НА ДРУГОЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ВОЙНЫ 13 страница
В период между 12 марта и 11 апреля, когда немцы и белофинны заняли Гельсингфорс, Щастный организовал отправку в Кронштадт трех конвоев судов, в том числе крупнейших дредноутов флота. Корабли могли двигаться только днем, а наутро ледоколам приходилось высвобождать их из намерзшего за ночь льда. Этот беспрецедентный переход, вошедший в историю как «Ледовый поход» Балтийского флота, впоследствии несколько замедлился из-за резкого сокращения экипажей судов в связи с демобилизацией и кадровыми перемещениями, а также из-за необходимости двигаться по узким каналам вблизи береговой линии, что делало конвои уязвимыми перед огнем финских береговых батарей. Тем не менее, к концу апреля основная часть флота — более двухсот судов — благополучно прибыла в Кронштадт (9). Большинство из них встали здесь же на якорь; некоторые разместились в устье Невы, вне черты Петрограда, а другие, включая суда крупной Минной дивизии, с разрешения Троцкого, поднялись, преодолевая мосты, по Неве в самое сердце бывшей столицы и остались там в ожидании дальнейшего перемещения в Ладожское озеро (10). После этого виртуозного перехода русская публика окрестила Щастного «Адмиралом», хотя он продолжал оставаться лишь капитаном первого ранга. Он превратился в народного героя, уважаемого рядовыми матросами не меньше, чем офицерами.
«Ледовый поход», при всей его сенсационности, не ослабил военную угрозу, нависшую над Балтийским флотом, Кронштадтом и Петроградом. Германский флот контролировал Финский пролив, который быстро освобождался ото льда и становился полностью навигационным. Еще более тревожным признаком было то, что действия германских и финских войск в отношении России становились все более агрессивными. Самым важным и показательным эпизодом в цепи вражеских акций на Балтике в этот период был эпизод, связанный с фортом Ино. Расположенный на финском побережье к северо-западу от Петрограда, форт Ино был выстроен незадолго до Первой мировой войны как часть системы фортификационных укреплений, призванных обеспечить оборону Петрограда. Весной 1918 г. контроль Германии над Финским заливом, оккупация ею Эстонии и преобладание в Финляндии создали реальную угрозу для этих русских укреплений. К двадцатым числам апреля прибрежная территория, примыкающая к форту Ино, была занята белофинскими войсками, и 24 апреля финны, действующие под контролем германских офицеров, потребовали его сдачи (11).
|
|
|
Еще до получения этого требования, когда угроза со стороны Финляндии только стала очевидна, СК ПТК с огромным рвением взялся за осуществление декрета ВЦИКа об обязательной военной подготовке для всех граждан из неэксплуататорских классов (декрет СК ПТК распространялся только на рабочих, в то время как декрет ВЦИК подразумевал рабочих и крестьян). Кроме того, районные Советы и фабзавкомы получили задание обеспечить призыв своих лучших кадров в Красную армию, хотя бы на временной основе (12). 25 апреля, после получения требования о сдаче, СК ПТК заявил о необходимости «во что бы то ни стало удержать форт Ино» (13). Исполком Петроградского Совета немедленно потребовал от районных Советов и профсоюзов мобилизовать боеспособных рабочих в возрасте от 18 до 40 лет, а военный отдел Петросовета и исполком Петроградского губернского Совета привели в боевую готовность все имеющиеся в их распоряжении силы. Затем Кронштадтский Совет объявил «мирную передышку» в войне с Германией оконченной и приказал военным организовать оборону Ино с моря и с суши. Одобряя эту директиву, Щастный заявил: «Форт Ино не может быть оставлен и его надлежит защищать всеми средствами от всяких нападений» (14).
|
|
|
Следует отметить, что ни на одном из заседаний ПК большевиков, состоявшихся 26 и 30 апреля, 3, 5, 7 и 10 мая, форт Ино даже не был упомянут (15). Верный своей обычной практике, главный орган петроградских большевиков предпочел предоставить принятие решений по такому жизненно важному вопросу советским властям — несмотря на принятый принцип партийного контроля за деятельностью государственных органов. Тем не менее, 26 апреля «Петроградская правда», отражая произошедший существенный сдвиг в позиции большевистского большинства в Петросовете, объявила, что брестская «передышка» близится к концу, что Советское правительство не может больше делать уступок Германии и что очень скоро Петрограду предстоит решающая борьба за выживание (16).
|
|
|
Если в Петрограде советское руководство (не говоря уже о Щастном и его коллегах из командования Балтийского флота) было решительно настроено защищать форт Ино, даже ценой разрыва Брестского договора, в Москве Ленин и Троцкий смотрели на ситуацию по-другому. Берлин и так, без всякой связи с Ино, забросал их нотами и ультиматумами относительно выполнения Советской Россией условий Брестского договора. В то же время, советская морская разведка сообщала о массовых скоплениях германских войск на новых, сократившихся, границах России, о частых случаях нарушения ими этих границ, а также захвата и затопления российских судов. Учитывая, что формирование Красной армии находилось пока на очень ранней стадии, Ленин и Троцкий, по-видимому, понимали, что для продления хрупкого мира с Германией без новых уступок не обойтись. И их, скорее всего, совершенно не устраивало, чтобы ситуация, сложившаяся вокруг форта Ино, привела к возобновлению полномасштабной войны. Эта разница во взглядах руководства в Петрограде и Москве остро проявилась во время напряженных переговоров, состоявшихся между Щастным, Троцким и Высшим военным советом в Москве 25 апреля.
|
|
|
В отличие от Петроградского бюро ЦК и Петербургского комитета, ЦК большевиков к этому времени уже активно участвовал в процессе выработки и принятия государственных решений. Поздно вечером 6 мая ЦК собрался на экстренное заседание, чтобы рассмотреть важнейшие внешнеполитические вопросы, в том числе требования немцев о сдаче форта Ино, нарастание союзнической интервенции в Мурманске и Архангельске и угрозы британцев поддержать японское проникновение на Дальнем Востоке (17). Была принята предложенная Лениным резолюция, предписывавшая «немецкому ультиматуму уступить». В рукописной пометке к этому пункту резолюции Ленин добавил: «Начать тотчас эвакуацию на Урал всего вообще и Экспедиции заготовления государственных бумаг в частности» (18). Это было еще одно подтверждение ленинской уверенности в том, что Петроград был обречен.
Несмотря на строгую секретность, сопровождавшую обсуждение этих вопросов в ЦК, немногие еще продолжавшие выходить в Москве и Петрограде небольшевистские газеты были полны сенсационных сообщений о новых требованиях германского правительства и о скорой германской оккупации обеих российских столиц (19). Примерно в это же время в Петрограде получили хождение копии писем, якобы написанных представителями германского руководства и подтверждавших широко распространенное убеждение, что советская политика на Балтике диктуется немецким Генеральным штабом в соответствии с секретными статьями Брестского договора (20). Соединение слухов о скором германском наступлении и о несамостоятельности Советского правительства вызвали такое волнение, что большевистское руководство Петрограда было вынуждено опубликовать заявление о том, что все подобные разговоры являются полной выдумкой (21).
Заявление не помогло. Даже Стасова настолько была обеспокоена слухами о скорой оккупации Петрограда, что попыталась переправить партийный печатный станок в Екатеринбург. В свою очередь, капитан Кроуми резко активизировал свои усилия по предотвращению захвата Балтийского флота немцами. Среди его планов, в разное время, фигурировали такие варианты, как затопление на подступах к Кронштадту британских пароходов, уничтожение флота взрывом и обширная программа компенсаций, выплачиваемых британским правительством российским морским офицерам в возмещение утративших боеспособность судов. Также предусматривалось, что российские сообщники Кроуми получат убежище в Великобритании (22). Начиная с середины мая, британское Министерство иностранных дел и Адмиралтейство уделяли самое серьезное внимание перераспределению своих финансовых средств в России, чтобы обеспечить быструю реализацию того или иного варианта планов Кроуми (23). Сам Кроуми отлично осознавал, в какую опасную игру он ввязался и что, скорее всего, в результате ему придется бежать из России (24). Хотя на протяжении большей части мая он противился союзнической интервенции в Россию и даже пытался сотрудничать с Троцким, усилия, предпринимаемые им для уничтожения, в определенный момент, Балтийского флота, вынуждали его также искать пособничества антисоветских элементов в России. Это и привело его в итоге к совершению тех действий, которые он предпринял летом и которые были нацелены на свержение власти большевиков (25).
Растущее беспокойство по поводу намерений немцев и финнов, как и по поводу германо-советских отношений вообще, стало причиной срочного совещания гражданского руководства Петрограда с представителями верхушки военных комиссаров и военспецов 9 мая (26). Спецы представили тревожные данные о наращивании немецкой военной мощи на границах Петроградской губернии и, вследствие этого, о необходимости срочно мобилизовать все население «защищать Отечество… а не Советскую власть». Некоторые из присутствовавших на совещании лидеров петроградских большевиков расценили национал-патриотический энтузиазм спецов, отдельные представители которых находились в контакте с Кроуми, как «предательство». Тем не менее, Зиновьев заявил, что «все надо бросить на чашу весов» для обороны города. Одновременно он дал понять, что окончательное решение по поводу того, защищать или не защищать Петроград, еще не принято. Его неопределенность явилась следствием разногласий по этому вопросу между петроградскими лидерами, твердо стоявшими за оборону своего города, и представителями центральной власти в Москве, такими как Ленин и Троцкий, для которых Петроград (не говоря уже о Балтийском флоте) имел второстепенное значение. В конечном итоге, из-за столь полярных позиций двух сторон совещание 9 мая так и не пришло к соглашению по поводу мер, которые следует предпринять для обороны города.
Твердое намерение Ленина и Троцкого избежать возобновления войны с Германией в мае 1918 г. проистекало не только из их убежденности, что оборона Петрограда бессмысленна. Весомым фактором также было то, что как раз в этот момент в России начинала разгораться гражданская война. 6 мая казаки генерала Краснова отвоевали назад Новочеркасск, свою столицу, и очень скоро вся Область войска Донского вновь стала очагом активного сопротивления Советской власти. На Кубани в это же время набирала силу Добровольческая армия генералов Деникина и Алексеева (Корнилов был убит в апреле шальным артиллерийским снарядом). Однако самую непосредственную угрозу в тот момент представлял мятеж мощного Чехословацкого корпуса.
Чехословацкий корпус состоял из более чем сорока тысяч хорошо вооруженных, дисциплинированных и преданных идее создания после войны независимой Чехословацкой республики чехов и словаков, многие из которых побывали в плену или дезертировали из австро-венгерской армии. Сформированный в 1916 году, чтобы воевать вместе с русскими войсками на Восточном фронте, в марте 1916 г. корпус, с одобрения Советского правительства, погрузился в Курске в эшелоны, чтобы пересечь Сибирь и из Владивостока морским путем эвакуироваться во Францию, где сражались другие чехословацкие части. Во второй половине мая — начале июня 1918 г., когда поезда с военнослужащими корпуса растянулись по Транссибирской магистрали на 4000 км, от Самары до Иркутска, череда катастрофических недоразумений, ошибок и несчастных случаев привела к восстанию корпуса, захвату им крупных городов и железнодорожных станций, расположенных вдоль магистрали, и участию в антисоветских движениях на этой огромной территории.
Это начало масштабной гражданской войны в России совпало с переходом в критическую стадию скрытого конфликта между Щастным и Троцким, начало которому было положено на их встрече в Москве 25 апреля. В первые недели мая раздражение, которое испытывал Троцкий по отношению к Щастному, еще более усилилось. Причин тому (точнее, причин в трактовке Троцкого) было несколько, самыми важными из которых были неудача Щастного с переводом Минной дивизии в Ладожское озеро; его стойкое нежелание готовить флот и военно-морские сооружения к уничтожению; и, возможно, особенно — попытки дискредитации его, Троцкого, путем разглашения подчиненным его секретных приказов об уничтожении Балтийского флота. Данные из архивов ВЧК и ВМФ свидетельствуют, что все эти обвинения в адрес Щастного были большей частью или полностью беспочвенны. Особенно это касалось двух последних: на самом деле, флот к уничтожению, в случае необходимости, Щастный приготовил, а разглашение им приказов Троцкого было не столько проявлением стремления подорвать авторитет Троцкого, сколько показателем его тесного сотрудничества с офицерскими и матросскими комитетами Балтийского флота. Как бы то ни было, 22 мая Щастный, разочарованный политикой Троцкого и отсутствием доверия к себе, подал в отставку. Троцкий отставку не принял и вызвал Щастного в Москву. Там он спровоцировал его арест, самостоятельно организовал расследование, фиктивный судебный процесс и смертный приговор по ложному обвинению в попытке свержения Петроградской коммуны и, впоследствии, борьбы против Советской республики (27).
* * *
Недоверие к спецам-командирам в революционном Петрограде было настолько велико, что нередки были случаи их ареста и избиения без всякой причины (28). Щастный в этом смысле был примечательным исключением. Весть о его аресте была встречена на Балтийском флоте грозным шквалом протеста, а его казнь, состоявшаяся в ночь на 22 июня, превратила шквал в бурю. Это недовольство стало одной из главных причин выступления против Советской власти в Петрограде в конце июня. Кроме народного негодования по поводу судьбы Щастного, в основе этого неудавшегося мятежа лежали еще две причины. Первая состояла в растущем беспокойстве со стороны части флота по поводу агрессивных действий немцев на Балтике и пассивной реакции на них советского командования. О масштабе этого беспокойства можно было судить уже по первым заседаниям Третьего съезда делегатов Балтийского флота, проходившего 29 апреля — 24 мая 1918 г. Несмотря на преимущественно большевистский состав, делегаты съезда отвергли телеграфное приветствие Троцкого и настойчиво потребовали, чтобы он прибыл лично и объяснил им позицию правительства по поводу будущего флота. Не менее показательной была овация, устроенная съездом Щастному, когда он вышел на трибуну заявить, что для центрального правительства настал момент подняться на борьбу с немцами (29).
Пару недель спустя еще более непосредственный вызов был брошен гражданскому руководству Петрограда офицерами и моряками мощной Минной дивизии, пришедшей «Ледовым походом» из Гельсингфорса и до сих пор стоявшей на якоре вдоль русла Невы в самом центре города (30). Узнав о предпринимаемых Троцким чрезвычайных усилиях по обеспечению в нужный момент взрыва флота, они приняли 11 мая резолюцию, в которой потребовали роспуска Петроградской коммуны и установления диктатуры Балтийского флота, бравшего на себя ответственность за осуществление обороны и управления в Петроградском регионе (31). Несмотря на безнадежную наивность этого требования, наделавшего немало шума, оно было продиктовано искренним стремлением моряков-минеров найти выход из ситуации, созданной нежеланием большевистского правительства выступить против немцев. На заседании корабельных комитетов дивизии на следующий день два стойких противника большевиков, помогавшие организовать митинг протеста моряков накануне, офицеры Феодосий Засимук и Григорий Лисаневич, вступили в острую схватку с Луначарским и Федором Раскольниковым по поводу военной и внешней политики правительства. Собрание радостными криками поддержало Засимука и Лисаневича и освистало Луначарского и Раскольникова. Хотя ничего конкретного моряки не предприняли, враждебность Минной дивизии по отношению к существующей Советской власти, отразившаяся в ее более раннем требовании роспуска Петроградской коммуны, невольно настроила против нее большинство делегатов Третьего съезда Балтийского флота. При всей озабоченности делегатов дальнейшей судьбой флота, они оставались верны Советской власти. 13 мая они выступили с осуждением антиправительственной позиции минеров, обвинили их в «преступной агитации» и постановили уволить из флота Лисаневича и Засимука (32). Однако экипажи кораблей, где служили последние, вопреки ожиданиям делегатов съезда, отказались выдать их властям, а советские власти, в свою очередь, не решились настаивать на этом. К тому же, последующие события, такие как взрыв форта Ино 14 мая, ошибочно воспринятый как подтверждение версии о зависимости большевиков от воли немцев, укрепили их позицию еще больше (33).
25 мая общее собрание делегатов от Минной дивизии приняло решение защищать Лисаневича и Засимука, используя для этого «в полной мере все доступные… средства». На этом собрании была также принята резолюция, выражающая поддержку Советской власти как воплощению народовластия, но осуждающая существующее, преимущественно большевистское, репрессивное правительство как контрреволюционное и несущее гибель Отечеству (34). Собравшись два дня спустя (27 мая), делегаты вновь продемонстрировали независимость, отказавшись признать полномочия ставленника Троцкого Ивана Флеровского, назначенного им главным комиссаром Балтийского флота. Арест Троцким Щастного, случившийся в тот же день, еще больше разозлил моряков Минной дивизии.
Второй составляющей мятежа против Советской власти, вспыхнувшего в Петрограде в конце июня 1918 г. стали рабочие Обуховского завода, в свое время принимавшие участие в манифестациях в защиту Учредительного собрания 28 ноября и 5 января. Позже представители завода играли заметную роль в Собрании уполномоченных. Один из крупнейших в России производителей артиллерийских орудий, снарядов, а также железа и стали для военных нужд, Обуховский завод тяжело переживал внезапное прекращение военных заказов, последовавшее за объявлением в декабре 1917 г. демобилизации. Топливный кризис свел на нет усилия руководства завода по переводу его производства на выпуск мирной продукции, и вскоре завод был закрыт, а его 14,5 тысяч рабочих остались без работы. Те, кто мог, тогда покинули Петроград, присоединившись к растущему потоку беженцев. Весной 1918 г. заводу удалось получить необходимое количество топлива и заказов, чтобы возобновить производство и вернуть на работу около четырех тысяч рабочих (35).
Частичное возобновление работы завода совпало с углублением продовольственного кризиса и резким ростом недовольства рабочих, нашедшими отражение в создании Собрания уполномоченных. Начиная с апреля, работа завода то и дело прерывалась митингами протеста против ухудшающейся продовольственной ситуации. Как и рабочим других промышленных предприятий Петрограда, обухов- цам не хватило энтузиазма, чтобы выйти на манифестацию 1 мая. Но уже 8 мая ситуация на заводе стала приближаться к критической. В тот день заводской комитет партии большевиков под давлением рабочих попытался добиться увеличения дневной хлебной нормы для работающих, к тому времени сократившейся до 1/8 фунта (36).
Вечером на массовом митинге, собравшем три тысячи рабочих завода, эсеры и меньшевики обрушились с критикой на правительство большевиков, доведшее ситуацию с продовольствием до степени чрезвычайности. Принятая на митинге резолюция содержала требования увеличения нормы хлеба и других продуктов до размеров, соответствующих потребностям рабочих, немедленного созыва Учредителльного собрания и окончания гражданской войны (37). Следующая резолюция, принятая на митинге 12 апреля, облекла требование хлеба в форму ультиматума: либо правительство коммуны увеличит продовольственные поставки до нужного уровня, либо рабочие восстанут. Разжиганию антиправительственных настроений на этом митинге способствовали сообщения о кровавых столкновениях на почве нехватки хлеба в Колпино (38). Делегация обуховцев была послана на Путиловский завод, где также было велико недовольство продовольственной ситуацией, чтобы узнать, что думают путиловские рабочие по поводу совместного антиправительственного выступления (39). В конце мая петроградские власти попытались охладить пыл обуховских рабочих, закрыв завод на несколько дней, но безрезультатно. В то же время технические трудности помешали осуществить переброску Минной дивизии в Ладожское озеро (40). Поскольку суда дивизии стояли на якоре напротив Обуховского завода, недовольные моряки и раздраженные рабочие в течение второй половины мая и в июне постоянно пересекались и на общих массовых митингах обсуждали план совместной политической акции. Таким образом, две главных составляющих неудавшегося мятежа, вспыхнувшего в Петрограде 22 июня, соединились. 16 июня, на следующий день после объявления выборов в Петроградский Совет, на Обуховском заводе состоялся особенно жаркий митинг, на котором было решено использовать выборы для превращения Советов в инструмент агитации за возвращение всеобщего избирательного права и созыв нового Учредительного собрания. Кроме того, рабочие обратились к Собранию уполномоченных с призывом начать борьбу за власть и к морякам Минной дивизии — присоединиться к этой борьбе (41).
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 123; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!