Все новое — это хорошо забытое старое 3 страница
Единственное, что могло спровоцировать такое обвальное старение, — курс преднизолона. Его, кстати, выписывают всем подряд. Кости болят, суставы — его выписывают. Астма — выписывают. А что такое преднизолон? Это стероидный гормон, который подавляет иммунитет. Но самое главное, преднизолон — аналог кортизола, гормона стресса. Он дает возможность мобилизовать силы в критической ситуации, но при частом поступлении разрушает организм… Так что никакой здоровый образ жизни вам не поможет удлинить жизнь, пока вы не решите проблемы в семье. Если кортизол каждый день бьет вам по организму, вы ничем это не перевесите. Не зря говорят, что до правнуков доживают только праведники. Чем больше у вас в жизни спокойствия, тем больше вероятность прожить дольше.
— Но это же не решение проблемы! Все равно рано или поздно помрешь.
— Все, кто дышит, все стареют и умирают. Наша жизнь — это борьба между старением и репаративными (восстановительными) процессами. Я не думаю, что бессмертие возможно. Даже если вы решите все проблемы с телом, что вы будете делать, если окажется, что существует еще и ментальное старение? Человек ведь стареет не только телом, но и душой, и это не просто слова. С философской точки зрения, мы все живем не для того, чтобы просто тупо жить, а для того, чтобы выполнить какую-то функцию. И мы отвлекаемся на эту функцию — у всех нас есть дети, которых надо воспитывать; дома, которые надо строить; работа, которую, надо выполнять — в результате 90 % своего внимания мы направляем на то, чтобы фиксировать проблемы вокруг нас, а не внутри нас… И рано или поздно мы упускаем какие-то процессы внутри нас. Вчера не выспался, сегодня перепугался, завтра перенервничал, а потом, глядишь, ногу сломал… Эта энтропия неизбежна.
|
|
|
— Когда ученый начинает говорить о философии, это плохой признак. Это значит, что он сдался. Если мы не можем остановить старение этого носителя, нужно поменять носитель.
— А вы не думали, что наши дети — это и есть другие носители? Может, на этом и успокоиться?
Но я успокаиваться не хотел:
— Не будем торговаться. Нам нужно все и сразу!.. Возможно, ваша методика сработает, как паллиатив, как некое временное решение, с помощью которого можно будет дождаться реального бессмертия. Вы говорите, что человек в его сегодняшней версии может прожить 150 лет.
— Как ученый, я могу сказать, что 150 лет — тот предел, которого можно добиваться. Все зависит от человека. Маме моего босса 110 лет, и она до сих пор жива. А многие мои знакомые умерли в сорок с небольшим. Ночной образ жизни, кофе, курение, отсутствие семейной жизни. Природа таких прибирает быстро… Мужчины в России живут в среднем 57 лет. И для того чтобы увеличить эти 57 до 110 лет жизни, вообще никаких научных открытий не нужно, ничего не нужно, кроме групп здоровья. Все уже давно известно — нужно только научить. Я смотрю на людей — и мне их жалко, гробят себя.
|
|
|
— А откуда у вас в голове возникла цифра 150 лет?
— Есть достаточно достоверные сведения о том, что люди, которые существуют по системе дао, живут примерно столько. Известны имена их правнуков, праправнуков. Есть документы. Я, разумеется, в Японии и Китае не была, своими руками эти документы не трогала. Но про них очень много сведений, которым, я считаю, можно доверять. И потом, если вы почитаете веды…
…Это было последней каплей для меня — слова Ковиной про веды! Вы ведь, дорогие мои читатели, еще не все знаете! Вы ведь не в курсе, что после двадцатилетнего перерыва я встретил Мамаева вовсе не около Института химической физики, нет! Он сначала по телефону пригласил меня в Питер, где должен был читать лекцию о старении. Угадайте, где? На каком-то ведическом индуистско-религиозном конгрессе. Я на один день полетел в Санкт-Петербург; послушал лекцию; скушал какой-то вегетарианский прасад по 40 рублей за пирожок, продающийся в фойе; купил жене бронзовую статуэтку многорукого Шивы с головой слона и пригорюнился, услышав от геронтолога Мамаева слова о том, что он изучает человеческое тело полвека и все пятьдесят лет не устает удивляться его сложности, которая настолько велика, что «поневоле приходят мысли о Создателе»…
|
|
|
Мне слова о Создателе не понравились. Я считаю создателями мира нас. А науку — инструментом создания мира вокруг нас. И когда ученый (создатель) заикается о каком-то ином Создателе, когда он рассуждает о ведах, мне это представляется «политикой опускания рук» или, по крайней мере, намеком на нее…
Впрочем, возможно, я ошибаюсь и зря трачу эмоции. Возможно, мне нужно вновь собраться, подхватить под мышку читателя и отправиться с ним туда, где обитают неуспокоенные люди с засученными рукавами и штанами, полными энтузиазма.
Вперед!
Глава 3
Под крики муэдзина
Помните Тимура Артемьева, скромного миллионера, который грезит о космических кораблях и победе над старением? Он человек довольно молодой, на момент написания книги ему нет еще и сорока, и он дитя СССР. В Советском Союзе было много ужасного, что и погубило сию клоаку. Но существовало в красной империи и нечто полезное. Оно, это полезное, появилось в качестве компенсации — как мышечный корсет человека, который гипертрофированным развитием отдельных мышц компенсирует проблемы в позвоночнике, поддерживая его. Так и положительные черты СССР компенсировали его общую нежизнеспособность (экономическую неэффективность), позволив стране протянуть столько, сколько она протянула. Какие же компенсационные механизмы нарастил СССР?
|
|
|
Тотальную антирелигиозность и сильную науку с хорошим образованием в базе.
Тотальная антирелигиозность сдвигала все общественные настроения и все общественное внимание со сферы трансцендентного, философского, экзистенциального в грубую материальную практику, позволяя сконцентрировать силы на созидании и покорении. Да и в плане социального спокойствия светскость дает сто очков вперед любой религиозности, а учитывая, что ко времени заката империи ее штатная религия (коммунизм) уже не работала, общество можно было считать практически полностью атеистическим.
Большая же наука в СССР, как на фундаменте, базировалась на сильном школьном образовании с уклоном в точные науки и на многочисленных кружках авиамоделизма, ракетостроения… Последнему поколению детей, которые еще краешком застали все это, сейчас уже далеко за тридцать.
Они воистину последние могикане! Теперь таких уже не делают. Дальше пошли уже совсем другие люди. А эти — последние имперцы.
Так вот, Артемьев — из их когорты. Не скажу, что все в их поколении такие. Конечно, не все. Но таких там довольно много. Неукрощенные мечты еще бурлят в их головах сверкающими отсветами, напоминая о Гагарине, ефремовских звездолетах и Стругацком «Хиусе». Именно поэтому Артемьев финансирует Институт биологии старения. Это виртуальный институт, которому не нужны стены. Зачем стены, если всяких разных стен в этом мире понастроена целая уймища? И аппаратура не нужна, ее тоже в мире много. Институт координирует и спонсирует самые разные исследования в области биологии старения в России и за рубежом, полагая, что любое исследование, которое продвигает науку о старении вперед, является вкладом в общечеловеческую копилку знаний. И я, честно говоря, ему даже завидую. Потому что, на мой взгляд, финансировать научные исследования — самый большой кайф (не считая холодного пива в жару).
На одной из координационных тусовок этого института довелось побывать и мне. «Заседание» проходило в Турции, под Даламаном, потому что там обитает директор института. Он не турок, боже упаси, он русский, а живет в Даламане, потому что там тепло и потому что настоящему русскому весь мир — дом. На веранде его арендованной виллы шли весьма интересные разговоры, выжимку из которых я приведу здесь, не расписывая, кто именно что говорил, поскольку это неважно. Важно другое: на планете, где невооруженным глазом наблюдается некое замедление прогресса, я бы даже сказал отупление масс и снижение их интереса к науке, живут, тем не менее, молодые люди, которых остро волнуют вопросы будущего. И которые это будущее организованно обдумывают и, значит, конструируют. Собственно говоря, во все времена деланием будущего занималось абсолютное меньшинство, на котором и лежала ответственность за предстоящее, причем порой весьма отдаленное. Корона финансировала, ученые исследовали, крестьяне пахали.
Я просто опишу человеческий типаж, который наблюдал под Даламаном на этих интеллектуальных посиделках. Собирательный, так сказать, образ. Это молодые длинноволосые люди до сорока лет, с волосами, забранными в пучок, которым порой на английском выразить мысль проще, чем на русском. Спортивные, образованные, компьютерные. Которых интересует не только биология.
Мы все сидим на большой веранде. Конструируем будущее. Вокруг декорациями взмывают зеленые горы, вверху синее небо и крики чаек, чуть ниже веранды бассейн, на бортике которого сидит в позе йога молодой биолог. Он приподнимается на руках и в той же позе падает в воду; под водой разворачивает из йоговской позы, как молекула белка, теряющая четвертичную структуру, и плывет к противоположному бортику. Все это сценическое пространство фонируют крики муэдзина с ближайшей мечети, что создает удивительный контраст в настоящем между прошлым и будущим. И наш напряженный полилог — стальная игла, воткнутая в этот многокрасочный пирог реальности.
— …Задача человечества — выйти в космос, осваивать другие планеты. В ближайшие пятьдесят лет человечество должно освоить ближний космос как среду, а в ближайшие двести — выйти из Солнечной системы. Это нужно, чтобы человечество, как вид, выжило. Мы будем конструировать космические корабли! И мы победим старение! Нет в этом ничего сверхъестественного, это научная задача, которая Должна быть решена. Но, возможно, нам придется пройти Ряд промежуточных этапов. Скажем, этап трансплантологии, когда людям будут просто заменять негодные органы, чтобы продлить жизнь. Уже сейчас современная трансплантология стоит на пороге того, чтобы массово печатать органы, как принтером. Принтеру ведь все равно, чем брызгать и что распылять. Если картриджи зарядить клеточной культурой и напылять ее слой за слоем на определенной трехмерной матрице — а такие эксперименты ставились, — получится орган. Другой вариант — трансгенные животные. Например, специально генетически модифицированные человеческими генами свиньи, органы которой не будут отторгаться человеком. Свинья по массогабаритным характеристикам для этого лучший кандидат.
Я кивнул в сторону голосящего минарета:
— Мусульманам это не понравится.
— Это их проблемы. Захотят жить — внесут поправки в Коран. Вот с евреями в этом смысле проблем не будет: у них все можно, если раввин разрешит. А среди тыщи раввинов найдется пара десятков, которые разрешат подсадить некошерную печень…
…Спешу сообщить читателю, что шутки шутками, а работа над трансгенными свиньями идет уже давно. Еще в 2002 году одна шотландская компания заявила о рождении пяти трансгенных поросят, органы которых, по их мнению, не должны отторгаться человеком. Правда, с тех пор про этих поросят ничего не слышно.
В 2004 году о том же самом заявили австралийцы на международной конференции трансплантологов. Для того чтобы свиные органы не отторгались, нужно удалить у трансгенных свиней шесть генов и решить проблему со свиными ретровирусами, которые могут перебраться из свиного органа к человеку и убить его. Пока что удалось изменить только пять генов, а с вирусами непонятно что делать, оповестили австралийские генетики.
Есть и такая проблема: средняя продолжительность жизни человека — семьдесят лет. А свинья живет десять. Не будет ли свиной орган в человеке стариться по свиному графику?
— Поэтому магистральное направление — выращивание собственных органов из стволовых клеток. Трахею, аорту, мочевой пузырь уже можно вырастить, а у животных даже сердце выращивают. Еще несколько лет — максимум десяток, и технологию выращивания органов из стволовых клеток поставят на поток.
— Но ведь это жутко неудобно — перемонтаж… Менять органы, как запчасти.
— Неудобно. Но умирать-то еще неудобнее. Да, это паллиативный вариант. Но зато существующий уже сегодня! Когда-то не было анестезии, и человеку били по башке дубинкой, чтобы он отключился, а потом резали ногу, и лучшим хирургом считался тот, кто мог отчекрыжить ногу за двадцать секунд. Но оттуда вышла вся современная медицина. Конечно, лучше резать под наркозом, чем с дубинкой, но если нет наркоза, лучше резать, чем давать умирать. Лучше менять запчасти на операционном столе трансплантолога, чем давать умирать.
— Но вы понимаете, что это вызовет коренное переустройство общества, увеличение числа врачей и клиник на порядки, если трансплантология станет такой же необходимой, как стоматология. Значит, у каждого из нас будет по десятку операций.
— Когда-то невозможно было дать каждому по телефону. А сейчас у многих по два. И почти у каждого из тех, кто перевалил за сорок-пятьдесят лет, за плечами операция.
— Это факт, — согласился я. — Без ремонта мы бы столько не прожили. У моих родителей по нескольку операций. Медицинская индустрия ремонтирует людей, как на конвейере. А если считать операцией удаление и ремонт зубов, то операций этих каждый современный человек имеет множество. Но то, что предлагаете вы, увеличит масштабы индустрии на порядки! И врачей понадобиться больше, и цехов по выращиванию донорских органов.
— Я вот был в Индии. Видел местную клинику. Утром приходит врач, снимает замок, поднимает железную решетку и начинает прием. Там у него операционная, рентгеновский кабинет. И со всем он справляется один. Забегает в железный шкаф, делает рентген, в операционной проводит полостные операции. Снаружи все это выглядит, как сущий курятник. И даже в таких условиях спасают людей. А таких «курятников» можно построить где угодно и сколько угодно. Равно как и лабораторий по выращиванию органов.
— Сейчас коммунистоподобные политиканы говорят о том, что людей в будущем нечем будет занять. Действительно, если при современном уровне сельского хозяйства 4 % населения умудряются обеспечить всю страну едой, то через какое-то время 4 % трудящихся в реальном секторе при полной роботизации производства будут обеспечивать все население вещами. А что делать остальным? Сфера услуг сможет всех проглотить? Если нет, нужно будет платить иждивенцам пособия по безработице, выращивая социально опасную прослойку или целый слой неприкаянных, выброшенных из общества тунеядцев и лоботрясов. И с этой точки зрения возникновение новой сферы услуг и производства — трансплантационной индустрии — отчасти поможет в решении проблемы. Появление новых рынков.
— Я добавлю — сейчас человечество стоит перед кризисом, корни которого лежат в Америке и в крушении ее пенсионной системы. Впрочем, аналогичная демографическая ситуация — во всех развитых странах, включая Россию. Когда при Бисмарке придумали пенсии, на одного пенсионера приходилось сто работающих. А сейчас на двух работающих — один пенсионер. Система выродилась и работать больше не может. И если в течение десяти лет человечество будет заниматься всякой ерундой типа борьбы с потеплением, вместо того чтобы вложить деньги в борьбу со старением — и телесным, и психологическим, — нас ждет катастрофа. Старикам просто нечем будет платить, и они начнут умирать от голода.
— Это верно. Мы спасемся, если случится чудо, если мир образумится и вложится в эти исследования, как когда-то вкладывался в космос, как сейчас вкладывается в термоядерный проект… Правда, то, что он вложится, вызывает большие сомнения, потому что когда Берлускони сказал Путину о проблеме поиска бессмертия и о том, что проблему старения надо срочно решать, Путин ничего не понял и обратил все в шутку. Но даже если случится чудо и человечество переключится с глупостей типа глобального потепления на решение проблемы бессмертия, возникнет другая проблема. Мы все видели, как восстала вся Франция и начала переворачивать и жечь автомобили, когда им подняли пенсионный возраст на два года. А при отсутствии старения работать придется, считай, вечно! Кто же согласится на такой ад? Многих только халява пенсии примиряет со старостью.
— А просто нельзя людям озвучивать конечную цель: мы боремся со старением, чтобы заставить вас работать вечно. Подавать все нужно под флагом заботы о людях. Иного выхода все равно нет. И пенсию платить скоро уже будет невозможно, и демографическая ситуация в развитых странах не такова, чтобы позволять людям не работать. Люди в развитых странах не размножаются. А кто будет поддерживать очаг цивилизации? Не хотите размножаться? Заставим жить вечно!
…Тут я отвлекусь и снова отошлю читателя к книге «Кризисы в истории цивилизации», где упомянутый системный кризис описывается довольно подробно. Вот только с той поры, когда писалась книга, долговой навес над Америкой вырос еще больше. Если раньше, по прикидкам американского профессора Лоуренса Котликоффа, он составлял более 50 триллионов долларов, то сегодня — более 200 триллионов. Сюда входят все бюджетные обязательства, включая расходы на соцобеспечение и медпомощь, которые растут лавинообразно — вслед за лавиной выходящих на пенсию американцев и ростом продолжительности их жизни на пенсии. Уже с 2016 года правительство США должно будет выплачивать своим гражданам больше, чем станет собирать в виде налогов. К 2037 году все трастовые фонды соцобеспечения будут полностью исчерпаны, и денег хватит только на то, чтобы выплатить каждому пенсионеру пенсию в размере… 76 центов. Так что про голод и грандиозные социальные катастрофы — это не преувеличение.
Бывший генеральный контролер США Дэвид Уолкер, занимавший эту должность с 1998 по 2008 год, заявил, что федеральные расходы и долговой навес являются гораздо большим злом для США, чем терроризм. Поэтому победа над старением действительно могла бы эту проблему решить или хотя бы облегчить.
— Можем не успеть. Несмотря на все разговоры о близкой победе над старостью, исследования пока что ставят больше вопросов, чем дают ответов. Даже если, как обещают некоторые геронтологи, нам удастся сделать мышь, которая живет вдвое-втрое дольше сородичей, это, во-первых, не решит проблему бессмертия, во-вторых, не факт, что результаты, полученные на мышах, удастся перенести на человека. Ведь одни и те же вещества на разные виды животных действуют по-разному. Скажем, антиоксидант ионол продлевает жизнь мышей, но укорачивает жизнь дрозофил. Мыши, в отличие от человека, не болеют атеросклерозом, у них не бывает инфарктов. Да и вообще пока нет ни одного исследования, насколько я знаю, которое достоверно показало бы возможность продления человеческой жизни с помощью каких-либо препаратов. Так что до бессмертия многие не доживут.
— На этот случай есть крионика. Она — тот запасной «аэродром подскока» к бессмертию носителя, который позволит дождаться. И заодно избежать экономической катастрофы. Основная доля долгового навеса, который грозит погрести под собой Штаты, — медицинские расходы. Подсчитано, что главными тратами человек обременяет общество на последнем-предпоследнем году жизни. Допустим, у человека рак простаты. За шестьсот тысяч долларов ему можно продлить жизнь еще на месяц-другой. Но дешевле и разумнее его за гораздо меньшую сумму просто заморозить, а разморозить тогда, когда медицина научится лечить рак. Крионика стоит на порядок дешевле не только бессмысленного лечения рака, но даже и приличных похорон. В принципе, все похороны надо было бы заменить крионированием, а кладбища — криоцентрами.
— Еще одна новая индустрия? Ее один новый спрос? Для экономики это хорошо. Но…
Я повернул голову в сторону минарета, откуда раздавались заунывные крики служителя культа, и подумал… Вернее, представил себе, что в Древнем Шумере или Египте научились замораживать людей. И начали замораживать всех, в расчете на то что добрые люди будущего разморозят их, оживят и позволят жить в новом, дивном мире. Сколько накопилось бы замороженных с тех времен? И что бы мы тут в постиндустриальном обществе делали с сотнями миллионов древних гончаров, козопасов и крестьян — диких, фанатичных в своей религиозности, неграмотных? Чем они тут будут заниматься? У нас нету столько коз и такой потребности в горшках, чтобы загрузить их работой. К тому же они начнут стремительно размножаться!.. Мы и со своими-то современными дикарями Третьего мира не знаем, что делать!.. Конечно, мне могут возразить, что в далеком светлом будущем нам всем сделают апгрейд, загрузят в мозг все нужные знания и цивилизованные привычки, чтобы мы не задыхались от возмущения, увидев какой-нибудь гей-парад генетически модифицированных гермафродитов, которые занимаются фантастически нетрадиционным сексом прямо перед новостными стереотелекамерами. Но что-то подобная перспектива представляется мне, во-первых, сомнительной и, во-вторых, опасной для целостности моей личности, которая и есть совокупность привычек, реакций и знаний. Если меня в будущем убьют методом полной переделки личности, почему бы мне тогда не умереть здесь и сейчас традиционным способом?
Дата добавления: 2019-02-13; просмотров: 169; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!