НИЧЕГО НЕ СКАЗАВ И НЕ ПРЕДУПРЕДИВ 23 страница
Он указал на ближайший табурет.
— А пока присаживайся, налью тебе кружечку медеглина.
— Буду очень признателен! — сказал я, забираясь на табурет. Очень было приятно присесть — ноги все еще сильно болели.
— Если тебе надо отъесться и отоспаться, — вкрадчиво предложил Трепе, — приезжай ко мне в поместье на ужин! Обещаю великолепную трапезу и такую скучную беседу, что ты можешь спокойно проспать ее с начала до конца, и ничего при этом не потеряешь!
Он умоляюще взглянул на меня.
— Ну же, Квоут! Как еще тебя уговаривать? Народу будет немного, никак не больше десяти человек. Я так давно мечтаю представить тебя своим гостям!
Я взял кружку с медеглином и посмотрел на Трепе. Его бархатная куртка была ярко-синей, и замшевые сапожки были выкрашены в тот же цвет. Я никак не мог явиться к нему на званый ужин в поношенной дорожной одежде, а другой у меня не было.
Трепе был совершенно не склонен кичиться роскошью и богатством, и все-таки он был аристократ до мозга костей. Ему, вероятно, в голову не приходило, что у меня просто нет приличной одежды. И я его в этом не винил. Большинство студентов в Университете были более или менее богатыми людьми. Как бы они иначе оплачивали обучение?
Правду сказать, я бы очень даже не отказался от вкусного ужина и возможности завязать знакомство с местной знатью. Поболтать за бокалом вина, хотя бы отчасти исправить урон, который нанес моей репутации Амброз, может быть, привлечь внимание потенциального покровителя…
|
|
Но, увы, плата за вход была мне не по карману. Более или менее приличный костюм обошелся бы мне по меньшей мере в полтора таланта, даже если купить его у старьевщика. Провожают, конечно, по уму, а не по одежке, но, чтобы тебя встретили как следует, одежка должна быть достойной.
Станчион, сидевший за спиной у Трепе, энергично закивал — соглашайся, мол!
— Я бы с удовольствием поужинал у вас, — сказал я Трепе. — И когда-нибудь непременно приму ваше приглашение, честное слово. Дайте вот только с университетскими делами разберусь малость.
— Великолепно! — просиял Трепе. — Что ж, ловлю тебя на слове. И чур, не увиливать! Я отыщу тебе покровителя, мальчик мой. Хорошего покровителя. Клянусь честью!
Станчион одобрительно кивнул у него за спиной.
Я улыбнулся им обоим и отхлебнул еще медеглина и мельком взглянул на лестницу, ведущую на второй ярус.
Станчион перехватил мой взгляд.
— Нету ее, — виновато сказал он. — Уже пару дней не появлялась.
Несколько человек вошли в «Эолиан» и крикнули что-то на илльском. Станчион помахал им и встал.
— Долг зовет! — сказал он и пошел встречать гостей.
— Кстати, насчет покровителей, — сказал я Трепе. — Я хотел бы узнать, что вы думаете об одной истории. Но только, — я понизил голос, — хотелось бы, чтобы это осталось между нами.
|
|
Глаза Трепе сверкнули любопытством, он подвинулся ближе ко мне.
Я отхлебнул еще медеглина, собираясь с мыслями. Напиток подействовал на меня быстрее, чем я рассчитывал. Но оно и к лучшему: это притупило боль от многочисленных ушибов.
— Я так понимаю, что вы знаете всех возможных покровителей на сто километров в округе.
Трепе пожал плечами, не пытаясь изображать ложную скромность.
— Если не всех, то многих. Всех, кто относится к этому всерьез. И как минимум всех, у кого водятся деньги.
— У меня есть знакомая, — сказал я. — Начинающий музыкант. Природный дар, но почти необученная. И некий человек обратился к ней, предлагая помощь и со временем постоянное покровительство…
Я замялся, не зная, как объяснить остальное.
Трепе кивнул.
— И ты хочешь знать, можно ли на него положиться, — сказал он. — Разумный вопрос. Некоторым людям кажется, будто покровитель имеет право не только на музыку. Если нужны примеры, спроси у него, — он указал на Сганчиона, — про те времена, когда сюда приезжала отдыхать герцогиня Самиста.
Он издал смешок, похожий на стон, и протер глаза.
|
|
— Кошмарная была баба, клянусь малыми богами!
— Это-то меня и тревожит, — сказал я. — Я не знаю, насколько ему можно доверять.
— Ну, хочешь, я разузнаю, — сказал Трепе. — Как его имя?
— В том-то и дело, — объяснил я. — Я не знаю его имени. Думаю, что и она тоже.
Услышав это, Трепе нахмурился.
— Как это так — имени не знает?
— Он ей назвался, — ответил я, — но она не уверена, что это настоящее имя. По всей видимости, он дорожит своим инкогнито и строго-настрого велел ей никому о нем не рассказывать. Они каждый раз встречаются в разных местах. И никогда на публике. Иногда он не появляется месяцами.
Я взглянул на Трепе.
— Что вы на это скажете?
— Ну-у, я бы сказал, что ситуация далеко не идеальная, — сказал Трепе. В его тоне отчетливо звучало неодобрение. — Все говорит за то, что этот господин, возможно, никакой не покровитель. Больше похоже, что он рассчитывает воспользоваться твоей подружкой.
Я угрюмо кивнул.
— Вот и мне так кажется.
— Но, с другой стороны, — продолжал Трепе, — действительно, бывает, что покровители предпочитают действовать втайне. Найдут талантливого новичка и потихоньку от всех взращивают его, а потом — раз! — он взмахнул рукой, — как по волшебству, откуда ни возьмись, представляют публике блестящего музыканта.
|
|
Трепе тепло улыбнулся мне.
— Я же думал, что ты как раз один из таких сюрпризов, — признался он. — Ты явился из ниоткуда и сразу заработал себе дудочки. Я так и предположил, что кто-то прятал тебя в дальнем поместье до тех пор, пока ты не был готов предстать перед публикой во всем великолепии.
— Мне такое и в голову не приходило, — сказал я.
— Бывает, бывает, — сказал Трепе. — Однако странные места встреч и то, что она не знает его имени…
Он хмуро покачал головой.
— Это как минимум некрасиво. Либо этот господин забавляется, изображая из себя благородного разбойника, либо с ним и впрямь не все чисто.
Трепе призадумался, барабаня пальцами по стойке.
— Скажи своей знакомой, пусть поостережется и не теряет головы. Когда покровитель пытается воспользоваться своей властью над женщиной, это всегда ужасно. Это подлость! Но я знавал людей, которые лишь притворялись покровителями, чтобы завоевать доверие дамы.
Он нахмурился.
— Тогда дело плохо…
* * *
Я был на полпути к Университету, впереди как раз показался Каменный мост, как вдруг ощутил в руке неприятный покалывающий жар. Поначалу я решил, что это болит дважды зашитая рана — она весь день чесалась и саднила.
Но жар не утихал — напротив, он распространился по руке и на левую сторону грудной клетки. Меня прошиб пот, как будто от лихорадки.
Я скинул плащ, подставив грудь холодному воздуху и принялся расстегивать рубашку. Осенний ветерок освежил меня, я стал обмахиваться плащом. Однако жар становился все сильнее. Мне сделалось больно, как будто грудь обварили кипятком.
По счастью, этот участок дороги шел параллельно ручью, текущему к реке Омети. Поскольку ничего лучшего в голову не пришло, я скинул сапоги, снял с плеча лютню и сиганул в воду.
От ледяной воды перехватило дыхание, однако же она остудила мою пылающую кожу. Я сидел в воде, стараясь не выглядеть круглым идиотом, когда мимо, держась за руки, прошла молодая парочка — они изо всех сил старались не обращать на меня внимания.
Странный жар бродил по всему телу, как будто в меня вселился огонь, норовящий вырваться наружу. Началось с левого бока, потом перекинулось на ноги, потом снова вернулось в левую руку. Когда жар охватил голову, я нырнул.
Несколько минут спустя все закончилось, и я выбрался на берег. Дрожа с головы до ног, я закутался в плащ, радуясь, что на дороге теперь никого нет. Потом, поскольку больше ничего не оставалось, я вскинул на плечо футляр с лютней и побрел домой, в Университет. С меня ручьями лила вода. Мне было очень страшно.
ГЛАВА 23
НАЧАЛА
— Я говорил с Молой, — сказал я, тасуя карты. — Она ответила, что это все воображение, и выставила меня за дверь.
— Ну да, могу себе представить, каково тебе! — заметил Сим.
Я поднял голову, удивленный несвойственной ему горечью, но не успел я спросить, в чем дело, как Вилем перехватил мой взгляд и помотал головой, предупреждая, чтобы я ни о чем не спрашивал. Зная Сима, я предположил, что речь идет об очередном быстром и мучительном разрыве после очередного скоротечного и мучительного романа.
Так что я промолчал и снова раздал карты для воздухов. Мы убивали время в ожидании, пока трактир заполнится — был вечер поверженья, и я собирался играть у Анкера.
— А ты как думаешь, в чем дело? — спросил Вилем.
Я колебался, опасаясь, что, если высказать свои страхи вслух, это каким-то образом заставит их осуществиться.
— Ну, может, я подвергся воздействию какого-то вещества в артной…
Вил взглянул на меня.
— Например?
— Ну, мы работаем с разными опасными соединениями, — сказал я. — Они проникают в организм через кожу и медленно убивают тебя восемнадцатью разными способами.
Я вспомнил тот день, когда у меня лопнуло тентеново стекло. О той единственной капельке транспортирующего средства, которое попало мне на рубашку. Капелька была крохотная, чуть больше шляпки гвоздя. Я был абсолютно уверен, что кожи она не коснулась…
— Надеюсь, что дело не в этом. Но что это еще может быть — просто не представляю.
— Это могут быть отдаленные последствия коринкового боба, — угрюмо заметил Сим. — Амброз не такой уж хороший алхимик. А, насколько я понимаю, один из основных ингредиентов там свинец. Если он изготовил его самостоятельно, возможно, какие-то латентные начала до сих пор оказывают воздействие на твой организм. Ты сегодня не ел или не пил чего-нибудь необычного?
Я поразмыслил.
— Ну, медеглина выпил в «Эолиане», довольно много, — признался я.
— Да от этой дряни кого хочешь скрутит! — мрачно сказал Вилем.
— Мне медеглин нравится, — сказал Сим. — Но он сам по себе практически панацея. В нем множество сложных компонентов. Никакой алхимии, однако же в нем есть и мускатный орех, и тимьян, и гвоздика — десятки различных специй. Быть может, одна из них и привела в действие какие-то свободные начала, блуждающие в твоем организме.
— Ну, замечательно! — буркнул я. — И как же мне теперь от этого избавиться?
Сим беспомощно развел руками.
— Так я и думал, — сказал я. — Но все-таки это звучит лучше, чем отравление металлами!
Симмону удалось взять четыре взятки подряд — ему выпал удачный расклад, и он умело им воспользовался, — и к концу партии он уже опять улыбался. Сим не умел подолгу оставаться мрачным.
Вилем собрал карты, и я встал из-за стола.
— Спой про то, как пьяная корова сбила масло! — попросил Сим.
Я невольно улыбнулся.
— Ну, может, потом, — сказал я, взял свой футляр с лютней, который с каждым днем выглядел все более жалким, и прошел поближе к камину под разрозненные аплодисменты завсегдатаев. Мне потребовалось немало времени, чтобы открыть футляр, — пришлось откручивать медную проволочку, которой я до сих пор пользовался вместо пряжки.
Следующие два часа я играл. Я спел «Горшок с медным дном», «Ветку сирени», «Лоханку тети Эмме». Слушатели гоготали, хлопали, свистели. Я играл песню за песней и чувствовал, как заботы мало-помалу оставляют меня. Музыка всегда была для меня лучшим лекарством от мрачного настроения. Я пел, и мне казалось, что даже мои ушибы болят все меньше.
А потом я ощутил озноб, как будто из каминной трубы у меня за спиной внезапно потянуло сквозняком. Я преодолел дрожь и допел последний куплет «Яблочной наливки», которую сыграл под конец, поддавшись уговорам Сима. Прозвучал последний аккорд, мне похлопали, и трактир мало-помалу снова заполнился шумом бесед.
Я оглянулся на камин, но нет: огонь пылал как ни в чем не бывало и сквозняком ниоткуда не тянуло. Я встал и отошел от камина, думая, что небольшая прогулка разгонит кровь и согреет меня. Но, сделав несколько шагов, я понял, что дело не в этом. Холод пробирал меня до костей. Я бросился обратно к камину и протянул руки к огню.
Рядом со мной появились Вил и Сим.
— Что случилось? — спросил Сим. — У тебя такой вид, словно ты болен!
— Да, похоже на то, — ответил я, стискивая зубы, чтобы не стучать ими. — Скажи Анкеру, что я приболел и больше сегодня петь не буду. Потом зажги свечу от этого огня и отнеси ее ко мне в комнату.
Я поднял голову, увидел их озабоченные лица.
— Вил, не мог бы ты помочь мне уйти отсюда? Не хотелось бы устраивать тут спектакль.
Вилем кивнул и подал мне руку. Я оперся на нее и сосредоточился на том, чтобы не трястись, пока мы пробирались к лестнице. Особого внимания на нас никто не обращал. Я, видимо, выглядел просто пьяным. Руки у меня онемели и отяжелели. Губы заледенели.
Поднявшись до первой лестничной площадки, я больше не мог сдерживать дрожь. Идти я все еще мог, однако крупные мышцы ног сводило на каждом шагу.
Вил остановился.
— Нет, тебе надо медику.
Голос его звучал как обычно, но силъдийский акцент сделался заметнее, и он принялся пропускать слова. Верный признак того, что он всерьез встревожен.
Я решительно мотнул головой и подался вперед, давая понять, что ему придется либо помочь мне подняться наверх, либо позволить мне упасть. Вилем обхватил меня за талию и наполовину довел, наполовину донес меня до моей комнаты.
Оказавшись в своей каморке, я плюхнулся на кровать. Вил закутал меня одеялом.
В коридоре послышались шаги, в дверь осторожно заглянул Сим. В руке у него был огарок свечи, второй рукой он прикрывал пламя, чтобы оно не потухло.
— Вот, принес. А зачем она тебе?
— Поставь сюда, — я указал на столик у кровати. — От камина зажег?
Глаза у Сима сделались испуганные.
— Ой, твои губы! — сказал он. — Что-то мне не нравится, какого они цвета!
Я оторвал тонкую щепку от плохо оструганной ножки столика и вонзил ее в тыльную сторону кисти. Из ранки выползла капля крови, и я как следует вымочил в ней щепку.
— Дверь закрой! — сказал я.
— Ты этого не сделаешь, если это то, что я думаю! — твердо сказал Сим.
Я воткнул щепку в размякший воск свечки рядом с горящим фитилем. Сперва она зашипела, потом ее окутало пламенем. Я пробормотал два связывания, одно за другим, медленно и размеренно, чтобы мои онемевшие губы выговаривали слова достаточно четко.
— Ты что делаешь?! — осведомился Сим. — Зажариться решил?!
Я не ответил, и он шагнул вперед, собираясь опрокинуть свечу.
Вил перехватил его руку.
— У него руки как лед, — тихо сказал он. — Ему холодно. Очень холодно.
Глаза Сима испуганно забегали. Он отступил назад.
— Ну, ты это… осторожнее…
Но я уже не слушал его. Я зажмурился и связал пламя свечи с пламенем камина внизу. Потом аккуратно установил вторую связь, между кровью на щепке и кровью в моем теле. Это было почти то же самое, что я сделал тогда с каплей вина в «Эолиане». Ну, с той очевидной разницей, что мне совсем не хотелось, чтобы моя кровь закипела.
Поначалу я ощутил лишь легкое дуновение тепла, чего было совершенно недостаточно. Я сосредоточился сильнее и почувствовал, как все тело расслабилось от прилива теплоты. Я сидел с закрытыми глазами, полностью сконцентрировавшись на связываниях, пока не смог несколько раз как следует глубоко вздохнуть, без дрожи и судорог.
Я открыл глаза и увидел, что друзья выжидающе смотрят на меня. Я улыбнулся им.
— Все в порядке.
Однако не успел я это сказать, как меня прошиб пот. Мне вдруг сделалось слишком тепло, прямо до тошноты. Я разорвал обе связи с той поспешностью, с какой отдергиваешь руку от раскаленной печки.
Я еще несколько раз глубоко вздохнул, потом встал на ноги и подошел к окну. Распахнув его, я навалился на подоконник, наслаждаясь прохладным осенним воздухом, который пах палой листвой и надвигающимся дождем.
Надолго воцарилось молчание.
— Это выглядело как заклинательский озноб, — сказал Симмон. — Причем очень сильный.
— Это и был озноб, — сказал я.
— Может, твое тело просто утратило способность к терморегуляции? — спросил Вилем.
— Терморегуляции, — машинально поправил его Сим.
— Ага, и ожог через всю грудь — тоже от терморегуляции, — сказал я.
— Ожог? — переспросил Сим, склонив голову набок.
Я уже был мокрым от пота, так что был только рад случаю расстегнуть рубашку и стащить ее через голову. Рука от локтя до плеча и большая часть груди были багрового цвета, на моей бледной коже это особенно бросалось в глаза.
— Мола сказала, что это просто раздражение, а я нервничаю по пустякам, как бабка старая. Но до того, как я прыгнул в реку, этого не было.
Симмон наклонился, чтобы разглядеть ожог поближе.
— Я все-таки думаю, что это освобожденные начала, — сказал он. — Они иногда странные вещи с человеком творят. Вон у нас в прошлой четверти один э'лир напортачил с разделением. Так он почти два оборота не мог ни уснуть, ни взгляд сфокусировать.
Вилем плюхнулся на стул.
— Отчего человеку может сделаться холодно, потом жарко, потом опять холодно?
Сим натянуто улыбнулся.
— Звучит как загадка.
— Терпеть не могу загадок! — сказал я и протянул руку за рубашкой. Потом вскрикнул и схватился за обнаженный бицепс своей левой руки. Из-под пальцев выступила кровь.
Сим вскочил на ноги и принялся лихорадочно озираться, явно не зная, что делать.
Меня как будто пырнули невидимым ножом.
— Господь! Почернелый! Проклятье! — выдавил я сквозь стиснутые зубы. Потом оторвал руку от плеча и увидел, что на нем непонятно откуда появилась маленькая круглая ранка.
Симмон был в ужасе, глаза у него расширились, он зажимал рот обеими руками. Он сказал что-то, но я был слишком занят тем, чтобы сосредоточиться, и не слушал. К тому же я и так знал, что он говорит: «Злоупотребление магией». Ну конечно. Это было именно оно. Злоупотребление магией. Малефиций. По-простому — наведение порчи. Кто-то стремился меня погубить.
Я укрылся в «каменном сердце» и призвал на помощь весь свой алар.
Однако мой неведомый противник даром времени не терял. Я ощутил острую боль в груди, рядом с плечом. Кожа на этот раз осталась неповрежденной, но я увидел, как под ней расплывается темный синяк.
Я усилил свой алар, и следующий укол показался мне не болезненней щипка. Тогда я поспешно разделил свой разум натрое и две части полностью занял поддержанием оберегающего меня алара.
И только тогда осмелился перевести дух.
— Все в порядке.
Симмон издал смешок, переросший в рыдание. Он так и стоял, прикрывая рот ладонями.
— Ну как ты можешь так говорить? — с ужасом спросил он.
Я посмотрел на себя. Сквозь пальцы по-прежнему сочилась кровь, стекающая по руке.
— Да нет, правда, — сказал я ему. — Честное слово, Сим.
— Но это же малефиций! — сказал он. — Так просто не делают!
Я присел на кровать, зажимая рану.
— Думаю, мы видим перед собой вполне убедительное доказательство противного.
Вилем тоже сел.
— Я согласен с Симмоном. Я бы в это ни за что не поверил.
Он сердито взмахнул рукой.
— В наше время арканисты так не делают! Это же безумие!
Он посмотрел на меня.
— Ты чего скалишься?
— От облегчения, — честно ответил я. — А то я боялся, что кадмием потравился или подхватил какую-то заразу. А меня, значит, просто кто-то пытается убить!
— Но как такое может быть? — спросил Симмон. — Я не с точки зрения морали, но как кто-то мог завладеть твоей кровью или волосами?
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 94; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!