Часть сорок пятая (Сита отсылает Лакшману)
А Сита услышала горестный крик лицедея
И кинулась к деверю в страхе, собой не владея.
«Ты Раме беги на подмогу, покамест не поздно! —
Взмолилась она к добросклоцному Лакшмане слезно, —
Нечистые духи его раздирают на части,
Точь-в-точь как быка благородного — львиные пасти!»
Но Лакшмана, следуя Рамы веленью, от Ситы
Не смел удалиться, оставив ее без защиты.
«Как видно, ты гибели Рагху потомка желаешь,
Затем что бесстыдно ко мне вожделеньем пылаешь! —
Сказала она.— Ты прикинулся братом послушным!
На деле ты был супостатом ею криводушным.
Лишенная милого мужа, не мыслю я жизни!»
И горечь звучала в неправой ее укоризне.
Но Лакшмана верный, свою обуздавший гордыню,
Ладони сложил: «Почитаю тебя, как богиню!
Хоть женщины несправедливы и судят предвзято,
По-прежнему имя твое для меня будет свято.
Услышит ли Рама, вернувшись, твой голос напевный?
Увидит ли очи своей ненаглядной царевны?»
«О Лакшмана! — Нежные щеки рыдающей Ситы
Слезами горючими были обильно политы. —
Без Рамы, поверь мне, напьюсь ядовитого зелья,
Петлей удавлюсь, разобьюсь я о камни ущелья!
Взойду на костер или брошусь в речную пучину,
Но — Рамой клянусь! — не взгляну на другого мужчину».
Бия себя в грудь, предавалась печали царевна,
И сын Дашаратхи ее утешал задушевно.
Ладони сложив, он склонился почтительно снова,
|
|
|
Но бедная Ста в огвет не сказала на слова.
На выручку старшему брату пустился он вскоре,
И Рамы супругу покинуть пришлось ему в горе.
Часть сорок шестая (Разговор Раваны с Ситой)
Явился в обитель, что выстроил сын Каушальи,
Владыка Летающих Ночью, обутый в сандальи,
С пучком, одеянье шафранного цвета носящий,
И с чашей — как брахман святой, подаянья просящий,
И зонт его круглый сквозь слезы увидела дева,
И посох тройчатый висел на плече его слева.
В подобном обличье к царевне, оставленной в чаще,
Направился ракшасов раджа великоблестящий.
Без солнца и месяца в сумерки мрак надвигался —
Без Рамы и Лакшманы — Равана так приближался!
На Ситу он хищно взирал, как на Рохини — Раху.
Листвой шелестеть перестали деревья со страху.
Как прежде, не дул освежающий ветер в испуге,
Когда он украдкой к чужой подбирался супруге.
Годавари быстрые волны замедлили разом
Теченье свое, за злодеем следя красноглазым,
Что, Рамы используя слабость, походкой неспешной,
Монахом одет, подступал, многогрешный, к безгрешной
Царевна блистала звездой обольстительной, Читрой,
Вблизи пламенел грозновещей планетой Злохитрый.
|
|
|
Надев благочестья личину, был Десятиглавый
Похож на трясину, где выросли пышные травы.
Он молча взирал на прекрасную Рамы подругу,
Что ликом своим, как луна, освещала округу,
Пунцовые губы и щек бархатистых румянец
Узрел он и белых зубов ослепительный глянец.
Рыданья и вопли красавицы, горем убитой,
К нему долетали из хижины, листьями крытой.
И слушал неправедный Равана, стоя снаружи,
Как в хижине плачет Митхилы царевна о муже.
К прекрасной, из желтого шелка носящей одежду,
Приблизился он, понапрасну питая надежду.
И с видом смиренным Летающих Ночью властитель,
Прикинувшись нищим, супруги чужой обольститель,
Не ракшас, но брахман достойный, читающий веду,
С Видехи царевной завел осторожно беседу.
Ее красоте несказанной дивился Злонравный:
«О дева! Тебе в трех мирах я не видывал равной!
Трепещет, как пруд соблазнительный, полный сиянья,
Твой стан упоительный в желтом шелку одеянья.
В гирлянде из лотосов нежных ты блещешь похожей
На золото и серебро ослепительной кожей.
Признайся, ты — страсти богиня, прекрасная Рати?
Иначе откуда бы взяться такой благодати?
|
|
|
Ты — Лакшми иль Кирти, сошедшая к нам с небосклона?
Одно достоверно — что ты рождена не из лона!
Прекрасные острые ровные зубы невинно
Сверкают своей белизной, словно почки жасмина.
От слез покраснели глазные белки, но зеницы
Огромных очей, пламенея, глядят сквозь ресницы.
О дева с округлыми бедрами, сладостным станом,
С обличьем, как плод наливной, бархатистым, румяным,
С чарующим смехом, с грудями, прижатыми тесно
Друг к дружке, что жемчуг отборный украсил чудесно!
Похитили сердце мое миловидность и нега.
Так волны уносят обломки размытого брега.
Доселе супруги богов и людей не имели
Столь дивных кудрей, столь упругих грудей не имели,
Не знали жилицы небес и Куберы служанки
Столь гибкого стана и гордой сверх меры осанки.
Три мира — небесный, земной и подземный — доныне
Не видели равной тебе красотою богини!
Но если такая, как ты, в трех мирах не блистала,
Тебе обретаться в дремучих лесах не пристало.
Охотятся ракшасы в чаще, не зная пощады,
А ты рождена для дворцов, для садовой прохлады,
Роскошных одежд, благовоний, алмазов, жемчужин,
И муж наилучший тебе, по достоинству, нужен.
|
|
|
Ответь, большеглазая, кто же с тобой, темнокудрой,
В родстве: богоравные маруты, васу иль рудры?
Но здешняя чаща — Летающих Ночью обитель.
Откуда возьмется в окрестных лесах небожитель?
Не встретятся тут ни гандхарвы, ни слуги Куберы.
Лишь бродят свирепые тигры, гиены, пантеры.
Богиня, ужель не боишься опасных соседей -
Ни цапель зловещих, ни львов, ни волков, ни медведей.
Откуда ты? Чья ты? Не страшны ль тебе, луноликой,
Слоновьи самцы, что охвачены яростью дикой
И жаждой любовной томимы, вступать в поединки
Готовы на каждой поляне лесной и тропинке?
Красавица, кто ты? Зачем пребывать ненаглядной
В лесу, где охотится ракшасов род плотоядный!»
С речами лукавыми демонов раджа злотворный
В обличье святого явился к жене безукорной.
Царевной Митхилы почтен был Великоблестящий,
Как дваждырожденный мудрец, подаянья просящий
Слова Раваны отнюдь не походили на речь святожителя. Однако, считая пришельца брахманом и своим гостем, прекрасная дочь Джанаки приняла его радушно и учтиво. «Я — Сита, царевна Видехи,— сказала она.— Со своим супругом Рамой и деверем Лакшманой, по воле покойного царя Дашаратхи, я обитаю в этой красивой хижине. Не соблаговолишь ли ты, святомудрый, назвать мне свое имя, род и племя?»
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 248; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!