Состав польских войск к 1 августа 1920 г.

11 августа части Красной армии заняли Вышков и Пултуск. Отступающие части поляков, усилившись 7‑й резервной бригадой, 136‑м пехотным полком и прибывшими запасными батальонами, под прикрытием бронемашин с упорными боями отходили по шоссе Пултуск – Насельск и далее в район Новогеоргиевска. Противник, не считая достаточной на фланге 8‑ю кавалерийскую бригаду, выдвинул в район Крюкова части 3‑й кавалерийской дивизии, 16, 17, 18‑й уланский и 2‑й шволежерский полки.

Части Красной армии с упорными боями вышли на линию Сихоцин – река Вкра – Радимин – Окунев – река Висла – Гарволин и далее на Радин, а на подступах к Варшаве и на севере были встречены активными контратаками свежих войск противника. В боях под Сихоцином были обнаружены части 18‑й польской пехотной дивизии, переброшенной с Юго‑Западного фронта, а в районе Баркова – 1‑я Сибирская бригада, 211‑й и 131‑й пехотные полки, прибывшие из тыла.

 

Глава 5

ПОРАЖЕНИЕ ПОД ВАРШАВОЙ И РИЖСКИЙ МИР

 

К 7 августа армии Западного фронта находились в следующем положении:

IV армия и ІІІ конный корпус (12, 18, 53‑я стрелковые, 10‑я и 15‑я кавалерийские дивизии, а также приданная в подчинение командующему IV армией из XV армии 54‑я стрелковая дивизия; 164‑я бригада в Гродно и 143‑я бригада в Вильно). 3 августа командующий IV армией приказал частям ІІІ корпуса занять район Прасныш. К вечеру 7 августа эта задача была выполнена, что облегчило выдвижение стрелковых дивизий на линию Красносельц – 8 км восточнее местечка Рожан. 54‑я стрелковая дивизия сосредоточилась в районе Новограда‑Волынского;

XV армия (4, 11, 16 и 33‑я стрелковые дивизии), продвигаясь в полосе между реками Нарев (левый берег) и Западный Буг, вышла на линию севернее местечка Рожан – 10 км западнее города Острова;

ІІІ армия (5, 6, 21, 56‑я стрелковые дивизии) вела упорные бои в районе станции Малкин, части ее левого фланга, форсировав Западный Буг в районе Hyp, продвигались на Коссов;

XVI армия (27,2,17,10 и 8‑я стрелковые дивизии), захватив район Соколова, продолжала развивать наступление на левом берегу Западного Буга, отражая контратаки противника в районе Янов и западнее Брест‑Литовска;

части Мозырской группы (57‑я стрелковая дивизия и Сводный отряд) к 8 августа, заняв фронт Пищац – Словатичи – Влодава, развивали наступление на Парчев;

XII армия Юго‑Западного фронта, соприкасаясь правым флангом (58‑я стрелковая дивизия) с Мозырской группой, медленно выходила к Западному Бугу;

На левом фланге XII армии действовала Первая конная армия.

6 августа главком С.С. Каменев, разумеется, с санкции ЦК ВКП(б), приказал объединить все армии Польского фронта под началом командующего Юго‑Западным фронтом М.Н. Тухачевского. В той же директиве говорилось: «…для объединения операций на всем Западном фронте против белополяков вместе с XII и I Конной армиями в состав Западного фронта будет включена и XIV армия, а поэтому необходимо подготовить и эту передачу, а командующему Западным фронтом подготовить и установить надежную связь со штабом XIV армии. Разграничительная линия между Юго‑Западным и Западным фронтами намечается г. Черкассы – Могилев – р. Днестр до жел. дороги (с.‑з. Залещик) и далее на м. Снятый – Куты – станция Ворохта – и далее по Карпатскому хребту до р. Ославы (все до Западного фронта включительно). Эта разграничительная линия в достаточной мере говорит, что на новый участок Юго‑Западного фронта также ложится ответственная задача по охране линии р. Днестр со стороны возможного нападения Румынии и наблюдение за побережьем Черного моря».

К середине августа главные силы Западного фронта на варшавском направлении вышли на линию Пултуск – Радимин – Седлец. Передовые части подошли к Варшаве. Часть сил фронта начала обходить Варшаву с северо‑запада.

К этому же времени Перваяконная армия Юго‑Западного фронта вела бои в 10 км от Львова. Ее разведывательные части достигли предместий города. В этой обстановке войскам Западного фронта предстояло овладеть Варшавой. Но события развернулись не в пользу Красной армии.

По вине командования Западного фронта наступление на Варшаву проходило неорганизованно. Войска в результате длительного наступления были сильно утомлены, не получали пополнения, тылы оторвались от войск на 200–450 км. В результате этого артиллерия, пройдя с непрерывными боями 500–600 км, подошла к Висле измотанной и не в полном составе, имея ограниченное количество боеприпасов.

Между тем противник пополнил силы, в изобилии получил боеприпасы и отошел в сильно укрепленный Варшавский район.

Подступы к Варшаве с восточной стороны представляли собой разветвленный укрепленный район с двумя линиями укреплений и проволочными заграждениями на севере. В укрепленном районе, кроме полевых войск с их артиллерией, было расположено 43 батареи позиционного типа. Вся эта артиллерия была разделена на два участка и управлялась централизованно. Кроме того, укрепленный район усиливала разветвленная сеть железных дорог, на которых курсировало большое количество бронепоездов.

Армиям Западного фронта, изнуренным в предыдущих боях, без тяжелой артиллерии, с мизерным количеством боеприпасов для легкой артиллерии предстояло прорвать Варшавский укрепленный район.

Попытку такого прорыва можно проследить на примере действий 2‑й стрелковой дивизии ІІІ армии.

Следуя за отходящим противником, 2‑я стрелковая дивизия 12 августа подходила к Варшаве. 13 августа она получила задачу: к исходу 14 августа овладеть районом Радимин – Геленов и выйти на рубеж Королевский канал – Новый канал, выслав разведывательные подразделения к Висле.

Справа наступала 37‑я стрелковая дивизия, которая, сбившись с разграничительных линий, завязала бой на рубеже Мокре – Радимин – Цемке.

Слева наступала 17‑я стрелковая дивизия, которая, развернувшись к югу от железной дороги, наступала на Оссов.

При этом начальники 27‑й и 17‑й стрелковых дивизий, игнорируя директивы, ими полученные, имели лишь одну мысль – первыми войти в Варшаву, совершенно не учитывая возможности защиты города со стороны поляков.

Польские войска укрепились на рубеже Радимин – Геленов – Стара Чарна – станция Воломин – Лесняковизна.

14 августа перешла в наступление 5‑я польская армия. Завязался встречный бой. Кое‑где Красная армия продолжала наступление.

III армия во взаимодействии с левым флангом XV армии в этот день овладела двумя фортами крепости Новогеоргиевск. Однако в 10 ч утра 15 августа конница 5‑й польской армии ворвалась в город Цеханув, где располагался штаб IV армии. Штабисты в беспорядке побежали, что привело к полной потере связи штаба армии как со своими частями, так и со штабом фронта. В результате весь правый фланг остался без управления.

Получив сведения о действии польских войск севернее Варшавы, командование Западного фронта приказало частям IV и XV армий разбить вклинившегося между ними противника, но хотя части IV армии и имели возможность выйти в тыл польским войскам севернее Варшавы, задача ими была не выполнена.

16 августа на рассвете польские войска перешли в активное наступление, сильно нажимая на правый фланг XV армии и на стык между XV и ІІІ армиями. В этот день 33‑я стрелковая дивизия ворвалась в Цеханув и, захватив 1200 пленных и семь орудий, к 7 ч вечера очистила район от польских войск. Приданная начальнику 33‑й дивизии кавалерийская группа из соединенных 85‑го и 90‑го кавалерийских полков начала преследовать остатки польских частей, в панике бежавших в юго‑западном направлении.

В результате упорных боев в течение 16 августа дивизии XV и ІІІ армий отошли на линию железной дороги Цеханув – Насельск и далее к станции Насельск – Пуна – Сероцк – Мокре, где продолжали с трудом сдерживать наступавшие польские части.

Все попытки Красной армии 14 и 15 августа прорваться через Варшавский укрепленный район и в районе южнее Окунева (Вионновка) были безрезультатны. Огонь польских бронепоездов и бронеавтомобилей, непрерывно курсировавших по разветвленным железнодорожным линиям и шоссе, которые окаймляли фронт укрепленных позиций, беспощадно пресекал каждый шаг вперед наших утомленных и материально ослабленных дивизий Красной армии.

К 16 августа польские войска отбросили части 27‑й стрелковой дивизии за реку Струга, в то время как остальные дивизии XVI армии продолжали вести бои на линии, занятой еще 14–15 августа.

16 августа началось наступление польских войск на фронте Цеханув – Люблин. С рассветом с реки Вепжа перешла в наступление ударная группа Пилсудского, которая без особых усилий прорвала слабый фронт Мозырской группы и стала быстро продвигаться на северо‑восток.

Советские войска, утомленные в результате 500‑километрового безостановочного наступления, к тому же оставленные без боеприпасов, под натиском численно превосходивших польских войск с боями начали отход на восток.

И вот 20 августа, когда войска Западного фронта уже отступали от Вислы, была выведена из‑под Львова Первая конная армия и направлена в район Замостья. Это была запоздалая помощь Западному фронту. Вряд ли она теперь могла что‑либо изменить на варшавском направлении.

Утром 19 августа польские войска выбили слабые части Мозырской группы из Брест‑Литовска. Перегруппировать войска XVI армии не удавалось, так как противник опережал советские части при выходе на любые пригодные для обороны рубежи.

20 августа польские войска вышли на линию Брест‑Литовск – Высоко‑Литовск – реки Нарев и Западный Буг, охватив с юга основные силы Западного фронта. К тому же все это время польское командование имело возможность перехватывать радиограммы советского командования, что, естественно, облегчало действия польских армий.

В этих условиях 17 августа командование Западного фронта отдало приказ о перегруппировке войск к востоку (слово «отступление» так и не было произнесено), что фактически означало отступление советских войск с целью выхода из‑под удара. Хотя еще 18 августа главком не терял надежды все‑таки взять Варшаву и создать у Брест‑Литовска тыловую группу из 48‑й и 55‑й стрелковых дивизий, но расстройство тыла и железнодорожного сообщения рушило все эти планы. Фронту требовалось всего 67 паровозов (37 на линии Орша – Барановичи и 30 на линии Полоцк – Лида), но, увы, их не оказалось.

19 августа 1‑я польская армия вышла на линию реки Ливец от Руда до устья, имея направление на город Остров, но, не доходя до Острова и передав 8‑ю пехотную дивизию в распоряжение 4‑й армии, круто свернула на север в направлении Остроленки. В это время 5‑я польская армия, стремясь окончательно отрезать путь отхода советской IV армии, заняла 18‑й пехотной дивизией Цеханув.

20 августа 5‑я и 1‑я польские армии нанесли удары с юга на север во фланг нашим IV, XV и ІІІ армиям в направлении Млава – Остроленка – Ломжа. Польские войска стремились как можно скорее сократить промежуток между реками Бобр и Нарев и границей Восточной Пруссии с целью покончить не только с IV армией, но и отрезать путь отхода частям XV и ІІІ армий, которые в это время находились на линии Остроленка – станция Малкин.

К 22 августа части XV армии сосредоточились в районе Ломжи, но из‑за нажимавшего с юга противника были вынуждены свернуть на Граево и продолжать отход через Август и Гродно.

ІІІ армия под ударами с юга отходила от устья Бобра в полосе между Осовцом и Белостоком. К вечеру 20 августа части XVI армии, ведя упорные бои и отбиваясь от непрерывных атак противника, не удержали линию реки Нурец в районе Вельска и продолжили отход на Белосток.

Поляки напрягали все усилия, чтобы выиграть как можно больше на отходе красных. Наступление поляков с 22 по 24 августа стало наиболее интенсивным, после чего оно резко оборвалось и наступило временное затишье.

Части 2‑й польской армии, преследуя отходящие дивизии XVI армии, к вечеру 22 августа вышли к Нареву и заняли район Страбля (1‑я дивизия легионеров) – Заблудово (4‑я кавалерийская дивизия) – Сураж (21‑я пехотная дивизия). Польская 19‑я пехотная дивизия (бывшая Литовско‑Белорусская), выгрузившись 21 августа на станции Плятерово, к вечеру того же дня одной бригадой сосредоточилась в районе Семятичи. Другая бригада к 22 августа прибыла в Бельск.

Ведя концентрическое наступление на Белосток, 2‑я польская армия к утру 23 августа своей 1‑й дивизией легионеров при поддержке 4‑й кавалерийской бригады и частей 21‑й пехотной дивизии после ожесточенного уличного боя захватила город Белосток.

24 августа части 4‑й польской армии совместно с частями 2‑й польской армии ударили от Едвабно и Тыкоцин и отбросили задержавшиеся дивизии ІІІ армии в северо‑восточном направлении, захватив район Кольно.

К 25 августа дивизии красных XV, ІІІ и XVI армий вышли из‑под непосредственных ударов поляков и стали устраиваться на новых позициях по линии Лииск – Кузница – Свислочь – Беловеж – 15 км восточнее Брест‑Литовска. Материальные потери наших войск были огромны. Из состава XV армии только 1‑я стрелковая дивизия отошла в порядке, ничего не потеряв. 11‑я стрелковая дивизия потеряла часть артиллерии, части 4‑й и 33‑й стрелковых дивизий перешли границу Восточной Пруссии, где были интернированы.

Самые большие потери были в XVI армии. На протяжении всей Варшавской операции она была связующим звеном между ударной группой армий и левым флангом Западного фронта и после отхода Мозырской группы больше всего пострадала от наступления группы Пилсудского. Из пятнадцати бригад XVI армии в организационном и боевом отношении ей удалось сохранить по одной бригаде от 8‑й и 17‑й стрелковых дивизий и две бригады из 27‑й стрелковой дивизии. Большая часть артиллерии была потеряна. Под Мгленчицами под натиском польской 4‑й кавалерийской бригады и 15‑го уланского полка была полностью уничтожена ударная артиллерийская группа XVI армии. В этом бою артиллерийская группа потеряла убитыми и пленными 49 командиров, 1613 красноармейцев, 37 орудий и 1441 лошадь.

Некоторые дивизии за время отступления почти полностью лишились своей артиллерии. Так, например, в 21‑й стрелковой дивизии эти потери составили 85 процентов, а в 8‑й стрелковой дивизии – все сто. За полтора месяца отступления Западный фронт потерял 35 процентов всего состава артиллерии, которую он имел в начале польского наступления.

Теперь войска IV армии должны были прорываться с боями через «барьеры» 1, 4 и 5‑й польских армий, выходивших к границе Восточной Пруссии. К 22 августа войска IV армии подошли к Млаве, в район которой уже вошла 18‑я польская пехотная дивизия.

Прорыв был необходим, так как на фланги и тыл нажимали польские отряды Нижней Вислы и Поморья. После нескольких часов боя прорыв удался.

Далее IV армия двинулась вдоль прусской границы на Хоржеле – Мышинец – Кольно – Граево. Но на этой приграничной дороге скопилось огромное количество тыловых учреждений, что сильно затрудняло движение частей IV армии. Начальник штаба 12‑й стрелковой дивизии докладывал начальнику полевого штаба Реввоенсовета: «Начиная с местечка Хоржеле, на единственную дорогу IV армии стали выходить с юга обозы XV и ІІІ армий, которая и оказалась забитой учреждениями трех армий на десятки километров, что повело к постоянным задержкам и медлительности движения. Прикрытие этой массы обозов с юга возложено было на 18‑ю стрелковую дивизию, но ввиду неосведомленности частей и самих обозов, при появлении на флангах даже своих частей вело к панике и уходу отступающих войск и обозов за границу. При движении от Мышинца к Кольно никакого прикрытия дороги с юга не было, хотя это было возложено на 18‑ю стрелковую дивизию, чем и воспользовался противник, захвативший гор. Ломжу.

Отсутствие прикрытия и оставление целыми мостовых сооружений на железной дороге и шоссе Ломжа – Кольно позволило противнику провести к Кольно бронепоезд с пехотой и обстрелять ружейным и артиллерийским огнем те многочисленные обозы, которые бесконечно тянулись еще далеко к западу от Кольно. Поднявшаяся паника в уставших и издерганных частях была настолько велика, что большая часть обозов и артиллерии была оставлена тут же на шоссе, другая же часть повернула на север и перешла границу Восточной Пруссии».

О судьбе отступающих дивизий IV армии в это время до штаба Западного фронта доходили очень смутные сведения. Так, например, командующий Западным фронтом 25 августа получил радиотелеграмму следующего содержания: «С громадными трудами и упорными боями 25 августа подошел к Кольно. Вся пехота…» – радио на этом прерывалось.[241] Командующий Западным фронтом полагал, что если части корпуса пробьются еще километров на 20, примерно до Щучица, то будут спасены. 24 августа сильно перемешанные колонны IV армии и отдельные части XV армии вели весь день упорные бои в районе Мышинец – Кольно. 25 августа, не выдержав сильного огня и ожесточенных атак 15‑й и 8‑й пехотных дивизий и резервной бригады поляков, части IV армии (18, 53, 54, 12‑я стрелковые дивизии) и XV армии (33‑я и 4‑я стрелковые дивизии) переходят границу Восточной Пруссии.

17 августа 3‑я и 4‑я польские армии вышли на линию Колбель – Седлец – Бела – Словатичи, левый фланг Мозырской группы был отодвинут на правый берег Западного Буга на линию Нища – Словатичи. Командующий Западным фронтом директивой от 17 августа приказал XII армии главными силами овладеть районом Холм – Любартов, а для более успешного выполнения этой задачи 58‑я стрелковая дивизия была возвращена в XII армию.

19 августа Брест‑Литовск был занят 3‑й польской дивизией легионеров, которая оставалась там до 22 августа. В это время дивизия вела разведку в кобринском направлении, нависая над правым флангом XII армии.

До подхода в район Сокаля 25 августа Первой конной армии польские войска на фронте XII армии, прикрываясь слабыми заслонами в районе Влодава – Холм, постоянно производили небольшими партиями налеты на наши части. Так, переправившись через Западный Буг у деревни Болчино, поляки захватили в плен батальон 225‑го полка. И так было до 25 августа, когда польские армии оттеснили наши части по линии Гродно – Белонеж – восточнее Брест‑Литовска и заставили войска IV армии интернироваться в Восточной Пруссии. Части 3‑й польской армии вполне справлялись с поставленной перед ними задачей и не допустили диверсии со стороны XII армии.

К моменту выхода Первой конной армии с львовского направления на север расположение XII армии было следующим: 58‑я стрелковая дивизия занимала линию Каменка – Голендры; 25‑я стрелковая дивизия и группа Голикова – по правому берегу Западного Буга от Забужья – Опалин – Гусынне – Уханька – Быстраки; 44‑я и 24‑я стрелковые дивизии занимали фронт по левому берегу Западного Буга от Быстраки – на Грубешов – Тышовцы – Телятин – Каменка – Баратынь – Кристынополь – Волевин. На правом фланге XII армии части Мозырской группы в это время вели наступление на Клещели и находились в 35 км южнее Каменец‑Ли‑товска и в 8 км восточнее Брест‑Литовска (Задворны – Вычулки). 2‑я кавалерийская бригада занимала Черновцы. Сводный отряд находился в 10 км юго‑восточнее Брест‑Литовска.

Боевые действия Первой конной армии в составе Западного фронта фактически начались только с 25 августа.

Несмотря на сильные дожди, которые сильно затрудняли движение Первой конной армии, к вечеру 28 августа, преодолев сопротивление противника, ее дивизии заняли следующие районы: 14‑я кавалерийская – Конюхи; 4‑я кавалерийская – Снятыче; 6‑я кавалерийская – Крынине – Лабуне – Комаров; 11‑я кавалерийская – Рахане – Чартовец.

29 августа в 1 ч ночи Буденный приказал продолжать выполнение рейда с задачей к вечеру 29 августа овладеть районом Замостья, причем 14‑я кавалерийская дивизия должна была занять район Ситно; 4‑я кавалерийская дивизия – район Вербы – Ситанце; 6‑я кавалерийская дивизия – район Злоец и 11‑я кавалерийская дивизия – район Рушев – Лабуне. В 12 часов дня 29 августа дивизии приступили к выполнению поставленных задач.

30 августа 6‑я и 11‑я кавалерийские дивизии перешли в наступление и к вечеру достигли района Лабуне – Замостье – Ситно, заняв железнодорожную станцию Занады.

В это же время поляки с юга перешли в энергичное контрнаступление. Имея численное превосходство, они заняли Лабунскую – Комаров – Тышовцы – Новоселки и отрезали Первую конную армию от ее тыла. Стремясь окончательно захватить части Конной армии в кольцо и уничтожить, польские части, действуя с севера, вышли на линию Завады – Ситанец – Грабовец – Гдешин.

Эти успешные действия польских частей показывали, что задуманный красными рейд на Люблинском направлении обречен на неудачу. Чтобы выйти из создавшегося положения, части Конной армии под проливным дождем, передвигаясь по совершенно размытым дорогам, вели в течение всего дня и ночи 31 августа упорные бои с окружившим их противником.

К 25 августа установилась новая линия фронта: местечки Липск – Кузница – западнее Волковыска – Беловеж – восточнее Брест‑Литовска и далее по Западному Бугу и западнее города Грубешов.

Следует отметить, что советское командование принимало все меры для подвода резервов для Западного фронта. При этом нельзя забывать, что в июне 1920 г. Врангель начал большое наступление на юге Украины. Рассказ о борьбе с «черным бароном» выходит за рамки книги, поэтому я лишь замечу, что Врангель, вопреки эмигрантским байкам, не только не брезговал вступить в союз с поляками, а, наоборот, направил в Варшаву миссию генерала Махрова. Другой вопрос, что Пилсудский не захотел всерьез вступать в переговоры с Врангелем, а использовал Махровскую миссию для шантажа большевиков.

4 сентября в XV армию прибыли 1000 питерских коммунистов, 450 человек из них были отправлены в ІІІ армию.

К этому времени 55‑я стрелковая дивизия сосредоточилась в районе Барановичей, туда же подтягивалась и сводная дивизия ВОХРа. На фронте IV армии из отдельных кавалерийских частей создавалась 17‑я кавалерийская дивизия. Командование Западного фронта рассчитывало к 15 сентября довести боевой состав своих армий до 6000 штыков в каждой, и к этому времени, по его мнению, фронт должен был стать вполне боеспособным.

Для приведения в порядок нашей железнодорожной сети были приняты энергичные меры, которые не замедлили дать свои положительные результаты. Прежде всего началась перешивка головных железнодорожных участков на широкую колею. Для развития магистральных военных дорог приступили к перешивке железной дороги Минск – Бобруйск с веткой на Осиповичи – Слуцк и срочной постройке железнодорожного моста через Березину у Бобруйска. Кроме того, начато строительство железнодорожного моста на Днепре у Речицы и постройка моста для второй колеи у Борисова.

Поляки продолжали наступление, но уже с меньшей настойчивостью. 12 сентября они захватили Кобрин, а оттуда броневики вместе с посаженной на автомобили пехотой стремительно продвинулись по Ковельскому шоссе, овладели Ковелем, при этом временно нарушив управление частями XII армии. Захватив Ковель, польские войска начали расширять прорыв между внутренними флангами IV и XII армий, особенно надавливая на те ее части, которые были расположены к югу от Ковеля, в районе Владимира‑Волынского.

Пользуясь выходом из боя значительной части Первой конной армии, поляки развили энергичные действия не только на ее фронте, но и в ее тылу. Так, воспользовавшись содействием партизанских отрядов в тылу, польские части 16 сентября заняли Луцк, и 44‑я стрелковая дивизия XII армии начала отход за реку Стырь, причем ей было приказано задержаться на реке Стубель, у местечка Деражня. Следующий оборонительный рубеж для XII армии намечался от Чарторыска до местечка Деражня.

18 сентября части Красной армии оставили Ровно, а 19 сентября на участке XVI армии поляки овладели городом Пружаны и вытеснили красных из Беловежской Пущи, не ослабляя при этом нажима на 48‑ю стрелковую дивизию по шоссе Белосток – Волковыск.

21 сентября главком принял решение организовать новый Южный фронт в составе VI, XIII и Второй конной армии под командованием М.В. Фрунзе. В состав Юго‑Западного фронта вновь включались XII и Первая конная армии. Полевой штаб Юго‑Западного фронта переносился в Киев, а Южного фронта – в Полтаву.

24 сентября началось наступление 2‑й польской армии, действовавшей на участке ІІІ армии. В состав 2‑й польской армии входили: 1 – я горная дивизия, 3‑я пехотная дивизия легионеров, 1 – я Литовско‑Белорусская дивизия, 17‑я пехотная дивизия, Сибирская бригада, 2‑я и 4‑я кавалерийские бригады и 1‑я пехотная дивизия легионеров.

В ночь с 24 на 25 сентября части ІІІ армии, находившиеся еще на левом берегу Немана, покинули его и отошли на правый берег реки, где заняли следующий боевой порядок. 6‑я стрелковая дивизия заняла восточный берег Немана от села Грандичи включительно до Понемунь исключительно; южнее от Понемунь включительно до местечка Лунно исключительно располагалась 5‑я стрелковая дивизия; 56‑я стрелковая дивизия занимала Гродно и восточные форты крепости. Части 21‑й стрелковой дивизии, достигшие накануне вечером местечка Острино, уже в 6 ч утра 25 сентября двинулись в район Новой Руды. Части 2‑й стрелковой дивизии подходили к району местечка Озеры, которого они должны были достичь к 12 ч 25 сентября.

Литовские войска начали вступать в районы, из которых уходила Красная армия, в ряде мест завязывая бои с поляками.

26–27 сентября начался планомерный отход ІІІ армии. Поляки пытались помешать этому. Красные отходили с боями. Так, 56‑я стрелковая дивизия 27 сентября, встретив на пути поляков, энергично контратаковала их. При этом был разгромлен 4‑й Подхолянский полк. В руки красным попали 220 пленных, 6 пушек Гочкиса и 12 пулеметов.

К вечеру 27 сентября части 1‑й добровольческой дивизии поляков и кавалерийские части выбили из белорусского местечка Жирмуны у города Лида 33‑ю стрелковую дивизию.

23 сентября поляки прорвались на стыке XV и XVI армий, захватили Волковыск и начали развивать свой успех, отжимая правый фланг 48‑й стрелковой дивизии (правофланговой дивизии XVI армии) к юго‑востоку. Но контрудар армейского резерва XV армии (27‑я стрелковая дивизия) не только вернул обратно Волковыск, но и разгромил 15‑ю Великопольскую пехотную дивизию, взяв много пленных и орудий.

Эта частная победа дала Красной армии несколько дней спокойствия, но 26 сентября наши части вновь были вынуждены оставить Волковыск в связи со сложным положением на гродненском направлении.

В связи с отходом ІІІ армии XV и XVI армии также отошли сначала на линию реки Шара, а затем на линию старых русско‑германских позиций.

Одновременно с отходом главных сил Западного фронта к востоку продолжался отход на восток и XII армии, причем лесисто‑болотистый район долины Припяти заставлял ее тяготеть более к Юго‑Западному фронту, и поэтому эта армия 26 сентября была вновь подчинена командованию Юго‑Западного фронта с возвращением в ее состав 24‑й и 44‑й дивизий.

26 сентября банды Булак‑Балаховича[242] прорвались через южный фас расположения IV армии, сбив ее заставу у Невельской переправы и разрушив железнодорожный путь у станции Молотковичи.

2 октября отряды Булак‑Балаховича ворвались в Пинск, где в это время находился штаб IV армии. Гарнизон Пинска состоял из запасного полка и наскоро собранных отрядов, которые не оказали противнику достаточного сопротивления. Часть штаба армии успела прорваться на поезде в Лунинец, командующий же армией с начальником штаба и членами Реввоенсовета отправились верхом к главным силам армии, которые находились намного западнее Пинска.

Таким образом, налет банды Булак‑Балаховича на Пинск разрезал управление IV армии и ее саму на две части. Одна часть армии оказалась к востоку от реки Ясельда и начала подчиняться распоряжениям командующего Западным фронтом.

К 25 сентября главком Каменев вернул обратно Юго‑Западному фронту XII армию. 25 сентября части этой армии располагались следующим образом: по реке Горыни от местечка Высоцка до местечка Степань находилась 58‑я стрелковая дивизия, выдвинувшая на север в район местечка Столиц небольшой отряд для связи с 10‑й стрелковой дивизией. Далее по реке Ставу располагалась 7‑я стрелковая дивизия с приданной ей бригадой 25‑й стрелковой дивизии. От села Речица до села Бугрин фронт держала 44‑я стрелковая дивизия. Далее с фронта не успели еще сняться части Первой конной армии: отсела Бугрин до Завизов располагалась бригада 11‑й кавалерийской дивизии, а южнее ее до села Крупен (4 км к западу от Славуты) стояла 6‑я кавалерийская дивизия.

Юго‑Западный фронт получил XII армию в достаточно потрепанном виде. Еще 23 сентября командующий XII армией доносил командующему Западным фронтом о численном составе своих дивизий следующее: «58‑я стрелковая дивизия имеет 1000 штыков, 7‑я стрелковая дивизия до 2300 штыков и 25‑я стрелковая дивизия свыше 1000 штыков, в общем до 5000 штыков. Материальные потери большие. 25‑я стрелковая дивизия мало надежна и отведена в резерв для починки».

С 26 по 30 сентября XII армия отходила и устраивалась на намеченном рубеже. Ее отход осложнялся прорывом противника по Новоград‑Волынскому шоссе от Ровно в направлении Корец. В то же время поляки не оставляли в покое и XIV армию, которая под их нажимом отходила на фронт Юзефполь (25 км южнее местечка Любар) – Летичев – Деражня – Зиньковцы – река Калюс.

4 октября Реввоенсовет Республики обнародовал решение о создании на Западном фронте особой резервной армии с непосредственным подчинением ее главкому. Для образования этой армии в районе Полоцк – Невель – Городок – Великие Луки должны были быть сосредоточены 11, 18 и 56‑я стрелковые дивизии и, по усмотрению командования, либо 17‑я, либо 27‑я стрелковая дивизии. Вновь образуемой армии присваивался номер XV, причем ее аппаратом управления оставался аппарат управления прежней XV армии, перебрасываемый для этой цели в Великие Луки.

Перед самым подписанием перемирия поляки начали наступление на участке озера Вишневского до города Слуцка на фронте протяженностью свыше 200 км. Польские части заняли местечки Молодечно, Радошковичи и Раков и начали передвигаться к Полоцку.

ІІІ армия под натиском поляков к 18 октября отошла к линии будущей государственной границы, а именно на фронт Диена – Ореховно – Кубличи – озеро Межужол – местечко Березино.

15 октября поляки прорвали расположение красных частей на ближних подступах к Минску и овладели им. Части Красной армии заняли позиции в 5 км восточнее Минска, однако 17 октября поляки оставили Минск согласно условиям перемирия, подписанного в Риге 12 октября.

14 октября главком телеграфировал командующим фронтами: «В течение 6 дней после подписанного 12 октября договора о перемирии военные действия не прекращаются, причем согласно пункту 4 договора о перемирии на участке фронта от Несвижа до Двины противник по истечении 6 дней становится по будущей государственной границе, а южнее Несвижа линия расположения противника фиксируется, какая будет к 24 часам 18 октября.

Ввиду изложенного приказываю:

1) Командзапу постепенно, не ввязываясь в бой, отводить части фронта к северу от Радошковичей к той линии, на которой части фронта должны остановиться к 24 часам 18 октября.

2) На минском и слуцком направлениях продолжать восстановление утраченного положения, во всяком случае удерживая прочно занимаемое ныне к югу от Несвижа положение.

Командюгзап до 24 часов 18 октября продолжать выполнение поставленной армиям фронта задачи с целью выдвижения вперед.

Об отданных распоряжениях донести. № 6001/оп./1361/ш».

Что касается Юго‑Западного фронта, то к наступлению его армии предполагали перейти еще с 11 октября. Приказом № 142 от 11 октября командующий XIV армией ставил своим левофланговым частям следующие задачи: 60‑й стрелковой дивизии выдвинуться на линию Фелынтын – Солобковцы; 41‑й стрелковой дивизии выйти на линию Солобковцы – река Студеница, направив передовые части для занятия Каменец‑Подольского и доведя свою конную и пешую разведку до линии реки Збручь.

С 11 по 18 октября в районе южнее Несвижа боевые действия не прекращались, причем некоторые польские части проникли к востоку километров на 70 от будущей государственной границы.

К 20 октября линия Юго‑Западного фронта проходила по рекам Уборть и Случь, через местечко Сальница, Литин, Межиров, Носовецкая и далее по реке Мурафе.

Следует заметить, что 18 октября закончились боевые действия с польскими частями, но отряды Петлюры и Булак‑Балаховича продолжали боевые действия при поддержке поляков. К этому времени отряды Булак‑Балаховича насчитывали 7–8 тысяч штыков, 3 тысячи сабель, 36 орудий и 150 пулеметов.

9 ноября отряды Булак‑Балаховича перешли в наступление вдоль Припяти по обоим ее берегам, тесня слабые и разбросанные на большом протяжении части 10‑я стрелковой дивизии, на которую обрушился их первый удар. 10 ноября Булак‑Балахович занял Мозырь, а 11 ноября – важную железнодорожную станцию Калинковичи. В течение 13 и 14 ноября 10‑й стрелковая дивизия вела упорные бои с отрядами Булак‑Балаховича и даже овладела станцией Калинковичи, но вскоре была оттуда выбита.

16 ноября против Булак‑Балаховича начали наступать 17‑я и 48‑я стрелковые дивизии, и к вечеру 17 ноября 48‑я дивизия заняла станцию Калинковичи. В ночь на 20 ноября у Булак‑Балаховича 17‑й дивизией был отбит Мозырь. 22 ноября его отряды в районе станции Житкевичи перешли на территорию, занятую польскими войсками.

Несколько слов стоит сказать о войне в воздухе. Роль авиации в советско‑польской войне 1920 г. была незначительной. Самолеты обеих стран оказывали на противника в основном моральное воздействие. Польская авиация имела около двухсот летательных аппаратов чуть ли не всех стран Европы, и летали на них не только поляки, но и французы, итальянцы, американцы, австрийцы, чехи и др. Считать их летчиками‑интернационалистами, приехавшими защищать свободу Польши, особых оснований нет. Не следует забывать, что после окончания Первой мировой войны десятки тысяч летчиков остались без работы.

Среди бомбардировщиков и разведчиков стоит отметить французский одномоторный биплан «Бреге ХІ?В». В войне их участвовало около 40 единиц. Всего в 1919 – начале 1920‑х годов польские ВВС получили 110 таких машин. Взлетный вес «Бреге ХІ?В» составлял 1755 кг, максимальная скорость 168 км/ч, потолок 5,6 км, дальность полета 400 км. Вооружение: один 7,92‑мм пулемет Виккерса и 256 кг бомб (32 бомбы по 8 кг каждая).

От немцев полякам достались двух– и четырехмоторные бомбардировщики «Гофа» («Gotha»), а также одномоторные бипланы «Альбатрос». Имелся у поляков даже один четырехмоторный «Илья Муромец», но в 1920 г. он, видимо, был небоеспособен. Наиболее распространенными истребителями были «Сопвич» и «Ньюпор».

Польские истребители. 1920 г.

Авиация Красной армии по своей мощи примерно равнялась польской. К моменту решающих боев (июль 1920 г.) на Западном и Юго‑Западном фронтах находился 51 авиаотряд (210 самолетов), то есть 73 процента всей советской авиации.

Вооружение советских и польских самолетов было почти одинаково. Двухместные самолеты‑разведчики были вооружены двумя пулеметами. 7,7‑мм пулемет Виккерса был синхронным, т. е. стрелял через винт, а 7,7‑мм ручной пулемет Люиса устанавливался на турели и предназначался для летчика‑наблюдателя. На истребителях ставился только один синхронный пулемет. Бомбовые прицелы отсутствовали. Вес бомб составлял от 4 до 11 кг.

В Красной армии широкое распространение получили авиационные поезда, являвшиеся одновременно базой и подвижной мастерской авиаотрядов. Поезд состоял из 24–30 вагонов. Среди них были открытые платформы, на которые грузились самолеты, цистерны с топливом и крытые вагоны‑мастерские.

Боевые действия обе стороны обычно вели на высотах от 700 до 1200 м, лишь иногда поднимаясь до высоты 3000–3500 м. Для пулеметного обстрела противника истребители снижались на высоту 100–300 м.

Одним из лучших советских асов был Г.С. Сапожников. Так, 9 мая 1920 г. он на истребителе сбросил 25‑фунтовую (10,2‑кг) бомбу на польский аэродром. На следующий день над советским аэродромом появились три польских самолета германского производства. Сапожников лихо атаковал врага. Поляки сразу же сбросили все бомбы в лес и, не причинив никакого вреда, начали уходить. Сапожников стал их преследовать, в результате чего один из польских самолетов был им сбит и упал в лес вблизи Жлобина. Польский летчик, оказавшийся командиром 12‑го авиаотряда, и летчик‑наблюдатель были взяты в плен. Второй польский самолет, подбитый Сапожниковым, сел в расположении 8‑й стрелковой дивизии.

К началу боевых действий на Западном фронте у красных было исправных 27–28 разведчиков и 53–71 истребителя (данные с 4 апреля по 15 мая 1920 г.). Среди разведчиков были «бреге», «Ньюпор XX», «сопвич» и «фарман». Истребители были представлены несколькими машинами «Спад VII» и «Спад XIII», а остальные были «ньюпоры».

Замечу, что красные военлеты очень хвалили сравнительно тихоходные «ньюпоры». Так, «Ньюпор XVII» имел скорость 152 км/ч, «Ньюпор XXIV» – 168 км/ч, а «Спад XIII» – 220 км/ч. «Ньюпор» того периода обладал рядом преимущественных качеств, а именно: «надежность, невзыскательность, простота в ремонте, возможность совершать посадку и взлет где угодно».[243]

В XVI армии использовались три четырехмоторных бомбардировщика «Илья Муромец». В начале июля они несколько раз бомбили Минск. Техническое состояние этих машин было явно неудовлетворительное. Вот характерный пример: «В 8 час. утра 9 июля три „Ильи Муромца“ поднялись с аэродрома, причем один из них, потеряв ориентировку, сейчас же сел обратно. Другой самолет вследствие неисправности моторов сел в болото в 3 км западнее аэродрома. Третий, севший у д. Заболотье вследствие недостатка горючего, свернул с заданного маршрута и бомбардировал г. Бобруйск, сбросил 11 пудов [180 кг] бомб на железнодорожную станцию. На этой станции он обнаружил эшелон, груженный самолетами. Было произведено несколько удачных попаданий в эшелон и железнодорожный мост. Взрывом одной из бомб, попавших в станцию, был вызван пожар».[244]

Приведу редкий пример удачного взаимодействия авиации с наземными частями XVI армии: «…когда семь самолетов эскадрильи появились над Рованичами на высоте 300 м, из ржи неожиданно появились три ряда цепей красных бойцов, которые быстро, почти без выстрела, пошли в атаку. Наши самолеты снизились до 100 м и своим огнем заставили сняться с позиции батарею белополяков, которая вела огонь по наступающим цепям. Также был разогнан белопольский резерв, не выдержавший пулеметного огня самолетов. Летчики один за другим обстреливали и пикировали вдоль окопов и, развивая удар сверху и с фланга, совершенно дезорганизовали противника, сидевшего в окопах… Наша пехота быстро подошла к проволочным заграждениям и почти без потерь взяла опорный пункт, защищенный от флангового охвата с одной стороны болотистой речкой, а с другой – непроходимым болотом…».[245]

Советская авиация провела ряд налетов на аэродромы противника в Орехове, Жодине, Пост‑Волынске и др. Всего за кампанию 1920 г. советские летчики совершили 2100 боевых вылетов, налетав около 1400 ч, и сбросили около 6400 кг бомб.

Прежде чем перейти к мирным переговорам, стоит рассмотреть некоторые политические аспекты войны. Еще в конце 1918 г. на Украине, в Белоруссии и Литве под личным контролем Пилсудского была создана агентурная сеть «Польская военная организация», вербовавшая в свои ряды этнических поляков, проживавших на этих территориях. В конце апреля 1920 г. эта организация приступила к сбору сведений о состоянии РККА, к проведению диверсий и созданию бандформирований. Летом 1920 г. ЧК удалось разгромить наиболее крупные отделения «Польской военной организации» в Киеве, Одессе, Харькове, Житомире, Минске, Бобруйске, Гомеле, Орше, Москве и Петрограде. Ряд ячеек организации был уничтожен в 1921 г. в Харькове, Киеве, Белой Церкви, Одессе и Умани.

В свою очередь по указанию Ленина 19 июля 1920 г. было создано Польское бюро ЦК РКП(б). Оно считалось специальным органом ЦК РКП(б) на Западном фронте. В состав Польбюро вошли Ф.Э. Дзержинский (председатель), Ф.Я. Кон, Ю.Ю. Мархлевский, Э.Я. Прухняк, Ю. (И.С.) Уншлихт, Ф.Я. Прухняк (технический секретарь).

Польбюро мобилизовало на Польский фронт 5700 коммунистов‑поляков из 18 тысяч состоявших в РКП(б). 28 июля 1920 г. частями XV армии был занят крупный промышленный город Белосток. Через два дня, 30 июля, там Дзержинским был создан верховный орган власти в Польше – Польский революционный комитет (Польревком). Вообще‑то говоря, 30 июля Дзержинский был еще в Вильно, но обстоятельства заставили его спешить, поэтому манифест и извещение об образовании Польревкома были отпечатаны с датой 30 июля. Польревком в манифесте к рабочим объявил себя революционной властью и приступил к установлению советской власти на территории Польши. Председателем стал Ю.Ю. Мархлевский, членами – Ф.Э. Дзержинский, Ф.Я. Кон, Э.Я. Прухняк, И.С. Уншлихт. 2 августа в Белостоке состоялся массовый митинг рабочих, на котором выступили Мархлевский и командующий Западным фронтом М.Н. Тухачевский.

Дзержинскому удалось организовать снабжение рабочих Белостока продовольствием. На его запрос был получен из Центра ответ: «…в Минск отправлено 15 вагонов, в Вильно отправлено 15 вагонов, в Белосток отправлено 10 вагонов… Достигнуто соглашение удовлетворить гражданское население временно из запасов IV армии».

Польревком намеревался установить торговые отношения с соседней Германией. В телеграмме Герсону Дзержинский давал указания связаться с Высшим советом народного хозяйства (ВСНХ) и Внешторгом и сообщить о широких возможностях приобретения в Германии предметов военного и иного потребления, просил прислать уполномоченных для организации этого дела. В письме Герсону от 19 августа, он просил доложить о возможностях крупного товарообмена с Германией и покупки на иностранную валюту необходимых товаров.

Следует отметить, что Германия в советско‑польском конфликте держала строгий нейтралитет, но была более благоприятно настроена к РСФСР, чем к Польше.

С 6 августа Дзержинский приступил к формированию Польской Красной армии, командовать которой был назначен Роман Войцехович Лонгва – бывший штабс‑капитан царской армии, к 6 августа 1920 г. командир 2‑й стрелковой дивизии. Дзержинский советовал Лонгве связаться с Москвой для вербовки военнопленных «из лагерей внутренней России – в Костроме, Ярославле и других городах. Там очень много рабочих». В сентябре 1920 г. в Бобруйске были созданы даже курсы польских красных командиров (свыше тысячи курсантов).

Серьезным недостатком в деятельности Польревкома было отсутствие устойчивой связи с польскими коммунистами по ту сторону фронта.

В связи с поражением Красной армии под Варшавой Польревком был упразднен, а Польбюро переехало в Минск, а затем – в Смоленск. Через несколько месяцев после подписания мирного договора Польбюро прекратило существование.

23–24 апреля 1920 г. в Киеве на 1‑й Галицийской партийной конференции был избран Галицийский организационный комитет. Первоначально Галорком находился в Харькове, а с июля 1920 г. – в Тарнополе. В его состав входили Ф.Я. Кон (председатель), М.Л. Баран, Ф. Конар, М.В. Левицкий, М.В. Мизайлик, И. Немоловский, А. Палиев, В.И. Порайко, Б.В. Скарбеск (Шацкий), И. Усиянович. Галорком действовал в контакте с нелегальным ЦК Компартии Восточной Галиции (КПВГ).

8 июля на Украине был создан Галицийский революционный комитет (Галревком) во главе с теми же персонажами, что и Галорком. 1 августа в Тарнополе была провозглашена самостоятельность Восточной Галиции. После отступления Красной Армии эти организации были распущены.

12 октября 1920 г. в Риге было подписано Советско‑Польское соглашение о перемирии. По его условиям военные действия должны быть прекращены немедленно.

В тот же день был подписан и прелиминарный мир. Согласно его условиям стороны признавали независимость Украины и Белоруссии, обязались немедленно по подписании договора вступить в мирные переговоры о заключении постоянного мирного договора, а также воздерживаться от вмешательства во внутренние дела друг друга и после ратификации данного соглашения не поддерживать военных действий третьих сторон против одной из договаривающихся сторон.

Граница между Польшей, с одной стороны, и Белоруссией и Украиной – с другой, устанавливалась по линии Друя – Дрисса – Диена – западнее Полоцка в 30 км – Орехово – параллельно железнодорожной линии Полоцк – Молодечно в юго‑западном направлении на Радошковичи, оттуда в южном направлении в 30 км западнее Минска – Негорелое – Филипповичи – Чудзин – Ракитна – Корец, оттуда в юго‑западном направлении вдоль реки Вилия до Нового Става, оттуда в южном направлении через Волочиск – Сатанов – Гусятин до Хотина.

Постоянный мирный договор между Россией и Польшей был подписан 18 марта 1921 г. также в Риге. По этому договору государственная граница между Польшей, с одной стороны, и РСФСР, УССР и БССР – с другой, устанавливалась по линии Дрисса – Диена – 30 км западнее Полоцка – станция Загатье, откуда граница шла в юго‑западном направлении до Радошковичей и Ракова (30 км западнее Минска), а оттуда поворачивала на юг до истоков реки Морочь и по ней до впадения ее в реку Случь, откуда почти прямо на юг до города Корец в 30 км западнее Новограда‑Волынского, затем в юго‑западном направлении шла через Острог, Кунев на Ямполь, откуда в южном направлении проходила через Щасновку – Волочиск – Сатанов – Гусятин до Хотина.

Стороны взаимно отказывались от возмещения своих военных расходов.

Россия освобождала Польшу от ответственности по долгам и иным финансовым обязательствам Российской империи.

Россия и Украина обязались уплатить Польше 30 млн. рублей золотом в качестве польской части золотого запаса бывшей Российской империи и как признание отделения Польши от России.

Россия и Украина возвращали Польше 300 паровозов, 260 пассажирских и 8100 товарных вагонов. Кроме того, Россия оставляла на территории Польши тот подвижной состав, который принадлежал РСФСР и УССР, приспособленный для широкой («русской») колеи и ранее принадлежавший Российской империи. Этот состав насчитывал 255 паровозов, 435 пассажирских и 8859 товарных вагонов. Таким образом, Россия передала Польше в общей сложности 555 паровозов, 695 пассажирских и 16 959 товарных вагонов. Общая сумма стоимости возвращаемого или передаваемого в виде дара подвижного состава от России для Польши оценивалась в 13 млн. 149 тыс. золотых рублей в ценах 1913 г., а общая сумма всего другого железнодорожного имущества, передаваемого вместе с вокзалами, оценивалась в 5 млн. 96 тыс. золотых рублей, то есть объединенная сумма железнодорожного имущества, поступившего от России в Польшу, составила 18 млн. 245 тыс. рублей золотом по ценам 1913 г.

Любопытно, что даже в капитальных трудах польские историки дипломатично не упоминают о требовании Польши передать ей все ценности, когда‑либо вывезенные за время, прошедшее после первого раздела Польши. Поляками были предъявлены требования на многие памятники, хранившиеся в Артиллерийском историческом[246] и Суворовском музеях. Им отдали 57 пушекXVI–XVIII вв., 67 знамен и штандартов. При тщательном сличении гербов, девизов и других геральдических символов на знаменах и штандартах историк П.И. Белавенец установил, что все они не польские, а шведские, и представил польской стороне такие убедительные доказательства, что поляки от претензий отказались. Но в 1932 г. требование возобновили, и русская сторона, «чтобы не портить отношений», все же несправедливо требуемое отдала.

Из собрания Суворовского музея, хранившегося в это время в Артиллерийском историческом музее, поляки забрали ключи от Варшавы и серебряные литавры, поднесенные А.В. Суворову варшавским магистратом в 1794 г., много польских знамен, оружия и других предметов тех времен. Кстати, пищаль «инрог», взятую поляками у нас под Смоленском, русские купцы выкупали потом золотом.

К слову, все эти ценности, силой вытащенные из русских музеев, впрок ляхам не пошли. В 1939 г. они стали трофеями немцев, и в основном были приватизированы германским командованием. Так что ключи и литавры Суворова попали к новым победителям Варшавы.

Помимо переговоров с Москвой поляки с 30 сентября 1920 г. вели переговоры с Литвой, с которой 7 октября было подписано соглашение о демаркационной линии, оставлявшей Вильно Литве. Эта уступка объяснялась опасениями Варшавы перед Лигой Наций, откликнувшейся на жалобы Литвы относительно действий польских войск на ее территории. Чтобы все‑таки получить Вильно, польское руководство инсценировало «мятеж» в армии, и 9 октября «взбунтовавшаяся» дивизия генерала Желиговского захватила город. Официально Варшава не отказалась от ранее подписанного соглашения, что, впрочем, не помешало ей включить Вильно в состав Польши.

Итак, Польша вышла победительницей из войны. Теперь в ее границах этнических поляков было около 66 процентов, остальное население составляли немцы, русские, украинцы, белорусы и евреи. Точные цифры установить невозможно, поскольку польские власти считали поляками всех католиков и униатов. Вновь начались преследования «диссидентов», то есть некатоликов. По данным польских историков Дарьи и Томаша Наленч, настроенных весьма патриотически, «…некогда униатские, а более ста лет православные церкви на Волыни были превращены в католические костелы и целые деревни стали польскими. Только на Волыни к 1938 г. было превращено в костелы 139 церквей и уничтожено 189, осталось лишь 151».[247]

В качестве примера стоит упомянуть о судьбе кафедрального собора Александра Невского в Варшаве, построенного в конце XIX в. на добровольные пожертвования. Его стены и своды украшали мозаики, выполненные под руководством В.М. Васнецова. Самая большая мозаика «О Тебе радуется» имела площадь 1000 кв. м. Интерьер украшали 16 яшмовых колонн, подаренных Николаем П. Собор вмещал до 3000 молящихся. Колокольня, напоминавшая московскую Ивана Великого, возвышалась над городом на 73 м. Наверху ее была устроена популярная у туристов смотровая площадка. И вот с 1920 по 1926 г. поляки с большим трудом разломали этот величественный храм. Украшения собора были разворованы. Позже несколько мозаичных фрагментов украсили костел Марии Магдалины в предместье Прага, а яшмовые колонны собора в конце концов установили над могилой маршала Пилсудского в Кракове.

Замечу, что собор Александра Невского, в отличие от храма Христа Спасителя, никому не мешал. И в 1926 г. противником польских панов была не царская Россия, а атеистический Советский Союз. Разумные политики могли сделать этот собор символом борьбы против «безбожного большевизма», местом общения белогвардейских элементов и т. д., но ненависть ясновельможных панов к православию и всему русскому затмила политическую целесообразность.

Я ни здесь, ни в других местах не собираюсь судить власти любой страны с точки зрения международного права, а тем более общечеловеческих ценностей. Я пытаюсь оценивать действия правителей лишь с точки зрения выгоды страны, ими управляемой. Диктатор Пилсудский и ясновельможные паны потеряли рассудок в 1918–1920 гг., смертельно рассорившись с двумя сильнейшими государствами мира – Германией и Россией, воспользовавшись их временной слабостью.

Маршал Пилсудский разговаривает с депутатами сейма: «Я очень люблю беседовать с панами». Рисунок из журнала «Муха». 1927 г.

А был ли иной выход? Да, был. Но для этого панам‑националистам пришлось бы делать только то, к чему они громогласно призывали. Хотели независимого национального государства, ну и собрали бы все земли, где большинство составляют этнические поляки, и провели бы по ним границу. А затем можно было бы провести обмен неполяков из Польши на поляков из России и Германии. Хороший пример дали Турция и Греция, которые по окончании войны в 1922 г. отправили полтора миллиона греков в Грецию и полмиллиона турок в Турцию. Окончательно территориальных претензий это не исключило, но войны между ними в грозные 30–40‑е гг. XX в. не произошло.[248]

Не сделало должных выводов из польской кампании 1920 г. и советское руководство, а ведь именно под Варшавой большевики первый раз поскользнулись на арбузной корке национализма. В польском тылу не было восстания рабочих и крестьян – наоборот, они в основном добровольно шли воевать против русских, но после нападения поляков генерал Брусилов и другие царские генералы, находившиеся в оппозиции к большевикам, выразили желание служить в Красной армии.

Чувства русских людей хорошо высказал великий князь Александр Михайлович, у которого большевики убили трех родных братьев: «Некогда я ненавидел их, и руки у меня чесались добраться до Ленина и Троцкого, но тут я стал узнавать то об одном, то о другом конструктивном шаге московского правительства и ловил себя на том, что шепчу: „Браво!“ Как все те христиане, что „ни холодны ни горячи“, я не знал иного способа излечиться от ненависти, кроме как потопить ее в другой, еще более жгучей. Предмет последней мне предложили поляки. Когда ранней весной 1920‑го я увидел заголовки французских газет, возвещавшие о триумфальном шествии Пилсудского по пшеничным полям Малороссии, что‑то внутри меня не выдержало и я забыл про то, что и года не прошло со дня расстрела моих братьев. Я только и думал: „Поляки вот‑вот возьмут Киев! Извечные враги России вот‑вот отрежут империю от ее западных рубежей!“ Я не осмелился выражаться открыто, но слушая вздорную болтовню беженцев и глядя в их лица, я всей душою желал Красной Армии победы».[249]

За несколько дней до смерти (26 февраля 1933 г.) Александр Михайлович написал: «Мне было ясно тогда, неспокойным летом двадцатого года, как ясно и сейчас, в спокойном тридцать третьем, что для достижения решающей победы над поляками Советское правительство сделало все, что обязано было бы сделать любое истинно народное правительство. Какой бы ни казалось иронией, что единство государства Российского приходится защищать участникам ІІІ Интернационала, фактом остается то, что с того самого дня Советы вынуждены проводить чисто национальную политику, которая есть не что иное, как многовековая политика, начатая Иваном Грозным, оформленная Петром Великим и достигшая вершины при Николае I: защищать рубежи государства любой ценой и шаг за шагом пробиваться к естественным границам на западе! Сейчас я уверен, что мои сыновья еще увидят тот день, когда придет конец не только нелепой независимости Прибалтийских республик, но и Бессарабия с Польшей будут Россией отвоеваны, а картографам придется немало потрудиться над перечерчиванием границ на Дальнем Востоке».[250]

 

Глава 6

СОВЕТСКО‑ПОЛЬСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В 30‑Х гг. И СУДЕТСКИЙ КРИЗИС 1938 г

 

С начала 20‑х гг. XX в. польские дипломаты стали создавать на Западе имидж Польши, выставляя ее в качестве барьера против большевизма. Именно для этого был подписан 21 февраля 1921 г. договор о союзе с Францией. Увы, поляки напрочь забыли собственную историю и не помнили, что Франция, традиционно бывшая союзницей Речи Посполитой, ни разу, за исключением 1807–1812 гг., не сумела оказать действенную помощь Польше.

К началу 1926 г. экономическое положение Польши существенно ухудшилось. Этим воспользовался маршал Пилсудский,[251] устроивший 12 мая военный переворот. После трехдневных боев путчисты заняли Варшаву. Законное правительство В. Витоса было свергнуто. Президентом Польши стал ставленник Пилсудского И. Мосницкий, фактическим же правителем вновь был «первый маршал».

В свое время Наполеон бросил крылатую фразу: «Можно прийти к власти на штыках, но сидеть на них нельзя». Престарелому маршалу нужны были какие‑то идеи. И вот его советники подсунули идею «санации», то есть оздоровления нации. Но, увы, «санация» оказалась пустой болтовней, она не могла решить ни экономических, ни социальных проблем и тем более сплотить население Польши в единую нацию.

В 1931 г. Пилсудский официально ввел в стране военно‑полевые суды. За один только 1931 г. по политическим мотивам польские власти арестовали 16 тысяч человек, а в 1932 г. по тем же мотивам было арестовано уже 48 тысяч.

После 1926 г. заметно усилилось осадничество. Осадниками в Польше назывались поляки‑переселенцы, направленные на Украину. Большинство осадников были ветеранами польской армии. Несмотря на то что украинские земли и так были густо заселены, польские колонисты именно здесь получали большие наделы лучших земель и щедрые денежные субсидии. Польские власти единовременно давали осаднику от 15 до 40 гектаров земли. Так, в Белоруссии осело 300 тысяч осадников, в Восточной Галиции и Волыни – около 200 тысяч.

Слета 1930 г. участились нападения украинцев на дома польских помещиков и осадников – только летом 1930 г. в Восточной Галиции было сожжено 2200 домов поляков. Армейские части заняли там около 800 сел и разграбили их. Было арестовано свыше 2000 украинцев, из которых почти треть получила большие тюремные сроки.[252]

Польская верхушка не могла дать стране ни экономических, ни социальных реформ, в результате самым действенным продолжал оставаться старый лозунг: «От можа до можа».

Этим и объясняется двойственность внешней политики Польши в 20–30‑х гг. XX в. С одной стороны, дипломаты делали попытки нормализовать отношения с великими соседними державами. Так, 25 июля 1932 г. заместитель наркома иностранных дел Николай Крестинский и заместитель министра иностранных дел Стефан Патек подписали в Москве пакт о ненападении, а 26 января 1934 г. в Берлине министр иностранных дел Иосиф Липский и Фрейхер фон Нейтрат подписали «Германо‑польскую декларацию о необращении к силе». Замечу, что ни в пакте, ни в декларации не было ни слова о польских границах.

А между тем никто в Польше не снимал лозунга о возвращении границ 1772 г. В сентябре 1930 г. польский министр иностранных дел Залесский сказал президенту данцигского сената: «Данцигский вопрос может разрешить лишь польский армейский корпус». И это говорилось о Данциге, который был населен немцами и несколько столетий принадлежал Пруссии, но волею Антанты был сделан «вольным городом». Поляки неоднократно устраивали и военные, и экономические провокации, чтобы спровоцировать захват «вольного города». Польские политики открыто требовали присоединения к Польше «Восточной Пруссии и Силезии». Несколько раз министр и даже президент страны называли Балтийское море Польским.

Германский разведчик и историк Оскар Райле писал о польском министре иностранных дел Беке:[253] «Все больше и больше Бек склонялся к тезисам историка Адольфа Боженского, который провозглашал политику кровопролития как единственно верную для Польши. Он задумал с помощью держав Запада снова ввергнуть Европу в большую войну. Поскольку Первая мировая война дала Польше самостоятельность и вернула часть исконных польских земель, следовало надеяться, что другая большая война подарит Польше остальные территории, на которые она могла притязать».[254]

Замечу, что после смерти Пилсудского (12 мая 1935) Бек в Польше, будучи министром иностранных дел, значил куда больше, чем быстро сменявшиеся премьеры и президенты с труднопроизносимыми фамилиями, поэтому западная пресса до сентября 1939 г. польское правительство именовала правительством Бека.

Я не собираюсь представлять Польшу в роли главного агрессора в Европе, но Пилсудский был не хуже и не лучше Муссолини или Маннергейма. Один желал сделать Средиземное море Итальянским, а другой мечтал о Великой Финляндии с Карелией, Ленинградской, Вологодской, Мурманской и Архангельской губерниями. Другой вопрос, что если немцам, итальянцам и японцам вначале удалось кое‑что захватить, то полякам не везло с самого начала и они решили из захватчиков записаться в жертвы. Увы, и Польша, и Финляндия по своим территориальным претензиям и свирепым диктаторским режимам куда ближе к агрессорам – Германии, Италии и Японии, нежели к жертвам – Бельгии, Голландии, Дании и др.

Первые годы после Рижского мира на польско‑советской границе постоянно происходили стычки и перестрелки. На территории Польши формировались белогвардейские и петлюровские банды, которые при пособничестве польского командования периодически вторгались на территорию РСФСР и УССР. Это заставляло советское правительство держать крупные силы на польской границе. Так, на территории Подолии в 1921 г. были размещены 1‑й конный корпус Красной армии, 24‑я Самарская железная дивизия, 29‑я бригада погранохраны и 112‑й батальон войск ВЧК.

Вот, например, в ночь на 26 октября 1921 г. границу в Подолии перешли сразу две банды: Палия (350 человек при четырех пулеметах)[255] и Шляпока (150 человек). По данным советских пограничников, переход обеих банд обеспечивали регулярные польские войска. К середине ноября потрепанный отряд Палия ушел в Польшу, а Шляпок был взят в плен красноармейцами.

Советские пограничники в 20–30‑х гг. XX в. имели очень строгие указания по ограничению применения оружия на границе, поляки же вели себя как завоеватели. Из отчета Ямпольского погранотряда за первую половину 1925 г.: «5 января 1925 года перешла границу группа польских солдат, около 40 чел. пехоты и три всадника, которая, обстреляв наш сторожевой наряд, прорвалась в здание заставы и управление комендатуры, обстреляла их и забросала гранатами. Ворвавшись в канцелярию заставы, захватила дела и переписку. Пограничники, приняв меры к обороне, вынудили поляков отойти в прилегающий сад.

Во время обороны был ранен в ногу начальник заставы Дикерман, пытавшийся установить на крыльце пулемет. При нападении поляков помощником начальника заставы Бахлиным был убит руководивший нападением капрал, что внесло расстройство в ряды поляков, и они, захватив убитого капрала, поспешно отошли на свою территорию…

25 июня 1925 г. добровольно перешел на сторону СССР поручик польской пограничной охраны. 28 июня на рассвете польский офицер вызвал на границу помощника начальника заставы Бахлина и заявил, чтобы немедленно возвратили якобы захваченного поручика.

Спустя некоторое время к границе подошла группа польских солдат в 120 чел. и 100 чел. конницы, перешла границу и начала организованное наступление на заставу.

Застава была приведена в боевую готовность; в то время на заставе было 20 пограничников, и под давлением численно превосходящего противника застава отступила в лес. Поляки захватили переписку, зажгли заставу и продолжали перестрелку с заставой».[256]

Надо ли говорить, что в 20‑х и 30‑х гг. XX в. руководство СССР считало Польшу наиболее вероятным противником. Правительства могут сколько угодно врать в пропагандистских целях, но генштабисты в секретных планах никогда не лгут, а если уж заблуждаются, то по глупости или неосведомленности. Поэтому я процитирую «Записку начальника Генштаба Красной Армии наркому обороны СССР маршалу Советского Союза К.Е. Ворошилову о наиболее вероятных противниках СССР» от 24 марта 1938 г.:

«Складывающаяся политическая обстановка в Европе и на Дальнем Востоке как наиболее вероятных противников выдвигает фашистский блок–Германию, Италию, поддержанных Японией и Польшей…

…Советскому Союзу нужно быть готовым к борьбе на два фронта: на Западе против Германии и Польши и частично против Италии с возможным присоединением к ним лимитрофов (государства Прибалтики. – А.Ш.)и на Востоке против Японии.

Италия, весьма вероятно, в войне будет участвовать своим флотом, посылку же экспедиционного корпуса к нашим границам вряд ли можно ожидать…

Наиболее вероятные противники на Западе – Германия и Польша в военное время развертывают в 1‑ю очередь:

Германия – 96 пд (пехотных дивизий. – А.Ш),5 кд (кавалерийских дивизий. – А.Ш),5 мотодивизий, 30 танк, бригад и 3000 самолетов.

Польша – 65 пд, 16 кав. бригад, 1450 танков и танкеток, 1650 самолетов.

Итого – 161 пд, 13 кав. див., 7250 танков и танкеток, 4650 самолетов.

Из этих сил Германия и Польша вынуждены будут часть сил оставить на своих западных границах, а возможно, часть из них введут в дело для борьбы с чехословацкой армией.

Предположительно можно считать, что против чехословацкой армии Германией будет направлено до 26 пд, 1 кд, 1 мотодивизия и не менее 800 самолетов. На французской границе немцами будет оставлено от 10 до 20 пехотных дивизий.

Таким образом, Германией из 96 пд до 26–46 пд будет оставлено на западных и южных границах и до 60–65 пд, 4 кд, 4 мотодивизии, до 20 танковых батальонов и до 2100 самолетов будет направлено против наших границ.

Что касается Польши, то она из своих 65 пд до 5 пд, по‑видимому, оставит против Чехословакии, а остальные силы, т. е. до 60 пехотных дивизий, 16 кав. бригад, до 1300 танков и танкеток и до 1600 самолетов развернутся на наших границах.

Таким образом, на последних нужно ожидать появление 120–125 пехотных дивизий, 12 кав. дивизий, 6400 танков и танкеток и 3700 самолетов.

Финляндия, Эстония и Латвия развертывают 20 пехотных дивизий, 80 танков и 436 самолетов…

…Германия и Польша могут сосредоточить свои главные силы к северу или к югу от Полесья. Этот вопрос указанными государствами будет решен в зависимости от положения в Средней Европе и, наконец, от того, насколько договорятся оба этих государства в украинском вопросе…

Основной задачей Р К КА в предстоящем вооруженном столкновении должно бытьнане с е ни е решительного поражения противникам как на Западе, так и на Востоке.

Стратегическое развертывание на два фронта необходимо считать основным.

Главные противники и главный театр военных действий на Западе, поэтому здесь должны быть сосредоточены и главные наши силы.

Однако на Востоке против Японии должны быть назначены такие силы, которые гарантировали бы нам превосходство и успех в Северной Маньчжурии.

Остальные наши границы должны быть прикрыты минимальными силами…

Для ведения операций на Западе назначаются: 124 стрелковых дивизии, из которых 5 со сроком готовности на 30 день мобилизации; 16 кавалерийских дивизий; 26 танковых бригад, всего танков 10 255; 5867 самолетов (вместе с морской авиацией).

Если мы уступаем в числе стрелковых дивизий, то превосходим в танках и авиации, причем оснащение материальным снабжением взято при частичном поступлении из планов заказа 38‑го г., с его выполнением наше превосходство в материальном снабжении будет возрастать…

…в данное время трудно сказать, где произойдет развертывание главных сил германских и польских армий – к северу от Полесья или к югу от него.

Поэтому предлагается иметь два варианта стратегического развертывания – к северу или к югу от Полесья…

1. Первый вариант – развертывание к северу от Полесья

Основами этого развертывания должны быть:

1. нанесение решительного поражения главным силам германо‑польских армий, сосредоточивающихся к северу от Полесья;

2. активная оборона к югу от Полесья;

3. прочное прикрытие направлений на Москву и Ленинград;

4. образование сильного резерва Главного командования для развития удара или для контрудара против наступающего противника.

В соответствии с этими задачами предлагается следующее р а с – пределение сил:

а) для действий против лимитрофов развертывается 17 стр. дивизий – подробно будет изложено ниже.

б) для действий к северу от Полесья назначается: стрелковых дивизий – 55; орудий – 5100; кавалерийских дивизий – 6; танковых бригад – 11, всего танков – 4233; самолетов 1763, из них бомбардировщиков 712, истребителей 638, разведчиков 413. Кроме того, авиационная армия – 695 самолетов, из них бомбардировщиков 500, истребителей 128, разведчиков 67.

Всего самолетов 2458.

Кроме того, часть бомбардировочной авиации Ленинградского военного округа – до 300 самолетов, может быть привлечена для действий на этом фронте и столько же может быть использовано авиации, развертывающейся южнее Полесья.

Всего, таким образом, предполагается сосредоточить до 3058 самолетов.

в) для действий к югу от Полесья развертывается: стрелковых дивизий – 30; орудий – 3078; кавалерийских дивизий – 8; танковых бригад – 9, всего танков – 3312; самолетов 1718, из них бомбардировщиков – 794, истребителей – 438, разведчиков – 486.

Самолетов морской авиации – 275, из них: бомбардировщиков 139, истребителей 47, разведчиков 89.

г) в резерве Главного командования сосредоточиваются: стрелковых дивизий – 16, орудий – 928, танков – 512.

Кроме того, к 30‑му дню мобилизации закончат отмобилизование еще 5 стрелковых дивизий, которые будут переведены в резерв Главного командования…

2. Второй вариант стратегического развертывания к югу от Полесья

Выше было доложено, что к югу от Полесья возможно ожидать развертывания до 79 пехотных дивизий германо‑польских армий, 4700 танков и танкеток и 2800 самолетов.

Весьма вероятно, что это развертывание своими главными силами будет в районе Ровно – Тарнополь, Львов – Ковель, имея основной задачей удар на Киев через Бердичев или Казатин. Не исключена возможность, что часть сил будет направлена через Бессарабию, если Румыния не окажет этому сопротивления. Удар через Бессарабию можно ожидать на Жмеринку или Винницу, или еще восточнее во фланг нашего стратегического развертывания.

Основной задачей по второму варианту стратегического развертывания наших сил будет нанесение решительного поражения германо‑польским силам. Поэтому наши главные силы должны быть развернуты на фронте Новоград‑Волынский – Проскуров для удара на фронт Луцк – Львов, имея в виду главными силами выйти в район Ковель, Львов, Броды, Дубно с дальнейшим наступлением на Люблин.

При втором варианте для стратегического развертывания к югу от Полесья назначается:

стрелковых дивизий – 57; кавалерийских дивизий – 8; всего орудий – 5032; танковых бригад – 13, а всего танков 5156; самолетов – 2182, из них бомбардировщиков – 978, истребителей – 488, разведчиков – 716.

Кроме того, авиационная армия – бомбардировщиков 500, истребителей 128, разведчиков 67, всего 695.

Кроме того, до 300 бомбардировщиков может быть привлечено с фронта к северу от Полесья, что дает всего для действий на юго‑западе до 3177 самолетов, не считая 275 морских самолетов, а с ними будет 3452 самолета.

В резерве Главного командования сосредоточиваются: стрелковых дивизий 12, орудий 720, танков 386.

Сравнение сил показывает, что мы будем иметь:

69 стрелковых дивизий, а с прибытием после 30 дня мобилизации 6 стрелковых дивизий, 75 стрелковых дивизий против 79 пехотных германо‑польских дивизий;

5752 орудия против 5332 орудий;

8 кавалерийских дивизий против 9 1/2 кавалерийских дивизий; 5156 танков против 4700 танков и танкеток; 3452 самолета против 2800 самолетов.

При нейтралитете Финляндии, Эстонии и Латвиидо 6 стрелковых дивизий и 2 танковых бригад может быть привлечено для действий к югу от Полесья.

Развитие нашей железнодорожной сети на юге и юго‑западе СССР оттягивает сроки окончания сосредоточения наших сил против первого варианта, на линию Киев – Знаменка 5 7 стрелковых дивизий заканчивают сосредоточение к 32‑му днюмобилизации, а сосредоточение стратегического резерва может быть закончено к 37‑му дню мобилизации.

Кавалерийские корпуса (два) прикрывают развертывание армий, ведут боевую разведку в общем направлении на Броды и при успехе наступления используются для его развития.

Задачей ВВС должно быть поставлено:

1. Борьба с авиацией противника;

2. С 3‑го дня воспрещение железнодорожных перевозок к нашей границе, особенно через Ковель, Львов, Рава Русска;

3. Удары по крупным соединениям войск вероятных противников и содействие в атаке нашим войскам;

4. Удары по Львову, Перемышлю, Люблину и Ковелю».[257]

Как видим, Советский Союз активно готовился к войне, но к войне оборонительной. Ведь начиная с 1937 г. войну предполагалось вести на двух фронтах, так как на Дальнем Востоке Япония развертывала огромную армию непосредственно у самых границ с СССР (подробнее см.: ШирокорадА.Дальневосточные войны России).

Сталин и большевики в целом могут кому‑то нравиться, а кому‑то нет, но пока нет никаких документов, свидетельствующих о том, что СССР хотел первым напасть на какое‑либо государство. С 1922 г. до 1 августа 1939 г., наоборот, в СССР и политики, и военные чересчур преувеличивали «классовую солидарность капиталистических государств» и строили свои военные планы на том, что если начнется даже локальная война, то «капиталистические акулы» разом все кинутся на «первую в мире страну социализма». Поэтому Сталин всеми силами пытался оттянуть вступление СССР в любой военный конфликт и ради этого зачастую принимал унизительные для великой державы решения как на Дальнем Востоке, так и в Европе. Другой вопрос, что правительство СССР было готово в случае агрессии какого‑либо государства у границ Советского Союза восстановить статус‑кво силой оружия, но обязательно в союзе с достаточно сильным государством.

В начале 1938 г. резко обострились польско‑литовские отношения. Как уже говорилось, польские правители и панство[258] считали Литву частью Польши. 22 декабря 1918 г. РСФСР признала независимость Литвы. 12 июля 1920 г. РСФСР и литовское буржуазное правительство Э. Галванаускаса заключили в Москве мирный договор. Любопытно, что в его 1‑й статье говорилось: «Настоящий договор не может быть прецедентом для третьих сторон, так как Россия и Литва никогда не находились между собой в состоянии войны».

С точки зрения историка, это неверно, но зато четко характеризует взаимоотношения подписантов. Согласно договору 1920 г. Россия передавала Литве почти всю бывшую Виленскую губернию за исключением Диснинского и Вилейкинского уездов и южной части Ошмянского уезда, а также оставляла за Литвой значительную часть Гродненской губернии с городом Гродно.

Через два дня после подписания договора (14 июля) Красная армия выбила поляков из Вильно и передала его вместе с областью Литве. Однако после поражения Красной армии на Висле польские войска генерала Л. Желиговского захватили Вильно и Виленскую область. При этом лицемер Пилсудский объявил Желиговского мятежником. 12 октября 1920 г. сей мятежник обнародовал декрет о создании нового государства – Срединная Литва. В 1922 г. это «государство» на правах автономной провинции вошло в состав Польши. Советская Россия к тому времени заключила мир с Польшей, а литовская армия была не в состоянии воевать с поляками. Все, что могли сделать обиженные литовцы, так это только разорвать дипломатические отношения с Польшей.

11 марта 1938 г. на литовско‑польской демаркационной линии был обнаружен труп польского солдата. 13 марта Польша возложила ответственность за это на Литву и отклонила ее предложение о создании смешанной комиссии для расследования инцидента. Польская сторона дала понять Каунасу, что ожидает восстановления дипломатических отношений, и потребовала признания литовским правительством существующей границы между государствами, то есть включая Вильно и область в состав Польши. В польской прессе началась кампания с призывами проучить Литву и организовать поход на ее столицу Каунас.

Замечу, что «наезд» на Литву поляки сделали весьма своевременно. 14 февраля 1938 г. Гитлер поставил в известность польское правительство о подготовке аншлюса (захвата Австрии). 11 марта был найден труп польского солдата на литовской границе, и в тот же день германские войска вошли в Австрию.

Поляки не возражали против аншлюса, а Гитлер – против оккупации поляками части Литвы, однако строго предупредил, что город Мемель (Клайпеда) с областью представляет зону интересов Германии. В ночь с 16 на 17 марта поляки предъявили Литве ультиматум с требованием восстановить дипломатические отношения. Литовское правительство должно было выразить свое согласие в течение 48 часов, а аккредитация дипломатов состояться до 31 марта. В противном же случае поляки угрожали применить силу.

18 марта советское правительство посоветовало литовцам «уступить насилию», поскольку «международная общественность не поймет литовского отказа». Советское правительство еще раз указало Польше, что заинтересовано в сохранении независимости Литвы и выступает против развязывания войны. В условиях, когда Франция также просила Польшу не доводить дело до войны, польское правительство несколько смягчило условия своего ультиматума.

Как видим, советское правительство действовало крайне осторожно. Позиция СССР неоднозначно трактовалась позднейшими историками. Так, Сиполс считал, что от захвата Польшей Литву «спасло только энергичное вмешательство СССР[259]», а Случ, наоборот, считал, что от СССР «никакой поддержки Литва в тот момент не получила».[260]

Еще перед вторжением германских войск в Австрию Гитлер 20 февраля 1938 г. выступил в рейхстаге с программной речью, где обещал объединить «10 миллионов немцев, живущих по ту сторону границы». В ответ начальник штаба чехословацкой армии генерал Крейчи опубликовал сообщение о принимаемых чехословацким правительством мерах обороны. «Мы знаем о возможности нападения на нашу республику без формального объявления войны, и наша армия вполне подготовлена к тому, чтобы такая война не захватила нас врасплох», – заявлял генерал. Чехословацкое правительство намеревалось перенести военные заводы «Шкода» в глубь страны, ввести круглосуточную работу на своих восьми авиационных заводах, завершить планы мобилизации промышленности и продовольственных ресурсов. Чехословакия была полна решимости сопротивляться до конца в борьбе за свою независимость.

Гитлер еще в 1937 г. принял окончательное решение о расчленении Чехословакии. 24 июня 1937 г. верховное командование вермахта приняло директиву «О единой подготовке вооруженных сил к войне», где говорилось, что вермахт должен внезапно осуществить вторжение в Чехословакию и чтобы при этом на Западе оставался только минимум сил в качестве тылового прикрытия этой наступательной операции. Ее цели и задачи состояли в следующем: разгромив чехословацкую армию и овладев Богемией и Моравией, заблаговременно и на весь период войны ликвидировать угрозу нападения Чехословакии с тыла, чтобы развязать себе руки для ведения войны на Западе и отнять у русской авиации важнейшую часть ее операционной базы, которую Советы могли бы создать на территории Чехословакии.

Сразу же после оккупации Австрии резко возросла активность судетских немцев в Чехословакии. На съезде профашистской судетской партии генлейновцев[261] в апреле 1938 г. в Карловых Барах были выдвинуты требования об отторжении от Чехословакии ряда пограничных районов и присоединении их к рейху. Кроме того, судетские немцы потребовали расторжения Чехословакией договоров о взаимной помощи с Францией и СССР.

Так возник Судетский кризис. О нем и о последовавшем Мюнхенском соглашении часто и много говорили советские историки и политики. При этом постоянно замалчивалась роль Польши в этом кризисе.

Дело в том, что польское правительство имело территориальные претензии не только к СССР, Германии и Литве, но и к Чехословакии – поляки претендовали на Тешинскую Силезию. Очередной всплеск античехословацких настроений в Польше произошел в начале 1934 г., когда пресса развернула массированную кампанию о возвращении исконных польских земель. А осенью 1934 г. польская армия на границе с Чехословакией провела большие военные маневры, в ходе которых отрабатывались действия в случае распада Чехословакии или ее капитуляции перед Германией.

Во второй половине 1935 г. польско‑чехословацкие отношения еще больше охладели. Оба посла отправились «в отпуск»: чехословацкий в Варшаве – в мае, а польский в Праге – в октябре 1935 г. Польское правительство, копируя политику Гитлера, создало 26 марта 1938 г. в Тешине «союз поляков», целью которого было отделение этой области от Чехословакии.

12 мая СССР заявил о готовности поддержать Чехословакию при условии прохода Красной армии через Польшу или Румынию. Надо ли говорить, что правительства Польши и Румынии категорически отвергли предложение СССР.

В сентябре 1938 г. Судетский кризис достиг своего апогея. 3 сентября во Франции было призвано 300 тысяч резервистов, 4 сентября отменены отпуска в гарнизонах на восточной границе, 5 сентября «линия Мажино» была полностью укомплектована техническими средствами. 22 сентября шесть французских дивизий были выдвинуты на границу Германии. В ночь на 24 сентября были призваны еще 600 тысяч резервистов и переброшены к границе 14 дивизий. К 28 сентября было мобилизовано полтора миллиона человек, а на германской границе развернуто 37 пехотных дивизий, 13 кавалерийских бригад и 29 танковых полков. Всего во французской армии насчитывалось более 1275 танков.

В составе вооруженных сил Великобритании имелось 20 дивизий и 2 бригады, всего около 400 тысяч человек, а также 375 танков и 1759 самолетов первой линии.

В СССР в середине лета 1938 г. готовились к помощи Чехословакии. 26 июня советское правительство приняло решение о реорганизации военно‑территориальных структур Красной армии и формировании шести армейских групп в Белорусском и Киевском военных округах.

Согласно приказу наркома обороны № 0151 от 26 июля 1938 г. Белорусский военный округ был переименован в Белорусский особый военный округ. В его составе были сформированы: на базе управления IV стрелкового корпуса – Витебская армейская группа, в которую вошли войска, расположенные на территории Витебской и Минской областей; на базе управления Vстрелкового корпуса – Бобруйская армейская группа, в которую вошли войска, расположенные на территории Могилевской, Гомельской и Полесской областей.

Согласно приказу наркома обороны № 0152 от 26 июля 1938 г. Киевский военный округ был переименован в Киевский особый военный округ, а в его составе были сформированы: Житомирская армейская группа (на базе управления VIII стрелкового корпуса), войска которой дислоцировались на территории Черниговской, Киевской и Житомирской областей; Винницкая армейская группа (на базе управления XVII армейского корпуса), в которую вошли войска, расположенные на территории Винницкой и Каменец‑Подольской областей, а также Одесская армейская группа (на базе управления VI стрелкового корпуса), в которую вошли войска, расположенные на территории Николаевской области и Молдавской АССР. Также в состав Киевского особого военного округа вошла кавалерийская армейская группа в составе II и IV кавалерийских корпусов.

Польша же готовилась к нападению на Чехословакию в союзе с Германией. В сентябре 1938 г. на Волыни прошли крупные маневры польской армии, в которых участвовали пять пехотных дивизий, одна кавалерийская дивизия, одна мотобригада и одна бригада легких бомбардировщиков. Под прикрытием этих маневров польские войска стягивались к Тешину. На чехословацкой границе поляки развернули отдельную оперативную группу «Шлёнск» в составе 4, 21 и 23‑й пехотных дивизий, Великопольской и 10‑й моторизованных кавалерийских бригад под командованием генерала В. Бортновского. К 1 октября 1938 г. эта группировка насчитывала 35 966 человек, 270 орудий, 103 танка, 9 бронемашин и 103 самолета.

Как писал историк М.И. Мельтюхов, личный состав советских войск был настроен решительно. «Общую ненависть вызывали германские и польские фашисты. Как заявляли красноармейцы в/ч 5077 Тарасов и Мещанов, „…скорее бы выступить против фашистской Польши, пусть только последует приказ нашей партии и Великого Сталина, мы сотрем с лица земли фашистских гадов“. По мнению солдата той же части Щербакова, „наши дальневосточные товарищи проучили японских самураев, как хочется нам на Западе проявить такое же геройство и отвагу“. Схожие мысли высказывал боец в/ч 5711 Толкачев: „Чехословацкий народ не хочет войны, но им угрожает германский фашизм вместе с англо‑французской буржуазией. Мы можем показать, как надо воевать, так же, как наши дальневосточные товарищи показали у озера Хасан“. Выступая на митинге, командир отделения 5‑й кавдивизии Тугай заявил: „Мы готовы, ждем Ваших [Сталина] приказов громить фашистскую сволочь, и если в годы гражданской войны не пришлось занять Варшаву через измену врагов народа, то теперь мы ее возьмем“.[262]

27 сентября Генштаб предупредил военные советы всех округов (кроме Дальневосточного и Забайкальского) о немедленной подготовке документации для проведения призыва приписного состава людей, лошадей и транспорта из народного хозяйства.

28 сентября Ленинградский, Белорусский особый, Киевский особый, Харьковский, Орловский, Калининский, Московский, Приволжский, Уральский, Северокавказский и Закавказский военные округа получили телеграмму начальника Генштаба с приказанием «красноармейцев и младших командиров, выслуживших установленные сроки службы в рядах РККА, впредь до распоряжения из рядов армии не увольнять».

29 сентября военные советы Киевского особого, Белорусского особого, Ленинградского и Калининского военных округов получили директиву о приведении в боевую готовность дополнительно еще семнадцати стрелковых дивизий, управлений двух танковых корпусов и корпусных частей, 22 танковых и 3 мотострелковых бригад, 34 авиационных баз. Для их пополнения проводилась мобилизация необходимого количества приписного состава на двадцатидневные сборы.

В тот же день военные советы Харьковского, Орловского, Северокавказского, Приволжского и Уральского военных округов получили телеграммы с указанием в двухдневный срок призвать по 250–275 человек приписного командного и политического состава во все имевшиеся у них дивизии. Затем такая же телеграмма пришла и в Московский военный округ.

Кроме войск приграничных западных округов мобилизационные мероприятия затронули еще 30 стрелковых и 6 кавалерийских дивизий, 2 танковых корпуса, 15 отдельных танковых бригад, 34 авиационные базы. Из запаса было призвано 328,7 тысячи человек, задержано увольнение из армии сержантов и рядовых, отслуживших установленный срок. Особенно усиливался личным составом, транспортом и авиацией Киевский особый военный округ – там ко 2 октября на сборы приписного состава явилось 108 528 человек.

Всего в Красной армии насчитывалось 18 664 танка и 2741 бронемашина, из которых 3609 танков и 294 бронемашины находились в войсках Белорусского особого военного округа, а 3644 танка и 249 бронемашин в войсках Киевского особого военного округа.

28 сентября 1938 г. нарком обороны доложил советскому правительству о готовности направить в Чехословакию из Белорусского военного округа 16‑ю авиационную бригаду в составе 56‑го и 54‑го среднебомбардировочных авиаполков и 58‑ю авиационную бригаду в составе 21‑го и 31‑го истребительных авиаполков; из Киевского особого военного округа – 10‑ю (33‑й среднебомбардировочный авиаполк) и 69‑ю (17‑й и 43‑й истребительные авиаполки); из Харьковского военного округа – 60‑й среднебомбардировочный авиаполк. Всего 548 боевых самолетов.

На 1 октября 1938 г. авиационная группировка Калининского, Белорусского и Киевского особых военных округов насчитывала 2690 самолетов.

Для сравнения, к 1 апреля 1938 г. вермахт располагал 15 213 орудиями и минометами и 1983 танками (из них Т‑І – 1468 машин, Т‑ІІ – 443, Т‑III – 43 и Т‑ІV – 30 машин). В вермахте имелись 51 дивизия и одна кавалерийская бригада, а летом 1938 г. были созданы восемь резервных дивизий.

Таким образом, Красная армия одна могла в сентябре 1938 г. разгромить объединенные армии Германии и Польши. Но советское правительство не хотело действовать в одиночку, не зная заранее дальнейших намерений Франции и Англии. Кроме того, не следует забывать, что в июле – августе 1938 г. Красная армия вела тяжелые бои на озере Хасан и была на грани большой войны с Японией.

Англия и Франция не пожелали идти на серьезный конфликт с Гитлером. Ради этого семидесятилетний английский премьер Невилл Чемберлен рискнул впервые в жизни сесть на самолет и отправился в Берлин. В тот же день, 15 сентября 1938 г., Чемберлен и его спутники Вильсон и Стрэнг были приняты Гитлером в Берхтесгадене. Здесь состоялась трехчасовая беседа английских гостей с хозяином. Гитлер потребовал окончательного и полного «самоопределения» судетских немцев. Чемберлен попросил отсрочки для ответа на это требование: он сослался на необходимость вернуться в Лондон, чтобы принять решение, согласованное британским правительством с Францией и Чехословакией.

В тот же день состоялась беседа Геринга с английским послом Гендерсоном. Геринг не без наглости заявил, что «Германия подождет еще одной, второй и окончательной, встречи [с Чемберленом], но что она вообще тянуть больше не намерена… Если же Англия начнет войну против Германии, то трудно представить исход войны. Одно только ясно, – угрожающе добавил Геринг, – что до конца войны не много чехов останется в живых и мало что уцелеет от Лондона».

По возвращении в Лондон Чемберлен пригласил на совещание главу французского кабинета Эдуарда Даладье и министра иностранных дел Франции Жоржа Боннэ.

Второй раз Чемберлен полетел к Гитлеру 22 сентября. В тот же день в Годесберге состоялась его встреча с Гитлером. Британский премьер сообщил фюреру, что вопрос о судетских немцах решен английским и французским правительством в точном соответствии с пожеланиями Германии.

Чемберлен ожидал, что Гитлер выразит ему свое удовлетворение, но совершенно неожиданно услышал совсем другое. «Очень сожалею, – заявил Гитлер, – но теперь это нас не устраивает». Тут же Гитлер пояснил, чего он хочет. Оказалось, он требует, чтобы заодно были удовлетворены территориальные притязания Венгрии и Польши, с которыми Германия связана дружественными отношениями. В большом замешательстве Чемберлен заявил, что новые требования Германии должны быть обсуждены. На этом его беседа с Гитлером прервалась. Ночью Чемберлен заявил осаждавшим его корреспондентам: «Я не могу сказать, что положение безнадежно».

Вечером 26 сентября Гитлер выступил в берлинском Спорт‑паласе с новыми угрозами против Чехословакии. «Если к 1 октября, – бесновался фюрер, – Судетская область не будет передана Германии, я, Гитлер, сам пойду, как первый солдат, против Чехословакии». Одобрительно упомянув об усердии Чемберлена, якобы стремящегося «сохранить мир», Гитлер повторил заявление, которое делал всякий раз, когда готовился к новому акту агрессии: «После того как судетско‑германский вопрос будет урегулирован, мы не будем иметь никаких дальнейших территориальных претензий в Европе… Нам чехи не нужны».

29 сентября Чемберлен в третий раз сел в самолет и отбыл в Германию. В 12ч45минвМюнхене, вКоричневомдоме, открылась конференция полномочных представителей Германии, Великобритании, Франции и Италии. Германию представлял Гитлер, Англию – Чемберлен, Францию – Даладье, Италию – Муссолини. Переговоры закончились около 2 ч ночи. Условия Годесберге кого меморандума были приняты полностью. Чехословакии предлагалось передать Германии все пограничные с ней районы. Таким образом, речь шла не только о Судетской области, но и о районах, пограничных с бывшей Австрией. Передаваемые районы Чехословакия должна была очистить в срок с 1 по 10 октября. Все военные сооружения, находившиеся в этих областях, передавались Германии. В соглашении указывалось также на необходимость «урегулировать» вопрос о польском и венгерском национальных меньшинствах в Чехословакии. Таким образом, имелось в виду отторжение от Чехословакии еще некоторых частей ее территории в пользу Польши и Венгрии. После «урегулирования» этого вопроса оставшейся части Чехословакии должны быть предоставлены гарантии Англии, Франции, Германии и Италии против неспровоцированной агрессии.

Судьба Чехословакии решалась в Мюнхене без всякого ее участия. Чешский посланник и представитель министерства иностранных дел Чехословакии прибыли в Мюнхен лишь для того, чтобы «ожидать результатов конференции». Ни тот ни другой не были допущены в зал совещания.

Перед отъездом из Мюнхена Чемберлен посетил Гитлера и подписал с ним следующую декларацию: «Мы, германский фюрер, имперский канцлер и британский премьер‑министр… согласились в том, что вопрос об англо‑германских отношениях имеет первостепенную важность для обеих стран и для всей Европы. Мы считаем, что соглашение, подписанное вчера вечером, равно как и англо‑германское морское соглашение, символизируют волю обоих наших народов никогда впредь не воевать друг с другом».

В ту же ночь британский посол в Германии Невил Гендерсон, упоенный успехом в своей миротворческой деятельности в Берлине, восторженно писал Чемберлену: «Миллионы матерей будут благословлять ваше имя за то, что вы спасли их сыновей от ужасов войны».

1 октября 1938 г. германские войска вступили в Чехословакию и беспрепятственно заняли не только Судетонемецкую область, но и ряд районов и городов, где почти не было немецкого населения.

По приказу своего правительства чехословацкие войска 1 октября начали отход с польской границы, а на следующий день польские войска оккупировали район Тешина, где на тот момент проживало 80 тысяч поляков и 120 тысяч чехов и словаков. Таким образом, Польша увеличила у себя процент неполяков, но зато за счет присоединения столь экономически развитого района производственные мощности ее тяжелой промышленности возросли почти на 50 процентов.

28 ноября 1938 г. окрыленные успехом Бек и K° потребовали передачи им Чехословакией Моравской Остравы и Виткович. Но Гитлер сам «положил на них глаз» и сказал «цыц».

 

Глава 7

ОБОСТРЕНИЕ ПОЛЬСКО‑ГЕРМАНСКИХ ОТНОШЕНИЙ И СОСТОЯНИЕ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ ПОЛЬШИ ПЕРЕД ВОЙНОЙ

 

3 октября 1938 г. советский разведчик Рихард Зорге направил в Центр шифровку из Токио: «От военного атташе[263] получил сведения о том, что после разрешения судетского вопроса следующей проблемой будет польская, но она будет разрешена между Германией и Польшей по‑дружески в связи с их совместной войной против СССР».

Сообщение это крайне любопытно, но я не знаю, откуда полковник Матцкий получил эти сведения. Поэтому оставлю это без комментариев, как информацию к размышлению.

Однако, прежде чем заняться Польшей, Гитлер решил окончательно покончить с Чехословацкой республикой. Сделать это было куда легче, чем в сентябре 1938 г., поскольку моральный дух населения страны и ее армии сильно упал. История учит, что когда у суверенного государства силой отняли его часть, то в последующем у нации возникает желание вернуть захваченное (пример с Эльзасом и Лотарингией в 1870 г.). Когда же территория отнята без боя, когда была возможность сопротивления, но преступное правительство передает часть своих граждан другой стране, то в неоккупированной части резко падает моральный дух нации. И тогда возникает вопрос – быть или не быть такому государству вообще.

14 марта 1939 г. Словакия по наущению Гитлера объявила о своей независимости. На следующий день в Берлин был вызван новый президент Чехословакии Гаха и министр иностранных дел Хвалковский. При встрече Гитлер грубо заявил им, что сейчас не время для разговоров. Он вызвал их лишь для того, чтобы получить их подпись на документе, которым Богемия и Моравия включались в состав Германской империи. «Всякий пытающийся сопротивляться, – заявил Гитлер, – будет растоптан». После этого Гитлер поставил свою подпись на документе и вышел. В итоге чехи были вынуждены подписать документ.

В тот же день, 15 марта, германские войска вступили на неоккупированную часть Чехословакии. Чехословацкая армия сопротивления не оказывала. На территории Чехии немцы создали Протекторат Богемия и Моравия.

Польское правительство не протестовало против захвата Чехии, хотя и было обижено тем, что при разделе Чехословакии им достался слишком маленький кусок.

Еще до захвата Праги, 5 января 1939 г., в Берхтесгадене состоялась встреча Гитлера с польским министром иностранных дел Беком. Гитлер предложил ему отказаться от старых шаблонов и искать решения на совершенно новых путях. Так, например, в вопросе о Данциге можно подумать о том, чтобы в политическом отношении воссоединить этот город – в соответствии с волей его населения – с германской территорией, при этом, разумеется, польские интересы, особенно в экономической области, должны быть полностью обеспечены. Это также в интересах Данцига, поскольку в экономическом отношении он не может существовать без Польши. Поэтому он, фюрер, думает о формуле, в соответствии с которой Данциг в политическом отношении станет германским, а в экономическом останется у Польши. Данциг остается и всегда будет немецким. Рано или поздно этот город отойдет к Германии. Однако он, фюрер, может заверить, что в вопросе о Данциге польская сторона не будет поставлена перед свершившимся фактом.

Затем рейхсканцлер перешел к вопросу о польском коридоре. Следует признать, заметил Гитлер, что связь с морем для Польши абсолютно необходима. Но в той же мере для Германии необходима связь с Восточной Пруссией, и в этом вопросе, используя совершенно новые методы урегулирования, можно, видимо, найти решение, отвечающее интересам обеих сторон.

Таким образом, Гитлер четко сформулировал позицию Германии – вернуть Данциг рейху и пересмотреть статус «польского коридора», отделявшего Восточную Пруссию от остальной Германии. Бек в ответ не сказал ничего толкового ни за, ни против. Любопытна лишь одна его фраза, касавшаяся Украины: «"Украина" – это польское слово и означает „восточные пограничные земли“. Этим словом поляки вот уже на протяжении десятилетий обозначали земли, расположенные к востоку от их территории, вдоль Днепра».

В ночь с 17 на 18 марта 1939 г. нарком иностранных дел М.М. Литвинов вызвал польского посла Гжибовского и сообщил ему о намерении ответить на германские ноты непризнанием легальности аннексии Чехии и спросил о позиции Польши по этому вопросу. Утром 18 марта Гжибовский сообщил Литвинову «ответ века»: «Польша ограничится подтверждением получения германских нот, не касаясь существа их».

Днем 18 марта Литвинов вызвал германского посла и вручил ему ноту, где говорилось: «Имею честь подтвердить получение Вашей ноты от 16‑го и ноты от 17‑го сего месяца, извещающих Советское правительство о включении Чехии в состав Германской империи и об установлении над ней германского протектората… Ввиду изложенного Советское правительство не может признать включение в состав Германской империи Чехии, а в той или иной форме также и Словакии правомерным и отвечающим общепризнанным нормам международного права и справедливости или принципу самоопределения народов».

21 марта 1939 г. Германия потребовала от Литвы передать ей город Мемель с областью. Ни одно государство не поддержало Литву, и 23 марта в Мемель вступили германские войска.

Лишь теперь Невилл Чемберлен решился действовать. 31 марта он заявил в палате общин, что в случае, если Польша подвергнется нападению и сочтет необходимым оказать сопротивление, Англия выступит ей на помощь. 3 апреля Чемберлен подтвердил и дополнил свое заявление парламенту. Он сообщил, что на помощь Польше против агрессора вместе с Англией выступит и Франция. В этот день в Лондоне уже находился польский министр иностранных дел Бек. В результате его переговоров с Чемберленом и заместителем министра иностранных дел лордом Галифаксом английский премьер выступил 6 апреля в парламенте с новым сообщением. Он заявил, что между Англией и Польшей достигнуто соглашение о взаимной помощи.

17 апреля 1939 г. Литвинов вручил британскому послу официальное предложение советского правительства. В нем говорилось:

«Англия, Франция, СССР заключают между собой соглашение сроком на 5–10 лет о взаимном обязательстве оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств.

Англия, Франция, СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств…

Англия, Франция и СССР обязуются, после открытия военных действий, не вступать в какие бы то ни было переговоры и не заключать мира с агрессорами отдельно друг от друга и без общего всех трех держав согласия».

По этому поводу Уинстон Черчилль писал: «Если бы, например, по получении русского предложения Чемберлен ответил: „Хорошо. Давайте втроем объединимся и сломаем Гитлеру шею“ – или что‑нибудь в этом роде, парламент бы его одобрил… и история могла бы пойти по иному пути».

4 мая 1939 г. Черчилль опубликовал заявление: «Нет никакой возможности удержать Восточный фронт против нацистской агрессии без содействия со стороны России. Самое главное – нельзя терять времени».

В ходе дебатов в парламенте Черчилль сказал: «Я никак не могу понять, каковы возражения против заключения соглашения с Россией… в широкой и простой форме, предложенной русским Советским правительством? Единственная цель союза – оказать сопротивление дальнейшим актам агрессии и защитить жертвы агрессии. Что плохого в этом простом предложении? Почему вы не хотите стать союзниками России сейчас, когда этим самым вы, может быть, предотвратите войну!.. Если случится самое худшее, вы все равно окажетесь вместе с ней по мере возможности…»

Однако большая часть британских и французских политиков предпочитала столкнуть лбами Германию и СССР и посмотреть, что из этого выйдет.

23 июля 1939 г. советское правительство предложило немедленно начать переговоры о заключении военной конвенции. Хотя Англия и Франция были вынуждены согласиться на посылку своих военных миссий, последние не торопились с приездом и прибыли в Москву только 11 августа. Английская миссия, состоявшая из второстепенных лиц, имела инструкции «свести военное соглашение к возможно более общим условиям».

Иную позицию занимала советская делегация, возглавляемая К.Е. Ворошиловым. Она заявила, что СССР готов выставить против агрессора 120 пехотных дивизий, 16 кавалерийских дивизий, 5 тысяч тяжелых орудий, 9–10 тысяч танков, 5–5,5 тысячи бомбардировщиков и истребителей. В ответ английская делегация указала, что Англия сможет выставить лишь пять пехотных и одну моторизованную дивизию. Советский план предусматривал, что в случае нападения Германии на Англию и Францию Советский Союз выставит 70 процентов от вооруженных сил, выставленных Англией и Францией против Германии.

В случае нападения Германии на Польшу и Румынию Советский Союз обязывался послать столько же войск, сколько Англия и Франция, а Польша и Румыния – все свои силы.

В случае нападения Германии на Советский Союз через Финляндию, Латвию или Эстонию Англия и Франция должны будут послать 70 процентов от количества сил, выставленных СССР, и немедленно выступят против агрессора; Польша также примет участие в боевых операциях.

Советская делегация подчеркнула, что Советский Союз, не имеющий общих границ с Германией, может оказать помощь Англии, Франции, Польше и Румынии только при условии прохода его войск через территорию Польши и Румынии. Однако Англия и Франция не считали необходимым оказать воздействие на Польшу, чтобы преодолеть ее упорный отказ в случае войны с Германией пропустить советские войска через свою территорию.

Нежелание Польши в столь ответственный момент пропустить советские войска объясняется двумя причинами. Во‑первых, это боязнь восстания белорусов и украинцев.

18 августа французский министр иностранных дел Боннэ запросил польского посла в Париже Ю. Лукасевича о причинах отказа в пропуске советских войск. Тот ответил, что «Бек никогда не позволит русским войскам занять те территории, которые мы у них забрали в 1921 г. Пустили бы вы, французы, немцев в Эльзас‑Лотарингию?» На это Боннэ заметил, что угроза столкновения с Германией делает «для вас необходимой помощь Советов». В ответ Лукасевич заявил, что «не немцы, а поляки ворвутся в глубь Германии в первые же дни войны!» Тем не менее он пообещал передать запрос французского правительства в Варшаву. А на следующий день, 19 августа, Бек заявил французскому послу, что «у нас нет военного договора с СССР, мы не хотим его иметь».

Вот и вторая причина отказа – «польская кавалерия за неделю возьмет Берлин!». Только этим можно объяснить одновременный отказ от помощи СССР и новый этап польского давления на Данциг.

Оскар Райле писал: «Еще 29 июля вольный город направил Польше ноту протеста, в которой предъявил претензии польским таможенникам, увлекавшимся рукоприкладством. Одна данцигская газета воспользовалась случаем, чтобы потребовать применения репрессий против польских таможенников, при исполнении своих служебных обязанностей выходивших за предписанные им по договору рамки.

Ходацкий, дипломатический представитель Польши в Данциге, по согласованию с министром иностранных дел Беком, в ответ на это вручил 4 августа 1939 г. президенту сената вольного города ультиматум. В нем говорилось, что Польша перекроет импорт всех иностранных продуктов питания в Данциг, если правительство вольного города до 18 часов 5 августа не даст твердого согласия, что в будущем оно никогда не станет вмешиваться в дела польских таможенников. Впрочем, последние в дальнейшем при исполнении своих обязанностей в Данциге кой области будут носить оружие.

Содержание ультиматума означало не более и не менее чем угрозу, что Польша намеревается взять измором население вольного города Данцига, если его правительство не выполнит польских требований, поскольку в области вольного города производилось небольшое количество продуктов питания для населения.

По требованию Гитлера Грейзер, президент сената вольного города, следующим утром встретился с дипломатическим представителем Польши и заявил ему, что данцигское правительство подчиняется ультиматуму. Гитлер опасался, что ультиматумом Польша желает спровоцировать конфликт с Германией, и пока пытался сохранить мир…

6 августа, в День легионов Пилсудского, польский маршал Рыдз‑Смиглы произнес в Кракове большую праздничную речь. Он заверил, что Польша готова отвечать за все последствия в споре вокруг Данцига. Тогда толпа как по команде закричала: «Отдайте нам Данциг! Отдайте нам Данциг!» Годами ведшаяся психологическая война против Германии переживала апогей…

14 августа польские власти начали массовые аресты немцев в Верхней Силезии. Тысячи арестованных в принудительном порядке отправлялись в глубь страны. Тысячи других пытались бежать в Германию. Немецкие предприятия и благотворительные организации закрывались, немецкие общества потребкооперации и торговые объединения распускались. Панический страх охватил всех немцев, пока еще проживающих в Польше».[264]

С какими же силами поляки собирались идти на Берлин?

В феврале 1939 г. польское командование приступило к разработке плана войны с Германией, получившего кодовое название «Захуд». По этому плану предусматривалось развернуть 39 пехотных дивизий, 3 горнопехотные, 11 кавалерийских, 10 пограничных и 2 бронемоторизованные бригады.

Все польские войска были объединены в семь армий и четыре отдельные оперативные группы. На границах Восточной Пруссии – на рубежах рек Бобр, Нарев и Висла – была развернута группа «Нарев» (командующий генерал Ч. Млот‑Фиялковский) в составе двух пехотных дивизий, Сувалковской и Подлаской кавалерийских бригад. В районе Млавы – армия «Модлин» (командующий генерал Э. Пшедзимирский‑Крукович) в составе четырех пехотных дивизий, Новогрудской и Мазовецкой кавалерийских бригад и двух бронепоездов – № 15 «Смерч» и № 13 «Генерал Сосновский». Каждый бронепоезд имел в своем составе по две бронедрезины «Татра». У них в тылу располагалась оперативная группа «Вышкув» в составе трех пехотных дивизий. Эти группировки должны были не допустить вторжения немецких войск, наступавших из Восточной Пруссии.

В «польском коридоре» развертывалась армия «Поможе» (командующий генерал В. Бортновский) в составе пяти пехотных дивизий, Поморской кавалерийской бригады и бронепоезда № 14 «Падеревский» с задачей удерживать Данциг и не допустить прорыва войск противника на соединение с группировкой в Восточной Пруссии.

На границе с Германией развертывались (с севера на юг): армия «Познань» (командующий генерал Т. Кутшеба) в составе четырех пехотных дивизий, Великопольской и Подольской кавалерийских бригад, двух бронепоездов – № 11 «Данута» и № 12 «Познанский»; армия «Лодзь» (командующий генерал Ю. Руммель) в составе четырех пехотных дивизий, Волынской и Кресовской кавалерийских бригад, бронепоездов – № 52 «Пилсудский» и № 53 «Смелый», и самая мощная армия «Краков» (командующий генерал А. Шиллинг) в составе шести пехотных дивизий, Краковской кавалерийской бригады, 10‑й кавалерийской бронебригады и двух бронепоездов – № 51 «Маршалок» и № 54 «Грозный».

Во втором эшелоне, в районе Томашув‑Любельский – Кельце, разворачивалась армия «Пруссы» (командующий генерал С. Домб‑Бернацкий) в составе шести пехотных дивизий, Виленской кавалерийской бригады и бронепоезда «Бартош Гловацкий».

Южную границу Польши охраняла армия «Карпаты» в составе трех резервных пехотных дивизий и формируемой бронебригады. В резерве главного командования в районе Модлин – Варшава – Люблин находилась армия «Люблин» (командующий генерал Пискор) в составе трех пехотных дивизий и Варшавской моторизованной бригады. В некоторых источниках она называется группой генерала Пискора.

На востоке была организована оперативная группа «Полесье» (командующий бригадный генерал Ф. Клееберг), которая должна была прикрыть Польшу со стороны границы с СССР. Внутри армий образовывались свои оперативные группы, обычно в составе двух пехотных дивизий и одной кавалерийской бригады.

Согласно плану Польша к началу войны должна была отмобилизовать тридцать кадровых, девять резервных пехотных дивизий, пять пехотных и одиннадцать кавалерийских бригад и две бронемотобригады, что должно было составить около полутора миллионов человек, но к 1 сентября 1939 г. численность польских войск составляла 840 тысяч человек: не успели полностью отмобилизоваться 21‑й батальон легких танков, три роты танков сопровождения, два бронепоезда и более двадцати соединений пехоты и кавалерии.

Несколько слов стоит сказать о родах войск и их материальной части. Начнем с артиллерии.

Противотанковая артиллерия имела 37‑мм противотанковых пушек обр. 1936 г. 1400 штук. В польских войсках имелось 46‑мм минометов (гранатометов) обр. 1932 г. и 1936 г. 3850 штук и 81‑мм минометов обр. 1918/28 г. и обр. 1931 г. 1440 штук. В составе горной артиллерии было двадцать четыре 65‑мм горные пушки.

На вооружении дивизий состояло 75‑мм пушек обр. 1902/26 г. и 75‑мм обр. 1897 г. 1840 штук, а также 100‑мм гаубиц обр. 1914/19 г. 928 штук.

Тяжелая полевая артиллерия была представлена 105‑мм пушками обр. 1913 г. и обр. 1929/31 г. – 260 штук, 120‑мм пушками обр. 1898/31 г. – 42 штуки и 155‑мм гаубицами обр. 1917/1931 г. – 341 штука.

Артиллерия большой мощности состояла из двадцати семи 220‑мм и двух 310‑мм мортир.

Зенитная артиллерия сухопутных войск имела пятьдесят 20‑мм автоматов, 444 – 40‑мм автомата и шесть 50‑мм пушек фирмы «Pocisk». Кроме того, войска ПВО располагали несколькими батареями 75‑мм зенитных пушек обр. 1934 г. и 1934/36 г..[265]

Для борьбы с танками в 1935 г. польская армия приняла на вооружение 7,92‑мм противотанковое ружье обр. 1935 г. («КагаЬіп URw.35). 7,92‑мм патрон имел вес 61,8 г, пуля „SC“ весила 12,8 г. Дульный тормоз поглощал до 70 процентов энергии отдачи. Запирание осуществлялось затвором типа „маузера“. Ружье снабжалось магазином на три патрона. Бронепробиваемость ружья была очень слаба. Так, на дистанции 100 м оно пробивало по нормали 23‑мм броню, а на дистанции 250 м – 15‑мм броню под углом 30° к нормали. К сентябрю 1939 г. польская армия имела около 3,5 тысячи 7,92‑мм ружей. Сведения о противотанковом ружье были строго засекречены польским командованием, и в результате подавляющее большинство солдат и офицеров не знали, как им пользоваться.

Более эффективным противотанковым оружием была 37‑мм противотанковая пушка обр. 1936 г., изготовляемая в Польше по лицензии фирмы «Бофорс». Длина ствола без дульного тормоза составляла 45 калибров. Вес в боевом положении 380 кг, а в походном с передком – 930 кг. Пушка имела подрессоривание и могла перевозиться со скоростью до 50 км/ч. Штатные тягачи пушки: автомобили PZlnz.302 и PZlnz.303 или две лошади. Угол вертикального наведения пушки от –10° до +25°, угол горизонтального наведения 50°. Затвор вертикальный клиновой. Скорострельность без исправления наводки – до 30 выстрелов в минуту, практическая скорострельность – 10 выстрелов в минуту. Расчет – 4 человека. Вес снаряда 0,7 кг, начальная скорость 800 м/с. На дистанции 600 м снаряд по нормали пробивал 40‑мм броню. Забегая вперед, скажу, что немцы захватили у поляков 621 исправную пушку обр. 1936 г. и назвали ее 3,7‑cm Рак.36(р).

Кроме того, для борьбы с легкобронированными объектами поляки могли использовать несколько 47‑мм пехотных орудий обр. 1925 г., выпускавшихся польской фирмой «Pocisk». Вес снаряда составлял 1,48 кг, начальная скорость 365 м/с. По нормали противотанковый снаряд мог пробить 25‑мм броню на дистанции 300 м.

Теперь перейдем к польским минометам. В 1932 г. инженер Ю. Вернер создал оригинальную конструкцию 46‑мм ротного миномета (гранатомета). 46‑мм миномет обр. 1932 г. представлял собой жесткую систему, созданную по схеме мнимого треугольника, с воспламенением по системе Стокса. Миномет мог стрелять только под фиксированным углом в 45°. При этом дальность стрельбы от 80 м до 800 м регулировалась с помощью дистанционного крана. Вес осколочной мины – 0,76 кг. Скорострельность – до 15 выстрелов в минуту. Миномет был очень легок – всего 18 кг. Расчет – два человека. По результатам эксплуатации в войсках миномет прошел небольшую модернизацию, не изменившую его основные данные. Новая модель получила название «46‑мм миномет обр. 1936 г.».

Эффективность 46‑мм осколочной мины была крайне мала, однако справедливости ради следует сказать, что 50‑мм минометы были на вооружении СССР и Германии, и отказаться от них решили лишь по опыту войны в 1942–1943 гг.

81‑мм польские минометы обр. 1918/28 г. и 1931 г. представляли собой обычные минометы системы Стокса с прямоугольной опорной плитой. Угол вертикального наведения +45°; +88°. Вес миномета в боевом положении 60 кг. Вес осколочной мины 3,4 кг, начальная скорость 210 м/с, дальность 3200 м. Кроме того, имелись и тяжелые мины весом 6,5 кг. Скорострельность – до 20 выстрелов в минуту, расчет – 5 человек.

Дивизионные пушки были представлены двумя ветеранами Первой мировой войны – русской трехдюймовкой, слегка модернизированной в 1926 г. (причем калибр ствола был уменьшен с 76,2 мм до 75 мм) и 75‑мм французской пушкой обр. 1897 г. Баллистические данные обоих орудий не изменились. Угол возвышения поляки тоже не повысили: у пушки обр. 1902/26 г. осталось +16°, а у пушки обр. 1897 г. +18°. Подрессоривания не было, и обе пушки возились шестеркой лошадей. Вес пушки обр. 1902/26 г. в боевом положении 1190 кг, а в походном – 1940 кг, а пушки обр. 1897 г. в боевом положении 1190 кг, а в походном – 1938 кг. Расчет обеих пушек – 6 человек.

75‑мм дивизионных пушек в дивизии должно было быть 30, в кавалерийских бригадах – 12–16 и в бронетанковой бригаде – 9. Кроме того, в дивизии по штату полагалось иметь двенадцать 100‑мм гаубиц.

Замечу, что специальных полковых пушек в польской армии не было, а пехотный полк по штату имел шесть 81‑мм минометов, девять 37‑мм противотанковых пушек и взвод (две 75‑мм полевые пушки, то есть обр. 1902/26 г. или обр. 1897 г.). Кавалерийская бригада имела шесть 37‑мм противотанковых пушек и двенадцать – шестнадцать 75‑мм пушек обр. 1902/26 г. или обр. 1897 г.

100‑мм гаубицы обр. 1914/19 г. были спроектированы фирмой «Шкода» для Австро‑Венгерской армии и выпускались в Польше по лицензии. Длина ствола гаубицы 24 калибра. Угол вертикального наведения –7,5°; +48°; угол горизонтального наведения 8°. Скорострельность – 6 выстрелов в минуту. Расчет – 8 человек. Вес гаубицы в боевом положении 1450 кг, а в походном с передком – 2575 кг. Система не была подрессорена и перевозилась шестеркой лошадей со скоростью по шоссе до 12 км/ч. Боеприпасы: граната‑шрапнель обр. 1914 г., гранаты обр. 1928 г., 1931 г. и 1933 г. Вес гранаты 14 кг, вес взрывчатого вещества в стальной гранате обр. 1928 г. и 1931 г. – 2,2 кг, а в гранате сталистого чугуна обр. 1933 г. – 1,5 кг. Заряжание раздельно‑гильзовое, зарядов 6. При максимальном заряде начальная скорость составляла 395 м/с, а дальность – 9800 м.

В 1939 г. немцы захватили 100‑мм гаубиц обр. 1914/19 г. 676 штук и 471 тысячу снарядов к ним. В германской армии их именовали 10‑cmle.FH.14/19(p).

В польской армии в мирное время не было корпусов, следовательно, не было и корпусной артиллерии. В предвоенное время польские армии и оперативные группы получили полки тяжелой полевой артиллерии.

В составе тяжелого артиллерийского полка было три артиллерийских дивизиона. В дивизионе имелось три четырехорудийные батареи – две со 155‑мм гаубицами и одна со 105‑мм пушками (в отдельных случаях – со 120‑мм пушками). Итого в тяжелом артиллерийском полку было 24 гаубицы и 12 пушек.

В составе тяжелых артиллерийских полков имелись 105‑мм пушки системы Шнейдера обр. 1913 г. и их польская модификация – 105‑мм пушка обр. 1929/31 г. 105‑мм пушку обр. 1913 г. французы скопировали с русской 107‑мм пушки обр. 1910 г., производство которой великий князь Сергей Михайлович и мадемуазель Кшесинская за большую взятку заказали фирме Шнейдера. Изменен был только калибр. Длина ствола составляла 28,4 калибра. Затвор поршневой. Угол вертикального наведения –5°; +37°; угол горизонтального наведения – 6°. Вес в боевом положении 2350 кг, а в походном – 2750 кг. Скорострельность – до 6 выстрелов в минуту. Расчет – 8 человек. Подрессоривания не было, колеса деревянные, поэтому тяга только конная – восьмеркой лошадей. Вес осколочно‑фугасного снаряда 15,4 кг, начальная скорость 550 м/с, дальность 12,5 км.

105‑мм пушка обр. 1929/31 г. имела несколько более длинный ствол – 31 калибр, и несколько лучшую баллистику. При весе снаряда 15,4 кг и начальной скорости 600 м/с дальность достигала 15 км. Угол вертикального наведения –3°; +37°, угол горизонтального наведения – 50°. Вес системы в боевом положении 2880 кг, а в походном – 3410 кг.

Полякам кое‑как удалось упрочить ходовую часть пушки обр. 1929/31 г., так что кроме возки восьмеркой лошадей допускалась и возка трактором, но со скоростью не более 24 км/ч по шоссе.

Немцы в сентябре 1939 г. захватили 55 105‑мм пушек обр. 1913 г. и 116 105‑мм пушек обр. 1929/31 г. В вермахте они получили обозначение 10,5‑ст К.13(р) и 10,5‑ст К.29(р).

155‑мм тяжелая гаубица обр. 1917/38 г. представляла собой немного модернизированную в 1938 г. французскую гаубицу обр. 1917 г. фирмы Шнейдера. Длина ствола ее 15 калибров. Затвор поршневой. Угол вертикального наведения – Г; +55°, а горизонтального – 50°. Вес системы в боевом положении около 3500 кг, в походном – около 4000 кг. Модернизация не коснулась ствола и баллистики. Вес снаряда 43 кг, начальная скорость 203–450 м/с, дальность максимальная 11 200 м. Расчет – 8 человек. Максимальная скорость возки по шоссе – 24 км/ч.

Перед войной поляки начали включать по три 105‑мм пушки и по три 155‑мм гаубицы в пехотные дивизии. К 1 сентября 1939 г. тяжелые полевые орудия получили семь пехотных дивизий.

По‑видимому, большинство 155‑мм гаубиц обр. 1917 г. поляки так и не модернизировали, поскольку к 1940 г. в вермахте было 219 трофейных польских 155‑мм гаубиц (и 126 730 выстрелов к ним), которые немцы называли 15,5‑cm s.F.H.17(p), а о 155‑мм гаубицах обр. 1917/38 г. в германских источниках ничего не говорится, из чего следует, что большинство гаубиц было не модернизировано, а немцы чохом записали все гаубицы в обр. 1917 г.

Полк большой мощности должен был состоять из двух батарей 220‑мм мортир и одной батареи 150‑мм пушек.

У поляков имелось 27 штук 220‑мм мортир обр. 1932 г. Они представляли собой изготовленные фирмой «Шкода» чехословацкие 220‑мм мортиры обр. 1921 г. Длина ствола 19 калибров. Угол вертикального наведения –4°; +75°. Стрельба велась с основания, зарытого в грунт, что позволяло вести круговой обстрел. Вес системы в боевом положении около 14,5 т. В походном положении система перевозилась в трех повозках: ствола, станка и основания. Скорость возки по шоссе до 20 км/ч. Скорострельность – 1 выстрел за 2 мин.

Вес снаряда 220‑мм мортиры 128 кг, начальная скорость 500 м/с, максимальная дальность 14,3 км. В 1940 г. в вермахте служило 14 таких мортир, именовавшихся немцами 22‑cm Mrs.32(p).

Со 150‑мм пушкой вопрос мне неясен. Возможно, поляки имели несколько 150‑мм орудий «шкода». Сами поляки изготовили в 1939 г. по крайней мере один образец 155‑мм пушки обр. 1939 г. Пушка имела ствол длиной 54 калибра. Угол возвышения ее был +55°. Пушка стреляла с основания и с поворотного круга (по образцу французской пушки) и имела угол горизонтального наведения 160° или 360°. Вес в боевом положении 16,4 т. Скорострельность – 2 выстрела в минуту. Скорость возки – 24 км/ч.

Снаряд весом 50 кг имел начальную скорость 900 м/с и дальность 27 км, то есть пушка имела весьма неплохую баллистику для 1939 г. Однако в серию 155‑мм пушки запустить не удалось.

Польская зенитная артиллерия была представлена 20‑мм автоматами обр. 1938 г., сконструированными инженером В. Юрка по типу пушек «Эрликон». Стрельба велась с треноги, установленной на грунт. Подача патронов магазинная. Угол вертикального наведения +10°; +90°. Обстрел круговой. Темп стрельбы 300 выстрелов в минуту. Вес снаряда 0,1 кг, начальная скорость 870 м/с. Досягаемость по высоте 2 км. Баллистическая дальность около 7 км, но прицельная – не более 3 км. Такие пушки устанавливались на польских танкетках.

На высоте до 4,5 км самолеты могли поражать 40‑мм автоматические пушки обр. 1936 г., изготовленные в Польше по лицензии фирмы «Бофорс». Длина ствола пушки 56 калибров. Угол вертикального наведения –6°; +90°. Стрельба велась с четырехколесной повозки, которая четырьмя опорами упиралась в грунт, соответственно обстрел был круговой. Вес установки 2 т. Питание магазинное, темп стрельбы – 100 выстрелов в минуту. Расчет – 9 человек. Скорость возки до 50 км/ч. По штату в пехотной дивизии должна была быть батарея 40‑мм зенитных автоматов.

Части ПВО располагали 75‑мм полуавтоматическими зенитными пушками обр. 1934 г. и 1934/36 г. Пушка обр. 1934/36 г. имела ствол длиной 50 калибров. Угол вертикального наведения –2°; +85°. Обстрел круговой. Вес пушки в боевом положении 3,7 т. Вес снаряда 5,7 кг, начальная скорость 820 м/с. Баллистический потолок 9,6 км, а реально 7–8 км. Скорострельность 20 выстрелов в минуту. Расчет – 7 человек. Скорость возки – 30 км/ч.

Таким образом, польская артиллерия проигрывала германской и советской не только в количественном, но и в качественном отношении. Особенно важно было отсутствие батальонной и полковой артиллерии. Осколочные снаряды 37‑мм противотанковой пушки обр. 1936 г. были очень слабы по сравнению с 45‑мм осколочными снарядами советских противотанковых пушек. Ничего подобного 7,5‑см и 15‑см германским пехотным орудиям ляхи не имели. Даже советским 76‑мм полковым пушкам обр. 1927 г. им было нечего противопоставить. 76‑мм дивизионные пушки для полковой артиллерии были слишком тяжелы и неудобны, что испытала на себе Красная армия в начале 20‑х годов. 75‑мм дивизионные пушки обр. 1902/ 26 г. и обр. 1897 г. явно устарели даже по сравнению с 76‑мм пушками обр. 1902/30 г., я уж не говорю о новых советских 76‑мм дивизионных пушках обр. 1936 г. (Ф‑22). И так далее, вплоть до того, что 22‑см мортиры обр. 1932 г. существенно уступали по баллистике советским 203‑мм гаубицам обр. 1931 г.

Единственное, в чем поляки опередили Красную армию, так это в зенитных автоматах. Серийное производство первых советских зенитных автоматических пушек (37‑мм пушек 61 К) началось лишь в самом конце 1939 г.

Теперь перейдем к польской бронетанковой технике. К 1 сентября 1939 г. польская армия располагала лишь легкими танками: 152 машины 7ТР и «Виккерс», 51 танк «Рено» R 35, три танка Н 35, 45 машин «Рено» FT, 403 – ТК К‑3 и TKS. Кроме того, у поляков было 88 бронеавтомобилей обр. 1929 г. и обр. 1934 г. Итого 742 бронеединицы. Плюс 14 бронепоездов. Последние имели различную конструкцию. Вооружены же они были в основном 75‑мм пушками обр. 1902/26 г. и 100‑мм гаубицами обр. 1914/19 г.

Наиболее старыми польскими танками были легкие французские танки «Рено» FT – ветераны кампании 1920 г. На 15 июля 1939 г. в польской армии еще числились 102 такие машины, из которых 70 (боевых и учебных) входили в состав 2‑го танкового батальона в Журавице. При мобилизации батальон выделил три отдельные роты «тихоходных» танков. Остальные танки входили в состав бронепоездов.

В 1938 г. польское правительство купило во Франции два легких танка R 35 и провело их войсковые испытания. Танк «Рено» R 35 весом 10 т был вооружен 37‑мм короткоствольной пушкой и одним 7,5‑мм пулеметом. Мотор мощностью 82 л. с. позволял развивать скорость по шоссе до 20 км/ч. Танк имел литую башню и приличное для легкого танка бронирование: 45–32 мм.

В апреле 1939 г. поляки закупили во Франции сто танков R 35. В июле 1939 г. в Польшу морским путем прибыли первые 49 машин. В первых числах сентября на фронт отправился 21‑й батальон легких танков в составе 40 машин.

Остальные танки французы отправили в Польшу через Румынию, но в связи с началом войны они так там и остались.

Вместе с R 35 в июле 1939 г. в Польшу прибыли три французских танка «Гочкис» Н 35, имевшие приблизительно такие же тактико‑технические характеристики, что и R 35. Три танка Н 35 включили в ту же танковую роту, что и R 35.

В 1929 г. фирма «Виккерс» в инициативном порядке создала легкий «6‑тонный» танк. Английских военных не устраивала его ходовая часть, и на родине его на вооружение не приняли. Зато его с большим удовольствием покупали почти во всем мире: Боливия, Болгария, Китай, Греция и др. 25 мая 1930 г. СССР закупил 15 двухбашенных «6‑тонных» танков у фирмы «Виккерс». На базе этого танка был создан основной советский легкий танк Т‑26.

16 сентября 1931 г. и Польша сделала «Виккерс» заказ на 38 «6‑тонных» танков, которые прибыли в Польшу с 28 июня 1932 г. по 11 февраля 1933 г. Таким образом, СССР и Польша получили одинаковые двухбашенные танки, вооруженные двумя пулеметами калибра 7,7–7,62 мм и защищенные противопульной броней (толщина брони до 13 мм). На «6‑тонных» танках поляки сами ставили различные системы пулеметов калибра 7,7–7,92 мм. На отдельных машинах устанавливалось по одному 13,2‑мм крупнокалиберному пулемету Гочкиса или одной 37‑мм противотанковой пушке Пюто.

К 1 сентября 1939 г. в войсках насчитывалось 34 «6‑тонных» танка Виккерса в составе 12‑й и 121‑й рот легких танков.

В августе 1934 г. начались испытания модификации танка Виккерса, получившего название 7ТР (7‑тонный польский). Танк был двухбашенным и двухпулеметным. В марте 1935 г. было заказано 22, а затем еще 18 двухбашенных танков 7ТР.

В 1936 г. часть танков была выпущена с 13,2‑мм пулеметом Гочкиса в одной башне и с 7,9‑мм пулеметом обр. 1930 г. – в другой. С 1938 г. выпускались танки 7ТР с одной башней, в которой была установлена качающаяся часть 37‑мм пушки обр. 1936 г., выпускавшейся по лицензии фирмы «Бофорс».

Танки с двумя башнями получили наименование 7TPdw (dw – dwuwiezowy), а однобашенные – 7TPjw (jw – jednowiezowy). На базе танка 7ТР был создан бронированный тягач С7Р для буксировки 220‑мм гаубиц.

Данные польских и советских танков, созданных на базе «6‑тонного» танка фирмы «Виккерс»

Как видим, оба танка были примерно равноценны. Однако советская 45‑мм противотанковая пушка 20К имела небольшое преимущество в бронепробиваемости для бронебойного снаряда и существенно превосходила по эффективности осколочно‑фугасный снаряд.[266]

Польша и СССР оказались покупателями еще одной английской игрушки – танкетки «Карден‑Ллойд» Mk.VI. Кстати, эти мини‑тан‑ки закупали еще 14 стран, не считая самой Англии.

В июле 1929 г. танкетка прошла испытания в Польше, а затем около двух десятков Mk.VI было закуплено для кавалерийских соединений. В 1936 г. в строю было 10 машин. Поляки закупили лицензию на Mk.VI, но в серию ее не запустили, а на ее базе создали в 1931 г. танкетку ТК‑3 весом 2,5 т. Экипаж ее состоял из двух человек. Толщина брони: лоб и борта 8–6 мм, крыша 3–4 мм, днище 4–7 мм. Двигатель «Форд‑А» мощностью 40 л. с. обеспечивал скорость движения по шоссе до 45 км/ч. Вооружение состояло из одного 7,92‑мм пулемета Браунинга или 7,92‑мм пулемета обр. 1925 г. До 1934 г. было построено 280 танкеток ТК‑3.

В 1933 г. на вооружение была принята новая танкетка TKS или, как ее первоначально называли, «легкий быстроходный танк обр. 1933 г.». По сравнению с ТК‑3 толщина лобовой и бортовой брони у TKS была увеличена до 8–10 мм. Вооружение осталось без изменений: один 7,92‑мм пулемет, но он был расположен в новой рубке. В 1934–1936 гг. поляки изготовили около 280 танкеток TKS.[267]

В 1938 г. на одной танкетке ТК‑3 и на одной TKS были установлены 20‑мм автоматические пушки «Эрликон», выпускавшиеся в Польше по лицензии. (Об этой пушке уже упоминалось в числе зенитных орудий.) После завершенных в январе 1939 г. испытаний новый образец был принят на вооружение и выдан заказ на изготовление 100 (или даже 150) единиц к январю 1940 г. До начала войны завод PZInz в городе Урсусе под Варшавой успел изготовить лишь 10 экземпляров, поступивших в отдельную разведывательную роту 10‑й кавалерийской бригады. Вес танкетки составлял 2,8 т.

В перспективе польская армия должна была получить ряд новых бронеобъектов. Среди них стоит отметить плавающий танк PZInz. 130, созданный по типу плавающего танка «Карден‑Ллойд». Вес танка 3,94 т, толщина брони 8 мм. Вооружение: один 7,92‑мм пулемет или 20‑мм пушка. Мощность двигателя 92 л. с, скорость хода по шоссе до 60 км/ч.

Танк прошел полигонные испытания в 1936 г. Однако к 1 сентября 1939 г. в железе было лишь два прототипа плавающих танков – PZInz.130 и PZInz.140. Оба были в 1939 г. захвачены Красной армией и проходили испытания на Кубинском полигоне.

В начале 1939 г. польские инженеры разработали проект модернизации танка 7ТР, получивший название 9ТР. Новый танк должен был весить 10–11 т, а лобовая броня корпуса должна была составлять 40 мм, башни – 30 мм, бока корпуса и башни – 15 мм. Скорость хода новой машины должна была достигать 35 км/ч. К 1 сентября 1939 г. на заводе PZInz. в стадии сборки находилось три прототипа 9ТР.

В 1935 г. поляки решили создать свой колесно‑гусеничный танк по типу советского танка БТ. В июне 1937 г. такой танк был изготовлен и получил название 10ТР. Вес танка 12,8 т. Экипаж 4 человека. Вооружение: одна 37‑мм пушка обр. 1936 г. идва 7,9‑мм пулемета. Броня корпуса 20 мм, башни 16 мм. Двигатель мощностью 210 л. с. позволял развивать скорость по шоссе на гусеницах 56 км/ч, на колесах – 75 км/ч.

Испытания танка 10ТР длились до 1939 г. и показали, что танк имел много неустранимых недостатков. Тогда поляки решили сделать новую модернизацию, названную 14ТР. Однако к началу войны не было даже опытного образца этого танка.

С 1928 г. на вооружение польской армии поступили новые бронеавтомобили отечественного производства. В 1924–1929 гг. было закуплено более сотни шасси машин «Ситроен‑Кегресс» В‑10, из которых 90 было решено забронировать и вооружить, превратив тем самым в бронеавтомобили. Проект такой машины разработали французский инженер Р. Габо и польский инженер Я. Хациньский. Шасси покрыли 8‑мм броней, снабдили башней с короткоствольной 37‑мм пушкой Пюто обр. 1918 г. или 7,92‑мм пулеметом обр. 1925 г. Пришлось несколько усилить гусеничную ходовую часть. Машины эти получили название «бронеавтомобили обр. 1928 г.». После проведенной модернизации с 1934 г. их стали переделывать в «бронеавтомобили обр. 1934 г.».

Бронеавтомобиль обр. 1928 г. весил 2 т, экипаж его состоял из 2 человек. Двигатель «Ситроен» В‑14 имел мощность 14 л. с, что позволяло развивать скорость по шоссе 22–24 км/ч. Запас топлива обеспечивал дальность 275 км.

В 1926 г. механический завод «Урсус» приобрел лицензию на производство 2,5‑тонных грузовиков итальянской фирмы «SPA». Свои автомобили завод начал серийно выпускать только в 1929 г. Их также было решено использовать в качестве базы для бронеавтомобилей. В том же 1929 г. был готов проект. Всего выпустили около двадцати таких машин, получивших название «бронеавтомобили обр. 1929 г.» или «Урсус».

Бронеавтомобиль этот весил 4,8 т, экипаж состоял из 4–5 человек. Вооружение: 37‑мм пушка Пюто и два 7,92‑мм пулемета обр. 1925 г. Лоб, борт и корма имели толщину брони 9 мм, броневые листы крепились на заклепках. Двигатель «Урсус» имел мощность 35 л. с, скорость хода – 35 км/ч, дальность – 250 км.

Бронеавтомобиль «Урсус» оказался очень тяжелым, к тому же он имел низкую проходимость, так как был снабжен только одной парой ведущих колес. Поэтому эти бронеавтомобили в польской армии использовались в основном для учебных целей. По мобилизации они вошли в состав 14‑го броневого дивизиона Мазовецкой кавалерийской бригады.

Полугусеничные бронеавтомобили обр. 1928 г. были тихоходными и обладали малой проходимостью. Поляки решили переделать их в колесные. Проект переделки был готов в 1934 г. Один бронеавтомобиль был переделан и более‑менее удачно испытан в марте, а в сентябре 1934 г. уже было готово 11 таких бронеавтомобилей, получивших название «обр. 1934 г.» При переделке и дальнейшей модернизации использовались узлы автомобиля «Польский Фиат». Появилось три модернизации машины. В машине обр. 34‑1 гусеничная ходовая часть была заменена колесной с мостом автомобиля «Польский Фиат 614», поставлен новый двигатель «Польский Фиат 108». На бронеавтомобиле 34‑П поставили двигатель «Польский Фиат 108‑Ш», задний мост усиленной конструкции и гидравлические тормоза.

Вес бронеавтомобиля обр. 1934 г. составлял 2,1 т, бронеавтомобиль обр. 34‑П весил 2,2 т. Экипаж всех модификаций – 2 человека. Бронирование горизонтальных и наклонных листов – 6 мм, вертикальных листов – 8 мм. Вооружались бронеавтомобили либо 37‑мм пушкой Пюто, либо 7,92‑мм пулеметом обр. 1925 г. Бронеавтомобиль 34‑П имел двигатель мощностью 25 л. с, позволявший развивать скорость 50 км/ч. Скорость автомобиля 34‑1 была 55 км/ч. Дальность хода соответственно 180 и 200 км.

Анализ состояния польской бронетанковой техники показывает, что ее материальная часть существенно уступала как германским, так и советским машинам, а тактика использования бронетехники у поляков осталась на уровне Первой мировой войны и кампании 1920 г.

Польская авиация по своей мощности более соответствовала авиации второстепенных государств Европы, таких как Швеция, Голландия и др., уступая при этом им в качественном отношении (табл. 7).

Таблица 7

---

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 219; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!