Глава 8. ВОЗДУХ ГОРЯЧИЙ И СЛАДКИЙ 11 страница
– …и пожалуйста, не обращайте внимания на эти бессмысленные слухи, а это не более чем слухи… про Джошуа. Он так же вам предан, как и я.
– В этом, – сказал король, – я не сомневаюсь. Так вот, я поставлю гарнизон в Вестенби, когда буду готов к этому. И ни минутой раньше! – Еще некоторое время Элиас смотрел на них обоих. Прейратс, молчавший все это время, протянул белую руку к рукаву камзола Элиаса:
– Извините, мой господин, – сказал он, – но сейчас не время и не место для таких разговоров… – Он сверкнул глазами на Джошуа из‑под прищуренных век. – По крайней мере, так я почтительно предполагаю.
Король посмотрел на своего любимца и кивнул:
– Ты прав. Я позволил себе рассердиться из‑за ерунды. Прости меня, дядюшка. Как ты правильно сказал, сегодня очень жаркий день. Так прости же мне мою вспыльчивость. – И он улыбнулся.
Изгримнур закивал головой.
– Конечно, конечно, сир. Все что угодно можно себе вообразить в этой проклятой жаре. Кстати, это довольно‑таки странно для этого времени года, не правда ли?
– Да, очень. – Элиас повернулся к священнику. – И хотя Прейратс часами благочестиво выстаивает у церкви, тем не менее и он не может убедить Господа ниспослать нам дождь, о котором мы все мечтаем. Не так ли, советник?
Прейратс как‑то странно посмотрел на короля, пряча голову в воротник своей рясы, словно черепаха‑альбинос.
– Пожалуйста, мой лорд, – проговорил он, – давайте закончим нашу беседу и предоставим этих джентльменов их воинственным играм.
|
|
|
– Так, – кивнул король. – Полагаю, что именно так.
Пара начала удаляться, но Элиас внезапно остановился. Он медленно повернулся лицом к Джошуа, поднимавшего с сухой травы деревянный учебный меч.
– Знаешь, братец, – сказал король, – много воды утекло с тех пор, как мы с тобой скрещивали эти деревяшки. Глядя на вас, я вспомнил старые времена. Что ты скажешь, если мы сделаем несколько выпадов, раз уж все равно мы оба здесь, на этом поле?
После некоторого молчания Джошуа бросил один из деревянных мечей королю.
– Как желаешь, братец. – Тот ловко поймал меч правой рукой.
– Собственно говоря, – продолжал Элиас, и по его губам пробежала едва заметная улыбка, – мне кажется, что мы не сражались со времени твоего… несчастного случая. – Он посерьезнел. – Счастье, что ты не потерял руку, владеющую мечом.
– Конечно, счастье. – Джошуа отмерил свои полтора шага и повернулся лицом к Элиасу.
– С другой стороны, – медленно произнес Элиас, – жаль, что мы вынуждены фехтовать этими жалкими деревянными веслами. – Он небрежно махнул учебным мечом. – Мне ужасно нравится, как ты управляешься со своим… как ты его зовешь? – а, Найдл. Какая жалость, что он не при тебе.
|
|
|
Говоря так, Элиас внезапно прыгнул вперед, желая нанести сильный удар слева в голову Джошуа. Принц ловко отвел удар и сделал выпад. Элиас довольно легко отразил его. Братья попятились и разошлись в стороны, делая круги.
– Да, – Джошуа держал перед собой меч, его тонкое лицо блестело от пота. – Крайне досадно, что со мной нет Найдла, и так же досадно, что с тобой нет Сверкающего Гвоздя. – Принц ударил снизу и сразу же сделал еще один хитрый выпад. Король отскочил и перешел в контратаку.
– Сверкающий Гвоздь? – спросил Элиас, слегка задыхаясь. – Что ты хочешь этим сказать? Ты ведь знаешь не хуже меня, что он похоронен вместе с нашим отцом. – Он наклонился и размашистым ударом вынудил Джошуа отступить.
– О да, я знаю, – парировал Джошуа, – но меч короля – как и его королевство – должен быть разумно – (выпад) – и достойно – (контрвыпад) – должен быть разумно и бережно использован… его наследником.
Два деревянных меча столкнулись с треском, напоминающим треск бревна, расколотого топором. Ни один из соперников не отвел меча, и давление продолжалось до тех пор, пока эфесы не сомкнулись. Лица Элиаса и Джошуа разделяли теперь всего несколько дюймов. Под рубашками перекатывались мускулы, на мгновение оба бойца почти застыли, единственным движением была легкая дрожь напряженных рук. Наконец Джошуа, который не мог схватить свой эфес двумя руками, как это сделал его брат, почувствовал, что лезвие меча начинает скользить. Слегка повернув меч, он с непостижимой ловкостью освободил его и отпрянул назад, снова выставив меч перед собой.
|
|
|
Так они стояли на траве друг против друга, тяжело дыша. Внезапно громкий глубокий звон заставил их вздрогнуть – это колокола Башни Зеленого ангела возвестили о наступлении полудня.
– Да будет вам, господа! – воскликнул Изгримнур с болезненной улыбкой. Неприкрытая ненависть этих двоих не оставляла никаких сомнений. – Вот и колокола! Время обедать, господа, будем считать, что это ничья. Если я немедленно не уберусь с этого солнца и не отыщу подходящей бутылки вина, мне не придется отпраздновать Эйдонмансу в этом году. Мои несчастные северные кости вовсе не предназначены для такой свирепой жары.
– Герцог прав, мой лорд, – проскрежетал Прейратс, положив руку на локоть Элиаса, все еще державшего поднятый меч. Кривая улыбка растянула сжатые губы священника. – А мы с вами можем закончить по дороге наше дельце.
|
|
|
– Хорошо, – проворчал Элиас и отбросил меч через плечо. Тот ударился о землю, перевернулся несколько раз и упал плашмя.
– Спасибо за разминку, братец. – Он повернулся и предложил руку Прейратсу.
Они двинулись прочь, две фигуры – красная и зеленая.
– Что скажешь, Джошуа? – спросил Изгримнур, забирая у принца деревянный меч. – Отправимся выпить по капельке вина?
– Я думаю, да, – сказал Джошуа и наклонился, чтобы поднять жилеты. Герцог тем временем поднял меч, брошенный королем. Джошуа выпрямился и застыл, глядя вдаль.
– Мертвые всегда стоят между живыми, дядя? – спросил он тихо и устало провел рукой по лицу.
– Не обращай внимания. Пойдем, поищем какое‑нибудь прохладное местечко…
– Правда. Юдит, все будет в порядке, Рейчел ничего не скажет, – рука Саймона, протянутая к сдобному тесту, была перехвачена у самой миски. Юдит обладала недюжинной силой, чего никак нельзя было предположить, взглянув на ее пухлые розовые щеки.
– А ну‑ка марш отсюда, шалопай! «Рейчел ничего не скажет», как же! Да она переломает все косточки в моем дряхлом теле! – отпихнув руку Саймона, Юдит сдула прилипшую ко лбу прядь волос и вытерла руки о грязный передник. – Пора бы мне запомнить, что самый слабый запах пекущегося эйдонитского хлеба пригоняет тебя на кухню не хуже собаки.
Саймон внимательно изучал мучные узоры на столе.
– Юдит, у тебя горы и горы теста, ну почему мне нельзя попробовать кусочек из миски?
Юдит поднялась с места и с грациозностью баржи, плывущей по спокойной реке, двинулась к одной из сотен кухонных полок. Два маленьких поваренка метались перед ней, как испуганные чайки.
– Так, а где… – размышляла она, – где этот кувшин сладкого масла? – Пока она стояла в задумчивости, сунув в рот палец, Саймон все ближе придвигался к миске с тестом.
– Не смей, парнишка. – Юдит бросила эти слова через плечо, даже не повернувшись в его сторону. Что у нее, по две пары глаз с каждой стороны, что ли? – Это ведь не потому, что мне жалко, Саймон. Просто Рейчел не хочет, чтобы ты испортил себе ужин. – Она продолжала осматривать аккуратные полки. Саймон покраснел и сел на место.
Несмотря на всяческие неприятности, кухня все‑таки была славным, уютным местом. Хотя она была даже длиннее комнат Моргенса, все равно казалась маленькой. А главное, полной живого тепла и всяческих вкусных запахов. Баранье рагу бурлило в железных котлах, эйдонитские хлеба поднимались в духовке, коричневые луковицы, как медные бубенцы, висели на запотевшем окне. Воздух, казалось, состоял из ароматов специй: имбиря, корицы, шафрана, гвоздики, красного перца… Одни из поварят вкатывали в дверь бочонки с мукой и соленой рыбой, другие вытаскивали хлебы из раскаленных печей. Помощник шеф‑повара варил рисовую кашу на миндальном молоке для королевского десерта. И сама Юдит, огромная и добродушная, сделавшая эту кухню такой же уютной, как хлев у хорошего фермера, управляла всем этим огромным хозяйством, ни разу не повысив голоса. Добрый, внимательный сюзерен в государстве из кирпичей, котлов и огня.
Наконец она нашла пропавший кувшин. Вытащив специальную щеточку с длинной ручкой, она начала смазывать маслом плетеные эйдонитские хлебы.
– Юдит, – спросил наконец Саймон, – ведь уже совсем скоро Эйдонманса, но почему же до сих пор нет снега? Моргенс сказал, что он никогда еще не видел, чтобы снега не было так долго.
– Вот уж чего не знаю, того не знаю, – откликнулась Юдит. – В новандере не было дождя. Просто такой сухой год. – Она внимательно пригляделась и еще раз смазала ближайший к ней хлебец.
– Даже коров и овец из города поят сейчас в Хейхолтском рву, – сообщил Саймон.
– Неужели?
– Вот именно! И вода спускается все ниже и ниже. И даже есть места, где она достает только до колен.
– Ну уж, конечно, ты‑то их все отыскал.
– Надеюсь, – скромно ответил Саймон. – Но ведь в прошлом году к этому времени все уже замерзло!
Юдит наконец оторвалась от своих хлебцев и посмотрела на Саймона добрыми светло‑голубыми глазами.
– Я понимаю, это страшно интересно, когда происходят всякие непонятные вещи. Но только помни, паренек, что вода‑то нам все‑таки нужна. Не будет воды, не будет дождя или снега, не будет и еды, не только вкусной, но и вообще никакой. Ты же отлично знаешь, что воду из Кинслага пить нельзя.
– Я знаю, – сказал Саймон. – Но все‑таки я уверен, что скоро пойдет снег. Или в крайнем случае дождь, раз все еще так тепло. Просто… это будет немного странная середина зимы.
Юдит собралась сказать что‑то еще, но неожиданно замолчала, с неудовольствием глядя на дверь за спиной Саймона.
– Ну, девушка, что тебе здесь надо? – наконец спросила она. Саймон обернулся и увидел кудрявую служанку Эфсебу всего в нескольких футах от себя.
– Рейчел послала меня найти Саймона, мэм, – ответила Эфсеба, слегка приседая. – Он ей нужен, чтобы достать что‑то с высокой полки.
– Что ж, милочка, мне он здесь ни к чему. Он просто сидит здесь и томится над сдобой. Без всякой пользы и без всякой надежды. – Она махнула рукой в сторону Саймона. Но он уже этого не видел. Он любовался Эфсебой, ее туго затянутым передником и вьющимися волосами, которые своенравно выбивались из‑под шапочки. – Во имя всех святых, иди уже, мальчик, иди. – И она ткнула его ручкой от щетки.
Эфсеба сразу же повернулась и пошла к дверям. Саймон сполз со своего стула, чтобы идти за ней, но хозяйка кухни в этот момент положила ему на плечо свою теплую и добрую руку.
– Вот, – сказала она. – Похоже, эту я совсем испортила, видишь, какая она неказистая и кривая. – И вложила ему в руку обжигающую булочку, пахнущую имбирем и сахаром.
– Спасибо, – сказал Саймон, запихивая себе в рот огромный кусок. – Ох, до чего вкусно!
– Еще бы не вкусно, – возмущенно пожала плечами Юдит. – Но если скажешь об этом Рейчел – шкуру с тебя спущу! – Однако ее последние слова предназначались пустой двери.
Всего несколько шагов понадобилось Саймону, чтобы догнать Эфсебу, которая, правда, шла не очень быстро.
Она что же, ждала меня? – подумал он, почему‑то задыхаясь. Хотя нет. Всякий, кто получает хоть какое‑нибудь поручение и может вырваться из когтей Рейчел, никогда не будет торопиться обратно.
– Ты… ты не хочешь кусочек? – спросил он, слегка запинаясь. Служанка благосклонно приняла его дар и отправила себе в рот.
– Ох, и вкуснотища! – сказала она, одарив Саймона ослепительной улыбкой. – Дай мне, пожалуй, еще кусочек, а? – Он дал. Они вышли из коридора во двор замка.
– У‑у, как холодно, – сказала Эфсеба, обхватив себя руками и поеживаясь.
Вообще‑то говоря, было довольно тепло, даже просто жарко, особенно учитывая, что на дворе декандер. Но после того, как Эфсеба сказала об этом, Саймону тоже показалось, что он чувствует ветер.
– Да, действительно, прохладно, – сказал он и снова погрузился в тягостное молчание.
Когда они миновали угол внутренней башни, служившей королевской резиденцией, Эфсеба показала на маленькое окошко, как раз над оружейной амбразурой.
– Видишь? – спросила она. – Совсем недавно я видела здесь принцессу. Она стояла у самого окна и расчесывала волосы… ох, какие у нее чудесные волосы!
Смутное ощущение золота, напоминавшее послеполуденное солнце, возникло в памяти Саймона. Но он не разрешил себе отвлекаться.
– Ха, твои волосы гораздо лучше, – сказал он. И отвернулся. Наверное, чтобы посмотреть на одну из сторожевых башен в стене главного двора. Тем более что щеки его пылали.
– Ты и правда так думаешь? – засмеялась Эфсеба. – А по‑моему это не волосы, а сплошное мучение. А вот у принцессы Мириамель есть специальная леди, которая ее причесывает. Сарра – ты ее знаешь, такая светловолосая – так вот Сарра знает ее. И Сарра сказала, что эта леди сказала ей, что принцесса иногда очень грустит и хочет вернуться обратно в Меремунд, где она выросла.
Поскольку Саймон в это время был очень занят рассматриванием шеи Эфсебы, увитой прядками кудрявых коричневых волос, выбившихся из‑под шапочки, его ответ был более чем лаконичен:
– М‑м‑м, – сказал он.
– Рассказать тебе что‑нибудь еще? – спросила Эфсеба, оторвавшись, наконец, от созерцания башни. – Куда это ты уставился? – сердито воскликнула она, хотя глаза ее оставались веселыми. – Перестань сейчас же, я же сказала тебе, что это не волосы, а сплошное воронье гнездо. Рассказать тебе еще что‑нибудь про принцессу?
– Что?
– Ее отец хочет, чтобы она вышла замуж за графа Фенгбальда, а она не хочет, и король на нее ужасно сердится, и Фенгбальд грозится уехать из замка и вернуться в свой Фальшир. Хотя зачем он этого хочет, не знает никто. А Лофсун говорит, что он никогда этого не сделает, потому что ни у кого в этом графстве нет столько денег, сколько ему нужно, чтобы оплачивать его лошадей, и его одежду, и всякое такое…
– Кто такой Лофсун? – заинтересовался Саймон.
– Так, – Эфсеба казалась немного смущенной. – Это мой знакомый. Солдат. Он из отряда графа Брейугара. Но красивый.
Остаток эйдонтидского хлебца во рту превратился в безвкусный пепел.
– Солдат? – тихо проговорил он. – Это что… твой родственник?
Эфсеба хихикнула – и этот звук стал немного раздражать Саймона.
– Родственник! Вот еще! Милосердная Риаппа, конечно же нет! Родственник! Просто… слоняется вокруг меня… – И она снова хихикнула, и Саймону это понравилось еще меньше. – Может, ты его даже видел. Он страж в восточных бараках. Еще плечи такие широкие, ну, и борода.
Она нарисовала в воздухе фигуру человека, в тени которого можно было бы свободно расположить двух Саймонов.
Чувства Саймона вступили в противоречие с его разумным началом. И чувства победили.
– Солдаты… глупые, – пробормотал он.
– Ничего подобного, – заявила Эфсеба. – И не говори так, пожалуйста. Лофсун – хороший человек. И собирается на мне жениться!
– Что ж, вы будете славной парочкой, – фыркнул Саймон, но тут же ему стало стыдно. – Я надеюсь, вы будете счастливы, – тихо добавил он, мечтая, чтобы Эфсеба не заметила фальши, которую он так старался скрыть.
– А мы и будем, – сказала Эфсеба, поглядывая на стражников с длинными пиками на плечах, прохаживающихся по крепостной стене как раз над их головами.
– А когда‑нибудь Лофсун станет сержантом, и у нас будет свой дом в Эрчестере. И мы будем счастливы, как… как только может быть. Уж во всяком случае счастливее, чем эта бедная принцесса.
Саймон ничего не сказал, он поднял большой круглый камень и изо всех сил запустил им в стену замка.
Доктор Моргенс шел по крепостной стене как раз в тот момент, когда Саймон и одна из молоденьких служанок проходили под ним. Он улыбнулся и молча пожелал Саймону удачи – мальчик явно нуждался в ней. Неуклюжая осанка и приступы застенчивости делали его скорее похожим на ребенка, чем на взрослого. Но он был высок и строен и обещал вскоре стать настоящим мужчиной. У Саймона был переходный возраст. И доктор, чей возраст никто в замке не мог угадать, тем не менее прекрасно помнил, что это такое.
Внезапно за его спиной раздался шум крыльев. Моргенс спокойно повернулся, как будто этот звук не был для него неожиданностью. Посторонний наблюдатель мог бы увидеть трепещущую серую тень, которая несколько мгновений висела в воздухе, а затем исчезла в просторных рукавах его одежды.
Руки доктора, только что пустые, теперь держали маленький сверток пергамента, завязанный тонкой голубой лентой. Он осторожно развернул его.
Послание было написано на наббанаи, но почерк непреложно свидетельствовал о руке риммера.
Моргенс!
Огни Стурмспейка зажжены. Из Танголдира я видел их дым девять дней и их пламя восемь ночей. Белые лисицы опять проснулись и пугают детей в темноте. Я также послал крылатые слова нашему самому маленькому другу, но сомневаюсь, что они застанут его врасплох. Кто‑то стучится в опасные двери. Ярнауга.
Около подписи автор нарисовал перо в круге.
– Странная погода, не правда ли? – произнес сухой голос. – И тем не менее такая приятная для прогулки по стене.
Доктор резко повернулся, сжимая в руке пергамент. За его спиной стоял улыбающийся Прейратс.
– Воздух сегодня полон птиц, – продолжал вкрадчиво священник. – Вы исследуете птиц, доктор? И много вы уже знаете об их повадках?
– Я очень мало знаю о них, – ответил Моргенс, не поднимая глаз.
– А я вот подумываю, что неплохо бы изучить их, – сказал Прейратс. – Их легко поймать, не правда ли… И они обладают столькими секретами, которые любопытствующий разум найдет чрезвычайно ценными. – Он вздохнул и потер свой гладкий подбородок. – Увы, приходится признать, что мое время и так уже наполнено… До свидания, доктор. Наслаждайтесь свежим воздухом. – И он двинулся вниз со стены, как‑то особенно постукивая сапогами по камню.
И еще долго после того как священник скрылся из глаз, доктор стоял, задумчиво поглядывая в небо.
Глава 8. ВОЗДУХ ГОРЯЧИЙ И СЛАДКИЙ
Был уже поздний дженевер, а дождей все не было. Солнце уходило за западные стены, и насекомые в сухой траве принялись за свои обычные вечерние разговоры.
Саймон и Джеремия, мальчик торговца свечами, сидели, прижавшись спиной к спине, и тяжело дышали.
– Ну вставай, – Саймон заставил себя подняться. – Давай‑ка еще раз.
Джеремия, внезапно лишившийся упора, шлепнулся на спину и теперь лежал, растянувшись на траве, как перевернутая черепаха.
– Ты и давай, – прохрипел он. – А я никогда не буду солдатом.
– Будешь, будешь, – раздраженно сказал Саймон. – Мы оба будем. И в последний раз у тебя получалось гораздо лучше. Вставай!
Постанывая и покряхтывая, Джеремия позволил поднять себя. Он с неохотой взял бочарную доску, протянутую ему Саймоном.
– У меня все болит, Саймон. Я думаю, нам пора…
– Ты слишком много думаешь, – ответил Саймон и поднял свою доску. – Получай!
Доски с треском скрестились в воздухе. Удар. Еще удар.
– Ой! – завопил Саймон.
– Хо, хо! – радостно захохотал Джеремия. – Это был смертельный выпад.
Стук и треск продолжались.
Не только неудавшийся флирт с Эфсебой пробудил в Саймоне прежнюю тягу к блеску военной жизни. До того как был коронован Элиас, единственным настоящим желанием Саймона, тем, за что он мог бы отдать полжизни, было ученичество у доктора Моргенса и связанные с ним сложнейшие секреты волшебства. Но теперь, когда желание это полностью осуществилось, сияние тайны начало меркнуть.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 96; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!