Песенка лягушонка Джимми и ящерки Билли
У Джимми и Билли всего в изобилье —
Давай не зевай, сортируй, собирай!..
И Джимми и Билли давно позабыли,
Когда собирали такой урожай.
И Джимми и Билли, конечно, решили
Закапывать яблоки в поте лица.
Расстроенный Билли сказал: «Или – или!
Копай, чтоб закончилась путаница!»
…И Джимми и Билли друг друга побили.
Ура! Караул! Закопай! Откопай!..
Ан глядь – парники все вокруг подавили.
Хозяин, где яблоки? Ну, отвечай!
У Джимми и Билли всего в изобилье —
Давай не зевай, сортируй, собирай!..
И Джимми и Билли давно позабыли,
Когда собирали такой урожай!
Песня о планах
Чтобы не попасть в капкан,
Чтобы в темноте не заблудиться,
Чтобы никогда с пути не сбиться,
Чтобы в нужном месте приземлиться,
приводниться, —
Начерти на карте план.
И шагай и пой беспечно —
Тири-тири-там-там-тирам!..
Встреча обеспечена —
В плане всё отмечено
Точно, безупречно
и пунктиром.
Тири-тири-там-там-тирам —
Жирненьким пунктиром…
Если даже есть талант —
Чтобы не нарушить, не расстроить,
Чтобы не разрушить, а построить,
Чтобы увеличиться, удвоить и утроить, —
Нужен очень точный план.
Мы неточный план браним, и
Он ползет по швам – там-тирам…
Дорогие вы мои,
Планы выполнимые,
Рядом с вами мнимые —
пунктиром.
Тири-тири-там-там-тирам —
Тоненьким пунктиром…
Планы не простят обман, —
Если им не дать осуществиться —
|
|
Могут эти планы разозлиться
Так, что завтра куколкою станет гусени́ца, —
Если не нарушить план.
Путаница за разинею
Ходит по пятам – там-тирам, —
Гусеницу Синюю
Назовут гусынею.
Гните свою линию
пунктиром!
Не теряйте – там-там-тира —
Линию пунктира!
Лягушонок
Не зря лягушата сидят —
Посажены дом сторожить.
А главный вопрос лягушат:
Впустить – не впустить?..
А если рискнуть, а если впустить,
То выпустить ли обратно?..
Вопрос посложней, чем «быть – иль не быть»,
Решают лягушата.
Квак видите, трудно, кваква:
Слова, слова, слова, —
Вопрос этот главный решат
Мудрейшие из лягушат.
Песня про ребенка-поросенка
– Баю-баю-баюшки-баю́…
Что за привередливый ребенок!
Будешь вырываться из пеленок —
Я тебя, бай-баюшки, убью!
– До чего же голос тонок, звонок —
Просто баю-баюшки-баю́!
Всякий непослушный поросенок
Вырастает в крупную свинью.
– Погибаю, баюшки-баю́!
– Дым из барабанных перепонок!
Замолчи, визгливый поросенок, —
Я тебя, бай-баюшки, убью!
– Если поросенком вслух с пеленок
Обзывают, баюшки-баю́, —
Даже самый смирненький ребенок
Превратится в будущем – в свинью!
|
|
Чеширский Кот
Прошу запомнить многих, кто теперь со мной знаком:
Чеширский Кот – совсем не тот, что чешет языком;
И вовсе не Чеширский он от слова «чешуя»,
А просто он – волшебный кот, – примерно как и я.
Чем шире рот,
тем чеширей кот,
Хотя обычные коты имеют древний род, —
Но Чеширский Кот —
совсем не тот:
Его нельзя считать за домашний скот!
Улыбчивы, мурлывчивы, со многими на ты
И дружески отзывчивы чеширские коты, —
И у других улыбка, но – такая, да не та!..
Ну так чешите за ухом Чеширского Кота!
Мартовский Заяц
Миледи, зря вы обижаетесь на Зайца!
Он, правда, шутит неумно́ и огрызается, —
Но он потом так сожалеет и терзается!..
Не обижайтесь же на Мартовского Зайца!
Шляпник
Ах, на кого я только шляп не надевал!
Mon dieu! – с какими головами разговаривал!..
Такие шляпы им на головы напяливал,
Что их врагов разило наповал!
Сорвиголов и оторвиголов видал:
В глазах – огонь, во рту – ругательства и кляпы!..
Но были, правда, среди них такие шляпы,
Что я на них и шляп не надевал…
И на великом короле, и на сатрапе,
И на арапе, и на римском папе, —
|
|
На ком угодно шляпы хороши!
Так согласитесь наконец, что дело – в шляпе, —
Но не для головы, а для души!
Соня
Ох, проявите интерес к моей персоне!
Вы, в общем, сами тоже – форменная соня:
Без задних ног уснете – ну-ка добудись, —
Но здесь сплю я – не в свои сони не садись!
Песня об обиженном времени
Приподнимем занавес за краешек —
Такая старая тяжелая кулиса:
Вот такое Время было раньше —
Такое ровное, – взгляни, Алиса!
Но… плохо за часами наблюдали
счастливые,
И нарочно Время замедляли
трусливые,
Торопили Время, понукали
крикливые,
Без причины Время убивали
ленивые.
И колеса Времени
Стачивались в трении, —
Всё на свете портится от тренья…
И тогда обиделось Время —
И застыли маятники Времени.
И двенадцать в полночь не пробило,
Все ждали полдня – но опять не дождалися, —
Вот какое Время наступило —
Такое нервное, – взгляни, Алиса!
И… на часы испуганно взглянули
счастливые,
Жалобные песни затянули
трусливые,
Рты свои огромные заткнули
болтливые,
Хором зазевали и заснули
ленивые…
Смажь колеса Времени —
Не для первой премии, —
Ему ведь очень больно от тренья.
|
|
Обижать не следует Время, —
Плохо и тоскливо жить без Времени.
Королевское шествие
Мы браво и плотно сомкнули ряды —
Как пули в обойме, как карты в колоде.
Король среди нас – мы горды, —
Мы шествуем бодро при нашем народе!..
Падайте лицами вниз, вниз!
Вам это право дано:
Пред Королем падайте ниц, —
В слякоть и грязь – все равно!..
Нет-нет, у народа не трудная роль:
Упасть на колени – какая проблема?!
За всё отвечает Король,
А коль не Король – ну, тогда Королева!
Падайте лицами вниз, вниз!
Вам это право дано:
Пред Королем падайте ниц, —
В слякоть и грязь – все равно!..
Песня про крохей
Король, что тыщу лет назад
над нами правил,
Привил стране лихой азарт
игры без правил, —
Играть заставил всех графей и герцогей,
Вальтей и дамов – в потрясающий крохей!
Названье крохея – от слова «кроши»,
От слова «кряхти», и «крути», и «круши».
Девиз в этих матчах: «Круши, не жалей!»
Даешь королевский крохей!
О знаках зодиака
(из рекламного фильма «Знаки Зодиака» (1975)
Неправда, над нами не бездна, не мрак —
Ката́лог наград и возмездий:
Любуемся мы на ночной зодиак,
На вечное танго созвездий.
Глядим, запрокинули головы вверх,
В безмолвие, в тайну и вечность:
Там трассы суде́б и мгновенный наш век —
Отмечены в виде невидимых вех,
Что могут хранить и беречь нас.
Горячий нектар в холода февралей —
Как сладкий елей вместо грога, —
Льет звездную воду чудак Водолей
В бездонную пасть Козерога.
Вселенский поток и извилист, и крут,
Окрашен то ртутью, то кровью, —
Но, вырвавшись мартовской мглою из пут,
Могучие Рыбы на нерест плывут
По Млечным протокам – к верховью.
Декабрьский Стрелец отстрелялся вконец,
Он мается, копья ломая, —
И может без страха резвиться Телец
На светлых урочищах мая.
Из августа изголодавшийся Лев
Глядит на Овена в апреле.
В июнь – к Близнецам свои руки воздев,
Нежнейшие девы созвездия Дев
Весы превратили в качели.
Лучи световые пробились сквозь мрак,
Как нить Ариадны конкретны, —
Но и Скорпион, и таинственный Рак —
От нас далеки и безвредны.
На свой зодиак человек не роптал —
Да звездам страшна ли опала! —
Он эти созвездия с неба достал,
Оправил он их в драгоценный металл —
И тайна доступною стала.
<1974 или 1975>
«Я еще не в угаре…»
Я еще не в угаре,
не втиснулся в роль.
Как узнаешь в ангаре,
кто – раб, кто – король,
Кто сильней, кто слабей, кто плохой, кто хороший,
Кто кого допечет,
допытает, дожмет:
Летуна самолет
или наоборот? —
На земле притворилась машина – святошей.
Завтра я испытаю
судьбу, а пока —
Я машине ласкаю
крутые бока.
На земле мы равны, но равны ли в полете?
Под рукою, не скрою,
ко мне холодок, —
Я иллюзий не строю —
я старый ездок:
Самолет – необъезженный дьявол во пло́ти.
Знаю, силы мне утро утроит,
Ну а конь мой – хорош и сейчас, —
Вот решает он: стоит – не стоит
Из-под палки работать на нас.
Ты же мне с чертежей,
как с пеленок, знаком,
Ты не знал виражей —
шел и шел прямиком,
Плыл под грифом «Секретно» по волнам науки.
Генеральный конструктор
тебе потакал —
И отбился от рук ты
в КБ, в ОТК, —
Но сегодня попал к испытателю в руки!
Здесь возьмутся покруче, —
придется теперь
Расплатиться, и лучше —
без лишних потерь:
В нашем деле потери не очень приятны.
Ты свое отгулял
до последней черты,
Но и я попетлял
на таких вот, как ты, —
Так что грех нам обоим идти на попятный.
Иногда недоверие точит:
Вдруг не все мне машина отдаст,
Вдруг она засбоит, не захочет
Из-под палки работать на нас!
…Мы взлетали как утки
с раскисших полей:
Двадцать вылетов в сутки —
куда веселей!
Мы смеялись, с парилкой туман перепутав.
И в простор набивались
мы до тесноты, —
Облака надрывались,
рвали́сь в лоскуты,
Пули шили из них купола парашютов.
Возвращались тайком —
без приборов, впотьмах,
И с радистом-стрелком,
что повис на ремнях.
В фюзеляже пробоины, в плоскости – дырки.
И по коже – озноб,
и заклинен штурвал, —
И дрожал он, и дробь
по рукам отбивал —
Как во время опасного номера в цирке.
До сих пор это нервы щекочет, —
Но садились мы, набок кренясь.
Нам казалось – машина не хочет
И не может работать на нас.
Завтра мне и машине
в одну дуть дуду
В аварийном режиме
у всех на виду, —
Ты мне нож напоследок не всаживай в шею!
Будет взлет – будет пища:
придется вдвоем
Нам садиться, дружище,
на аэродром —
Потому что я бросить тебя не посмею.
Правда, шит я не лыком
и чую чутьем
В однокрылом двуликом
партнере моем
Игрока, что пока все намеренья прячет.
Но плевать я хотел
на обузу примет:
У него есть предел —
у меня его нет, —
Поглядим, кто из нас запоет – кто заплачет!
Если будет полет этот прожит —
Нас обоих не спишут в запас.
Кто сказал, что машина не может
И не хочет работать на нас?!
1975
Песня о погибшем летчике
Дважды Герою Советского Союза Николаю Скоморохову и его погибшему другу
Всю войну под завязку
я все к дому тянулся,
И хотя горячился —
воевал делово, —
Ну а он торопился,
как-то раз не пригнулся —
И в войне взад-вперед обернулся
за два года – всего ничего.
Не слыхать его пульса
С сорок третьей весны, —
Ну а я окунулся
В довоенные сны.
И гляжу я дурея,
И дышу тяжело:
Он был лучше, добрее,
Добрее, добрее, —
Ну а мне – повезло.
Я за пазухой не́ жил,
не́ пил с Господом чая,
Я ни в тыл не просился,
ни судьбе под подол, —
Но мне женщины молча
намекали, встречая:
Если б ты там навеки остался —
может, мой бы обратно пришел?!
Для меня – не загадка
Их печальный вопрос, —
Мне ведь тоже несладко,
Что у них не сбылось.
Мне ответ подвернулся:
«Извините, что цел!
Я случайно вернулся,
Вернулся, вернулся, —
Ну а ваш – не сумел».
Он кричал напоследок,
в самолете сгорая:
«Ты живи! Ты дотянешь!» —
доносилось сквозь гул.
Мы летали под Богом
возле самого рая, —
Он поднялся чуть выше и сел там,
ну а я – до земли дотянул.
Встретил летчика сухо
Райский аэродром.
Он садился на брюхо,
Но не ползал на нем.
Он уснул – не проснулся,
Он запел – не допел.
Так что я вот вернулся,
Глядите – вернулся, —
Ну а он – не успел.
Я кругом и навечно
виноват перед теми,
С кем сегодня встречаться
я почел бы за честь, —
Но хотя мы живыми
до конца долетели —
Жжет нас память и мучает совесть,
у кого, у кого она есть.
Кто-то скупо и четко
Отсчитал нам часы
Нашей жизни короткой,
Как бетон полосы, —
И на ней – кто разбился,
Кто взлетел навсегда…
Ну а я приземлился,
А я приземлился, —
Вот какая беда…
1975
Баллада о детстве
Час зачатья я помню неточно, —
Значит, память моя – однобока, —
Но зачат я был ночью, порочно
И явился на свет не до срока.
Я рождался не в муках, не в злобе, —
Девять месяцев – это не лет!
Первый срок отбывал я в утробе, —
Ничего там хорошего нет.
Спасибо вам, святители,
Что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители
Зачать меня задумали —
В те времена укромные,
Теперь – почти былинные,
Когда срока огромные
Брели в этапы длинные.
Их брали в ночь зачатия,
А многих – даже ранее, —
А вот живет же братия —
Моя честна компания!
Ходу, думушки резвые, ходу!
Сло́ва, строченьки милые, сло́ва!..
В первый раз получил я свободу
По указу от тридцать восьмого.
Знать бы мне, кто так долго мурыжил, —
Отыгрался бы на подлеце!
Но родился, и жил я, и выжил, —
Дом на Первой Мещанской – в конце.
Там за стеной, за стеночкою,
За перегородочкой
Соседушка с соседочкою
Баловались водочкой.
Все жили вровень, скромно так, —
Система коридорная,
На тридцать восемь комнаток —
Всего одна уборная.
Здесь на́ зуб зуб не попадал,
Не грела телогреечка,
Здесь я доподлинно узнал,
Почем она – копеечка.
…Не боялась сирены соседка,
И привыкла к ней мать понемногу,
И плевал я – здоровый трехлетка —
На воздушную эту тревогу!
Да не всё то, что сверху, – от Бога, —
И народ «зажигалки» тушил;
И как малая фронту подмога —
Мой песок и дырявый кувшин.
И било солнце в три луча,
Сквозь дыры крыш просеяно,
На Евдоким Кирилыча
И Гисю Моисеевну.
Она ему: «Как сыновья?»
«Да без вести пропавшие!
Эх, Гиська, мы одна семья —
Вы тоже пострадавшие!
Вы тоже – пострадавшие,
А значит – обрусевшие:
Мои – без ве́сти павшие,
Твои – безвинно севшие».
…Я ушел от пеленок и сосок,
Поживал – не забыт, не заброшен,
И дразнили меня: «Недоносок», —
Хоть и был я нормально доношен.
Маскировку пытался срывать я:
Пленных гонят – чего ж мы дрожим?!
Возвращались отцы наши, братья
По домам – по своим да чужим…
У тети Зины кофточка
С драконами да змеями, —
То у Попова Вовчика
Отец пришел с трофеями.
Трофейная Япония,
Трофейная Германия…
Пришла страна Лимония,
Сплошная Чемодания!
Взял у отца на станции
Погоны, словно цацки, я, —
А из эвакуации
Толпой валили штатские.
Осмотрелись они, оклемались,
Похмелились – потом протрезвели.
И отплакали те, кто дождались,
Недождавшиеся – отревели.
Стал метро рыть отец Витькин с Генкой, —
Мы спросили – зачем? – он в ответ:
«Коридоры кончаются стенкой,
А тоннели – выводят на свет!»
Пророчество папашино
Не слушал Витька с корешем —
Из коридора нашего
В тюремный коридор ушел.
Да он всегда был спорщиком,
Припрут к стене – откажется…
Прошел он коридорчиком —
И кончил «стенкой», кажется.
Но у отцов – свои умы,
А что до нас касательно —
На жизнь засматривались мы
Уже самостоятельно.
Все – от нас до почти годовалых —
«Толковищу» вели до кровянки, —
А в подвалах и полуподвалах
Ребятишкам хотелось под танки.
Не досталось им даже по пуле, —
В «ремеслухе» – живи да тужи:
Ни дерзнуть, ни рискнуть, – но рискнули
Из напильников делать ножи.
Они воткнутся в легкие,
От никотина черные,
По рукоятки легкие
Трехцветные наборные…
Вели дела обменные
Сопливые острожники —
На стройке немцы пленные
На хлеб меняли ножики.
Сперва играли в «фантики»,
В «пристенок» с крохоборами, —
И вот ушли романтики
Из подворотен во́рами.
…Спекулянтка была номер перший —
Ни соседей, ни бога не труся,
Жизнь закончила миллионершей —
Пересветова тетя Маруся.
У Маруси за стенкой говели, —
И она там втихую пила…
А упала она – возле двери, —
Некрасиво так, зло умерла.
Нажива – как наркотика, —
Не выдержала этого
Богатенькая тетенька
Маруся Пересветова.
Но было всё обыденно:
Заглянет кто – расстроится.
Особенно обидело
Богатство – метростроевца.
Он дом сломал, а нам сказал:
«У вас носы не вытерты,
А я, за что я воевал?!» —
И разные эпитеты.
…Было время – и были подвалы,
Было дело – и цены снижали,
И текли куда надо каналы,
И в конце куда надо впадали.
Дети бывших старшин да майоров
До ледовых широт подняли́сь,
Потому что из тех коридоров,
Им казалось, сподручнее – вниз.
1975
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 173; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!