Средства изображения внутренней жизни героя в романе «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского
План сочинения
1. Вступление. Двуплановость повествования в романах Достоевского.
2. Основная часть. Психологизм Достоевского в романе.
Острые сюжетные ходы как средство изображения душевной жизни героя.
Портрет как средство передачи внутреннего облика героя. Первый портрет Раскольникова и его значение в романе
Второй портрет Раскольникова и его значение.
Портрет Сони Мармеладовой и его значение.
Интерьер как средство раскрытия внутреннего облика героя.
Психологизм пейзажа.
Особенности пейзажей и интерьеров у Достоевского. Цветовая символика.
Сны героев и их значение в романе.
Роль системы персонажей в характеристике Раскольникова.
Внутренний монолог и его значение в романе.
Роль диалогов и авторских комментариев.
«Принцип маятника» в изображении душевной жизни героя.
Контраст трогательного и ужасного в романе.
Синтез реального и мистического.
Перебивка временных планов повествования.
3. Заключение. Своеобразие психологизма писателя.
Исследователи неоднократно отмечали художественное своеобразие романов Ф.М. Достоевского. У писателя выделяются два плана повествования: внешний – сюжетный и внутренний – психологический, исполненный глубинного философского и символического смысла, подтекста. И этот внутренний план, безусловно, доминирует в его романах, заслоняя собой бытовые подробности. При этом мы практически сливаемся с жизнью героя, почти физически ощущаем его боль, радость, страх. Какими же средствами писатель достигает подобного эффекта?
|
|
|
Попробуем проанализировать художественные приемы Достоевского в романе «Преступление и наказание». Все композиционные элементы романа: портреты, пейзажи, интерьер, бытовые детали, сны героев, диалоги и внутренние монологи – подчинены единой задаче: передаче внутреннего состояния героя, динамики его душевной жизни. Достоевский изображает своих героев в минуту крайнего душевного напряжения, мы видим его персонажей в состоянии бреда, слабоумия, болезни. В центре внимания писателя – потрясенная, разорванная психика. Точно так же и Раскольников, главный герой романа, полностью находится во власти своей идеи‑страсти, фанатически следует за своей теорией. Как же писатель вводит нас в круг мыслей и чувств персонажа? Прежде всего, путем создания экстремальных ситуаций. Сами сюжетные ходы становятся у Достоевского средством раскрытия внутреннего мира героя. Такой ситуацией становится для Раскольникова незапланированное убийство Лизаветы, неожиданный приход к убитой Алене Ивановне посетителей.
|
|
|
Другое средство обрисовки внутреннего мира персонажа – портрет. При этом Достоевский использует принцип двукратного портретирования. Большие, подробные портреты персонажей писатель создает дважды. Другие описания внешности героев в романе – лишь фиксация их ощущений и состояний. Суть двукратного портретирования состоит в том, что первый портрет героя представляет собой поверхностное описание его внешности, это как будто взгляд незнакомого человека со стороны. Второй портрет героя открывает уже его внутреннюю сущность. Так, в начале романа Достоевский дает нам первый портрет Раскольникова. О нем сказано, что он «замечательно хорош собою, с прекрасными темными глазами, темнорус, ростом выше среднего, тонок и строен». Характерно, что в описании внешности героя нет никаких дегенеративных, порочных черт. Иногда в этом портрете исследователи отмечают свойственное Достоевскому‑художнику стремление к контрасту внешнего и внутреннего, желание подчеркнуть двойственную природу человека. Действительно, в философии писателя эта мысль о двойственности человеческой природы занимала значительное место. Человек, по мнению Достоевского, греховен по природе своей, добро сосуществует в душе его вместе со злом. Внешнее уродство зачастую оборачивается в героях писателя внутренней красотой (Лизавета), под внешней же привлекательностью может скрываться убийца. Однако думается, мысль Достоевского здесь более глубока. Изначально, по природе своей, Раскольников – не убийца. Недаром затем писатель упоминает о его «детской улыбке». В натуре героя были черты, свойственные детям: безрассудство, впечатлительность, искренность, способность к иррациональным поступкам. Однако фанатизм, идеи, полностью подчинившие себе сознание, могут поставить нормального, доброго человека на грань добра и зла. Кроме того, в портрете Раскольникова автор подчеркивает его ужасающую бедность и нищету: его одежда превратилась практически в лохмотья, шляпа была вся изношенная, «вся в дырах и пятнах, без полей и самым безобразнейшим углом заломившаяся на сторону». Здесь характерен контраст между внешностью героя и его костюмом.
|
|
|
Второй подробный портрет Раскольникова Достоевский рисует уже после совершения им убийства Алены Ивановны и Лизаветы. Характерно, что здесь он изображен во время встречи с родными. «Раскольников был почти здоров… только был очень бледен, рассеян и угрюм. Снаружи он походил как бы на раненого человека или вытерпливающего какую‑нибудь сильную физическую боль: брови его были сдвинуты, губы сжаты, взгляд воспаленный. Говорил он мало и неохотно, как бы через силу…и какое‑то беспокойство изредка проявлялось в его движениях». Бледное и угрюмое лицо Родиона «озарилось на мгновение как бы светом, когда вошли мать и сестра, но это прибавило только к выражению его вместо прежней тоскливой рассеянности, как бы более сосредоточенной муки. Свет померк скоро, но мука осталась…» Инстинктивно Раскольников радуется встрече с матерью и сестрой (об этом говорит свет, озаривший лицо его), однако он тут же вспоминает о своем положении и понимает, что теперь ему недоступна обычная радость родственного участия и любви, как и многое другое в жизни. Именно поэтому свет в лице его быстро меркнет, а мука остается.
|
|
|
Других подробных описаний внешности Раскольникова мы в романе не имеем. Достоевский лишь отмечает весь спектр ощущений, состояний героя, изменения его движений, походки. Так, после первого посещения Родионом Алены Ивановны его охватывает «чувство бесконечного отвращения». «Он шел по тротуару как пьяный, не замечая прохожих и сталкиваясь с ними, и опомнился уже на следующей улице». После разговора с Мармеладовым и чтения письма от матери Раскольников вновь думает об убийстве старухи‑процентщицы. Мысль эта «теперь явилась вдруг не мечтой, а в каком‑то новом, грозном и совсем незнакомом виде…». Достоевский предельно кратко описывает состояние своего героя, практически не давая его портрета: «Ему стукнуло в голову и потемнело в глазах».
Принцип двукратного портретирования использует Достоевский и при создании образа Сони Мармеладовой. В первом описании ее мы видим лишь молоденькую девочку, род занятий которой вполне определенен. «Соня была малого роста, лет восемнадцати, худенькая, но довольно хорошенькая блондинка, с замечательными голубыми глазами… Наряд ее был грошовый, но разукрашенный по‑уличному, под вкус и правила, сложившиеся в своем особом мире, с ярко и позорно выдающеюся целью; – шелковое цветное платье «с длиннейшим и смешным хвостом; светлые ботинки, зонтик, смешная соломенная шляпка с ярким огненного цвета пером». Совсем иной предстает Соня, когда она приходит к Раскольникову: «У нее худенькое и бледное личико, довольно неправильное, какое‑то востренькое, с востреньким маленьким носом и подбородком. Ее даже нельзя было назвать и хорошенькою, но зато голубые глаза ее были такие ясные, и когда оживлялись они, выражение лица ее становилось такое доброе и простодушное, что невольно привлекало к ней. В лице ее, да и во всей фигуре, была сверх того одна особенная характерная черта: несмотря на свои восемнадцать лет, она казалась почти еще девочкой, гораздо моложе своих лет, совсем почти ребенком, и это иногда даже смешно проявлялось в некоторых ее движениях». Характерно, насколько различны эти два Сониных портрета. Если в первом она – довольно хорошенькая, то во втором Достоевский замечает, что ее нельзя было назвать хорошенькой. Эти два противоречащих друг другу авторских замечания весьма многозначительны. Писатель утверждает здесь не только иллюзорность пошловатой красоты Сони, но и «иллюзорность ее ремесла». В этом плане различие в портретах героини символично. Став проституткой, Соня не изменяет своей внутренней сути. Ремесло ее не загубило ее душевной чистоты, доброго сердца. Все, что мы видим в ней на первый взгляд, – по Достоевскому, не более чем иллюзия. Настоящее же в Соне – ее детскость, какая‑то пугливость, робость, неправильное лицо, ясные голубые глаза, смешные движения. В этой героине нет ничего от вульгарной женщины, своими движениями, мимикой, жестами она напоминает ребенка. Впоследствии Достоевский заметит, что «настоящий разврат еще не прошел ни одной каплей в ее сердце».
Описания обстановки у Достоевского также отмечены тонким налетом психологизма. Так, в комнате старухи‑процентщицы «было очень чисто», «и мебель, и полы были оттерты под лоск». «Ни пылинки нельзя было найти во всей квартире». Раскольников замечает, что такая чистота бывает «только у злых и старых вдовиц». Обстановка практически всех героев в «Преступлении и наказании» говорит не только о крайней бедности, нищете их, но и об их жизненной неустроенности, бесприютности. Дом не является для героев крепостью, не укрывает их от невзгод, несчастий. Маленькие, уродливые комнатушки неуютны и неприветливы к своим обитателям, они как будто стремятся изгнать героев на улицу. Так, каморка Раскольникова похожа «на гроб». Пульхерия Александровна облегченно вздыхает, выйдя из комнаты сына. Очень уродлива, мрачна и комната Сони, похожая на сарай. В ней почти нет мебели, «желтоватые, обшмыганные и истасканные обои почернели по всем углам», всюду – видимая нищета. В этом описании Н.М. Чирков отмечает резкий контраст: комната Сони огромна – сама же она маленькая и худенькая. Этот контраст портрета и интерьера, по замечанию исследователя, символизирует несоответствие чего‑то огромно‑нелепого и детски‑слабого, беспомощного в поведении и в образе героини[166]. Комната эта имеет вид неправильного четырехугольника, что само по себе символично. Цифра «четыре» в цифровой символике имеет значение основательности, прочности, незыблемости. Комната Сони в виде неправильно четырехугольника как будто разрушает основу основ, что‑то вечное и незыблемое, как сама жизнь. Вековые устои жизни здесь как будто подорваны. И жизнь Сони, действительно, фактически разрушена. Спасая семью от гибели, каждый вечер она выходит на улицу. На то, насколько тяжело для нее это занятие, Достоевский намекает уже в пьяной исповеди Мармеладова. Описывая Раскольникову историю своего семейства, он замечает, что, когда Соня первый раз принесла домой тридцать целковых, то «ни словечка при этом не вымолвила, а, укрывшись платком, молча легла на диван и долго плакала». Мир Петербурга – жестокий, бездушный мир, в котором нет места доброте и милосердию, а именно это, по Достоевскому, основа жизни, в этом ее незыблемость.
Передаче душевного состояния героя способствуют в романе и картины природы. Характерен пейзаж, сопровождающий Свидригайлова в финале романа. «Молочный, густой туман лежал над городом. Свидригайлов пошел по скользкой, грязной деревянной мостовой, по направлению к Малой Неве…С досадой стал он рассматривать дома…Ни прохожего, ни извозчика не встречалось по проспекту. Уныло и грязно смотрели ярко‑желтые деревянные домики с закрытыми ставнями. Холод и сырость прохватывали все его тело…». Лейтмотив этого пейзажа – безысходность. Именно таково настроение героя, и писатель мастерски подчеркивает это описанием природы. Предсмертную же ночь Свидригайлова сопровождает символический пейзаж. Здесь он переходит через мост над Невой. Переход этот аллегорически предваряет смерть героя. «А Свидригайлов между тем ровнехонько в полночь переходил через – ков мост по направлению на Петербургскую сторону. Дождь перестал, но шумел ветер. Он начинал дрожать и одну минуту с каким‑то особенным любопытством и даже с вопросом посмотрел на черную воду Малой Невы. Но скоро ему показалось очень холодно стоять над водой; он повернулся и пошел на – ой проспект».
В пейзажах и интерьерах Достоевского часто использует грязный желтый цвет, передающий нервозность обстановки, болезненность состояния персонажей. Этой же цели способствует и описание общей атмосферы городской жизни – нестерпимой жары, духоты, запаха известки, вони из распивочных. Все эти детали обрамляют общую драматическую атмосферу, в которой находятся герои.
Подсознание персонажей открывается в их снах. Так, своеобразным центром всего романа является первый сон Раскольникова об убийстве лошади. Сон этот обнажает трагическую раздвоенность души героя, сконцентрировав в себе энергию и силу всех будущих событий. Сон же, где он видит себя в оазисе, среди пальм, чистейшего ручья, передает душевную усталость Родиона, мечту его о чистой, беззаботной жизни. Сон, в котором он совершает убийство Алены Ивановны, а она смеется над ним, передает нам понимание героем того, что он не смог соответствовать своей теории, что «себя убил, а не старушонку». Последний же сон Раскольникова о «моровой язве» – это крайнее воплощение идеи героя, доведение ее до абсурда. Сон этот является кульминацией всех его теоретических рассуждений.
Характеристике героя у Достоевского служит и сама система персонажей произведения. Так, у Раскольникова в романе имеются герои‑двойники: Лужин, Свидригайлов, Соня. Назначение их различно. Лужин и Свидригайлов своим внутренним обликом дискредитируют теорию Раскольникова. При всем том Лужин – это примитивное воплощение теории героя, воплощение ее на жизненно‑бытовом уровне. Свидригайлов же воплощает идею Раскольникова на глубинном, философском уровне. Образ Свидригайлова как бы обнажает дно пропасти, к которой ведет индивидуалистическая теория героя. Соня – лишь внешний «двойник» героя, ее «двойничество» лишь внешнее. Превратившись в проститутку, она тоже смогла «преступить черту», определенную нравственную границу. Однако мотивом действий Сони явился не эгоизм, не индивидуалистическая теория, не протест против мирового зла. Она жертвует собой, чтобы спасти от голодной смерти малолетних детей Катерины Ивановны. Если в теории Раскольникова изначально заложен вред для общества, то Соня приносит вред лишь самой себе. Если Родион свободен в своем выборе между добром и злом, то Соня этой свободы лишена.
Напряженность, драматизм переживаний героев Достоевский передает разнообразными способами. Прежде всего, писатель использует внутренний монолог. Так, он изображает спутанность мыслей Раскольникова, скачки их, обрывки, оборванные фразы, судорожность физических движений. Вспомним внутренний монолог Раскольникова по поводу повестки из полиции. «Да когда ж это бывало? Никаких я дел сам по себе не имею с полицией! И почему как раз сегодня? – думал он в мучительном недоумении. – Господи, поскорей бы уж!» Он было бросился на колени молиться, но даже сам рассмеялся, – не над молитвой, а над собой. Он поспешно стал одеваться. «Пропаду, так пропаду, все равно! Носок надеть! – вздумалось вдруг ему, – еще больше затрется в пыли, и следы пропадут». Но только что он надел, тотчас же и сдернул его с отвращением и ужасом. Сдернул, но, сообразив, что другого нет, взял и надел опять – о опять рассмеялся. «Все это условно, все относительно, все это одни только формы, – подумал он мельком, одним только краешком мысли, а сам дрожа всем телом, – ведь вот надел же! Ведь кончил же тем, что надел!» Смех, впрочем, тотчас же сменился отчаянием. «Не, не по силам…», – подумалось ему. Ноги его дрожали. «От страху», – пробормотал он про себя. Голова кружилась и болела от жару». Использует Достоевский и прием умолчания. Так, герой ни разу не произносит слова «убийство», заменяя его выражениями «проба», «дело».
Мысли, душевное состояние героев также открывается нам в диалогах и немногих авторских замечаниях. Так, анализ мыслей и ощущений героя, жизненное преломление теории Раскольникова мы видим в его разговоре с Соней. «Не для того, чтобы матери помочь, я убил – вздор! Не для того я убил, чтобы, получив средства и власть, сделаться благодетелем человечества. Вздор! Я просто убил; для себя убил, для себя одного: а там, стал ли бы я чьим‑нибудь благодетелем или всю жизнь, как паук, ловил бы всех в паутину и из всех живые соки высасывал, мне, в ту минуту, все равно должно было быть!.. И не деньги, главное, нужны мне были, Соня…<…> Мне другое надо было узнать, другое толкало меня под руки: мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я преступить или не смогу! Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею…». В самом начале романа писатель комментирует внутреннее состояние Раскольникова и его жизненные обстоятельства: «Не то чтоб он был так труслив и забит, совсем даже напротив; но с некоторого времени он был в раздражительном и напряженном состоянии, похожем на ипохондрию. Он до того углубился в себя и уединился от всех, что боялся даже всякой встречи, не только встречи с хозяйкой. Он был задавлен бедностью…».
Рассмотрим теперь художественные приемы Достоевского. Часто писатель вводит нас в жизнь персонажа, используя при этом так называемый «принцип маятника». Достоевский изображает в человеке борьбу противоположных начал, желаний, ощущений, колебание их, переход из одного состояния в другое. Так, увидев страшный сон об убийстве лошади, Раскольников, казалось бы, навсегда отрекается «от проклятой мечты своей». Однако в результате он убивает не только Алену Ивановну, но и Лизавету. Любовь к матери и сестре переходят в душе героя после убийства в необъяснимую ненависть к ним. «Мать, сестра, как любил я их! Отчего теперь я их ненавижу? Да, я их ненавижу, физически ненавижу, подле себя не могу выносить…». Стремление повидать своего приятеля, Разумихина, оборачивается в душе Раскольникова желанием полного уединения, отчуждения от окружающих. «Подымаясь к Разумихину, он не подумал о том, что с ним, стало быть, лицом к лицу сойтись должен. Теперь же, в одно мгновение, догадался он, уже на опыте, что всего менее расположен, в эту минуту, сходиться лицом к лицу с кем бы то ни было в целом свете. Вся желчь поднялась в нем. Он чуть не задохнулся от злобы на самого себя, только что переступил порог Разумихина». Поступки героя порой не может мотивировать и он сам. И Достоевский обнажает эту безграничную глубину человеческой души, используя выражения «невольно», «неожиданно для себя», «вдруг». Усиливая напряженность и драматизм общей атмосферы повествования, автор использует ряды синонимичных выражений: «с одной стороны, глупая, бессмысленная, ничтожная, злая, больная старушонка, никому не нужная и, напротив, всем вредная…», «я свободен теперь от этих чар, от колдовства, обаяния, от наваждения».
Другой художественный прием Достоевского – резкий контраст трогательного и ужасного. Так, в сентиментальном духе писатель изображает последние минуты Мармеладова, его исповедь священнику, молитву детей и Катерины Ивановны. В этот трогательный эпизод автор включает внезапное появление Сони, «в неприличном …цветном платье с длиннейшим и смешным хвостом», в «смешной соломенной круглой шляпке с ярким огненного цвета пером». «Она была тоже в лохмотьях; наряд ее был грошовый, но разукрашенный по‑уличному, под вкус и правила, сложившиеся в своем особом мире, с ярко и позорно выдающеюся целью». Заметив Соню, соседи начинают шушукаться. Затем Достоевский вновь обращается к сцене причастия и исповеди.
Также присутствует в романе сопоставление реального и мистического планов. «Тесные переулки близ Сенной; летний Петербург, вонючий и пыльный; полицейский участок с квартальными; бедность, разврат, та самая серая и пошлая обстановка большого города, которую мы привыкли видеть каждый день, – все это делается вдруг призрачным, похожим на сон. Автор проникнут чувством темного, таинственного и рокового, что скрывается в глубине жизни. Он нарочно вводит в рассказ трагический элемент Рока посредством постоянных совпадений мелких случайностей», – пишет Д. Мережковский[167]. Случайно слышит Раскольников разговор двух неизвестных о старухе‑процентщице. Случайно попадает он на Сенную площадь, где слышит разговор мещанина с Лизаветой, из которого становится ясно, что Алена Ивановна завтра, в семь часов, будет дома одна. Когда он делает в своей квартире последние приготовления, то на улице раздается чей‑то крик: «Семой час давно!». Так роковые случайности вовлекают Раскольникова в преступление. Границы между реальностью и непостижимым, сокрытым от человеческого разума, в романе как будто стираются.
Другой художественный прием Достоевского – «перебивка временных планов, когда то или иное ощущение, настроение дается и как переживаемое в настоящий момент, и как пережитое раньше, и как предчувствие его в будущем или как мысль об этом переживании «из будущего»[168]: «Вдруг он остановился; новый, совершенно неожиданный и чрезвычайно простой вопрос разом сбил его с толку и горько изумил:
«Если действительно все это дело сделано было сознательно, а не по‑дурацки, если у тебя действительно была определенная и твердая цель, то каким же образом ты до сих пор даже и не заглянул в кошелек и не знаешь, что тебе досталось, из‑за чего все муки принял и на такое подлое, гадкое, низкое дело сознательно шел? Да ведь ты в воду его хотел сейчас бросить, кошелек‑то… Это как же?»
Да, это так; это все так. Он, впрочем, это и прежде знал, и совсем это не новый вопрос для него; и когда ночью решено было в воду кинуть, то решено было безо всякого колебания и возражения, а так, как будто так тому и следует быть, как будто иначе и быть невозможно… Да, он это все помнил; да чуть ли это уже вчера не было так решено, в ту самую минуту, когда он над сундуком сидел и футляры из него таскал!.. А ведь так!..».
Таким образом, Достоевский‑психолог использует разнообразные художественные средства. Писатель не описывает наружность своих персонажей. Свои мысли и чувства, равно как лица и тела они изображают особенностями языка, интонацией голоса. Через внутреннее он идет к внешнему, через душевное – к телесному, через сознательное, человеческое – к стихийному, животному.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 3891; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!