Добро пожаловать на Соломоновы острова 9 страница
Теперь изумляло лишь одно – насколько легко у меня получилось адаптироваться к этой новой жизни и сколь малого мне в ней не хватало. Я уже не пытался автоматически нащупать выключатель или кнопку спуска в клозете: невозможность смотреть новости почти ничего не меняла, поскольку все равно влиять на события в мире шанса мне не предоставлялось. И вообще, с момента своего приезда я не приобрел ничего нового. Если не считать ножа, который повсюду носил с собой не столько для дела, сколько из пижонства.
Робинзон Крузо практически без усилий преодолел свои цивилизованные замашки, когда задумался над тем, что приобрел благодаря вынужденной изоляции: «Только теперь я начал осознавать, какую счастливую жизнь веду вопреки всем прискорбным обстоятельствам и насколько она радостнее того порочного и отвратительного существования, которое я вел в последние годы».
И хотя подобное раскаяние меня не терзало, я точно так же ощущал всю привлекательность новой жизни, в которой не существовало определенного распорядка и законов, требовавших подчинения; никто от меня ничего не ожидал и ни за что не осуждал. Здесь было вполне естественно ничего не делать и просто наслаждаться красотой мира и искренней ненавязчивой дружбой добродушных островитян.
Я действительно не испытывал никаких потребностей, что еще больше осложняло задачу – решить, чем здесь нужно «помочь». Однако в моих ушах постоянно звучал голос Луты, и становилось понятно, что если мы используем имеющиеся у нас деньги для пользы всей деревне, то осуществим пожелания Капитана. Я был готов к действиям. Но вот в чем следовало бы проявить себя этому поставщику общенародного блага? У меня все еще не имелось ни малейшего представления.
|
|
|
– Созови собрание, – предложил Джефф.
Он и Джерри стали моими тайными советниками на противоположном берегу лагуны. Всякий раз, когда мне требуется информация или совет, я уплываю к ним под предлогом, что мне надо отправить почту.
– Обитатели Соломоновых островов очень любят собрания, – поддакивает Джерри.
И это оказывается истинной правдой. И вот однажды вечером, когда мы со Смол Томом терпим одно из самых сокрушительных поражений за карточным столом и Имп начинает объяснять ему одно из самых сложных правил этой игры, я предлагаю Луте собрать всех жителей деревни, чтобы вместе обсудить наши дальнейшие планы. Это предложение невероятно его вдохновляет, он принимается энергично кивать головой и обещает, что все организует. Лута заверяет меня, что все непременно придут.
И вот как‑то воскресным утром после церковной службы мы все собираемся в тени старого орехового дерева на краю прогалины. Приходят все, хотя и в разное время. Примерно через час я встаю с мешков, на которых сидел, и прислоняюсь к стволу, чтобы открыть собрание. Пришедшие затихают, как публика в кинотеатре в ожидании последнего блокбастера, когда начинает меркнуть свет.
|
|
|
Мужчины скручивают сигареты и прикуривают их от уголька, находящегося в половинке кокосового ореха, и жуют слабо наркотический и немыслимо горький бетель, который они превращают во рту в красную пасту, а потом обильно сплевывают ее на землю. Третий ингредиент – измельченный лайм – передается в горшке по кругу.
В стороне с несколько отстраненным, однако с любопытным видом сидят женщины – некоторые кормят грудью младенцев, другие приглаживают волосы голым ребятишкам, которые, в свою очередь, ерошат шерсть тощих котов, крепко держа их за хвосты. Некоторые женщины сидят группами по четыре человека: дочери окружают мать – одна лежит, положив голову к ней колени, а две другие стоят рядом друг за другом. Слушая, они медленно и методично вылавливают в густых волосах друг друга маленьких черных жуков, которых тут же раскусывают зубами.
Хотя собравшиеся испытывают гораздо больший интерес к тому, что я намереваюсь сказать, и куда как более великодушны по сравнению с моими учениками, я чувствую себя неуверенно, потому что очень плохо подготовлен. Сначала мне показалось разумным составить план своего выступления, записать его на бумаге и даже размахивать ею, когда надо будет подчеркнуть наиболее значимые пункты. Однако затем я отверг это намерение, поскольку подчеркивать было нечего. Первые слова я произношу запинаясь, но Крузо мог бы гордиться мной, так как моя дальнейшая речь изобилует помпезностью.
|
|
|
– Ваши добрые друзья из Англии хотели бы помочь вам организовать какой‑нибудь доходный, доступный бизнес. – Это звучит разумно и чуть ли не профессионально. – Поэтому мы собрались сегодня здесь, чтобы обсудить наши планы на будущее. – Судя по недоумевающим взглядам своих слушателей, я понимаю, что для них это заявление прозвучало совершенно неожиданно. – Под доступностью я имею в виду проект, не требующий серьезной механизации, поскольку механизмы могут нуждаться в дорогостоящем ремонте. А также такое дело, которое будет приносить высокий доход и приводить к быстрому обороту средств.
Я начинаю чувствовать себя в своей тарелке.
И тут в происходящее вмешивается мальчуган лет двух‑трех. Его зовут Инносент (Невинность), и это имя как нельзя лучше ему подходит. Два огромных орехового цвета глаза взирают на мир из‑под шапки выгоревших на кончиках волос, и он, приоткрыв рот, впитывает в себя чудеса каждодневной жизни. Это самый очаровательный ребенок, которого мне доводилось видеть, и я зачастую болтал с ним, стараясь вести себя доступно его пониманию. Однако в данный момент все было иначе – я вел собрание, решения которого предопределили бы будущее всех жителей деревни. И я не мог отвлекаться от этой серьезной задачи. Инносент же, судя по всему, абсолютно заворожен забавным видом двух тощих белых ног, покрытых светлыми волосами. Я ощущаю легкую щекотку в области голени, а затем поглаживание коленной чашечки.
|
|
|
– Мы надеемся, что нам удастся помочь вам приступить к производству, которое сможет надолго улучшить ваше благосостояние. – Я переминаюсь с ноги на ногу в надежде, что это движение остановит Инносента, но он не из тех, кто откажется от своей исследовательской страсти. – Мы будем работать вместе, чтобы добиться получения регулярного дохода, который в дальнейшем сможет принести всем вам пользу. – К моему облегчению, Инносент, сложив руки на голом животике, отходит в сторону. Краем глаза я вижу, как он наклоняется, опускается на колени, берет палку и умело бросает ее в одну из своих сестер. Когда ее плач стихает, я продолжаю: – Мы надеемся получить от вас предложения и приступить к их воплощению в ближайшем будущем.
Легкое поглаживание по колену свидетельствует о том, что Инносент вернулся. Я наклоняюсь и делаю легкое движение пальцами. Теперь все смотрят на мое колено.
– Есть ли у кого‑нибудь предложения? – Освободиться от внимания Инносента мне не удается. Все сидят как зачарованные. – Может, у кого‑нибудь есть какие‑либо идеи? Не смущайтесь и говорите, что вы… о! о! ой‑ой‑ой!
Инносент захватывает в кулачок волосы, покрывающие мою ногу, и дергает их на себя изо всех сил. Похоже, он удивлен и разочарован тем, что ему удается выдернуть всего несколько штук. Инстинктивно отреагировав на острую боль, я делаю шаг назад, спотыкаюсь о корень и, раскинув руки в попытке сохранить равновесие, падаю навзничь, производя характерный звук, намекающий на наличие острого предмета в мешках, на которых я сидел.
Это оказывается слишком для моей аудитории, которая изо всех сил старалась сохранять серьезные выражения лиц. Теперь все разражаются хохотом при виде того, как я с горестным видом тру свою ногу. Ну разумеется, это смешно, но ведь не настолько же?!
Они продолжают смеяться даже тогда, когда я с небрежным видом закуриваю сигарету. Первым в себя приходит Смол Том, который произносит, сдерживая смех:
– Может, ты сам решишь, а мы тебе поможем?
Отлично.
Глава 7
Остров Уорина
Когда Джефф приходит на помощь. – Я понимаю, что еще не все потеряно. – И оказываюсь в нескольких шагах от разрешения проблемы.
Яхта стенает и трещит, пока ее дюйм за дюймом стаскивают с острого рифа. Вода бурлит и словно вскипает под двумя навесными моторами лодки Джеффа, а тросы звенят и скрежещут, и все же яхта медленно сползает с кораллового гребня, пока наконец не начинает покачиваться на открытой воде. Шкипер, обхватив голову руками, сидит у мачты, не решаясь спуститься и осмотреть размеры спа‑ванны, образовавшейся в его каюте в носовой части судна.
Мы наблюдали с причала гостевого дома за тем, как «шхуна» (Джефф называл судно только этим словом) пыталась пройти по узкому проливу между Хопеем и Хомбупекой. Паруса цвета ржавчины над белоснежным корпусом, обитым тиковым деревом, – она выглядела восхитительно величественно на фоне зелено‑голубых волн и шла от нас настолько близко, что мы видели отражение лучей утреннего солнца от полированных бронзовых иллюминаторов и с каким сосредоточенным видом стоит шкипер, склонившись над штурвалом.
Продвижению яхты препятствует несколько дюжин ребятишек, кружащих вокруг на своих каноэ и приветствующих судно ветками бананов.
– Он хорошо, он хорошо. Не волнуй‑волнуйся! Не хочешь платить банан? Банан хороший счур!
Затем мы видим, как шкипер отчаянно начинает орудовать всеми средствами управления, поглядывая за борт и готовясь к тому, что его вот‑вот выбросит на рифы. Трудно судить, сколь верными оказались его расчеты, однако не проходит и нескольких минут, как судно с гулким грохотом врезается в риф и останавливается, а изнутри доносятся звон и дребезжание, словно там находится магазин стекла и фарфора.
– Ой, прости, прости, прости, ой. Это камень, камень. Ты невезушник!
Однако Джефф успевает завести двигатель еще до столкновения, и мы тут же устремляемся вперед.
Сняв яхту с рифа, мы сматываем тросы и обходим ее по борту к носу, чтобы отбуксировать судно в Нью‑Джорджию. Когда впереди появляется удобный берег, Джефф с поразительной сноровкой резко сворачивает влево и, сбросив тросы на палубу поврежденной яхты, оставляет ее самостоятельно дрейфовать к песчаной отмели.
– Ну вот и все, – бодро восклицает он, когда мы немного отходим от берега и заглушаем мотор. – Когда начнется отлив, сможешь осмотреть повреждения. У тебя боковой киль или плавниковый? А? Надо будет поставить подпорки. Ну, удачи! Идиот! Надо ж было сунуться сюда без штурмана, – бормочет Джефф себе под нос, разворачивая лодку.
Мы оставляем мореплавателя гадать, как ему выпутаться из сложившейся ситуации, и отбиваться от навязчивых торговцев бананами, а сами направляемся по легкой зыби в сторону Мунды.
– Как прошло твое собрание, Уилл?
Я чувствую, как меня обуревает жалость к себе по ходу рассказа, который я завершаю советом, данным мне Смол Томом.
– И что мне это дает? Я предложу какую‑нибудь глупость, от которой никому не будет пользы.
Я вижу, что Джефф готов возразить, но вместо этого он вдруг заключает:
– Может, надо организовать производство чего‑нибудь такого, чего здесь не хватает?
Джефф выключает двигатель, и мы мягко пристаем к понтону.
– Ну и что ты предлагаешь? – уныло спрашиваю я, привязывая лодку к причалу и направляясь в тень лиственной хижины.
– Ну не знаю. Думаю, есть масса таких вещей. – Джефф умолкает.
– Например? – не уступаю я.
Джефф издает стон и оглядывается по сторонам. Он чрезвычайно практичный человек, и я понимаю, что его раздражают мои наивные вопросы, однако Джефф великодушен и всегда готов прийти на помощь. И я по сей день страшно благодарен ему за это.
За гостевыми комнатами две цветастые, но несколько потрепанные бентамки направляются к кормушке. Прежде чем выйти, они отряхиваются, прихорашиваются и смущенно оглядываются по сторонам – не заметил ли кто поднятую ими пыль.
– Как насчет кур? Почему бы тебе не начать разводить кур? По‑моему, прекрасная мысль. Здесь нет приличных кур. Только тощие и костлявые. Ты сможешь продавать их втридорога.
– Куры? Я ничего о них не знаю.
– Тогда расскажи, о чем ты знаешь, и будем исходить из этого, – расплывается в широкой улыбке Джефф.
– Ладно‑ладно, понял… Ну так что с этими курами? Что ты имеешь в виду?
Джефф поднимает глаза к небу, делает глубокий вдох и медленно выпускает воздух сквозь зубы.
– Ну смотри… тебе нужно что‑нибудь простое, с быстрой отдачей, да еще чтобы заинтересовало тебя и твоих ребят, а это дело обеспечит хороший доход, и почти никакого риска. Ты ведь наверняка ищешь что‑то такое, что не требует особых навыков. Так ведь?
– Да.
– Значит, лучше всего тебе поехать в Гизо и поговорить с моим приятелем Уорреном. У него там птицеферма, которая принесла ему целое состояние. Я сообщу ему о тебе. А сейчас мне надо пойти привести себя в порядок. – Он встает и удаляется по тропинке.
– А как мне его найти? – кричу я ему вслед, но Джефф уже скрылся из виду.
Куры! Как это я не подумал об этом?
Цветастая парочка возвращается обратно, склевывая по дороге семена, – петух через каждые несколько ярдов останавливается и поджидает свою супругу.
– Ну давай же, милая. Не отставай. Теперь уже недалеко.
– Да‑да, прости, дорогой. – Ее красные щечки раздуваются от прилагаемых усилий. – Ах, мое бедное сердце. Иду‑иду.
И она чуть ускоряет шаг, как толстушка в легинсах, пытающаяся догнать автобус; а затем оба исчезают за углом.
Но что именно надо делать, чтобы «заниматься» курами?
Через три дня я совершаю десятиминутный перелет в столицу провинции Гизо. К моему изумлению, аэропорт находится не там, а на соседнем острове. Рядом с посадочной полосой пришвартована скоростная алюминиевая моторка, и, как только пассажиры со своим ошеломляющим количеством багажа поднимаются на борт, она срывается с места и закладывает крутой вираж. Перевозчик дергает дроссели двух огромных подвесных моторов, спускает розовые солнечные очки со лба на переносицу, и мы устремляемся к городу. Я пробираюсь к носу судна, перешагивая через корзины с фруктами и овощами, громоздкий швейцарский набор для приготовления фондю и вездесущие мешки с ямсом. То и дело хватаясь за чужие колени, чтобы не потерять равновесие, добираюсь наконец до поручня, расположенного рядом со штурвалом, и спрашиваю перевозчика, не знает ли он Уоррена. Белых на островах живет настолько мало, что они всем известны по именам. Джеффа звали «Джефф, человек, у которого забегаловка», Джерри – «Джерри, человек, у которого лодка», а Уоррена должны были звать «Уоррен, человек, у которого кокорако».
В рот мне залетает целая пригоршня соленой воды, а перевозчик кивает:
– Время ты‑я приедем, я покажу тебе офис, который его. – Отлично, это сэкономит мне время. Похоже, моего собеседника совершенно не волнует, что меня выворачивает за борт. – Он давно там.
После того как мы причаливаем, перевозчик великодушно машет рукой в сторону города:
– Он не счур далеко. Название офиса «Санто» – ему принадлежит.
Информация оказывается исключительно точной: офис «Санто» находится всего в трехстах ярдах от обшарпанной заасфальтированной центральной улицы. Однако на то, чтобы добраться до нужной мне лачуги, уходит полчаса, так как все норовят отправить меня в разных направлениях. Деревянный фасад строения крепится узкими медными пластинами, которые бессистемно прибиты к грубым доскам. На пронизанной щелями входной двери косо висит пыльная вывеска с названием предприятия и изображением болезненной птицы, которая явно приходится непосредственным потомком Додо. Я стучу, и в одной из щелей тут же появляется глаз.
– Да… э‑э… я бы хотел… э‑э… поговорить с Уорреном. Он… э‑э… здесь?
Хозяин, мигнув, тянет дверь на себя, и с моей помощью она открывается, проскрежетав по неровному бетонированному полу. Я оказываюсь в затхлом помещении, а хозяин опять опускается на табуретку. На полу у его ног громоздится целая гора серых треугольников.
– Уорин, он пошел назад в длинный дом, который его.
– А где его дом? То есть… дом, который его.
Человек выходит на порог и указывает на дальний остров, расположенный за лагуной.
– Он останется долго там.
Я благодарю его и уже собираюсь отправиться на поиски средства передвижения.
– Эй, миста, – окликает меня мой собеседник. – Ты хочешь заплатить кому‑нибудь за плавник, который акулы? Он счур хороший для супа.
Он принимается размахивать у меня перед носом плавником, от которого несет старой дохлой рыбой. Я вежливо отказываюсь.
У причала нахожу ловца крабов, который соглашается доставить меня на нужный остров и подождать, пока «Уорин» будет делиться со мной тайнами разведения кур. Мы проскальзываем по маслянистой воде порта и вновь оказываемся на покрытом зыбью открытом пространстве.
Когда не умолкавший ни на секунду на протяжении всего пути перевозчик заворачивает на подветренную сторону «острова Уорина», он хлопает меня по плечу и указывает на крохотный островок, практически отмель, расположенный в двухстах‑трехстах ярдах слева от нас, посередине которого растет пара кривобоких кокосовых пальм:
– Остров этот ты ищешь? Видишь?
Я заверяю его, что прекрасно все вижу.
– Киниди, Киниди, большой человек из Мерики останавливался долго здесь.
«Именно здесь все происходило, – продолжает он со снисходительной интонацией туристического гида, – на этом самом рифе». Представьте: 2 августа 1943 года, вокруг бушует война, а «Киниди падает в море».
В половине третьего ночи лейтенант Джон Ф. Кеннеди стоял за штурвалом патрульной лодки ПТ‑109, а большая часть экипажа спала в это время в своих кубриках. Лодка возвращалась после рекогносцировки северных островов: и ночь была темной.
После захода солнца лодка отстала от флотилии, но юный офицер, несмотря на плохую видимость, не сомневался в том, что ему удастся довести свое судно домой. Под его ногами ровно гудели мощные двигатели, а он нес свою первую вахту в восторге от того, что и ему довелось «поучаствовать в военных действиях».
Впрочем, весь его восторг, вероятно, тут же испарился, когда без всякого предупреждения из влажного мрака перед ним возникла гигантская тень японского эсминца «Амагири». Эсминец неумолимо врезался в судно военно‑морского флота Соединенных Штатов, разрезав его точно пополам.
«Вот что ощущаешь, когда тебя убивают», – подумал Кеннеди; вероятно, та же мысль пронеслась и у членов его экипажа, которые погибли при столкновении.
Эсминец продолжил следовать своим курсом, а его штурман так и остался в неведении, что чуть было не изменил всю современную историю Америки; выжившие члены американского экипажа всю ночь продержались на обломках ПТ‑109. На рассвете они увидели остров, вдоль которого мы теперь двигались. Дж. Ф. Кеннеди героически вытащил на сушу одного из раненых с помощью веревки, которую держал в зубах.
Через два дня проплывавшие мимо островитяне обнаружили терпящих бедствие. Определить – союзники это или неприятель – было сложно, но, после того как американцы исполнили свой гимн с невольной слезой в глазу и отдали честь, островитяне согласились сообщить о них на базу. Когда Кеннеди выдали половинку старого кокоса и острый коралл, он нацарапал историческую записку: «Абориген знает место 11 живых нужна лодка Кеннеди».
Островитяне торжественно отбыли, держа в руках скорлупу кокоса. Через четыре дня экипаж затонувшей лодки был спасен, и все вернулись в Лумбариа к заслуженному рок‑н‑роллу и удобствам туалета, который Смол Смол Том продемонстрировал мне еще во время первой экскурсии.
– Ты смотреть?
Да, это был остров Кеннеди.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 158; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!