КТО МЕНЬШЕ ЖЕЛАЕТ, ТОМУ БОЛЬШЕ ДАЕТСЯ 10 страница
Жил-был бедняк, у него было двенадцать детей; и день и ночь работал он, чтобы пропитать свою семью. Когда родился у него тринадцатый ребенок, он уже не знал, чем пособить себе в нужде; вышел на большую дорогу и решился первого, кого встретит, взять в кумовья. Первый встречный ему был сам Господь; зная, что у него на душе, он сказал: «Мне тебя жаль, и я хочу окрестить твоего ребенка, буду заботиться о нем и сделаю его счастливым». — «Но кто ты?» — «Я Господь». — «Нет, не возьму тебя в кумовья; ты наделяешь богатых, и оставляешь голодать бедных». Так сказал бедняк, потому что не ведал он, как премудро распределяет Бог и богатства и нищету. Повернулся он и пошел дальше. Навстречу ему дьявол и говорит: «Возьми меня в крестные отцы твоему ребенку; я наделю его грудами золота и всеми наслаждениями жизни». — «А ты кто?» — «Я дьявол». — «Нет, ты искушаешь и обманываешь человека». Пустился в путь дальше; идет костлявая Смерть и говорит: «Возьми меня кумом». — «Кто ты?» — спрашивает бедняк. — «Я Смерть, которая всех уравнивает». — «Да ты справедлива; ты не различаешь ни богатых, ни бедных, и ты будешь моим кумом». В назначенный день пришла Смерть, и крещение было совершено. Когда мальчик подрос, он пошел однажды навестить своего крестного. Смерть повела его в лес, указала на одну траву, которая там росла, и сказала: «Вот тебе дар от твоего крестного. Я сделаю тебя славным лекарем. Всякий раз, как позовут тебя к больному, ты меня увидишь: если буду я стоять в головах больного, то смело говори, что можешь его вылечить; дай ему этой травы, и он выздоровеет. Но если стану я у ног больного — он мой [140]. Тогда должен ты сказать, что всякая помощь будет напрасна, и что никакое лекарство в мире не в силах его спасти». В короткое время повсюду разнеслась молва о новом славном лекаре, которому сто́ит только взглянуть на больного, чтобы наверно узнать, будет ли он снова здоров или умрет. Со всех сторон звали его к больным, много давали ему золота, и вскоре он сделался богатым. Между тем случилось заболеть королю. Призвали лекаря и спросили, возможно ли выздоровление? Когда явился он у постели больного, Смерть стояла в ногах и никакое снадобье не могло ему пособить. «Нельзя ли мне хоть однажды перехитрить Смерть? — подумал лекарь. — Конечно, ей не понравится; но ведь я недаром ей крестник, и она верно посмотрит на это сквозь пальцы; дай, попробую». Он приподнял короля и уложил так, что Смерть очутилась в головах больного; тотчас дал ему травы, и король восстал совершенно исцеленный. Смерть подошла к лекарю, лицо ее было мрачно и гневно; она погрозила пальцем и сказала: «Ты обманул меня; на этот раз я тебя прощаю, потому что ты мой крестник; но берегись! Если попробуешь в другой раз сделать то же — возьму тебя самого!»
|
|
|
Вскоре после того заболела тяжким недугом дочь короля: это было его единственное дитя, день и ночь он плакал и повсюду приказал объявить: кто спасет королевну от смерти, тот будет ее мужем и наследует все царство. Лекарь явился к постели больной, взглянул — Смерть стояла в ногах королевны. Ему припомнилось было, как предостерегал его крестный отец; но изумительная красота королевны и счастье быть ее мужем рассеяли все опасения. Он не видел, что Смерть бросала на него гневные взгляды и грозила пальцем, приподнял больную и положил ногами к изголовью, дал ей травы — в ту ж минуту на щеках ее показался румянец, и жизнь воротилась к ней снова.
|
|
|
Обманутая вторично Смерть приблизилась к лекарю и сказала: «Теперь твоя очередь настала»; ухватила его своей ледяной рукой так крепко, что он не мог противиться, и повела в подземную пещеру. Там увидел он в необозримых рядах тысячи и тысячи возженных свеч: и большие, и наполовину сгоревшие, и малые. В каждое мгновение одни из них погасали, а другие вновь зажигались, так что огоньки при этих беспрестанных изменениях казалось перелетали с места на место. «Взгляни, — сказала Смерть, — это горят человеческие жизни. Большие свечи принадлежат детям, наполовину — сгоревшие людям средних лет, малые старикам. Но часто бывает, что и дети и юноши наделяются небольшой свечой». Лекарь просил показать, где горит его собственная жизнь. Смерть указала ему на маленький огарок, который грозил скоро погаснуть; «Вот смотри!» — «Ах, милый крестный! — сказал устрашенный лекарь, — зажги мне новую свечу, позволь мне насладиться жизнью, быть королем и мужем прекрасной королевны». — «Это невозможно, — отвечала Смерть, — прежде нежели зажечь новую, должно погасить прежнюю». — «А ты поставь этот догорающий остаток на новую свечу — так, чтобы она тотчас же зажглася, как скоро он потухать станет». Смерть притворилась, что хочет исполнить желание своего крестника, взяла новую большую свечу, но приставляя к ней старый огарок, нарочно, из мщения, его уронила; пламя погасло, и в ту же минуту лекарь упал наземь и сделался добычей смерти. (См. также Deutsche Hausmärchen, von I. W. Wolf, c. 365: «Das Schloss des Todes»).
|
|
|
Подобный же рассказ известен и у венгров (см. Ungarische Volksmärchen. Nach der aus Georg Gaals Nachlacc herausgegebenen Urschrift übersetzt von g. stier, с. 30—33); только конец другой. Смерть крестит у одного бедняка новорожденного младенца; подпивши на крестинах и развеселясь, она наделяет своего кума чудесной силой исцелять больных, хотя бы они были при самом последнем издыхании: стоит только ему коснуться постели умирающего или стать перед его кроватью — и больной тотчас выздоровеет; сам же он должен умереть тогда, когда скажет аминь. Прежний бедняк делается лекарем и скоро богатеет. Прошло несколько лет, и вздумал он навестить Смерть. Только что поехал в путь, как встретил плачущего ребенка; он взял его к себе и спросил: «О чем ты плачешь?» — «Ах, — сказало дитя, — как мне не плакать? отец прибил меня — за то, что я не знаю в молитве одного слова». — «Какое ж это слово? Отче наш?» — «Нет, не то!» Лекарь проговорил всю молитву до самого конца, но ответ был один: «Нет, не то!» — «Так верно: аминь?» — сказал он наконец. — «Да, — сказала Смерть (это она явилась в виде плачущего ребенка), — да, аминь!.., и тебе, кум, аминь!» И он тут же умер; сыновья его разделили между собой все богатство, и если не померли, то до сих пор здравствуют на белом свете.
|
|
|
Г-н Максимович записал русский народный рассказ о мужике и Смерти, в котором то же самое содержание, но обстановка и подробности другие (см. Три сказки и одна побасенка. Киев, в типогр. Ф. Гликсберга, 1845, с. 45—48):
Мужик косил сено. Вдруг коса обо что-то зацепилась и зазвенела. «Нашла коса на камень!» — сказал мужик. — «Да, похоже на то!» — проговорила кочка. Мужик смотрит: кочка подымается, закурилась — и стала из нее Смерть. С испугу он замахнулся на нее косою. «Постой! — говорит Смерть, — не шали, я тебе пригожусь; я тебя сделаю лекарем; только смотри, берись лечить тех, у кого буду стоять в ногах; станешь вылечивать непременно; если ж увидишь меня в головах у кого, отказывайся». Сказав это, Смерть пропала. Пошел мужик в Москву, и принялся лечить; за кого ни возьмется, как рукой болезнь снимет! Пронеслась об нем слава, от больных отбою нет; разбогател он и зажил в каменном доме. Один раз зовут его к богатому купцу. Приходит он; видит, что Смерть в головах, и не берется лечить. «Сделай милость полечи! что хочешь возьми…» — «Право не могу!» — «Вот тебе сейчас пятьсот рублей, а вылечишь дадим пять тысяч — вот и вексель!…» — «Пять тысяч — деньги! — думает мужик, — дай попытаюсь!..» Дал своего снадобья и ушел до завтра. Только что принял больной лекарство, как тут же дух вон. На другой день приходит мужик к купцу лечить; только уж его самого там попользовали, да так ловко, что к вечеру он слег в постелю. Оглянется — а Смерть у него в головах. «Плохо дело! — думает мужик, — как быть?» — и говорит своим: «Неловко что-то лежать мне; положите-ка меня к изголовью ногами». Переложили его; глядит он: Смерть все в головах. «Ох, все неловко! — говорит он, — придвиньте-ка плотнее кровать к стене, да положите меня поперек». Повернули его и так; глядит, а Смерть все в головах, и шепчет ему на ухо: «Полно, брат! не отвертишься…» Через день после похорон купца, и мужика снесли на кладбище.
См. еще в Народн[ых] славян[ских] рассказах И. Боричевского (с. 82—87) повесть об одном скряге.
Видение
a. Шел прохожий и выпросился ночевать к одному дворнику. Накормили его ужином, и улегся он спать на лавочку. У этого дворника было три сына, все женатые. Вот после ужина разошлись они с женами спать в особые клети, а старик-хозяин взобрался на печку. Прохожий проснулся ночью и увидал на столе разной гад; не стерпел такой срамоты, вышел из избы вон и зашел в ту клеть, где спал большой хозяйской сын; здесь увидел, что дубинка бьется о́т полу до самаго потолка. Ужаснулся и перешел в другую клеть, где спал середний сын; посмотрел, а меж ним и женой лежит змий и дышет на них. «Дай еще испытаю третьяго сына», — подумал прохожий и пошел в иную клеть; тут увидал кунку (куницу): перескакивает с мужа на жену, с жены на мужа. Дал им спокой и отправился в поле; лег под зоро́д (большая куча, стог. — Опыт обл. великор. словаря) сена, и послышалось ему — будто какой человек в сене стонет и говорит: «Тошно животу (скотине) моему! ах, тошно животу моему!» Прохожий испугался и лег было под суслон [141] ржаной; и тут послышался голос, кричит: «Постой, возьми меня с собой!» Не поспалось прохожему, воротился к старику-хозяину в избу, и за́чал его старик спрашивать: «Где был, прохожий?» Он пересказал старику все виденное да слышанное: «На столе, — говорит, — нашел я разной гад, — от того, что после ужина невестки твои ничего благословясь не со́брали и не покрыли; у большаго сына бьется в клети дубинка, — это от того, что хочется ему большаком (старшим, главным в доме, хозяином) быть, да малые братья не слушаются: бьется-то не дубинка, а ум-разум его; промеж середняго сына и жены его видел змия, — это потому, что друг на друга вражду имеют; у меньшаго сына видел кунку — значит, у него с женой благодать Божия, живут в добром согласии; в сене слышал стон, — это потому: коли кто польстится на чужое сено, скосит да сметет в одно место с своим, тады чужое-то давит свое, а свое стонет, да и животу тяжело; а что колосье кричало: постой, возьми меня с собой! — это которое с полосы не собрано оно-де говорит: пропаду, соберите меня!» А после сказал прохожий старику: «Наблюдай, хозяин, за своей семьею: большому сыну отдай большину и во всем ему помогай; середняго сына с женою разговаривай, чтобы жили советнее; чужаго сена не коси, а колосье с полос собирай дочиста». Распростился с стариком и пошел в путь-дорогу.
b. Ходил по́ миру старинькой старичек и попросился ночевать к одному мужику. «Пожалуй, — говорит мужик, — я тебя пущу; только станешь ли всю ночь сказывать мне сказки?» — «Хорошо, буду сказывать; дай только отдохнуть». — «Ну, ступай!» Вошел старичек в избу и лег на полати. Хозяин говорит: «Поди-ка, почтенной, поужинай». Старичек слез и поужинал. «Ну, старичек, сказывай сказку». — «Погоди, лучше я поутру расскажу». — «Ладно!» Улеглись спать. Вот старик проснулся в ночи и видит: теплятся перед образами две свечки и порхают по избе две птички. Захотелось ему напиться; слез он с полатей, а по́ полу так и бегают ящерицы; подошел к столу, а там лягушки прыгают да крякают. Посмотрел на старшого хозяйскаго сына, а промеж им и женою змея лежит; посмотрел на втораго сына — на его жене кошка сидит, на мужа рот разинула; глянул на меньшаго сына, а промеж им и женою младенец лежит. Страшно показалось старичку, пошел он и лег на гувне (овин. — Опыт обл. великор. словаря), а тут кричат: «Сестра! сестра! прибери меня». Лег под изгородой, и тут кричат: «Выдерни, да вторни (воткни. — Там же) меня!» Лег под чугун, здесь кричат: «На бобре вешу́, на бобёр упаду!» Пошел старичек в избу. Просыпается хозяин и говорит: «Ну, сказывай сказку!» А старичек ему: «Я не сказки буду тебе сказывать, а правду. Знаешь ли, что я в твоем доме видел? Проснулся я и вижу: теплятся пред образами две свечки, а по избе две птички перепархивают». — «Это мои два ангела перепархивали!» — говорит хозяин. — «Да еще видел я: промеж старшим твоим сыном и его женою змея лежала». — «Это от того, что они в ссоре». — «Глянул я ночью и на другаго сына, а на его жене кошка сидит, на мужа рот разинула». — «Это значит, что они недружно живут, хочет жена мужа известь». — «А как посмотрел на меньшаго сына, так меж им и женою младенец лежал». — «Это не младенец, ангел лежал, оттого что живут они дружно, согласно». — «Отчего же, хозяин, как слез я с полатей, так по́ полу ящерицы бегали; а как подошел к столу и хотел испить, так по нем лягушки прыгали да крякали?» — «Оттого, — сказал хозяин, — что снохи мои никогда угарочка (лучины. — Опыт. обл. великор. словаря) не подметут, а квас, как нацедят в кружку, так не благословясь и поставят на стол». — «Пошел было я спать на гувно, а там кричат: сестра! сестра! прибери меня». — «А это вот что значит: мои сыновья никогда мётел благословясь на место не поставят!» — «Потом лег я под изгороду, а там кричит: выдерни, да вторни!» — «Это значит, что изгорода вверх низом поставлена». — «Потом лег я под чугун, а там кричит: на бобре вешу, на бобёр упаду». — Хозяин говорит: «А это вот что — коли я помру, то и весь дом мой опустится!»
(Из собрания В. И. Даля: первая записана в Архангельской губернии, а вторая в Зубцовском уезде Тверской губернии).
Примечание к № 17. Поэтическому взгляду поселянина все в природе представляется живым, одушевленным: это отразилось в тысяче различных примет, сказалось в заговорах и песнях, запечатлелось в самом языке и преданиях. Не собранные с нивы колосья просят его: «Возьми и нас с собою!» Свое сено, скошенное с собственного луга, стонет под гнетом чужого, захваченного с соседского участка. Изгородь, поставленная в землю верхними концами, упрашивает выдернуть ее и вбить в землю нижними концами; по народному поверью, колья в заборе должны стоять точно так, как стояли они, будучи живыми деревьями, т. е. корнем книзу.
Соединяя с крестным знамением великую силу, прогоняющую нечистых духов, простолюдин убежден, что ни одно дело не следует начинать «не благословясь»; в противном случае не жди удачи (см. № 21, «Пустынник»), Если где стряпуха готовит обед или ужин не благословясь, если где питье и ествы ставятся на стол без крестного знамения; то в этот дом приходят черти, пьют и едят вместе с хозяевами, пляшут и поют срамные песни; к благословенному же столу ни один бес не может приблизиться (см. № 20, «Пустынник и дьявол»). Лубочная картина представляет две трапезы: «трапезу благочестивых людей, ядущих со благодарением: ангел Господень предстоит им, благословляет, а бесы прогоняет, Христовою силою помрачает» и «трапезу неблагодарных людей, празднословцев, кощунов, скверноглаголющих, ядущих без благословения: ангел Господень отврати лице свое от них, отъиде — стоя плачет яко видит: бесы веселящеся с ними» [142]. Сосудов и кринок с разными кушаньями и напитками не советуют оставлять непокрытыми, боясь, чтобы вражая сила не осквернила их; если нечем покрыть, то должно перекрестить, или по крайней мере положить сверху две лучины накрест. В легенде, напечатанной под № 18, черт Потанька влезает в опару, приготовленную без благословения; в другой легенде (№ 19) нечистый садится в кувшин с водой, оставленный непокрытым. Между поселянами нашими ходит рассказ об одном мужике, который подпил на свадьбе и был уведен чертом. Целых три года пропадал он без вести, да раз как-то под праздник сошлось в торговой бане бесовское сборище и мужика с собой привело; давай пировать, плясать, песни распевать! до того загулялись, что петухи запели — и в ту ж минуту сгинули все черти. Остался один мужик в бане, начал он стучать в двери и насилу достучался, чтоб отперли. Сторожа́ выпустили его из бани, смотрят — мужик весь в лохмотьях, чуть не голый вышел: так обносился! И дивуются все, как попал он в баню; стали его расспрашивать. Мужик рассказал, что целые три года таскался с чертями по разным местам: «Где свадьба, или какой праздник, там и нечистые завсегда: придут и засядут на печке, а как станут хозяева подавать на стол неблагословенное кушанье, они тотчас подхватят то блюдо к себе, все изготовленное съедят, а вместо еды накладут на блюдо всякой погани. То же самое и с питьем: вино ли, мед ли подадут не благословясь — они дочиста опорожнят посудину, да и нальют туда чего хуже не выдумаешь!»
Потанька
Одна баба не благословесь замешала опару. Прибежал бес Потанька, да и сял. А баба и вспомнила, што не благословесь замешала опару, пришла да и перекрестила: Потаньке выскочить-то нельзя. Баба процедила опару и вывалила опарины на улицу, а Потанька всё тут. Свиньи перепехивают ево с места на место, а вырватца не мо́жот; да чрез трои суд(т)ки коё-как выбился и без оглядки убежал. Прибежал к товарищам; те спрашивают: «Где был, Потанька?» — «Да будь она про́клятая баба! опару, — говорит, — замесила ли, завела ли не благословесь; я пришол да и сял. Она взяла да меня и перекрестила, дак насилу вырвался чрез трои судки: свиньи перепехивают меня с опариной, а я выбитца не могу; теперь в жиз(н)ь мою никогда не сяду к бабе в опару!»
(Записана в Пермской губернии Шадринского округа, в заштатном городе Долматове государственным крестьянином Александром Зыряновым).
Поездка в Иерусалим
Какой-то архимандрит (в)стал к заутрине; пришол умыватца, видит в рукомой(ни)ке нечистой дух, взял ево да и заградил (крестом). Вот дьявол и взмолился: «Выпусти, отче! каку хошь налош(ж)ь службу — сослужу!» Архимандрит говорит: «Свозишь ли меня между обеднёй и заутринёй в Ерусалим?» — «Свожу, отче, свожу!» Архимандрит ево выпустил и после заутрины до обедни успел съездить в Ерусалим, к обедне поспел обратно. После забрали как-то справки, — все удивились, как он скоро мок(г) съездить в Ерусалим, спросили ево, и он рассказал это.
(Записана там же государственным крестьянином А. Зыряновым).
Примечание к № 19. Сличи с рассказом, напечатанным под № 20 («Пустынник и дьявол»). Источником этой легенды послужило известное сказание «О великом святители, о Иванне, архиепископе Великаго Новаграда, како был единой нощи из Новаграда в Иерусалиме-граде и паки възвратися», занесенное в Четьи-Минеи и во многие старинные сборники житий [143].
Перейдя в область народной литературы, сказание это, без сомнения, должно было подчиниться различным переделкам и изменениям; в устах народа появилось оно во множестве вариантов, далеко отступающих от своего первоначального источника, но тем не менее любопытных своими характеристическими подробностями. Вот один из этих вариантов (из собрания сказок В. И. Даля):
В старые годы, когда и черти не прочь были учиться по-солдатски: маршировать и ружьем выкидывать, был-жил в Питере солдат, смелой да бойкой! Служил он ни хорошо, ни худо; на дело не напрашивался, от безделья не отказывался. Вот досталось ему однажды стоять на часах в Галерном порте и как нарочно в самую полночь. Пошел он с Богом, перекрестясь, и сменил товарища; стоит себе, да от нечего делать выкидывает ружьем на краул. Глядь, идет к нему нечистой; солдат не сробел, а хотя б и струсил, так что ж делать? от чорта не в воду! «Здорово, служба!» — говорит чорт. — «Здравия желаю!» — «Поучи, пожалуйста, меня на краул выкидывать; долго приглядываюсь, а никак понять не смогу». — «Прямой ты чорт! — сказал солдат, — да где же тебе понять-то? Я вот десять лет служу, и нашивку имею, — а все еще учуся [144]; уж и колотушек перенес не одну тысячу! А ты хочешь одной наглядкою взять. Нет брат, уж это больно скоро да и дешево!» — «Поучи, служивой!» — «Пожалуй; только за что сам купил, за то и тебе продам». Поставил солдат чорта во фронт, и для почину как свиснет его во всю мочь прикладом по затылку, ажно пошатнулся нечистой. «А! так ты еще нагибаешься во фронте!» — и давай его лупить по чем попало; отсчитал ударов десять, и видит, что чорт только ножками подергивает, а кричать совсем перестал… «Ну, — говорит, — ступай теперь! на первой раз довольно будет. Хоть мне и жаль тебя, да что делать? без того нельзя. Сам ведаешь, служба всего выше, а во фронте, брат, нету родни!» Тошнёхонек пришелся чорту первой урок; но солдат говорит, что без му́ки не бывает науки; стало быть — так надо: ему лучше знать! Поблагодарил чорт за ученье, дал солдату десять золотых и ушел. «Эка! — думает солдат, — жалко, что мало бил! то ли дело, кабы разов двадцать ударил: глядишь, он бы двадцать золотых дал!»
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 138; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!