Ложка как шанцевый инструмент 13 страница
Казенная медицина хороша только в критических случаях — если человек заболел и есть угроза жизни, тогда оздоравливаться уже поздно, а восстанавливаться еще рано. Тут все средства хороши — антибиотики, скальпель, химиотерапия и прочие разрушающие методы и отравляющие вещества. Отбомбились. Затравили болезнь вместе с организмом. Так протравили, что даже если больной сдохнет, он потом еще в гробу долго гнить не будет: его микробы не едят, ведь антибиотики консервируют. Вот во что превращают нас образ жизни и медицина, которая последствия этого образа жизни лечит.
Но, повторюсь, без такой медицины не обойтись, если нужно срочно спасти жизнь. Это как война. Сначала необходимо спастись от внешней агрессии, и тут уж за ценой не постоим. Химиотерапия — это войсковая операция с применением химического оружия. Но после того как вы провели войсковую операцию на своей территории, после того как ваш организм — в руинах от таблеток и операций, нужно восстанавливаться. На смену военным должны прийти строители. А это уже не бюджетная медицина. Она этим не занимается. Бюджетная призвана спасать. А реабилитационная — восстанавливать.
Поняли мое отличие от медицины? Медицина жизнь спасает, а я занимаюсь восстановлением здоровья. Жизнь бесценна. Поэтому медицина бесплатна. А здоровье — роскошь. Поэтому я беру деньги. Дороги мои услуги? Да. Но ты не можешь требовать, чтобы бриллианты стоили дешевле, потому что они тебе нравятся. Это не хлеб. Не я придумал рыночные отношения, они существуют. Умный и богатый заплатит, глупый и бедный уйдет в хронику.
|
|
|
— В современной медицине, помимо фармацевтики, есть еще хирургия.
— Да, хирурги в ряду врачей стоят особняком. Это более кастовая специальность. Потому что это уже рукоделие, почти искусство, индивидуальная работа с каждым пациентом. Ведь все люди разные, а все таблетки одинаковые. Но любой хирург понимает: побегает немного пациент с таблетками, а потом все равно попадет на стол к нему, рукодельнику. Однако хирурги ведь не лечат, они режут. Нога болит? Ногу отпилили. Селезенку выкинули. Часть желудка отрезали. Почку удалили. Часть мозга выбросили. Кусок легкого выкинули. Яичники удалили. Организм из желания жить эти потери как-то перетерпел — компенсировал, интегрировал. И поковылял дальше, травмированный такой медициной.
А главное, медицина совсем не работает с фоном. Никто не меняет больному образ жизни — режим сна, питания, движения, мысли, геомагнитную обстановку. Никто не посоветует ему уехать из страны, чтобы сменить климат. Никто не поправит сколиоз. Фоновые состояния — это ведь не болезни, а просто декорация существования. Задник жизни. Старость — это не болезнь, это фон. На котором могут развиваться и непременно разовьются болезни. Сколиоз — не болезнь, это фон. На фоне сколиоза происходит перекручивание каких-то органов, и возникает симптоматика. Почку перекрутило, она работать перестала, и мы ее ампутируем, поскольку это лежит в русле медицинского мейнстрима.
|
|
|
А ведь асимметрию можно поправить! И нужно бы править, по уму. Ведь она ставит органы в неравное положение. Одно легкое поджато? Значит, работает не в полную силу. Значит, возможны застойные явления, пневмонии, воспаления. Сердечная ось немного сдвинута? Это увеличит энергозатраты и при больших нагрузках скажется на работе сердца… Немного скошенная из-за проблем в шейном отделе голова пережмет определенные сосуды, питающие голову, и при перепадах давления или температур, — например, в бане или перемене погоды, — мы будет иметь манифестацию слабого звена — головные боли. Человека ведь всегда прошибает по слабому звену. Это понятно: если в норме сильное звено тянет 100 условных единиц нагрузки, а слабое — 30 единиц, то при нагрузке в 50 единиц сильное звено справится, а слабое отвалится. И мы будет иметь яркую симптоматику.
|
|
|
— А можно ли найти у человека слабое звено раньше, чем оно заявит о себе болезнью или смертью? И как это сделать?
— Как можно найти слабое звено? А так же, как автоэлектрики утечку ищут. Одно отключил, второе, третье… Есть в основании черепа так называемый виллизиев круг, обеспечивающий кровоснабжение мозга. Взяли и руку больному за голову закинули, перетянули шею жгутом вместе с рукой и смотрим, компенсируют ли два оставшихся сосуда два выпавших. Потом с другой стороны. Потом на две руки наложили два жгута одинаковой жесткости. Смотрим, какая рука онемеет раньше. Погрузили в холодную воду две руки, потом вытащили, смотрим, какая разогреется первой. Или в горячую воду — какая быстрее привыкнет. С ногами то же самое. Ищем слабое звено, асимметрию, с которой и надо работать. Асимметрия с возрастом будет только нарастать, потому что слабое будет становиться слабее, а сильное, компенсируя уходящее, — сильнее…
Ставим человека на дорожку, гоняем. Десять минут побегал, остановился: в боку закололо — вот оно, слабое звено. Выправляем. Гоняем дальше… Так постепенно выявляем все слабые звенья и постепенно их подкачиваем. Вот вы спрашивали, можно ли спортом поправить здоровье. Нельзя! Ходить в качалку для оздоровления бессмысленно: в фитнес-зале человек накачивает себе сильные звенья. Зачем? Ведь пробьет-то его все равно по слабому. Он качает «ветки», забывая про «ствол». Самый яркий пример — Турчинский. Какой здоровяк был! Вагоны двигал! А умер в сорок с небольшим.
|
|
|
Почему футболисты умирают на поле? У них мощная мотивация к победе, они рассчитывают себя по сильному звену, а лопается — в слабом. Тем паче, что допинги глушат спортсмену тревожные сигналы от слабых звеньев. Они обманывают организм. Но смерть не обманешь. Знаете, что нам так резко усилило онкологию в XX веке? Обезболивающие таблетки! Они отсекают сигналы от больного органа. Это значит, что данный участок тела не представлен в вашей голове. Организм оказывается расчлененным. Он не понимает, есть у него данный участок или нет его. Антидепрессанты и обезболивающие — вот что взвинтило онкологию.
…Однажды я увидел на столе у Блюма фотографию человека в плавках, исчерченного какими-то пересекающимися линиями с обозначенными углами. Это очень напоминало какой-то средневековый рисунок из голливудского фильма про колдунов или про культ вуду. Что-то подсказало мне: я рядом с тайной.
— Это что еще такое?
Блюм быстро взглянул на меня, словно решая, стоит ли говорить. И, видимо, почему-то решил, что стоит.
— Количественный замер асимметрии тела. Углы перекосов, отклонения от нормы.
— Зачем?
— Ну, во-первых, чтобы понимать, что исправлять и чего куда гнуть. За точку отсчета, за фундамент я беру таз и помещаю его в начало координат. И относительно него уже правлю все остальное по мере удаления — позвоночник, ноги, грудная клетка, лопатки, руки… Разные асимметрии влекут за собой разные диагнозы. Посмотрев на человека, как и куда он перекошен, я сразу могу сказать, какие у него проблемы внутри и в какой стадии… А во-вторых, подсчитав всю эту количественно выраженную асимметрию, я с точностью практически до года могу сказать, когда человек умрет.
— Вы шутите?
— Нет.
— И когда я умру?
— Такие вещи я человеку никогда не скажу, вы что!.. Про себя могу сказать. Я должен был умереть давно, еще в 52 года. Потому что у меня с самого детства была целая куча диагнозов и асимметрий. И то, что я далеко перевалил за эту цифру, то, что я в пятьдесят с лишним двоих детей родил, — целиком моя заслуга. Я весь «деланный».
…Как происходит это «делание», я знаю. Однажды Блюм сломал руку. В локте. Неудачно упал. Перелом был нехорошим. Хирурги чистили этот локоть раза четыре. Опухоль не спадала. Стоило рукой немного поработать, как локоть снова краснел и опухал.
— Я в мире медицины всех знаю, — рассказывал Блюм. — Соответственно, меня смотрели все светила, какие только можно, и я у всех спрашивал: что делать? И мне все говорили: ты не обижайся, но рука гнуться уже не будет никогда. «Но она воспаляется после того, как я ей покачаю!» — «А ты не качай руку-то! Теперь тебе ее беречь надо!..» — «Что значит, «не качай»? Что значит «беречь»? Мне рука нужна! Невоспаленная». — «А ты пей антибиотики!» Но я же не могу всю жизнь на антибиотиках сидеть!.. Короче, руку я себе сам сделал. И никакой рентген теперь не покажет, что там был перелом — ни следа! А главное, никто из этих светил так и не понял, что я с ней сделал и как. Я слишком далеко ушел от них. Меня уже не видно. То, что я делаю, для них шаманство…
Формул, по которым происходит подсчет предельного срока жизни, Блюм мне не показал. А вот методикой диагностики поделился. Хотя не могу сказать, что я ее понял. Но, может быть, вы поймете? На мой взгляд, в этой методике больше от философии, чем от медицины. Это какая-то совсем уж интегративная медицина. Короче, смотрите…
Блюм делит организм на кубики. Каждый сустав — это кубик. Каждый орган — кубик. Каждый отдел позвоночника — кубик. В каждом кубике шесть граней. Первая грань — это форма, то есть анатомия и биомеханика. Вторая грань — структура, морфология объекта. Третья грань — функция на биохимическом, клеточном уровне. По Блюму, существует единство формы, структуры и функции, и в этом треугольнике нельзя изменить одно, не изменив другого.
— Я по форме могу сказать, какая у «кубика» структура и функция, — учит Блюм. — Потом могу перепровериться по анализам. У меня избыточные данные! Я не могу ошибиться в диагнозе, поскольку ничего потерять не могу.
— А остальные грани кубика?
— Четвертая грань — кровообращение, приток, отток, микроциркуляция. Пятая грань — иннервация, она своя у каждого анатомического кубика. Шестая грань — энергообеспечение. И я всегда могу войти из внешнего пространства во внутреннее, из конфигурации в конформацию и обратно. Понятно?
— Нет.
— Пример. Третичная и четвертичная форма молекулы — это конфигурация. А конформация — это когда я к носу палец подношу. Палец находится рядом с носом, но фактически палец — самая дистальная точка моего внутреннего пространства, то есть самая удаленная, самая периферическая. Так вот, я могу менять внутреннюю конфигурацию человека путем изменения конформации. Ясно?
Я секунду помедлил с ответом:
— Кажется, вы говорите об изменении содержания через изменение формы. Но мне непонятно, как можно изменить суть человека, заданную генетически. Фенотип зависит от генотипа. Все мои асимметрии заданы. Они — часть моей индивидуальности.
— Реально изменить конструкцию! Иначе никакое лечение было бы вообще невозможным! Я как раз и меняю, используя метод минимальных неприводимых представлений. Разбиваю организм на кубики. Делю, делю… Сузился, сузился, сузился. Ищу худшее место. Что у него хуже — вершки или корешки? Право или лево? Апроксимально или дистально? Сужаем круг. Боткин когда-то сказал: дай бог, чтобы я половину диагнозов в жизни поставил правильно. А я в диагнозе просто не могу ошибиться — матрица не позволяет!
Конечно, я не по всем вопросам специалист. И если мне нужна консультация по морфологии, могу позвать для консультации патологоанатома, например. Ну кому еще придет в голову приглашать для консультации патанатома? А ведь через них все проходят. Ни один клиницист такого не расскажет, поскольку не знает морфологию на уровне патологоанатома… На консультацию по функции органов приглашаю биохимиков, биофизиков, нейрофизиологов. Мое дело только суммировать и делать выводы. Потом я беру все эти кубики и поворачиваю к себе одной гранью — формой. Потому что я работаю с формой, как вы видели, с анатомией, с телом вообще. Я меняю человека формально, тем самым приводя к изменениям в его существе… На каком примере разберем?
— Онкология.
— Отлично. Онкология начинается с нарушения в кровообращении. Вообще, есть три процесса в тканях. Первый — дегенеративно-дистрофические процессы. Это потеря гидрофильности, увядание, старение. Второй — недоразвитие, незавершенный онтогенез. Ткань не прошла фазы развития.
— Так это только у детей!
— И у взрослых бывает. Бройлерная курица — она же взрослая. Так и бройлерный ребенок вырастает в бройлерного взрослого. Что такое бройлер? Это цыпленок или ребенок, выращенный в условиях гиподинамии, в искусственном климате и на искусственном комбикорме, на антибиотиках. Как все наши дети. Все наши дети — бройлерные. У них низкоструктурированные ткани. Такими же бройлерными являются все породистые собаки, которые заканчивают жизнь, как правило, онкологией. Которых пичкают в течение жизни препаратами, делают прививки, кормят антибиотиками. Их все время нужно подконсервировывать заживо, чтобы они не окочурились. И дети наши бройлерные, такие же синевато-бледноватые, просиживающие детство за компьютерами, напичканные антибиотиками и рафинированной пищей, рыхлые, слабые, бесформенные, цепляют на себя всю заразу. Это все — следствие незавершенного онтогенеза, люди получаются некачественные по своей морфологии, кривоватые, сколиозные. Наши дети — как церковные свечки: горят по-разному, бледненькие, кривенькие, одни быстро сгорают, другие подольше. Недолговечные, хреновенькие, прямо скажем, дети. Его надавил пальцем — заплакал, по попке дали — пошел, в уголочек сел и постанывает. Недоделанные, недопаренные-недоваренные, недоразвитые. Гнилье одно…
— Цивилизация — это сплошное рафинирование… Ну, а третий процесс в тканях какой? А то мы отвлеклись от онкологии.
— Третий — как раз онкология, перерождение тканей. Представим себе некую ткань организма — печеночную или сердечную — любую. Ей, условно говоря, нужно сто единиц энергии, из них 50 она тратит на свое собственное обеспечение и 50 — на внешнюю функцию, на работу для организма в целом. Теперь в результате гиподинамии и ухудшения кровоснабжения количество доносимой до ткани энергии упало до 70. Что произойдет? 50 единиц ткань возьмет на свое функционирование, а 30 пойдет в работу, но функциональность ткани упадет. А если энергообеспечение упало до 50? Внешняя функция отпала. Рука, например, повисла, как плеть… Когда мне говорят, что у пациента отмерла часть клеток мозга, я спрашиваю: «Неужели? Умерли? И завоняли?» — «Нет, не завоняли». — «А кто же тогда вам сказал, что умерли?» Не умерли! Морфологически они живы, просто функцию потеряли из-за недостаточного энергообмена… Ну а теперь представьте, что у нашей ткани энергопотенциал упал до 20 условных единиц. Что будет?
— Дистрофия.
— Ох, какие вы все быстрые в ответах! — возмутился Блюм и даже отбросил карандаш, которым малевал какие-то закорючки на бумаге. — Это если ткань прошла полный пусть созревания, будет дистрофия. А если неполный, если ткань незрелая — перерождение. Недозрелая ткань — путь в онкологию, а не в дистрофию. Оттого и участился детский рак. Дистрофия — это равномерный обвал. Ткань не может, но если очень надо, она сделает. Так фермер перемахивает двухметровый забор, убегая от быка, а во время бомбежки старая бабка вытаскивает огромную бочку с салом, которую потом даже сдвинуть не может. Потом ей будет хреново, но она это сделала. Дистрофия возникает от невостребованности функций. Вы мышцу не качаете — начинается дистрофия.
А здесь у нас речь идет о том, что кровоснабжение нарушено, питание клеточное нарушено. Есть два пути метастазирования — гематогенный и лимфогенный. То есть происходящий от дефицитности кровоснабжения и дефицитности омывания лимфой. И первой всегда выпадает периферия, где самые тонкие сосуды — там и возникает онкология. Капилляропатия — первый шаг к онкологии. Да и к любой другой болезни.
А за первым следует второй шаг. К чему приводит всякая болезнь и всякая травма? К гиподинамии и асимметрии. Вот что нас губит. Кроме гиподинамии и асимметрии там ничего больше нет! Старость — один из естественных видов гиподинамии. Естественный отбор вышибает гиподинамичных. И ассиметричных, то есть уродливых. Я работаю по обоим этим направлениям — даю нагрузку и выправляю асимметрию.
— То есть, закачивая в подсевшего человека новый ресурс здоровья, вы практически омолаживаете человека? — я почувствовал легкий запах бессмертия.
— Всего лишь усиливаю регенеративно-восстановительный процесс обновления клеток. Выравниваю систему под сильное звено, а не под слабое. Делаю старика гибким. А чем он менее окостенелый, тем меньше энергии тратит на борьбу со свой окостенелостью. И эта высвободившаяся энергия вдруг уходит на сексуальность. У пожилого мужчины восстанавливается потенция. У женщины отступает начавшийся климакс и возобновляются месячные. Можно это назвать омоложением?
Человек ведь стареет неравномерно. Человеку по паспорту 45 лет, при этом сердце у него как у 40-летнего, печень как у 60-летнего, а суставы лет на 30 потянут. Организм можно поделить на функциональные макроблоки — типа цехов на большом заводе. У нас есть отдел сбыта, отдел энергообеспечения, производственно-технический отдел, транспортный цех, начальника которого хотелось бы услышать… Есть метаболический макроблок — жизнеобеспечивающая система. Есть опорно-двигательный аппарат, который выполняет локомоторную функцию. Есть информационно-интегративный макроблок, который работает в режиме «он-лайн» — это нервная система. Есть психика, которая работает в режиме «офф-лайн» — отстает или забегает вперед, в будущее. И в этом производственном цикле есть узкое звено, по которому выстраивается весь цикл. Караван идет со скоростью самого медленного верблюда.
Если рассмотреть опорно-двигательную систему, взяв таз как систему отсчета, мы увидим, что позвоночник относительно него — периферия первого порядка. Грудная клетка — периферия второго порядка. На грудной клетке две лог патки — периферия третьего порядка. Руки — четвертого. И тяжесть проблем зависит от отдаленности. Это понятно: одно дело руку сломать, другое — позвоночник. Одно дело перекос таза — значит, все тело перекосило и проблемы будут везде. Другое — стопа загнулась. Исправлять надо от фундамента.
…Справедливость требует сказать, что не всегда Блюму нужны долгие часы задушевных бесед для постановки диагноза. Иногда это случается почти сразу. Я видел, как это происходит. Пришел на прием некий нефтяник. Жалуется: кольнуло где-то в плече, после чего противоположная нога плохо слушаться стала. Многочисленные профессора, которые исследовали тело несчастного нефтяника, ничего дурного в оном теле не нашли. «Нерв, наверное, защемился», — предположили они. Больной протянул Блюму кипу бумаг — результаты всяких исследований, на которые его направляли светила.
— Оставьте себе, — отмахнулся Блюм. Он подошел к стоящему клиенту вплотную, приложил свою голову к его голове лоб в лоб и постукал нефтяника пальцами по затылку. — Поздравляю. У вас был инсульт. Пробило по всей цепочке…
Это производит впечатление, не правда ли?
Никакого чуда тут нет, — сказал мне Блюм, когда клиент ушел, унося с собой толику благоговения. — Ходят легенды об экстрасенсах, которые диагноз по фотографиям ставят и могут определить, жив человек или нет. Опытный врач по внешнему виду больного может много о нем сказать. И потому с фотографией можно попросту угадать. Если фотография старая, а на ней видны признаки тяжелой болезни у человека, с большой долей вероятности можно сказать, что его уже нет в живых. Я в 1991 году работал в Университете дружбы народов на кафедре народной медицины, тогда было засилье ведьм, колдунов и прочего, если помните. Но я не видел ни одного реального экстрасенса, чушь это все! Люди просто хотят чуда. И это чудо всегда можно организовать при достаточном опыте. Опытному человеку это сделать просто. Я могу посмотреть на вашу походку, тронуть руку как бы невзначай, проверив ее реакцию, — и мне для диагностики будет достаточно. А вы подумаете, что я часы ваши смотрел — какие они красивые. Особенно если я спросил, сколько они стоят. Могу просто чуть подвинуть вас, взяв за плечо, вроде как чтобы пройти, и вы никогда не догадаетесь, что я на самом деле плечо смотрел. А потом, поболтав о том, о сем, я вам выдам ваш диагноз. И вы воспримется его как чудо, как ясновидение. Но это просто опыт старого врача.
Дата добавления: 2019-02-13; просмотров: 73; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!