Часть семьдесят пятая (Второй пожар Ланки)
Дневное светило обильно лучи расточало,Но к вечеру скрыло свой лик за горой Астачала.Во тьму непроглядную мир погрузился сначала. Зажгли просмоленную паклю бойцы обезьяньиИ в город пустились бегом в грозновещем сиянье. Тогда сторожившие Ланки врата исполиныПокинули входы, страшась огненосной дружины. Пришельцы с горящими факелами, с головнямиПо кровлям дворцовым запрыгали, тыча огнями. Они поджигали огулом, еще бесшабашней,Оставленные караулом ворота и башни. Пожарное пламя неслось от жилища к жилищуИ всюду себе находило желанную пищу. Вздымались дворцы, словно гор вековые громады.Огонь сокрушал и обрушивал их без пощады. Алмазы, кораллы и яхонты, жемчуг отборный,Алоэ, сандал пожирал этот пламень упорный. Пылали дома и дворцы обитателей Лапки,С обильем камней драгоценных искусной огранки,С оружьем златым и сосудами дивной чеканки. Добычей огня оказались шелка и полотна,Ковры дорогие, одежды из шерсти добротной, Златая посуда, что ставят в трапезной, пируя,И множество разных диковин, и конская сбруя, Тигровые шкуры, что выделаны для ношенья,Попоны и яков хвосты, колесниц украшенья, Слонов ездовых ожерелья, стрекала, подпруги,Мечи закаленные, луки и стрелы, кольчуги. Горели украсы златые — изделья умельцев,Жилища одетых в кирасы златые владельцев,Что Ланки внезапный пожар обратил в погорельцев, Обители ракшасов буйных, погрязнувших в пьянствеС наложницами в облегающем тело убранстве. Мечами бряцали одни, изощряясь в проклятьях,Другие у дев обольстительных спали в объятьях. А третьи младенцев своих, пробудившихся с криком,Несли из покоев горящих в смятенье великом. Дворцы с тайниками чудесными были донынеДружны с облаками небесными, в грозной гордыне, Округлые окна — подобье коровьего ока —В оправе камней драгоценных светились высоко. С покоями верхними, где, в ослепительном блеске,Павлины кричали, звенели запястья, подвески, С террасами дивными в виде луны златозарнойСто тысяч домов истребил этот пламень пожарный. Горящий портал и ворота столичные тучейКазались теперь в опояске из молнии жгучей. И слышались в каждом дворце многоярусном стоны,Когда просыпались в огне многояростном жены, Срывая с себя украшенья, что руки и йогиСтесняли и нежным телам причиняли ожоги. И в пламени дом упадал, как скала вековая,Что срезала грозного Индры стрела громовая. Пылали дворцы наподобье вершин Химаваты,Чьи склоны лесистые пламенем буйным объяты. Столица, где жадный огонь разгорался все пуще,Блистала, как древо киншуки, обильно цветущей. Казалась пучиной, кишащей акулами, Ланка.То слон одичалый метался, то лошадь-беглянка. Пугая друг друга, слоны, жеребцы, кобылицыВ смятенье носились по улицам этой столицы. Во мраке валы океанские бурными были,И, Ланки пожар отражая, пурпурными были. Он выжег твердыню, как пламень конца мирозданья.Не город — пустыню оставила рать обезьянья!
|
|
|
|
|
|
Часть восемьдесят седьмая (Спор Индраджита с Вибхишаной)
Вибхишана Лакшмане молвил: «Узнай, безгреховный,Алтарь Индраджита стоит в этой роще смоковной. Вон там, где угрюмое древо вздымается к небу,Сын Раваны служит всегда перед битвою требу. Притом Индраджиту даровано Брахмой уменьеИсчезнуть, оставив дерущихся в недоуменье. По собственной воле дано ему стать невидимкой,И грозные стрелы он мечет, окутавшись дымкой. О Лакшмана, если появится недруг твой ярый,Ему доскакать не давай до смоковницы старой! Пускай Индраджит, колесница его и возничийВнезапно окажутся стрел твоих метких добычей». Тут Лакшмана лук с тетивою, из мурвы сплетенной,Держа наготове, пристроился в роще зеленой. И вскоре лихой четверни застучали копыта.Рожденный Сумитрой царевич узрел Индраджита. Со стягом своим он летел, не предвидя помехи.Как пламя, сверкали на нем боевые доспехи. Но Лакшмана пылко воскликнул: «Причина злосчастьяДля рода Икшваку — отца твоего любострастье!Со мною ты должен сразиться, потомок Пуластьи», Меж тем, с укоризною в очи Вибхишане глядя,Сын Раваны выкрикнул во всеуслышанье: «Дядя! Ты,— брат моего дорогого родителя кровный,—Меня дожидаешься с недругом в роще смоковной! Забыл ты родство и не помнишь, где вскормлен и вспоен.Без верности долгу, без чести, какой же ты воин? За что отплатил ты предательством старшему брату,Бесстыдно пойдя в услуженье к его супостату? Чужого — родне предпочесть? Но такие повадки —Ты сам посуди! — говорят о смекалки нехватке. Чужак есть чужак, хоть ума обладай он палатой.Всегда предпочтительней родственник твой глуповатый. И в бранном союзе, поверь мне, чужак ненадежен.Тебя он убьет, если будет наш род уничтожен. Впервые у Раваны младшего брата воочьюУзрел я враждебность к родне средь Летающих Ночью!» Вибхишана молвил: «Тебе ль упрекать меня в дури?Я — ракшас, но есть у меня человечность в натуре. Родства не забывший, о доброй пекущийся славе,Приличья от братнина сына я требовать вправе. В семействе бывает несходство, но я — не изгнанник.Со мной будь учтив и почтителен, дерзкий племянник! Коль скоро мой брат на соседское зарится златоИ жен у мужей похищает во имя разврата, Мой долг — не колеблясь покинуть злонравного брата.Как стены жилища, что пламенем, грозным объято! Юнец тупоумный и чванный, с надменной осанкой!Проклятье нависло над жизнью твоей и над Ланкой. Веленьем судьбы обречен злосвирепый отец твой,И Лакшмана прячет в колчане злосчастный конец твой!»
|
|
|
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 213; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!