ВЕЛИКИЕ ПОМОРЫ: БЕЛЫЕ ПЯТНА ИСТОРИИ...
| Переписные книги второй половины XVII века фамилию Трескин не называют. Но в середине XVIII века на Баженинской верфи работал известный мастер-судостроитель Ларион Трескин. Фамилия Трескиных с Холмогорской округи, их было немало из деревнях Кеница, Чухчерьма, Ухтостров (Бизнес-класс. Архангельск// 9 мая 2005) Об истории освоения Сибири и Дальнего Востока государственными людьми, казаками и учеными-первопроходцами в нашей стране написано немало книг. Но российский читатель практически ничего не знает о том, что главная заслуга открытия восточных земель России принадлежит вовсе не казакам или царским офицерам, а обычным крестьянам из Поморья. Удивительные сведения об этих "белых пятнах" нашей истории содержатся в новой книге архангельского историка и краеведа Глеба ТЮРИНА "Великие поморы". В настоящее время автор ищет спонсоров для издания этой книги, отрывки из которой мы предлагаем вниманию читателей еженедельника "Бизнес-класс". Мы привыкли воспринимать Петра I царем, ориентированным на Европу, прорубившим в нее "окно", но ведь это было лишь частью замыслов императора. Вспомним его слова о том, что России нужны несколько десятилетий для того, чтобы научиться у Запада наукам и ремеслам, а потом Россия должна будет повернуться лицом к востоку, чтобы взять в свои руки все выгоды восточного торга. Встречь солнцу За XVII век страна получила огромные владения на просторах Сибири, освоенные трудами, главным образом, выходцев из Поморья. По суше уже была начата торговля с Китаем, и купцы тогда уже вовсю торговали китайскими товарами на ярмарках Архангельска. Но Петр мечтал о морском пути на восток из Поморья. Несколько экспедиций, отправленных по указу царя из Белого моря, пыталось пройти этим путем. Искали этот путь и с другой стороны. Особые надежды вселило в Петра присоединение Камчатки устюжанином Владимиром Атласовым. По указу царя Атласова даже вызвали в Москву, дотошно расспросили и пожаловали этого поморского крестьянина чином казачьего головы. В 1710 году сибирский губернатор Гагарин по указу царя предписал якутскому воеводе срочно "проведать путь" через Охотское (Ламское) море на Камчатку. Но ничего не вышло. Отправленные в плавание казаки вернулись обратно. И дальше неоднократные попытки достичь Камчатки морем неизменно терпели неудачу, что вызывало ярость Петра. Шло время, в Якутск писались грозные указы, туда посылали новых людей, но "морского ходу" так и не было найдено. Проблема была в том, что на Охотском море просто не было опытных мореходов, кораблестроителей. Об этом стало известно Петру, когда губернатор Гагарин наконец написал в Петербург, прося прислать опытных мореходов. Вот тогда-то Петр I и вспомнил вновь про Архангельск, приказав Апраксину сыскать команду опытных поморов- кормщиков для отправки в Охотск. Поморы не подводили, в этом царь был уверен. Было лето 1713 года. Команда из поморов Для Федора Матвеевича Апраксина (бывшего двинского воеводы - с 1693 по 1697 гг.) выполнить это приказание Петра труда не составило. Это при нем получила свое начало Соломбальская судоверфь. Впоследствии, уже живя в Петербурге, Апраксин внимательно следил за всем происходившим в Архангельске, особенно если это касалось флота и кораблестроения, вмешивался в ход дел, поддерживал купцов и администраторов. Так что Апраксин хорошо знал, из кого выбирать. Возможно, для того чтобы собрать команду опытных кормщиков, ему даже не потребовалось посылать в Архангельск, ведь с подачи Апраксина экипажи судов Балтийского флота почти полностью состояли из поморов. Тысячи и тысячи жителей Поморья с самого начала Северной войны были взяты во флот, при этом отбирались именно опытные мореходы, имевшие опыт плаваний в ледовых морях. Вот и в 1713 более полутысячи поморов было отправлено на Балтийский флот. Возможно, именно из их числа прямо там в столице и была сформирована команда для отправки на Охотское море, возможно, что их набрали в Архангельске. Главное, что сформирована эта команда была достаточно быстро. В нее включили поморских мореходов (кормщиков) Никифора Моисеева Треску, Кондратия Мошкова, Якова Власова Невейцина, Ивана Бутина, Григория Березина и корабельных плотников (или как их называли, "корабельных мастеров, государей-плотников") Ивана Каргопола, Кирилу Плоских, Варфоломея Федорова и Михаила Кармакулова. Потом к поморам присоединили еще голландца-матроса, взятого в плен на шведском корабле - Андрея (Генриха) Буша. Такие звучные поморские фамилии. Треска - это, скорее всего, прозвище. Родовая фамилия Никифора Моисеевича была, надо полагать, другой. Но вот какой? Я пересмотрел немало архивных документов, пытаясь найти материалы об этом человеке, и его родословной. Переписные книги второй половины XVII века эту фамилию не называют. Но в середине XVIII века на Баженинской верфи работал известный мастер-судостроитель Ларион Трескин. Фамилия Трескиных с Холмогорской округи, их было немало из деревнях Кеница, Чухчерьма, Ухтостров. Более известной была фамилия ненокшан Мошковых. С середины XVI века Мошковы являлись заметными промышленниками, владели рыбными тонями и частью соляной варницы в Нёноксе. Известнейшей архангелогородской фамилией были Каргополы. Их было немало в Архангельске конца 17 века - плотники, печники, стрельцы; сложились целые династии. Еще более славной двинской фамилией владели Кармакуловы - династия опытных мореходов и промысловиков, груманланов и новоземельцев, само происхождение фамилии которых было связано с Новой Землей. Так что, похоже, отбирали, действительно, самых толковых и опытных людей. Шли на смерть Формирование команды было закончено уже в июле того же 1713 года, и 26 июля последовал царский приказ, предписывавший им отправляться в Охотск, "не мешкая нисколько". Сибирский губернатор обещал участникам похода в случае удачи всяческие награды: и чины, и богатства. Но в случае неудачи похода им грозило следующее: "быть в смертной казни без всякого милосердия и пощады, потому что сия посылка и служба учинена по его царского величества имянному указу". Так что за невыполнение поставленной перед ними задачи участники похода были заранее приговорены к смертной казни, да и вообще на них смотрели как на смертников. Трудность поставленной перед ними задачи предполагала, что они могут не вернуться, сложив в плавании свои головы. Весной 1714 года мореходы добрались до Якутска, оставив за собой путь почти в восемь тысяч километров. По пути, пройденному Треской и его товарищами, пойдет позднее экспедиция Беринга, и во все книги об его экспедиции попадет рассказ о том, каким невероятно тяжелым, крестным был этот путь. Но Беринг-то шел уже вслед за ними, имея их опыт! Когда мореходы добрались, наконец, до Охотска, люди были измождены. Но отдыхать пришлось недолго. Годного для постройки судна леса возле самого Охотска не нашлось. Вокруг острога тянулись пески, лишь местами покрытые низким кедровником. Выше по реке леса были, но бревна пришлось бы доставлять на морской берег за многие версты. В итоге недолгих поисков решили выбрать под закладку судна место в 75 верстах вверх по реке Кухтуй. И вот работа закипела. Академик Миллер почти тридцать лет спустя отыщет одного из участников перехода, и с его слов запишет рассказ о судне: "Плотники построили морское судно образцу лодей, на которых плавали когда-то из Архангельска в Мезень, Пустозерский острог и на Новую Землю. В сем занятии провели они 1715 год. Судно было очень хорошее и прочное. Длина его восемь с половиной сажен, ширина три сажени. Оно с грузом по воде шло на три с половиной фута". Руководил постройкой плотник Кирил Плоских. Назвали судно символически - "Восток", подчеркивая тем самым главное направление своего будущего плавания. "Восток" был типичной поморской лодьей. С этой поморской лодьи началось все российское кораблестроение на Тихом океане. Поморские мореходы Летом 1716 года "Восток" под командованием морехода Никифора Трески вышел в Охотское море. Слову "мореход" в то время придавали гораздо больший смысл, чем сейчас. Сегодня для нас мореход - это любой мореплаватель, любой человек, совершающий морское плавание. Тогда мореходом называли кормчего, человека, который вел судно, был и за штурмана, и за капитана. Вот что гласит поморское слово о мореходе: "Кормщику сердце крепкое надоть, вся печаль промысла морского на нем, по нему на море живут". Тем труднее было Никифору Треске летом 1716 года, ведь он вел свое судно почти в неизвестность. Перед ними стояла задача: переплыть море. Но насколько велико было это море? Как далеко предстояло плыть? Тогда этого не знал никто. Они шли по абсолютно нехоженому пути, не ведая берегов. А Охотское море очень велико. Охотск, откуда они отправились в плавание, находится на побережье средней части моря, ближе к северной, и плыть предстояло на север, северо- восток. Глянув на карты, мы увидим, что путь поморов должен был пролегать мимо Тауйской губы, мимо устьев рек Яма, Ола, Ульбея, Гижига, Пенжина и других. И никто не мог ничего подсказать Никифору Треске о течениях, отмелях, подводных камнях, или как говорили поморы - банках, бакланах, коргах, корожках, нилаксах, кошках. Надо думать, что всматриваясь, вслушиваясь в это новое для себя море, кормщик, как и все поморы сравнивал его с родным, Белым "морюшком". Однако шторм в Охотском море может длиться по неделе, а то и по две - такого в Поморье, правду сказать, не встретишь, как и тайфунов. И ветра, и течения тут тоже особые, изменчивые. Плыть пришлось вдоль берега, который смотрел на поморов высокими угрюмыми скалами. До Тауйской губы и устья реки Олы добрались довольно благополучно, намереваясь и дальше держаться этого же направления. Но тут начались неожиданности. Сильный ветер подхватил лодью и понес ее в открытое море по направлению к Камчатке. Через некоторое время они увидели ее крутые каменистые берега. Погода разыгралась такая, что судно едва не выбросило на камни. Пришлось бросать якорь и "висеть на нем" в непосредственной близости от берега, моля Бога, чтобы канат выдержал, пока не утихнет шторм. Шторм в Охотском море длился много суток. Когда волны стали меньше, Треска вновь вывел "Восток" в открытое море, и через несколько дней поморы опять стояли у устья Тигила. Никифор Треска вел корабль на юг, останавливаясь возле устьев рек. Но не везде удавалось даже подойти к берегу: это было слишком опасно, поскольку волны выдавали наличие подводных камней. Зимовали на Камчатке. В середине мая 1717 года "Восток" вновь вышел в море, взяв курс на Тауйскую губу. Сквозь льды Поморы торопились в Охотск, и казалось, что завершение их эпопеи было уже близко. Но на четвертый день плавания судно оказалось затертым льдами и стало тихо дрейфовать вместе с ледовым полем. Кто мог предусмотреть такое? Знаний о ледовом режиме Охотского моря у них еще не было. Все попытки вырваться из ледового плена не привели к успеху, наоборот, с каждым днем ледовое поле вокруг лодьи увеличивалось. Поморам не оставалось ничего, кроме томительного ожидания, пока льды сами не подтают. Но льды не таяли несмотря на то, что лето было в разгаре. Вскоре кончились запасы провианта, наступил голод. Питались поморы лишь тюленями. Ледовый плен продолжался почти шесть недель. Наконец, полоска чистой воды была найдена, она вывела на открытую воду. Дальнейшее путешествие было недолгим и довольно благополучным. Вскоре "Восток" достиг берега между рекой Олой и Тауйским острогом. Здесь встали на якорь. Измученная и изголодавшаяся команда несколько дней приходила в себя. Восьмого июля судно пришло в Охотск. Поход можно было считать счастливо завершившимся. Задача, поставленная царем Петром, была выполнена полностью: команда под руководством Никифора Трески сумела пересечь Охотское море, достичь Камчатку, и открыть тем самым морское сообщение с ней. Позднее станет ясно, что это явилось поворотным моментом в истории русского мореплавания на Тихом океане. Академик Берг, например, писал: "Открытие морского пути на Камчатку было событием чрезвычайной важности". И сделано было это небольшой группой людей, наших земляков, архангельских поморов. Вернувшись в Охотск, участники плавания рассчитывали на щедрое царское вознаграждение, которое им сулили, отправляя в путь. "По его царского величества указу пожалованы все будете великою его милостию и пременены чинами, и повышены многим числом окладами : и богатством уснабжены:" Но царь не сдержал своего обещания, видимо, просто забыв о нем. Как вскоре забыли и то, чьими трудами и мужеством было все это достигнуто. Осталось лишь само событие. Событие огромной важности, но почти безымянное. Даже Крашенинников, который двадцатью годами спустя добирался на Камчатку на той самой лодье Никифора Трески, не привел ни его имени, ни имен других членов команды. Поэтому и наш великий поэт А.С. Пушкин писал об экспедиции Трески - Соколова как о безымянной: "Открытие пути через Пенжинское море имело важное следствие для Камчатки. Суда с казаками приходили ежегодно: экспедиции следовали одна за другою". Кстати, это были одни из последних строк Пушкина перед самой смертью он зачитывался книгой Крашеннникова, собирал материалы, намереваясь писать о событиях на Тихом океане. Интересно, что Пушкин тоже почувствовал значительность события; он подчеркнул, выделил первое плавание на Камчатку из общей канвы тихоокеанских событий того времени. Беринг о поморах Но был еще один человек, который очень хорошо понимал значение этого похода и который много написал о Треске и других поморах, желая, чтоб их имена не стерлись из памяти потомков. Его имя - Витус Беринг. Правда, и мнение этого великого путешественника столетиями оставалось в связках архивных бумаг. Думается, настала, наконец, пора все же прочесть то, что Беринг с таким уважением и признанием писал о поморах. Я просто не верил своим глазам, когда увидел строчки этих беринговских писем о Треске, Мошкове, Бутине. А их немало, и из них можно почерпнуть любопытные сведения о судьбе Трески, Бутина, других наших земляков, оказавшихся на Охотском море. О Треске Беринг писал Шпанбергу, адмиралу Головину, в Адмиралтейств-коллегию, в Сенат, требуя признания его заслуг и выплаты если не обещанных когда-то наград и повышенного оклада, то выплаты хотя бы какого-то жалования, ведь оно не выплачивалось Треске много лет. О походе 1716-1717 годов Беринг написал кратко, но каждое слово этого письма, как говорится, дорогого стоит: "...он, Треска, на вышеобъявленный оклад определен и от бывшего сибирского губернатора князя Гагарина, токмо не в казачью службу, но в морскую с протчими мореходами к самому нужному сысканию для проведывания прямого хода через Ламское и Пенжинское моря на Камчатский Нос, что и тогда морской путь сыскать весьма надобен, которой он и провевал. И как всем и известно, что он, Треска, до присылки сюда штюрманов первой человек морем прошел и приказчиком Козьмою Соколовым и показал ход другим". Для Беринга не было ни малейшего сомнения в том, кому принадлежала главная заслуга в успехе этой экспедиции, - "Треске, первому человеку, прошедшему морем и показавшему ход другим". На этом заслуги Трески не кончились. На протяжении почти тридцати лет без него, Никифора Трески, и его товарищей Мошкова и Бутина не обходилось ни одно плавание на Тихом океане. И в экспедициях Беринга им принадлежала особая роль. Но это будет потом. Однако без того первого плавания 1716-1717 годов (и это хорошо понимал Беринг) никакие дальнейшие экспедиции были бы невозможны. Из поморской лодьи Никифора Трески вышло мореплавание - все славное русское мореплавание на Тихом океане. Уже за одно это имя этого славного человека и его спутников должно стоять в одном ряду с именами других великих поморов - Семена Дежнева, Василия Пояркова, Дорофея Хабарова... (с) Глеб ТЮРИН Бизнес-класс. Архангельск, 09/05/05 http://www.bclass.ru/index.php?mod=stat&num=4&n=253 |
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
НАРОДНОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ: НАРОДНОЕ СЧАСТЬЕ НЕ НУЖДАЕТСЯ В ВЕРТИКАЛИ...
| Сегодня в России все чаще звучат предложения отказаться от процедуры демократических выборов и назначать сверху всех подряд, вплоть до органов местного самоуправления и деревенских старост. В ход идут мифы о народе, который «еще не дорос до демократии». В этой связи уместно вспомнить исторический факт: 450 лет назад с разрешения царя Ивана Грозного в Поморье упразднили институт назначенных чиновников, а всех должностных лиц стали выбирать из среды поморского населения. На заре становления Российского государства все руководители на местах назначались царем. Царь назначал наместника в регионе (эта должность соответствовала нынешней должности главы областной администрации). Наместник, в свою очередь назначал волостных начальников – «волостелей» (глав районов). Волостель правил волостью, единолично чинил суд и расправу, собирал налоги, пошлины (конечно не сам - он назначал тиунов, дьяков, праведчиков-приставов, доводчиков-следователей, пошлинников и прочий чиновный люд). Однако за свою работу вся тогдашняя номенклатура получала не зарплату, а право «кормления» (то есть установленную часть дохода с волости отправляли в казну, остальное брали себе). Чем больше было поборов с крестьян – тем больше доставалось чиновникам на «кормление». С точки зрения современной юриспруденции это была стопроцентная коррупция. Поморам такая власть пришлась не по душе. Мудрый царь Замученные бесконечными поборами жители трех поморских волостей Двинского уезда, (куда входили нынешние Приморский, Пинежский, Мезенский, Лешуконский районы) написали царю Ивану Грозному несколько жалоб на тяжесть содержания «волостелей, тиунов и их прислужников» и попросили избавить их от чиновничьей «вертикали». Мол, сами управимся… Это все равно, что сегодня северяне написали бы Путину письмо, с просьбой освободить их от нынешних городских и областных казнокрадов и отдать всю власть в руки местного населения. Скорее всего, нынешняя центральная власть даже не поняла бы, о чем речь… А вот Иван Грозный, которого многие историки считают едва ли не самодуром, понял чего хотел народ. И повелел чиновников в Двинскую землю больше не назначать, а местную власть избирать из достойных местных людей. По уставной земской грамоте 1552 года, местная власть трех поморских волостей, перешла от чиновников («волостелей и тиунов») к «выборным лучшим людям» из поморской среды (!). Среди полномочий, передаваемых от чиновников народу были прописаны даже обязанности по сбору налогов и отправлению повинностей: - оброк за белку и горностая – каждую десятую (лучшую) шкурку поморы обязаны были класть в казну; - «Ямские и пищальные деньги»; - «посошная служба»; - городовое дело; - полоняничные деньги. Свобода за деньги Разумеется царь не просто так освободил поморов от чиновников. Просто казне нужны были живые деньги, а почти нигде в России, кроме как в Поморье у народа живых денег тогда не было. Дело в том, что российские крепостные крестьяне в те времена не имели дел с деньгами (жили натуральным хозяйством на помещичьих землях). А в Поморье, где не было помещиков и развивался морской порт уже возникло раннебуржуазное общество, где денежный оборот среди крестьян был обычным делом. Поэтому, за свою свободу от коррупционеров население трех поморских волостей должно было дополнительно платить живыми деньгами в царскую казну по сто рублей в год на «масляно Заговенье». Деньги по тем временам большие. Например, стрельцы, пушкари и другие чины получали жалованье от 2 до 4 рублей в год. Пятидесятник (ротный) – 6 рублей. Поморское счастье Поморы со всеми царскими предложениями согласились и повальной коррупции (столь присущей центральной и южной России) здесь не было вплоть до конца прошлого 20 века. А не было коррупции – не воровал и народ (рыба-то ведь всегда гниет с головы). Потому и двери в поморских домах никогда не закрывались на замок. И на протяжении почти четырехсот лет (!) поморы сами выбирали начальство из своих достойных граждан, сами собирали налоги, решали кому идти на «государеву службу», кому на каких участках промышлять зверя и рыбу, что и где строить, и все другие социально-экономические вопросы. И были счастливы в своей свободе выбора. А когда во время промысловых сезонов в селах и деревнях не оставалось мужчин, все эти обязанности местных властей исполняли замужние женщины (отсюда, очевидно, и независимый, порой жесткий характер у поморских «жонок»). В российских учебниках истории об этом локальном поморском опыте самоуправления ничего не написано. Но понять историков можно - ведь жизнь здесь строилась на других принципах, и потребовалось бы написать отдельный толстый учебник по истории Поморья… Гораздо проще изучать в школах только историю крепостной России, и сетовать на вековую отсталость народа. В последующем система мирского самоуправления была распространена на все северные волости свободные от крепостного права. А в России в это время расцветало феодально-помещечье землевладение, торговля крестьянами и самодурство чиновников. Выборные должности Староста (в некоторых волостях он назывался «сотский») - высшее выборное должностное лицо волостной власти в Поморье. В его компетенции был контроль за всем происходящим в волости: сыск, предварительное следствие, арест, надзор за ссыльными, борьба с винокурением, решение мелких тяжб, расклад налогов и контроль за их сбором, поставка рекрутов, содержание дорог и мостов, обеспечение хлебной торговли, сохранение неприкосновенного семенного фонда, помощь и кредиты деньгами или семенами голодающим по причине неурожая или стихийного бедствия, информирование вышестоящих органов власти о состоянии дел волости, представительство волости в государственных органах, созыв мирских сходов. Должность была настолько важной, что для вступления в нее была установлена строгая процедура вступления. Письменное решение о выборе старосты посылалось в уездную или провинциальную канцелярию, из которой приходил специальный Указ подтверждающий полномочия и должностные инструкции. Затем старосту приводили к письменной присяге в присутствии выборных лиц, сдающих полномочия и священника. Только после этого староста принимал письменные дела и вступал в должность. Помощники Естественно в одиночку староста все делать не мог, поэтому в помощь ему избирались (а не назначались как сегодня) помощники: - Сборщик (целовальник). Собирал и учитывал казенные и внутримирские налоги и сборы. - Выборные - помощники старосты в крупных волостях (1 от 500 душ). - Рекрутский голова - следил на очередностью в рекрутских наборах, отбирал рекрутов для окончательного утверждения мирским сходом. - Церковный староста. Ведал казной и хозяйством церковного прихода. - Десятский - ответственный представитель в деревне. - Посыльщики. Для выполнения поручений по доставке ходатайств в органы власти, рекрутов к месту службы, доставка собранных денег, сопровождение арестованных и т.п. - Понятые. Для помощи в следствии и разборок тяжб. - Счетчики, оценщики (нынешние аудиторы). Все должностные лица избирались, как правило на год. Для выполнения вспомогательных работ с согласия мира (общественного схода) староста мог нанимать подрядчиков: пищика (делопроизводителя), ручника (нотариуса), сторожа, рядного кормщика (принимал и кормил командировочных). Власть народа Высшим органом самоуправления был полный мирской сход – общественное собрание представителей всех деревень и сел волости. На мирском волостном сходе избирались все должностные лица. Утверждались решения по раскладке налогов, выдаче хлеба из неприкосновенных запасов, земельным участкам, рекрутскому набору, открытию школ, обращения и ходатайства к органам государственной власти и другим важнейшим для волости вопросам. Неполный мирской сход собирался из представителей заинтересованных деревень по внутриволостным вопросам. Например, по вопросу строительства запруды на реке (поделенной между двумя-тремя деревнями), разграничения пастбищ, покосов и т.п. Неполный сход по административным вопросам мог созываться и из всех выборных лиц волости. Деревенский сход собирался из всех взрослых мужчин деревни. На нем избирали десятника и решали внутридеревенские вопросы. Общей чертой всех сходов было принятие решения большинством голосов «общим согласием», после чего оно вступало в силу. Однако, как пишет академик Александр Морозов, «развитие рыночных связей и вызревание буржуазных отношений в Поморье сталкивалось с закрепостительными усилиями абсолютисткого государства». Поморам постоянно приходилось (и по сей день приходится) этому сопротивляться. Правовой менталитет Об эффективности созданного поморами механизма местного самоуправления говорит не только его существование на протяжении столетий, но и уважительное отношение к нему со стороны государства. Когда Екатерина II в 1767 году учредила имперскую Уложенную Комиссию (для замены устаревшего Соборного уложения 1649 года), в ее составе в течение полутора лет работали представители волостей Поморья. Причем на севере страны ряды выборщиков были значительно расширены по сравнению с другими регионами. Волости избирали и направляли своих делегатов на уездное собрание, которое из их числа в свою очередь выбирало поверенных на провинциальный (губернский съезд), а там уже избирались депутаты в Уложенную Комиссию. Поморы прибывали в столицу не с пустыми руками, а с законопроектами. Ведь поморские обычаи и нормы права не укладывались в прокрустово ложе крепостной Росиии, поэтому каждый пятый наказ поморов содержал практические предложения правотворческого характера (кстати, поддержанные тогдашним губернатором Голицыным). Среди них: 18 наказов в области землевладения и землепользования, 17 в области торгово-промышленной деятельности, 18 в области социально-правовых отношений. В результате часть из них - свободу торговли и предпринимательства поморы получили уже в 18 веке.Хотя, вне всякого сомнения, если бы все наказы были учтены - это был бы реальный вклад в развитие правового сознания россиян.(с) Андрей Ружников, г. Архангельск |
         
|
Поморская торговля
Торговые связи между Русским Севером и Северной Норвегией уходят своими корнями в период викингов. Однако понятие «поморская торговля» связано с определенным историческим периодом и означает своеобразную форму меновой торговли. Согласно большинству источников, поморская торговля возникла около 1740 г. и просуществовала до русской революцией 1917 г. Но в отчетах есть сведения о том, что русские купцы вели незаконную торговлю в Финнмарке еще с 1680-х гг. Незначительная часть поморских судов приходила в Норвегию вплоть до конца 1920-х гг.
Поморская торговля осуществлялась в летний сезон на значительной части прибрежной территории Северной Норвегии. Она велась между местными жителями и русскими поморами. Говоря о поморской торговле, в первую очередь подразумевают обмен рыбы на зерновые продукты. Современники называли поморскую торговлю «русской торговлей» или «тюск-хандель» (производное от немецкого слова ”tauschen” – обмениваться). Но следует отметить, что поморская торговля никогда не была меновой торговлей в чистом виде. Расчеты между местными купцами и поморскими капитанами осуществлялись в деньгах. Фактически же, рубль являлся ходовой валютой во многих северонорвежских городах и селах. А с средины XIX в. большая часть торговли с Россией осуществлялась через профессиональные торговые дома.
Основным русским товаром была ржаная мука. Ее везли в мешках весом около 144 кг. Эти мешки изготовлялись из плетеного лыка или бересты, и их называли «мучные циновки». Среди ввозимых товаров, помимо пшеничной муки, овсяной крупы, мяса, молочных продуктов и «предметов роскоши» (например, конфет, фарфора и изделий мастеров-резчиков по дереву), могли оказаться также и смола, холст, пенька, береста и доски. Со своей стороны, поморы были заинтересованы в любых породах свежей рыбы, особенно, в палтусе, сайде, пикше и треске. Рыбу они засаливали на борту своих грузовых судов. Из мер веса использовался русский пуд (около 16,4 кг) и норвежский вог (около 18 кг). Несмотря на то, что килограммы и граммы были введены в норвежскую систему еще в 1875 г., старыми мерами веса пользовались в Финнмарке в течение всего периода поморской торговли.
Спрос на рыбу в России был очень высок, так как в русской православной церкви соблюдались постные дни, когда разрешалось употреблять в пищу только рыбу и продукты растительного происхождения. Поморы проявляли интерес и к саамским изделиям из кожи. Меновая торговля гарантировала Финнмарку жизненно необходимое снабжение в неурожайные годы и при сбоях в завозе продуктов с юга, как, например, в период английской торговой блокады с 1807-1814 г.г.
Расцвет поморской торговли пришелся на XIX в., когда в Северную Норвегию ежегодно прибывало по 300-400 русских парусников, в составе экипажей которых находилось свыше 2 тыс. человек. Из года в год они привозили свои товары в те норвежские города и села, где у них были налажены постоянные деловые контакты. Русские общались с норвежскими рыбаками и купцами с помощью своеобразного смешанного языка, называемого руссенорск или «моя-по-твоя».
Изначально поморская торговля была нелегальной и осуществлялась втайне. Дело в том, что монополию на всю торговлю в Финнмарке имели купцы из Бергена и Трондхейма. Позднее в XVIII в. монополия на торговлю перешла к торговым домам в Копенгагене, а, в конце концов, и к самому королю (то есть к государству). Однако обеспечить соблюдение запрета оказалось не так уж и просто. Кроме того, органы власти зачастую смотрели на эту деятельность сквозь пальцы, так как они видели, что эта торговля приносила реальную пользу изможденному населению Финнмарка. Русские платили за рыбу больше, чем скупщики из Южной Норвегии, и, кроме того, русские могли предложить муку и другие необходимые товары по более низким ценам. Благодаря поморской торговле, в 1789 г. была отменена торговая монополия в Финнмарке. В тот же год статус города получили Варде и Хаммерфест.
В первое время после этого торговля с русскими являлась прерогативой финнмаркских купцов. В 1796 г. прямая меновая торговля между поморами и простыми рыбаками была узаконена. Первоначально разрешение распространялось на период с 15 июля по 15 августа, в так называемый «червяной период». Ведь в этот период невозможно было сушить рыбу на вешалах, так как в ней могли завестись черви. Поэтому норвежские скупщики не проявляли интерес к рыбе, выловленной в этот период, а русские с удовольствием покупали. Они не брезговали, если рыба была с небольшим запашком. Таким образом, северонорвежские рыбаки могли сбывать свои уловы круглый год, и, кроме этого, их семьи были обеспечены жизненно необходимым снабжением на зиму. Большое значение имела поморская торговля и для домашнего хозяйства прибрежных саамов.
Поморская торговля всегда пользовалась популярностью в Северной Норвегии. В одном источнике XVIII в. сообщалось: «Простой люд обожает эту торговлю и проявляет поразительный интерес и предприимчивость в рыбных промыслах до тех пор, пока можно продавать рыбу русским». Примерно в 1830 г. один норвежский священник писал: «Торговля с русскими предельно полезна для страны. Поэтому русские – всегда желанные гости, за право принимать которых в своих фьордах состязаются и купцы, и простые рыбаки. Когда весной русский торговый флот появляется в норвежских водах, Финнмарк пробуждается, и повсеместно разворачивается активная деятельность». Но поморская торговля приносила не только благополучие и уверенность в будущем. Вместе с ней для северян-норвежцев приоткрылась дверь в красочную и непохожую на их собственную культуру. По записанным воспоминаниям можно судить о том, что норвежцам особо по душе приходились русские песни, распеваемые на несколько голосов, красочные наряды женщин и гостеприимство, с которым их встречали в капитанских каютах.
Каролине Серк-Ханссен
Перевод с норвежского: Анастасия Гортер, 2003
Поморский город Варде
Город Варде расположен на обдуваемом всеми ветрами острове при выходе из Варангер-фьорда на 700 СШ 310 ВД. Самый восточный город Норвегии лежит на одной долготе с С.Петербургом и Киевом! Варде получил права города в 1789 г., но первые жители появились здесь значительно раньше. В 1307 г. здесь была освящена церковь, а первая крепость была построена, по всей вероятности, во времена короля Хакона V (1270-1319 г.г.). Сооруженная крепость олицетворяла политическую заинтересованность трона этими землями. Она защищала норвежские рыбацкие села Финнмарка от нападений с востока.
Вплоть до 1850 г. Вардё оставался маленьким рыбацким населенным пунктом. В период с 1850 г. по 1910 г. население города выросло в шесть раз. В 1855 г. в городе проживало 407 человек. В 1910 г. численность населения составила 3023 человека, то есть больше, чем в наше время. Причиной такого стремительного роста послужили оптимистические настроения, появившиеся в результате расширенного доступа к рыбным ресурсам и развития поморской торговли. Население переезжало на Север в поисках лучшей доли. Для многих Финнмарк стал альтернативой эмиграции в Северо-Американские Штаты.
Первые русские рыбаки появились в Варде около 1740 г. Тогда же русские грузовые суда начали завозить ржаную муку, масло, смолу, пеньку, лесоматериалы и другие незаменимые для жителей города товары. В городе Варде и его окрестностях деревья не росли. Таким образом, дома, причалы и вешала для рыбы строились, главным образом, из русских лесоматериалов. Население обменивало желанные товары на рыбу. Каждое лето, вплоть до начала первой мировой войны, на Вогене в городе Варде кипела меновая торговля.
И норвежцы, и русские неслучайно рассматривали Варде как ”поморскую столицу Норвегии”. Во второй половине XIX в. город Варде занимал ведущее место по количеству заходов поморских парусных судов. За ним следовали Вадсе, Хаммерфест и Тромсе. Конечно, это было связано с тем, что в Варде находилась ближайшая норвежская таможня. Сотня русских парусных судов могла находиться в гавани города Вардё одновременно. В 1890-е гг. в порт прибыло в среднем 384 русских судна ежегодно, а убыло из Варде в Россию 361 судно. Иначе говоря, торговые контакты велись очень оживленно в обоих направлениях. На рубеже XX в. доля экспорта Финнмарка в Россию значительно превысила импорт из России в Северную Норвегию. В период до 1914 г. никакой другой город не продавал так много засоленной рыбы в Россию, как Варде. Кроме того, Варде служил транзитным портом для дальнейшей продажи зарубежных товаров на российском рынке, что объясняет, почему этот маленький городок на берегу Северного Ледовитого океана стал одним из крупнейших в Норвегии импортером чая в XIX в.
После того, как в 1875 г. открылось регулярное пароходное сообщение между Архангельском и Варде, создались условия для дальнейшего развития транзитной торговли и туризма. Фешенебельный «Гран Отель», открывший свои двери в 1890-е гг., был построен с расчетом на состоятельных русских туристов. У поморов Варде пользовался популярностью, как город, где можно было закупить одежду, продукты питания, орудия лова и вина. Магазины города привели свой ассортимент в соответствие с потребностями русских клиентов. Вывески на русском языке не были в диковинку. В Варде имелось даже российское консульство. Иначе говоря, все это во многом напоминает нам сегодняшний Киркенес.
Во второй половине XIX в. изменился характер поморской торговли. Доля меновой торговли уменьшилась, расчеты все чаще стали производиться деньгами. Торговля между Варде и Русским Севером в большой степени осуществлялась профессиональными торговыми домами. Для купцов из Варде было вполне обычным уезжать на время в Россию для изучения языка. Крупнейшая в Варде фирма называлась «Бродткорб». Она имела широкую и стабильную сеть клиентов в России. Имена поморских капитанов Субботина, Буркова и Хохлина повторялись в бухгалтерской отчетности из года в год. Трифонов печенгский мужской монастырь также торговал с фирмой «Бродткорб». Малоимущие россияне ссужались фирмой товарами и российскими деньгами с тем, чтобы они могли, вернувшись на родину, скупать печень и рыбий жир, которые впоследствии доставлялись Бордткорбу. Дело в том, что цены на эти виды продукции были значительно выше в Норвегии, чем в России.
С началом промысла поморы ежегодно отправлялись в Варде, чтобы наняться на работу у городских купцов. Только у Бродткорба работало около 20-30 сезонных рабочих. Они размещались в небольшом домике, прозванном «Руссестюэн» (русская гостиная). У рабочих была своя баня и пекарня. Женщины россиянки в своих цветастых сарафанах вносили в городскую повседневность известную долю экзотики. В хорошую погоду сезонные рабочие и экипажи поморских судов собирались по вечерам на причале и «заводили» песни и пляски. Особо славилось хоровое исполнение русскими песен на несколько голосов. Бородатые капитаны-поморы в длиннополых одеждах придавали городу свою специфику. Согласно обычаю, торговые партнеры должны были наносить друг другу визиты вежливости. Поморского капитана приглашал к себе домой местный купец, а капитан приглашал в свою каюту на чай всю купеческую семью.
Русская революция 1917 г. положила конец поморской торговле. Рубль обесценился, что принесло торговым компаниям Варде большие убытки. К 1920 г. во время экономического кризиса в городе разорились 17 купцов. Подошел к концу золотой век в истории Вардё. Немногочисленные поморские суда находили дорогу в Финнмарк и в 1920-е гг. Говорят, что последний раз это произошло в 1929 г. После падения холодного занавеса и окончания холодной войны были возобновлены контакты с Россией. В 1989 году Варде и Архангельск, ранее занимавшие центральное место в поморской торговле, стали городами-побратимами. Первые Поморские дни состоялись в Варде летом 1991 г., и с тех пор они проводятся ежегодно. После 70-летней разлуки исторические связи возобновились.
Каролине Серк-Ханссен
Перевод с норвежского: Анастасия Гортер, 2003
Иван Матвеевич Ульянов
Фрагменты из книги "Страна Помория" (1984 г.)
Дата добавления: 2019-02-13; просмотров: 366; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!