ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ТОТ, КТО ЗНАЕТ ТОЛК В ЖИЗНИ, ИДЕТ В «СТРАННЫХ ПАРНЕЙ»

Саймон Грин

Темное сердце Лондона

 

Темная Сторона – 1

 

 

Саймон Грин

Темное сердце Лондона

 

Меня зовут Джон Тейлор.

Я частный детектив и работаю преимущественно в самых жутких уголках сумеречной зоны.

Темная Сторона – мрачное, таинственное, скрытое от посторонних глаз сердце Лондона, где боги и демоны вершат свои темные дела и наслаждаются удовольствиями, которые невозможно получить ни в каком ином месте.

А я нахожу вещи. Таков мой дар. Иногда, однако, они сами находят меня…

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ВОТ И ДЕНЬГИ ПРИШЛИ

 

Частные сыщики бывают самые разные, но обычно они не похожи на телезвезд. Некоторые из них работают на страховые компании, другие ошиваются с видеокамерой в дешевых отелях в надежде собрать доказательства по делу о разводе, редкие единицы могут похвастаться расследованием запутанного таинственного убийства. Еще кое‑кто гоняется за тем, чего нет или быть не может. А я разыскиваю то, что потерялось. Бывает, что лучше бы все это и не находилось вовсе, но что поделаешь – такая у меня работа.

В те времена, о которых пойдет речь, на моей двери красовалась треснувшая табличка с надписью: «Тейлор. Расследования».

Тейлор – это я. Высокий, темноволосый, не особенно красивый, зато щеголяющий шрамами, полученными при этих самых расследованиях. Еще я могу похвалиться тем, что никогда не подвожу клиента. Если только клиент заплатил аванс наличными.

Доброжелательные посетители, заглядывавшие в мою контору, находили ее уютной, придирчивые – слишком тесной. Я много времени проводил на работе; по крайней мере, контора никогда не простаивала, хоть и находилась в дешевом районе. Все более‑менее успешные фирмы спешили съехать оттуда, тем больше места оставалось нам, работающим в сумеречной зоне между законным и незаконным. Даже крысы здесь не задерживались, уходили в более обжитые места. Моими соседями были дантист и бухгалтер, оба имели клиентов, и оба зарабатывали больше меня.

В ту ночь, когда ко мне явилась Джоанна Барретт, шел проливной дождь. Холодный, густой, затяжной – в такую погоду приятно сидеть дома. Мне следовало бы понять, что дождь – это предзнаменование, но я никогда не умел замечать предзнаменования. Было поздно, день перешел в вечер, все остальные работавшие в этом здании служащие уже давно разошлись по домам. А я все сидел за столом, лениво пялясь на экран маленького телевизора и слушая вопли в телефонной трубке.

Этот придурок хотел денег. Я сочувственно хмыкал в нужных местах, размышляя, когда же ему надоест и он даст отбой. И вдруг насторожился, услышав тихие шаги в приемной – уверенные, неторопливые… явно женские. Кто‑то направлялся к моей двери.

Интересно. Женщины – самые лучшие клиенты: обычно они говорят, что им нужна информация, а на самом деле просто хотят отомстить, потому не скупятся, когда речь заходит об оплате их истинных желаний.

Шаги смолкли, высокая тень за матовым дверным стеклом замерла: должно быть, женщина увидела отверстие от пули. Можно было бы заделать эту дырку, но тогда пропала бы прекрасная тема для беседы. Клиенты любят привкус романтики и опасности в жизни частного сыщика, даже если нанимают его всего лишь для того, чтобы выправить официальные бумаги.

Наконец дверь открылась и женщина вошла. Высокая, привлекательная блондинка. От ее облика так и веяло большими деньгами и шикарной жизнью. Моя контора с потрепанной мебелью и облупившимися стенами была для нее самым неподходящим местом.

Да, от этой элегантно, со вкусом одетой женщины пахло серьезными деньгами. И когда посетительница поздоровалась, ее голос прозвучал резко, уверенно, аристократично. То ли она успела поучиться в лучших частных школах, то ли долго и упорно брала уроки ораторского искусства. На мой вкус она была слишком сухощава, на худом лице – почти никакой косметики; такую скорее можно назвать обаятельной, чем хорошенькой. Судя по осанке, манере держаться, она обладала отменной выдержкой, а форма и изгиб ее безупречно подкрашенных губ говорили, что моя посетительница привыкла повелевать.

Я всегда замечаю подобные вещи. Это часть моей работы.

Я как можно небрежней кивнул ей и указал на единственный свободный стул у стола. Она села, даже не попытавшись протереть сиденье носовым платком, как иногда поступают люди ее круга, и я по достоинству оценил подобное бесстрашие.

Я наблюдал за ней, пока она осматривалась по сторонам, а голос в трубке тем временем орал все истеричней, требуя денег и сыпля угрозами. Весьма специфическими угрозами.

Лицо женщины оставалось спокойным, даже бесстрастным, но, окинув беглым взглядом свой офис, я понял, как он должен выглядеть в глазах этой дамы.

Кроме облупленного стола, на котором стояли держалка с двумя‑тремя документами да старенький ящик с картотекой, комната могла похвалиться лишь ветхим диванчиком у стены. Скомканная простыня и смятая подушка красноречиво свидетельствовали о том, что диванчик – мое спальное место. Единственное окно было забрано решеткой, стекло позванивало на ветру. На потертом ковре красовались дыры, маленький телевизор на столе был черно‑белым, и единственным цветным пятном в комнате был висящий на стене дешевый календарь со стандартными красотками. В углу валялись коробки из‑под пиццы… Словом, не стоило обладать большим умом, чтобы догадаться: здесь не только офис, но и обиталище того, чьи дела отнюдь не идут в гору.

Когда я выбрал жизнь в реальном мире, это казалось мне правильным поступком, но потом выяснилось, что жить здесь очень и очень нелегко.

Наконец мне надоело слушать вопли в трубке.

– Послушайте, – сказал я спокойным деловым тоном (ведь именно такой тон может довести собеседника до белого каления). – Будь у меня деньги, я бы вам заплатил. Но денег у меня нет. Значит, вам остается запастись терпением. Вы, конечно, имеете право подать иск, в таком случае могу порекомендовать вам моего соседа, он адвокат. Ему как раз нужна работа, поэтому он не расхохочется вам в лицо, услышав, с кого вы хотите получить деньги. А может, потерпите еще немного? Деньги, кажется, только что вошли в мой офис. К тому же подобная истерика плохо отражается на кровяном давлении. Могу порекомендовать дыхательную гимнастику и отдых на море. По‑моему, море хорошо успокаивает нервы. Я вам как‑нибудь перезвоню.

Решительно повесив трубку, я вежливо улыбнулся посетительнице. Та не ответила улыбкой, и все же я чувствовал – мы с ней обязательно поладим. Женщина демонстративно смотрела на экран бормочущего телевизора, поэтому я его выключил.

– Держу его просто для компании, – пояснил я. – Вместо собаки, ведь в отличие от собаки с ним не надо гулять.

– Вы что, совсем не уходите отсюда домой?

По ее голосу чувствовалось, что она спрашивает просто так, до меня ей нет никакого дела.

– Я сейчас как раз переезжаю. Из одного роскошного дома в другой. К тому же мне здесь нравится – все под рукой, и по вечерам никто не беспокоит.

– Да, знаю, уже поздно, но я не хотела, чтобы кто‑нибудь заметил, как я сюда вхожу.

– Понимаю.

Она фыркнула.

– У вас на двери дыра от пули, мистер Тейлор.

– Моль проела, – пояснил я.

Уголки ее губ поползли вниз, я уж подумал – она сейчас встанет и уйдет. Так я действую на людей. Но она взяла себя в руки и сурово посмотрела на меня.

– Я – Джоанна Барретт.

Я озадаченно кивнул:

– Вы произнесли свое имя так, будто оно должно для меня что‑то значить.

– Для любого другого оно значит очень многое, – довольно язвительно заметила женщина. – Вижу, вы не читаете деловых газет. Так?

Она шевельнулась на стуле, прижав к груди объемистую сумку из белой кожи, словно хотела заслониться ею, как щитом. Ей вовсе не хотелось сидеть здесь и разговаривать с таким типом, как я. Наверняка для подобных поручений у нее имеются специальные люди, но теперь случилось нечто настолько личное, что она не может довериться никому. Я позарез ей нужен, не сомневаюсь. Черт, кажется, я уже начинаю считать деньги.

– Мне нужен частный сыщик, – бросила она. – Мне вас… порекомендовали.

Я понимающе кивнул:

– Значит, вы уже обращались в полицию, во все большие сыскные агентства, но никто не сумел вам помочь. Стало быть, у вас необычная проблема.

Она пояснила:

– Они меня подвели. Все до единого. Взяли деньги и ничего, кроме извинений, взамен не предложили. Паразиты. Тогда я обратилась во все места, где у меня были связи, потянула за все ниточки. И вот один из моих должников дал мне ваш адрес. Я так понимаю, вы разыскиваете пропавших людей.

– Я могу разыскать все, что угодно и кого угодно. Это мой дар. Я настойчивый, непреклонный… и все прочее в том же духе на букву «н»; я никогда не сдаюсь, пока на мой счет поступают денежки. Но я не занимаюсь страховыми делами, не занимаюсь разводами и не расследую преступлений. Я бы не заметил улику, даже если бы споткнулся о нее. Я всего лишь разыскиваю пропажи. Не важно, хочет ли пропажа быть найденной или нет.

Джоанна Барретт устремила на меня холодный, крайне неодобрительный взгляд.

– Ненавижу, когда мне читают лекции.

Я непринужденно улыбнулся.

– Лекции входят в стоимость услуг.

– Такие услуги мне не нужны!

– А большинство людей от них не отказываются.

Теперь она снова прикидывала – не уйти ли ей. Я совершенно спокойно наблюдал, как она борется с собой. Ясно было, что положение этой женщины просто отчаянное, иначе она не рискнула бы сюда явиться.

– Моя дочь… пропала, – наконец выдавила Джоанна Барретт. – Я хочу, чтобы вы ее нашли.

Она вытащила из своей объемистой сумки глянцевую фотографию восемь на десять и легким щелчком послала ее через стол ко мне. Я рассмотрел снимок, не беря в руки. С фотографии, мрачно щурясь сквозь копну светлых, длинных, спутанных волос, на меня смотрела хмурая девочка‑подросток. Ее можно было бы назвать симпатичной, если бы не угрюмый вид. Похоже, она злилась на весь распроклятый мир и считала, что любой, кто думает иначе, просто недоумок. Иными словами, она была достойной дочерью своей мамочки.

– Ее зовут Катрин, мистер Тейлор. – Голос женщины зазвучал тише и мягче. – Отзывается только на Кэти, если вообще отзывается. Ей пятнадцать, скоро будет шестнадцать, и я очень хочу ее найти.

Я кивнул. Теперь мы ступили на привычную для меня почву.

– Как давно она пропала?

– Уже больше месяца.

Потом посетительница добавила:

– И это не в первый раз.

Я снова кивнул. Когда я киваю, я выгляжу более глубокомысленным.

– Случилось ли что‑то такое, что могло расстроить вашу дочь?

– Мы поссорились. Ничего особенного, все как обычно. Я не знаю, почему она то и дело убегает. У нее ведь есть все, что душе угодно. Абсолютно все.

Она снова полезла в сумку и на этот раз достала сигареты и зажигалку. Сигареты оказались французскими, зажигалка – золотой, с монограммой. Мое мнение о Джоанне Барретт возросло соответственно стоимости этих вещиц. Джоанна твердой рукой зажгла сигарету и принялась нервно выпускать колечки дыма, поплывшие по кабинету. В таких ситуациях лучше не курить, чтобы не выдать, как сильно ты беспокоишься.

Я пододвинул к посетительнице свою единственную пепельницу в форме женской груди и снова принялся рассматривать фотографию. Меня не слишком волновала судьба Кэти Барретт – судя по виду девчонки, та вполне могла разобраться со своими проблемами, а заодно и с теми, кто осмелится к ней приставать. Я решил, что пора задавать вопросы.

– А кто отец Катрин? Как ваша дочь к нему относится?

– Никак. Он ушел от нас, когда ей было два года. Единственный хороший поступок этого подонка. Его адвокаты добились для него права видеть дочь, но он этим правом совсем не пользуется. Мне каждый раз приходится разыскивать его, чтобы получить с него алименты. Его деньги нам, конечно, не нужны, но тут дело принципа. Предупреждая ваш следующий вопрос, скажу, что у Кэти никогда не было проблем с наркотиками, алкоголем, деньгами и неподходящими дружками. Я позаботилась об этом. Я всегда защищала ее и ни разу не подняла на нее руку. Она просто мрачная, неблагодарная маленькая дрянь.

На миг в глазах Джоанны Барретт блеснуло что‑то похожее на слезы, но тут же исчезло.

Я откинулся на стуле, делая вид, что обдумываю услышанное, хотя у меня не было сомнений в ее правдивости. Поиск сбежавших не представляет трудности, а сейчас у меня не было ни заказов, ни денег, зато накопилось много счетов, требующих срочной оплаты. У меня был неудачный год.

Снова подавшись вперед, я с серьезным, озабоченным видом уперся локтями в стол.

– Итак, миссис Барретт, вот что мы имеем: несчастную богатую маленькую девочку, которая вообразила, будто у нее есть все. Все, кроме любви. Возможно, сейчас она клянчит мелочь в метро, ест черствый хлеб, спит на скамейках в парке, шляется со всяким сбродом и воображает, что переживает большое приключение, живет настоящей жизнью с настоящими людьми. При этом она уверена, что в итоге получит полное нераздельное внимание матери. Я не стал бы слишком о ней беспокоиться. Она вернется, как только ночи станут холодными.

Джоанна Барретт яростно затрясла своей аккуратно уложенной прической.

– Только не на этот раз. Опытные люди разыскивают ее уже несколько недель, и никаких следов. Никто из прежних… приятелей ее не видел, хотя я предлагала более чем щедрое вознаграждение за информацию. Она как будто исчезла с лица земли. Мне всегда удавалось ее найти, у моих людей везде есть помощники. Но на сей раз я сумела выудить всего лишь одно название, которое ни о чем мне не говорит. Я узнала его от человека, порекомендовавшего мне обратиться к вам. Он сказал, что я найду свою дочь… на Темной Стороне.

Мое сердце сжала ледяная рука, я выпрямился на стуле. Мог бы и сам догадаться! Прошлое никогда не оставляет нас в покое, как бы далеко мы от него ни сбежали.

Я пристально посмотрел в глаза Джоанне Барретт.

– Что вы знаете о Темной Стороне?

Она даже не моргнула, но мне показалось – это стоило ей немалых усилий. Когда нужно, я могу выглядеть опасным.

Женщина попыталась сгладить неловкость, принявшись гасить недокуренную сигарету в пепельнице с таким видом, словно полностью поглощена этим делом. Теперь ей не нужно было смотреть на меня.

– Ничего, – наконец ответила она. – Ровным счетом ничего. Раньше я никогда не слышала этого названия, а те из моих людей, которые что‑то знают, отказываются говорить. Я пыталась на них нажать, но тогда они начинали яриться и даже просили расчет. Они отворачивались от таких денег, каких не видели ни разу в жизни, лишь бы не рассказывать о Темной Стороне. И смотрели на меня как на… как на больную, потому что я пыталась что‑нибудь о ней разузнать.

– Меня это не удивляет. – Я опять говорил спокойно и серьезно, и женщина решилась поднять на меня глаза. – Темная Сторона – тайное, скрытое, темное сердце города, – тщательно подбирал я слова. – Злобный двойник Лондона. Там творятся жуткие вещи, и, если ваша дочь нашла туда дорогу, ей угрожает опасность.

– Поэтому я к вам и пришла, – ответила Джоанна. – Если я правильно поняла, вы работаете и на Темной Стороне тоже.

– Нет. По крайней мере, давно уже не работал: я поклялся больше туда не ходить. Очень дурное место.

Она улыбнулась. Вот такой разговор был ей понятен и знаком.

– Я готова очень щедро заплатить, мистер Тейлор. Сколько вы хотите?

Я задумался. Сколько попросить за возвращение на Темную Сторону? Сколько может стоить моя душа? А рассудок? А самоуважение? Но уже довольно давно мне никто не предлагал работы, и я отчаянно нуждался в деньгах. На этой стороне тоже много скверных людей, и я задолжал им больше, чем полезно для здоровья.

Я размышлял. Вряд ли будет трудно найти сбежавшего подростка. Быстренько зайду на Темную Сторону и так же быстро выйду. Возможно, проверну все так споро, что никто и не заметит, что я появлялся там. Конечно, если мне повезет.

Я оценивающе смотрел на Джоанну Барретт и думал, стоит ли задать ей еще один вопрос.

– Я беру плату за каждый день работы плюс накладные расходы.

– Это большие деньги, – автоматически ответила она.

– А сколько стоит ваша дочь?

Посетительница кивнула, признав весомость довода. На самом деле ей было все равно, во сколько обойдутся поиски. Для нее любая сумма была бы сущей мелочью.

– Найдите мою дочь, мистер Тейлор, найдите любой ценой.

– Без проблем.

– И верните ее мне.

– Если она сама того захочет. Я не потащу ее домой силой. Я не занимаюсь похищением детей.

Теперь Джоанна Барретт облокотилась о стол, подавшись вперед, и попыталась выглядеть опасной. Взгляд ее стал пронзительным, слова зазвенели, как льдинки.

– Если вы берете мои деньги, вы делаете то, что я от вас требую. Вы находите эту маленькую испорченную девчонку, вытаскиваете из передряги, в которую она угодила на сей раз, и приводите домой. Только после этого вы получаете плату. Ясно?

Я сидел и, улыбаясь, смотрел на нее, словно ее слова не произвели на меня ни малейшего впечатления. Я видал людей и пострашнее Джоанны Барретт. А в сравнении с тем, что ожидало меня на Темной Стороне, ее гнев и угрозы казались детским лепетом. Кроме того, я был ее последней надеждой, мы оба прекрасно это знали.

Никто не приходит в первую очередь ко мне, и вовсе не потому, что я беру слишком большую плату. У меня сложилась репутация человека, который пускает в ход любые средства, чтобы добраться до истины, и которому все равно, кого он при этом может задеть. Иногда под ударом оказываются сами клиенты. Все люди говорят, что хотят знать правду, всю правду и ничего, кроме правды, но далеко не все и в самом деле этого хотят. Мои клиенты вовсе не возражают против небольшой лжи, если она им на руку. Но я не хочу лгать. Вот потому я и не смог заработать денег, которые ввели бы меня в круг людей, подобных миссис Барретт. Люди приходят ко мне только тогда, когда перепробованы все остальные способы, включая молитвы и визиты к предсказателям судьбы. Джоанне Барретт просто не к кому было больше обратиться.

Женщина пыталась смотреть на меня в упор, но не выдержала – и приняла решение. Она порылась в сумочке, вытащила уже заполненный чек и подвинула его ко мне. Похоже, пришла пора переходить к плану Б.

– Пятьдесят тысяч фунтов, мистер Тейлор. Вы получите еще один такой же чек по окончании дела.

Я сохранял серьезное выражение лица, но в душе широко улыбнулся. За сто тысяч я готов отыскать всю команду «Марии Селесты». Возвращение на Темную Сторону стало для меня почти оправданным… почти.

– Однако у меня есть одно условие.

Я улыбнулся открыто.

– Так я и думал.

– Мы отправимся туда вместе.

Я снова выпрямился на стуле.

– Нет. Ни за что!

– Моей дочери нет уже целый месяц! Она никогда не исчезала надолго. За это время с ней могло случиться все, что угодно! Я должна быть с вами, когда вы ее найдете.

Я отрицательно покачал головой, заранее зная, что проиграю этот раунд.

Если дело касалось семейных уз, я всегда давал слабину – видимо, потому, что никогда не имел своей семьи. Джоанна по‑прежнему не плакала, но ее глаза блестели слишком ярко, и впервые у нее срывался голос.

– Я вас очень прошу. – Ей явно было нелегко произнести эти слова, и все же она их произнесла – не ради себя, ради дочери. – Я должна пойти с вами. Я должна знать. Я не могу больше сидеть дома и ждать телефонного звонка. Вы знаете Темную Сторону. Отведите меня туда.

Мы довольно долго смотрели друг на друга, и каждый из нас, похоже, увидел в другом нечто обычно скрытое от посторонних глаз. В конце концов я кивнул – мы оба заранее знали, что я сдамся. И все же ради ее собственного блага я еще раз попытался ее отговорить.

– Позвольте рассказать вам про Темную Сторону, Джоанна. Лондон называют Дымом, а мы все знаем, что нет дыма без огня. Темная Сторона – это квадратная миля узких улочек и переулков в центре города, квадратная миля трущоб и доходных домов, которые были дряхлыми уже в начале века. Миля – это если верить официальным картам. На самом деле Темная Сторона куда больше, словно само пространство там раздвинулось, чтобы вместить в себя всю тьму, все зло, всю жуть, со стародавних пор поселившиеся в тех местах. Поговаривают, что на самом деле Темная Сторона даже больше, чем город вокруг нее. Если вдуматься, это говорит о беспокойности и жадности человеческой натуры… Не говоря уже о натуре нечеловеческой. Темная Сторона всегда была интернациональной. Там всегда царит ночь и никогда не наступает рассвет. Люди приходят туда и уходят, скрывая свои имена, потому что ищут удовольствий и услуг, которые считаются неприемлемыми в нормальном, светлом мире. На Темной Стороне все можно продать и все купить. Никто не задает там вопросов, потому что там никому ни до чего нет дела. На Темной Стороне можно за деньги увидеть ангела, вечно горящего в пентаграмме, начерченной кровью невинного младенца. Можно увидеть отрубленную голову козла – она предсказывает будущее загадочными стихами, безупречным ямбом. Еще там есть комната, где царит полная тишина и все абсолютно бесцветно, а в другом местечке мертвая монашенка покажет вам за хорошие деньги свои увечья. После этого она не оживет, зато вы, если пожелаете, сможете погрузить пальцы в ее кровоточащие раны. Все, чего вы когда‑либо боялись или видели в кошмарных снах, есть на улицах Темной Стороны или поджидает вас в дорогом номере одного из тамошних закрытых клубов. На Темной Стороне можно найти все, если раньше оно не найдет вас. Это нездоровое, колдовское, опасное место. Вы все равно хотите туда пойти?

– Вы снова читаете мне лекцию.

– Просто ответьте на вопрос.

– Как может в самом центре Лондона существовать подобное место, да еще так, чтобы никто о нем не знал?

– Оно существует, потому что было там всегда. А не знают о нем потому, что сильные мира сего, настоящие сильные, хотят сохранить его в тайне. Вы можете там погибнуть. Я тоже могу погибнуть, хотя неплохо знаю Темную Сторону. По крайней мере, раньше знал, но уже много лет не бывал там. Итак, вы все еще хотите туда пойти?

– Я пойду туда, где моя дочь, – твердо заявила Джоанна. – Не могу сказать, что мы были с ней очень близки, но я пойду хоть в ад, чтобы ее вернуть.

Я улыбнулся моей клиентке, правда не очень весело.

– Возможно, вам придется отправиться именно в ад. Раз вы просто не можете поступить по‑другому.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ. ПУТЬ ТУДА

 

Меня зовут Джон Тейлор. Любому на Темной Стороне известно это имя.

Раньше я был обычным человеком и жил в обычном мире, и в награду за это никто не пытался меня убить. Мне нравилось быть незаметным. Ничто меня не тревожило. Никто меня не узнавал, от меня ничего не ждали, мне ничто не грозило…

А, ладно, не буду сейчас объяснять. Мне недавно исполнилось тридцать, но это меня не огорчает. Когда человеку выпадает столько неудач, сколько выпало в свое время мне, он привыкает не расстраиваться по пустякам. Но даже мои мелкие проблемы имеют привычку превращаться в крупные.

И вот я снова возвращаюсь на Темную Сторону, хотя и не хочу. Я покинул Темную Сторону пять лет назад, спасаясь от нависшей надо мной смерти и от предательства друзей. Мои запекшиеся кровью губы дали клятву, что я больше никогда сюда не вернусь, ни за что! Мне уже давно стоило бы усвоить, что Бог любит, когда люди нарушают свои клятвы.

То ли Бог, то ли Некто Другой.

Я возвращаюсь туда, где все меня знают – или думают, что знают. Я мог бы стать знаменитым, если б захотел. И если бы меня не волновали маленькие люди, через которых мне пришлось бы в таком случае переступить. Должен признаться в том, в чем я редко признаюсь при свидетелях: я не честолюбив. И никогда не был душой общества. Поэтому жил сам по себе, пытаясь следовать собственному кодексу чести. То, что я наломал столько дров, вовсе не моя вина. Я чувствовал себя странствующим рыцарем… но девица, которую я спасал, пырнула меня в спину, мой меч отскочил от шкуры дракона, а моя чаша Святого Грааля превратилась в полупустую бутылку с виски…

Я возвращаюсь к прежним знакомым, в старые места, к полузабытым обидам. И хочу верить, что делаю это не напрасно.

Я не надеюсь остаться незамеченным. Имя Джон Тейлор многим известно на Темной Стороне, и его наверняка не забыли за мое пятилетнее отсутствие. Это вовсе не означает, что все знают меня настоящего: спросите обо мне в дюжине разных мест, и вы получите разные ответы. Меня называют магом и колдуном, мошенником и ловкачом, а еще честным негодяем. Все, кто так говорят, конечно же, ошибаются. Я никого не подпускаю к себе близко. Для одних я герой, для других мошенник, а на самом деле во мне есть всего понемножку. Я умею еще кое‑что, кроме розыска пропавших, и мои способности весьма впечатляют. Если я задаю вопрос, люди, как правило, дают на него ответ.

Я всегда был опасным человеком, даже на Темной Стороне; правда, это было пять лет назад, до того, как судьба поймала меня в сети любви. Я не знал, по‑прежнему ли я опасен, но надеялся, что да. Если человека сбивают с велосипеда бейсбольной битой, он не теряет навыков езды. Вот почему я никогда не ношу с собой пистолета, он мне просто ни к чему.

Мой отец умер от пьянства. Он так и не смог смириться с тем, что его жена оказалась нечеловеком. Я совсем не знал своей матери; соседи по очереди присматривали за мной, кто охотно, кто словно против воли. В результате я нигде не чувствовал себя дома.

Я не все знаю про самого себя, хотя желал бы получить ответы на многие вопросы. Поэтому, наверное, я и выбрал профессию частного сыщика. Мне нравится находить ответы на вопросы, мучающие других, раз уж я не могу сделать то же самое для себя.

На работе я ношу длинный белый плащ. С одной стороны – потому, что от меня этого ждут, с другой стороны – такая одежда практична, поскольку создает стандартный образ, за которым можно прятать свое истинное «я». Я люблю вводить людей в заблуждение и никого не подпускаю слишком близко. Не только ради собственной безопасности, но и ради безопасности других.

Я сплю один, ем все, что вредно для здоровья, сам себя обстирываю – когда вспоминаю о стирке. Для меня важно чувствовать себя самостоятельным и независимым. Мне не везет с женщинами, но вина в этом целиком лежит на мне. Несмотря на свой образ жизни, я по‑прежнему романтик – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Моей самой близкой подругой была наемная убийца, работавшая исключительно на Темной Стороне. Однажды она попыталась меня убить… Никаких обид, ведь то была ее работа!

Я пью слишком много, но меня это не огорчает: выпивка дает приятное расслабление и забвение. А мне так много хочется забыть…

И вот теперь, благодаря Джоанне Барретт и ее сбежавшей дочурке, я возвращаюсь в ад. Туда, где меня пытались убить с тех пор, как я себя помню, а почему – мне так и не удалось узнать. Я возвращаюсь туда, где чувствую себя по‑настоящему живым. На Темной Стороне я не просто один из частных детективов… Вот почему я оттуда сбежал. Мне очень не нравилось то, во что я начал превращаться.

Но когда в компании с Джоанной Барретт я спускался в метро, раскинувшее сеть туннелей под лондонскими улочками, будь я проклят, если не чувствовал, что возвращаюсь домой.

Совершенно не важно, какую станцию или какую линию выбрать, – все они ведут на Темную Сторону. Все станции метро выглядят абсолютно одинаковыми: одинаковые плитки, одинаковые уродливые механизмы, слишком яркий свет и огромные рекламные экраны и плакаты. Только наивные туристы могут полагать, будто пыльные автоматы, продающие всякую всячину, и в самом деле что‑то продают. На грязных одеялах сидят бездомные, выпрашивая монетки или просто прячась здесь от ветра и дождя.

И конечно, здесь непрерывно звучат шаги. Торговцы, служащие, туристы, бизнесмены, журналисты – все куда‑то спешат. Лондон еще не достиг того уровня перенаселения, от которого страдает Токио, где специальные служащие заталкивают пассажиров в переполненные вагоны, чтобы двери могли закрыться, но мы постепенно приближаемся к тому же.

Джоанна старалась держаться поближе ко мне, пока мы пробирались по туннелям. Было видно, что ее не волнуют ни убогая обстановка, ни толчея, хотя она наверняка привыкла к лучшим условиям: к длинным лимузинам с шофером в униформе, к охлажденному шампанскому в любое время суток. Я старался не улыбаться, глядя, как она пробирается сквозь толпу. Выяснилось, что у нее нет мелочи, поэтому мне пришлось оплатить оба билета. Мне даже пришлось объяснять ей, как пользоваться автоматами при входе.

Все эскалаторы работали, и мы спустились на нижний уровень. Я выбирал направление наугад, надеясь, что старые инстинкты выведут меня в нужную сторону, и наконец увидел указатель, который искал. Только владеющий инокианским языком смог бы его прочесть и понять. Этот язык, если хотите знать, был создан очень давно, чтобы смертные могли разговаривать с ангелами. Вообще‑то я встречал всего одного человека, который умел правильно произносить слова на инокианском языке.

Схватив Джоанну за руку, я потащил ее в туннель под указателем. Она раздраженно высвободилась, но не сопротивлялась, когда я подтолкнул ее к двери с надписью «Служебный вход». Мы оказались в каморке, заставленной чучелами в форме сотрудников Британской железной дороги (не спрашивайте, зачем они там стояли), я закрыл дверь, и наступил миг полного блаженства – мы больше не слышали шума толпы.

На стене висел телефон, я поднял трубку и, хотя не услышал гудка, произнес всего два слова: «Темная Сторона».

Положив трубку на место, я выжидательно уставился в стену, а Джоанна озадаченно смотрела на меня. И вдруг в серой стене появился разлом и стал медленно расширяться, явив нашим глазам длинный узкий проход. Кроваво‑красный туннель не был облицован, зато озарялся льющимся непонятно откуда тусклым неровным светом и напоминал открытую рану. Из туннеля пахнуло прогорклыми духами и увядшими цветами; донесся гул множества голосов, то затихающих, то усиливающихся; долетели обрывки музыки, словно одновременно работали несколько радиостанций; вдалеке зазвенел монастырский колокол, слабый, печальный, одинокий.

– И вы хотите, чтобы я туда пошла? – Джоанна не сразу обрела дар речи. – Это похоже на дорогу в ад!

– Почти, – спокойно согласился я. – Это дорога на Темную Сторону. Поверьте, эта часть пути вполне безопасна.

– Скверное место, – тихо заметила Джоанна, зачарованно глядя в туннель, словно птица в глаза змеи. – Очень… странное.

– И странное, и скверное, что правда, то правда. Но это – путь к вашей дочери. Если боитесь, лучше вернитесь прямо сейчас. Потому что впереди будет еще хуже.

Она вскинула голову и упрямо сжала губы.

– Указывайте путь.

– Как знаете!

Я шагнул вперед, Джоанна – за мной.

Мы покинули обычный мир.

Туннель вывел нас на платформу, которая на первый взгляд выглядела так, как и должна была выглядеть обычная платформа. Джоанна с облегчением вздохнула, и я не стал ничего ей говорить – пусть лучше сама увидит. Стена за нашими спинами успела сомкнуться, когда я повел Джоанну по платформе.

Последний раз я был здесь пять лет тому назад, но с тех пор ничего не изменилось. Стены, покрытые кремовой плиткой, кое‑где забрызганные кровью, на них – царапины, скорее всего следы чьих‑то когтей, и всевозможные граффити. Как всегда, слово «Ктулху» было написано с ошибками.

Список станций на стене тоже не изменился: «Водопад теней», «Темная Сторона», «Гасельдама», «Улица Богов». Плакаты рядом с перечнем станций были странными, неприятными, как сны, которые лучше не вспоминать. Известные субъекты рекламировали фильмы, поездки и услуги, о которых в нормальной жизни говорят только шепотом. Люди, толпившиеся на платформе, тоже представляли собой впечатляющее зрелище, и я с удовольствием наблюдал за реакцией Джоанны. Было ясно, что, будь моя клиентка одна, она надолго застыла бы с разинутым ртом и широко распахнутыми глазами. Но она не собиралась доставлять мне удовольствие, демонстрируя свою растерянность, поэтому брела по платформе, бросая быстрый взгляд то на одно диво, то на другое.

Нам часто попадались музыканты, наигрывавшие незнакомые мелодии; в шапках перед ними поблескивали монеты из самых разных мест, порой уже несуществующих, а то и никогда не существовавших. Некий певец исполнял на вульгарной латыни канцону тринадцатого века о неразделенной любви, а рядом другой субъект пел песню Боба Дилана, исполняя куплеты шиворот‑навыворот и подыгрывая себе на акустической гитаре из рук вон плохо настроенной. Я бросил по нескольку монет в шапки обоим певцам – никогда не знаешь, когда тебе пригодится кредит в отделе кармы.

Чуть поодаль неандерталец в деловом костюме оживленно разговаривал со скучающим карликом в форме СС, а рядом с ними дама в декольтированном платье с гофрированным воротником времен королевы Елизаветы мило беседовала с потрясающим трансвеститом шести футов ростом, в наряде хористки; невозможно было сказать, кто из собеседников выглядел более экстравагантно. Женщина в футуристическом космическом облачении и голый татуированный мужчина, весь в разводах синей краски, ели что‑то извивающееся, насаженное на палочки.

Поравнявшись с ними, Джоанна не выдержала и остановилась, а когда я похлопал ее по плечу, чуть не выпрыгнула из туфель.

– Вы не на экскурсии, – сухо заметил я.

– Что за… – начала было она, но голос ее сорвался. – Что это за место? Куда вы меня привели? И кто, черт возьми, эти люди?

Я пожал плечами.

– Это кратчайший путь на Темную Сторону. Есть и другие пути – официальные и неофициальные. Любой рискует случайно пойти не по той улице, открыть не ту дверь и оказаться на Темной Стороне. Правда, такое случается нечасто. Лондон и Темная Сторона так давно трутся друг о друга, что границы между ними стали опасно тонкими. Когда‑нибудь барьеры просто рухнут, и тогда вся мерзость, скопившаяся на Темной Стороне, хлынет во внешний мир. Надеюсь, к тому времени я уже буду в могиле. Как бы то ни было, этот проход самый безопасный.

– А эти люди?

– Люди как люди. Они видят ту часть мира, о существовании которой вы и не подозревали. Оборотную сторону, скрытые пути, где таинственные личности, о чьих целях и заданиях можно только догадываться, шныряют по своим тайным делам. На самом деле миров гораздо больше, чем мы думаем или хотим думать, и большинство из них время от времени посылают своих представителей на Темную Сторону. Кого только не встретишь здесь, в метро, но в этом нет ничего страшного, пока действует старинный договор о перемирии. На Темную Сторону являются персонажи мифов и легенд, путешественники и исследователи, посетители из высших и низших измерений. Бессмертные. Живые мертвецы. Психонавты. Постарайтесь не разглядывать здешнюю публику в упор.

Я повел Джоанну по платформе, и, надо сказать, она больше не проронила ни слова. Теперь она даже не возражала против того, чтобы я взял ее за руку. Не оглядываясь, не прерывая разговоров, ничем не показывая, что они меня замечают, люди расступались, чтобы нас пропустить. Некоторые складывали пальцы в замок, когда думали, что я этого не вижу, или делали другие знаки защиты от зла. Похоже, меня здесь не забыли.

Викарий с серой повязкой на глазах, облаченный в потертый серый наряд со свежим белым воротничком, демонстрировал прохожим товар, разложенный в старом чемодане.

– Вороньи лапы! – выкрикивал он резким хриплым голосом. – Святая вода! Обереги от сглаза! Деревянные колья и серебряные пули! Это то, что вам нужно! Потом не жалуйтесь, если приплететесь домой с чужой селезенкой вместо своей!

Едва мы с Джоанной поравнялись с ним, он замолчал и подозрительно принюхался, наклонив голову к плечу. Пальцы викария быстро забегали по четкам, сделанным из костяшек человеческих пальцев, и вдруг он преградил нам дорогу, ткнув в меня пальцем.

– Джон Тейлор! – бросил он, словно выплюнул ругательство. – Дитя порока! Отродье дьявола и мерзости! Проклятье всех избранных! Изыди! Изыди!

– Привет, Пью, – непринужденно поздоровался я. – Рад снова тебя видеть. Ломаешь прежнюю комедию, да? Как идут дела?

– Спасибо, неплохо, Джон, – вяло улыбнулся Пью, заговорив уже нормальным голосом. – Мои товары – все равно что страховка для путешественника: человек не верит, что ему это нужно, пока не становится слишком поздно. Все говорят, что с ними ничего не может случиться. Но на Темной Стороне может произойти все, что угодно, – и происходит. Совершенно неожиданно, и последствия бывают просто ужасны. Я могу спасти множество жизней, вот только болваны не слушают меня. Ну‑с, и зачем ты сюда вернулся, Джон? Я думал, ты умнее. Ты же знаешь, Темная Сторона не для тебя.

– Не волнуйся, я просто расследую одно дело и долго здесь не задержусь.

– Все так говорят, – проворчал Пью, передергивая плечами. – Но все мы делаем не то, что хочется, а то, что приходится. И кого же на этот раз ты разыскиваешь?

– Сбежавшую из дома девочку. Подростка по имени Катрин Барретт. Вряд ли ее имя тебе что‑то говорит.

– Нет, не знаю такой. Я ведь отошел от дел, осточертело мне все это, к тому же грядут трудные времена. Хочу дать тебе хороший совет. Я слышал скверные новости: на Темной Стороне появилось нечто новое. И люди снова стали поговаривать о тебе. Будь осторожен, малыш. Если уж кто‑то должен тебя убить, я бы предпочел сделать это сам.

Он вдруг отошел в сторону и завел свою прежнюю песню. Нет никого ближе и роднее, чем старые враги.

Платформу внезапно затрясло, пронесся порыв ветра, из туннеля с ревом вылетел поезд, затормозил и остановился. Локомотив походил на длинную серебряную пулю, окон в нем не было. Вагоны представляли собой блестящие толстые стальные трубы, почти монолитные – за исключением стыков мощных бронированных дверей. Двери с шипением открылись, одни пассажиры вышли, другие зашли. Я уже хотел взять Джоанну за руку, но она без колебаний, с гордо поднятой головой сама вошла в вагон. Я последовал за ней и опустился на сиденье рядом.

Вагон оказался почти пустым, чему я был весьма рад. Я не люблю толпы, в ней может таиться все, что угодно. Радовало еще и то, что в вагоне было безупречно чисто.

Сидящий напротив мужчина с огромным интересом читал русскую газету, под названием газеты стояла дата – будущая неделя. Чуть дальше молодая женщина, щеголявшая всевозможными атрибутами панка – от многочисленных пирсингов на лице до ядовито‑зеленого «ирокеза» посреди выбритой головы, читала пухлую Библию в кожаном переплете. Но страницы книги были чистыми, и по особой белизне белков девицы я узнал в ней выпускницу Глубинной школы. Для нее, и только для нее, книга содержала бездну мудрости.

Джоанна осматривалась по сторонам, и я попытался взглянуть на окружающее ее глазами. Поскольку тут не было окон, вагон скорее походил на полутемный подвал, а запах дезинфицирующей жидкости заставлял вспомнить приемную дантиста. Ни на одной из стен не было схемы метрополитена. Пассажиры этого поезда и так прекрасно знали, куда им нужно.

– А почему здесь нет окон? – вскоре спросила Джоанна.

– Потому что лучше не видеть то, что снаружи, – ответил я. – Дорога на Темную Сторону пролегает через странные, малоприятные места. Опасные и жуткие. При взгляде на некоторые из них можно ослепнуть или лишиться рассудка. Так, во всяком случае, говорят. Сам я никогда не испытывал желания проверить это на практике.

– А как же машинист? Разве ему не приходится смотреть, куда он едет?

– Сомневаюсь, что там вообще есть машинист, – подумав, ответил я. – По‑моему, никто никогда в глаза не видел никакого машиниста. Думаю, эти поезда ездят так давно, что вполне могут проделать весь путь самостоятельно.

– Вы хотите сказать, нашим поездом никто не управляет?

– Ну, может, так даже лучше. Возможности людей более ограниченны, чем возможности машин. – Я улыбнулся при виде ее ошарашенного лица. – Уже жалеете, что сюда явились?

– Нет.

– Ничего, скоро пожалеете.

Не успел я это сказать, как снаружи что‑то врезалось в вагон прямо напротив места, где мы сидели. Русского сбросило на пол; он встал, аккуратно подобрал свою газету и пересел на другое место. Толстая металлическая стена прогибалась, вдавливаясь внутрь, медленно поддаваясь натиску снаружи. Девушка‑панк даже не подняла головы от Библии, правда, теперь она читала уже вслух. Вмятина в стене увеличивалась, потом появилась еще одна, и вскоре уже целый отсек был смят под напором невиданной силы.

Джоанна осела на сиденье.

– Не волнуйтесь, – успокоил я. – Оно не сможет сюда забраться. Поезд хорошо защищен.

Она посмотрела на меня широко раскрытыми, но не слишком безумными глазами. То был шок от столкновения с чем‑то совершенно невиданным; мне уже приходилось встречаться с такой реакцией.

– Защищен? – с трудом выдавила она.

– Старые договоры, соглашения… Можете поверить мне на слово. Вряд ли вы захотите услышать подробности, особенно если недавно ели.

Снаружи кто‑то взревел с безысходной яростью. Рев был абсолютно нечеловеческим; постепенно он начал стихать, а поезд мчался все дальше и дальше. Металлическая стена медленно выпрямлялась, вмятины на ней исчезали одна за другой.

Но вскоре некое существо или несколько существ пробежали по стене вагона на крышу. Шаги были легкими, семенящими, словно вверх спешило множество насекомых. Лампы в вагоне мигнули, теперь, похоже, взад и вперед по крыше носилась целая стая. Сверху раздались голоса, пронзительные, высокие, сливающиеся друг с другом – казалось, один и тот же голос рассыпается на много отголосков. В гласных слышалось металлическое звяканье, от которого у меня по спине невольно пополз холодок. Хрупкие сестрицы из Улья снова рыскали в поисках добычи.

– Выходите, выходите, кто бы вы ни были, – потребовали голоса, слившись в единый хор. – Или впустите нас, впустите, мы будем играть с вами до тех пор, пока у вас хватит сил. Мы хотим погрузить свои липкие пальцы в ваши гены, хотим вырезать вашу матку живыми скальпелями…

– Пускай они заткнутся! – бросила Джоанна. – Что за отвратительные голоса! Мне как будто царапают мозги, пытаясь пробраться внутрь.

Я посмотрел на русского и на девушку‑панка, но они не обращали на происходящее никакого внимания. Тогда я поднял глаза на потолок.

– Уходите, оставьте нас в покое! – решительно приказал я. – Вы не можете ничего получить по условиям Договора и жертвоприношения.

– Кто смеет так разговаривать с нами? – вопросили голоса, звучащие как один, почти неслышные за топотом когтистых лапок по металлической крыше.

– Джон Тейлор, – твердо заявил я. – Не вынуждайте меня подниматься к вам.

Наступила долгая тишина. Существа не только замолчали, но и застыли на месте, пока наконец хор нечеловеческих голосов не возгласил:

– Тогда прощай, милый принц, и не забывай нас, когда вернешься в свое королевство.

Быстрый топот лапок – и все смолкло, теперь поезд катил в тишине. Русский и девушка‑панк посмотрели на меня, но тут же отвели глаза, чтобы не встретиться со мной взглядом. Джоанна тоже воззрилась на меня – в упор, хотя ее голос дрожал:

– Они тебя знают. Что они имели в виду?

– Ведать не ведаю. И никогда этого не знал, в чем вся и загвоздка. На Темной Стороне слишком много тайн, и волей‑неволей я являюсь одной из них.

Вопросов больше не последовало, и мы продолжали свой путь в молчании.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НЕОНОВАЯ НОЧЬ

 

Мы вырвались из вагона, словно души из преисподней. Мимо двигалась бесконечная гомонящая толпа, и поезд почти сразу ушел, как будто торопился покинуть это место.

На медленно ползущем эскалаторе было полным‑полно вновь прибывших путешественников и паломников, которые старались не замечать друг друга. Никому из новичков не хотелось привлекать к себе внимание, пока они не разберутся, что к чему. А те немногие субчики с холодными глазами, что без стеснения пялились по сторонам, были либо грабителями, либо геями, подыскивающими добычу. Никто не смотрел на меня в упор, зато многие бросали взгляды исподтишка, а после оживленно перешептывались. Слишком много внимания для столь незначительного визита. Единственное, что может передвигаться быстрее света, это сплетни на Темной Стороне.

И все же толпа была точно такой, как раньше. Парни, девушки, пожилые люди – все в поисках развлечений. Так всегда бывало на Темной Стороне: народ выплескивается из вагонов подземки, вдыхает бодрящий воздух, который обещает свободу и заманчивые возможности, и растекается во всех направлениях, растворяясь в бесконечной ночи, чтобы вскоре найти свое спасение – или свое проклятие.

Джоанна сделала десяток шагов на подгибающихся ногах, остановилась и широко раскрытыми глазами начала озираться по сторонам, ошеломленная открывшимся перед ней невероятным новым миром.

Повсюду кипела и бурлила жизнь, цвета были ослепительно‑яркими, тени – иссиня‑черными. Город выглядел одновременно зовущим и пугающим, привлекательным и отталкивающим, соблазнительным и отвратительным. Везде сияли неоновые вывески: простые и замысловатые, переливающиеся и мигающие. Они манили простаков – свои будущие жертвы, а также одинокие души. Завлекательные надписи приглашали прохожих посетить разнообразные клубы, обещая запретные наслаждения, невиданные ранее удовольствия, танцы и выпивку, бесконечный восторг, жизнь, похожую на автогонку без ограничения скорости. Секс облизывал губы и покачивал бедрами. Все это было очень опасно и оттого вдвойне привлекательно.

Черт, а ведь неплохо снова тут оказаться!

В толпе, двигающейся туда‑сюда по мостовой, можно было увидеть кого угодно: от абсолютно неестественных особей до просто немыслимых, – и все они были поглощены своими делами, а рев машин не смолкал ни на секунду. Автомобили неслись на огромной скорости, никогда не притормаживая, в отличие от забитых транспортом улиц обычного Лондона. В дневном городе из‑за постоянных пробок средняя скорость вот уже несколько веков не превышает десяти миль в час, какая бы важная персона ни сидела в машине. И все же по сравнению с прежними днями у лондонцев появилось одно сомнительное преимущество: на улицах теперь воняет бензиновыми парами, а не конским навозом. К тому же в бензиновые пары нельзя вляпаться.

Марки многих автомобилей на Темной Стороне наверняка были Джоанне незнакомы. В дневном мире нет машин с такими обводами, таких размеров и таких конструкций. Некоторые из них ездят на топливе, о котором лучше не вспоминать, если хочешь спокойно спать ночами. Здесь есть такси, работающие на разбавленной святой воде, лимузины, заправленные свежей кровью, а «скорая помощь» обычно ездит на дистиллированных страданиях. Из всего можно извлечь выгоду, если ты живешь на Темной Стороне.

Мне пришлось снова взять Джоанну за руку – не отдавая себе отчета, она слишком близко подошла к краю тротуара.

– Осторожно! – крикнул я ей в ухо. – Многие из них вовсе не машины и могут оказаться голодными.

Женщина меня не услышала: она смотрела в небо, лицо ее было преисполнено благоговейного изумления. Я с улыбкой тоже посмотрел вверх. Невероятно глубокое черное небо уходило в бесконечность, над городом сияли тысячи тысяч звезд, куда больше, чем можно увидеть над обычным Лондоном, а здешняя полная луна была в десять раз больше, чем ее жалкое бледное подобие, к которому привыкла Джоанна. Я до сих пор не знаю, то ли луна на Темной Стороне и вправду крупнее, то ли она просто ближе к земле. Возможно, когда‑нибудь клиент с большими деньгами наймет меня, чтобы я это выяснил.

Я снова взглянул на Джоанну: она все еще пыталась свыкнуться с окружающим миром. Тогда я тоже начал глазеть по сторонам. Все‑таки пять лет – не шуточки. Но почти все здесь осталось прежним. Как и раньше, умеренно безрассудные люди спешили по мокрым от дождя улицам, направляясь в старые, сладкие западни. Хотя, возможно, я слишком циничен. Все‑таки на Темной Стороне много чудес, увлекательных зрелищ и великолепия, которые завладевают вашим сердцем раз и навсегда. Просто нужно чуть пристальней вглядеться, чтобы увидеть все это. В некотором роде Темная Сторона ничем не отличается от любого другого крупного города, только она больше, ярче, оживленнее – и напоминает улицы, которые являются людям во снах.

Рядом с выходом из метро стоял киоск, в нем торговали упакованными в целлофан футболками. Я прочитал надписи на некоторых из них. «Хорошие мальчики отправляются в рай, плохие – на Темную Сторону». «Моя мама принимала талидомин, но все, что я из‑за этого заполучил, – какое‑то жалкое плоскостопие». А еще – извечное «Майкл Джексон умер за наши грехи». Я тихонько хмыкнул. Обычная чепуха для туристов.

Джоанна вдруг повернулась ко мне, ее зубы щелкнули, словно она внезапно поняла, что стоит с разинутым ртом, и поспешила исправить оплошность.

– Добро пожаловать на Темную Сторону, – улыбаясь, сказал я. – Оставь манеры, всяк сюда входящий.

– Ночь, – ошеломленно отозвалась она. – А что случилось с вечером? Ведь когда мы вышли из вашего офиса, только начинало темнеть.

– Я уже сказал – здесь всегда царит ночь, три часа ночи. Люди приходят сюда за тем, чего не могут найти в других местах, и многое из этого происходит только в темноте.

Она медленно кивнула.

– Кажется, мне нужно попытаться более широко мыслить, это поможет свыкнуться с новой обстановкой.

– Я бы на вашем месте не стал этого делать. В широко распахнутый ум может забрести кто угодно.

Она сурово посмотрела на меня.

– Никак не пойму, когда вы шутите, а когда говорите всерьез.

– Да я и сам не всегда понимаю, особенно здесь, на Темной Стороне. Такое уж это место. Здесь понятия «жизнь», «смерть» и «реальность» становятся слишком растяжимыми.

Нам навстречу двигалась громко вопящая компания, которая расталкивала людей, ради потехи пихая прохожих под колеса машин, а машины здесь не имели привычки гудеть или притормаживать. Хулиганы смеялись, подталкивали друг друга локтями и, передавая по кругу бутылки, пили прямо из горлышка. Они были шумными, отвратительными и безмерно довольными собой; дух насилия витал над ними, словно вонь немытого тела. Их было тринадцать – выряженных в наряды из блестящей кожи, увешанных цепочками, с лицами, разрисованными в цвета их племени, с заточенными зубами, с дьявольскими рожками, прикрепленными ко лбу на ремешках. Все они орали, пихались, поливали грязными ругательствами каждого, кто не торопился уступить им дорогу, и оглядывались в поисках острых ощущений. Предпочтительно таких, где прольется кровь.

Один из них заметил Джоанну и сразу определил в ней новичка. Легкая добыча, ходячие деньги, к тому же женщина. После короткого совещания вся банда направилась к нам. Тогда я вышел из тени и встал между ними и Джоанной. Компания резко затормозила, я услышал, как некоторые прошептали мое имя. В руках хулиганов вдруг появились ножи – длинные, острые, зловеще поблескивающие в неоновом свете. Я улыбнулся, и некоторые из них попятились. Моя улыбка стала шире, и тогда вся банда дружно развернулась и так же дружно почесала в обратном направлении. Я вздохнул с облегчением; честно говоря, я и сам не знал, блефую или нет.

– Спасибо, – довольно спокойно произнесла Джоанна. – На мгновение я испугалась. Кто это?

– Демоны.

– Так называется банда?

– Нет, они и в самом деле демоны, играющие в уличную банду. Видимо, у них сегодня отгул. Кого здесь только не встретишь!

Она поразмыслила над моими словами.

– Они вас испугались.

– Да.

– Почему?

Я опять улыбнулся.

Провалиться мне, если знаю. Скажем так, у меня на Темной Стороне есть определенная репутация. По крайней мере, раньше была. Интересно, высоко ли я котируюсь сейчас? Нужно заглянуть кое‑куда и проверить.

Джоанна оглянулась.

– Может, нам следует поставить в известность полицию? Эти… демоны могут еще на кого‑нибудь напасть.

– На Темной Стороне нет полиции, – спокойно объяснил я. – Да и законов немного. Здесь можно все, именно это привлекает сюда людей. Да, тут есть власти, которые имеют право наказывать серьезных нарушителей. Но дай нам бог никогда с властями не встретиться.

Джоанна вздохнула.

– Что ж, я это переживу. Я пришла сюда, чтобы найти дочь, и выдержу все, лишь бы ее вернуть. Вы говорили, что у вас дар отыскивать людей. Так продемонстрируйте его!

– Все не так просто.

– И вы говорите это только сейчас?

Я стойко выдержал ее гневный взгляд и ответил, как можно тщательней подбирая слова:

– У меня действительно есть дар. Можете назвать его магией, экстрасенсорным восприятием или любым другим модным термином, какой вам больше нравится. Я пускаю в ход свой дар, чтобы напасть на след пропавшего человека или предмета, увидев то, что сокрыто от взгляда других. Мои способности проявляются только здесь, на Темной Стороне, где законы реального мира не так сильны, как в иных местах. Но лучше использовать этот дар осторожно, в нужном месте и в нужное время. Здесь у меня есть враги. Очень скверные люди. Задействовать дар – это все равно что зажечь в темноте яркий фонарь. Свет привлечет ко мне внимание, и тогда враги могут меня обнаружить… И прикончить.

– Кто они такие? – Впервые в холодных глазах Джоанны я увидел беспокойство. – Почему им так хочется вас убить? Что вы такое сделали? И почему человек, который способен напугать демонов, так боится этих людей?

– Потому что их много, а я один. Они охотятся за мной с тех пор, как я себя помню. Все началось, когда я был еще ребенком. Один раз они даже сожгли целый квартал, пытаясь до меня добраться. Они успели убить многих близких мне людей; странно, что у меня все еще остались друзья… Но иногда мне кажется, что враги меня боятся. Во всяком случае, я не сумел узнать, кто они такие и почему мечтают меня убить. В реальном мире я в безопасности, там они не могут на меня напасть. Но здесь мы с ними на равных. Я согласился взяться за ваше дело только потому, что оно казалось простым и незатейливым. При небольшом везении мы скоро найдем вашу дочь, воссоединим семью и быстренько унесем отсюда ноги. И никто из заинтересованных лиц не узнает, что я здесь был. А теперь тише, мне нужно сосредоточиться. Чем быстрее я добьюсь успеха, тем лучше.

Я глубоко погрузился в себя, и мой дар начал раскрываться, как цветок, заполняя мой разум, пока не вырвался наружу, в ночь. Мой «третий глаз», глаз сыщика, широко раскрылся, и я увидел… Увидел прямо перед собой образ Кэти Барретт, трепещущий и мерцающий в ночи. Образ, запечатлевшийся на ткани времени в тот миг, когда девочка здесь проходила, – полупрозрачное видение в пастельных тонах. Прохожие сновали рядом с ней и сквозь нее, ничего не замечая. Я сосредоточился на образе и начал разматывать ниточку, ведущую от него в прошлое.

Я увидел, как девочка вышла из станции метро, как она осмотрелась, пораженная, восхищенная открывшимся ей новым миром. Кэти была в поношенной одежде, какую раздает армия спасения, но и в этом наряде она выглядела счастливой и вполне здоровой. Она оглянулась, словно услышав чей‑то оклик, и заулыбалась широкой счастливой улыбкой, которая полностью изменила ее лицо. Девочка вся засветилась, словно нежданно‑негаданно повстречала старого доброго друга, и торопливо пошла по улице к… к тому, что я не мог ни увидеть, ни почувствовать, но что безжалостно притягивало ее к себе, как свет фонаря влечет беззащитную мошку.

Я еще раз прокрутил картинку – с того момента, как девчушка выпорхнула со станции метро. Ее образ был ясным и четким, наверняка с тех пор, как она здесь побывала, прошло всего несколько недель.

Я никак не мог разобраться, что за ощущения внушает мне этот образ. В отличие от большинства беглецов, Кэти пришла на Темную Сторону не для того, чтобы от кого‑то спрятаться или чтобы забыть прошлую боль. Она явилась с конкретной целью, в поисках определенного человека… или не человека. Кто‑то или что‑то позвал ее сюда.

Я нахмурился и еще шире распахнул свое сознание, но не уловил в ночном воздухе ничего, никакого сигнала, способного призвать сюда человека из обычного мира.

Видимо, тот, кто позвал Кэти, экранировался от меня. Неприятная мысль. Очень немногие способны от меня укрыться, когда я пытаюсь их найти. Я Джон Тейлор – и этим все сказано. Я отыскиваю людей и предметы. Хотят они, чтобы их обнаружили, или не хотят.

Если только на этот раз мне не попался некто обладающий просто невероятной силой.

Я перестал заниматься бесплодными размышлениями и полностью открыл свое сознание тайному миру. Все вокруг стало ясным и четким, старые энергетические следы, невидимые для других людей, тянулись во всех направлениях, пересекая материальный мир, – они были такими яркими, что мне захотелось отвернуться. Призраки топали и выли, то и дело проносясь мимо: они угодили в ловушку времени, попались, как насекомые, севшие на капельку смолы. Легкие бестелесные великаны неспешно бродили по городу, не снисходя до того, чтобы смотреть вниз, на простых смертных. Феи, скитальцы и дикий народец спешили по своим загадочным делам, не обращая на меня внимания. И все же мне так и не удалось обнаружить ни следа того существа, которое заманило сюда Кэти Барретт.

Я снова закрыл сознание, очень аккуратно, слой за слоем, и восстановил свою защиту.

Я уже давно не проявлял во всем блеске свой талант Видящего Сокрытое и почти забыл о безопасности. Вместо того чтобы торчать тут, сияя подобно солнцу, пора начинать гастроли!

Я взял Джоанну за руку, и она задохнулась, увидев улицу через мое «третье око». Она заметила призрачный образ Кэти и устремилась к дочери, окликая ее по имени. В тот же миг я выпустил руку Джоанны и старательно загасил свой дар, затоптав последние его огоньки, чтобы ни единый проблеск не выдал моего присутствия.

Джоанна сердито повернулась ко мне.

– Что случилось? Где она? Я же ее только что видела!

– Вы видели всего лишь ее образ из прошлого, – осторожно объяснил я. – Следы, которые она оставила во времени. Кэти не появлялась здесь уже две недели, а то и больше. За это время она могла попасть в очень серьезную передрягу. Но зато теперь мы точно знаем, что две недели назад она здесь была, живая и здоровая. Вы видели выражение ее лица? Она приехала сюда с определенной целью, точно зная, куда ей нужно попасть.

К Джоанне вернулся ее обычный холодно‑отстраненный вид; казалось, ей стало стыдно, что я успел увидеть ее истинные чувства. Когда моя клиентка снова заговорила, ее голос звучал совершенно спокойно:

– Точно знала, куда ей нужно попасть, говорите вы? Это хорошо или плохо?

– Ответ зависит от многих причин, – честно ответил я. – Это Темная Сторона. Сейчас ваша дочь может быть где угодно. Она могла найти друзей, защиту, озарение или проклятие. Все это стоит здесь очень дешево. Пожалуй, мне не помешает кое‑какая помощь в этом деле. Хотите посетить старейший в мире бар и ночной клуб?

Уголок ее подкрашенных темно‑красной помадой губ слегка дернулся, что вполне могло быть улыбкой.

– Звучит заманчиво. Я бы выпила чего‑нибудь покрепче. Черт, я бы выпила даже не один стакан чего‑нибудь бодрящего. Как называется это место?

Я ухмыльнулся:

– «Странные парни».

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ТОТ, КТО ЗНАЕТ ТОЛК В ЖИЗНИ, ИДЕТ В «СТРАННЫХ ПАРНЕЙ»

 

Попасть в старейшую в истории человечества пивную и излюбленное местечко всяческого отребья можно только пройдя по улочкам, где волосы встают дыбом. Потом нужно свернуть в боковой переулок, но он не всегда оказывается на месте. Я подозреваю, что переулок просто стыдится расположенного в нем притона. Вымощенная булыжником улочка плохо освещена, а вход в «Странных парней» – плоская металлическая плита, сливающаяся с закопченной стеной дома. Над дверью красуется маленькая, но гордая неоновая вывеска, на которой название клуба написано на древнем языке санскрите. Владелец не верит в рекламу. Она ему не нужна. Если вы и вправду хотите попасть в старейший паб Англии, вы обязательно его отыщете. В противном случае можете искать его хоть всю жизнь, но так и не найдете. У двери нет очереди, но плата за вход может быть просто убийственной. Иногда в прямом смысле слова.

Я перевел название клуба для Джоанны, но оно не произвело на нее впечатления.

– Это бар для геев?

Я не удержался от улыбки.

– Нет. Просто место для странных людей со всего мира, где они могут выпить в тишине и покое. Здесь их никто не тревожит, никто не принуждает рассуждать о спорте, политике или религии, никто не просит дать автограф. Добро и Зло могут покупать здесь друг для друга выпивку, нейтралитет соблюдается неукоснительно. Множество всевозможных странных парней всегда кишат вокруг, поэтому здесь всегда было нечто вроде бара. Когда я видел его в последний раз, бар был изрядно дорогим, обставленным для посетителей высокого пошиба. С отличным дизайном, потрясающей выпивкой и… интересной клиентурой. Но на Темной Стороне все меняется очень быстро, поэтому, когда мы войдем, держитесь поближе ко мне, не выпускайте из рук сумочку и не разговаривайте с незнакомыми женщинами.

– Я уже бывала в ночных клубах, – ледяным тоном заметила Джоанна.

– Только не в таком.

Я подошел к двери, которая медленно открылась передо мной. Стыдно признаться, но я почувствовал немалое облегчение. Дверь открывалась только перед теми, кого владелец бара желал видеть, а я не был уверен, как он отнесется ко мне после долгого отсутствия. Ведь расстались мы не очень тепло. Черт, я даже все еще не оплатил свой должок. Но дверь все‑таки открылась, поэтому я вошел с таким видом, словно я хозяин этого заведения, а бок о бок со мной вошла Джоанна, на которую я смотрел самым зловещим и многозначительным взглядом.

– Держи голову выше и смотри уверенней! Помни, здешние парни могут почуять твой страх!

Я остановился в центре помещения и не спеша осмотрелся. Бар почти не изменился. Та же мебель в стиле Тюдоров, причем на некоторых диванах, как забытые игрушки, валялись люди – пытались выспаться перед тем, как уйти домой. Все те же непристойные росписи на стенах и потолке, некоторые в виде барельефов. Те же пятна на персидском ковре.

Оказывается, я скучал по этому месту.

Я посмотрел на Джоанну, которая изо всех сил старалась выглядеть бесстрастной. Я повел ее вперед, переступая через чужие ноги, мы спустились по металлическим ступеням в отделанный камнем зал, который и был главным помещением бара.

Первое слово, которое пришло мне на ум, когда я снова попал в это знакомое место, было «жалкий». Нет, пожалуй, правильнее было бы выразиться «неряшливый». Судя по всему, эксперимент с повышением цен не удался. Металлические ступени громко лязгали при каждом шаге, как и было задумано – чтобы клиенты заранее знали, что кто‑то спускается.

Как и раньше, внизу было полным‑полно разнокалиберной мебели, в дальнем конце находились кабинеты для тех, кто не хотел сидеть в общем зале. В этих кабинетах можно было также на время припрятать мертвое тело. Свет, как всегда, оказался притушен, отчасти для уюта, отчасти для того, чтобы скрыть убогость заведения, а еще для того, чтобы посетители хуже видели друг друга. За большинством столиков сидела самая разномастная публика, при виде ее я невольно вспомнил, почему покинул Темную Сторону. Я даже узнал нескольких старых знакомцев, хотя они очень старались на меня не смотреть.

Привычный гул голосов заглушался грохотом тяжелого рока, который вырывался из скрытых динамиков. Неподвижный воздух был пропитан дымом, причем не только табачным. У подножия лестницы висела табличка: «Входи на свой страх и риск».

Джоанна показала на нее:

– Это серьезно?

– Конечно, – спокойно ответил я. – Еда здесь ужасная.

– Как и посетители, – сухо заметила Джоанна. – Я прямо чувствую, как мой престиж падает от одного только пребывания в этом месте. Убедите меня, что мы здесь по делу.

– Мы пришли сюда за информацией, – терпеливо объяснил я. Иногда не мешает повторять клиентам одно и то же, особенно если это их раздражает. – Мы должны выяснить, кто или что заставило Кэти прийти на Темную Сторону и куда она делась после того, как вышла из подземки. В «Странных парнях» можно найти ответ практически на любой вопрос, если знать, у кого спрашивать.

– И если знать, кого подмазать?

– Да, вы быстро учитесь. Деньги на Темной Стороне не просто умеют говорить, они кричат, орут и выкручивают руки. Хорошо, что многие «шишки» и воротилы время от времени появляются здесь – или по дороге в нормальный мир, или по пути обратно. Говорят, этот бар появился одновременно с самой цивилизацией.

Джоанна принюхалась.

– Похоже, с тех пор тут не очень часто делали уборку.

– Здесь, под винным погребом, со времен падения королевства Артура похоронен Мерлин – Сатанинское Отродье. Время от времени он появляется и следит, чтобы никто не жульничал. На Темной Стороне даже мертвецы могут участвовать в игре.

– Стоп. Тот самый Мерлин?

– Было бы ужасно, если бы их было несколько. Я только один раз видел его появление и перепугался до смерти.

Джоанна тряхнула головой.

– Пожалуй, мне нужна очень большая порция выпивки.

– Многим на Темной Стороне она нужна.

Я направился к длинному бару из красного дерева в конце зала. Все‑таки приятно вернуться домой!

Я чувствовал, как долго дремавшая часть меня просыпается и лениво потягивается. Иногда я ненавидел Темную Сторону, иногда любил, но лишь сбежав в реальный мир, понял, как она мне нужна. Несмотря на все здешние ужасы и опасности, несмотря на жестокие вещи, которые порой здесь происходят, несмотря на таящуюся в этих местах злобу, только здесь я ощущал себя живым. А в этом баре я провел в молодости столько счастливых дней! В те времена, когда я был просто мелкой сошкой и никого не интересовало, кто я есть и кем стану…

Мы с Джоанной пошли вдоль занятых столиков, за которыми шли бесконечные разговоры – их никто никогда не прерывал. А вот музыка менялась, и теперь «Душители» орали про то, что «нет больше героев» – так хозяин бара показывал, что заметил мое появление. Джоанна поморщилась от шума и, придвинувшись ближе, спросила:

– Здесь включают что‑нибудь, кроме этого грохота?

– Почти никогда, – крикнул я в ответ. – Хозяин бара, Алекс Морриси, ставит ту музыку, которая нравится ему самому. А нравится ему жесткий рок, он не признает легкую музыку и не принимает заявок. Как‑то раз один посетитель попросил поставить кантри, так Алекс его застрелил. Многие аплодировали.

Мы подошли к бару.

Алекс Морриси, как всегда, торчал за стойкой – эдакое воплощение мученичества в черном костюме. Он происходил из древней семьи барменов‑владельцев, которая была связана с этим заведением так долго, что никто уже не помнил, сколько именно. То ли этот род обосновался тут, чтобы охранять прах Мерлина, то ли наоборот. И никто не решался об этом спросить, потому что Алекс не любил наглых вопросов и начинал кидаться в вопрошающего всем, что подворачивалось под руку. Все знали, что он бросил бы работу в «Странных парнях», если бы мог, но он не мог. Его семью накрепко связали с баром какие‑то древние, жуткие соглашения, поэтому Алекс не мог уйти отсюда до тех пор, пока не найдет себе замену из числа своих родичей. А поскольку Алекс Морриси был последним в своем роду, неудивительно, почему он так легко раздражался и набрасывался на посетителей.

Поговаривают, что, когда он родился, он уже пребывал в плохом настроении, и с тех пор оно не улучшилось. Он постоянно ворчал, бессовестно жульничал, грубил в ответ на замечания по поводу неправильно отсчитанной сдачи. И не дай бог было недоплатить хоть пенни с названной им цены!

Алекс называл себя почти прямым наследником британской короны, потомком Отера Пендрагона по боковой линии. Он также заявлял, что может видеть ауру любого человека, если ударится головой об стену под нужным углом. Сейчас он наслаждался, обслуживая одного из клиентов, но прекрасно знал, что я здесь. В баре не могло случиться ничего, о чем бы Алекс не знал, иногда он даже догадывался о том, что ты собираешься сделать раньше, чем эта идея приходила тебе в голову. Его коронным номером было ответить на телефонный звонок до того, как телефон зазвонит.

Я облокотился о стойку и рассматривал бармена с откровенным любопытством. Алекс выглядел так же, как раньше: ужасно, но в то же время экстравагантно. Ему было под тридцать, но выглядел он на десять лет старше: тощий, бледный, капризный, вечно чем‑то недовольный. Он почти постоянно хмурился, отчего на его лбу не разглаживалась складка, а в те редкие моменты, когда он улыбался, вас ждали крупные неприятности. Он всегда одевался в черное, носил дорогие очки и шикарный черный берет, сдвинутый на затылок, чтобы прикрыть лысину, появившуюся у него лет в двадцать. Алекс считал, что эта лысина – доказательство того, как скверно к нему относится бог. Когда Алекс вспоминал, что надо побриться, он брился, – правда, случалось это нечасто; и стаканы он мыл гораздо реже, чем требовалось. Непослушные космы торчали из‑под берета в разные стороны, потому что у бармена была привычка дергать себя за волосы.

На стене за стойкой по‑прежнему висел огромный яркий календарь с изображением Эльвиры Повелительницы Тьмы; позы, в которых она была нарисована, несомненно, сильно огорчили бы саму Эльвиру, взгляни она на календарь. Росписи на стенах зала были все такими же веселыми и непристойными.

Надо сказать, Алекс вообще плохо относился к женщинам, потому что большинство из них не соответствовали его идеалам. Однажды он был женат, но до сих пор не хочет вспоминать об этом. Такой уж он, Алекс Морриси. Плюет на весь мир и тем гордится, стоит за стойкой и смешивает самое плохое на Темной Стороне мартини.

Я считаю его своим приятелем. Мы прощаем друг другу многое такое, чего больше никому бы не простили.

Наконец Алекс перестал делать вид, что меня не видит, облокотился на стойку и уставился на меня в упор.

– Я так и подумал, что сегодня будет плохой день, когда утром обнаружил, что у моей заячьей лапки вырос новый заяц, – возмущенно заявил он. – Если бы я правильно истолковал это предзнаменование, я бы запер все окна и двери и расплавил бы все ключи. Чего тебе здесь нужно?

– Рад снова видеть тебя, Алекс. Как идут дела?

Он громко фыркнул.

– Выручка настолько мала, что мне нужен экскаватор, чтобы откопать хоть какую‑то прибыль. В подвале поселился полтергейст и издевается над моими пивными бочками: то открывает, то закрывает краны. Бледный Майкл заявляет, что, поскольку он теперь зомби и официально мертв, он не должен платить по счетам, и в подтверждение тычет мне справку коронера. А теперь еще и ты объявился. Именно в такие вечера у меня появляется мысль устроить теракт, заложив бомбы в самых людных местах. Зачем ты вернулся, Джон? Ты же говорил, что никогда не вернешься, и это были единственные разумные слова, которые я от тебя слышал.

– Со мной женщина по имени Джоанна Барретт. У нее пропала дочь. Отправилась на Темную Сторону, и пока мне не удалось ее найти.

Алекс посмотрел на меня поверх темных очков.

– Я‑то думал, ты можешь найти что угодно.

– Раньше мог. Мой дар успел кое‑что показать, прежде чем опустились экраны. Кто‑то прячет эту девочку. Я не смогу выйти на ее след, пока не подберусь поближе. Значит, мне нужна подсказка. Ты не знаешь, где сейчас Эдди?

– Знаю, хотя лучше бы его там не было. Он за своим обычным столиком в углу, распугивает приличных клиентов.

Вдруг откуда ни возьмись появились трое повес и окружили меня. Вообще‑то я заметил их приближение в зеркале позади стойки, но только теперь повернулся и принялся с интересом их рассматривать. Все трое были похожи друг на друга: молодые, одетые в прекрасные костюмы, коротко стриженные, щеголяющие колечком в ухе и безупречным маникюром. И конечно, старомодными галстуками. Парни явно не обрадовались моему появлению, а тот, что пялился на меня в упор, показался мне смутно знакомым.

Я заметил, что Джоанна старается делать вид, будто ей до них нет никакого дела. Молодец.

Я снова облокотился о стойку и презрительно приподнял бровь. Самый большой и отвратный из троицы придвинулся ближе, дыша мне в лицо мятой. Ненавижу мяту.

– Джон Тейлор! – громко произнес парень. Он старался казаться свирепым, жестким, опасным, но голос у него был тонковат. – Чертов Джон Тейлор! Бог милостив, раз послал тебя ко мне в руки. Я так и знал, что в один прекрасный день ты приползешь обратно и я смогу лично позаботиться, чтобы ты получил по заслугам!

– У меня такое ощущение, что вы меня знаете, – спокойно заметил я. – А вот я вас что‑то не припомню. Может, я задолжал вам деньги?

– Не прикидывайся, будто не помнишь, как я велел тебе больше никогда сюда не возвращаться, Тейлор! Как велел никогда больше не показывать здесь своей физиономии! Все, ты меня разозлил.

– Это вовсе нетрудно, – заметил Алекс из‑за стойки бара.

Он с интересом наблюдал за происходящим, но не проявлял никакого желания вмешаться.

Повеса сделал вид, что не расслышал. Хоть он и разозлился, но не настолько, чтобы связываться с Алексом. Поэтому он снова уставился на меня – так гневно, что его и без того выпуклые глаза буквально вылезали из орбит. Его дружки всеми силами старались выглядеть опасной, грозной, готовой к бою группой поддержки.

– Я предупреждал, Тейлор, что с тобой сделаю, если снова здесь увижу. Ты – маленькая надоедливая дрянь, сующая нос в дела умных людей.

– А! – Я сделал вид, будто внезапно его узнал. – Прости. Прошло пять лет. Теперь я вспомнил. Я признал тебя по убогому словарному запасу и нудным угрозам. Ты – Ффинч‑Томас, так? Да, помню, однажды вечером ты избивал здесь свою девчонку, потому что был не в духе. И еще потому, что ты очень сильный. Я не собирался вмешиваться, правда не собирался. Если она такая дура, что ходит с головорезом вроде тебя и ради твоих денег готова сносить пощечины и тычки, это ее дело. Но потом ты повалил ее на пол и принялся пинать, ломая ей ребра. Да еще и хихикал при этом. Вот тогда я и вышиб из тебя дерьмо, отобрал твои кредитные карточки, а потом вышвырнул тебя в окно, которое по несчастной случайности как раз оказалось закрытым. Да, припоминаю, тогда ты тоже выкрикивал свои унылые угрозы, прихромав обратно в бар и выковыривая осколки стекла из задницы. Любой на твоем месте сделал бы правильные выводы из этого происшествия. Алекс, я удивлен, что ты пускаешь в свое заведение такую свинью.

Алекс неопределенно пожал плечами и уперся локтями в стойку.

– Ну что я могу сказать? Его папаша – большая шишка в городе. Вернее, они оба.

Музыка неожиданно оборвалась, гул голосов постепенно стал стихать – люди почувствовали, что происходит нечто интересное. Все стали внимательно присматриваться к тому, что творится у стойки, из рук в руки загуляли немалые деньги. Люди желали знать, остался ли Джон Тейлор тем же, что и раньше. Мне и самому хотелось бы это узнать.

– Ты не можешь так со мной разговаривать, – напряженно заявил Ффинч‑Томас, едва не пустив петуха.

– Конечно, могу. Я же только что это сделал. Разве ты не заметил?

Парень вытащил из‑под пиджака узкую золотую косу, неприятный с виду маленький предмет, специально подогнанный по его руке. Лезвие ярко поблескивало, и я не сомневался, что оно острее бритвы. Двое его дружков вытащили точно такое же оружие. Видимо, последний крик моды. Друидская штучка.

– Сейчас мы пустим это в ход, – широко ухмыляясь, объявил Ффинч‑Томас. Он громко дышал, его лицо возбужденно побагровело. – И будем кромсать тебя этим очень долго. Мы заставим тебя вопить, Тейлор. Мы разбрызгаем повсюду твою кровь, разбросаем куски твоей кожи по всему бару, пока ты не станешь умолять о смерти. Не верю я в ерунду, которую о тебе болтают. В тот раз ты просто застал меня врасплох. А пока ты будешь кричать и выть, мы сделаем маленькую передышку и сотворим то же самое с твоей женщиной. А еще… еще…

Голос вдруг отказал ему, когда я впился глазами в его глаза. С меня было довольно, я услышал более чем достаточно. Некоторые насекомые просто напрашиваются на то, чтобы их раздавили.

Парень замер, попытался отвести взгляд, но не смог. Я прочно держал его. На внезапно посеревшем лице задиры выступили крупные капли пота; он попытался повернуться, броситься прочь, но не смог пошевелиться. Тогда он захныкал и описался, спереди по его очень дорогим брюкам расползлось мокрое пятно. Его ладонь беспомощно разжалась, золотая коса выпала, громко ударившись об пол в гробовой тишине. Вот теперь парень как следует перепугался, перетрусил насмерть.

Я улыбнулся ему, и из глаз его потекла кровь, заструившись по щекам. Он захныкал тонко и жалобно, словно перепуганный зверек, потом глаза его закатились, и он рухнул замертво. Оба его приятеля некоторое время таращились на него, потом посмотрели на меня, выставив перед собой золотые косы. Их руки тряслись, и все же они пытались заставить себя напасть.

Алекс закричал:

– Люси! Бетти! Разберитесь!

Люси и Бетти Колтрейн тут же появились за спинами нападавших. Они уже много лет работали у Алекса вышибалами – высокие мощные культуристки в футболках и шортах, выгодно демонстрирующих их впечатляющую мускулатуру. Одна была блондинкой, другая брюнеткой, но в остальном они мало чем отличались друг от друга. В них было некое пугающее очарование, и стоило им кашлянуть погромче, как лопались орехи.

Девушки набросились на парочку пижонов, легко отобрали у них косы, швырнули парней на стойку бара, врезали каждому коленом в пах, а потом за шиворот выволокли из зала. Зрители радостно кричали и аплодировали, некоторые восхищенно свистели.

Я с упреком посмотрел на Алекса.

– Я бы и сам с ними справился.

Тот громко фыркнул.

– Видел я, как ты справляешься, – потом приходится долго отмывать кровь. Вот, выпей за счет заведения и оставь моих клиентов в покое.

Я вежливо принял предложенный бренди. Извинение было вполне в стиле Алекса Морриси.

Девицы Колтрейн вернулись и утащили дергающееся тело Ффинч‑Томаса.

– Он пожалуется на тебя своему отцу, – заметил Алекс. – И папа будет недоволен. Может, он даже на тебя рассердится.

– Посоветуй ему сначала подумать, а потом уже сердиться, – ответил я.

На публике приходится говорить подобные вещи. Видит бог, у меня и так предостаточно врагов, но молодой Ффинч‑Томас и все люди подобного типа заслуживают время от времени порки. Для профилактики.

Джоанна наблюдала за вышибалами.

– Кто… кем они тут работают?

– Это моя гордость и слава, – любовно ответил Алекс. – Люси и Бетти Колтрейн. Самые лучшие вышибалы в мире. Хотя я никогда им этого не говорю. Они свирепее питбулей и обходятся довольно дешево. Они женаты друг на друге. Когда‑то у них была собака, но они ее съели.

У Джоанны был слегка ошарашенный вид.

– Пожалуй, мы пойдем побеседуем с Эдди, – великодушно заявил я. – Поболтаем после, Алекс.

– Ну, раз тебе так приспичило. Я бы тебя отговорил, да разве ты послушаешь. Ты ходячая неприятность, Джон, и всегда ею будешь.

Снова заиграл жесткий рок, громкий и неистовый, разговоры за столиками возобновились, люди с сожалением поняли, что представление окончено. Но зато у них появилась тема для обсуждения. Джон Тейлор определенно вернулся и был таким же опасным, как раньше. Если бы я подстроил все это нарочно, я и тогда не смог бы эффектнее обставить свое возвращение. Прекрасно разыгранная сцена помогает отгонять докучливых ротозеев. Хотя, с другой стороны, может привлечь и нежелательное внимание.

Я направился в дальний конец комнаты, и Джоанна, держась рядом, как‑то странно посматривала на меня.

– Не обращайте внимания на Алекса, – спокойно посоветовал я. – Он единственный человек из всех, кого я знаю, который постоянно страдает от жалости к себе.

– Это правда, что те женщины съели свою собаку?

Я пожал плечами.

– Времена были тяжелые.

– А что вы сделали с тем несчастным ублюдком?

– Свалил его на месте взглядом.

Джоанна сердито посмотрела на меня, но решила оставить тему. Очень мудро с ее стороны.

– Кто этот Эдди, к которому мы идем? Как он поможет найти мою дочь?

– Эдди Бритва, – ответил я. – Злое божество Опасной бритвы. Так его называют. Он получил свое имя несколько лет назад в войне за территорию между двумя бандами. Эдди было тогда всего четырнадцать лет, но он уже был пройдохой и безжалостным убийцей. Он прекрасно управлялся с бритвой с перламутровой ручкой, был очень опасен и изрядно не в себе. Потом он убивал всякого, за кого платили, а иногда убивал просто чтобы привлечь к себе внимание.

– Вы знакомы с очаровательнейшими людьми, – заметила Джоанна. – И как подобный субъект может оказаться нам полезен?

– Подождите. Сейчас он уже не тот, что прежде. Он изменился. С ним что‑то случилось на Улице Богов, Эдди не хочет говорить, что именно, но вернулся он оттуда совсем другим человеком. Теперь он спит под открытым небом, живет подаянием, ест отбросы, бродит где вздумается и искупает прежние грехи. Он выбирает в жертвы только плохих парней, с которыми никто не может справиться; тех, кто воображает, будто может творить все, что вздумается, под надежным прикрытием денег и власти. Подобных людей часто находят убитыми весьма болезненным способом при загадочных обстоятельствах. Таков Эдди Бритва, чрезвычайно деятельный защитник добра. У добра в этом случае нет права голоса.

– Снова читаете лекцию. – Впервые после нашего появления на Темной Стороне Джоанна выглядела выбитой из колеи. – Единственное, что для меня важно, – сможет ли он помочь найти Кэти. Он запросит плату?

– Нет, Эдди не нужны деньги, больше не нужны. Но у него передо мной должок.

– Не хочу знать, за что именно он вам задолжал!

– Да, лучше этого не знать, – согласился я.

Наконец мы остановились у столика в самом темном углу, где расположился Эдди Бритва – невероятно худой, в слишком просторном сером пальто, которое, похоже, не расползалось по швам только благодаря пропитавшей его грязи. Одного взгляда на это пальто было достаточно, чтобы почувствовать зуд во всем теле, а запах от него шел просто тошнотворный. Я слышал, что крысы убегают обратно в канализацию, едва почуяв эту вонь.

Эдди Бритва совсем не изменился за прошедшие пять лет. Все то же осунувшееся лицо, все тот же лихорадочно горящий взгляд, все тот же отталкивающий внешний вид. Находиться рядом с Эдди было все равно что играть со смертью. Он любил выпить в «Странных парнях», но всегда держался в сторонке, подальше от света. Никто его здесь не осуждал, никто не беспокоил. Он пил за счет заведения, а во время его посещений на территории бара не случалось убийств.

Перед Эдди стояла бутылка с некоей жидкостью, над горлышком кружились мухи. Мухи кружились и над Эдди, но те, что подлетали к нему слишком близко, падали замертво. Я улыбнулся ему, он солидно кивнул в ответ.

Тогда я взял стул и сел напротив. От него воняло, как раньше. Надеюсь, он не заметил этого по моему лицу. Джоанна тоже взяла стул и уселась рядом со мной, стараясь дышать через рот.

Когда Эдди заговорил, его голос был тихим, спокойным, еле слышным.

– Здравствуй, Джон. Добро пожаловать домой. Хорошо выглядишь. Скажи, почему ты приходишь ко мне, только когда тебе что‑то нужно?

– Тебя, Эдди, нелегко найти. К тому же ты изрядный говнюк. Ну, как дела? Убил в последнее время кого‑нибудь стоящего внимания?

По его губам скользнула слабая улыбка.

– Ты их не знаешь. Слыхал, разыскиваешь беглянку?

Джоанна слегка подскочила.

– Как вы об этом узнали?

– Земля слухами полнится, – туманно ответил Эдди и снова уставился на меня беспокойными горящими глазами. – Поищи в Крепости.

Я кивнул. Как я сам не догадался?

– Спасибо, Эдди.

– Там ты найдешь Сьюзи.

– Здорово. – Я попытался изобразить восторг. Мы со Сьюзи были старыми знакомыми. Я уже собирался встать, когда Эдди внезапно посмотрел на Джоанну, и та вздрогнула под его взглядом.

– Будьте поосторожнее с этим человеком, мисс. Джон очень небезопасная компания.

– Ты имеешь в виду какую‑то конкретную опасность? – поинтересовался я.

– За тобой охотятся, Джон.

– За мной всегда охотятся.

Эдди осторожно улыбнулся.

– На этот раз за тобой охотятся очень плохие люди.

Я ждал продолжения, но так и не дождался. Тогда я кивнул в знак благодарности и встал. Джоанна тут же последовала моему примеру.

Я повел ее назад к бару. Всю дорогу она тяжело дышала, потом содрогнулась.

– Какой ужасный человек. Чем от него воняет? Готова поклясться, именно так должно нести от мертвеца, которого только что вырыли из могилы.

– Думаю, лучше не знать подробностей, – мудро ответил я. – Для собственного же душевного равновесия.

Мы снова оказались у стойки, и вместо приветствия Алекс бросил на меня сердитый взгляд. Я повернулся к Джоанне.

– Подождите здесь, а я пойду разузнаю про Крепость, раз уж нам придется туда наведаться. Не хочу нагрянуть без спросу к людям, у которых полно оружия.

Я подошел к телефону и, пока набирал номер, слушал голос автоответчика и оставлял свое сообщение, в то же время пытался уловить, о чем Джоанна говорит с Алексом. Держи ухо востро с врагами, но еще больше с друзьями. И с клиентами. В моем бизнесе это правило сильно продлевает жизнь.

Алекс пытался выдать свою самую обворожительную улыбку. Джоанна улыбалась в ответ.

– Я хочу большую порцию солодового виски, но безо льда.

– Ну, наконец‑то появился понимающий клиент. Вы и представить не можете, что мне порой заказывают. Пиво с добавками, ароматизированные напитки и дурацкие коктейли с кретинскими названиями. Один парень спросил «копер» – водку со сливовым соком. Скотина!

Он налил Джоанне щедрую порцию в довольно чистый стакан. Она задумчиво посмотрела на бармена.

– Вы знаете Джона Тейлора?

– Да, знаю – не иначе как в наказание за мои грехи.

– Насколько хорошо вы с ним знакомы?

– Настолько, насколько он мне позволяет, – неожиданно серьезно ответил Алекс. Блондинки – его слабость, особенно неглупые, вот почему я оставил их вдвоем. Алекс наклонился к Джоанне через стойку. – Джон никого не подпускает близко. К тому же прошло уже пять лет с нашей последней встречи… И все равно я знал, что когда‑нибудь он вернется. Это место так просто не отпускает человека. Он родился на Темной Стороне, значит, здесь умрет, к тому же молодым. Он всегда был рыцарем на белом коне, вечно спасал какого‑нибудь несчастного, попавшего между молотом и наковальней, кому больше никто бы не помог. Джон всегда клевал на слезливые истории о невезении, и все же ему хватает наглости воображать, будто он разбирается в людях.

– А почему он стал частным детективом?

– У него дар находить вещи. Единственное, что получил в наследство от своих родителей. Знаете про его родителей? Здесь про них все знают. Его отец медленно спивался с тех пор, как узнал, что его жена – не совсем человек. Я чувствовал то же самое по отношению к своей бывшей жене, да будет ей земля пухом.

– Простите… А когда она умерла?

– Она не умерла, – возразил Алекс. – Это всего лишь мои несбыточные мечты.

– Тейлору можно доверять? – спросила Джоанна.

– Вы можете верить в то, что он изберет наилучший, по его мнению, способ действий, хотите вы того или не хотите. Но я советую прислушиваться к нему и доверять его ощущениям.

– Эдди Бритва считает, что нам следует отправиться в Крепость.

Алекс вздрогнул, услышав имя Эдди, но не стал возражать.

– Похоже, так и следует поступить.

– А что такое «Крепость»? Еще один бар?

– Вовсе нет. Крепость – очень мощное укрепление, где нашли себе приют люди, некогда похищенные инопланетянами. Таких людей довольно много. Однажды они собрались, накупили кучу оружия и дали понять всем окружающим, что будут отчаянно биться за свою свободу, но больше не сдадутся в плен. В каждой комнате их обиталища стоит по телекамере, наблюдение ведется круглосуточно, даже когда все спят. Некоторые из этих людей примотали к себе взрывчатку и готовы взорвать ее в любой момент. Надо сказать, боеприпасов там вполне хватит на настоящую войну.

– Это им помогает? – поинтересовалась Джоанна.

Алекс пожал плечами:

– Обитатели Крепости не любят, когда им задают вопросы. Они постоянно высматривают людей в черном. Как бы то ни было, постепенно Крепость превратилась в убежище для всех, кто ищет помощи и защиты или просто хочет спрятаться на пару дней. Многие беглецы прошли через Крепость.

– Значит, там живут хорошие люди?

– Да, конечно. Само собой, они параноики, склонные к насилию, злобные, как черти, но…

Я решил, что слышал достаточно, положил трубку и вернулся к ним. Возможно, Алекс знал, что я их слушаю, но мне это было без разницы. Я кивнул Джоанне:

– Мне удалось только оставить сообщение на автоответчике. Придется пойти и навести справки лично.

– Пошли скорее, – сказала Джоанна, допив залпом остатки виски.

Алекс с уважением посмотрел на нее. Джоанна со стуком поставила стакан на стойку.

– Запишите на счет Тейлора.

– Вы быстро учитесь, – одобрил Алекс.

Я направился к железным ступеням, Джоанна не отставала от меня. Никто из посетителей на нас не смотрел. И вдруг Джоанна кинула на меня быстрый взгляд:

– Джон, а они в самом деле съели ту собаку?

 

ГЛАВА ПЯТАЯ. КОСИЛЬЩИКИ

 

Стальная дверь «Странных парней» захлопнулась за нами, и мы окунулись в зловещий мрак переулка.

В целом все прошло неплохо. Эдди снабдил нас полезной информацией, никто опасный не пытался меня убить, а Алекс даже не вспомнил про мой давнишний неоплаченный счет, как будто с первого взгляда распознал во мне богатого клиента. Не хочется думать, что он стареет и становится терпимее.

Джоанна огляделась по сторонам и нахмурилась. На улице похолодало; она, дрожа, обхватила себя руками, чтобы согреться. Ничего удивительного: на стенах и на булыжниках под ногами лежал толстый слой инея. За то короткое время, что мы провели на Темной Стороне, наступила зима.

Джоанна с упреком посмотрела на меня, дыхание вырывалось из ее рта облачками пара.

– Что такое случилось с погодой? Когда мы заходили в бар, была прекрасная теплая летняя ночь.

– У нас на Темной Стороне нет погоды как таковой, – терпеливо объяснил я. – То есть нет времен года. Ночь здесь никогда не кончается, а изменение температуры не считается сменой погоды, это скорее смена настроения. Так город самовыражается. Если вам не нравится теперешняя погода, нужно лишь подождать несколько минут, и наступит другая… не менее скверная. Иногда мне кажется – мы имеем ту погоду, какую заслуживаем. Поэтому, наверное, здесь так часто идет дождь.

Я двинулся по дороге, Джоанна пошла рядом, ее каблуки громко стучали по камням. Она явно собиралась с духом, чтобы спросить о чем‑то очень личном.

– Эдди сказал, вас ищут скверные люди, – наконец решилась она.

– Не беспокойтесь. Темная Сторона достаточно большое место, чтобы тут затеряться. Мы найдем вашу дочь и благополучно смоемся раньше, чем они до меня доберутся.

– Если вас здесь постоянно разыскивают, почему вы все‑таки согласились вернуться на Темную Сторону?

Я оказал ей честь, подумав немного, прежде чем ответить. То был серьезный вопрос, он заслуживал того, чтобы к нему отнеслись серьезно.

– Я довольно долго старался держаться подальше отсюда – целых пять лет. Но Темная Сторона невероятно привлекательна. В обычном Лондоне ничто не может с ней сравниться. Это как будто видеть жизнь не черно‑белой, а цветной. Все здесь намного ярче, намного древней. Каждое занятие имеет больше смысла, чем в обычном мире. Верования, поступки, само существование тут могут быть куда значительнее. Короче говоря, здесь мне живется лучше, чем в Лондоне. Мой дар действует только на Темной Стороне. Здесь я – личность, хотя эта личность даже мне самому не всегда нравится. К тому же здесь нельзя позволять помыкать собой, указывать, куда идти, куда не идти; тому, кто такое допускает, приходится плохо.

– Алекс сказал, что ваш дом именно здесь.

– Дом там, где сердце, – ответил я. – Но здесь немногие решаются открыть свое сердце, ведь тогда его могут сожрать.

– Эдди сказал, за вами охотятся плохие люди, – упрямо продолжала Джоанна. – А он производит впечатление парня, который прекрасно знает, что такое зло. Скажите честно, нам угрожает опасность?

– На Темной Стороне всегда и всем угрожает опасность. Здесь много разных людей; часто их влекут сюда страсти и желания, в которых они нигде больше не могут признаться, не то что удовлетворить их. Многие из этих субъектов любят жестокие игры. Но все они знают, что со мной лучше не связываться.

Она удивленно посмотрела на меня.

– Вы крепкий орешек.

– Только когда требуется.

– У вас есть оружие?

– Я не ношу оружия. Мне оно ни к чему.

– Я тоже могу за себя постоять, – неожиданно заявила Джоанна.

– Не сомневаюсь, – заверил я. – Иначе я ни за что не позволил бы вам сюда прийти.

– Кто такая Сьюзи, с которой мы должны встретиться в Крепости?

Я стал смотреть прямо перед собой.

– Вы задаете слишком много вопросов.

– Думаю, раз я плачу, значит, могу рассчитывать на ответы. Так кто она такая? Старая любовь? Старый враг?

– Да.

– Она постарается доставить нам хлопот?

– Возможно. У нас с ней давние счеты.

Джоанна улыбалась. Женщины обожают подобные истории.

– Она тоже у вас в долгу?

Я вздохнул, с сожалением признав, что от Джоанны не отделаешься односложными ответами. Некоторым женщинам обязательно нужно знать все, в том числе то, что их вовсе не касается.

– Не то чтобы в долгу. Скорее уж она должна мне пулю в затылок. Что ж… Сьюзи Стрелок, известна также как Сьюзи Дробовик, а еще «О господи, это она, бегите!». Единственная женщина, уволенная из САС[1] за чрезмерную жестокость. Сейчас она – наемная убийца на Темной Стороне. Видимо, получила заказ на кого‑то, кто прячется в Крепости.

Джоанна пристально меня разглядывала, а я продолжал смотреть вперед все с тем же невозмутимым выражением лица.

– Хорошо, – наконец проговорила моя клиентка. – А она захочет нам помогать?

– Не исключено. Если вы сможете оплатить ее услуги.

– Деньги не проблема, если речь идет о моей дочери.

Я быстро взглянул на нее. Если бы я это знал, запросил бы побольше.

Она рассмеялась, но смех перешел в кашель, и она снова обхватила плечи руками.

Дьявол, как холодно. Я уже не чувствую своих пальцев. Хорошо бы снова выйти на свет; может, на улице будет не так холодно, как в этом переулке.

Я резко остановился, Джоанна тоже.

Она была права. Было холодно, неестественно холодно. И мы шли уже очень долго, но все еще оставались в переулке. Нам давно бы уже полагалось очутиться на улице.

Я оглянулся через плечо – вывеска «Странных парней» казалась отсюда мерцающим вдали крошечным угольком. Я посмотрел вперед, на выход из переулка – он все еще оставался таким же далеким, как в тот миг, когда мы только что вышли из бара. Пока Джоанна отвлекала меня вопросами, переулок стал значительно длинней. Кто‑то растягивал его, развлекаясь со структурой пространства, и утечка энергии сказалась в неожиданном похолодании…

Я почувствовал, что ловушка захлопывается. Теперь, когда я о ней догадался, в воздухе стала ощущаться магия, она потрескивала, как статическое электричество, заставляя шевелиться волоски у меня на руках. Все вокруг как будто отдалилось, звуки стали медленными и глухими, словно мы находились под водой. Кто‑то контролировал пространство, поймав нас здесь, как мышей в мышеловке.

И вдруг, откуда ни возьмись, впереди возникли шесть темных силуэтов, перекрывших выход из переулка. Мужчины в черных костюмах, явно поджидающие меня.

– В следующий раз, когда вам захочется подраться, – заметила Джоанна, – делайте это в свободное от работы время. Похоже, папаша Ффинч‑Томаса прислал своему сыночку подмогу.

Я кивнул, стараясь не подавать виду, какое облегчение почувствовал при этой мысли.

Конечно, это Ффинч‑Томас с его занудными угрозами. Магия друидов и честь города. Справиться с таким – раз плюнуть. Я вполне могу разделаться с полудюжиной придурков, поклоняющихся друидам, и отправить их домой жаловаться маме. Заклятие, наложенное на переулок, рухнет, как только я сломлю их волю, применив малую толику насилия…

И тут мир озарился красноватым светом, который лился словно ниоткуда, окрашивая все в цвет крови, чтобы невидимый Некто смог в полной мере насладиться представлением. И тогда я хорошенько разглядел, что ожидает меня в конце переулка, а разглядев, испугался. Так испугался, что меня чуть не вырвало прямо на месте.

Шестеро стояли плечом к плечу, с виду похожие на людей, но только с виду. На них была человеческая одежда: черные костюмы, аккуратные узкие галстуки и прекрасно начищенные ботинки, а еще мягкие шляпы с низко опущенными полями. Все это, вместе взятое, использовалось для камуфляжа, чтобы они свободно могли ходить по улицам, не заставляя людей кричать от ужаса. Если не заглядывать под поля шляпы, они казались обычными людьми. Но на самом деле у них вовсе не было лиц, просто гладкая кожа от подбородка до бровей. У них не было глаз, но они видели, у них не было ушей, но они слышали. Не было у них ни ртов, ни носов, ведь им не требовалось дышать. Во всем их облике было нечто невообразимо ужасное, жуткое надругательство над природой и здравым смыслом, и то заставляло содрогаться любого нормального человека.

Я знал их со стародавних времен. Они очень подвижные и сильные, они никогда не устают. Если уж они легли на ваш след, то будут неотступно преследовать вас до самых дверей ада. Я видел, как они в буквальном смысле слова разрывали человека на части, отрывали руки и ноги, а потом топтали орущее тело. Да, я прекрасно знал этих тварей…

Они двинулись вперед, спокойно, неторопливо шагая в ногу, и даже стука их шагов не было слышно.

Где‑то в горле у меня зародился звук, похожий на тот, что издает лисица, когда ее догоняет свора собак… или на тот, что издает человек, пытаясь очнуться от кошмара. Меня начало трясти, пот заструился по лицу. Вот они, мои кошмарные призраки – они преследовали меня с раннего детства и наконец‑таки до меня добрались!

Джоанна заметила мой ужас, и он передался ей. При виде шестерых в черном я остановился как вкопанный, поэтому женщина поняла, что дела наши из рук вон плохи. Но она даже не догадывалась, насколько плохи.

Моя душа беззвучно вопила. Я столько лет убегал и прятался, и вот теперь они меня настигли. Смерть моя будет ужасной, кровавой, при виде моих останков люди будут хлопаться в обморок…

Я бросил взгляд через плечо, прикидывая, нельзя ли добежать до «Странных парней». Проскочить через бар, потом – в заднюю дверь, потом – в старый погреб, и… Нет! Они добрались и туда. Еще шестеро стояли у дверей бара, отрезая мне путь к надежде и спасению, отнимая последний шанс на побег. Я даже не почувствовал, когда они появились. Я слишком много времени провел в обычном мире, потерял форму, стал неосторожным.

Тяжело дыша, беспомощно сжимая и разжимая кулаки, я снова взглянул на шестерых приближающихся монстров.

– Кто они? – спросила Джоанна, вцепившись в мой локоть.

Она перепугалась не меньше моего.

– Косильщики, – ответил я шепотом. Мне трудно было говорить: во рту пересохло, горло сжалось, словно его сдавила петля. – Те, что все время меня искали. Воплощение смерти, убийство во плоти…

– Те самые злые люди, о которых нас предупреждал Эдди?

– Нет, только их посланцы. Их посылают, чтобы убить кого‑нибудь. Меня кто‑то предал. Они не могли выследить меня так быстро, не могли так проворно приготовить изощренную ловушку. Какой‑то ублюдок сказал им, где и когда меня можно найти. Кто‑то меня продал. Продал Косильщикам.

Я говорил и в то же время лихорадочно думал. Должен быть выход из этой передряги. Обязательно должен! Не может все закончиться так просто, так глупо – кишками, выпущенными в темном переулке во время самого простого расследования.

– Вы можете с ними сразиться? – Голос женщины дрожал, она была на грани истерики.

– Нет. Мой арсенал почти пуст, слишком долго меня здесь не было.

– Но вы же крепкий орешек, не забывайте!

– Они крепче.

– Разве вы не можете свалить их взглядом? Как Ффинч‑Томаса? – Ее голос уже срывался на визг, теперь она лучше разглядела Косильщиков.

– У них нет глаз! – У меня тоже начиналась истерика. – Их нельзя ранить, они ничего не чувствуют, они неживые!

Я призвал на помощь все свои способности. Большая их часть дремала где‑то в глубине сознания, заброшенная на целых пять лет, и я грубо разбудил все свои таланты до единого, зная, что потом расплачусь за их применение болью и кровью. Если, конечно, у меня вообще будет какое‑то «потом». Я шагнул за пределы своих возможностей, пытаясь прощупать заклятье и найти его слабые места. Вперед и назад хода нет. Может, проверить стены переулка? Они были кирпичными, но на Темной Стороне даже в обычных стенах может быть скрыто очень многое.

Так и есть! Мой «третий глаз» обнаружил справа очертания старой двери, запрятанной под кирпичами и штукатуркой стены. Дверь была надежно сокрыта от взглядов всех, кто не имел того особого дара, каким обладал я. Судя по тому, как она выглядела, ее не открывали годами, но в моем отчаянном положении раздумывать было некогда. Я ударил в дверь, собрав все свои магические силы, и стена вздрогнула.

Косильщики подняли головы, все разом, – они что‑то почувствовали. Я ударил еще раз, дверь заскрипела и приоткрылась, совсем чуть‑чуть. Из щели хлынул яркий свет, сразу затмивший неестественную кровавую подсветку переулка. Это был солнечный свет, обычные прямые лучи. Косильщики отпрянули, правда, лишь на пару шагов. Я услышал шум ветра за стеной, резкий, порывистый, – то был гимн победы.

– Что это? – спросила Джоанна.

– Наш путь отсюда. – Теперь мой голос звучал уверенно и твердо. – На Темной Стороне немало таких уязвимых мест, если знаешь, где и как искать. Пошли. Мы уходим.

– Я не могу.

– Что?

– Я не могу сдвинуться с места!

Я посмотрел на нее. Она не шутила. Лицо ее было белым, как череп, глаза – огромными, как у коровы на бойне. Она до боли вцепилась в мою руку.

– Я боюсь, Джон! Я их боюсь!!! Я не могу, не могу пошевелиться. Я даже дышать не могу. Я не могу думать!

Она была в панике, почти в истерике. Темная Сторона добралась‑таки до нее. Мне приходилось такое видеть. Придется действовать за двоих.

Я потащил Джоанну к приоткрытой двери, но ноги ее не слушались, и женщина свалилась, неуклюже растянувшись на булыжной мостовой, увлекая меня за собой. Я оторвал от себя ее руки, и она скорчилась на земле, сотрясаясь от беспомощных рыданий. Я посмотрел на открытую дверь, потом – на приближающихся Косильщиков. Дверь далеко, а они совсем близко. Мне не дотащить ее. Но я еще успею сбежать. Я смогу добежать до двери, распахнуть ее, прыгнуть внутрь, захлопнуть ее за собой и спастись. Но тогда я брошу Джоанну. Косильщики убьют ее. Зверски убьют. Во‑первых, потому что никогда не оставляют живых свидетелей, а во‑вторых, чтобы припугнуть меня и остальных. Они уже и раньше так поступали. Эта женщина для меня – никто. Чертова Джоанна Барретт, сплошные деньги и гордость, наглые манеры. Это она затащила меня на Темную Сторону, хоть я и не хотел сюда возвращаться. Она разжалобила меня историей про свою дурацкую пропавшую дочку. Я ничего ей не должен, ничего такого, за что стоило бы рисковать жизнью. Она не смогла бежать, упала – значит, сама виновата! Чтобы спастись, мне просто надо бросить ее Косильщикам.

Я повернулся к двери в стене и перестал ее держать. Дверь моментально захлопнулась, солнечный свет погас, и противный красноватый свет снова озарил переулок. Я встал над Джоанной и сжал кулаки. Да, она мне не подружка, даже не союзник, но она мой клиент. Я не раз попадал в трудные ситуации, но всегда старался не подводить своих клиентов. Мужчина должен иметь самоуважение.

Я отбросил остатки гордости и послал последний призыв о помощи. Немногие на Темной Стороне откликнулись бы, даже если бы его услышали, но Алекс мог услышать и попытаться что‑нибудь предпринять. Как только я приоткрыл свое сознание, в него ворвались мысли Косильщиков, оглушительная какофония чужих несмолкающих голосов, совершенно нечеловеческих; они попытались заполнить мою голову, вытеснив мои собственные мысли. Пришлось снова закрыть сознание, иначе мне было бы несдобровать. Помощи я не дождусь, никто не явится спасать меня в последнюю минуту. Как всегда, я один‑одинешенек в бесконечной ночи. Один против врагов, которым на сей раз удалось взять меня за глотку.

Косильщики приблизились с двух сторон: шестеро – спереди, шестеро – сзади. Теперь, когда мне некуда было бежать, они не торопились. Они двигались бесшумно, как призраки или тени или как беспощадные мысли. Их гладкие «лица» были куда страшней любой самой зверской рожи. Их движения были отточены и абсолютно синхронны, их намерения были предельно ясны. Они не отличались грацией, и неудивительно: они ведь не были людьми.

Я поднял сжатые кулаки, готовясь к последней битве. Косильщики в ответ сделали то же самое. И только тут я заметил, что их длинные пальцы заканчиваются иглами для инъекций длиной в несколько дюймов. С тонких игл капала бледно‑зеленая жидкость.

Это что‑то новенькое, такого я раньше не видел! И я инстинктивно почувствовал: пока меня не было, правила игры изменились. Они не собирались меня убивать, во всяком случае на месте. Им требовалось только сделать мне укол, чтобы я отрубился, а потом перетащить… незнамо куда. К своему таинственному, никому не ведомому хозяину. Да, Эдди прав: это очень нехорошие люди!

Я готов был закричать. Мне даже не позволят умереть – пусть мучительно, но относительно быстро. Мои враги приготовили что‑то медленное, изощренное, придуманное специально для меня. Пытки, ужас, сумасшествие, что угодно! Возможно, они попытаются сделать меня одним из них, чтобы я исполнял их волю. Мне придется говорить их словами, подчиняться их командам, а некая частичка моей души будет беспомощно стенать в вечной неволе и страдать от пытки, которая выше человеческого разумения. Лучше уж смерть!

И тут мой страх перешел в ярость. К черту, к черту их всех!!! Раз нельзя сбежать, я буду сражаться. Заставлю их меня убить и тем самым лишу врагов удовольствия от одержанной победы. А если я смогу продержаться достаточно долго, то знает, может, найдется выход из этой заварушки. Чудеса случаются даже на Темной Стороне.

Первый Косильщик подошел совсем близко, и я ударил его в пустое лицо, вложив в удар всю свою силу. Мой кулак провалился внутрь его головы – на том месте, где у людей бывает нос, оказалась неестественно податливая плоть, и она растянулась, словно тесто. Кожа прилипла к моей руке, когда я дернул кулак обратно, а существо почти не шелохнулось. Я быстро развернулся на месте, раздавая удары остальным, столпившимся вокруг.

Они были проворными, но я все же был проворней. Они были сильными, но мне помогало отчаяние. Я не подпускал их близко, совершая чудеса благодаря своей испепеляющей ярости, но бить их было все равно что бить трупы. Их тела оказались настолько податливы, будто внутри совсем ничего не было… А может, там и вправду ничего не было. Может, эти существа были лишь сосудами для ненависти моих врагов. Безлицые твари принимали удары с полным безразличием и, пошатнувшись, тут же подставлялись под новые. Их руки тянулись ко мне со всех сторон, они снова и снова пытались достать меня своими иголками. В этих монстрах чувствовалось неиссякаемое упорство машин, а мне оставалось только двигаться, уворачиваться, но с каждым вдохом это становилось трудней.

Их иголки уже не раз порвали мой плащ, на котором появились зеленые пятна. Я схватил одного Косильщика и яростно швырнул о стену – такого удара хватило бы, чтобы переломать нормальному человеку кости, но этот урод лишь растекся по стене, как игрушка‑лизун, и тут же снова двинулся ко мне. Без лиц, без укоров совести, без голосов.

Драка с ними напоминала кошмарный сон. Я крикнул Джоанне, чтобы она бежала, пока они заняты мной, но женщина по‑прежнему лежала на земле с отвисшей челюстью и смотрела на нас широко открытыми, совершенно бессмысленными глазами. Теперь все Косильщики сгрудились возле меня, а я уже сильно устал и замерз.

Лучшее, что я мог сделать в такой ситуации, – это заставить их драться друг с другом, пусть уж лучше лупят друг друга, чем меня. Я продержался так долго только благодаря ярости и ужасу, но теперь мои силы подходили к концу. Я уж подумывал о том, как бы заставить их убить меня побыстрее, когда на сцене появился новый персонаж – и все изменилось.

Косильщики одновременно повернули головы в одну и ту же сторону, тоже почувствовав чье‑то появление. Нечто новое возникло в переулке, куда более страшное и опасное, чем они сами. Они почуяли это, как хищник чует могучего соперника. На какое‑то время Косильщики забыли про меня, и я с облегчением повалился на булыжники рядом с Джоанной. Мое сердце бешено колотилось о ребра, дыхание со свистом вырывалось изо рта. Джоанна обхватила меня обеими руками и уткнулась лицом в мою шею. Пока она, дрожа, прижималась ко мне, я с интересом наблюдал за дальнейшим развитием событий.

Косильщики, поворачивая головы слаженно и четко, посмотрели сперва в одну сторону, потом в другую. Они были явно сбиты с толку. Нечто спутало их планы. И вдруг «лицо» одного из них изменилось. Там, где у обычного человека были бы глаза, появился красный разрез, из него полилась кровь. Существо неуверенно подняло пальцы с иглами к этому разрезу, словно хотело ощупать его, но некая тень пронеслась рядом, и кисть Косильщика, аккуратно отрезанная, отделилась от запястья и упала; из обрубка мощной струей хлынула кровь.

Я злорадно ухмыльнулся, потому что понял, кто пришел мне на помощь.

Все скоро кончится. Все Косильщики – мертвецы. Просто они еще не догадывались об этом.

Среди безликих фигур носилось что‑то настолько быстрое, что его нельзя было как следует разглядеть. Фонтаны крови били теперь уже из сотен ран. Косильщики пытались защищаться, но наносили удары только друг другу. Они пробовали бежать, но, куда бы они ни кинулись, перед ними вырастала стремительная тень, которая резала и кромсала, рвала на части, крошила на кусочки. Безлицые монстры не умели кричать, но мне приятно было думать, что в свои последние минуты они на своей шкуре узнали, что такое ужас и страдания, которые они так часто приносили людям.

Все закончилось в считанные минуты. Дюжины Косильщиков, жутких ищеек, пущенных по моему следу, больше не существовало. Они превратились в сотни, а то и в тысячи кусочков, разбросанных там и здесь по всему переулку. Некоторые из изувеченных тел еще шевелились. Стены были забрызганы кровью, булыжная мостовая стала скользкой, кроме того небольшого участка, где лежали мы с Джоанной.

Напоследок с безлицых голов была тщательно снята кожа, и на стене над дверью «Странных парней» появились двенадцать масок, прибитых ровным аккуратным рядом.

Красноватый свет погас. Переулок погрузился в обычный полумрак. Постепенно становилось теплей.

Я негромко разговаривал с Джоанной до тех пор, пока мертвая хватка, которой она вцепилась в меня, не разжалась. Только после этого я кивнул неподвижной безмолвной фигуре, застывшей под неоновой вывеской бара.

– Спасибо, Эдди.

Эдди Бритва улыбнулся, засунув руки в карманы слишком просторного серого пальто. На пальто не было ни капли крови.

– Я вернул тебе должок.

Едва я услышал эти слова, все части головоломки встали на место.

– Ты знал, что это случится?!

– Конечно, знал.

– Почему же ты не появился раньше?

– Потому что хотел посмотреть, не утратил ли ты свои навыки.

– Мог бы хоть намекнуть! Почему ты меня даже не предупредил?

– Потому что ты бы все равно не послушался. А еще потому, что я хотел отправить хозяевам Косильщиков послание. Ну и потому, конечно, что не люблю неоплаченных долгов.

Теперь я знал наверняка.

– Это ты сказал им, что я здесь.

– Добро пожаловать домой, Джон. Без тебя здесь было немного скучно.

Промелькнула тень, подул легкий ветер, и в тот же миг силуэт под вывеской исчез. Переулок снова был пуст, если не считать разбросанных повсюду кусков тел и стекающей по стенам крови. Я должен был догадаться. У каждого на Темной Стороне есть свои тайные делишки, свои планы.

Джоанна подняла бледное лицо.

– Все кончилось?

– Да, все позади.

– Простите. Я знаю, что должна была побежать. Но я так перепугалась. Я еще никогда не чувствовала такого ужаса.

– Все в порядке, – успокоил я, – не каждый сумеет поплыть, если швырнуть его на глубину. Ваша прежняя жизнь не могла подготовить вас к встрече с Косильщиками.

– Я всегда считала, что могу справиться с чем угодно, – возразила она. – Мне часто приходилось быть сильной, бойцом, защищать свои интересы и интересы своего ребенка. Я знала правила игры, знала, как пользоваться преимуществами, чтобы жить по‑своему, одерживать верх над людьми. Но это… это выше моих возможностей. Я снова чувствую себя ребенком. Потерянным, беспомощным, беззащитным.

– Правила здесь примерно такие же, как и везде, – пояснил я. – Просто здесь сильные могут безнаказанно совершать преступления, потому что это дозволено. Но здесь есть и люди, которые не позволяют себя сломить. Мы защищаем свою территорию, помогаем, кому можем, потому что так надо.

– Мой герой, – впервые улыбнулась Джоанна.

– Я не герой, – твердо возразил я. – Я просто нахожу вещи. И не собираюсь очищать Темную Сторону от зла. Она большая, а я маленький. Я всего лишь человек, который использует свой дар, помогая клиентам, чтобы людям было к кому обратиться, если они угодят в беду.

– Я никогда не встречала людей, достойных уважения, – сказала Джоанна. – Раньше. Вы ведь могли сбежать, бросить меня здесь, чтобы спастись самому. Но вы этого не сделали. Вы – мой герой.

Она потянулась ко мне, и мы поцеловались. Она была теплой и домашней, и то, как она прижималась ко мне, заставило меня снова почувствовать себя живым. В этот миг я был счастлив. Это было словно прогулка в неизведанную страну.

Потом мы долго сидели на булыжной мостовой, прижимаясь друг к другу. Все остальное было сейчас неважным.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ШТУРМ КРЕПОСТИ

 

Я подозвал конный экипаж, чтобы доехать до Крепости. Идти пешком было слишком далеко, а после приключения у «Странных парней» мне определенно не помешал бы отдых. К тому же неплохо было бы хоть на время убраться с улицы.

Конь шел рысью, уличное движение ничуть не пугало его. То был огромный, широкий в кости жеребец клейдесдальских кровей, белый как луна, с серебряными копытами; он легче легкого тащил карету из черного и сандалового дерева с массивными медными украшениями. На плечи кучера был наброшен старый кожаный плащ, в руках он сжимал пятифутовый мушкетон с выгравированными на ложе магическими заклинаниями. Пока карета подкатывала к нам с Джоанной, кучер внимательно смотрел по сторонам, явно готовый при первой же необходимости пустить в ход свое громадное оружие. К Джоанне уже вернулись прежнее самообладание и даже высокомерие, и конь сразу ее очаровал. Она подошла к нему, потрепала по шее, погладила по носу. Конь благодарно заржал.

– Какой милашка, – заворковала моя клиентка. – Как ты думаешь, ему понравятся кусочек сахара или конфетка?

– Нет, спасибо, госпожа, – отказался конь. – От сладкого можно заработать кариес. А я терпеть не могу зубных врачей. Вот от морковки я бы не отказался, если она у вас есть.

Джоанна несколько секунд изумленно хлопала глазами, потом с упреком посмотрела на меня.

– Ты подстраиваешь все это нарочно! Каждый раз, когда я начинаю думать, что освоилась на Темной Стороне, ты подбрасываешь что‑нибудь новенькое. Я чувствую, что все мои нервные клетки съежились в уголке и льют горькие слезы! – Она снова повернулась к коню. – Извините, у меня нет морковки.

– Тогда полезайте в карету и не отнимайте у меня попусту время! – отрезал конь. – Время – деньги в нашем деле, а у меня немало расходов.

– Извините, – смутилась Джоанна, – я правильно поняла – это ваша карета? Вы здесь за главного?

– Именно, – ответил конь. – А что здесь такого? Я выполняю всю грязную работу. Тружусь под открытым небом в любую погоду, все плечи стер проклятущей упряжью. Я знаю на Темной Стороне все дороги, все объезды, а в придачу – множество кратчайших путей, не обозначенных на карте. Назовите любое место, и я отвезу вас туда быстрее, чем любой дурацкий кеб.

– А кто же тот господин на козлах? – спросила Джоанна.

– Старый Генри? Он собирает плату за проезд, дает сдачу и охраняет карету. Никто не связывается с ним, чтобы не унести свои внутренности домой в корзинке. Руки – очень удобная вещь. Я подумываю прикупить себе кибернетические руки. Тогда я смогу сам чесать себе нос. Ну, так и будем стоять и трепаться всю ночь или все‑таки куда‑нибудь поедем?

– Ты знаешь дорогу в Крепость? – спросил я.

– Конечно, знаю. Без проблем. Хотя, пожалуй, я высажу вас в конце квартала. Никогда не скажешь наперед, когда этим психам взбредет в голову устроить очередную перестрелку.

Старый Генри промычал что‑то, крепче сжав свое ружье. Я открыл дверцу для Джоанны, она забралась внутрь кареты с безмерно удивленным лицом, я занял место рядом с ней, и мы двинулись в путь. Сиденья в экипаже оказались очень удобные, обтянутые красной кожей; тут было тесновато, но уютно. Нас совсем не трясло, значит, рессоры были первоклассные.

– Не люблю такси, – сказал я, чтобы начать разговор, пока Джоанна собирается с мыслями. – Никогда не знаешь, на кого работает шофер, кому передает информацию. К тому же все шоферы обожают говорить о политике. Зато кареты на Темной Стороне ни от кого не зависят. На этом настояли лошади. Ты, наверное, заметила, что Старый Генри не держит поводьев, конь сам решает, куда свернуть. К тому же Старому Генри нужны обе руки, чтобы управляться со своим тяжелым мушкетоном.

– А зачем ему оружие? – спросила Джоанна, на этот раз более спокойным голосом.

– Чтобы никого к себе не подпустить. Не все, похожее на машину, на самом деле машина. К тому же тролли могут снова приняться за угон транспортных средств.

– Определенно хочется сменить тему, – заявила Джоанна. – Лучше расскажи о Сьюзи Стрелке , к которой мы едем. По‑моему, она удивительная.

– Да, Сьюзи удивительная, и даже более того, – ответил я. – Она выслеживает беглых негодяев, как охотник выслеживает крупную дичь. От нее нигде нельзя спрятаться, ничем нельзя защититься, она все равно вас найдет, предъявит обвинение и исполнит приговор. Она, конечно, не самая умная на планете, зато самая решительная. Она ни разу не провалила работу, ни разу не промазала по цели. Главное, чтобы наниматели хорошо заплатили. Сьюзи умеет стрелять из всевозможного оружия, для нее кое‑что делали и по спецзаказу, но всему прочему она предпочитает дробовик. Можно легко угадать, где она только что побывала: там почти наверняка что‑нибудь горит. Еще ее можно найти по горячим следам: выломанные двери, несущиеся со всех сторон вопли, свежая кровь на стенах. Ее появление может стать началом смертельного боя, а может мгновенно остановить бой. Не женщина, а сущий дьявол.

– Вы с ней были… близки? Ты говорил, у вас с ней давние счеты.

– Мы работали вместе над несколькими делами, но это мало что значит – она никого не подпускает близко. Думаю, она и сама не знает, чем отпугивает людей. Иногда в ее жизни появлялись мужчины, но им обычно приходилось спешно уносить ноги.

– У тебя очень интересные знакомые – Эдди Бритва, Сьюзи Дробовик. А обычные знакомые у тебя есть?

– На Темной Стороне обычные люди долго не живут.

– Она будет помогать нам или мешать?

– Трудно сказать заранее, – честно признался я. – Сьюзи очень непростой человек, особенно если нужно получить разыскиваемого живым. Сьюзи – убийца. Она стала наемной убийцей только потому, что таким образом получила законное основание для отстрела людей.

– Но ведь она тебе нравится. Это сразу заметно.

– Ей пришлось много пережить. Многие на ее месте сломались бы. Я восхищаюсь ею.

– Ты ей доверяешь?

Я усмехнулся:

– Здесь никому нельзя доверять. Пора тебе это усвоить.

Она кивнула:

– Эдди Бритва.

– И он – мой друг. По большей части.

Остаток пути мы молчали, нам обоим было о чем подумать. Джоанна всю дорогу смотрела в окно. Я – нет. Я все это уже видел.

Наконец карета остановилась, конь крикнул, что мы прибыли на место назначения. Я вышел первым и заплатил Старому Генри, пока Джоанна рассматривала Крепость. (Я позаботился, чтобы Генри получил хорошие чаевые и запомнил меня. Никогда не знаешь заранее, когда придется быстро сделать ноги.) Конь подождал, пока Старый Генри даст знак, что все в порядке, и только тогда тронул с места.

Я подошел к Джоанне, которая все еще смотрела на Крепость. Да, Крепость того стоила. За пять лет она ничуть не изменилась. Сначала это здание строилось как склад дешевых товаров. Принцип был следующим: покупай побольше, продавай подешевле и никогда не принимай проданную вещь обратно. В основном здесь велась торговля оружием всех времен и народов, полученным со всего света; никакие вопросы не задавались, но торговцы совершили ошибку, перенасытив рынок. Даже на Темной Стороне убийц не становится больше, чем обычно. Тогда владельцы склада попытались разжечь несколько локальных войн, чтобы стимулировать спрос, и тут ими заинтересовались власти.

На следующий же день склад был выставлен на продажу. Люди, которых некогда похищали инопланетяне, купили его вместе со всем содержимым.

Крепость представляла собой четырехугольное трехэтажное здание, все окна и двери были защищены крепкими стальными ставнями. На плоской крыше стояли крупнокалиберные пулеметы, нацеленные в разные стороны, а еще там находились многочисленные электронные устройства. Чтобы войти в Крепость, требовалось подвергнуться тщательному обыску. На фасаде крупными буквами на всех мыслимых языках мира, а также на нескольких языках, которыми пользуются лишь на Темной Стороне, было написано слово «Крепость».

Здешние жители ничего не скрывали, они гордились собой. Крепость по‑прежнему являлась последним убежищем для похищенных инопланетянами. А также для всех, кто на некоторое время нуждался в надежном пристанище.

Обитатели Крепости делились с такими беглецами информацией, давали адрес других безопасных мест, а также снабжали любым оружием, какое требовалось для самозащиты.

Крепость твердо верила в следующее правило: убивай всех, и пусть Господь на небе отделит своих от чужих. Те немногие глупцы, которые пытались злоупотреблять гостеприимством Крепости, не успевали далее похвастаться своим подвигом.

Словом, крепость была чем‑то средним между бизнес‑школой Вуду и магазином, торгующим военной амуницией.

Джоанна остановилась и посмотрела на витрину. Покупателям предлагался корень святого Иоанна Завоевателя в удобных для глотания капсулах, корни мандрагоры, похожие на искаженные человеческие лица, а также разнообразные смеси чар. Жители Крепости вырядили манекен бароном Самеди,[2] снабдив его декорациями в виде шутовского кладбища, но он выглядел скорее вульгарным, чем страшным.

На витрине с армейской амуницией была выставлена военная форма разных времен, медали ныне не существующих стран и чемоданчик с надписью «Ядерное оружие. Продается». Джоанна долго смотрела на чемоданчик, потом спросила:

– Они это серьезно? Разве он может быть настоящим?

– Вряд ли, – ответил я. – Иначе Крепость сама бы его купила. Скорее всего, покупателю придется самостоятельно искать плутоний.

– Да простит их Господь!

– Да, ему приходилось прощать вещи и похуже.

Мы подошли к центральному входу в Крепость, и я сразу почувствовал – что‑то неладно. Камера наблюдения над входом была разбита вдребезги, мощная стальная дверь слегка приоткрыта. Я нахмурился. Эту дверь никогда не оставляли открытой. Никогда.

Я сжал руку Джоанны, заставив ее остановиться, и знаком велел ей молчать и держаться у меня за спиной. Только после этого я приоткрыл дверь.

Внутри раздавались далекие выстрелы и выкрики. Я усмехнулся:

– Кажется, Сьюзи здесь. Держись ко мне поближе, Джоанна, и постарайся выглядеть безобидной.

Я распахнул дверь в вестибюль – он оказался пуст. Я вошел, стараясь двигаться бесшумно, и внимательно осмотрелся.

Этот зал когда‑то был очень уютным, его оформляли так, чтобы новый посетитель чувствовал себя здесь как дома, но теперь тут царил полный разгром. Вся сверхсовременная мебель была перевернута, мирные сельские сцены, украшавшие стены, изуродованы следами пуль. Высокое искусственное дерево в углу так и светилось дырками от выстрелов. Раньше, чтобы попасть в вестибюль, требовалось пройти через громоздкий детектор металла, привезенный из аэропорта. Теперь эта штуковина валялась в центре зала. В воздухе пахло пороховым дымом и кордитом, этот запах не спутаешь ни с чем. Здесь выпустили немало автоматных очередей, причем совсем недавно.

Однако мертвых тел нигде не было видно.

Я неторопливо прошел по вестибюлю. Джоанна просто приклеилась ко мне, разве что не забилась в мой карман. Я проверил камеры слежения в углах под потолком. Крошечные красные огоньки показывали, что машинки еще работают. Значит, кто‑то видел, что здесь происходит, но подмога почему‑то не пришла. Это могло означать лишь одно: в глубине здания все еще продолжался бой. У меня возникли очень нехорошие предчувствия.

Дверь в противоположной стороне вестибюля тоже оказалась открыта, ее засовы и запоры были сорваны, а одна из дверных петель просто выдрана из стены.

Я подошел к этой двери и выглянул в коридор. Его стены тоже были изрешечены пулями, и снова я не увидел ни единого трупа. Частые выстрелы и крики звучали где‑то впереди.

– Может, заглянуть в зал армейской амуниции и прихватить там какое‑нибудь оружие? – предложила Джоанна.

– А ты умеешь им пользоваться?

– Конечно.

Я с уважением посмотрел на нее.

– Ты продолжаешь меня удивлять. Но я не люблю оружие. С ним слишком легко совершить роковую ошибку, после которой уже поздно говорить «извините». К тому же я никогда не чувствовал необходимости вооружаться.

– А как насчет Косильщиков?

– Оружие их не остановило бы.

Джоанна указала на камеры слежения на потолке коридора.

– Зачем тут столько предосторожностей?

– Так принято у похищенных инопланетянами. Они установили камеры в каждой комнате, в каждом коридоре, в каждом углу. А еще понаделали мин‑ловушек, о которых я сейчас думаю с содроганием. Они наняли уйму людей, чья работа – все время следить за мониторами, дежуря посменно. Здешние обитатели до сих пор боятся, что инопланетяне опять доберутся до них. А поскольку никто не знает, как эти инопланетные ублюдки перемещаются, камеры работают круглосуточно. Похищенные воображают, будто человеческий глаз можно обмануть, а камеру нельзя. Если камеры обнаружат инопланетян, они включат все имеющиеся сигналы тревоги, и тогда все здесь схватятся за оружие и изрешетят каждого, кто не слишком похож на человека. На всякий случай камеры стоят даже в туалетах и ванных комнатах. На этот раз похитителям придется туго, им будет оказано бешеное сопротивление.

Джоанна скривилась.

– Значит, у них совсем нет возможности уединиться? Это, конечно же, паранойя.

– Только если за тобой не охотятся. А сейчас чем больше я смотрю на то, что здесь творится, тем меньше мне это нравится. Наверняка кто‑то или что‑то вломилось в вестибюль – и обитатели Крепости открыли огонь. Только, видать, им это не помогло. И, судя по звукам, битва продолжается, но хозяева отступают, что‑то загоняет их все дальше и дальше, в глубину их обиталища. Ладно, тут все понятно. Но где же тела? Если только… инопланетяне не пришли, чтобы забрать свои образцы земной разумной жизни обратно.

– Ты это серьезно? – удивилась Джоанна. – Насчет инопланетян?

Я еще раз осмотрел пустой коридор, обдумывая возможные варианты.

– Чего только не встретишь на Темной Стороне. Прошлое, настоящее и будущее. Инопланетяне ничуть не удивительнее многого другого, что я здесь видел.

– Может, зайдем попозже? – предложила Джоанна.

– Нет. Это хорошие люди. Я не могу их бросить, если они в беде. Я никогда так не поступаю. К тому же где‑то здесь должна быть Сьюзи. Вот черт. Только этого мне не хватало! Ты можешь подождать снаружи, если хочешь, а я пока проверю кое‑что.

– Нет. Мне спокойней, когда ты рядом. Мой герой.

Мы улыбнулись друг другу и пошли по коридору вперед. Звуки выстрелов становились все громче, так же как бессвязные выкрики и ругательства. Мы то и дело видели следы битвы, но по‑прежнему не видели тел. Не видели даже крови. Что, учитывая интенсивность перестрелки, начинало меня беспокоить.

В конце коридора был поворот направо. Мы подобрались к самому полю боя. Убедившись, что Джоанна позади, у меня за спиной, я высунулся из‑за угла.

И тогда все сразу встало на места. Я мог бы и сам догадаться!

Глубоко вздохнув, я вышел из укрытия и очень громким командирским голосом раздраженно приказал:

– Немедленно прекратите!

Стрельба тотчас смолкла. Наступила благословенная тишина. В неподвижном воздухе плавали клубы дыма, в дальнем конце коридора довольно большая группа людей пряталась за мебелью, сложенной в некое подобие баррикады. Я насчитал не меньше двадцати торчащих из‑за этого импровизированного укрытия стволов, потом бросил считать. Большая часть оружия была полностью автоматической. Прямо напротив этой баррикады, ближе ко мне, была возведена еще одна, за которой стояла на коленях высокая блондинка в черной кожаной одежде. Она оглянулась и коротко мне кивнула.

– Джон. Слышала, что ты вернулся. Сейчас присоединюсь к тебе, только покончу с этой шайкой самонадеянных вояк.

– Убери оружие, Сьюзи, – потребовал я. – Я серьезно. Хватит стрельбы! А то я сильно рассержусь, и кара будет скорой, жестокой и неотвратимой.

– Вот дьявол, – раздался голос из‑за дальней баррикады. – И так все плохо, так еще вернулся Джон Тейлор. Сплошные неприятности. Кто из вас его разозлил, идиоты?

Сьюзи поднялась на ноги и принялась хмуро ворчать. Ей было около тридцати, и она выглядела очень аппетитно. Для тех, конечно, кого привлекает кушанье, способное укусить. Сьюзи была одета в свою обычную одежду: черную, кожаную, какую носят мотоциклисты, украшенную множеством цепей и заклепок. Внушительную грудь пересекал патронташ, черные сапоги до колен со стальными набойками довершали ее прикид. Сьюзи слишком часто смотрела «Девушку на мотоцикле» и «Странствующего мотоциклиста», что не могло не сказаться пагубно на ее душевном здоровье, а еще она обожала фильмы про Ангелов Ада Роджера Кормана.

У Сьюзи было запоминающееся лицо с четко очерченными скулами и решительным подбородком, ее соломенные волосы стягивала лента, сделанная по слухам, из кожи первой жертвы Стрелка, которую она уложила, когда ей было всего двенадцать. Синие глаза всегда смотрели холодно решительно, а крепко сжатые губы очень редко улыбались, разве что во время драки и кровопролития. Сьюзи терпеть не могла подшучиваний, тратила деньги так же быстро, как и зарабатывала, а работой своей всегда занималась энергично и увлеченно.

Она любила говорить, что у нее нет друзей, а все враги мертвы, однако нескольким людям почти насильно удалось пробраться в ее жизнь. И я, старый грешник, был одним из них.

Сьюзи стояла на фоне клубов дыма в тускло освещенном коридоре, смахивая на валькирию, вырвавшуюся из Вальхаллы.

– Позволь мне догадаться, – устало предложил я. – Ты вломилась сюда, требуя выдачи того, кого тебе «заказали», а когда тебе ответили отказом, развязала настоящую войну. Я прав?

– У меня на этого парня имеется серьезный документ, – возразила Сьюзи. – К тому же здесь со мной очень грубо разговаривали.

Я обдумал сложившуюся ситуацию.

– Уверен, они сожалеют о случившемся. Постарайся не убивать их всех, Сьюзи. Мне нужен кто‑нибудь живой и желательно невредимый, чтобы он мог ответить на несколько вопросов.

– Эй! Попридержите коней! – раздался голос из‑за дальней баррикады. – Мы признаем, что, возможно, вели себя несколько грубо. Никто из нас не хочет бросать вызов Сьюзи Дробовику или чертову Джону Тейлору без крайней необходимости. Мы можем все спокойно обсудить?

Я вопросительно посмотрел на Сьюзи, она пожала плечами.

– Мне нужно только одно: пусть отдадут мою добычу, и я сразу отсюда исчезну.

– Если мы отдадим его тебе, ты его убьешь, – возразил голос. – А парень попросил у нас убежища.

– В этом есть резон, – заметил я. – Ты ведь имеешь обыкновение убивать людей, а не брать живыми.

– Так меньше бумажной волокиты, – парировала Сьюзи.

Я посмотрел на дальнюю баррикаду, на двадцать, а то и больше стволов, целящихся в нас.

– Если бы Сьюзи хотела тебя убить, ты был бы уже мертв. Она дала тебе шанс. Думаю, тебе лучше подумать о капитуляции.

– Мы гарантируем безопасность людям, которые к нам приходят, – упрямо заявил все тот же голос. – Таковы наши обычаи. И такова цель нашего существования. Мы не прочь все обсудить, но своими принципами не поступимся.

Я снова посмотрел на Сьюзи.

– За кем ты гоняешься на этот раз?

– Так, мелкая сошка. Паршивый адвокатишка. Взял у клиента деньги, пообещал утрясти вопрос и смылся. Прихватил пять миллионов фунтов с хвостиком. Мне обещано десять процентов от возвращенной суммы.

– Адвокат? – переспросил голос. – Вот дьявол, почему же вы сразу не сказали? Если бы мы знали, кто он такой, выдали бы его мигом, со всеми потрохами.

Я улыбнулся Сьюзи.

– Ты наблюдаешь триумф здравого смысла и дипломатии. Видишь, как все просто, если сначала спокойно поговорить.

Сьюзи заворчала, наконец‑то опустив свое оружие.

– Ненавижу разговоры, они портят мою репутацию.

Я повернулся к дальней баррикаде, чтобы скрыть от нее улыбку.

– Я вернулся на Темную Сторону, чтобы отыскать девочку‑подростка. Ее зовут Кэти Барретт, она сбежала из дома и, возможно, попала в серьезную передрягу. Вы когда‑нибудь слышали ее имя?

– Я не выйду, пока Сьюзи здесь, – раздалось из‑за мебельной горы.

– Можете совсем не выходить, – терпеливо ответил я. – Просто ответьте на вопрос, если не хотите меня разозлить.

– Кэти здесь была, – сразу раздался ответ, – но вскоре ушла, примерно неделю назад. Она сказала, что ее что‑то призывает. Что‑то удивительное. Мы все пытались ее отговорить, но она даже слушать не стала. К тому же здесь не тюрьма… Она упоминала улицу Блейстон. А больше я ничего не знаю.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Вы мне очень помогли.

– Как будто у нас был выбор, – язвительно ответствовал мой невидимый собеседник. – Мы уже слышали, что вы сотворили с несчастными подонками около «Странных парней». Там до сих пор отмывают переулок от крови.

Я кивнул в знак согласия. Мне приписывают чужие подвиги уже не в первый раз. Возможно, сам Эдди распространил этот слух, как бы извиняясь за свое предательство. Иногда полезно иметь репутацию не очень хорошего человека – тогда любые устрашающие россказни о тебе выглядят достоверно.

– А теперь я оставлю вас наедине со Сьюзи для обсуждения ваших дел, – объявил я. – Отдайте ей то, что она требует, и у вас не будет больше проблем.

– Огромное‑преогромное спасибо, – горько заметил голос из‑за баррикады. – Пожалуй, я предпочел бы снова встретиться с инопланетянами.

Я жестом попросил Сьюзи отойти за угол, чтобы поговорить с глазу на глаз. Я представил ее Джоанне, и женщины приветливо улыбнулись друг другу. Сразу было видно, что они не поладят.

– Итак, – начала Сьюзи, – пригрел новую заблудившуюся овечку, Джон?

– Тем и живу, – ответил я. – Меня давненько здесь не было.

– Пять лет и три месяца. Я знала, что когда‑нибудь ты приползешь обратно.

– Прости, Сьюзи. Я здесь только затем, чтобы расследовать одно дело. Как только найду беглянку, сразу уйду обратно. В безопасный, нормальный, обычный мир.

Она подошла ближе, сверля меня неистовым серьезным взглядом.

– Ты там не приживешься, Джон. Твое место здесь. С нами, чудовищами.

Мне нечего было на это ответить, и тогда вмешалась Джоанна:

– А что вас связывает с Джоном, мисс Стрелок?

Сьюзи громко фыркнула:

– Однажды я его подстрелила, но он выжил. Заказ на него оказался фальшивым. С тех пор мы порой работаем вместе. Он хороший напарник. К тому же всегда выводит меня туда, где происходит что‑то действительно стоящее. Когда я с Джоном, скучать не приходится.

– В вашей жизни больше ничего нет? Только насилие и убийства?

– По‑моему, этого вполне достаточно, – отрезала Сьюзи.

Я решил, что продолжение разговора чревато неприятностями, и вмешался:

– Я знаю улицу Блейстон, это совсем рядом. Неприятный район даже для Темной Стороны. Если Кэти обосновалась там, чем быстрее мы ее найдем, тем лучше.

– Нужна помощь? – спросила Сьюзи.

Я задумчиво посмотрел на нее.

– Ну, раз ты предлагаешь, отказываться глупо. Ты сейчас не очень занята?

Она пожала плечами.

– В последнее время было мало заказов. А я терпеть не могу безделья. Вот только закруглюсь с этим делом, получу то, что причитается, и быстренько вас догоню. Такса обычная?

– Конечно, – подтвердил я. – У моей клиентки с деньгами все нормально.

Сьюзи бросила взгляд на Джоанну.

– Для нее будет лучше, если это не окажется туфтой.

Джоанна начала было отвечать, но, увидев, что дробовик Сьюзи смотрит прямо ей в грудь, решила проглотить обиду и промолчать. Она демонстративно повернулась к Сьюзи спиной и обратилась ко мне:

– Теперь у нас, во всяком случае, есть адрес. Какова вероятность того, что Кэти попала в беду?

– Трудно сказать, не зная, что ее туда привело. Никогда не думал, что на улице Блейстон можно найти что‑то привлекательное. Там нет никаких нижних уровней, кроме канализации, и оседают там люди, которым падать просто дальше некуда. Если только за время моего отсутствия не произошли серьезные изменения. Сьюзи?

– Все та же змеиная яма, – отозвалась она. – Если сжечь эту улицу, воздух в городе станет намного чище.

– Не волнуйся, – поспешно успокоил я Джоанну. – Ты же сама говорила, что твоя дочь умеет за себя постоять. А сейчас мы идем за ней по пятам.

– Я бы не стала так утверждать. – Кончики губ моей клиентки скорбно опустились. – Кэти всегда хорошо удавалось ускользать от преследования.

– Только не от нашего, – заверил я.

– Таких, как мы, больше нет, – подтвердила Сьюзи.

– И слава богу, – прокомментировал кто‑то из‑за баррикады.

 

---

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 115; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!