КРОВЬ МОЯ ПОМНИТ, А РАЗУМ ОБЯЗЫВАЕТ 11 страница
Повтори я прилюдно эти слова совсем ещё недавно, и в лучшем случае оказался бы в психушке.
Вот почему письмо Николая Ивановича Вавилова о Миклухо-Маклае тогда, в 1958 году, стало для меня как бы спасительным якорем. Оно было очень созвучно моему сердцу и, очевидно, вызвало во мне тот самый добровольно взятый на себя долг вернуть Маклая Отечеству. По крайней мере оно содержало в себе программу, достойную любых усилий. Интеллектуально же к пониманию того, чем занимался Маклай, к тому времени я практически был готов.
Здесь не место рассказывать о всех преградах на моём пути, их, как говорится, хватало, но все они теперь позади. В общей сложности двадцать два года продолжались мои путешествия по следам Миклухо-Маклая, всевозможные изыскания и работа над романом- исследованием «Путями великого россиянина» в двух книгах. К сожалению, из-за цензуры и по всякого рода иным причинам, в коих недостатка у нас и ныне не наблюдается, свет увидела только вторая книга, да и то искорёженной местами до неузнаваемости.
Теперь почти год сидел, восстанавливал искорёженное, но и многое написал заново, поскольку невозможно оставаться в стороне от происходящих вокруг тебя событий, тем более, что тема у меня не чисто историческая, минувшее тесно с сегодняшним днём переплетено.
В заключение хочу сказать ещё, дабы не вызвать возможных недоумений, что мой роман-исследование назван «Путями великого россиянина» не случайно. Под великим россиянином я разумею не только Миклухо-Маклая, для меня это образ также собирательный, и вся впервые предлагаемая читателю первая книга посвящена не столько Маклаю, сколько возникновению и противоборству различных идеологий, в центре которых потом окажется Маклай и его учение о человеке. Придётся нам по ходу повествования, совершать путешествия и в куда более отдалённые времена, чем та эпоха, в которую жил Маклай, поскольку мировоззрение любого из народов вырабатывалось тысячелетиями, и надо знать причины, чтобы судить о следствиях.
|
|
|
17.III–7. IV. 1990 г., Малеевка
КНИГА ВТОРАЯ
ТАЛИСМАН АНДИ
«Пройдёт время, и жертвы, приносимые г-ном Миклухо-Маклаем ради науки и человеколюбия, воссияют ещё одной звездой в созвездии гуманистических деяний России. Было бы поэтому непростительно и позорно оставить труды его без внимания и надлежащего содействия. Должно помнить, что слава, добытая для Отечества разумом и добротой, возвышает оное не меньше славы ратной, воздействием же своим на умы и сердца людей её превосходит.»
К. Н. ПОСЬЕТ, адмирал, 1882 г., Санкт-Петербург
«Богу было угодно, чтобы Миклухо-Маклай родился в России и в силу этого не зависевшего от него случая стал подданным русского царя. Но сам факт подданства или гражданства ещё не даёт достаточно оснований относить успехи какого-то учёного к достижениям науки данного государства или страны, хотя, как утверждают марксисты, страна и государство два разных понятия. Мы, однако, разницы здесь не видим. Знаем же достоверно: в экспедицию Миклухо-Маклая Россия как государство не вложила почти никаких материальных средств, поэтому претендовать на плоды его научной деятельности её право вряд ли бесспорно.»
|
|
|
С. Ф. О`КОННОР, 1960г., Нью-Йорк
«В Индонезии вы услышите его имя в самых неожиданных местах и от самых простых людей. Каждый расскажет о нём что- то своё, часто фантастическое, и вы, может быть, посмеётесь, но не смеётесь слишком откровенно, – большинство индонезийцев верят легендам, как мы с вами верим историческим фактам. Многие обижаются, когда их рассказы не воспринимаются всерьёз, даже если повторяют вам слышанное из десятых уст.»
ДЖАЙЕТ СУРОТО, д-p ecmecmв. наук, 1962 г., Богор, о-в Ява
... Уже в пути, твёрдо зная маршрут самолёта, я всё ещё сомневался: вправду ли мы летим на Комодо?
Трудно было свыкнуться с мыслью, что затяжная антиколониальная индонезийско-голландская война за освобождение Западного Ириана – Западной Новой Гвинеи, в которой мне довелось участвовать на стороне Индонезии в составе советских военно-морских советников, наконец кончилась, и долгожданное, во что и верить было устал, пришло: я теперь не офицер по особым поручениям, который до сих пор выполнял только приказы командования, а принадлежу самому себе. И министр обороны Индонезии генерал Насутион держит слово: мой адъютант-переводчик лейтенант Анди Варисаджи остаётся со мной, пока я не побываю везде, куда мне было нужно и хотелось, но исполнить своё желание не представлялась возможность. До тех пор в моём распоряжении, как обещал министр, также самолёт «Дакота», подобный нашему «ЛИ-2».
|
|
|
Почти фантастика. Я увижу живых мезозойских ящеров. И не давно известных, а открытых всего несколько десятилетий назад, когда считалось, что все живые существа на планете уже достаточно изучены и нет больше среди них такого, которое могло бы представить собой если не сенсацию, то хотя бы сколько-нибудь серьёзную новость.
* * *
История открытия варанов Комодо связана с драматическим приключением голландского пилота Хендрика Артура Ван Боссе, решившего в 1911 году перелететь с Явы на остров Сумбава. То были первые попытки штурмовать атмосферу тропиков. Зное небо над менее жаркими южными морями таило для только зарождавшейся авиации много опасностей. Сильные воздушные течения, вызванные разностью температур, делали полёт маломощных машин весьма рискованным. Самолёт часто становился неуправляемым. Так случилось и на этот раз.
|
|
|
Воздушным потоком машину Ван Боссе бросило в пике, выйти из которого пилот не смог. К счастью, самолёт упал в воду вблизи острова, и лётчик сумел выбраться на берег.
Обессиленный ван Боссе долго лежал на песке, не имея понятия, куда его занесло. Карта в его планшете сохранилась, но что-нибудь определить по ней было так же трудно, как вычислить склонение небесного светила с помощью одного только секстанта. Малый Зондский архипелаг – великое множество крохотных островков, рассыпанных, как бисер, на огромном пространстве где-то у слияния Индийского и Тихого океанов. Все они нанесены на карту не были, и без чёткого ориентира, которым пилоту служила линия курса, выяснить, где ты находишься, было невозможно. Ван Боссе помнил только, что от линии курса машину уносило к западу.
Вдруг перед ним откуда-то появилась омерзительная тварь в образе гигантского ящера. Он стоял совсем рядом, всего в двух- трёх метрах. В первый момент пилот подумал, что это галлюцинации или бредовый сон, но вскоре он заметил, как из ближайшего леска вышли, направляясь к нему ещё две такие же химеры. Насмерть перепуганный, Ван Боссе вскочил, выхватил маузер.
Рука дрожала, и в ящера он, видимо, не попал, но страшный дракон все же нехотя отступил. Наверное, когда ван Боссе поднялся во весь рост, чудища просто смутил непривычный вид двуногого. Как потом оказалось, остров был необитаем.
В полном одиночестве и постоянном страхе (гигантские ящеры бродили по всему острову) ван Боссе прожил на Комодо почти год. По сравнению с Робинзоном Крузо ему было куда труднее. Такая уж закономерность: в реальной жизни всё часто гораздо сложнее, чем в самом, казалось бы, невероятном вымысле. Когда, покинув самолёт, ван Боссе плыл к берегу, спички в кармане размокли, и поэтому он остался без огня. Как он ни старался, вспомнив школьные уроки истории, добыть огонь с помощью двух трущихся палочек, у него ничего не вышло. Бесполезным оказалось и кресало. Воспитанный на техническом прогрессе авиатор, не представлял, как им пользоваться, вернее, не знал, какие для этого нужны камни и каким должен быть трут.
Складной нож и двенадцатизарядный пистолет фирмы «Маузер» с тремя запасными обоймами – вот всё, чем располагал наш герой, попав в общество химер мезозоя. Питался он зелёными кокосовыми орехами, лесными бананами и слегка привяленной на солнце олениной, разнообразя иногда стол яйцами сорных кур, которых на острове водилось в изобилии. Вообще всевозможной живности на маленьком Комодо было много: дикие олени, стаи обезьян, птицы. Но добывать пропитание приходилось нелегко. Едва удавалось подстрелить оленя, как к нему сразу устремлялись ящеры. Голодный охотник не всегда успевал отрезать кусок для себя. Естественные инкубаторы сорных кур ящеры тоже словно сторожили. Или они откуда-то постоянно следили за человеком. Как только он находил и начинал раскапывать похожий на термитник куриный инкубатор, драконы уже стояли рядом. На ван Боссе они не покушались, но привыкнуть к ним или не обращать на них внимания он не мог При одном виде громадных ящеров несчастного авиатора бросало в холодный пот.
Ночевал ван Боссе на деревьях, но и там никогда не чувствовал себя в безопасности. Он не раз замечал, как молодые ящеры, несмотря на всю внешнюю неуклюжесть, взбирались, резвясь, на ветвистые смоковницы с ловкостью обыкновенных ящериц.
Когда кончились патроны, а вместе с ними и возможность добывать мясо, ван Боссе принялся строить плот. iHa его сооружение у него ушло несколько месяцев. Ведь всех инструментов – карманный нож, а сухие стволы бамбука, которым можно было доверить свою судьбу, – тверды, как железо. К тому же! для плота годились не поваленные ветром бамбучины, почти всегда подгнившие, а не тронутый порчей сухостой. Его нужно было срезать, обрезать, подогнать по размеру. И так обработать ни много, ни мало - четыреста стволов. Как раз такое количество бамбука, по расчётам ван Боссе, требовалось для его плота – десять вязанок по сорок стволов в каждой.
Прочно скрепив лианами вязанки бамбука, авиатор сплёл из побегов того же бамбука что-то вроде полотнищ для паруса и тента, выстрогал на всякий случай вёсла и, загрузив плот незрелыми кокосовыми орехами и дикими бананами, пустился в плаванье – куда ветер дул и влекло течение.
Приходится только поражаться, как он выжил. Южные моря, такие чарующие с борта большого лайнера, в действительности полны коварства, особенно в тропической полосе к востоку от Индии. Именно здесь зарождаются тайфуны и чаще, чем в любой другой точке земного шара, свирепствуют всегда неожиданные, словно возникающие из ничего, но обладающие неизмеримой силой смерчи. Лёгкую посудину или небольшой плот эти грознее вихри способны буквально ввинтить в небо. И никогда не узнаешь, где и в какой момент их нужно остерегаться. Мореплавателю они угрожают повсюду и на открытом водном пространстве, и в, казалось бы, тихих проливах.
Но южные моря страшны не только этим. Опаснее всего солнце. На каждый квадратный сантиметр земной поверхности (конечно, и всякой другой) в тропиках оно посылает от 600 до 800 калорий тепла в день. Значит, человеческий организм ежедневно получает сотни тысяч калорий, и, если он сразу же не будет их отдавать, человек обречён. Он погибнет от перегрева, как выброшенный на берег дельфин. Единственное спасение -непрерывно потеть: каждый грамм пота уносит с собой 585 калорий. Но это значит, что человеческое тело должно очень интенсивно выделять влагу, до четырёх литров в сутки, и, если потери постоянно не восполнять, смерть наступает от обезвоживания организма.
Кроме редких случаев, когда в расставленные на плоту ореховые скорлупины удавалось собрать немного долевой воды, ван Боссе приходилось пить только сок кокосовых орехов, по два ореха в день, утром и вечером. И за весь день съедать не более четырёх бананов. Он не знал, сколько продлится плавание, поэтому свои запасы старался расходовать экономно.
Даже если в одном орехе, допустим, 500 граммов сока, это ещё не чистая вода, в соке её не больше трёх четвертей. Значит, вместо необходимых четырёх литров ван Боссе выпивал в сутки воды меньше литра. При таком питьевом режиме под палящим солнцем тропиков у него, по всем проверенным и множество раз перепроверенным научным данным, на седьмые-восьмые сутки должен был помутиться разум, а ещё через три-четыре дня его ждала смерть.
Ван Боссе выдержал 57 дней! Когда его плот прибило наконец к большому острову Тимор, он сошёл на берег, конечно, измождённый, едва двигаясь. Он одичал и высох, как мумия, но рассудок у него оставался ясным, и здоровье в общем пострадало не очень. Он нуждался только в отдыхе и нормальном питании.
Я рассказываю об этом так подробно потому, что, не окажись ван Боссе «тропическим феноменом», как его потом назвали в газетах, о варанах Комодо, наверное, не знали бы ещё очень долго. Хотя он всех убеждал, что они существуют, ему никто не верил. Зато все восхищалось его одиночным плаванием, и это неожиданно принесло ему громкую славу. Но ван Боссе было обидно. Он никак не мог примириться с мыслью, что его, лейтенанта Королевских военно-воздушных сил Нидерландов, дворянина, считают просто фантазёром, а может быть, даже лгуном.
И вот тут пошла на пользу слава «феномена». С новоявленной знаменитостью пожелал познакомиться генерал-губернатор Нидерландской Ост-Индии. Ван Боссе пригласили в губернаторский дворец. «Ага, – подумал он, – этот момент я не упущу». И повёл дипломатическую игру. Ничего не рассказывая губернатору о гигантских ящерах, на все лады стал расхваливать «свой» необитаемый остров. Какой там замечательный климат, природа, возможности для земледелия, рыболовства, одно слово – земной рай. Вот только удивительно, что такое сокровище находится в самом центре одной из старейших колоний Нидерландов и о нём до сих пор никто ничего не знал.
Что ж, – морща лоб, сказал губернатор, – если этот ваш остров и вправду так хорош, надобно бы его обследовать получше. Вы не против, если мы поручим вам возглавить экспедицию?
Ван Боссе, разумеется, на это и рассчитывал, однако продолжал играть. Ответил, как бы раздумывая:
Если вы находите меня для этого дела пригодным... Я был бы рад, ваше превосходительство, но мой командир...
Вздор! – с капризной сердитостью вельможи оборвал губернатор. Какой, мол, может быть ещё командир, перед тобой – генерал-губернатор! Его превосходительство явно вдохновлялся. – Якорная стоянка для фрегата у вашего острова найдётся?
– Да, ваше превосходительство, бухты там прекрасные!
– Хорошо, пойдёте на фрегате!
Экспедиция из изыскателей-аграрников была снаряжена по всем правилам. Понятно, их ждало разочарование. Но только не ван Боссе. На сей раз, покидая КомОдо, он увозил с собой на Яву вещественное доказательство – десяток драконьих шкур и двух живых драконят.
Мир был потрясён.
Генерал-губернатор, однако, всеобщего восторга не разделил. Когда ему доложили о результатах экспедиции, он приказал разжаловать ван Боссе из лейтенантов в рядовые и уволить из авиации без выходного пособия. За беспардонный обман властей.
Весь остаток жизни неудавшийся авиатор посвятил изучению варанов Комодо. Он умер в 1938 году на острове Ява, в Богоре. На его могиле установлен большой базальтовый камень с любопытной надписью:
ХЕНДРИК АРТУР МАРИЯ
Ван БОССЕ
(16. V. 1879–3. XI. 1938)
Авиатор – от неуёмной жажды познания;
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 114; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!