матерей, потому что это много значило для нас обоих. Я не знал, как моя семья отреагирует на эти новости, но то, что они не реагировали вообще, заставило меня чертовски нервничать.

Эммет оказался тем, кто, наконец, нарушил тишину:

- Думаю, что я был неправ, - сказал он тихо. - В конце концов, не я нашел идеальное имя... Это сделал ты.

 

 

Часть, в Которой Я Хочу, чтобы Они Были Приучены к Горшку
(я ненавижу свой гребаный нос)

- Я не могу это сделать, - сказал я, качая головой. - Никаким гребаным образом, Белла.

- Да, ты можешь, - сказала она. - Это очень просто.

- Если это так, блядь, просто, почему бы тебе не сделать это?

Она вздохнула.

- Я уже делала. Теперь твоя очередь.

- Я – пас.

Она нахмурилась.

- Пас?

- Да, я пропускаю свою очередь, поэтому она опять возвращается к тебе.

Она закатила глаза.

- Ты не можешь так сделать, Эдвард. Это не игра.

- Давай в другой раз? Я сделаю это завтра.

Она покачала головой.

- Сейчас.

Я вздохнул, смирившись с тем, что этот спор я не выиграл. Если она хочет, чтобы я сделал это, придется, блядь, это сделать.

- Хорошо, если ты настаиваешь.

Она удовлетворенно улыбнулась, а я погряз в жалости к самому себе, когда она протянула мне крошечный белый памперс.

- Я собираюсь принять душ, - сказала она, поднимаясь с кровати и накинув тонкий больничный халат, перед тем как уйти. Я смотрел, как она исчезла в небольшой ванной комнате, предоставив меня самому себе.

Я схватил упаковку салфеток и какое-то время смотрел на спящего ребенка, просчитывая лучшие способы как это сделать. Я видел уже несколько раз, как Изабеллу меняла памперсы, но наблюдать и выполнять – две совершенно разные вещи. Я подумал, не позвонить ли Джасперу, учитывая, что он был более стратегически мыслящим из всей семьи и всегда мог придумать план, но я знал, что этот ублюдок за всю свою жизнь не поменял ни одного памперса. Я мог бы спросить Эммета, так как он уже получил свою долю грязных пеленок, но он, вероятно, высмеял бы меня по телефону. Итак, я остался с этим один на один. Не было никого, кто бы мог помочь мне.

Я мог чувствовать запах через памперс, одежду и одеяло, в которое она была закутана. Это было отвратительно, и мой желудок чуть не вывернуло наизнанку. Я обонял многие ужасные вещи в моей жизни, но это... это было опасной концентрацией отравляющего вещества. Предупреждение гребаным властям: оружие массового поражения у нас в руках.

Я медленно начал раздевать ее, стараясь не разбудить, и меня чуть не вырвало, когда я раскрыл памперс. Дерьмо было везде – буквально, блядь, везде – и, задержав дыхание, я вытер ее так быстро, как только смог. Я не был таким умелым как Изабелла, и далеко не таким быстрым, поэтому у меня все прошло не так гладко, как у нее. Элизабет проснулась где-то посреди процедуры и начала кричать что есть мочи, крайне недовольная, что ее побеспокоили. Я попытался ее успокоить, но все было бесполезно, ее лицо покраснело, поскольку у нее перехватывало дыхание от визга.

Через несколько минут я, наконец, натянул на нее свежий памперс и осторожно взял ее на руки, все еще пытаясь успокоить. Я ходил с ней взад и вперед целую минуту до того, как Изабелла вышла из ванной, и хотел было заговорить, когда бурчащий звук остановил меня. Я замер в шоке, поскольку ужасный запах достиг моего носа.

- Черт, опять?

Изабелла испытала досаду, когда я снова попытался передать ей ребенка.

- Пас.

 

Часть, в Которой Я Решил Быть Ответственным
(или попробовать, если уж на то пошло)

Следующие два дня прошли как в тумане, наполненные безутешным плачем и безбожно засранными памперсами. Я укачивал ее, гулял с ней, кормил ее, помогал ей отрыгивать и менял ей одежду. Изабелла и я урывками дремали, когда Элизабет позволяла нам уснуть. Это было утомительно, и было такое ощущение, что все в моей жизни выходит из-под контроля. Это крошечная девочка, которой только два дня от роду, уже диктовала, что я мог сделать и когда. Я всегда жаловался, что Алек управляет моей жизнью, но это было ничем до появления Элизабет. Я даже не мог помочиться без ее благословения.

Приближался вечер второго дня, когда доктор Бирс появился в дверях палаты, уткнувшись носом в карту.

- Как вы себя чувствуете? - спросил он, даже не потрудившись взглянуть на нас.

- Замечательно, - ответила Изабелла.

- Хорошо, - сказал он. - Кажется, все в порядке. Я подпишу вам документы на выписку, так что, сможете уехать домой сегодня вечером.

- Спасибо, - сказала Изабелла, но его уже не было, чтобы услышать это. Он вышел за дверь перед тем, как она сказала эти слова.

- Мне не нравится этот ублюдок, - пробормотал я.

- Я не удивлена, - сказала Изабелла. - Тебе никто не нравится.

- Мне нравишься ты, - ответил я, сделав паузу, перед тем как добавить: - большую часть времени.

- Ну, а ты мне нравишься все время.

- Чушь. Единственный человек, которому я нравлюсь все время, это я.

Она засмеялась и не могла не согласиться, потому что знала, что это правда. Тот, кто утверждал, что нравится кому-то другому все время, был либо гребаным лжецом, либо совершенно не знал людей.

Менее чем через час мы уже собрались и вышли из больницы. Я обнаружил свою машину, по-прежнему припаркованную на месте кого-то из докторов, благодарный, что они ее не отбуксировали. Я подъехал к главному выходу здания и помог Изабелле сесть на пассажирское сиденье, с опаской посматривая на автокресло с ребенком на руках. Через мгновение я положил ее туда, протянул ремни безопасности вокруг нее и закрепил до щелчка. Я забрался на водительское сиденье и снова завел машину, медленно выезжая с парковки.

- Ты правильно ее пристегнул? - спросила Изабелла.

- Да.

- Ты уверен? Ты протянул все ремни и закрепил на ее груди до щелчка?

- Конечно, закрепил, - ответил я, бросая на нее странный взгляд. Неужели она подумала, что я на это неспособен? - А что?

- Я просто так спросила, - сказала она, пожимая плечами. - То есть, я хочу сказать, что ты никогда не пристегиваешь свой, так что, я просто подумала...

Я вздохнул, покачал головой и, вытащив ремень безопасности, быстро его пристегнул.

- Счастлива? - спросил я.

Она улыбнулась.

- Ты же знаешь, что да.

Я кивнул, сосредоточившись на дороге, перед тем как потянуться и взять ее за руку.

- Да, знаю.

Я вез нас домой, в уютной тишине обгоняя машину, и, вероятно, в первый раз за всю мою, блядь, жизнь, на самом деле придерживался дозволенной скорости.

 

 

Часть, в Которой Жизнь Идет Своим Чередом
(хотя, на этот раз, мне хотелось, чтобы она замедлилась)

Я услышал мягкие шаги по старому деревянному полу, спокойно направляющиеся в мою сторону. В следующий момент кровать рядом со мной прогнулась и я открыл глаза, взглянув на мою жену.

- Она, наконец, заснула в своей кроватке, - прошептала Изабелла, вздохнув с облегчением.

- Сколько это продлится, как думаешь?

- Ее сон? Не знаю, час или два.

- Нет, я имею в виду то, что она спит в своей кроватке.

Изабелла застенчиво улыбнулась, когда прижалась к моей груди, даже не потрудившись с юмором мне ответить. Мы не много говорили об этом, но я хорошо знал свою жену. Она провела первые шестнадцать лет своей жизни под боком у своей матери, проводя каждую свободную минуту в ее тени и засыпая рядом с ней каждую ночь. Я знал, что, в конце концов, и мою кровать ждет вторжение. Я не был идиотом.

- Как хорошо, что мы уехали из больницы, - сказала она после небольшой паузы. - Я никогда прежде не была так счастлива вернуться домой.

Я улыбнулся, целуя ее в макушку.

- Вот так я себя чувствую каждый вечер, когда возвращаюсь домой, к тебе.

- Ты такой милый болтун, - сказала она, подтолкнув меня игриво. - Ты не должен соблазнять меня, знаешь. У тебя уже есть я.

- Я не соблазняю, Белла, - сказал я. - Это не мой стиль. Я просто говорю правду, и люди любят меня за это.

Она рассмеялась.

- Не думаю, что они любят тебя за это, Эдвард. Они любят тебя, несмотря на это.

Туше.

- Да по хрен, нет никакой разницы. Суть в том, что они, блядь, любят меня.

- Любят, - ответила она. - Но никто так, как я.

Я притянул ее ближе к себе, сильнее сжав в объятиях и наслаждаясь теплом, исходящим от ее тела.

- Я тоже тебя люблю, tesoro.

- Sempre, - пробормотала она. Ее голос был тихим, слова выговаривались немного невнятно. Я мог сказать, что она уже была готова отключиться, и не мог винить ее за это. Я сам был исчерпан.

- Sempre, - ответил я.

Несколько секунд спустя она слегка посапывала, вскоре после этого уснул и я. Не знаю, сколько я продремал, прежде чем проснулся от дребезжащего звука, и открыл глаза в абсолютно черной комнате. Приподнявшись, я провел рукой по лицу, пытаясь проснуться, и оглянулся вокруг в поисках источника шума. Я увидел слабый свет на полу и выругался, схватив мой сотовый телефон.

- Что? - ответил я, мой голос был хриплым. Я даже не потрудился взглянуть на дисплей, чтобы увидеть, кто звонит, в состоянии хренового нестояния для того, чтобы ясно мыслить.

Наступил момент полной тишины, что заставило меня задуматься о том, что, возможно, тот, кто звонил, повесил трубку. Я собирался уже сам отключить телефон, когда последний человек, которого бы я хотел слышать, заговорил:

- Что заставляет тебя думать, что говорить со мной таким тоном приемлемо? - спросил Алек, его голос был резким.

Этот звук мгновенно разбудил меня, и я напрягся, с тревогой проведя рукой по волосам.

- Э-э, дерьмо, извините, - ответил я. - Я спал и не подумал...

- Не делай так снова, - сказал он. - Я понимаю, что у тебя много чего происходит, но это не оправдание для неуважения.

- Да, сэр, - пробормотал я.

- Я знаю, ты только что вернулся домой, но есть некоторые вещи, которые нужно решить и которые не могут ждать. Тебе нужно потрясти своих букмекеров, тебе нужно выяснить их количество, и с тем ростовщиком, что сбежал с 53-ей улицы, до сих пор еще ничего не решено.

Я вздохнул, расстроенный, и посмотрел на небольшой будильник рядом с кроватью. Дело близилось к полуночи.

- Сейчас?

- Да, сейчас. Я был терпелив, Эдвард... гораздо более терпелив, чем был бы кто-либо другой. Ты знаешь, что сказано в клятве – ты знаешь свои обязанности перед нами. Выполняй их.

- Да, сэр.

Он повесил трубку, а я вылез из постели, потягиваясь. Засунув телефон в карман, я взглянул на Изабеллу и увидел, что она спала как сурок. Одеяло было небрежно накинуто на ее спящую фигуру, голова лежала на подушке, а лицо выражало спокойное удовлетворение. Она выглядела такой мирной, наконец, имея возможность отдохнуть после нескольких дней хаоса.

Я чувствовал себя виноватым за то, что ухожу, но знал, что у меня не было выбора. Если Алек сказал идти, я должен был, блядь, идти. Я подошел к небольшому столику и стал по нему шарить в темноте в поисках бумаги. Я нашел какой-то клочок и ручку и быстро написал записку для Изабеллы. Я знал, что она рассердится, если я не разбужу ее, но мне не хотелось нарушать ее покой.

---

Дата добавления: 2019-02-13; просмотров: 131; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!