Частичное согласие. Возбуждение. 6 страница
– Ну а мы им что скажем? – Геспе ткнула Дедана в грудь тыльной стороной кисти, ее костяшки гулко стукнули по твердому кожаному нагруднику.
– Как вы думаете, сумеете ли вы их убедить, что вы – охранники каравана, которые недовольны своей работой и решили пойти в разбойники?
Дедан фыркнул.
– Черт, да я и в самом деле пару раз об этом подумывал!
Увидев лицо Геспе, он фыркнул еще раз:
– Вот только не говори, будто сама никогда не думала о том же! Оборотами идти под дождем, жрать одни бобы, спать на земле – и все это за пенни в день? – он пожал плечами. – Зубы господни! Да я вообще удивляюсь, как половина из нас до сих пор не ушла в леса.
Я улыбнулся.
– У тебя неплохо получается.
– А с ним что? – Геспе указала на Темпи. – Никто не поверит, что он решил податься на вольные хлеба! Адемам платят в десять раз больше, чем нам.
– В двадцать! – буркнул Дедан.
Я как раз думал о том же.
– Темпи, что ты станешь делать, если тебя поймают разбойники?
Темпи задергался, но ничего не ответил. На миг взглянул на меня, потом отвел глаза вниз и в сторону. Я не мог понять, то ли он размышляет, то ли попросту смутился.
– Если бы не его красная одежда адема, ничего особенного в нем бы не было, – сказал Мартен. – Даже меч его в глаза не бросается.
– Да уж, он не выглядит в двадцать раз лучше меня, это точно!
Дедан сказал это вполголоса, но достаточно громко, чтобы услышали все.
Меня тоже заботил внешний вид Темпи. Я несколько раз пытался втянуть адема в разговор, в надежде обсудить с ним эту проблему, но это было все равно что пытаться поболтать с кошкой.
|
|
|
Однако тот факт, что Темпи не знал слова «километр», навел меня на мысль о том, о чем мне следовало подумать прежде. Атуранский язык для него не родной. После того как я сам еще недавно пытался освоить сиару в Университете, я прекрасно понимал того, кто предпочитает помалкивать, а не говорить, выставляя себя на посмешище.
– Ну, он может попробовать им подыграть, так же как и мы, – неуверенно предложила Геспе.
– Трудно убедительно врать на языке, который ты плохо знаешь, – сказал я.
Светлые глаза Темпи устремлялись по очереди на каждого из говорящих, но сам он ничего не сказал.
– Люди склонны недооценивать тех, кто плохо говорит, – сказала Геспе. – Может, ему попробовать просто… ну… притвориться дурачком? Сделать вид, будто он потерялся?
– Притворяться‑то ему особо не придется, – негромко пробубнил Дедан. – Достаточно просто быть дурачком.
Темпи взглянул на Дедана, по‑прежнему ничего не выражая, но более пристально, чем прежде. Он неторопливо вздохнул и заговорил.
– Молчать не глупо, – сказал он ровным тоном. – А ты? Всегда говоришь. Ля‑ля‑ля‑ля‑ля‑ля‑ля.
|
|
|
Он одной рукой изобразил открывающийся и закрывающийся рот.
– Всегда. Как собака всю ночь лаять на дерево. Хочет быть большой. Нет. Просто шум. Просто собака.
Мне, конечно, не стоило смеяться, но он застал меня врасплох. Отчасти потому, что я привык думать о Темпи как о человеке тихом и пассивном, а отчасти потому, что он был абсолютно прав. Если бы Дедан был собакой, то именно такой, которая непрерывно гавкает не по делу. Гавкает просто затем, чтобы слышать собственный лай.
И все равно, не стоило мне смеяться. Но я рассмеялся. И Геспе тоже рассмеялась. Она попыталась это скрыть, вышло еще хуже.
Лицо у Дедана потемнело от гнева, он вскочил на ноги.
– Подойди‑ка сюда и повтори свои слова!
Темпи, все с тем же равнодушным лицом, встал, обошел костер и остановился напротив Дедана. Впрочем… если сказать, что он остановился напротив, вы получите неправильное впечатление. Обычно люди во время разговора стоят на расстоянии вытянутой руки. А Темпи подошел к Дедану буквально вплотную. Чтобы подойти еще ближе, ему пришлось бы обнять Дедана или взобраться на него.
Я мог бы соврать, будто все произошло слишком быстро и я не успел вмешаться, но это было бы неправдой. Проще всего сказать, что я не сумел придумать простой способ развести ситуацию, и это будет правдой. Но на самом деле к этому времени я и сам был сыт Деданом по горло.
|
|
|
А главное, за все время это была самая длинная речь, которую я слышал от Темпи. Впервые с тех пор, как я с ним познакомился, он вел себя как человек, а не как немая ходячая кукла.
И мне было интересно посмотреть, как он дерется. Я был наслышан о ловкости легендарных адемов и надеялся, что он выбьет из тупой Дедановой башки часть его ворчливости и строптивости.
Темпи подошел к Дедану вплотную, так близко, что мог бы его обнять. Дедан был на целую голову выше, шире в плечах и плотнее в груди. Темпи смотрел на него снизу вверх, без намека на какие‑либо эмоции. Никакой бравады. Никакой насмешливой улыбочки. Ничего.
– Просто собака, – негромко повторил Темпи, спокойно и без особого выражения. – Большой шумный собака.
Он поднял руку и снова изобразил рот.
– Ля‑ля‑ля.
Дедан поднял руку и сильно толкнул Темпи в грудь. Я такое видел бесчисленное количество раз в кабаках возле Университета. Это был толчок, от которого человек должен отлететь назад, потерять равновесие, возможно, споткнуться и упасть.
|
|
|
Вот только Темпи не упал. Он просто… отступил в сторону. Потом небрежно протянул руку и дал Дедану затрещину, какую отец мог бы отвесить расшалившемуся ребенку на рынке. Она даже не была достаточно сильной, чтобы голова Дедана дернулась, но все мы услышали негромкий хлопок, и волосы Дедана взметнулись вверх, как семена молочая, на которые кто‑то дунул.
Дедан немного постоял, словно не понимая, что произошло. Потом нахмурился и вскинул обе руки, чтобы толкнуть Темпи сильнее. Темпи снова отступил в сторону и отвесил Дедану вторую оплеуху, с другой стороны.
Дедан насупился, крякнул и стиснул кулаки. Он был крупным мужчиной, и его кожаный доспех наемника заскрипел и растянулся на плечах, когда он поднял руки. Дедан выждал секунду, очевидно надеясь, что Темпи ударит первым, а потом шагнул вперед, занес руку и нанес удар, резко и тяжело, точно крестьянин, замахивающийся топором.
Темпи отреагировал на удар и в третий раз шагнул в сторону. Однако на середине этого неуклюжего замаха Дедан внезапно преобразился. Он приподнялся на цыпочки, и крепкий крестьянский тумак почему‑то не достиг цели. Дедан больше уже не походил на атакующего быка, вместо этого он устремился вперед и нанес три резких, коротких удара, стремительных, как взмах крыла.
Темпи уклонился от первого, отвел в сторону второй, но третий угодил ему в плечо. Его слегка развернуло и отбросило назад. Он в два стремительных прыжка отскочил назад, на недосягаемое для Дедана расстояние, восстановил равновесие и слегка встряхнулся. И рассмеялся, звонко и радостно.
Когда Дедан услышал этот смех, лицо его смягчилось, и он ухмыльнулся в ответ, однако рук не опустил и на всю стопу вставать не спешил. Несмотря на это, Темпи подступил к нему, увернулся от еще одного тычка и ударил Дедана по лицу ладонью. Не по щеке, как ссорящиеся любовники на сцене. Темпи нанес удар сверху вниз, и его рука прошлась по всему лицу, от лба до подбородка.
– А, черт! – вскричал Дедан. – Ад и проклятье!
Он отшатнулся, схватившись за нос.
– Это что еще такое? Ты мне пощечину, что ли, дал?
Он смотрел на Темпи из‑за ладони.
– Да ты дерешься как баба!
На миг показалось, словно Темпи хотел возразить. А потом вместо этого он улыбнулся впервые за все время, что я был с ним знаком, слегка кивнул и пожал плечами.
– Да. Я дерусь как баба.
Дедан остановился в нерешительности, потом расхохотался и крепко хлопнул Темпи по плечу. Я думал было, что Темпи увернется, но нет – адем хлопнул его в ответ и даже стиснул плечо Дедана и шутливо встряхнул его.
Все это показалось мне странным после того, как Темпи в течение нескольких дней вел себя так сдержанно и замкнуто, но я решил, что дареному коню в зубы не смотрят. Все, что угодно, лучше, чем это дерганое молчание адема.
Более того, я теперь имел представление о боевых качествах Темпи. Признал это Дедан или нет, а Темпи явно взял над ним верх. Я подумал, что репутация адемов, пожалуй, все же не совсем дутая.
Мартен проводил взглядом Темпи, вернувшегося на свое место.
– Все‑таки эта одежда опасна, – сказал следопыт, как будто ничего не произошло, глядя на кроваво‑красную рубаху и штаны Темпи. – Расхаживать в этом по лесу – все равно что ходить со знаменем.
– Я с ним поговорю об этом, – сказал я остальным. Если Темпи стесняется своего атуранского, пожалуй, разговор пойдет легче без свидетелей. – И заодно выясню, что он собирается делать, если наткнется на них. Ну а вы трое устраивайтесь на ночлег и готовьте обед.
Они тут же разбежались подыскивать себе наиболее удобное место для спальника. Темпи проводил их взглядом и снова обернулся ко мне. Он опустил глаза и сделал маленький шаркающий шажок в сторону.
– Темпи!
Он склонил голову набок и взглянул в мою сторону.
– Нам надо поговорить о твоей одежде.
Ну вот, опять то же самое, стоило мне только заговорить. Его внимание мало‑помалу ускользало, взгляд уходил в сторону. Как будто он не хотел меня слушать. Словно капризный ребенок.
Думаю, вам не нужно объяснять, как неприятно разговаривать с человеком, который упорно не смотрит в глаза. Однако я не мог позволить себе роскоши взять и обидеться или отложить этот разговор на потом. Я и так слишком долго это оттягивал.
– Темпи!
Я с трудом сдержал желание щелкнуть пальцами у него перед носом, чтобы вернуть его внимание.
– На тебе красная одежда, – сказал я, пытаясь сформулировать проблему как можно проще. – Ее хорошо видно. Опасно.
Он долго ничего не отвечал. Потом его светлые глаза метнулись в мою сторону, и он кивнул: просто поднял и опустил голову.
У меня возникло ужасное подозрение: а вдруг он вообще не понимает, что мы делаем тут, в Эльде?
– Темпи, ты понимаешь, что мы делаем здесь, в лесу?
Темпи посмотрел на мой грубый чертеж на земле, потом на меня. Пожал плечами и сделал неопределенный жест обеими руками.
– Что такое много, но не все?
Сначала я подумал было, что это какой‑то странный философский вопрос, но потом сообразил, что он просто не знает нужного слова. Я поднял руку и взял два из своих пальцев.
– Несколько?
Потом взял три:
– Большая часть?
Темпи пристально вгляделся в мои руки и кивнул.
– Большая часть, – сказал он и опять задергался. – Я понимаю большая часть. Говорят быстро.
– Мы ищем людей.
Как только я заговорил, его взгляд опять уплыл в сторону, и я с трудом сдержал раздраженный вздох.
– Мы пытаемся найти людей.
Кивок.
– Да. Охотимся на людей.
Он сделал ударение на слове «охотимся».
– Охотимся на висанта.
По крайней мере, он понимает, зачем мы здесь.
– Красное? – я протянул руку и коснулся красного кожаного ремня, который прижимал ткань рубахи к телу. Ремень оказался на удивление мягким на ощупь. – Для охоты? У тебя есть другая одежда? Не красная?
Темпи опустил глаза, посмотрел на свою одежду, подергался. Потом кивнул, отошел к своим вещам и достал из мешка простую серую домотканую рубаху. Он показал ее мне.
– Для охоты. Не для боя.
Я не был уверен, что означает это различие, однако решил пока не вдаваться в подробности.
– Что ты будешь делать, если висанта найдут тебя в лесу? – спросил я. – Говорить или драться?
Он как будто поразмыслил немного.
– Я плохо говорить, – признался он. – Висанта? Драться.
Я кивнул.
– Один разбойник – драться. Два – говорить.
Он пожал плечами.
– Я могу драться два.
– Драться и победить?
Он снова небрежно пожал плечами и указал в сторону Дедана, который деловито выдергивал прутики из земли.
– Как он? Три или четыре.
Он протянул мне руку ладонью вверх, словно предлагал что‑то.
– Если три разбойник, я драться. Если четыре – я лучше говорить. Я ждать третий ночь. Тогда… – он сделал странный, замысловатый жест обеими руками. – Огонь в палатки.
Я расслабился: значит, он все же слушал наш разговор!
– Да. Хорошо. Спасибо.
Мы впятером спокойно поужинали похлебкой, хлебом и довольно безвкусным липким сыром, который купили в Кроссоне. Дедан с Геспе по‑дружески подкалывали друг друга, а мы с Мартеном рассуждали о том, какая погода нас ждет в ближайшие несколько дней.
Об остальном мы почти не разговаривали. Двое из нас уже успели подраться. От Северена нас отделяло полторы согни километров, и все мы понимали, какая нелегкая работа нас ждет.
– Погоди‑ка! – сказал Мартен. – А что, если они схватят тебя?
Он посмотрел на меня.
– У нас у всех есть план на случай, если нас поймают разбойники. Мы отправимся с ними в их лагерь, а на третий день ты нас выследишь.
Я кивнул.
– И не забывайте про отвлекающий маневр!
Мартен выглядел встревоженным.
– Но что, если поймают тебя? Я лично магией не владею. И не могу гарантировать, что сумею выследить их к третьей ночи. Может, конечно, и сумею. Но ремесло следопыта – дело ненадежное…
– А я просто безобидный музыкант, – успокоил его я. – У меня неприятности из‑за племянницы баронета Бэнбрайда, и я решил, что мне лучше будет ненадолго удрать в лес.
Я ухмыльнулся.
– Конечно, они могут меня ограбить, но, поскольку взять с меня особо нечего, скорее всего, меня просто отпустят. Язык у меня хорошо подвешен, я сумею отболтаться, а особо опасным я не выгляжу.
Дедан пробормотал что‑то себе под нос – по счастью, я не расслышал, что именно.
– Но все‑таки что, если нет? – не отступала Геспе. – Мартен прав. Что, если они уведут тебя к себе?
Этого я пока не придумал, но мне не хотелось заканчивать вечер на такой минорной ноте, и потому я улыбнулся своей самой уверенной улыбкой.
– Ну, если они уведут меня в лагерь, я сумею их перебить в одиночку без особых хлопот!
Я пожал плечами с наигранной беспечностью.
– Так что встретимся в лагере после того, как дело будет сделано!
Я хлопнул ладонью по земле и улыбнулся.
Я, собственно, думал пошутить, рассчитывая, что как минимум Мартен посмеется над моим легкомысленным бахвальством. Однако я недоучел глубины винтийских суеверий. Ответом мне было лишь тревожное молчание.
После этого разговор сошел на нет. Мы вытянули жребий, кто за кем дежурит, потушили костер и один за другим уснули.
ГЛАВА 79
СЛЕДЫ
После завтрака Мартен принялся учить нас с Темпи искать следы разбойников.
Лоскут порванной рубахи, свисающий с ветки, или отпечаток ноги в грязи может углядеть всякий, но в жизни такого никогда не бывает. Такое встречается в пьесах для развития сюжета, но скажите, часто ли вам доводится так сильно порвать одежду, чтобы ее клок остался висеть на суку?
Да никогда. Люди, за которыми мы охотились, были умны и опытны, и нам не приходилось рассчитывать, что они станут совершать настолько очевидные ошибки. Это означало, что Мартен был единственным из нас, кто имел представление, что именно мы ищем.
– Любые обломанные прутики, – говорил он. – Ищите прежде всего там, где густой подлесок со спутанными ветвями, на уровне пояса или колена.
Он жестами продемонстрировал, как человек продирается через кусты, отпихивая ветки ногами и раздвигая их руками.
– Саму сломанную ветку разглядеть непросто. Смотрите на листья.
Он указал на ближайший куст.
– Что вы видите?
Темпи указал на нижнюю ветку. Сегодня на нем была простая домотканая рубаха, и без своей красной одежды наемника он выглядел еще менее внушительно.
Я посмотрел туда, куда указывал Темпи, и увидел, что ветка надломлена, но не сломана до конца.
– Так здесь кто‑то проходил? – спросил я.
Мартен вскинул свой лук повыше на плечо.
– Это я. Я сломал ее вчера вечером.
Он посмотрел на нас.
– Видите, как даже те листья, что не висят под неправильным углом, начинают увядать?
Я кивнул.
– Это значит, что тут кто‑то проходил не далее чем вчера. Если прошло два или три дня, листья побуреют и засохнут. А если ты видишь и то и другое поблизости друг от друга…
Он взглянул на меня.
– Это значит, что тут кто‑то проходил несколько раз, с промежутком в несколько дней.
Он кивнул.
– Поскольку я отправляюсь на разведку и буду высматривать разбойников, именно вам придется рыть носом землю. Когда найдете что‑то похожее, позовите меня.
– Позовите?
Темпи сложил руки рупором, поднес их ко рту и повертел головой в разных направлениях. Потом развел руками, указывая на деревья, и приложил руку к уху, делая вид, будто прислушивается.
Мартен нахмурился.
– Да, ты прав… Нельзя же просто кричать!
Он растерянно почесал в затылке.
– Черт, этого мы не продумали!
Я улыбнулся в ответ.
– Я все продумал! – сказал я и достал грубую деревянную свистульку, которую вырезал вчера вечером. Она играла всего две ноты, но нам больше и не требовалось. Я приложил ее к губам и сыграл: «Тю‑тю‑ди‑и! Тю‑тю‑ди‑и!»
Мартен ухмыльнулся.
– Козодой, да? Просто как живой.
Я кивнул.
– Я старался.
Он кашлянул.
– Видишь ли, к несчастью, козодоя зовут еще «полуночником».
Он скроил извиняющуюся гримасу.
– Полуночником, понимаешь? Любой опытный охотник или следопыт сразу насторожится, если ты будешь свистеть в нее каждый раз, как захочешь меня позвать.
Я посмотрел на свистульку.
– Обожженные руки! – выругался я. – Об этом‑то я и не подумал!
– Да нет, идея‑то хорошая, – сказал он. – Просто нужен голос дневной птицы. Может быть, золотушки.
Он насвистел две ноты.
– Это будет несложно.
– Ладно, вечером вырежу новую, – сказал я и поднял с земли прутик. Переломил его пополам и протянул половинку Мартену: – А сегодня будем подавать сигнал вот этим.
Он недоверчиво посмотрел на веточку.
– А чем она нам поможет?
– Когда нам понадобится узнать твое мнение насчет того, что мы нашли, я сделаю вот так.
Я сосредоточился, пробормотал связывание и повернул свою половинку веточки.
Мартен подпрыгнул на полметра в высоту и на полтора в сторону и выронил веточку. Надо отдать ему должное: он не завопил.
– Десять кругов ада! Это что еще такое? – прошипел он, разминая руку.
Его реакция напугала меня, у меня у самого сердце отчаянно колотилось.
– Извини, Мартен. Это просто симпатия.
Он насупил брови, и я сменил тактику.
– Просто чуть‑чуть магии. Я как бы протягиваю волшебную ниточку, которая связывает эти два предмета.
Элкса Дал проглотил бы язык от такого объяснения, но я продолжал:
– Я могу связать эти две веточки, так что когда я потяну за свою…
Я подошел к его половинке прутика, лежащей на земле. Я поднял свою половинку, и второй прутик тоже поднялся в воздух.
Демонстрация произвела желаемый эффект. Две половинки прутика, движущиеся вместе, выглядели как самая примитивная марионетка на свете. Ничего страшного.
– Это совсем как невидимая веревочка, только она ни за что не зацепится и не запутается.
– А сильно ли она будет меня тянуть? – опасливо спросил Мартен. – Мне не хочется, чтобы она сдернула меня с дерева, когда я буду в разведке!
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 133; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!