ПЛОХИЕ ДЕЛА, КОТОРЫЕ Я СОВЕРШИЛ 6 страница
Здесь же, в углу, притулилась маленькая барная стойка, у которой устроилась молодая женщина. Она потягивала коктейль и как будто кого-то ждала. На ней не было ничего, кроме модных солнечных очков и узкого бикини. Длинные волосы волной спадали на спину. Какая женщина будет сидеть одна в таком месте? Только проститутка, поджидающая богатого клиента.
— Она пошла бы с нами, как думаешь?
На мой вопрос Юй Вэй приподнял полотенце. Я увидел толстую пачку денег.
— Куда она денется!
— Ты откуда их украл?
Это деньги Лоу Чжэнь. Наверняка ее. Если с виски еще можно как-то выкрутиться, то с деньгами точно не получится. Я побледнел.
— Какого черта? Вдруг она подумает, что я взял?
— Не дрейфь! — Юй Вэй раздраженно закурил. — Главное — уговорить сейчас эту девку. А вечером все обратно получим.
Я изумленно посмотрел на него.
— Ну, вперед!
Юй Вэй вытянул из пачки несколько бумажек и зажал в руке. Женщина, жуя соломинку, смотрела в другую сторону и не заметила, как мы подошли. Тонкие руки, стройные длинные ноги, овальное личико. Девица что надо.
— Девушка!
Она обернулась и, ахнув, сняла очки. Я остолбенел, увидев огромные глаза Мэйкунь. Они тут же наполнились слезами.
— Чжэчжун!
— Что за дела? — подозрительно спросил Юй Вэй.
— Это моя сестра!
— Ах, вы брат с сестрой! Здорово похожи!
Я со злостью наблюдал, как меняется лицо Юй Вэя — сначала на нем мелькнуло удивление, потом — презрение. Не иначе как подумал, что проституция у нас с Мэйкунь — семейный бизнес. Сестру действительно с первого взгляда можно было принять за проститутку. Ее выдавали слишком яркая для бассейна косметика и крашеные светло-каштановые волосы. Я так обрадовался, что снова увидел ее, но радость смешивалась с горечью. Так и подмывало крикнуть ей в лицо: «Вот ты бросила меня на вокзале и до чего докатилась? Я же говорил!» Я видел смазливую городскую девчонку, в ней было что-то неприятное, гадкое. И в то же время это была прежняя Мэйкунь — моя бедная жалкая сестренка, которая залилась слезами, встретив брата. Я застыл как парализованный, не зная, что со всем этим делать, и стоял так, пока Мэйкунь не ткнула Юй Вэя в плечо:
|
|
|
— Послушайте, можно, мы вдвоем поговорим? Мы так давно не виделись.
Юй Вэй, обиженно надувшись, пожал плечами и отошел от нас. Купив пива, устроился на стуле и раскрыл газету.
Мэйкунь тут же заговорила виновато:
— Какое счастье, что мы встретились! Давай сбежим отсюда! Этот Цзиньлун — настоящая гадюка с черным сердцем. Заставляет меня ложиться под клиентов, а все деньги берет себе. Бьет, стоит только слово сказать. Он сейчас сидит внизу, в вестибюле. Послал меня, чтоб я подцепила кого-нибудь у бассейна.
|
|
|
Мэйкунь нервно оглянулась по сторонам, напоминая мне затравленного зверька. Неужели это моя сестра, всегда так уверенная в себе, решительная и находчивая? Но что я мог сделать? Вернется Лоу Чжэнь, и я снова превращусь в ее домашнюю собачку. Брат и сестра торгуют собой! Что может быть унизительнее? Меня будто придавила огромная тяжесть. Вам не понять, если вы такого не чувствовали. Сбежать я не мог. Потому что боялся Лоу Чжэнь.
— Вот ты говоришь «давай сбежим». А куда? — промямлил я.
Мэйкунь ответила четко и ясно:
— Поехали в Шэньчжэнь.
Так Мэйкунь уже второй раз определила следующий пункт моих скитаний. Шэньчжэнь. Я слышал от разных людей об этом месте, где устроили особую экономическую зону. Говорили, что там много разной работы и хорошо платят. Между прочим — хотя это к делу и не относится, — место, где я уже давно живу в Токио, называется Синсэн. Похоже звучит: Синсэн, Шэньчжэнь… Всякий раз услышав в электричке: «Следующая станция Синсэн», я переношусь мыслями в тот день. Странно…
— Классная идея, но как это сделать?
Я посмотрел на небо. Как только Лоу Чжэнь узнает, что я сбежал, она запросто может пуститься по моему следу. Ведь у нее и влияние, и связи. В тюрьму мне совсем не хотелось. Мэйкунь крепко стиснула мою руку и топнула ногой.
|
|
|
— Решай быстрее. Другого шанса не будет.
Я оглянулся на Юй Вэя. Он пристально смотрел на нас. Не иначе что-то подозревает, подумал я.
— Ты что, хочешь, чтоб я так и осталась проституткой? — торопила меня сестра.
Взяв себя в руки, я резко тряхнул головой. Наверное, никому не понять, что творилось тогда у меня в душе. Конечно, Мэйкунь была мне очень дорога — мы же вместе выросли, — но после того, как она меня бросила, в моем сердце поселилась черная ненависть. Ненависть — ужасная вещь. Человек становится жестоким. Мне хотелось, чтобы Мэйкунь поплатилась за измену, получила за нее по полной. Но счастливее от этого я не стал. Видя, что сестра страдает, я тоже страдал, но при этом меня так и тянуло сделать ей больно. Я ничего не мог с собой поделать. В меня словно вселился злой дух. И все-таки я решился бежать вместе с Мэйкунь. Причиной была ревность — я не мог вынести мысли, что она будет спать с кем-то. Не хотел, чтобы кто-то касался грязными руками того, что принадлежит мне.
— Но что же делать? Ведь Юй Вэй все время следит за мной.
После моего короткого рассказа о том, в каком положении я оказался, Мэйкунь уже знала, как нам поступить:
|
|
|
— Очень просто. Скажи, что хочу с ним переспать. Устроим маленький спектакль.
Взяв Мэйкунь за руку, я подвел ее к Юй Вэю.
— Сестра говорит, ты ей понравился.
Юй Вэй расцвел и встал со стула.
— Ага! Договорился, значит?
С победным видом Юй Вэй двинулся вперед, мы — за ним. Сестра была поражена роскошью апартаментов Лоу Чжэнь.
— Ты здесь живешь? Супер! Мы такое только во сне видели. Кондишн, телик… В номер можно что хочешь заказывать!.. — говорила она, с завистью глядя на меня.
Юй Вэй подавил издевательский смешок. Разозлившись на него, я задиристо бросил:
— Моя сестра дорого стоит. Тысяча юаней! Деньги вперед!
Без возражений Юй Вэй протянул Мэйкунь пачку, которую показывал мне у бассейна. Это были деньги из сейфа Лоу Чжэнь. В растерянности я положил пачку на стол. Если Лоу Чжэнь подумает, что это я ее ограбил, мне будет плохо. Пока Юй Вэй выключал кондиционер в апартаментах Лоу Чжэнь, Мэйкунь шепнула мне в ухо:
— Бежим, когда он будет в ванной. Приготовься и жди меня.
Сестра взяла Юй Вэя под руку, и они скрылись за дверью апартаментов. Послышался шум воды из душа. Я не знал, куда себя девать. Садился и тут же вскакивал. Тут в комнату влетела Мэйкунь.
— Быстрее! Бежим!
Схватившись за руки, мы выскочили в коридор. Мэйкунь разбирал смех:
— Здорово мы его! — Но я все никак не мог успокоиться: что же теперь будет?
В лифте я ойкнул, вспомнив, что забыл у Лоу Чжэнь пакет с розовой маечкой, которую хотел подарить сестре. Но ей было не до майки.
— Сколько их! Я никогда столько не получала! — Она развернула веером пачку денег. Ту самую, что я оставил на столе.
— Зачем ты их взяла? Это не его деньги!
— Какая разница? Куда мы побежим без денег? — Мэйкунь сунула пачку в свою модную сумочку.
— Меня же посадить могут!
Мэйкунь пропустила мои слова мимо ушей.
Она здорово изменилась. Я всматривался в профиль моей любимой сестры. Слегка вздернутый нос, пухлые губы с изящным изгибом, милое личико. Меня так и подмывало прижать ее к себе, почувствовать стройное тонкое тело. Мэйкунь похорошела, но душа ее очерствела. С нашего приезда в Гуанчжоу прошло каких-то четыре месяца, но они превратили Мэйкунь в другого человека. Я не знал, что и думать.
К тому же получилось, что мы убежали с чужими деньгами, и в этом виноват я. Никуда не денешься. На душе было так погано, что не передать. Оставленная у Лоу Чжэнь розовая майка была в некотором роде символом чистоты и невинности, которых мы с Мэйкунь лишились. Мы оставили их в гостинице, и теперь надо было жить без них. Что упало, то пропало.
Торопливо проходя по вестибюлю, я заметил парня в гавайской рубашке, сидевшего на диване с сигаретой в зубах. Он бросил на нас нервный взгляд. Цзиньлун! Я сразу его узнал, несмотря на солнечные очки. Заметив краем глаза, как он поднялся и двинулся за нами, я громко крикнул стоявшему в дверях швейцару:
— Такси!
Вот так нам с Мэйкунь удалось унести ноги из Гуанчжоу.
Г-н Такахаси упрекнул меня, что я чересчур разогнался, много лишнего пишу. Мне дали возможность написать о моем преступлении — я убил женщину, с которой даже не был знаком, — чтобы я мог раскаяться в том, что натворил, а я вместо этого пустился в россказни обо всякой ерунде, типа того, как я рос, и о том, за что мне сейчас стыдно. Прошу прощения у г-на Такахаси и у Вас, Ваша честь, что Вам приходится читать эту галиматью.
Я взялся рассказывать о том, как мне жилось на родине, чтобы вы поняли: я не собирался делать ничего дурного, только хотел раздобыть немного денег и жить свободно. И все равно оказался в тюрьме, и теперь меня каждый день допрашивают следователи, подозревают в убийстве г-жи Кадзуэ Сато. Но я не имею отношения к ее смерти. Я уже много раз это говорил. Мне нечего писать о г-же Сато. Г-н Такахаси сказал, чтобы я написал, что мне известно о расследуемых преступлениях. Постараюсь закончить поскорее.
В Шэньчжэнь пускали только по спецразрешениям, которых у нас, естественно, не было. Поэтому мы решили сперва поселиться в городе Донгуань, совсем близко от особой экономической зоны, и поискать там работу. Донгуань называют второй границей; это оживленный район, где сорят деньгами работающие в Шэньчжэне китайцы. Интересно, что в Шэньчжэнь приезжает много людей из Гонконга. За покупками — потому что там дешевле — и просто поразвлечься. А жители Шэньчжэня за тем же самым едут в Донгуань, который богатеет за счет близости к особой экономической зоне. Мэйкунь взялась сидеть с детьми, у которых матери работали хостесс в барах, а я пошел на консервную фабрику.
Думаю, это было самое счастливое время в моей жизни. Мы жили вдвоем в полном согласии, помогая друг другу, как муж и жена. Два года мы работали, не жалея сил, накопили денег, купили разрешение и переехали в Шэньчжэнь. Это было в 1991 году.
Нам повезло — мы устроились в лучший караоке-клуб. Мэйкунь взяли хостесс, а меня — помощником управляющего. Я получил такую работу благодаря сестре. Она поставила условие, что без меня к ним не пойдет. Я, конечно, был не в восторге от того, что ей приходилось развлекать гостей. Боялся, как бы она снова не втянулась в проституцию. Мэйкунь, в свою очередь, переживала за меня — чтобы я не связался с какой-нибудь девчонкой из клуба. Такие у нас были отношения, довольно странные для брата и сестры. Мы вроде как следили друг за другом.
Почему я приехал в Японию? У меня все время об этом спрашивают. Идея перебраться в Японию пришла в голову Мэйкунь. Она всегда решала мою судьбу. Честно говоря, я давно сходил с ума по Америке. Но сестра сказала так:
— В Америке китайцев не ценят, платят по доллару в час. В Японии можно больше зарабатывать, скопить что-то, а потом перебраться в Америку. Никуда она не убежит.
И я согласился. Ее логика ставила меня в тупик. У меня по сравнению с ней нерешительный характер, поэтому всегда выходило по ее.
Скоро я и сам убедился, что надо поскорее перебираться в Японию. Меня вызвал управляющий клубом.
— Тут приходил кое-кто. Приехал из Гуанчжоу, сказал, что разыскивает какого-то Чжана из Сычуани. Похоже, он тут все прочесать собирается. Это ты ему нужен?
— В Сычуани много Чжанов, — сказал я с невинным видом, решив прикинуться дурачком. — А что ему надо?
— Вроде это как-то связано с Тяньаньмэнь. Награду обещал.
— А что за человек?
— Он с женщиной был. Худой противный тип, а женщина — с острым таким лицом.
Управляющий бросил на меня подозрительный взгляд. Он не любил проблем. Лоу Чжэнь послала Юй Вэя и Бай Цзе в Шэньчжэнь найти нас. Несмотря на все попытки сохранить беззаботный вид, я чувствовал, как кровь отливает от лица. За награду рано или поздно нас обязательно кто-нибудь выдаст. Народ, что работает в Шэньчжэне, не упустит своего, когда дело касается денег.
Вернувшись вечером на квартиру, где мы жили, я решил посоветоваться с Мэйкунь.
Услышав мой рассказ, сестра нахмурилась:
— Я тебе не говорила, но на днях я видела у вокзала одного типа… Мне показалось, это Цзиньлун. Похож на него как две капли воды. Я подумала, что рано или поздно он явится в клуб. Тогда нам крышка.
Место, где мы работали, считалось дорогим и популярным. Народ, понаехавший в Шэньчжэнь из внутренних провинций, туда не ходил. Главные клиенты были из Гонконга и Японии. Я сомневался, что Цзиньлун покажется в нашем клубе, но мы запросто могли столкнуться с ним на улице. Ведь Шэньчжэнь — город небольшой. Опасность приближалась.
Понимая, что медлить нельзя, я прямо со следующего дня стал искать выход на людей, которые переправили бы нас в Японию. От Цзиньлуна мы, наверное, могли бы скрыться в Шанхае и попробовать там подыскать человека для этих целей, но с Лоу Чжэнь такой номер вряд ли бы прошел. Во-первых, как я слышал, один из ее младших братьев жил в Шанхае, а во-вторых, вряд ли бы кто-то взял на себя риск связываться с людьми, за спиной которых государственная власть. На наше счастье, одна девчонка из караоке-клуба, приехавшая из города Чанлэ в провинции Фуцзянь, сказала, что познакомит нас с нужным контрабандистом. Я тут же позвонил ему и сказал, что мы хотим в Японию.
Мы заплатили этому человеку один миллион иен за два поддельных паспорта. Остальные деньги — по два миллиона с человека — договорились отдать, когда начнем работать в Японии. Всего вышло пять миллионов. После этого я вздохнул с облегчением. Надоело все время оглядываться и бояться, зная, что за тобой идут по следу. Как говорится, не до жиру, быть бы живу.
9 февраля 1992 года. Умирать буду — не забуду. В тот день началось наше плавание в Японию. А тремя годами раньше, 9 февраля, мы с Мэйкунь уехали из родного дома. Такое вот совпадение. Понять, каким опасным было наше путешествие, могут только те, кто прошел такой же путь. И еще: мне страшно тяжело вспоминать о гибели сестры. Говорить об этом не хочется, поэтому распространяться здесь не буду.
Всего нас оказалось сорок девять человек, в основном — молодые ребята из Фуцзяни. Было и несколько девушек примерно того же возраста, что Мэйкунь. Опустив глаза, они жались поближе к парням. Семейные парочки, подумал я. Плавание предстояло тяжелое, никто не мог знать, выживем мы или нет, и по девчонкам было видно, как им не хочется становиться обузой мужьям. Только одна Мэйкунь вела себя как ни в чем не бывало. Она все время радостно поглаживала толстую темно-коричневую книжечку — фальшивый паспорт, о котором прежде и мечтать не могла.
Сначала нас посадили на рыболовное суденышко. Набили как селедок в бочку и вывезли из порта Чанлэ. Погода была хорошая, теплая. Я вздохнул с облегчением. Но когда мы вышли в открытое море, ветер усилился, и наше суденышко стало бросать на волнах, как игрушку. Наконец впереди показался большой сухогруз. Наш капитан зачем-то раздал всем отвертки и стал орать, что сейчас будет пересадка. Не понимая, что делать с этими отвертками, мы выбрались на качающуюся под ногами палубу. Пересаживаться пришлось в тесный контейнер, который наглухо закрыли снаружи, чтобы никто не догадался, что внутри люди. В контейнере стало темно, хоть глаз коли. Скоро стало трудно дышать — все-таки сорок девять человек.
— Пробивайте дырки, отвертки же есть! — услышали чей-то крик. Тут же послышались лихорадочные удары по железу.
Я тоже принялся отчаянно тыкать отверткой в стенку контейнера, но проковырял лишь малюсенькую дырочку, всего несколько миллиметров. Припав к ней ртом, жадно вдохнул свежий воздух. Теперь можно хоть как-то жить. Страх, что мы все задохнемся, прошел, и народ расслабился. Сначала люди ходили по нужде в угол, но уже на второй день пол под ногами был залит мочой. Когда мы залезли в контейнер, с Мэйкунь было все в порядке, но как только его закрыли, она схватила меня за руку и больше не отходила ни на шаг. Сестра боялась, когда ее запирали в темной комнате.
На четвертый день пути судно остановилось, и мы услышали суету на палубе. Мы зашли на Тайвань, но никто нам об этом не сказал, и люди подумали, что мы уже в Японии. Задремавшая возле меня Мэйкунь, которая вся извелась от морской болезни и заключения в тесном и темном контейнере, сильно дернула меня за куртку:
— Это Япония?
— Похоже на то.
Я неуверенно пожал плечами, но Мэйкунь вскочила на ноги и быстро начала расчесывать волосы. Будь в контейнере достаточно света, она бы и накраситься успела. Однако прошел целый день — и ничего. Сухогруз так и стоял на якоре. Мэйкунь, выйдя из себя, громко забарабанила в стенку кулаками:
— Выпустите нас!
Один из фуцзяньских парней, сидевших в темноте на корточках, сказал мне хрипло:
— Уйми ее. Это еще Тайвань.
Мэйкунь пришла в ужас от этой новости:
— Все равно! Я хочу выйти! Я больше не могу! Помогите кто-нибудь! — Она заплакала и заколотила по стенке как сумасшедшая.
— Сделай ты с ней что-нибудь! Нам же всем крышка, если кто услышит!
Конечно, мне надо было тогда как-то помягче, но я чувствовал спиной, как сорок семь пар глаз буравят меня, требуя заткнуть Мэйкунь. Ну я запсиховал и ударил ее по лицу. Сестра свалилась как подкошенная. Как кукла-марионетка, у которой обрезали ниточки. Упав на заблеванный, загаженный пол, она лежала лицом вверх. Ее открытые глаза глядели в темноту. Мэйкунь была явно не в себе. Я это понимал, но не мог допустить, чтобы из-за нее другие люди, которые были вместе с нами в контейнере, оказались в опасности. Она утихла, и я подумал, что лучше ее не трогать. Я вспоминаю, что произошло дальше, весь тот кошмар и думаю: неужели, ударив тогда Мэйкунь, я лишил ее жизнелюбия, отнял волю к жизни, которая была так сильна?
На следующий день сухогруз наконец покинул Тайвань и по бурному зимнему морю направился к берегам Японии. Мэйкунь лежала на дне контейнера как полуинвалид, ничего не ела и молчала. На шестой день дверь открылась и внутрь ворвался холодный морской воздух, от которого коченело все тело. Но после долгого сидения в душном вонючем контейнере я вдыхал свежий воздух полной грудью. Вконец ослабевшая сестра нашла в себе силы самостоятельно встать на ноги и слабо улыбнуться.
— Кошмар!
Я и представить не мог, что больше никогда не услышу голоса Мэйкунь. Это было ее последнее слово. Все произошло минут через двадцать. В сгущавшихся сумерках мы стали грузиться на маленький катер, который должен был доставить нас к японскому берегу. Как-то получилось, что в тот момент, когда Мэйкунь переходила на катер, спокойное до этого море вспенилось, в борт ударила большая волна. Сестра упала в воду. Я уже успел перейти на катер и попытался схватить ее за руку, но не успел. Мои пальцы поймали воздух, и Мэйкунь, бросив на меня отчаянный взгляд, ушла под воду. На миг показалась ее рука — она будто прощалась со мной взмахом, а я лишь растерянно проводил ее глазами. Как я мог ее спасти? Ведь я не умею плавать! Я громко закричал:
— Мэйкунь!!!
Но помочь ей уже не мог никто. Все только смотрели на темные волны. Так погибла моя любимая сестричка. Ее забрало холодное зимнее море, когда до Японии, о которой она так мечтала, было рукой подать.
Мой длинный рассказ приближается к концу. Я обращаюсь к Вам, г-н Такахаси, и к Вам, Ваша честь: прочитайте эту историю до конца. Г-н Такахаси назвал эти мои показания «Плохие дела, которые я совершил» и сказал, чтобы я описал, как жил, чего плохого сделал, и раскаялся. Чего я только не вспомнил, пока писал! А сколько раз начинал плакать, жалея о том, что было, что я сделал! Я никудышный человек. Хуже не бывает. Не спас Мэйкунь, убил г-жу Хирату и жил как ни в чем не бывало. Уезжая из деревни, мы с сестрой горели надеждой и желаниями, будущее казалось таким светлым и обещающим! Но сейчас за мной ничего больше не числится, кроме преступления. В чужой стране я убил женщину, которую видел первый раз в жизни. На такое способен только самый законченный подонок. Мне кажется, я стал таким, потому что лишился Мэйкунь. А в ней была моя душа.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 123; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!