Пир Брикриу, или Словесная Битва прекрасных жен Улада 2 страница
– Мне это не нравится, – возразил Конал.
– Все знают, как упрямы твои кони и как ненадежна повозка, – заявил Кухулин. – Она такая тяжелая, что оставляет следы, по которым тебя и через год можно найти.
– Ты слышишь, Лойгайре? – завопил Конал. – Поезжай ты первый!
– Не смеши меня, – отозвался Лойгайре. – Никто быстрее меня не приедет к броду и никто быстрее не отразит даже тучу летящих копий. Однако я предпочитаю узкие тропинки, и лучше мне не встречать другие повозки, чтобы не пугать воинов, которым всего‑то и надо, что проехать мимо.
С этими словами Лойгайре запряг коней и прыгнул в повозку. Он направился на запад через Маг‑да‑Габал, равнину Двух Вил, через Бернайд‑на‑Форайре, Смотровую Брешь, через брод Карпат Фергус, через брод Морриган по направлению к Каэртхунд Клуана‑да‑Дам, Рябиновый Луг Двух Волов, через Дандеалган, Маг Слисех, Голую Равнину, и Брегию. Немного прошло времени прежде, чем его догнал Конал Кеарнах с другими доблестными мужами Улада.
Кухулин же не спешил, забавляя жен Улада своими подвигами. Девять подвигов он совершил с яблоками, девять – с копьями, девять – с ножами, не дав им ни разу упасть или коснуться друг друга. А еще он взял у них трижды пятьдесят иголок и подбросил их вверх одну за другой, так что каждая следующая вдевалась в глазок предыдущей. Потом он отдал женам их иголки.
Тем временем Лаэг везде искал его, а когда нашел, то принялся пенять ему:
|
|
|
– Жалкий слепец, совсем не осталось в тебе храбрости! Никогда не получишь ты долю победителя, потому что Конал и Лойгайре раньше тебя явятся в Круахан.
– Не думал я ехать, Лаэг, – признался Кухулин. – А теперь готовь повозку.
Лаэг запряг коней, и они отправились в путь.
К этому времени два героя Улада уже добрались до Маг Бреаг, Великолепного Луга, однако Кухулин, подстрекаемый Лаэгом, так мчался на Сером Коне из Махи и Черном Кинглайне через Слиав Фуад и Брегию, что догнал их задолго до Круахана.
Улады не жалели коней, под копытами которых сотрясалась земля. В Круахане оружие падало со стен на пол, и люди трепетали, как тростник на берегу реки.
Медб сказала на это:
– С тех пор, как я в первый раз приехала в Круахан, ни разу не помню такого грома, а ведь на небе ни облачка.
Финдабайр Прекрасные Брови, дочь Айлиля и Медб, встала с кресла и поднялась в свой солнечный покой над большими воротами, чтобы посмотреть, кто едет. У нее было орлиное зрение.
– Матушка, я вижу повозку.
– Какая она? – спросила Медб. – Какого цвета впряженные в нее кони? Ты знаешь воина, который сидит в ней?
– Вижу! Вижу! – воскликнула Финдабайр. – Два коня впряжены в повозку. Оба серые в яблоках и не уступают друг другу ни в росте, ни в красоте, ни в беге. Уши у них прижаты, головы высоко подняты, ноздри раздуты, лбы широкие и груди тоже, гривы и хвосты кудрявятся, и шаг у обоих ровный и быстрый. Повозка сделана из хорошего дерева и вся блестит. Еще я вижу два черных колеса и упряжь, украшенную серебром. Сидит в ней муж с рыжими волосами и длинной бородой, разделенной надвое, как вилы. На нем алый с золотом плащ. Бронзовый щит окаймлен золотой полосой. В руке у него копье, а на голове шапка из перьев невиданных птиц.
|
|
|
– Знаю, кто это, – откликнулась Медб. – Друг королей, всегдашний победитель в битвах, буря в войне, огонь в споре, нож в победе, который разрежет нас на куски. Могучий Лойгайре Красная Рука. Его меч рубит людей, как нож режет лук. И кулак его бьет не слабее, чем волна бьет берег. Клянусь богами моего народа, коли Лойгайре Буадах в ярости и едет драться с нами, то, как лук срезают близко к земле, так и нас он срежет и многих других в Круахане, если не умилостивим мы его богатыми подношениями.
– Матушка, – крикнула Финдабайр, – я вижу еще одну повозку. И она не хуже первой.
– Расскажи мне о ней, – приказала Медб.
– Один впряженный в нее конь рыжий. Широкими прыжками одолевает он броды и реки, горы и долины, и быстр он, как птица. Мне не уследить за ним. Другой конь гнедой. На полном скаку перепрыгивает он через поля между горами и скалами, и дубы ему не помеха. Куда‑то торопится он. Повозка из хорошего дерева и вся изукрашена, колеса из сверкающей бронзы, и упряжь блестит серебром.
|
|
|
В повозке прекрасный обликом муж с длинными волнистыми волосами, щеки у него белые с ярким румянцем, и рубаха на нем белая, чистая, плащ – синий с алым, щит у него коричневый с желтым и по краю отделан бронзой. В руке у него сверкающее копье, а на повозке покрывало из перьев невиданных птиц.
– Знаю я, кто это, – отозвалась Медб. – Рык льва, огонь, который убивает, как острый камень. Привычно ему складывать голову к голове, из одной битвы бросаться в другую. Как форель режут острым камнем, так нас взрежет сын Финдкоем, если он в ярости.
Клянусь всеми клятвами моего народа, как пятнистых рыбин бьют на красном камне железными прутьями, так нас побьет Конал Кеарнах, если он решил пойти против нас.
– Я вижу еще одну повозку! – крикнула Финдабайр.
– Рассказывай! – приказала Медб.
– В нее впряжены два коня под стать друг другу. Уши у них прижаты, головы подняты. Это красивые и сильные кони, ноздри у них раздуты, лбы широкие, гривы и хвосты завиты. Когда они идут шагом, комья земли вылетают у них из‑под копыт, как стаи птиц, а когда бегут – пар вырывается из ноздрей и огонь из пасти. Один конь серый, легкий, стремительный. Другой – черный, с маленькой головой, ни в чем он не уступает первому. Весело скачут они рядом, словно туман в горах, олень на холме, заяц на равнине или зимний ветер в ночи.
|
|
|
Повозка сделана из самого лучшего дерева, колеса у нее железные, упряжь сверкает серебром, бронзой и золотом.
В повозке сидит усталый муж с потемневшим лицом, прекраснее которого не сыщешь во всей Ирландии. На нем алая туника, на груди пряжка из золота, а поверх плащ с белым капюшоном, украшенным золотом. Брови у него черные, как черна земля под ногами, глаза семи цветов и волосы тоже, а во взгляде у него любовь и пламя. На коленях он держит меч с золотой рукоятью, под рукой у него лежит копье с острым наконечником, а на спине висит алый щит с серебряным ободком и золотыми фигурками зверей.
Впереди сидит возница. Он высокий, худой и весь в веснушках. У него рыжие волосы, на них золотой венец. На нем короткий плащ, и в руках, голых по локоть, он держит вожжи.
– Воистину, то были капли перед ливнем, – сказала Медб. – Знаю я этого мужа. Он – как шум разгневанного моря, как огромная волна, в которой безумие дикого зверя, поднятого охотниками. Во время битвы он мчится прямо на врагов, и в его крике они слышат свою смерть. Он совершает подвиг за подвигом и кладет одну голову на другую, не считая. Его имя славят в песнях. Как на мельнице растирают солод в порошок, так нас разотрет по земле Кухулин.
– Клянусь клятвой моего народа, – продолжала Медб, – если мельница с десятью жерновами растирает солод в пыль, то он и вовсе сотрет нас с лица земли, будь даже с нами целое воинство, если гнев не оставит его.
– Как скачут остальные улады? – спросила Медб.
Финдабайр ответила ей:
– Рука к руке, плечо к плечу, колесо к колесу. Так они скачут. Их кони словно гром в небе, словно волны, поднятые бурей, и земля дрожит под их копытами.
– Пусть наши жены принесут много холодной воды в бадьях, постелят мягкие ковры, нажарят вкусного мяса, сварят лучшего эля. Открывайте ворота, встречайте их по‑доброму, и они не причинят нам зла.
Медб сама вышла во двор. И с ней трижды пятьдесят юных девиц с тремя бочками холодной воды, в которой она решила остудить воинственный пыл героев.
Потом она спросила их: будут они жить в одном доме или порознь, каждый в своем?
– Каждый в своем, – ответил Кухулин.
Прискакали остальные улады. Их тоже встретили Медб и Айлиль со всеми своими чадами и домочадцами и предложили им еду и постель.
Вышел вперед Сенха и поблагодарил Медб и Айлиля за гостеприимство.
Улады поспешили следом за хозяевами во дворец, и все нашли себе пристанище. Тем временем музыканты услаждали слух гостей музыкой. Конхобар и Фергус, сын Ройга, остались в покоях Айлиля, а еще было девять покоев, и пировали там три дня и три ночи.
Когда все отпировали, Айлиль спросил Конхобара, что привело его в Круахан. Сенха ответил вместо Конхобара и все рассказал ему о ссоре жен, желавших первыми войти в пиршественную залу, и о ссоре мужей, желавших забрать себе долю победителя.
– Рассуди их, – попросил Сенха.
Айлилю это не понравилось.
– Не в добрый час недобрый друг вспомнил обо мне.
– Нет никого справедливее тебя, – стоял на своем Сенха.
– Мне надо подумать, – сказал Айлиль, требуя отсрочки.
– Не думай слишком долго, – попросил его Сенха. – Кто защитит нас, если нет с нами наших героев?
– Три дня и три ночи.
– Три дня не повредят дружбе, – согласился Сенха.
Лойгайре, Конал и Кухулин остались ждать суда Айлиля, а остальные улады отправились в обратный путь, благодаря Медб и Айлиля и ругмя ругая злонравного Брикриу, затеявшего всех поссорить между собой.
В тот же вечер в честь трех героев Медб и Айлиль задали пир, не хуже того, который задал уладам Брикриу, но только пировать герои должны были втроем. Едва стемнело, в залу ворвались отпущенные из пещеры сидов чудовища в обличии кошек. Конал и Лойгайре подскочили до потолка и до самого утра просидели на стропилах, забыв о мясе и вине.
Один Кухулин не встал с кресла. Едва чудовище приблизилось к нему, как он ударил его мечом, и хотя меч соскользнул с каменной головы, чудовище больше ни разу не пошевелилось. Кухулин всю ночь не сводил с него глаз.
С первыми лучами солнца воинственные кошки исчезли, а потом пришел Айлиль, от которого ничего не укрылось.
– Теперь Кухулин может взять долю победителя? – спросил он Конала и Лойгайре.
– Нет, – ответили они в один голос, – потому что мы вышли сражаться с воинами, а не с кошками.
– Придется вам тогда, – сказала Медб, – эту ночь провести в доме моего приемного отца Эркола и его жены Гармны.
Но сначала Медб и Айлиль на славу накормили и напоили героев. Когда же они пожелали накормить коней, то Конал и Лойгайре взяли двухлетний овес, а Кухулин – отборный ячмень. Потом они отправились в путь и всю дорогу старались обогнать друг друга, но первым все же был Кухулин.
Эркол и Гармна приветливо встретили героев, которые не скрыли, что приехали ради испытания, и тогда Эркол и Гармна отправили их одного за другим сражаться с жившими в долине ведьмами.
Первым пошел Лойгайре, однако он не устоял против ведьм и возвратился без оружия и доспехов.
Вторым пошел Конал и тоже не устоял, но потерял только копье, а меч сохранил.
Третьим пошел в долину Кухулин. Ведьмы с воплями набросились на него, но Кухулин не отступил. Вот уже от копья и щита остались одни обломки, а ведьмы все били и били его без устали.
Увидел это Лаэг и крикнул:
– Эй, Кухулин! Бессильный трус! Слепой шут! Куда делась твоя храбрость? Или ты хочешь, чтобы ведьмы одолели тебя?
Разгневался Кухулин и стал крушить и рубить окруживших его ведьм так, что вскоре всю долину залил их кровью. Когда же он возвратился с ведьмиными доспехами, Гармна и ее дочь Буан обрадовались, увидев его целым и невредимым, и с почетом проводили в дом.
Ночью герои отдыхали, а на другой день поутру Эркол вызвал их всех троих одного за другим на поединок.
Первым оседлал коня Лойгайре, но не успел он и глазом моргнуть, как конь Эркола убил его коня, а Эркол чуть не убил его самого, так что он побежал в Круахан и всем рассказал, что Эркол убил Конала и Кухулина.
Конал тоже бежал после того, как конь Эркола убил его коня, а его слуга утонул в реке, которую с тех пор называют Снам Ратханд.
Зато Серый Конь из Махи не уступил коню Эркола и сам убил его, и Кухулин одолел Эркола, после чего привязал его сзади к повозке и поехал в Круахан.
Буан, дочь Гармны, побежала следом за ним, потому что полюбила Кухулина и не пожелала с ним расстаться. Следы от повозки Кухулина не терялись среди других следов, потому что он всегда ехал напрямик и нигде не сворачивал, даже если на его пути оказывались скала или глубокое ущелье. В одном таком месте Буан не рассчитала своих сил, упала и ударилась головой о камень. Она умерла, и то место стали называть Могилой Буан.
Когда Конал и Кухулин объявились в Круахане, то не сразу догадались, почему их оплакивают, ведь они не знали о лживой вести Лойгайре, будто они оба погибли от руки Эркола.
Все поняв, Айлиль скрылся в своем покое и долго стоял, прислонившись к стене. Он старался успокоить свои мысли, ибо знал, какая великая опасность грозит его королевству, если он совершит ошибку. Три дня и три ночи он не ел и не спал, пока Медб не сказала ему:
– Ты трус и только зря тянешь время! Я сама рассужу их, если ты боишься!
– Не под силу мне судить героев, – согласился с ней Айлиль. – Да и кому это под силу?
– Мне, – заявила Медб. – Да и что в этом трудного? Лойгайре и Конал Кеарнах не похожи друг на друга, как бронза и серебро. И Конал Кеарнах с Кухулином не похожи друг на друга, как серебро и красное золото.
Поразмыслив, Медб призвала к себе Лойгайре Буадаха.
– Привет тебе, Лойгайре Буадах, – сказала она ему. – Мы считаем тебя первым из первых героев Улада и тебе отдаем долю победителя вместе с чашей из бронзы, на дне которой серебряная птица. Возьми ее как знак нашего суда, но никому ее не показывай, пока не предстанешь перед Конхобаром и всеми воинами Алой Ветви. Увидишь, что несут долю победителя, доставай чашу, и никто не посмеет оспорить ее у тебя, ибо мы вручаем тебе знак твоего первенства. – Лойгайре подали чашу, до краев наполненную сладким вином, и он одним глотком опорожнил ее. – Ты – первый из первых, – повторила Медб. – Живи сто лет и радуйся жизни, лучший из лучших в Уладе!
Едва Лойгайре ушел, как Медб призвала к себе Конала Кеарнаха.
– Привет тебе, Конал Кеарнах, – сказала она. – Мы считаем тебя первым из первых героев Улада и тебе отдаем долю победителя. Прими от нас серебряную чашу с золотой птицей на дне.
Напутствовав его так же, как она напутствовала Лойгайре, она попрощалась с ним и призвала к себе Кухулина.
– Король и королева зовут тебя к себе, – сказал ему гонец.
В это время Кухулин играл в шахматы со своим возницей Лаэгом.
– Что я, дурак, чтобы шутить со мной шутки? – вскричал Кухулин и швырнул в гонца шахматной фигурой, попав ему между глаз, отчего он упал и умер, и Айлиль и Медб его не дождались.
– Клянусь! – воскликнула Медб. – С Кухулином нелегко иметь дело!
Она сама пошла к нему и обняла его обеими руками за шею.
– Обманывай других, – сказал ей Кухулин.
– Великий сын Улада! Слава Ирландии! – вскричала Медб. – У нас и в мыслях не было обмана. Даже если бы все герои Ирландии собрались здесь, доля победителя все равно досталась бы тебе, потому что никто не сравнится с тобой храбростью, славным именем, молодостью, великими подвигами!
После этих слов Кухулин встал и вместе с Медб пошел в королевский дворец. Айлиль ласково встретил его и вручил ему до краев наполненную сладким вином золотую чашу с птицей из драгоценных каменьев на дне.
– Ты – первый из первых, – сказала Медб, – и я желаю тебе жить сто лет и радоваться жизни, лучший из лучших в Уладе!
– Вот что мы решили, – в один голос сказали Айлиль и Медб. – Как ты первый из первых героев Улада, так и твоя жена первая из первых жен Улада. Она правильно сделала, что первая вошла в пиршественную залу, потому что кому, как не ей, быть королевой над уладскими женами.
Кухулин одним глотком опорожнил чашу и, попрощавшись со всеми, отправился в обратный путь. Вечером он был уже в Эмайн Махе.
Среди уладов не нашлось ни одного смельчака, который спросил бы героев о решении Айлиля и Медб, а там подошло время садиться за столы да приниматься за пир.
Оставив все споры, воины Улада ели, пили и веселились. Явился на пир и Суалтайм, сын Ройга и отец Кухулина. В его честь Конхобар приказал вкатить в залу бочку своего лучшего вина.
Тем временем пришла очередь и доли победителя.
– Сегодня долю победителя получит один из трех героев, возвратившихся из Круахана, – сказал злоязычный Дуабтах. – Верно, они принесли знаки, по которым мы узнаем, кто из них первый из первых.
Тут вскочил с места Лойгайре Буадах и высоко над головой поднял бронзовую чашу с серебряной птицей.
– Доля победителя моя!
– Нет! – завопил Конал Кеарнах. – Вот моя чаша! – И он высоко поднял серебряную чашу с золотой птицей на дне. – У тебя чаша бронзовая, а у меня серебряная! Доля победителя моя!
– Нет! – крикнул, поднимаясь, Кухулин. – Король и королева обманули вас. Доля победителя моя! Смотрите на мою чашу!
С этими словами Кухулин поднял над головой золотую чашу с птицей из драгоценных каменьев.
– Если судить по‑честному, то я – первый из первых, – сказал Кухулин.
– Ты, – согласились Конхобар и Фергус и все остальные улады. – Таково решение Айлиля и Медб.
– Клянусь, – вскричал Лойгайре Буадах, – не просто так тебе вручили золотую чашу. Ты ее купил! Сколько золота и серебра ты дал Айлилю и Медб, чтобы они назвали тебя первым из первых? Честью клянусь, их суждение мне не указ!
Герои, выхватив мечи, выскочили на середину, однако Конхобар встал между ними, так что Лойгайре, Коналу и Кухулину пришлось умерить свой пыл.
– Придется вам ехать к Курою, чтобы он решил ваш спор, – сказал Сенха.
– Согласен, – сказал Лойгайре Буадах.
– Согласен, – сказал Конал Кеарнах.
– Согласен, – сказал Кухулин.
На другой день рано поутру все трое – Лойгайре, Конал и Кухулин – отправились в путь. У ворот крепости Куроя они распрягли повозки, а во дворе их приветливо встретила Бланад, дочь Минды, жены Куроя, которого не было дома. Однако он все знал наперед и заранее наказал жене, как ей принимать гостей. Она все сделала как полагается. Сначала подала им воду – умыться с дороги, потом вина – прогнать все печали, потом приказала слугам помягче постелить постели, чтобы не пожаловались герои на негостеприимство.
Когда же наступил вечер, Бланад сказала героям, что им до возвращения Куроя наказано сторожить крепость.
– Так он велел. И еще он велел передать, чтобы первым стал на стражу самый старший из вас.
Курой же, где бы он ни был, каждый вечер заколдовывал крепость, и она крутилась, как мельница, чтобы после захода солнца ни один недруг не нашел вход в нее.
В первую ночь встал на стражу Лойгайре Буадах, потому что годами он был старше других. Незадолго перед рассветом он увидел, как на западе поднялась от моря тень и направилась к нему. Она была длинной и очень страшной и в конце концов приняла обличье великана, голова которого упиралась в небо, а ноги попирали сверкающее море. В руках у него были выдранные из земли дубы, которые и шести коням не сдвинуть с места. Великан швырнул одним дубом в Лойгайре, но промахнулся. Так он промахивался три или четыре раза, и Лойгайре остался жив и невредим, да еще с неразбитым щитом, отчего осмелел и метнул в великана копье, но не причинил ему никакого вреда.
Великан в ответ протянул руку и схватил Лойгайре, который, хотя был высоким и сильным, почувствовал себя словно годовалый младенец у него на ладони, а великан, повертев его в пальцах, как вертят шахматную фигурку, полумертвого бросил его во двор крепости, да в самую грязь. В это время все ворота были на запоре, поэтому в крепости решили, что он сам перепрыгнул через стену и таким образом вызывает других героев на соревнование.
Миновал еще один день, и наступила очередь Конала стеречь крепость, потому что он был старше Кухулина. С ним произошло все то же, что с Лойгайре.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 111; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!