Психогенность группового секса
Для Антона, высокого подростка с копной светлых волос и большими голубыми глазами, групповой секс обернулось бедой. В возрасте 15 лет друг свёл его с группой старшеклассников. Ребята собирались в подвальном помещении, пили купленное в складчину пиво, слушали музыку, сами играли на гитаре, тренировались, поднимая тяжести. Подростку его новые друзья очень понравились. Ему льстило отношение к нему как к равному со стороны более взрослых “накачанных” парней. Сам он не был атлетом, зато обладал музыкальным вкусом и отлично разбирался в творчестве вокальных групп.
Второй встречи с членами компании подросток ожидал с нетерпением. Поначалу она ничем не отличалась от первой. Потягивая пиво и рассказывая о своих похождениях с девочками, один из парней вдруг спросил:
– Ты, Антон, кого-нибудь уже трахал?
– Нет пока.
– А тебя трахали?
– Вы что, ребята?!
Далее последовал кошмар, вспоминая о котором Антон бледнеет до сих пор: боль, бесполезные крики о помощи, чувство безнадёжности, беспомощности. Его изнасиловали 5 или 6 парней. Был ли среди них его “друг” или он только помогал держать Антона, подросток не знает. На прощание ему сказали, что волноваться не следует, мол, ничего особенного не случилось, а, главное, никто об этом никогда не узнает. Вопреки обещанию, данному парнями, “друг” на следующий же день взахлёб рассказывал всем общим знакомым о том, что Антона “хором опустили” в подвале.
|
|
|
Повинуясь первому порыву, подросток забрал припрятанные матерью деньги и уехал в незнакомый город. Там он в каком-то трансе слонялся по улицам, пока его не задержал милиционер. В конце концов, подростка отправили домой. Объяснить матери, что с ним происходит, Антон так никогда и не сумел. Его госпитализировали в психоневрологическое отделение, где за несколько месяцев вывели из депрессии. В школу он больше не вернулся.
При всех возрастных и функциональных различиях, присущих подростковым группам, в состав которых входили убийца Л. и Антон, они сходны в главном:
Во-первых, очевидна их притягательность для подростков. Каждый при этом искал в группе своё: Антон – чувство общности и стремление обрести мужественность; Л. добивался лидерства и признания своих выдающихся половых способностей. Однако есть и нечто общее, что во всех уголках земного шара приводит подростков в группы сверстников.
Психолог Мишель Кле в своей книге “Психология подростка” (1991) пишет: “Возможно, не очень корректно сравнивать подростковые группы, возникшие в различном этническом или географическом контексте, но сам факт их существования отмечается повсеместно: в западных странах, в Африке и в странах Востока”. <…> В труде “Подростковое общество” Дж. Коулмен (Coleman J. S., 1961) доказывает существование чисто подростковой субкультуры, порождающей специфические нормы поведения и свои ценности, независимые от культуры взрослых. Подростковая культура существует благодаря огромной привлекательности для подростков свойственных ей норм, нередко входящих в противоречие с теми ценностями, которые движут миром взрослых – родителей и учителей. Коулмен утверждает, что американский подросток приобретает растущий опыт маргинального существования в группе сверстников, владеющей системой санкций и поощрений и определяющий набор референтных ценностей”.
|
|
|
Важная роль подростковых групп заключается в том, что в них осуществляется эмансипация подростков от влияния родителей. Психолог Бианка Заззо исследовала ответы французских подростков на вопрос: “Что Вы лично предпочитаете: жизнь в семье или вне её, в компании с другими подростками?” (Zazzo B., 1966). Оказалось, что большинство опрошенных предпочитали группы ровесников семьям. Это понятно в свете частых конфликтов подростков с родителями, испытываемых ими чувств отверженности в семье и непонимания со стороны взрослых (по данным Заззо подобные жалобы предъявляли 70 % опрошенных, причём у 5–10 % дело доходило до скандалов и ухода из дому). Но и даже при самой благоприятной атмосфере, царящей в семье, подростки неудержимо тянутся к группам сверстников, поскольку испытывают потребность в смене референтного общения.
|
|
|
С другой стороны, агрессивность и полигамность, царящие в подростковых сообществах, часто обрекают молодых людей на невротические расстройства. Половые взаимоотношения в группе вместо чувства удовольствия сопровождаются тревогой или страхом; центры удовольствия начинают подкреплять примитивные формы сексуальности с элементами садизма, в ущерб другим, социально и биологически более сложным. Именно в подростковой группе Л. изобрёл свой “коронный номер” “тройной горячки”, заставляя партнёрш брать в рот половой член, только что побывавший в прямой кишке парня или “общей девочки”.
Система отношений в таких группах особенно опасна для гомосексуальных подростков. Коулмен (Цит. по М. Кле, 1991) считает, что “социальное давление группы сверстников требует выбрать ясную половую роль во всём наборе свойственных ей поведенческих характеристик. Выйдя за границы такой роли, подросток рискует быть отвергнутым сверстниками и потерять возможность гетеросексуальных контактов; <…> под угрозой оказывается и его статус в группе, ибо успех в подростковом сообществе сильно зависит от соответствия подростка критериям половых ролей”.
|
|
|
Очевидна криминогенность многих подростковых групп. “Давно установлено, что интенсивность общения в группе сверстников увеличивает вероятность совершения асоциальных поступков, и это практически заслонило позитивные аспекты группового влияния на динамику социализации и усвоения социальных навыков” (Кле М., 1991).
По сравнению с благополучным Западом, степень асоциальности наших подростковых групп несравнимо выше. Группы, лидером которых становился Л., приобретали преступный характер на глазах у беспомощных взрослых. Чего стоит попытка изнасилования санитарки, организованная подростком, госпитализированным в детское психиатрическое отделение с целью “нормализации его поведения”! Группы с постоянным составом отрабатывают специальные криминальные приёмы полового принуждения. Поведение подростков, изнасиловавших Антона, лишь на первый взгляд кажется чисто ситуационным и импульсивным. На самом же деле, есть веские основания считать, что речь идёт о чётко отработанной тактике: младший член группы приводит одного за другим своих сверстников, которых вначале очаровывают “дружеским” обращением, а потом насилуют всей группой.
Подростковая гомофобия
Транзиторная гомосексуальность подростков – обычное явление в жизни общества. Игорь Кон совершенно прав, говоря: “Для 10-12-летних подростков почти повсеместно характерно половое разделение (сегрегация) игровой активности мальчиков и девочек. Большая фактическая доступность сверстника своего, нежели противоположного пола дополняется сходством интересов и значительно менее строгими табу на телесные контакты. Поэтому гомосексуальные игры встречаются у них чаще, чем гетеросексуальные”. Прав он и называя поведение подростков преимущественно “коллективно-групповым”, причём имеющим важное социальное значение.
На взгляд сексолога, упущение Кона в том, что он не принимает в расчёт гомофобию большинства подростковых групп. Не замечает он и явно гомофобного (по крайней мере, у части первобытных племён)характера обрядов инициации, сопровождающих переход мальчика в ранг взрослого:
“У племени кимам сначала новичков коллективно анально “оплодотворяют” старшие подростки или молодые мужчины, под руководством старшего наставника. Затем семя заслуженных взрослых воинов, собранное при ритуализированном коллективном прерванном акте с женщинами, втирается в сделанные на коже новичка надрезы. После этой процедуры мальчика подбрасывают вверх. Если он, как кошка, приземляется на ноги – всё в порядке, он достаточно силён. Если же он падает на колени или на спину, втирание приходится повторять.<..> В течение жизни каждый мужчина последовательно выполняет функции донора и реципиента (спермы – М.Б.), не утрачивая своей маскулинности”.
Неискушённому читателю может показаться, что Кон рисует некий гомосексуальный рай. На деле же, речь идёт о тяжких и унизительных испытаниях. Чем, собственно, обряд инициации мальчиков в папуасском племени отличается от, скажем, группового изнасилования Антона или от истязаний, которым подвергался в местах лишения свободы несчастный О., доведенный, в конце концов, до самоубийства? Лишь целями и оценкой происходящего, но не степенью физических страданий насилуемых. Речь идёт о ритуале, в ходе которого подросток должен отречься от такого презираемого качества, как пассивная гомосексуальность, не совместимая со статусом мужчины. С этой целью его принуждают в полной мере прочувствовать болезненность и унизительность этой роли. Обряды инициации всегда сопряжены с мучениями и тяжёлыми испытаниями. Этнолог Виктор Тэрнер (Тэрнер В., 1983) описывает инициацию девочек и мальчиков у африканского народа ндембу. Обряд происходит в тайных хижинах, сооружаемых в лесу отдельно для подростков каждого пола. Мальчикам делают обрезание крайней плоти. И мальчикам и девочкам надо соблюдать обет полного молчания. Мальчиков избивают, заставляют спать голыми в холодном месте; им не дают ни глотка воды в течение всего обряда; их кормят тошнотворной пищей, и наконец, им не оказывают никакой помощи после обрезания. Они хорошо знают, что обряд может закончиться смертью. Закутанные в одеяла девочки должны в течение двенадцати часов молча и абсолютно неподвижно лежать в “месте страдания”.
Вот ещё один пример: “Все мальчики африканского племени нуэров проходят инициацию, осуществляющуюся с помощью крайне жестокой операции. Маленьким ножом им делают надрезы (до кости) на лбу – от уха и до уха. Рубцы остаются на всю жизнь и говорят, что следы надрезов заметны даже на черепах умерших”. (Э. Эванс-Причард, 1985).
На наш взгляд – это садизм. Тэрнер даже находит нечто общее между унижениями и мучениями, выпадающими на долю подростков в обряде инициации, и унижениями через которые проходят европейские новобранцы в армии. Сходство между инициацией и, скажем, армейской “дедовщиной” кажущееся. Конечно, в обеих ситуациях есть нечто общее, ведь в них человек переходит из прежнего социального статуса в новый. Но “дедовщина” – глумление над человеческим достоинством. При инициации же речь идёт о другом: ценой мук, традиционных для этого ритуала, обретается право перехода из “внеполового” статуса к статусу мужчины или женщины. Кратковременный, но мощный нажим на подростка заставляет его понять, что возврат к его прежней жизни с неопределённым половым статусом невозможен. Это помогает ему мобилизовать все физические и нравственные ресурсы, ведь иначе он стал бы изгоем. И для мальчиков, и для девочек наступает время сдать суровый экзамен. Они должны показать, что вполне усвоили сексуальные аспекты культуры своего народа, могут выдержать физические и нравственные муки, способны исполнять роли, предписываемые их полом. Тем большим уважением вознаграждаются новые мужчины и женщины, вернувшиеся с победой из леса в деревню.
Обряды инициации жестоки и на взгляд европейца нелепы, но они выполняют важную функцию – сохранение традиций и с ними – единства общины. Таковы и гомосексуальные обряды, унизительные и мучительные, но такой уж ценой достигается статус мужчины!
Подчёркнуто гомофобны в своём большинстве и однополые подростковые группы авторитарного типа в нашей стране. Насильственные гомосексуальные акты ставят пассивного партнёра в положение парии; он беспрекословно должен быть готов к сексуальному “использованию” в группе в любой момент. Именно такие пассивные “шестёрки-педовки” использовались убийцей Л. в его публичных демонстрациях “тройной горячки”. Важно отметить, что активные партнёры не считают себя гомосексуалами. Способность вступать в половые контакты не только с женщинами, но и с мужчинами, по их мнению – свидетельство подлинной мужественности. Отсюда своеобразный парадокс: подростки, практикующие гомосексуальную активность, самыми оскорбительными считают слова “пидор”, “гомик”, “голубой”, употребляя их на каждом шагу в качестве ругательств. На лицо явное сходство гомофобной атмосферы, царящей в асоциальных подростковых группах и в уголовном мире.
Не следует забывать и о том, что в подростковых сообществах презираются и третируются не только пассивные половые партнёры, но и партнёрши (так называемые “общие девочки”); их именуют “биксами”, “тёлками”, “сосками”, “подстилками” и т. д.
Итак, утрированно мужское поведение, пренебрежительное отношение к женщинам и презрение к гомосексуалам продиктованы стремлением подростков стать “настоящими мужчинами”. В этом смысл подростковых сообществ у всех народов. В племенах, далёких от цивилизации, пиком полового воспитания является обряд инициации, сопровождаемый мучительным групповым гомосексуальным актом. В гомофобном и криминальном ключе формируются характеры членов многих подростковых групп и в нашем обществе.
Гомосексуалы инстинктивно чувствуют опасность подобных “социализирующих коллективов”.Они либо держатся от них подальше, либо тщательно скрывают свою сексуальную ориентацию. Но поскольку гомосексуальный подросток нуждается в обществе сверстников и стремится войти в состав молодёжной группы, он должен научиться определять её характер, выбирая наименее опасную. В этом может помочь книга психиатра Андрея Личко (Личко А. Е., 1983), в которой, в частности, сообщается:
“Существует два типа подростковых групп. Одни отличаются однополым составом, наличием постоянного лидера, довольно жёстко фиксированной ролью каждого члена, его твёрдым местом на иерархической лестнице внутригрупповых взаимоотношений (подчиняемость одним, помыкание другими). В этих группах есть такие роли, как “адъютант лидера” – обычно физически сильный подросток с невысоким интеллектом, кулаками которого лидер держит группу в повиновении, есть “антилидер”, стремящийся занять место лидера, есть “шестёрка”, которым все помыкают. Состав групп довольно стабилен, приём новых членов нередко сопряжён с особыми “испытаниями” или ритуалами. Обнаруживается склонность к внутригрупповому символизму – условные знаки, свой “язык”, свои клички, свои обряды, – например, обряд “братания кровью”.
Другой тип подростковых групп отличается нечётким распределением ролей, отсутствием постоянного лидера – его функцию несут разные члены группы в зависимости от того, чем в данный момент группа занята. Состав группы обычно разнополый и нестабильный – одни уходят, другие приходят. Жизнь такой группы минимально регламентирована, нет каких-либо чётких требований, удовлетворение которым необходимо для вступления в неё”.
Роковая ошибка гомосексуальных подростков, подобных Антону, состоит в том, что они пытаются избавиться от собственной феминности и однополых пристрастий, подражая членам авторитарных групп. Из этого, как правило, ничего хорошего не получается. Группы второго типа более приемлемы, причём наличие в их составе девочек – благой знак, свидетельство меньшего накала антиженских и гомофобных настроений. И всё же, подростковый мир закономерно гомофобен и вносит сумятицу в души гомосексуальных подростков в ещё большей мере, чем гомофобные предрассудки взрослых. Кон прав, сетуя: “Интернализованная гомофобия, усвоенное отрицательное отношение к собственной сексуальности – самая массовая и самая мучительная психологическая проблема гомосексуалов”. Подростковые группы своей “половой социализацией” способствуют возникновению, как гомосексуальной тревоги, так и гомофобии. Всё это способно блокировать способность любить.
Но, разумеется, к этому приходят не только в молодёжных группах.
“Голубой” барон Мюнхгаузен
Клинический пример. Врач, глядя на этого юношу, замечает у него неврологические симптомы и врождённые дефекты: асимметрию лица, непроизвольное закатывание глаз, подёргивание лицевых мышц, неправильный прикус. При разговоре заметны шепелявость и другие дефекты речи. Но внешность и манера говорить – не главное. У Руслана есть дар: он – певец и гордится своим статусом поп-звезды, исполнителя и автора песен. Тут я не судья: меня он интересует в качестве пациента. Руслан обращается ко мне при обострении депрессии, а также при любых конфликтах, грозящих ввергнуть его в невроз. Дело здесь вовсе не в гомосексуальности. Она раньше и вправду пугала молодого человека и приводила к конфликтам с родителями, но сейчас стала предметом радостных повествований Руслана. Он взахлёб рассказывает, как все наперебой домогаются его любви; как богат, сексуально неутомим и красив его любовник; наконец, как сказочно велики размеры члена его партнёра. Так же взахлёб Руслан повествует о выходе в свет сборника его стихов и песен; о блестящих победах, одержанных им в различных конкурсах; о связях с интеллектуальной и экономической элитой города и страны (как оказалось впоследствии, и всей Европы).
Вот только верю ему я не вполне, на что есть свои основания. Так, узнав о том, что я не могу достать записи многих видеофильмов, он тут же пообещал мне свою помощь. “Дайте-ка мне их список и штук десять-двадцать кассет, через неделю ваш заказ будет выполнен!” Стоит ли говорить, что своих кассет я больше не видел. Это не мешает Руслану забегать ко мне на работу или делиться по телефону своими незаурядными достижениями и любовными радостями. (“А ночи у них всегда были сногсшибательные”, – иронизирует Болдуин над подобными россказнями геев).
Последний звонок был сравнительно недавно. Руслан сообщил мне о том, что он занял престижное место на конкурсе певцов в Вене, остался там жить и сейчас приехал со своим любовником-миллионером на пару недель в Челябинск. Разумеется, они привезли сувениры и просят разрешения забежать ко мне на работу. Стоит ли говорить, что увидеть их я не рассчитывал и, действительно, в назначенный день и час так никто и не пришёл. Обижаться на Руслана глупо: просто надо знать, что от него можно ожидать.
Руслан страдает психопатией истерического круга, и его поведение определяют те черты, которые делают человека “патологическим (болезненным) лжецом”, по классификации немецкого психиатра Эмиля Крепелина. “Их мышлению не хватает планомерности, порядка и связности, суждениям – зрелости и обстоятельности, а всему их восприятию жизни – глубины и серьёзности”, – заключает Крепелин. Психиатр Пётр Ганнушкин (1964) добавляет, что “нельзя ожидать от них и моральной устойчивости: будучи людьми легкомысленными, они не способны к глубоким переживаниям, капризны в своих привязанностях и обыкновенно не завязывают прочных отношений с людьми. Им чуждо чувство долга, и любят они только самих себя. Самой роковой их особенностью является неспособность держать в узде своё воображение. Отсюда их непреодолимая и часто приносящая им колоссальный вред страсть ко лжи. <…> Таковы многочисленные аферисты, часто успевающие на некоторое время держать окружающих под гипнозом своего обмана, таковы шулеры и подделыватели документов, таковы, наконец, многие мелкие уличные жулики, выманивающие у доверчивых прохожих деньги рассказами о случившемся с ним несчастье, а также те, кто выдаёт себя за людей, имеющих деловые связи и потому призывающих обратиться к ним за какой-нибудь услугой и т. д. Их самообладание при этом бывает часто поразительным; они лгут так самоуверенно, без тени смущения, так легко вывёртываются, даже когда их припирают к стене, что невольно вызывает восхищение. Многие не унывают, будучи уличёнными во лжи”.
Разумеется, гомосексуальность Руслана носит характер “ядерной”, занимая позицию “6” по шкале Кинси. Она вызвана сбоем половой дифференциации мозга во втором триместре его внутриутробной жизни. Воспитание, полученное в детстве, тоже было с огрехами: сочетание гиперопеки матери с часто вспыхивающими конфликтами между ней и сыном.
Если суммировать характерные особенности Руслана, получится удручающий портрет: манерный, шепелявый, крикливо одетый субъект, который лжёт на каждом шагу и на которого ни в чём нельзя положиться. Словом, налицо соответствие тому карикатурному облику гея, каким его рисуют гомофобы. Неужели они всё-таки правы, и гомосексуальность действительно так губительна для души и тела?!
На самом деле, психопатия Руслана менее всего связана с его половой ориентацией. Для её возникновения были серьёзные причины: мать во время беременности болела; роды протекали с асфиксией (удушьем). В подростковом возрасте у Руслана была черепно-мозговая травма. Словом, его психопатия вызвана гораздо более тяжёлым поражением головного мозга, чем тот дефицит андрогенов, который привёл его к гомосексуальности. О болезненном внутриутробном развитии Руслана, говорят и неправильное строение его черепа, и дефекты речи, и болезненные движения глазных яблок. О тяжести психопатии свидетельствуют давность заболевания (все изъяны его характера наблюдались с детства), а также наступающая время от времени декомпенсация психического состояния здоровья, которая уже несколько раз приводила к необходимости госпитализировать молодого человека в психиатрическую клинику. Нуждается он и в психотерапевтической коррекции, для чего и посещает сексологический кабинет. Обычно при этом речь идёт о нервных срывах, вызванных ситуациями, лишь косвенно связанными с характером его половой ориентации.
Психопатия и гомосексуальность Руслана обусловлены разными причинами, но их сочетание делает молодого человека особо уязвимым к стрессовым ситуациям.
Любите ли вы Брамса?
Тяжело жить, когда претензии к миру завышены, а никаких поводов для того, чтобы заслужить признание окружающих, нет. Владимир в том же возрасте, что и Руслан, и чем-то даже похож на него: заметна асимметрия лица, выражены дефекты речи. На этом, правда, сходство заканчивается. Если Руслан любит рассказывать байки о своих победах, то Володя горячо и обстоятельно повествует о том, что его никто не любит и все строят ему козни.
Поводом для обращения ко мне послужили его сексуальные неполадки: при половой близости нет семяизвержения. Эякуляция возможна только при мастурбации. В гомосексуальных связях такой дефект, впрочем, не очень-то мешает: беременности от однополого партнёра никто не ждёт. Так что вскоре при разговоре со мной Володя, “оседлав любимого конька”, переключился на обличительное повествование о неблагодарных любовниках и об их духовном убожестве. Получив положительный ответ от трёх-четырёх корреспондентов на опубликованное им предложение любви и дружбы, молодой человек остановил свой выбор на не самом благодарном человеке.
Володя предупреждал своих возможных избранников о собственной тяге к поэзии и музыке (он ценит, главным образом, Брамса), ожидая от будущего партнёра, как понимания своих увлечений, так и абсолютной верности в любви. Молодой человек, на котором он остановил свой выбор, поначалу вроде бы подходил по всем статьям. Но их связь продолжалась недолго. Однажды любовник прервал обстоятельную беседу о Брамсе, сказав:
– Извини, дорогой! Я не тот, кто способен вынести всю твою образованность. Наша любовь была ошибкой, расстанемся навсегда!
– Можете представить моё негодование, ведь он мне “пудрил мозги” целых три недели. Я мог бы за это время найти другого! Но, главное, ведь он, гад, опередил меня. Я тут же вытащил из кармана заранее написанное письмо, где сообщал ему, что это я сам разрываю с ним все связи. Я написал это письмо из опасения, что он меня отвергнет. Но я опоздал, а он меня опередил! – возмущённо рассказывал Володя.
Я как мог, успокаивал его, но на следующий день он пришёл ещё более распалённым. Хотя, казалось бы, Володя мог бы и утешиться: из мести он уже переспал с другим молодым человеком, тоже найденным по объявлению, и собирался пойти на свидание с третьим. Но обида не утихала. Володя поделился со мной планами жестокой мести. Он пишет злые эпиграммы, называя своего обидчика его подлинным именем и делая достоянием всего света (точнее, гомосексуального круга) его “грязные тайны”.
Назначенные транквилизаторы не помогли больному; занятия в университете пошли прахом. Володя строчил стихи, “напоённые ядом”. Вскоре рукописный труд приобрёл солидный объём. Автор давал его читать всем подряд: и тем, кто знал его незадачливого любовника, и тем, кто о нём даже не слыхал. Мстительный поэт полагал, что репутация его обидчика погублена навеки. Вот один из “шедевров” Володиного цикла, где он обзывает любовника женщиной и поздравляет себя с тем, что отделался от него:
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 162; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!