ЦЕННОЕ И НЕОЖИДАННОЕ НАСТАВЛЕНИЕ

 

В путь они отправились на следующий день. Айрес объяснила, что дорога будет не из легких и к тому же долгой. Путешествие началось с самого худшего, так как им пришлось пройти по длинному и узкому туннелю, где они вынуждены были продвигаться вперед ползком.

— Некоторые каналы — зона риска, они известны Тиранно и его людям. Эти же, более неудобные, намного надежнее, — объяснила Айрес.

Шли быстро, Айрес была опытнейшим проводником и ловко продвигалась по туннелям и галереям. Она знала каждый проход и каждый кратчайший путь как свои пять пальцев, и не только на своей территории, но и по всему акведуку. Даже там, где пересекались до десятка каналов, женщина не колебалась ни мгновения и уверенно шла вперед.

Они ни разу не встретили врагов, но неоднократно вынуждены были отклоняться от маршрута. Айрес вдруг останавливалась и застывала, будто принюхивалась, потом ложилась на землю и слушала звуки в скале.

— Иногда враг посылает вперед кого-то на разведку. Из-за этого нам пришлось разрушить некоторые каналы, — объяснила она как-то Сеннару и Ниал.

Полуэльфийка поняла, что переносить Айрес не так трудно, как она думала. Кроме тех моментов, когда Айрес разговаривала с Сеннаром и бросала на Ниал яростные взгляды, как будто специально, чтобы спровоцировать, она была приятным товарищем в пути. Если за четыре дня пребывания в резервуаре женщина не удостаивала Ниал взглядом, во время путешествия начала обращаться к ней чаще.

Однажды она настояла на том, чтобы сразиться на мечах. Ниал согласилась, потому что сгорала от желания победить Айрес и поставить ее на место раз и навсегда.

Поединок на платформе одного из резервуаров был долгим. Первая из них, кто упадет в воду или будет задета, должна была считаться побежденной. Это была ожесточенная борьба, Ниал сражалась с Айрес изо всех сил, пытаясь воспользоваться каждой уловкой, которой научилась на полях сражений. Однако Айрес оказалась не менее ловкой. Она была полна сил и, главное, не стеснялась вести нечестную игру. Ниал вскоре поняла, что те поединки, к которым она привыкла, выигрывались благодаря неожиданности и обману.

В конце концов, после долгого и ожесточенного поединка, Ниал одержала верх. Она сбросила Айрес в воду, прижав ее к стенке серией жестких нападений. Однако победа не обрадовала ее, как она ожидала. Поединок развлек ее, вызвал восхищение противницей. Теперь она чувствовала себя почти примирившейся с этой женщиной, из-за которой испытывала столько неприятных эмоций.

 

Решающий шаг, изменивший их отношения, произошел как-то ночью. Ниал была на страже, сидела возле огня. Она была погружена в свои мысли, когда почувствовала, как к ней сзади подошла Айрес, ступая мягко и неслышно, как обычно.

Частенько, смотря, как Айрес идет перед ней, Ниал вспоминала объяснения Элеуси о том, как должна ходить женщина. Тогда Ниал не поняла, что это значит, но, увидев впервые, как покачивает бедрами Айрес, догадалась, как должна двигаться настоящая женщина, и нашла это движение почти гипнотизирующим.

Ниал не шевелилась.

— Твое дежурство закончилось, теперь мой черед, — сказала Айрес, потягиваясь.

— Если хочешь, поспи еще. Я могу некоторое время посидеть, — ответила Ниал.

Этим вечером ей не хотелось спать. Она думала, что, когда закроет глаза, призраки снова вернутся. После смерти Лайо она боялась увидеть и его среди тех существ, которые мучили ее по ночам.

— Поступай как знаешь, — сказала Айрес, пожимая плечами. — Я выспалась, подежурю вместе с тобой.

Она достала трубку из сумки, которую всегда носила с собой, зажгла ее и начала курить. Даже курение, которое Ниал всегда казалось мужским делом, у Айрес выглядело сексуально.

— Я представляла тебя другой, — сообщила Айрес. — По описанию Сеннара, я составила о тебе другое представление.

— И какой же ты меня представляла?

— Гораздо более… решительной. Я думала, что увижу страшную фурию, а обнаружила перед собой испуганную девочку.

Ниал надулась. Это описание разозлило ее: она была воином, а не девчонкой.

— Это не критика, — продолжала Айрес. — Женщина всегда остается женщиной, это хорошо, когда она сохраняет свою женственность. Но я ожидала, что ты — какая-то великанша, очень мускулистая.

Они снова замолчали. Ниал было неловко. Айрес же продолжала курить спокойно и непринужденно.

— Почему ты меня об этом не спросила? — вдруг задала вопрос женщина.

Ниал повернула голову:

— О чем?

— Ты знаешь. О том сомнении, которое тебя гложет.

— У меня нет никаких сомнений, — ответила полуэльфийка, но почувствовала, что краснеет.

Айрес вздохнула:

— Все то время, что мы прожили вместе на корабле, у меня был любовник, человек, о котором я говорила с Сеннаром в тот день, когда мои люди вас нашли. Я была так глупа, что глаз от него не отводила, поэтому у меня не было времени думать о твоем мальчике.

— Что? — пробормотала Ниал, краснея, как помидор.

— О Сеннаре, — спокойно произнесла Айрес, — о твоем мальчике.

— Сеннар мой лучший друг, и больше ничего.

— Твой друг? — скептически повторила Айрес.

— Мой единственный друг, — уточнила Ниал с ноткой нежности в голосе.

— А посмотришь на вас — не скажешь…

— У меня нет времени на такие вещи, я должна думать только о своей миссии, — ответила Ниал, глядя на огонь.

— Я не согласна, — возразила Айрес и сделала глубокую затяжку. — На мужчин время всегда находится.

— Но не у меня, — сказала Ниал. — Это — не только моя миссия. Это — моя жизнь.

— Сеннар сказал мне, что твоя жизнь — в сражениях.

— Может быть, уже нет… — прошептала Ниал. — Должно быть что-то другое, нечто, что формирует все остальное и придает жизни смысл.

— Причина, которая заставляет жить, — кивнула Айрес.

Ниал согласилась.

— Это то, что ты ищешь, — побудительная причина?

— Когда ты говорила о свободе, в первый день, — попыталась объяснить Ниал, — мне понравилось то, что ты сказала. Меня это действительно убедило. И я тоже хотела бы верить во что-то, иметь какую-то твердую основу, на которую можно опереться.

— Не понимаю, — сказала Айрес. — Ты — воин, ты сражаешься против Тиранно. Разве это не причина?

— Нет, — печально ответила Ниал. — Я совершаю это путешествие потому, что должна, но не потому, что хочу этого. Я сражаюсь потому, что не умею ничего другого. Я иду вперед в надежде обрести нечто, но никогда ничего не нахожу. Все те точки опоры, которые я, казалось бы, нашла, оказывались ненадежными и рушились под ногами. Может быть, опереться и не на что, во всяком случае мне.

Она подняла глаза, растерявшись от невольной исповеди, и увидела, что Айрес смущенно смотрит на нее.

— Может быть, ты плохо искала, — сказала женщина.

— А как ты нашла то, во что веришь?

— Я не могу объяснить этого. Однажды истина предстала предо мной с такой силой, что я не смогла не принять ее. Может быть, она уже давно была внутри меня и в какой-то момент засияла. Ты всегда сражалась, если я не ошибаюсь, — продолжила Айрес. — Ты никогда не спрашивала себя, действительно ли смысл твоей жизни в борьбе? А если он в другом? Если смысл жизни рядом, а ты ни разу не замечала этого?

Ниал молчала и смотрела на огонь не отвечая.

— Ты не должна думать, что люди живут только во имя возвышенных идеалов и высокопарных слов. Иногда надо исходить из обычных убеждений, чтобы, отталкиваясь от них, формировать высокие убеждения. Иногда маленькие желания подталкивают к большим свершениям. Ты никогда не задумывалась об этом?

Ниал продолжала молча созерцать огонь.

— А Сеннар? — спросила вдруг Айрес.

Ниал снова покраснела:

— При чем тут Сеннар?

— Ты полагаешь, что можешь доверять ему? Ты веришь ему?

— Конечно, я ему верю! Он — единственный, кому можно полностью доверять.

— Тогда ты не права, что у тебя нет уверенности, потому что она спит рядом с тобой, — заключила Айрес. Потом она взяла трубку и спокойно стала курить.

 

Им понадобилось тринадцать дней, чтобы достичь цели, озера Жоль. Неожиданно тот канал, по которому они шли, стал подниматься вверх. Через казавшееся очень удаленным отверстие начал проникать слабый свет.

— Тут будет уже сложнее, — сказала Айрес. Она вынула из мешка, который несла с собой, веревку и что-то вроде кирки. — Я пойду вперед и закреплю веревку, вы пойдете за мной. Попытайтесь постепенно привыкнуть к свету, чтобы он вас не ослепил.

Затем она быстро стала влезать на скалу, вода бурным потоком неслась позади.

Когда Сеннар увидел, что женщина лезет быстро, как хорек, он улыбнулся. Это была все та же Айрес, которая взбиралась на деревья и карабкалась по вантам судна, что бы ни творилось на море.

Однако улыбка с лица мага вскоре пропала. Через полчаса Айрес вернулась и сказала, что они могут двигаться за ней. Им надо было держаться за веревку и взбираться, рассчитывая на силу своих рук. Услышав инструкции, Сеннар озабоченно посмотрел на воду внизу.

Для Ниал взобраться было не сложно, тогда как Сеннару — значительно труднее. Его длинные одежды постоянно путались, маг не раз рисковал упасть. Он задавался вопросом, как ему вообще пришло в голову оказаться в подобной ситуации. В конце концов ему удалось взобраться наверх, и меньше чем через час они выбрались на свет.

Когда они оказались на поверхности, им показалось, что они попали в ад. Первое, что они увидели, — дым, плотные тучи и едкий запах серы. Казалось, что дышать нельзя из-за жары и зловония. Потом видимость улучшилась, вдали появилось несколько красных светящихся точек, четко выделявшихся на фоне желтого неба. Когда глаза привыкли к свету, постепенно путешественники поняли, что эти красные точки были жерлами вулканов. Из каждого жерла извергались куски лавы и пепел, к небу поднимались черные клубы дыма.

Растительности вокруг не было, только голые скалы, орошаемые яркими цветными дождями — желтыми и оранжевыми. С земли тоже поднимались зловонные испарения, только белоснежные, как тучки на летнем небе.

— Не вся Земля Огня такая, — сказала Айрес, шедшая впереди. — Это — одна из самых худших зон, как и Мертвые поля. К северу пейзаж улучшается. Можно даже сказать, что в некоторых частях Ассы был лес много лет назад. Однако я люблю эту безутешность. — Она посмотрела вокруг. — Не знаю почему, но я чувствую, что эта дикая земля — моя родина, как было раньше море.

Они стали идти вдоль быстрой реки, которая вывела их сюда. Река выходила из недр земли в том месте, откуда они вышли. Эта река вытекала из озера Жоль, единственная река, которая местами недолго текла по поверхности. Все остальные воды Земли Огня были подземными и выходили наружу только рядом с городами. Акведук Ассы был знаменитым: огромное сооружение, окружавшее столицу и доставлявшее воду жителям.

На самом деле речка была ненамного больше ручья, если только не принимать в расчет ее бурное течение. Она текла между скал, окрашенных в разные оттенки красного и желтого цветов, принимающих причудливые формы, которые постоянно изменялись в результате эрозии. При соприкосновении с горячим камнем вода испарялась и образовывала непроницаемую завесу дыма, которая сначала не давала ничего увидеть.

Путешественникам пришлось долго идти, прежде чем они добрались до озера. Оно тоже было закрыто густым дымным покровом, настолько плотным и белоснежным, что он напоминал снег ранним зимним утром. Жара была удушающей, а воздух пропитался резкими запахами. Фоном этой панорамы был постоянное глухое бормотание вулканов. Казалось, что таким торжественным звуком они отстаивали свои права на это место. Слышался еще шум — булькающий звук, напомнивший Сеннару журчание фонтанчика в том саду, где он попрощался с Ондиной. На самом деле это было медленное кипение озера. Большие пузырьки газа поднимались со дна и лениво лопались на изумрудно-зеленой поверхности, переходившей в темно-синий цвет там, где глубина была больше. Именно тут выходил из воды вулкан, о котором говорила Айрес.

Высота вулкана не превышала пятидесяти локтей, жерло его было маленьким и округлым, из него валила густая лава, медленно опускавшаяся затем в озеро.

— Как я вам уже объясняла, воды озера ядовиты и перенасыщены солью, — сказала Айрес, когда они остановились на берегу.

Женщина подняла с земли камень и бросила его в озеро. С шумом уйдя вглубь, через пару секунд камень медленно поднялся на поверхность и стал плавать на воде.

Сеннар и Ниал какое-то время изумленно смотрели.

— Это и есть то самое место? — спросил наконец маг.

Ниал закрыла глаза, потом снова открыла.

— Да, это оно.

— Хорошо, — сказала Айрес. — Я привела вас туда, куда вы хотели. Теперь меня не интересует, что вы собираетесь делать. Насколько я поняла, лучше, чтобы я и не знала. Я ухожу, буду ждать вас в последнем резервуаре, через который мы проходили.

Сказав это, она повернулась и пошла в том направлении, откуда они пришли, оставив Сеннара и Ниал в нерешительности на берегу.

— Что теперь? — спросил Сеннар.

— Святилище — на вулкане, — спокойно ответила Ниал.

— Отлично! — заметил Сеннар. — Как мы туда попадем?

— При помощи волшебства, — улыбнулась полуэльфийка.

Маг отметил, что ее голос звучал странно и был лишен оттенков.

— Все в порядке?

— Сделай мостик, — продолжила Ниал таким же бесцветным голосом.

Сеннар несколько мгновений смотрел на нее, потом повиновался. Непрочный мостик нарисовался на поверхности воды, и полуэльфийка ступила на него. Сеннар собирался последовать за ней.

— Ты остаешься здесь, — остановила его Ниал.

— Почему? Я заходил с тобой почти во все святилища.

— На этот раз ты не можешь следовать за мной. Меня ждет тот, кому я посвящена.

— Но… — попытался протестовать Сеннар. Ниал уже удалилась, и ее обволокли дымки, поднимающиеся над озером.

Маг сел на берегу и стал ждать не шевелясь. Значит, ее звал Шеврар.

 

Ниал шла, чувствуя, что подчиняется какому-то приказу, странно знакомому призыву, которому не могла противостоять. Талисман, спрятанный под жилетом, ясно указывал ей местонахождение святилища. Ниал почти чувствовала сверкание камня.

Посередине озера, на острове, она нашла любимого слугу Шеврара.

Ниал быстро оказалась рядом с вулканом. Она обошла остров и поначалу обнаружила повсюду только лаву. Никакого входа, который вел бы внутрь. Затем, всматриваясь, она увидела маленькую платформу, залитую лавой, но все же состоящую из твердой земли. Ниал подошла.

Перед ней, окруженная стеной пламени, находилась дверь, на которой огненными штрихами была сделана надпись: «Фларен». Место, где находился Флар, святилище Шеврара.

Ниал внезапно утратила ощущение безопасности. Она почувствовала, что огонь зовет ее, и ей стало страшно. Что он мог хотеть от нее? Она не знала этого бога, не любила его имя, которое было связано с битвами и разрушением. Она не хотела переступать огненный порог, но должна была сделать это. Она подошла к огненной двери, вошла в нее. На полпути остановилась в нерешительности. Огонь лизал ее тело, но не обжигал. Значит, это место принимало ее.

Ниал вошла. Перед ней был огромный круглый зал со стенами кровавого цвета, невероятно сияющими. Языки пламени тянулись колоннами к потолку, в глубине, на возвышении, на погребальном костре виднелся красный Фларен. Ниал казалось, что жара должна быть непереносимой, однако она ее не ощущала и чувствовала себя тут спокойно, как будто это было место, давно ей предназначенное. Она правильно сделала, не взяв с собой Сеннара, он бы не перенес такой жары и, может быть, не смог бы невредимым перешагнуть через порог.

Ниал пошла вперед, эхо ее шагов наполняло тишину.

— Рассен, Сирен тор Шеврар, — произнес голос.

Человек, облаченный в пламя, встал перед ней на колени.

Однажды с ней уже говорили на этом наречии, но она не поняла его. Теперь она понимала приветствие стража и ответила ему:

— Рассен тор сель, Фларен терпен, — и потом сама восхитилась произнесенными ею словами.

Страж поднял голову и посмотрел на нее, потом улыбнулся. Это был прекраснейший юноша, его глаза блестели, как угли, и даже его волосы были из пламени. Когда он снова заговорил, зазвучал уже язык Всплывшего Мира:

— Наконец-то ты пришла, Посвященная.

 

27

ФЛАРЕН, ИЛИ СУДЬБА

 

— Слуга Шеврара ты, правда? — спросила Ниал.

— Я тоже Посвященный, но не так, как ты. Ты всегда остаешься созданием этого мира. Я же — существо, созданное для управления этим местом, — ответил юноша.

Ниал вдруг почувствовала, как рассеивается волшебство, окутавшее ее, когда она ступила в святилище. Инстинктивно она захотела отступить от этого существа.

— Я здесь только из-за камня, а не как Посвященная, — сказала она.

— Ты здесь, Сирен, именно потому, что ты — Посвященная, — ответил юноша, снова улыбаясь.

Ниал вопросительно посмотрела на него.

— Когда твоя мать в отчаянии попросила мое божество, чтобы оно спасло тебя, Шеврар сделал тебя предназначенной, как я уже сказал.

— Я не знаю, кто такой Шеврар, — возразила Ниал. — Рейс рассказывала мне о нем, она сказала мне, что это — бог Войны. Я знаю только одно: поскольку я посвящена ему, я хорошо сражаюсь.

Юноша покачал головой:

— Он — не только бог Войны, Рейс плохо объяснила тебе. Будучи ослеплена своим гневом, Рейс видела в моем боге только разрушение, но он — не только огонь и война. Аэль тоже говорила тебе об этом, ты помнишь? Только другими словами. Тебе сказали, что Шеврар — начало и конец, смерть и жизнь. Такова его сущность, и в этой сущности заключается твоя миссия.

— Я посвящена ради своей миссии? Я думала, что мне нужно сражаться…

— Ты, как и другие, видишь только ненависть. Поэтому мир идет к гибели. На самом деле любое страдание порождает и радость, и у каждого конца есть начало. Когда, много лет назад, Тиранно захватил власть, один мудрец того времени произнес пророчество, которое и обратил на Тиранно, как проклятие. Он был последним из жрецов Шеврара, потому что уже тогда полуэльфы забывали своих богов, богов своих отцов эльфов. Мудрец сказал, что цель, которую преследует Тиранно, никогда не будет достигнута, потому что последний срок еще не пришел, и он — не в природе Шеврара. Поэтому одна Посвященная, полуэльфийка, своей рукой остановит святотатство. Эта Посвященная — ты, Сирен. — Страж замолчал.

— Какова же последняя цель Тиранно? — спустя мгновение спросила Ниал.

Флар покачал головой:

— Тебе еще не время знать об этом. Знай только, что он восстал против богов, в первую очередь против Шеврара, забыв о вечном ходе вещей.

Ниал молча застыла.

— Так что же я должна делать? Почему Шеврар спас только меня одну из всех полуэльфов?

— Для того, чтобы ты наконец пришла сюда и получила из моих рук Фларен, и при помощи его свергла Тиранно.

— Но почему именно я? — опять спросила удивленная Ниал.

Она почувствовала, как тень судьбы распростерлась над ней, тень смерти и мести, от которой она долго пыталась бежать.

— Потому что твоя мать молила за тебя.

— Значит, моя жизнь — вся здесь? Это — тот ответ, который я искала?

Юноша встал и посмотрел ей в глаза. Его взгляд был бесконечно мудрым и снисходительным.

— Когда ты была спасена кровью своей матери и своего отца, боги, и в первую очередь Шеврар, хотели дать твоим существованием надежду этому больному миру. Твоя миссия — надежда на новую эру, надежда на мир.

— В конце концов, все это так, как сказала мне Рейс в своем шалаше год назад: я — оружие. И с помощью этого оружия боги, которым никто больше не поклоняется, одержат победу над Тиранно, — с горечью сказала Ниал, опустив глаза.

— Месть будет — только если ты этого захочешь. Боги не владеют сердцами людей, напротив, судьба полностью распоряжается ими. Ты — единственная, Сирен, кто может вернуть свет этому миру, но окончательное решение зависит от тебя. Когда ты окажешься перед Тиранно, никто не может сказать, что ты сделаешь. Твоя судьба — не тюрьма, а только дорожка, которая тебе указана.

— Но то, что я — последняя, лишает меня возможности выбора, — возразила Ниал.

Флар улыбнулся:

— Тоолан хорошо поняла тебя: ты не чувствуешь своей миссии, ты не хочешь делать то, что делаешь.

— Я должна это сделать, ты сам сказал. Я — Сирен, Посвященная божеству.

— Отчасти это — правда, но ты сама должна пойти в Совет и взять на себя такой груз, — произнес юноша, продолжая улыбаться. — Смысл твоего существования не исчерпывается твоей судьбой, и не надо думать, что мое божество не хочет, чтобы ты была счастлива. То, что делаешь ты — верно, так как ты — Посвященная, но о цели твоего поступка ни я, ни мое божество не можем тебе сказать. Эта цель — в тебе и в том, что окружает тебя, это и есть суть твоих поисков.

Ниал пала духом. Значит, ее странствия не кончились, ее поиски не пришли к концу. Значит, того разъяснения, которое сделал Флар, должно быть достаточно? Страж сказал, что много лет назад было написано, что она совершит это путешествие, что она возьмет камни и наконец нанесет поражение Тиранно. Таков был ответ. Однако она всегда знала это, чувствовала сердцем, следовательно, это не могло быть тем, что она искала.

— Подумай, — сказал Флар. — То, что решили другие за тебя, не может быть целью твоих действий. Твоя миссия была предначертана еще до твоего рождения, до того, как твои отец и мать родились на свет. Поэтому смысл твоей жизни не заключается в этом путешествии.

Ниал вздохнула.

— Так написано, что я должна победить Тиранно? — спросила она.

Теперь страж засмеялся, его блистательная красота стала еще заметнее.

— Сирен, сердце и мозг созданий этого мира настолько глубоки, что даже мой бог не может увидеть их до конца. Я не знаю, что произойдет в тот день, когда ты станешь перед Тиранно. Я знаю только то, что сказал.

Он помолчал мгновение, затем обернулся к погребальному костру и позвал Фларен. Камень поплыл по воздуху в его руку, блестя кроваво-красным огнем.

— Этот камень давно уже был предназначен тебе. Другие, еще до тебя, прикасались к нему пальцами, другие Посвященные. Теперь он — твой, как и жизнь людей на этой земле.

Ниал была недовольна, ей не удавалось до конца понять значение слов юноши.

— Возьми его, — ободрил он Ниал.

Ниал протянула руку и взяла камень. Он был красным, как кровь, тысячи огоньков блистали внутри его. Ей казалось, что в ее руках сама сущность огня. Она достала медальон из-под жилета, он тоже блестел.

Она собиралась совершить заклинание, когда Флар опустился перед ней на колени.

— Мы увидимся в день последней битвы, — сказал он.

Ниал произнесла слова заклинания, как и раньше, ей показалось, что все святилище втянулось в медальон. Внезапно место, где она находилась, стало мрачным и темным, а жара сделалась невыносимой. Полуэльфийка поняла, что она не может слишком долго оставаться здесь, воздух был пропитан ядовитыми испарениями. Девушка побежала.

Мост оставался на месте, но был еще более хрупким. Ниал ступила на него и быстро пошла. Как только она встала на платформу, лава покрыла вход во Фларен, запечатав дверь и огненные надписи.

 

— Ну что? — Сеннар вскочил на ноги, явно приободрившись, когда увидел неясные очертания Ниал сквозь туман озера. Он устал, его силы ушли на волшебство.

Ниал остановилась перед ним, показала ему медальон. Он блестел в этой тьме, камни, казалось, жили своей собственной жизнью.

Сеннар с облегчением вздохнул.

— Кого ты там нашла? — спросил он.

— Слугу того божества, которому я посвящена, — ответила она.

 

Пока они шли назад, Ниал рассказала Сеннару о своем разговоре со стражем и о пророчестве.

Они нашли Айрес, которая ничего не хотела знать о произошедшем. Она ограничилась вопросом:

— Все получилось?

Ниал кивнула. Затем Айрес встала, и они пустились в обратный путь.

Когда они снова дошли до подземных лабиринтов, в Земле Огня уже наступил вечер: тьма, испещренная тысячами огоньков извергающихся вулканов.

 

Путешествие к границам Земли было более сложным. Айрес недостаточно хорошо знала тот район, в который они входили, и иногда затруднялась с выбором пути. В одном месте они даже рисковали заблудиться. Блуждали почти целый день. Айрес шла рядом и постоянно оглядывалась, пытаясь ориентироваться. Им удалось выбраться только потому, что они дошли до резервуара, в котором встретили повстанцев. Тут, через три недели путешествия, они смогли отдохнуть.

Резервуар был меньше того, которым командовала Айрес, но не лишен некоторых удобств. Главой коммуны был Лефе, остроумный и живой гном, он напомнил Ниал ее учителя. Гном никогда не встречал Айрес лично, однако слышал о ней.

— Кто же не знает Айрес — женщину, пришедшую с моря, которая снова подарила нам жизнь и надежду! — воскликнул он, как только Айрес назвала себя.

Этой ночью они спали в просторной комнате, на трех удобных постелях. Даже Ниал удалось спокойно заснуть, и ни один из ее кошмаров не мучил ее во сне.

На следующее утро, когда Ниал и Сеннар проснулись, Айрес уже не было в комнате. Она вернулась немного позже, принесла хлеб и молоко на завтрак.

— Я не могу вам помочь, — откровенно сказала Айрес, — я не знаю эту зону акведука, я уже чуть было не погубила вас.

Наступило молчание.

— Но я не оставлю вас одних, — продолжила она. — Один из людей Лефе предложил сопровождать вас до выхода из каналов. Однако они кончаются до границы, и вам придется пройти пешком Мертвые поля.

Прощание было грустным. Даже для Ниал, которая начала испытывать симпатию к Айрес, хотя и переносила с трудом томные взгляды, которые та периодически бросала на Сеннара.

Полуэльфийка обратилась к Айрес:

— Я не могу рассказать тебе о нашей миссии, но я хочу попросить тебя об одной услуге.

Айрес внимательно посмотрела своими черными как ночь глазами в глаза Ниал.

— Я хочу, чтобы ты собрала войско.

Айрес перестала жевать и недоверчиво посмотрела на девушку.

— Войско — это вы, если я не ошибаюсь. Теперь у вас есть подкрепление в Затонувшем Мире.

— Послушай меня. — Ниал подошла к ней и заговорила вполголоса. — Вскоре, может быть, через месяц или два, максимум через три, я надеюсь, мы атакуем Тиранно.

Теперь Айрес начала смеяться, но смех застрял у нее в горле, как только она увидела серьезные лица Ниал и Сеннара.

— Это безумие, — сказала она, не особо подбирая слова. — Ты не можешь говорить об этом всерьез. Мы воюем уже сорок лет, и все это время только и делаем, что теряем территорию. Нас меньше и по числу, и по силам. У них — фаммины, не говоря уже о призраках умерших… Атаковать — значит пойти на самоубийство.

Ниал оглянулась. Ей казалось, что вокруг нет любопытных глаз или ушей, но осторожность никогда не помешает.

— Я не могу сказать тебе ни о причине нашего путешествия, ни о том, к чему оно приведет, но в тот день, когда оно кончится, если нам это удастся, мы совершим окончательное нападение на Тиранно, и я клянусь тебе, что это не будет самоубийством. Ты должна поверить мне.

Айрес вздохнула:

— Скажи мне, чего ты хочешь.

Ниал успокоилась:

— За эти два-три месяца ты должна подготовить воинов, которые в состоянии драться, как настоящее войско. Грабьте кузницы, скупайте мечи, доспехи, шлемы, щиты, любое оружие, какое найдете. Готовьтесь к войне, собирайте людей. Если возможно, расширяйте ваше повстанческое движение.

Айрес покачала головой:

— Я это уже пробовала, и другие, до меня, делали то же самое. Люди устали и впали в уныние, сопротивление в других местах уже почти невозможно.

— Попытайся снова, — вмешался Сеннар. — Было бы хорошо, чтобы на каждой Земле у вас был отряд, готовый к битве.

Айрес сомневалась:

— Сколько людей нужно?

— Вы должны сражаться против всех людей и гномов, которые будут находиться в рядах Тиранно, там не будет ни фамминов, ни призраков, — ответила Ниал.

Теперь Айрес заинтересовалась:

— Что это значит?

Ниал покачала головой:

— Не думай об этом, собери достаточно людей для такой битвы. В нужный момент, когда наступит время, мы предупредим тебя.

Айрес обратилась к Сеннару:

— Вы это сделаете при помощи твоей дьявольской магии?

Маг только улыбнулся.

— Мы будем атаковать на всех фронтах, — продолжила Ниал. — Это должен быть ошеломляющий удар, потому что в нашем распоряжении будет только один день. То, о чем я рассказала тебе, должно остаться в тайне. Прошу тебя провести операцию как можно более незаметно, чтобы ни один враг не мог узнать. Держи в тайне сведения об атаке, обучай своих людей, но не говори им ничего о том, что произойдет.

— Двух месяцев мало, я не могу все делать одна. Кто-то должен будет знать об этом.

— Только в том случае и тогда, когда возникнет острая необходимость, — вмешался Сеннар. — Секретность — ключ нашей миссии. Теперь, когда ты знаешь то, что мы сказали тебе, хотя это и немного, наши жизни в твоих руках, а вместе с ними и будущее всего Всплывшего Мира.

Айрес, казалось, не испугалась этих слов. Понимающая улыбка озарила ее лицо.

— Хорошо, — произнесла она. — Ты знаешь, Сеннар, что поединки мне всегда нравились. Я сделаю все возможное. Когда вы позовете меня, будьте уверены, я приду.

 

28

БЕЗЛЮДНЫЕ РАВНИНЫ

 

Ниал и Сеннар ушли после обеда. Их проводником был тощий веснушчатый парнишка с рыжими волосами, один из тех немногочисленных людей, которые боролись в повстанческих отрядах. Продолжение пути по акведуку оказалось невыносимым и монотонным. Все каналы были одинаковыми, тьма все больше сгущалась, жара и влажность казались непереносимыми. Проводник был молчаливым и ловким, как хорек. Не один раз они видели, как он карабкался и исчезал в каком-нибудь проходе. Они не успевали за шустрым мальчишкой и окликали его. Они мало говорили, потому что в присутствии этого веснушчатого паренька чувствовали себя неловко. Почти весь путь прошел в молчании, каждый был погружен в свои мысли.

— Мы пришли, — неожиданно сообщил паренек, прерывая длительное молчание. Он показал на далекий лучик света. — Тут кончается акведук. Дальше — Хора, Южное жерло. Идите все время на запад и дойдете до границы, — добавил он.

Затем, как всегда осторожно, тихонько ушел, не дав им даже времени поблагодарить его или спросить о дальнейшей дороге.

Так Ниал и Сеннар снова остались одни.

Они с трудом вышли к свету и оказались у подножия огромного вулкана, гул которого разносился в радиусе полутора километров. Вулкан был совершенно не похож на тот, который они видели у озера Жоль. Здесь перед ними была огромная по высоте гора, черная от лавы и сажи, величественная, как могучий бог. При виде ее казалось — перед тобой лежащее божество. Один не слишком обрывистый отрог тянулся на юг, все остальные склоны были очень крутыми. Жерло светилось кроваво-красным цветом, брызги лавы поднимались к небу.

Всмотревшись, Ниал и Сеннар смогли увидеть на севере вторую гору, которая тоже казалась на расстоянии еще больше, чем та, у которой они находились. Другой вулкан, вероятно, был самым большим в этой стране.

— Айрес сказала мне, что Асса, столица, лежит у подножия огромного вулкана, который виден из любой точки этой Земли. Он называется Тал. Наверное, это он и есть, — объяснил Сеннар.

Ниал посмотрела на далекую точку и снова вспомнила своего учителя. Асса была местом, где он долго жил. В этот город он страстно стремился в годы изгнания в Земле Скал, в него вернулся, чтобы убить короля-захватчика и стать убийцей. Кто знает, что сталось с Идо, в каких боях он участвовал вместе с Везой. Ниал молилась, чтобы с ним все было хорошо и чтобы она могла увидеть его снова живым и здоровым, когда ступит на свободные Земли.

Им понадобился целый день — обойти Хору, потом они двинулись по дороге, ведущей на запад, как им было указано. Путники направлялись к тому месту, которое было не слишком надежным, по крайней мере, если судить по тому имени, которое оно носило: Мертвые поля. Трудно представить себе местность более гиблую, чем та, через которую они проходили. Здесь не было ни травинки, воздух был пропитан тысячью отвратительных запахов, солнце постоянно закрывал покров густых темных туч. Однако кое-что было и обнадеживающим в этой панораме, делало ее менее печальной, что-то, что они видели в Земле Дней. То опустошение, которое открывалось перед ними, по крайней мере, не было результатом разрушительного безумия Тиранно. Эта территория была нетронутой, дикой: земля здесь всегда была мертвой, а воздух зараженным, в этом-то и заключалась ее красота. То было царство природы в ее первозданном виде, место, где духи природы были чисты и могущественны и даже Тиранно не удалось их покорить.

— При виде этого места думаешь, что люди, гномы и все существа, населяющие этот мир, на самом деле — только непрошеные гости, — сказал Сеннар, с трудом продвигаясь вперед.

Ниал согласилась с ним. Перед лицом абсолютной мощи, которую являла природа, все их войны и льющаяся кровь казались ничтожными. Ей казалось: она поняла, что хотел сказать Флар, когда говорил о бесконечном течении времени. Все было кругом предназначенным никогда на замыкаться, и о Тиранно здесь даже не слыхали. Жизнь людей догорала в долгой агонии, чтобы затем забыться. В конце всех времен в этом месте останутся только огонь, горные скалы, вода рек, океанские волны, ветер, метущий по земле.

Через четыре дня они добрались до Мертвых полей и сразу же поняли, что такое наименование не зря было дано этой огромной равнине, простиравшейся в невидимую взглядом даль, плоскую и желтую. Равнину покрывали точками мириады дымящихся кратеров. Некоторые извергали клубы дыма, другие выпускали медленные потоки лавы, и она растекалась по земле, рисуя странные геометрические фигуры. Здесь не было ничего живого, только мощь земли.

Пересечь Мертвые поля оказалось много труднее, чем они ожидали. Землю пересекали широкие трещины, вытекавшая из них лава преграждала путь. Кроме того, часто встречались большие расщелины, приходилось обходить вулканы и водные потоки. Было жарко, воздух трудно было вдыхать. Путники шли по дороге до безнадежности медленно, обливаясь потом, легкие горели от жары. Их утешала только мысль, что, может быть, они не встретят на своем пути врагов. Зачем Тиранно следить за таким местом, куда не отважились бы залететь даже мухи?

 

— Может быть, следовало предупредить Идо, что мы скоро придем, — сказала как-то вечером Ниал.

Они лежали на земле и разглядывали кусочек звездного неба через просвет в тучах.

— Недостает лишь двух камней.

— Не знаю, наше путешествие еще не окончено… — ответил Сеннар. Ему казалось дурной приметой говорить об окончании миссии.

— Наступление будет не легко подготовить, нам надо сообщить об этом до нашего возвращения, чтобы все было организовано как следует, — настаивала Ниал.

Сеннар продолжал смотреть в небо.

— Может случиться что-нибудь, что нас задержит, — сомневался Сеннар. — Мы можем не вернуться вовсе…

Ниал улыбнулась и поднялась, чтобы посмотреть на него.

— Ты боишься, что приносишь несчастье?

Сеннар ответил ей улыбкой:

— Может быть.

Он тревожился с тех пор, как расстался с Айрес. Он испытал странное чувство, прощаясь с ней, как будто это прощание могло быть последним, и с тех пор ему казалось, что он окружен ореолом смерти. Он покачал головой, чтобы отогнать эти мысли, и повернулся к Ниал.

— Постараемся пройти все это до конца, — сказал он, — и победить Тиранно. Ты никогда не задавалась вопросом, что мы будем делать после?

Ниал снова легла и стала смотреть в небо.

— Я не знаю, — ответила она. — Правда в том, что я устала сражаться. Может быть, если все закончится, я на какое-то время отложу меч в сторону.

На этот раз Сеннар встал и с удивлением посмотрел на Ниал:

— Я не верю… С тех пор как я знаю тебя, ты хотела только сражаться, а теперь хочешь остановиться?

— Я говорила с Айрес как-то вечером, — ответила девушка. — Айрес рассказала мне о том, что заставило меня задуматься. Я уже долго искала себя в сражениях. Может быть, наступило время найти что-то другое, в покое и одиночестве… не знаю… По крайней мере, сейчас я знаю, что достаточно навидалась крови.

Сеннар попытался скрыть свое разочарование:

— В одиночестве… Почему ты не можешь найти это со мной, Ниал? Почему ты не хочешь, чтобы я помог тебе?

— А ты? — спросила полуэльфийка.

— Я и сам ничего не знаю, кроме того, что останусь магом, — сказал Сеннар. — Во-первых, если так захотят, то я вернусь в Совет. Там всегда есть работа, во время войны и без нее. Буду заниматься тем же, чем всегда, я порадуюсь миру, увижу, что это такое. Должно быть, это прекрасно, — завершил он тоном более грустным, чем ему хотелось. Потом снова лег и стал разглядывать те немногие звезды, что сияли в небе над ними.

 

На третий день пути они дошли до центра Мертвых полей. Они устали идти по пустынному месту, где не росло ни травинки. Хотелось встретить хоть что-то живое. Их молитвы были услышаны, но не так, как им хотелось бы.

Внезапно, пока они устало брели под завесой туч, им послышались голоса. До сих пор единственным звуком, который они слышали, был рокот воды, выходившей из земли, или шум потоков лавы и клубов дыма, извергавшихся на поверхность.

Они спрятались за странной заостренной скалой и стали ждать затаив дыхание. Через несколько бесконечных минут увидели двух приближающихся гномов, одетых в военные доспехи, гербы на которых не оставляли сомнений в том, к чьему войску они относились. Ниал и Сеннар прижались к земле за скалой, почти перестали дышать, чтобы их не услышали. Что делают враги в таком месте, забытом богами?

— Мне так кажется, что они мертвы.

— Я тоже так думаю.

— Тогда какой смысл в этих поисках?

— Слушай, не следует задавать столько вопросов. Ты отлично знаешь, что приказ есть приказ. Как мне кажется, этот исходит с самого верха.

— От него?..

— Думаю, да.

— Эти пришельцы действительно должны быть очень опасными, если он сам обеспокоился…

Сеннар почувствовал, как сердце уходит в пятки, и молил, чтобы оно перестало биться так сильно. Ему казалось, что сердце бьемся настолько громко, что гномы могут услышать.

— Наши шпионы донесли, что исчез один из советников Макрата. Кажется, это тот самый, о котором столько говорили. Тот, что отправился в мир под морем.

— Мне рассказывали, что Тиранно не ждал такого от этого паренька.

— Я слышал то же самое. Вот потому-то и предполагают, что один из беглецов — как раз он.

За ним охотились. Сеннар попытался повторить себе, что все в порядке. Самое главное, что они не знают про Ниал. Он нашел руку полуэльфийки и обнаружил, что она лежит на рукояти меча. Он сжал руку Ниал.

— Мертвецы, найденные в лесу, были испепелены магией. Как ты думаешь, кто мог убить семерых фамминов и человека, если не советник?

— Пусть так, но почему вот уже месяц нам не удается его найти?

— Разыскивавшие его люди из отряда сказали, что они исчезли прямо у них на глазах, посреди леса. Должно быть, он опасный тип, этот маг.

Гномы остановились совсем недалеко от Сеннара и Ниал.

— А кто был с ним?

Сеннар молился, чтобы они не увидели Ниал.

— Странный тип, какой-то воин. Он уложил четверых фамминов.

— Ты хоть представляешь, кто это может быть?

— Ни в малейшей степени. Ты не думаешь, что пора возвращаться? Солнце заходит, а лагерь далеко.

— Ну да, в конце концов, мы свой долг выполнили.

Они повернулись и пошли назад.

Ниал расслабилась, положила голову на землю. Сеннар остался напряженным, как струна.

— Они знают о нас, — сказала Ниал, смотря на него.

— Но не знают о тебе.

Ниал выругалась:

— Мы — болваны. Мы строили иллюзии, что нас перестали искать… И что теперь? Нам надо еще пересечь Землю Скал и Землю Ветра.

— Единственное разумное, что мы можем сделать, это оставаться спокойными. Очевидно, здесь находится вражеский лагерь. Будем передвигаться по ночам, сейчас и потом. Попытаемся маскироваться. Нам надо выйти отсюда как можно быстрее.

 

В этот день они не останавливались и продолжали идти всю ночь. Вражеский лагерь был недалеко. Вероятно, лагерь был не один, так как от него вело несколько дорог. Но почему враги остановились на такой пустынной территории, оставалось загадкой.

Когда солнце начало всходить и осветило восток, они стали искать место, где можно было спрятаться и отдохнуть, но долго блуждали не находя. Только когда солнце поднялось высоко, им удалось найти в земле нору, которая могла служить убежищем.

Шли много дней. Сеннар наложил на Ниал то же заклятие, которое изменило ее облик в Земле Дней.

— Сейчас особенно важно, чтобы никто не знал, что ты — полуэльфийка, — сказал Сеннар.

Чем дальше они продвигались, тем больше врагов встречалось им на пути. Мертвые поля кишели лагерями и разного рода сооружениями: крепостными башнями, высившимися посреди равнины, городами, очень похожими на те, которые они видели в Земле Дней, крепостями. Особенно много было странных, огороженных лагерей, окруженных высокими стенами из черного кристалла, сквозь которые никто не мог проникнуть. Проходя мимо и стараясь держаться как можно дальше, Сеннар и Ниал много раз слышали разносящийся повсюду рев и чувствовали, как под их ногами дрожала земля, как будто бы сотрясаемая тяжелыми шагами.

— Мне кажется, я слышу знакомые звуки, — однажды сказала Ниал. — Это могут быть драконы.

Однажды ночью они услышали, как из-за одной крепостной стены раздаются возбужденные голоса и дикие завывания. Они увидели огромное животное, появившееся во тьме ночи, оно величественно поднималось над ограждением. Чудовище изрыгнуло в небо огонь, развернуло свои широкие прозрачные крылья в удушливо-плотном воздухе. Черный дракон. Вот чем объяснялось наличие всех этих лагерей: это было место, где создавались черные драконы.

— Здесь находится множество магов, я отчетливо их ощущаю, — сказал Сеннар и содрогнулся, потому что, если он мог определить наличие магов, значит, и они могли ощутить его присутствие.

С этого момента их путешествие превратилось в настоящее бегство. Они постоянно ощущали дыхание врага за спиной и не находили больше покоя ни днем ни ночью.

 

Однажды вечером, когда они осторожно передвигались по равнине, освещенной только красным светом текущей лавы, Ниал услышала какой-то шум. Она резко остановилась, поднесла руку к рукояти меча. Сеннар тоже остановился, прислушиваясь. Воздух был полон звуков, это был гул вулканов, но Ниал услышала кое-что еще. Это был звон металла… Она закрыла глаза, и ей показалось, что она различает ритмичный гул земли под ногами. Вероятно, шаги. Или нет. Тем не менее это был тревожный сигнал.

Ниал обнажила меч.

— Мне кажется, кто-то приближается, — сказала она.

Сеннар огляделся:

— Здесь нет убежища.

— Нам остается только прибегнуть к магии, — вздохнула Ниал.

— Лучше было бы избежать этого. Как раз сейчас мы можем находиться в поле зрения врагов.

— У нас нет иного выбора, — отрезала Ниал.

Сеннар сосредоточился и произнес заклинание. Сразу же Ниал приняла обличье фаммина, а Сеннар — простого солдата. Полуэльфийка вложила меч в ножны. Ее чувства не подвели ее: шаги были все яснее. Ниал различала рядом металлический шум доспехов, в которые были облачены враги.

Они снова пустились в путь, замирая от страха. Шаги приближались. При свете текущей лавы стали различимы фигуры, их было четыре. Трое пригнулись к земле и могли быть только фамминами. Ниал вздрогнула. Они нюхали землю. Врашта часто делал так, когда был с ними и ходил на охоту.

Четвертый из спутников был гномом, может быть, не простым солдатом, по крайней мере, если судить по тщательно сшитой одежде и плащу.

Гном замедлил шаг, как только их увидел. Когда они поравнялись, Ниал заметила, что у него изумленное выражение лица. Сеннар накинул капюшон на лицо.

— Давайте познакомимся, — потребовал гном.

Холодный пот потек по спине Ниал. Она молилась, чтобы ее друг смог снова придумать какое-нибудь объяснение.

— Мы идем из лагеря, отправлены на разведку, чтобы найти двух беглецов, — сказал Сеннар.

Ниал заметила, что его голос дрожал. В это время один из фамминов поднялся и начал втягивать воздух, бросая на мага свирепый взгляд.

— Сегодня вечером патрульный я, и, насколько мне известно, других вперед на разведку не высылали, — сказал гном.

— Это решение было принято в последнюю минуту, поэтому вы и не знаете, — ответил Сеннар.

Фаммин начал скалиться, другие подняли топоры.

— Как вас зовут? — спросил гном. Его рука уже лежала на рукояти меча.

Тогда Ниал схватила Сеннара и потащила его бегом вперед. Фаммины побежали следом.

— Какого дьявола?.. — выкрикнул Сеннар, когда они бежали по равнине.

— Он тебе не поверил, оставалось только бежать, — ответила Ниал.

Преследователи приближались. Тяжелое дыхание и гортанные крики становились все ближе.

— Нет смысла бежать! — крикнул Сеннар. — Они знают, кто мы, они догоняют!

Ниал продолжала бежать, сжимая его руку.

— Нам надо драться! — сказал маг.

— Ты не хочешь этого делать, я знаю, что это для тебя значит.

Сеннар отпустил руку Ниал и остановился на равнине, повернувшись к врагам.

Ниал не оставалось ничего другого, как тоже остановиться и приготовиться к бою. Она схватилась с гномом, а Сеннар — с фамминами. Снова, как уже произошло на поляне, он произнес заклинание. Какое-то время ему казалось, что он может забыть о войне, но смерть следовала за ними… Смотря на лежащие на земле тела врагов, они чувствовали, что ничего не изменилось. Они снова были одни и в отчаянии.

 

На следующий день Сеннар и Ниал пересекли границу и навсегда покинули Землю Огня. Казалось, что прошел век с того вечера, когда они говорили о конце миссии. Недоставало еще двух камней, но за ними следили, а бой на равнине мог привлечь к ним внимание новых врагов.

— Мы больше не будем сражаться, — сказала Ниал по дороге. — Если мы будем продолжать передвигаться по ночам, никто нас не найдет. Будем осторожнее.

Сеннар молчал. Когда он решился прервать молчание, сделал это неожиданным образом. Он засмеялся.

— Не беспокойся обо мне, — ответил он. — Я перестал быть ребенком и расстраиваться из-за каждой капли крови, пролитой на моих глазах. Не бойся, я буду драться. Каждый раз, когда это будет необходимо.

Ниал ничего не ответила, надеясь, что молчание может сказать больше, чем множество слов.

 

29

КРИК ЯРОСТИ

 

Вскоре Идо надоело оставаться в Даме. Лето наступило поздно, гном представлял, что вскоре состоится новое собрание, на котором будут обсуждаться планы относительно Тиранно. Он чувствовал, что пора возвращаться к военной жизни.

Всадник был поражен тем, что почти никто из войска не остался в живых. Его отпуск не мог длиться вечно, он ждал, что с минуты на минуту ему поступят какие-то приказы. Но дни шли, а никаких новостей не приходило.

Однажды солнечным утром, когда он чувствовал себя лучше, чем обычно, гном решил уехать в Макрат. Он знал, что все высшее руководство там, включая Соану.

Гном облачился в военную форму, попросил оруженосца, чтобы тот нашел его оружие. Тут его ждал жестокий сюрприз. Среди доспехов и оружия кое-чего недоставало.

— Где мой меч? — раздраженно спросил Идо.

— Деинофоро расколол его, — испуганно ответил юноша.

У Идо в горле встал комок. Этот поединок уничтожил все точки опоры его существования. Меч был его жизнью, он не мог сражаться без него.

— Но я принес вам другой, — тут же добавил оруженосец, указывая на оружие, стоявшее у стены. На рукояти были царапины, он, должно быть, принадлежал простому солдату, павшему на поле боя.

— А где то, что осталось от моего меча? — спросил Идо несколько более громким голосом.

Юноша вздохнул:

— Волшебница отдала мне меч перед отъездом. Я отнес его на склад, вместе с другим оружием.

Идо бросился бежать. Мысль о мече, лежащем среди обломков, привела его в ярость. Юноша, задыхаясь, бежал за ним.

Идо вскоре увидел меч, брошенный в угол. Лезвие было отломано в нескольких сантиметрах от рукояти. Идо почувствовал, как сжимается его сердце. Взял меч в руки. Рукоять была окрашена кровью. Его или, может быть, Деинофоро. Обломки лезвия были пурпурного цвета. Гном вспомнил все те годы, когда меч служил ему, и слезы полились у него из глаз.

— Я возьму его с собой, — сказал он.

— Но, господин, он сломан… — запротестовал юноша.

Идо не обратил на это внимания и вышел со склада решительным шагом.

По крайней мере, Веза был на своем месте, гордый, как обычно. Дракон вышел из боя практически невредимым. Он приветствовал Идо дымом, выходящим из ноздрей. Едва взобравшись на дракона верхом, гном ощутил то, чего ему не хватало все те дни, когда он выздоравливал. Ему почти удалось убедить себя, что в конце концов ничего страшного не случилось.

— Может быть, надо вернуться в Академию и получить приказ, — сказал он, улыбаясь, а потом пришпорил Везу и полетел.

 

Приехав, Идо нашел Макрат сильно изменившимся. Эхо поражения в Земле Воды докатилось и сюда, люди были испуганы. По улицам города передвигались многочисленные солдаты, оживленное движение замедлилось, стало меньше товаров в лавочках, и только детишки еще резвее играли в свои игры. Положение было серьезным, теперь это понимали все.

Идо направился прямо в Академию и попросил аудиенции у Равена. Чем раньше он получит поручение, тем лучше. Ему пришлось дожидаться какое-то время, затем Равен принял его. Верховный Главнокомандующий сидел на своей скамье, он даже не поприветствовал его. Идо был не в лучшем расположении духа, поэтому быстро поклонился.

Взгляд Равена упал на повязку, закрывающую глаз.

— Как твоя рана?

— Зажила. Ничего страшного.

Несколько минут в зале царило молчание.

— Ну так что? О чем ты пришел просить меня?

— Мне кажется это очевидным. Я хочу знать, что должен делать. Ты оставил меня изнывать в Даме, не дав хоть какого-то приказа.

— Ты в отпуске.

— Я поправился.

— Я вижу, ты отказываешься меня понимать…

— Да, — ответил вышедший из себя Идо. — На самом деле я не понимаю.

— Ты в бессрочном отпуске.

Эти слова упали как камень. Такого Идо не ожидал.

— Я же говорю тебе, что чувствую себя хорошо, — запротестовал Всадник.

Равен встал и подошел к нему.

— Я не намерен быть с тобой жестким, но ты вынуждаешь меня, — сказал он резким тоном. — Есть две причины, по которым ты освобожден от своих обязанностей.

— Что, еще одна трогательная попытка изгнать меня? А я-то думал, что мы раз и навсегда устранили наши противоречия, — пробормотал Идо.

Равен, казалось, не обратил внимания на эти слова.

— Твое поведение во время битвы было непозволительным. Ты бросил на произвол судьбы свое войско, чтобы заняться малозначительным личным поединком, ты довел до гибели более трехсот человек.

Идо почувствовал себя задетым:

— Я был ранен, а что ты хотел: чтобы я следил за ними из госпиталя?

— Я не об этом говорю, и ты это знаешь. Ты бросился к Деинофоро в начале битвы, не заботясь о стратегии боя. Ты бросил на произвол судьбы своих людей. Они почти все погибли в тот день, или ты не знаешь?

Идо увидел вдруг лица всех тех, кого обучал, они показались ему невероятно юными, почти детьми. Потом он вспомнил далекий голос, который звал его на поле боя, голос Неглара: «Черт побери, Идо, твои люди!»

— Я… — Он попытался увильнуть от ответа, но не нашел слов. Он знал это с того самого дня, когда поговорил со своим учеником.

— Ты доказал мне, что я не ошибался, не доверяя тебе, — продолжил Равен. — Ты не изменился с тех пор, как сражался за Тиранно. Ты — зверь, жаждущий крови, и твоя жажда привела к множеству жертв.

— Это не так, и ты знаешь. Да, я ошибся, но…

— Никакого но. Я не потерплю таких грубых ошибок даже со стороны молокососов и тем более — от человека, сотни раз выходившего на поле боя.

Идо остался стоять, сжимая кулаки. Он почти не мог дышать, ему казалось, что он задыхается.

— В любом случае это не единственная причина твоей отставки, — сказал Равен. Он повернулся и сделал несколько шагов. — Ты был серьезно ранен, и у тебя нет глаза. Ты больше никогда не станешь таким воином, каким был раньше.

Идо чувствовал, как его обуревает ярость.

— Не говори дурацких вещей, — прошипел он.

— Я просто говорю правду. Остаться без глаза — это не может пройти бесследно для воина.

— Я такой же, как и раньше, хочешь, я докажу тебе?

— Не веди себя как мальчишка. Для тебя все сводится к владению мечом, всегда и везде. Ты думаешь, что до меня не доходили слухи о твоей выходке в Академии? Идо, ты не можешь отрицать этого: у тебя проблемы с определением дистанции, а твое поле зрения довольно ограниченно. Ты не сможешь драться, как прежде.

Идо попытался контролировать себя, но гнев его был слишком велик.

— Возьми этот проклятый меч и докажи мне, что я не такой, как прежде. Докажи мне! Нам уже много лет назад надо было свести счеты.

Равен остался бесстрастным.

— Идо, не вынуждай меня…

— Я вызываю тебя, проклятье!

Крик Идо заставил вздрогнуть стражей у входа.

— Ты вне себя, — спокойно ответил Равен. — Нет смысла продолжать этот разговор. Уходи, мы побеседуем позже, когда ты сможешь соображать.

Равен отвернулся и собрался снова сесть на скамью. Идо больше ничего не видел, с криком выхватил меч, который дал ему оруженосец, и бросился на Верховного Главнокомандующего.

Равен с легкостью отвел удар.

— Вспомни, что я — твой командир. Не провоцируй меня, Идо.

Гном как будто не слышал этого, снова атаковал Равена, и снова Равен отбил удар без усилий. Затем он нанес Идо боковой удар. Идо не видел этого и успел только услышать неясный звук за спиной. Он отстранился и понял, что к нему подбежал один из двух стражей.

— Теперь ты убедился? Ты не видел моего удара, не видел приближения стражника.

Идо снова прокричал что-то и попытался атаковать, но ему не удалось увидеть множество ударов, которые обрушили на него Равен и стражник. Он не понимал, где находится, не видел пространства вокруг себя, вскоре начал двигаться, не координируя своих движений. Неожиданно он получил удар в спину, и Равен воспользовался этим, чтобы разоружить его. Меч звякнул вдалеке, на сверкающем полу. Идо упал на колени, задыхаясь.

— Ты не в состоянии драться, — сказал в заключение Равен. — Мне неприятно, Идо, но мы не нуждаемся в услугах полу-Всадника.

Равен вышел из зала. Шум его шагов по мраморному полу звучал ненавистно для ушей Идо.

Задыхающийся гном остался лежать на полу. Меч валялся в нескольких шагах от него.

— Я никогда не буду таким, как прежде. Я никогда не буду таким, как прежде. Он прав. Я — половина Всадника.

Он издал гневный крик, эхом отдавшийся в высоких сводах зала.

 

Идо вбежал в комнату Соаны, как зверь. Он был бледен и взволнован. Волшебница испугалась:

— Что ты тут делаешь?

Она даже не знала, что он — в Макрате, думала, что Идо еще выздоравливает в Даме.

— Верни мне мой глаз.

Соана не понимала:

— Что?..

Идо как безумный бросился копаться в ее книгах, в ее вещах.

— Ты ведь волшебница, правда? Ну так верни мне мой глаз, черт возьми! Должно же быть какое-то проклятое волшебство, способное вылечить меня, сделать меня таким, как прежде!

Соана подошла к нему, попыталась его остановить, но гном продолжал швырять книги на пол.

— Идо, нет никакого волшебства, которое может это сделать, есть границы, которые никто…

— Невозможно! Невозможно, чтобы все так кончилось!

Он снова бросился к шкафам, но когда попытался взять еще одну книгу, слева, то не смог ухватить ее.

— Проклятье!

С криком ярости и отчаяния он упал на пол в слезах. Никогда Соана не видела его плачущим. Она стояла, ожидая, когда Идо успокоится.

— Деинофоро отнял у меня даже возможность сражаться, последнее, что мне оставалось. Без глаза я не смогу вернуться на поле боя. А что я без битвы? Кто я, если не предатель?

Он лежал на полу и рыдал. Соана наклонилась и молча обняла его.

 

Постепенно Идо успокоился. Рана на глазу снова открылась. Соане пришлось лечить ее.

Гном не смог бы перенести, чтобы кто-то еще увидел его в таком состоянии.

— Извини меня, — сказал он ей.

— Не переживай, — ответила волшебница. — Мне кажется, что теперь все в порядке.

Идо поднес руку к глазу. Он никогда не сможет привыкнуть к пустоте под руками. За окном солнце медленно опускалось на город, вечер успокаивал удушающую летнюю жару. Соана зажгла свечи.

— Теперь скажи мне, что произошло?

Идо рассказал о беседе с Равеном.

— Я не увидел его, этого стражника. Он внезапно появился передо мной. И я не увидел нападения Равена. Сегодня, как будто впервые, потеря глаза стала действительностью. Я не смогу больше сражаться. — Он посмотрел на нее. — Сражения были единственным способом расплатиться за мои ошибки.

Соана печально улыбнулась:

— Идо, тебе не нужен новый глаз. Тебе нужны храбрость и сила воли. Ты снова научишься двигаться, сражаться с одним глазом. Твой слух обострится, и ты вернешься на поле боя.

Они замолчали, свечи горели в сгущающейся темноте.

— Спасибо, — прошептал Идо.

— Оставайся сегодня здесь, — сказала Соана. — Тебе нужно отдохнуть.

Гном кивнул в знак согласия.

 

Идо оставался какое-то время у Соаны. Ему надо было поразмыслить, общество волшебницы наполняло его спокойствием.

— Я попрошу помощи у Парсела, — сказал гном однажды вечером, когда Соана наслаждалась свежим ветерком, дувшим из окна. Звездное небо было таким светлым, что освещало своим серебристым сиянием пустынные улицы Макрата.

Волшебница улыбнулась:

— Значит, ты уже готов.

— Есть еще одно, что я должен сделать, — добавил Идо, помолчав какое-то мгновение.

Соана вопросительно взглянула на него.

— Мне необходимо узнать, кто такой Деинофоро.

Волшебница вздохнула.

— Это не то, о чем ты думаешь, — возразил гном. — Я сбросил с себя одежды одинокого мстителя, они мне не идут и делают меня смешным. Но я должен нанести ему поражение.

— Будь осторожен. Путь, по которому ты хочешь пойти, опасен.

Идо чувствовал, что Соана была подавлена, как будто хотела сказать ему что-то, но не была уверена в необходимости сделать это.

— Странно, что некоторые люди всегда возвращаются в некоторых историях, — сказала наконец волшебница. — Обычно это — неправильные люди.

Идо посмотрел на нее, ничего не понимая.

— Когда после многих лет я, наконец, смогла найти моего учителя, Рейс, она попросила меня повидать Ниал. Я пыталась отказаться, тогда она сказала фразу, которую я не поняла. Она сказала, что призраки, следующие за пурпурными доспехами, приведут в конце концов Сирен к ее судьбе, так, как если бы она шла навстречу своей судьбе вслед за этими пурпурными доспехами.

Идо опустил глаза.

— Битва против мертвецов… — прошептал он.

Соана кивнула, и тень пробежала по ее лицу.

— Не знаю, что означала вторая часть этой фразы… и не хочу знать, — печально сказала она.

Гном какое-то время молчал.

— Я должен отправиться к ней.

— Она сошла с ума, Идо, она уже не похожа на моего учителя того времени. Она переполнена гневом, гневом настолько сильным, что он даже изуродовал ее облик.

— Это не имеет значения. Я знал, как себя вести со многими людьми, переполненными злобой.

Он тут же вспомнил своего брата, но прогнал эти мысли.

— Я хочу знать, кто такой Деинофоро, хочу заглянуть внутрь своего наваждения.

— Ты знаешь, что я об этом думаю. Будь хотя бы осторожен.

Идо кивнул.

 

Гном ушел на следующий день и направился в Академию.

Первым делом он пришел попрощаться с Везой и получил разрешение оставить на некоторое время дракона в стойлах Академии.

Затем стал искать Парсела. Ему сказали, что тот занят с учениками, поэтому Идо передал ему сообщение, надеясь, что тот не заставит себя долго ждать.

Они встретились за пределами Академии, в одной гостинице, в Макрате. Когда Парсел пришел, выражение лица у него было смущенным.

— Не делай такой гримасы, — начал Идо. — Я — не инвалид.

Парсел принял это к сведению и вернулся к тем грубым манерам, которые были ему присущи.

Они поговорили о битве, о поединке с Деинофоро, о понесенных потерях. Затем разговор перешел на встречу с Равеном.

— Я не могу жить без битвы, думаю, что ты понимаешь меня, — сказал Идо.

Парсел не слишком уверенно кивнул.

— Я не хочу думать, что потеря глаза — это конец. Я научусь, по крайней мере попробую научиться, сражаться, как раньше, лучше, чем раньше, с тем единственным глазом, который у меня остался.

Парсел молчал.

— Ты думаешь, что это невозможно?

— Нельзя не признать, что поле обзора у тебя меньше, чем у обычного человека. Это проблема, которую ты не сможешь решить, — ответил учитель.

— С каких это пор сражаются только глазами? У нас есть еще слух, обоняние, осязание… Я научусь использовать их и буду чувствовать себя так, как будто глаза у меня повсюду: на спине, на кончиках пальцев… Но я не могу сделать это один. Мне нужна твоя помощь. Как ты думаешь, ты сможешь найти время, чтобы помочь мне в обучении?

— Я… — заикаясь, начал Парсел.

— Я знаю, мы с тобой не дружны. Я знаю и то, что в прошлом ты осуждал мое поведение. Но нас объединяют все те юноши, которые погибли из-за меня. — Идо пристально посмотрел на Парсела. — Я прошу тебя сделать это ради них. Помоги мне исправить мою ошибку.

Парсел не ответил, он опустил глаза и долго водил пальцем по краю стакана. Идо пристально смотрел на него.

— Ну, так что же? — воскликнул наконец гном.

— Хорошо, — сдался Парсел. — Ты — великий воин, я знаю это, и потерять тебя для войска будет тяжело. Я смогу помогать тебе только ночью. Днем я занят в Академии.

Идо одним глотком допил свое пиво.

— Я должен научиться видеть всем своим телом, темнота мне поможет.

 

30

ВОЗВРАЩЕНИЕ

 

Внутри крепостных стен Макрата Идо нашел маленький домик. Он был не такой удобный, как тот, где жила Соана, но при его спартанских привычках дом его больше чем устраивал. Время утешения кончилось, теперь начинался новый этап его жизни, когда рассчитывать приходилось только на свои силы.

Вскоре он понял, что жизнь мирного горожанина тяготит его больше, чем он думал. Целые дни, проводимые в прогулках по городу или в разглядывании потолка своей комнаты, были одинаковыми или смертельно скучными. Потом наступал вечер, и к Идо возвращалась возможность дышать. Он встречался с Парселом в лесу, недалеко от Макрата, где они и упражнялись всю ночь.

Поначалу было трудно. Казалось, что мир двигается слишком быстро для него, как будто окружающее Идо пространство было полно невидимыми существами.

На первом этапе обучения он завязал себе и здоровый глаз. Так было лучше для развития слуха и осязания. Первые недели результаты занятий были неутешительные, и он часто возвращался домой с какой-нибудь небольшой раной, но вскоре длительные тренировки принесли плоды. Идо приучился различать шумы и их источники, ощущать окружающее пространство, доверяясь ветру, колеблющему ветви, догадываться о направлении удара по свисту меча в воздухе и потрескиванию шагов на сухой листве. Ему казалось, что он снова стал мальчишкой, снова обрел тот восторг, который испытывал в то время. Ночь за ночью дела шли лучше, и, хотя он еще не в состоянии был одержать победу над Парселом, он чувствовал, что близок к цели.

В начале осени, когда Идо показалось, что он достаточно натренирован, он решил позволить себе несколько дней отдыха. Наступил момент отправиться к Рейс.

Он знал от Соаны, что волшебница жила в Земле Воды, у водопадов, в том районе, который устоял перед натиском войск Тиранно. Идо подробно расспросил, где должна находиться лачуга волшебницы.

День его появления у Рейс был сер и мрачен. Несмотря на указания Соаны, гному пришлось много раз обойти водопад и промокнуть до нитки, пока он не понял, как войти в лачугу.

Идо поразился тому, что такая могущественная волшебница, женщина, давшая Ниал ключ к спасению Всплывшего Мира, живет в убогой лачуге. Нерешительно он постучал в дверь, но ему никто не ответил. Он взялся за ручку двери и понял, что она приотворена.

Когда Идо вошел, от запаха плесени и гниющих трав у него перехватило дыхание. Внутренность жилища волшебницы показалась ему еще более убогой, чем его вид снаружи. На первый взгляд лачуга походила скорее на пещеру ведьмы, чем на жилище волшебницы. Раскрытые книги валялись на полу, обрывки рун имели какой-то опасный вид, на них, видимо, были написаны слова запрещенных заклинаний.

Отличные друзья у Соаны…

— Кто там? — спросил ворчливый голос.

Идо вздрогнул:

— Всадник Дракона Идо, друг Соаны.

Перед ним возникло какое-то поблекшее лицо — старухи, скрюченной в три погибели. Она была гномом, это несомненно. Но ростом — намного ниже Идо. Казалось, что ее постепенно поглощает земля. Ее лицо было изборождено морщинами, глаза выглядели как белесые круги. Длинные-предлинные волосы покрывали пол, как ковер.

Старуха уставилась на гнома и долго изучала его.

— Всадник-гном… — сказала она наконец. — Учитель Сирен… Я и не услышала, как вы пришли. Чего вы хотите?

Идо чувствовал отвращение к этому прогнившему месту и к этой старухе с грубыми манерами.

— Я здесь для того, чтобы спросить у тебя кое о чем.

— Волшебница не знает ничего такого, что могло бы заинтересовать воина.

Идо пригляделся к ней: в прошлом она, видимо, была очень красивой, но казалось, что эта красота увяла, как пучки травы, висевшие под потолком.

— Я здесь, чтобы узнать у тебя о Деинофоро, о Пурпурном Рыцаре.

Рейс содрогнулась. Наверное, волшебница Соана сказала правду.

— Я не знаю никого с таким именем.

— Знаешь. И я не уйду отсюда, пока ты не скажешь мне то, что знаешь. Я сражался с ним несколько месяцев назад, — добавил Идо. — Это, — дотронулся он до своего левого глаза, — его работа. Я хочу знать, кто он.

Рейс уставилась на него своими белесыми глазами, и гном понял, что она, как и он сам, думала сейчас о Ниал. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и у гнома возникло странное ощущение, что волшебница пытается отстоять свою темную власть над душой его ученицы. Затем Рейс хитро улыбнулась.

— Садись, — сказала она сухо.

Идо устроился в пыльном кресле. Старуха села рядом с ним на скамейку перед столом, заваленным пергаментами и лечебными травами. В центре находилась жаровня, наполненная пеплом.

— Имя Дебар ни о чем не говорит тебе? — спросила Рейс. При звуках этого имени гном почувствовал, как в нем закипает ярость. Когда он знал Дебара, тот был симпатичным и многообещающим юношей. Брюнет со светлыми глазами, Дебар сражался в отрядах Идо, какое-то время был под его опекой, пока его не повысили в чине и он не сделал быструю карьеру в армии. Затем его семья была обвинена в измене на основании множества доказательств. Над его родителями учинили расправу, его сестру изнасиловали. Дебар сбежал от своих обвинителей, но был тяжело ранен, почти умирал. Когда Идо узнал об этом, попытался исправить то, что казалось ему непростительной несправедливостью, но было уже слишком поздно.

— Отлично его помню, — сказал он глухим голосом. — Его смерть — на совести людей из свободных Земель.

— Дебар не умер, — объяснила Рейс грубым, резким голосом. — Дебар и есть Деинофоро.

Идо похолодел. Ему казалось это невозможным. Ему не удавалось соединить мирный образ этого мальчика с образом жестокого воина, против которого он сражался.

— Ты лжешь, — сказал он едва слышно, — как ты можешь утверждать подобные глупости?

Старуха снова вздрогнула и какое-то время молчала.

— Много лет назад, — начала она, — до того, как я открыла правду о Сирен и нашла медальон, я была взята в плен Всадником Черного Дракона. Мы ехали одни, однажды вечером я увидела его без шлема и узнала лицо Дебара. Этот всадник, как я поняла в тот момент, и был Деинофоро.

Рейс дрожала, она была испугана. В своем желании уязвить Идо она, очевидно, зашла слишком далеко.

Гном все еще не мог поверить в то, что услышал. Было много того, что не сходилось в рассказе старухи.

— И какова судьба, о которой ты говорила с Соаной? — спросил гном. — Что хотел от тебя Тиранно?

— Ничего, — отрезала Рейс.

— Однако он приказал привезти тебя в сопровождении своего всадника…

— Это не имеет ничего общего с твоими поисками, это тебя не касается.

— Ты была его пленницей? — настаивал Идо.

— Недолго. Я сбежала.

— Из одиночных камер не сбегают. Это — место смерти.

Рейс повращала белесыми глазами, как будто в поисках пути для отступления.

— Что ты видела? Почему не хочешь рассказать об этом? — почти рычал Идо.

Инстинктивно его рука потянулась к мечу. Если эта мегера знает что-нибудь о Тиранно, он не уйдет отсюда, не услышав об этом.

— Не смей угрожать мне! — заверещала старуха.

Идо опустил меч.

— Что ты знаешь о Тиранно? — спросил он, произнося свои слова по слогам, как можно более спокойным тоном.

Рейс не ответила. Тогда он вложил меч в ножны и спокойно направился к выходу. Он уже почти дошел до двери, потом повернулся:

— Я завтра же созову Совет. Я не оставлю судьбу Всплывшего Мира в руках предательницы.

К величайшему изумлению Идо, старуха начала плакать.

— Зачем ты вынуждаешь меня ворошить те воспоминания, которые я уже похоронила в своем сердце? Почему ты хочешь узнать о моей вине?

Рейс всхлипывала, но у гнома не возникло жалости к ней. Он чувствовал, как от этой старухи исходило что-то темное, грязное — ненависть, о которой говорила Соана.

— Рассказывай, — тихо сказал гном, возвращаясь к столу.

Рейс уставилась на него глазами, полными слез:

— В моем прошлом есть одна большая тень, которая, как убийца, высасывает радость.

Она встала, взяла какие-то травы из склянки. Снова села, затушила рукой голубоватый огонек в жаровне, бросила туда травы. Поднялся густой голубоватый дым, который Рейс спокойно направляла руками.

В дыму нарисовалось лицо молодой девушки. Контуры были расплывчатыми, но было видно, что лицо ослепительно красивое. Это был гном. Только через несколько мгновений Идо понял, что это, должно быть, сама Рейс. Он печально посмотрел на старуху, разрушенную годами, отпечатавшимися на ее лице.

— Я не всегда была такой, какой ты видишь меня сейчас, — сказала наконец волшебница. — Когда-то мой облик был совсем иным. Тогда-то я и познакомилась с Астером. Он был красивейшим юношей и казался воплощением добродетели. Он был советником, как и мой отец, и я безумно полюбила его сияющую красоту. В своей невинности я думала, что и он любит меня, и отдала ему свое сердце. Мне только и хотелось понравиться ему, увидеть, что его мечты сбываются. Я просила за него своего отца, помогала ему подняться вверх. Я мало что понимала. Слишком мало. А когда все случилось, было уже поздно.

Идо почувствовал внутреннюю дрожь. Он не хотел верить в то, что подсказывал ему разум.

— Слишком поздно для чего? Кто такой Астер?

— Астера больше нет, — ответила со вздохом старуха. — Теперь существует только Тиранно.

Идо застыл на месте.

— И вот наконец мой отец открыл мне глаза, — продолжала Рейс. — Он понял, какой ужас таится под этой красивой личиной, понял, что его ангельская внешность скрывала образ зверя. Мой отец укротил мое упрямство, заставил меня сбросить пелену с глаз. Когда я узнала правду, когда поняла, что была обманута, что меня использовали силы зла, я отвергла Астера и бросила ему в лицо свои гневные слова, потому что в его любви не было искренности, потому что он воспользовался мной, чтобы укрепить свое могущество. Я была настолько безрассудна и наивна, что попалась в его западню, поверила его льстивым словам, его объятиям. Убежать от него, отвергнуть эту нечистую любовь было недостаточно, чтобы изгнать из моей души те угрызения совести, которые терзали меня день за днем, заставляли ненавидеть свою красоту, ту самую красоту, которая сделала меня желанной в глазах этого человека.

Дым рассеялся, а слезы все лились по поблекшим щекам старухи. Ошеломленный этими откровениями, Идо ждал, когда история подойдет к концу.

— Чудовище не забыло обо мне. Оно заставило схватить меня и привезти меня к нему. Меня привели, закованную в цепи. Я не была нужна ему, чтобы с моей помощью он мог простирать свои жадные руки к власти. Но он хотел моей красоты, моего тела. Моя красота исчезла, потому что таково было мое глубочайшее желание. Постепенно я начала стареть: морщины избороздили мое лицо, кожа покрылась складками, я сделалась сморщенной, как старая одежда, волосы поседели. Чем быстрее я старилась, чем безобразнее становилась, тем больше это меня радовало. — Рейс поднесла руку к своему лицу и засмеялась резким смехом, а глаза ее загорелись какой-то яростью. — Он возненавидел меня за то, что я сделала, и пытался при помощи своей магии вернуть мне прежний вид, но ничего не мог сделать против моей воли. Он хорошо знал, что не может отпустить меня, и силой удерживал меня рядом с собой. Я долго гнила в одиночных камерах его дворца, но мне удалось бежать, потому что даже Тиранно ничего не может сделать с небрежностью. Вот тогда-то я и узнала о прошлом Сирен и нашла талисман. — Рейс подняла старческие безумные глаза, уставилась на Идо. — Когда Тиранно падет, он падет от моей руки. Только я буду отвечать за его гибель, — заключила она.

Гном долго смотрел на нее. Он содрогнулся. То, что он узнал из истории этой старухи, отбрасывало какую-то тревожную тень на миссию Ниал. Кроме того, что-то в этом рассказе не сходилось, Рейс не открыла ему всей правды. Она не сбежала от Тиранно: если этому слабому старому существу и удалось бегство, то только потому, что Тиранно ей это позволил. Но зачем?

— Похорони все это в себе, — попросила старуха глухим голосом. — То, что я рассказала, никогда не должно выйти за эти стены.

— Разумеется, — ответил гном, но его намерения были совершенно иными.

 

Этой ночью, в Макрате, Идо был не столь собранным, как обычно во время тренировки. Он продолжал осмысливать слова Рейс — историю о юном советнике, ступившем на стезю зла, — и не мог перестать думать о Дебаре. В каком-то смысле он был создан Идо. Идо многому обучил этого симпатичного проворного юношу. Вот наконец и объяснилось, почему манера сражаться этого всадника была так похожа на его собственную. Чем больше Идо об этом думал, тем больше он задыхался от ярости.

Деинофоро совершил путь, полностью противоположный его пути, и это странным образом их сближало. Было что-то, связывавшее их. Сражаться вместе, совершить диаметрально противоположный выбор, обоим быть изуродованными. Может, этим и объяснялась навязчивая идея Идо по поводу Деинофоро.

Гном получил неожиданный удар, потерял равновесие и упал.

— Ты не такой, как обычно, — сказал Парсел, помогая ему встать. — Что, черт возьми, у тебя сегодня на уме?

Гном покачал головой:

— Так, ничего, разные мысли.

Идо уединился с Соаной и рассказал ей историю Рейс. Волшебница внимательно выслушала его, но не проявила никакого удивления.

— Ты знала об этом? — спросил гном.

— Нет, но догадывалась. Мне казалась странной такая чудовищная ненависть к Тиранно. Мы все ненавидим его, но не с такой ожесточенностью, как она. Я никак не могла объяснить себе такую дряхлость Рейс: она должна быть старше тебя не более чем на десять лет.

Идо содрогнулся от отвращения.

— Не знаю, можем ли мы доверять ей… она все же была его любовницей, — сказал он. — И эта история о том, как ей удалось бежать из одиночной камеры в башне Рока. Это — невозможно. Тиранно, наверное, дал ей уйти. Но почему?

Соана покачала головой:

— Ее гнев неподдельный. Рейс не притворяется, она никогда не продастся врагу. Проблема в другом. Она ослеплена своей обидой, готова на все, чтобы сразить Тиранно.

Тут Соана вполголоса рассказала Идо о том, что волшебница сделала с Ниал, о призраках, которых она наслала на Ниал. Гном в бешенстве сжал кулаки.

— Вот о чем я говорю. Я была против того, чтобы Ниал встречалась с ней, я была против путешествия, но Рейс продумала малейшие детали. Нам ничего не оставалось, кроме как способствовать тому, что она решила за нас.

— Проклятая… — прошипел Идо.

— В любом случае, — продолжила Соана, — наша последняя надежда связана с ней. Может быть, даже из ее гнева родится что-то доброе.

 

Недели пробегали быстро, вскоре стало холодать. Идо упражнялся каждый день, под дождем и на солнце. Дело шло все лучше. Он стал таким, каким был раньше. Впервые он понял это, когда победил Парсела. Теперь редко случалось, чтобы учителю удавалось превзойти гнома. Идо чувствовал себя готовым. Тогда он решил, что пора усилить меч.

Он отнес его к одному оружейнику в Макрате, у которого было больше мускулов, чем мозгов.

— Мне кажется, что выправлять его не нужно, — сказал оружейник, посмотрев на лезвие внимательным взглядом. — Тебе это будет стоить больше, чем купить новый.

— Меня не интересует, сколько на это понадобится денег, я готов заплатить тебе сколько ты потребуешь. Но верни мне его новым, — ответил Идо.

Оружейник был не слишком умен, но свою работу знал превосходно. В начале недели меч Идо действительно вернулся к нему, как новый.

Когда гном взял его в руки, он почувствовал себя прежним. Он сразу же пошел к Соане, и она наложила на меч то же самое заклинание.

Теперь Идо мог встретиться с Равеном и занять то место, которое ему полагалось.

Гном вошел в Академию, одетый как на парад, в доспехах и при мече, и попросил, чтобы его приняли. В зале стражи с изумлением рассматривали его.

Как ни странно, Равен не заставил себя ждать и вышел к Идо в еще более строгом одеянии, чем то, которое он надевал в последнее время. Впервые в жизни Идо опустился на колени и оставался коленопреклоненным перед Равеном, выказывая тем самым почтение.

Равен, видимо, был изумлен, потому что Идо услышал, как тот внезапно остановился.

— Встань же, — сказал он, наконец, и Идо повиновался.

Когда гном поднял глаза, Равен сидел на своей скамье, бесстрастный, как обычно.

— Ну что?

Идо наклонил голову:

— Прошу вернуть меня на службу.

— Мне кажется, я показал тебе, что для того, чтобы это случилось, оснований нет.

— Забудь о том усталом человеке, который хныкал тут посреди зала, — сказал Идо, по-прежнему склонив голову. — Он умер и похоронен. Я тренировался все эти месяцы и чувствую, что снова стал прежним. Та ошибка, которую я допустил по отношению к своим людям, была непростительной, и минимум, что я могу сделать, — подать в отставку. Я ценю то, что ты оставил мне выход.

— Ты полагаешь, что этой деланой учтивости достаточно, чтобы я изменил свое решение?

Тут Идо поднял голову и прямо посмотрел в глаза Равена.

— Моя учтивость не деланая. Ты должен достаточно меня знать, чтобы понять это. Я никогда, ни по каким причинам не унижался и, разумеется, не делаю этого сейчас.

Равен и Идо некоторое время испытующе смотрели друг на друга.

— Я не могу доверить тебе отряд людей, — сказал наконец Равен.

— Я отлично понимаю.

— Это — не жестокость, просто твоя ошибка была серьезной.

— Я прошу тебя только дать мне вернуться в строй. Ты знаешь, что я — отличный воин, и, кроме того, ты прекрасно знаешь, что потеря одного глаза не может сказаться на моих способностях.

— Ты был побежден мною в этом зале.

— Я тренировался, ты можешь спросить у Парсела, который помогал мне. Дай мне еще возможность — и ты не разочаруешься.

Равен помолчал немного.

— Ты отправишься в Землю Солнца, под командование генерала Лондала. Это — испытание, Идо. Только испытание. Если ты его не выдержишь, другой возможности не будет.

Идо все еще стоял на коленях.

— Благодарю тебя, — прошептал он.

Равен приблизился к нему.

— Я вынужден согласиться, я знаю твое мужество. Сегодня ты мне его продемонстрировал, — тихо произнес Равен.

Затем он повернулся и вышел из зала.

 

И вот перед Идо фронт. Волнующийся под ним Веза. Меч в руке. Вместо того дождя, который лил в последний раз, когда его уносили с поля боя, шел тихий снег. Идо не искал Деинофоро. Он встретит его. Идо знал это, и сегодня он раз и навсегда покончит с ним счеты. Он находился в тылу, но это не имело значения. Главное для него — быть здесь, чтобы начать все сначала, чтобы иметь право сказать, что он второй раз родился.

Он закрыл глаза и увидел лица своих людей. Сегодня они тоже требовали возмездия, и он не должен был их разочаровать. Сердце билось спокойно, Идо был сосредоточен.

Крик атаки не застиг его врасплох. Веза распахнул свои огромные крылья, и Идо почувствовал, как воздух бьет ему в лицо. Перед ним был первый противник, гному не составило никакого труда одолеть его. Затем тихий шелест, почти незаметное движение воздуха. Он обернулся и нанес удар по противнику, собравшемуся атаковать его со спины.

Да, он был прежним.

 

31

ПЕСНЯ МЕРТВОГО ГОРОДА

 

Ниал и Сеннар ненадолго остановились, и полуэльфийка спросила талисман, в каком направлении двигаться. Каждый раз, когда она вынимала его, ей казалось, что он сияет все ярче. Цвета камней были более живыми и светились в ночной тьме. Мощь талисмана усилилась, Ниал чувствовала это.

Она закрыла глаза, и видение стало более четким, чем когда бы то ни было. То, что она увидела, лишило ее дара речи. Перед ней был лес, или, по крайней мере, так ей показалось на первый взгляд. Но растительность имела странный цвет, цвет земли или скал. Ниал еще больше сосредоточилась: то был окаменевший лес. Кустарники, деревья, листва, даже каждый цветок — все из камня.

Когда она снова открыла глаза, часть ее видения, казалось, застыла в зрачках, потому что Сеннар смотрел на нее с удивлением.

— Что ты увидела? — спросил он.

— Нечто невероятное, — ответила Ниал и рассказала ему об окаменевшем лесе. Было ясно даже направление, куда следовало идти: на север.

Они передвигались только ночью, но много раз рисковали наткнуться на группы фамминов, идущих по следу. Значит, слух об их проникновении на оккупированные территории докатился и сюда.

В первые дни панорама не слишком отличалась от той, которую они видели раньше. Не было больше огромных вулканов, но землю терзали сотни потухших кратеров. Разрушительное дыхание огня, оставшегося позади, долетало и до этой местности.

На третий день они увидели вдали темную линию на горизонте, которая напомнила обоим день разрушения Салазара, войско, шедшее на башню-город. Они предположили, что это могут быть населенные пункты или укрепления. Подойдя поближе, поняли, что перед ними нечто более серьезное.

Это были горы, черные и остроконечные, величественно вздымавшиеся к небу. Ниал вспомнились некоторые слова, сказанные Ливоном много лет назад. Она вспомнила своего отца, собирающегося обрабатывать черную глыбу, и себя рядом с ним, как обычно наблюдающую за каждым его жестом.

— Это — черный кристалл, самый прочный материал из всех, существующих на земле, — говорил Ливон, ударяя молотом по черной глыбе, лежащей на наковальне. — Мне тайно передал его один знакомый гном. Черный кристалл есть только в Земле Скал.

При каждом ударе от наковальни летели тысячи искр.

— Там находятся огромные горы. Они черные и блестят на солнце, как бриллианты. Среди скал повсюду вкраплены черные кристаллы, которые и придают им такую окраску.

— Ты когда-нибудь их видел?

— В юности. В те времена Земля Скал не вся еще была во власти Тиранно, и я ходил туда на поиски черного кристалла для моего учителя. Горы огромны, это черная стена, высящаяся до самого неба. Когда я увидел их, у меня перехватило дыхание. Кто знает, может быть, и ты однажды сможешь побывать там…

 

Это наконец произошло, она увидела их. Сияющие горы на заре поднимались к серому небу. Озаренные слабым светом, они тускло светились.

Приближаясь, Ниал и Сеннар поняли, что и от этого места надо держаться подальше. Здесь были прорыты многочисленные туннели, из которых выбегали закованные в цепи гномы: они толкали перед собой тележки, наполненные черными кристаллами. Здешнее население тоже было обращено в рабство, как и в Земле Огня. Гномы добывали драгоценный черный кристалл, из которого выковывалось оружие для врага.

Ниал и Сеннар обогнули гору, держась как можно дальше от рудников. Враги продолжали охотиться за ними. Уже много раз им приходилось менять свой маршрут или долго прятаться, чтобы не быть схваченными патрулями фамминов и гномов.

Двигаясь дальше, они видели, с какой жестокостью ведется разрушение гор: они были полностью изрыты внутри, оставались только неустойчивые каменные стены над пустотой.

Когда путешественники вошли в зону, наполненную отходами раскопок, обнаружили кое-что интересное. Среди пыли и каменных глыб виднелись какие-то развалины, напоминавшие остатки жилищ: фрагменты полов, дверей, иногда — обломок еще сохранившейся стены. Все полностью было сделано из камня.

В конце концов они решили, что лучше будет подняться на гору. Склоны, выходящие на равнины, использовались для добычи черного кристалла, следовательно, зона была полна врагов. Когда они прошли первые отроги, тишина стала сопровождать их путешествие: голоса, суматоха, крики и стенания, раздававшиеся из рудников, стихли, сменившись безмолвием гор. Тут они могли идти и днем.

Вверх путники взбирались долго, не поднимаясь высоко, но удалившись от склонов, сильно разрушенных горными работами. Так они столкнулись с тайнами этой Земли.

Они переходили длинное ущелье, спрятавшееся между двумя горами, шириной не более двух локтей. Путь нелегкий: ущелье было завалено обломками каменных стен, и идти тут оказалось опасно. Вдруг они наткнулись на лощину, где била ключом прозрачная вода. Лощина была окружена высокими горами, замыкавшимися вокруг нее в кольцо. Ниал и Сеннар подняли глаза и наконец догадались о происхождении тех обломков, которые встретились им во время путешествия.

На вершинах гор приютились города, но здания не были построены на скале: сами горы стали домами, в камне были высечены подобия жилищ.

Значит, в прежние золотые времена гномы жили в горах, в этих городах, вечных и прочных, как сама скала. Теперь тишина была почти осязаемой, молчание говорило о заброшенности жилищ. На многих видны были следы времени и запустения. Самые высокие жилища разрушились, раскололись от порывов ветра. Украшавшие их шпили не были больше заостренными, контуры казались сглаженными, линии деформировались из-за непрерывного воздействия ветра.

Сеннар вспомнил, что видел подобные сооружения в Ванерие, но тогда он не понял, что это было. Теперь же он понимал, что это были копии грандиозной модели творения, которые воздвигались веками трудолюбивым народом.

Ниал и Сеннар не могли удержаться. Онемев от удивления, они поднялись на одну из вершин и осмотрели город в скале. Тут был лабиринт домов, прижавшихся друг к другу, узких и извилистых переулков, дверей. Все было застывшим, неподвижным. Город казался не просто заброшенным — окаменевшим, будто какой-то маг наложил на него темное заклятие. Внезапно полил сильный дождь, вскоре пыль на улицах превратилась в грязь, казалось, что все сооружения, уже погубленные ветром, начали таять в воде. Но Ниал и Сеннар не останавливались и продолжали осматривать город.

Тут не было признаков разгрома, как в Сеферди. Все в полнейшем порядке, ни крови, ни трупов. Это место опустошила не человеческая ярость, а молчаливая и непрестанная работа времени. В каждом уголке угадывалась изобретательность создателей города. В домах были трубы, проводящие туда воду, термы и странные обогревательные системы трубопроводов, шедших по стенам и проводящих тепло. Гномы, ставшие теперь рабами, когда-то, вероятно, были богатыми и счастливыми.

Ниал и Сеннар ходили по улицам города под дождем — предвестником ранней осени, омывавшим камень. Они вышли на скалу, дошли до королевского дворца, странно пустынного. Только шум капель по камню прерывал неестественную тишину. Особенно неестественным показалось им то, что внезапно случилось на углу одной из улиц.

Под дождем, на скамейке, сидела старуха. Она раскачивалась и напевала, не обращая ни на что внимания. Она была худая, одета в рваную зеленую льняную одежду, покрытую пятнами. Ниал подошла к ней, но женщина по-прежнему не обращала внимания на них и продолжала петь. Ее длинные пожелтевшие волосы пропитались водой. Она напоминала старую сломанную куклу.

Ниал тихонько прикоснулась к ее плечу. Старуха вздрогнула и посмотрела на девушку невидящим взглядом.

— Уже пора есть? — спросила она, улыбаясь. — Быстро же сегодня закончился базарный день. — И снова принялась петь.

— Ты здесь одна? — спросила Ниал.

— О нет. Я не одна. Все мои дома, вся моя семья…

Ниал взглянула и увидела темную лачугу, загроможденную плохо пахнущими отбросами. Там не было ни души.

— Погода не та, что была прежде… — вздохнула старуха. — Видно, поэтому базарный день кончился так быстро.

— Там никого нет, — прошептала Ниал Сеннару.

— Давно ты тут? — ласково спросил у нее Сеннар.

Старуха продолжала напевать.

— Я — не одна, все мои — дома… Уже пора есть? — повторила она, бросая на мага младенческий взгляд.

Сеннар опустил глаза, потом повернулся к Ниал:

— У нас хватает провизии?

Ниал заглянула в сумку.

— Сегодня дети не шалят, — продолжала старуха. — Обычно они так шумят, что я не могу отдохнуть… А что с ними поделаешь? Они маленькие, должны радоваться жизни. Вы иностранцы? — вдруг спросила она у Сеннара.

— Да, — ответил он.

Ниал вытащила из сумки ломоть черствого хлеба:

— Мы можем дать ей только это.

— Идите, посмотрите на королевский дворец на вершине. Он изумительный, — продолжала старуха. — В полдень король звонит в колокол. Город замирает — и все отправляются обедать. Уже пора есть?

Сеннар протянул ей хлеб.

— Да, пора есть, — тихо сказал он.

— Великий король, наш король, добрый и великодушный. Он построил новые каналы, новые резервуары для воды, у всех есть и еда, и достаток. Слава Леру из Земли Скал, да продлится его царствование!

Старуха жадно впилась зубами в хлеб, откусывая большие куски.

Ниал и Сеннар пошли прочь, а женщина снова принялась напевать.

— Как ты думаешь, ей одной удалось выжить? — спросила Ниал.

Сеннар пожал плечами:

— Может быть, здесь где-то есть еще запасы провизии, может быть, какие-то огороды, не представляю… Что бы это ни было, надолго этого не хватит.

Заунывная песня наполняла закоулки города и отдавалась эхом в стенах, заглушая даже шум дождя. Вскоре уже казалось, что тут поют тысячи голосов, тысячи потерянных душ блуждают по мертвому городу. Когда Ниал и Сеннар покидали город, дождь все еще продолжался и капля за каплей разрушал камень.

 

32

ТАРЕФЕН, ИЛИ О БОРЬБЕ

 

Находя кров в стенах города, два дня Ниал и Сеннар спали почти с комфортом. Вокруг оказалось много пустых домов, пришедших в упадок. Вероятно, старуха была единственным живым существом в радиусе полутора километров.

— Иногда мне кажется, что этот мир уже мертв, — сказал Сеннар как-то вечером, — и мы ничего не можем сделать, чтобы спасти его. Наши страдания ничем не увенчаются, даже если мы в конце концов победим Тиранно.

Ниал посмотрела вверх, в расселины на вершине скалы.

— Кто знает, сможем ли мы создать что-то из обломков… — добавил Сеннар.

Ниал опустила глаза:

— Не знаю, иногда я думаю, что все это никогда не кончится, что придется мучиться вечно. Безраздельному господству Тиранно уже сорок лет… может быть, и нет способа одолеть его.

— Но страж Фларена сказал тебе о другом, — напомнил Сеннар. — Он утверждает, что все течет, что добро сменяет зло в вечном движении по спирали. Если это так, то и победа над Тиранно, наверное, чему-то послужит.

Слова растаяли во тьме.

На следующем этапе путешествия им предстояло спуститься с гор. Ниал чувствовала, что место, куда они направляются, находится на западе, следовательно, они не могли больше оставаться под защитой черных гор. Они выбрали склон, показавшийся им наиболее удобным, и начали спускаться. Равнина предстала перед ними — огромная и безлюдная. В глубине виднелось неясное коричневое пятно.

— Это — лес, — сказала Ниал. — Мы должны идти именно туда.

Они снова стали передвигаться по ночам, ощущая, что их постоянно преследуют. На рассвете одиннадцатого дня пути их цель уже стала видна.

Перед ними высился лес — длинная коричневая линия, закрывавшая горизонт. Границ не было видно. Ниал и Сеннар шли так быстро, как могли. Там они почувствовали бы себя в большей безопасности.

Сначала им встречались только пеньки окаменевших деревьев. Часть леса была выкорчевана из-за черного кристалла, из которого состояли стволы некоторых деревьев. Затем растительность стала гуще, они увидели первые деревья. Деревья были самых разных видов, но совершенно окаменевшие: ствол, ветви и листва. Тем не менее они казались живыми. Это был неподвижный лес, будто застывший в какое-то мгновение своего существования. Не шелестела листва, не было животных и даже воды.

Ниал поняла, что это место — священное: она различала силы природы, скрывавшиеся в стволах. Они звали ее. Лес, посвященный древним божествам, был тем местом, где существа из Всплывшего Мира могли вступить в контакт с природой, с духами, воплотившимися в деревьях. Ниал и Сеннар шли через лес как благочестивые пилигримы, опустив голову в благоговейном молчании.

 

Однажды вечером Ниал остановилась.

— Мы уже близко, — сказала она. — Осталось не больше дня пути.

Полуэльфийка закрыла глаза, затем повернулась и указала дорогу, по которой нужно было идти. Они пошли быстрее, как будто в окаменевшем лесу была протоптана только для них невидимая тропинка, ведущая к цели. Путники устали и проголодались, волновались от приближения к конечной цели. Из-за этого они не услышали каких-то отдаленных звуков, неясного эха шагов в скалах, еле слышного звяканья мечей вдали.

И вдруг Ниал замерла.

— Мы пришли? — спросил Сеннар.

Она не успела ему ответить: металлический звук загремел среди деревьев. Ниал обнажила меч.

— Мы не можем сражаться здесь, нам надо идти в святилище! — воскликнул маг.

Ниал посмотрела перед собой.

— Бежим, — сказала она, и они быстро помчались среди деревьев.

Какое-то время они ничего не слышали и хотели остановиться перевести дыхание, как вдруг услышали топот тяжелых и все убыстряющихся шагов по камням. Это были враги. Затем у них за спиной послышались крики. Их обнаружили.

— Они не должны знать о святилище, — задыхаясь, сказал Сеннар. — Оно близко?

— Да, недалеко, я чувствую.

И тут Сеннар понял, что должен делать.

— Я остановлю их, а ты беги в святилище, возьми камень.

— Их много, — предупредила Ниал. — Ты не сможешь этого сделать. Попробуем сразиться с ними.

Сеннар остановился:

— Не недооценивай меня. Ты уже забыла, что произошло на поляне? — Сказав это, он отвернулся от нее.

— Сеннар…

— Иди! — выкрикнул маг. Повернулся, посмотрел на девушку и улыбнулся. — Не беспокойся, я разберусь. Увидимся.

Полуэльфийка неподвижно стояла какое-то мгновение. Потом повернулась и побежала.

 

Ниал пыталась бежать как можно быстрее и не переставала повторять себе, что не должна была бросать Сеннара. Ей вспомнился тот день, когда она оставила сражаться их с Лайо, но она тут же попыталась избавиться от этой мысли.

«Он нужен мне. С ним не может случиться ничего плохого».

Никто не преследовал ее, значит, Сеннар делал свое дело. Она постаралась бежать еще быстрее, хотя уже задыхалась. Девушка ясно понимала, куда должна попасть, поэтому бежала опрометью.

Неожиданно Ниал поняла, что уже добежала. Остановилась, попыталась успокоиться, огляделась. Перед ней был холмик, с одной стороны которого виднелось черное отверстие. Вот туда она и должна была войти. Оказавшись там, она не колебалась, у нее не было времени на сомнения. Полуэльфийка вошла в темноту, сжимая меч в руке.

Внутри было тесно и сыро, перед ней тянулась длинная темная галерея, уходящая вниз. Ниал пришло в голову, что, быть может, пора прибегнуть к помощи магии, чтобы немного осветить дорогу, она вынула талисман, камни горели ярким светом, который освещал дорогу на несколько локтей перед ней. Вероятно, она находилась в какой-то шахте; потолок поддерживался заплесневевшими деревянными балками, а на стенах галереи были видны следы кирки и лопаты. Ниал опустилась на четвереньки и начала спускаться.

На первом перекрестке ей стало не по себе. Она видела два туннеля, долго не могла принять решение, потом почувствовала, по какой дороге следовало идти. Она снова пустилась в путь.

Шахта оказалась настоящим лабиринтом из узких коридоров. Вскоре Ниал перестала ориентироваться, ей чудилось, что она только и делает, что кружит на одном месте. Теперь она продвигалась вперед наугад, слезы текли по ее лицу.

Внезапно земля разошлась, и она упала в пустоту. Когда Ниал встала, увидела, что находится в просторном зале. Над ней светилась огромная надпись, настолько большая, что Ниал с трудом смогла прочитать: «Тарефен». В центре зала высились две огромные колонны, между ними — алтарь, на котором покоился камень. Он ярко блестел.

— Дай мне камень, я — Сирен, Посвященная! — прокричала Ниал. Времени для обмена любезностями не оставалось.

Никто не ответил.

— У меня их уже шесть, — сообщила Ниал, поднимая талисман, который сверкал сильнее, чем прежде. — Если ты мне позволишь, я возьму камень и уйду! — снова закричала она, но ответом ей была тишина.

Хорошо у нее не было времени на споры или игры, она должна была взять этот проклятый камень. И Ниал направилась решительным шагом к алтарю. Когда она подошла к нему, весь зал сильно содрогнулся. Ниал остановилась, и все стало как прежде. Она снова попыталась подняться и протянула руки к камню. Ей снова показалось, что зал содрогается от землетрясения. На этот раз толчок был настолько сильным, что девушка упала на пол.

Поднимаясь, она увидела, что обе колонны постепенно превратились в двух огромных существ, головы которых касались потолка. Их фигуры были наспех вылепленными, грубо обтесанными, ноги — маленькими, короткими, руки — неестественно длинными, кисти рук — гигантскими. На лбу у каждого была какая-то насечка или надпись. Ниал попятилась назад. Меч задрожал у нее в руках.

Не сейчас… не сейчас…

— Вы — стражи?

Вместо ответа, один из гигантов попытался ударить ее, Ниал еле успела уклониться. Когда существо подняло свой огромный кулак, то на его месте остался кратер. Ниал услышала смех, и перед алтарем появилась фигура, напоминавшая сатира.

— Я — страж.

Было невозможно установить его возраст или пол. Ростом существо было немногим выше одного локтя, одето в коричневую тунику, его глаза были ярко-синего цвета.

— Я пришла сюда за камнем, — сказала Ниал, пытаясь прийти в себя.

— Я знаю, зачем ты здесь, — ответило существо скучающим тоном. — Поэтому и позвал своих друзей.

Ниал не понимала, она ощущала только неясную опасность, исходившую от сатира.

— Я взяла другие камни, ты видишь? — настаивала она, показывая ему талисман. — Они нужны мне, чтобы победить Тиранно.

— Меня не интересует, сколько камней ты взяла и кто тебе их дал, — ответил страж. — Чтобы взять этот, ты должна сразиться с моими друзьями.

Один из гигантов сделал шаг вперед.

Ниал попятилась:

— Что это значит?

Сатир спрыгнул с алтаря и встал перед ней, уставившись своими синими глазами в лиловые глаза полуэльфийки. В руках у него была длинная узловатая дубинка, заканчивавшаяся светящейся сферой. Он одарил ее улыбкой злого ребенка.

— Веками… да что я говорю — тысячелетиями камень, который ты ищешь, хранился тут. Тысячелетиями он давался только тому, кто его достоин и отважится сразиться с гигантами. Если ты действительно хочешь его взять, тебе остается только драться.

Он снова улыбнулся и сделал кувырок в сторону.

Это существо совсем не напоминало предыдущих стражей. Ниал не могла разгадать его. Он издевался над ней?

Чем больше времени проходило, тем больше она опасалась за судьбу Сеннара.

— Знай, что другие стражи отдали мне камень. Этого недостаточно, чтобы убедить тебя, что я — Посвященная? — спросила она.

Тареф пожал плечами:

— Меня это не интересует, мой камень не такой, как другие. Ты должна заслужить его.

Он засмеялся, подпрыгнул и снова оказался на алтаре. Затем положил свою палку, а один из гигантов встал перед Ниал.

— У меня нет времени, я не могу долго тут оставаться! — прокричала полуэльфийка. — Мой друг рискует жизнью из-за меня. — Она погрозила кулаком.

— А меня это не интересует, — ответил сатир со скучающей гримасой. — Я уже столько времени заперт здесь — просто скука смертельная. Развлеки меня, ну, давай же!

Гигант сделал несколько больших шагов вперед, Ниал пыталась убежать от него. В конце концов она поняла, что никогда не убедит стража избавить ее от этой схватки. Все, чего он хотел, — поиграть с ней, посмеяться и подергать ее за ниточки, как марионетку. У него не было ни малейшего желания оценить ее способности, это не было настоящим испытанием, сатир хотел только развлечься.

Ниал нанесла первый удар мечом по нападавшему на нее существу, но, наверное, удар был недостаточно сильным или точным, потому что не имел никакого эффекта.

— Один — ноль в мою пользу! — проорал страж. Он сделал знак второму гиганту — и тот сменил первого.

Ниал обернулась и попыталась отразить удары мечом, но это было бесполезно. Эти гиганты были намного сильнее, чем она, а ее оружие оказалось бесполезным. Кроме того, Ниал не удавалось сосредоточиться, она думала о том, что находится тут, а Сеннар — один с врагами.

Неожиданно рука гиганта сильно ударила ее, Ниал отлетела к стене. Какое-то мгновение она не видела ничего, кроме темноты. Когда пришла в себя, Тареф оседлал колосса и двинулся прямо на нее.

— Но так я не смогу испытать твои силы, — усмехаясь, проверещал он. — Так — слишком легко. Давай-ка!

Он нанес ей новый удар, который полуэльфийке удалось избежать, откатившись в сторону.

— Я выдам тебе тайну, — ехидно засмеялся страж, когда гигант готовился снова ударить. — Эти двое — големы, и создал их я. Надпись на их лбу означает «жизнь». И пока она на месте, големы будут жить. Они сильнее тебя, и их невозможно разрушить. Ты не можешь убить их ни мечом, ни каким-то другим способом, однако, если ты сотрешь первую букву надписи на их лбах, получится слово «смерть», и они рассыплются в прах, из которого созданы. Это — единственный способ поразить их, — закончил он с хитрой усмешкой.

Последовал новый, сильный удар, но Ниал его избежала. Как бы она ни хотела, ей не удавалось сосредоточиться, и она знала, что это приведет к поражению.

Она ощущала ненависть к сатиру, поставленному стеречь камень, ей хотелось только отплатить ему.

Тареф бросил на нее косой взгляд:

— Это — испытание, Сирен, или ты думаешь, что все стражи должны, как Флар, быть готовыми броситься к твоим ногам?

Сражение продолжалось, Ниал ограничивалась тем, что уворачивалась от ударов, и ни одна спасительная мысль так и не приходила ей в голову.

«Сеннар, где ты? Ты бы уже давно придумал способ, чтобы выбраться из этой абсурдной ситуации…»

— Существует тот, кто читает в сердце и оценивает Посвященного, кто, как я, оценивает его силы, его способность бороться, обретать сосредоточенность, когда разум и тело хотели бы быть в другом месте.

Ниал посмотрела на существо и различила свет истины и мудрости в его холодных глазах. Значит, он знал… Он не был наивным и инфантильным, каким хотел казаться. Он знал, однако удерживал ее здесь.

— Ты не хочешь драться с Тиранно? Ты думаешь, это будет так уж легко? И в тот день ты тоже будешь думать о другом. И в тот день, когда против тебя будет все вражеское войско, ты не сможешь забыть того, кто живет в твоем сердце. Этот бой не такой бесполезный, как ты думаешь…

Ниал закрыла глаза. Если она будет так продолжать, то не сможет спасти Сеннара. Она должна сосредоточиться и драться, как зверь, это — единственный способ выйти отсюда и вернуться к Сеннару. Она должна быть спокойной.

Ниал почувствовала приближение нового удара. Открыла глаза, прыгнула и избежала его. Девушка воспользовалась этим, чтобы взобраться на руку чудовища. Голем крутил рукой, чтобы сбросить Ниал, но ему это не удавалось. Такие толчки были пустяком для Всадника, привыкшего стоять на летящем драконе.

Ниал добралась до плеча, вытянула руку, и наконец ей удалось стереть букву. Слово «эмет» превратилось в «мет», и голем упал под ноги Ниал.

Она только и успела посмотреть в хитрые глаза стража, который уже оседлал второго голема.

— Ты не думала, что на этом все кончится? — спросил он с издевкой, и обрушился на полуэльфийку.

Но теперь Ниал владела собой, она снова стала ловким, хладнокровным и целеустремленным воином, и удар не заставил ее растеряться. Она увернулась, затем вынула меч из ножен. Точно ударила по букве «э» слова «эмет», и второй гигант обратился в пыль. Теперь Тареф был застигнут врасплох, он не ожидал такой стремительной победы и упал. Когда страж пришел в себя, обнаружил меч Ниал у своего горла.

— Теперь отдавай мне камень, — прошипела девушка.

Страж принялся смеяться, он поднял палец вверх и отбросил Ниал далеко в сторону.

— Ты думала, что в состоянии сравниться со стражем? — сказал он, спокойно вставая. — Однако ты победила. Моя игра окончена. Черт возьми, я повеселился.

Он подставил руку, и камень поднялся с алтаря, чтобы упасть ему на ладонь.

Жестом он позвал к себе Ниал, и девушка подошла к нему.

— Ты его заслужила, — произнес Тареф. — Вспомни этот бой, когда перед тобой будет Тиранно, потому что тогда он будет держать в руке то, что сможет тебя подчинить ему. Но ты, во имя спасения самой себя, того, кого любишь, и людей этого мира, должна будешь оставаться хладнокровной и выполнить свой долг.

Он положил ей в руку камень. Ниал посмотрела на светящийся кристалл.

— Ну что? — спросил страж. — Ты не спешишь? Твой друг ждет тебя, окруженный врагами, на исходе сил, в трех километрах отсюда. Мой камень выведет тебя туда.

Ниал с признательностью взглянула на него.

— Делай то, что должна, — сказал сатир, в первый раз улыбнувшись без лукавства.

Ниал произнесла слова заклинания и установила седьмой камень в его отверстие. Все, что окружало ее, закружилось в вихре, от святилища осталась только голая скала. Можно было подумать, что ей все приснилось, если бы не камень, который сверкал на своем месте рядом с другими.

Она побежала так быстро, как могла, талисман ясно указывал ей нужный путь.

 

Сеннар хорошо выполнял свое задание. Сразу же после бегства Ниал он начал бросать во врагов цветные молнии — обычное оборонительное волшебство, чтобы отвлечь внимание врагов от полуэльфийки.

Внезапно деревья вокруг мага с треском расступились, из чащи появились другие фаммины — не меньше десяти.

Слишком много для одного.

При помощи волшебства он превратил в камень тех, кого мог, создал барьер, чтобы обездвижить других, и переключил внимание на оставшихся врагов. Три фаммина, конечно, много. Но быть может, он сумеет с ними разделаться.

Он дрался мечом, одновременно защищая себя волшебным барьером и пытаясь бросить на врагов какое-то оборонительное заклинание. Нелегко было произносить несколько заклинаний сразу, вскоре он почувствовал, что силы покидают его.

Он выбросил из головы все мысли, не относящиеся к бою. Не осталось больше ни угрызений совести, ни боли, даже той ярости, которая накатывает при первых ударах в бою. Ему удалось поразить одного противника. Оставалось двое. Барьер перед фамминами начал разрываться. И в этот момент зеленоватая молния осветила тьму и убила одного из врагов перед ним.

 

— Сеннар!

Маг обернулся и, перед тем как упасть без сил на землю, увидел Ниал, бегущую с мечом в руке. Он услышал хруст острия, входящего в плоть, и, наконец, шум падения.

— Мы должны прятаться. Ты можешь бежать?

Сеннар смог только кивнуть. Ниал обхватила его и помогла ему подняться.

— Они видели тебя, мы не можем оставить их в живых, — сказал Сеннар, поднимаясь с земли.

В этот момент барьер прорвался, и фаммины, которые до сих пор были замкнуты внутри, с криками бросились на них.

Ниал и маг сломя голову побежали среди деревьев.

Друзья слышали врагов, бежавших по пятам, на них лился дождь стрел. Сеннар попытался воздвигнуть барьер, но его волшебные силы были почти истощены.

 

Они бежали, петляя, спотыкаясь и снова вставая. Они должны были бежать, даже если бы ноги не слушались их, но тот промежуток, который отделял их от врагов, все уменьшался. Неожиданно Ниал почувствовала, как маг сжимается и падает.

Она обернулась и пришла в ужас. В ногу волшебника вонзилось копье. Кровь, текшая из раны, растекалась по камням тысячью ручьев, Сеннар согнулся в три погибели.

Ниал помогла ему подняться с земли и заставила бежать.

— Держись! Мы должны идти! — кричала она, но слезы ручьем лились по лицу.

Гримаса боли промелькнула на лице Сеннара, маг снова упал на землю.

— Оставь меня… — прошептал он.

Ниал обернулась и увидела фигуры врагов, появившиеся неподалеку от них. Оставалась последняя надежда: заклинание о Полете. Она никогда не пробовала произносить его, но теперь у нее не было другого выбора.

Она закрыла глаза и произнесла заклинание, которое слышала от Сеннара, при этом старалась думать о каком-то месте поблизости, где они смогли бы укрыться. Ей пришло в голову только воспоминание о святилище: оно было не так далеко и могло оказаться надежным местом. Ниал сосредоточилась и попросила помощи у талисмана. Мгновением позже они исчезли из поля зрения врагов.

 

33

ИСТИНА

 

Ниал не слышала ничего, кроме тяжелого дыхания Сеннара. Все остальное было тишиной. Она какое-то время оставалась с закрытыми глазами, так как боялась открыть их и увидеть конец: окружавших фамминов и гномов с обнаженными мечами.

Когда девушка наконец открыла глаза, осознала, что они находятся перед туннелем, ведущим в святилище. У нее не было времени радоваться, потому что она увидела на земле Сеннара: он обхватил рукой копье, пронзившее его ногу. Полуэльфийка поняла, что не может терять ни минуты.

— Вперед! Здесь мы будем в безопасности, это — святилище, — сказала Ниал, поддерживая Сеннара.

Маг закричал от боли, но попытался улыбнуться.

— Ты стала настоящей волшебницей, — прошептал он.

Ниал не ответила и помогла ему войти. Перед тем как идти вслед за Сеннаром, она отломила несколько веток с деревьев и замаскировала вход, предполагая, что враги пройдут мимо. Затем она достала талисман и использовала его, чтобы осветить дорогу перед собой.

Сеннар страдал больше, чем можно было предположить. Ниал поддерживала и ободряла его, но у мага было ужасное подозрение, что его рану нельзя вылечить. Как и рану Лайо. Может быть, он уже достиг конца своего путешествия.

— Ты взяла камень? — спросил он, задыхаясь.

Девушка кивнула.

— Это было трудно?

— Перестань говорить, ты ранен.

Сеннар чувствовал, что ему не хватает воздуха.

— Это пустяки… — солгал он.

Контуры окружающих предметов становились все более размытыми, Сеннару казалось, что все вокруг исчезает во тьме. Он умирал, но ему не было страшно. Единственным мучением было то, что он оставляет Ниал одну, как раз сейчас, когда она больше всего нуждается в нем.

— Попытайся держаться, Сеннар, зал, где я взяла камень, близко, — продолжала повторять Ниал, но ее голос тоже доходил до Сеннара как отдаленное эхо.

Перед тем как умереть, Лайо сказал, что ему казалось, будто он засыпает. Это верно, как будто забываешься легким сном, даже боль затихает. Все чувства постепенно отмирают, сознание уходит.

— Вот, осталось совсем немного, самая малость. Я быстро тебя вылечу, увидишь, что скоро почувствуешь себя лучше, — подбадривала его Ниал.

Сеннар не мог ответить ей. Он слышал ее рыдания и ощущал, что девушка все сильнее сжимает его.

— Не плачь, — прошептал он из той бездны, в которую погружался.

— Вот мы и пришли! — прокричала Ниал, попав в зал.

Зал был освещен только талисманом, его слабого света было недостаточно. Ниал зажгла маленький волшебный огонь, потом положила Сеннара на алтарь и увидела рану на его ноге. Прежде всего надо было извлечь копье.

Она подложила ему руку под голову и с облегчением вздохнула, когда услышала биение сердца. Было еще не поздно. Сеннар с трудом дышал, его лоб покрылся холодным потом.

— Я не слишком-то хорошая волшебница, но эту рану легко смогу вылечить, — прошептала она ему на ухо, моля божества, населяющие это место, дать ей силы излечить рану.

Сеннар открыл глаза. Его взгляд не останавливался на Ниал. Маг, казалось, продолжал видеть какой-то далекий сон.

— Я дал одно обещание… — начал он.

— Помолчи, не говори, я обо всем позабочусь, — прервала его Ниал, прикладывая палец к губам.

— …когда я был в пучинах моря, я дал одно обещание…

Ниал осмотрела копье, чтобы понять, как вытащить его из ноги, не причинив слишком сильной боли Сеннару. Как только она прикоснулась к копью, маг застонал.

— …я пообещал, что буду любить тебя…

Ниал остановилась и приблизила свое лицо к Сеннару.

— …потому что я любил тебя всегда, а ты не знаешь этого…

— Не говори об этом…

— …я любил тебя с тех пор, как увидел тебя с кинжалом на террасе Салазара, а теперь я умираю…

— Ты не умрешь, не говори такого даже в шутку! — воскликнула Ниал, но Сеннар закрыл глаза.

Девушка не теряла присутствия духа, она крепко схватила копье и вытащила его из раны. Крик Сеннара прорезал безмолвие зала.

Полуэльфийка начала читать заклинание о выздоровлении, самое сильное из тех, которые знала. Сеннар едва дышал. Когда она снова положила руку ему на шею, почувствовала, что сердце бьется медленно и слабо. Она невозмутимо продолжила произносить заклинание.

 

Ниал не останавливалась и продолжала читать заклинания всю ночь, одно за другим, прибегая даже к тому волшебству, к которому никогда не обращалась, но узнала от Сеннара. Она делала это без передышки, не позволяя себе унывать от того, что состояние раны не улучшается. Впервые в жизни она боролась от всей души, со всем мужеством, на которое была способна.

Постепенно кровь остановилась и запеклась на ране, а дыхание Сеннара стало более медленным и ровным. Утром лицо мага слегка порозовело, казалось, боль утихла. Ниал остановилась и вытерла пот со лба. Ее силы иссякли, но Сеннару стало лучше, может быть, ее борьба не была бесполезной.

Ниал вышла из святилища, чтобы найти какие-нибудь лекарственные растения. Она помнила, как выглядят те, которыми ее врачевал Лайо, когда она была ранена в плечо, и искала их повсюду. В конце концов она обнаружила несколько растений: они были слегка увядшими, но и это — лучше, чем ничего. Девушка нашла даже крохотный ручеек. Вода была грязной, но Ниал не обратила на это внимания и наполнила фляжку, которая была у нее с собой.

Когда Ниал вернулась и увидела, что ветки на входе в святилище находятся на том же месте, где она их оставила, она с облегчением вздохнула. Никто не нашел Сеннара.

Маг лежал на алтаре. Его дыхание стало нормальным, а сердцебиение — сильным и ровным. Ниал осмотрела ногу. Копье сломало кость, Сеннар потерял много крови, но рана не казалась смертельной.

Ниал зажгла небольшой огонек и использовала его, чтобы нагреть воду. Затем она сделала припарку из найденных трав и приложила к ране. Сеннар облегченно вздохнул.

Она продолжала лечить его, пока не заметила, что маг заснул. Только тогда девушка позволила себе отдохнуть немного и стала вспоминать о Сеннаре и их детстве, проведенном в Салазаре.

Проснулась Ниал от шума шагов над головой. Она вздрогнула и выхватила меч. Шаги удалились, и она успокоилась. Только тогда она посмотрела на алтарь и увидела, что у Сеннара открыты глаза. Она встала.

— Сеннар! — закричала она.

Маг повернулся и слабо улыбнулся.

Ниал подбежала к нему и обняла его.

— Я боялась, что ты умрешь…

— Я тоже, — вымолвил Сеннар.

 

Ниал не переставая лечила его весь день. Сеннар чувствовал себя очень слабым, однако нога не болела, боль затихла. Когда Сеннар посмотрел на ногу, обнаружил на ней серьезную рану, но согласился с Ниал, что она не смертельна.

— Ты держалась молодцом, — сказал он, улыбаясь. — Твое призвание — магия, а вовсе не меч.

Она засмеялась, не переставая читать заклинание о выздоровлении.

Значит, подумал маг, его час еще не настал. Он не вспоминал о том, что случилось, когда Ниал тащила его в святилище. Он помнил только, что чувствовал себя плохо, и думал, что скоро умрет.

Вечер прошел спокойно. Они ели, разговаривали и смеялись, радуясь тому, что избежали опасности.

 

На утро третьего дня пребывания в святилище Сеннар внезапно все вспомнил. После долгих лет преданности и безмолвной любви, в течение которых он отказывался от всякой надежды на взаимность, он нашел в себе смелость признаться. Он сдержал обещание, которое дал Ондине, но сделал это только потому, что считал себя умирающим. Юноша почувствовал себя идиотом и пожалел, что не существует волшебного заклинания, которое повернуло бы время вспять, чтобы он мог взять назад эту патетическую исповедь.

В течение целого дня эта мысль мучила Сеннара, пока Ниал лечила его, пока они ели и разговаривали. Наконец, вечером, перед огнем, освещавшим зал своими отблесками, Сеннар решился заговорить. Ему стало лучше, он надеялся, что готов к любым эмоциональным потрясениям, готов услышать, что он — большой друг, но никто не сможет вытеснить из сердца Ниал Фена.

— Что касается случившегося в тот день, когда я был ранен, — начал Сеннар, пользуясь минутой молчания, но тут же испугался, так как увидел, что Ниал вспыхнула. — Так вот… я только хотел… прояснить… — И он снова замолчал. — Когда я сказал тебе, что… в общем, когда я сказал тебе… об этом… я бредил, — произнес он наконец. — Да, я не понимал, что говорю… я был безумен… извини меня. Забудь эти слова, — заключил он и стал смотреть на огонь.

Когда он поднял глаза, Ниал стояла перед ним, совсем рядом.

— Меня столько времени это тревожило, — признался он, увидев, как слеза течет по щеке Ниал. — Я думаю, с тех самых пор, как мы познакомились. Но я не должен был говорить тебе об этом, и тем более — в этот момент. Извини меня. Веди себя так, как если бы ничего не произошло.

Лицо Ниал прикоснулось к его лицу, синие волосы растрепались по его лбу. Сеннар опустил глаза.

— Посмотри на меня, — прошептала она.

Сеннар взглянул. Ниал приблизилась и прикоснулась губами к его губам. Это длилось несколько мгновений, потом она отстранилась.

— Я тоже очень люблю тебя, ты нужен мне, — произнесла она.

Сеннар обнял ее и поцеловал. Ему казалось, что он растворяется в ней после того, как столько времени желал ее.

Прикоснувшись своими губами к губам Сеннара, Ниал вернулась мыслью к единственному поцелую в ее жизни. Она подарила его Фену в святилище Тоолан. Но с Сеннаром все было иначе, поцелуй был реальным.

То, что произошло сейчас, было новым и неизведанным и одновременно древним и известным. Ниал хорошо знала, что делать, как будто прикосновение к губам Сеннара разбудило что-то, дремавшее в ней много лет. Она не знала как, но тоже оказалась на алтаре, рядом с магом, продолжая его целовать. Она услышала, как он тихо стонет, и вспомнила о его раненой ноге.

— Извини, я… — начала она.

— Все в порядке, — перебил ее он и снова принялся целовать Ниал.

И тогда Ниал вспомнила то, что сказала ей Айрес по поводу истины, когда она спрашивала ее, как понять, нашла ли она свой собственный путь: неожиданно ее правда предстала перед ней так явственно, что она не могла ее отвергнуть. Теперь ей все было ясно, все приобрело смысл: путешествие, тоска, поиск.

Она почувствовала руки Сеннара, обнимающие ее, и поняла, что могла наконец успокоиться в этих объятиях, полных желания. Она чувствовала себя так, словно ее тело ей не принадлежало. Она чувствовала себя иной, как будто какая-то часть ее вдруг стала свободной. Под руками Сеннара ее кожа оживала, ее физический облик менялся. Сеннар звал ее к жизни. Чем дольше его руки удерживали ее в объятиях, тем острее Ниал ощущала свою связь с Сеннаром. Когда она, наконец, почувствовала, что обнажена, поняла, что эта нагота — дар, он был ценным потому, что это она приносила его.

Потом они говорили друг другу о том, о чем молчали все эти годы: они всегда были созданы друг для друга и могли разлучаться, но не могли быть одинокими, так как принадлежали друг другу. Ниал наконец почувствовала себя цельной, единственной, настоящей. Она дошла до конца поисков.

На несколько дней Ниал забыла обо всем. Шло время, она лечила Сеннара, не заботясь о том, что ее невеликие волшебные возможности ничего не могли сделать с этой раной. Во внешнем мире не существовало никаких врагов, никакой миссии. Для нее мир начинался и кончался в том гроте, где они находились.

Поэтому она не услышала шагов, которые все чаще стучали по поверхности грота, и не расслышала голосов, которые раздавались над их головами.

— Пройдет немало времени, пока я смогу снова ходить, — сказал Сеннар наутро шестого дня пребывания в святилище.

— Надо только немного подождать, — спокойно ответила девушка. — Ты знаешь, что я — плохой маг, но я учусь.

— Ниал, кость сломана, а твоя магия ничего не может, ты это знаешь. Я не смогу выйти отсюда раньше чем через месяц, — настаивал Сеннар.

— Это значит, что мы подождем.

— Сегодня голоса фамминов были еще ближе, — продолжал он.

— Тут они нас никогда не найдут.

Сеннар сжал ее в объятиях. Ниал поцеловала его, потом отошла, улыбаясь. Когда она увидела его лицо, улыбка сползла с ее губ.

— Что случилось?

— Мы не можем больше позволить себе оставаться здесь.

— Ты не можешь идти; пока ты в таком состоянии, мы никуда не пойдем.

— Я знаю.

— Сеннар… — сказала девушка тихо. Она начинала понимать.

— Ты хорошо помнишь, почему мы здесь.

Ниал заткнула уши руками:

— Замолчи!

— Множество жизней зависит от нас, многие умерли из-за этого. Мы не можем забыть.

Он убрал ее руки. У Ниал были уже ясные глаза.

— Ты должна идти, — сказал он. Ниал заметила, что его голос задрожал.

— Ты не можешь просить меня об этом, — возразила она, качая головой. — Не проси меня оставить тебя сейчас, когда я обрела тебя! Я не могу.

— Я тоже не хочу этого, но нельзя поступать иначе.

По щекам девушки потекли слезы.

— Меня не интересует причина, по которой мы оказались здесь! Меня не волнуют те, кто находится там! Мы — здесь, сейчас. Все остальное — не в счет. Я не могу оставить тебя на вражеской территории, к тому же раненого. Не могу! Не могу и не хочу!

— Если я действительно тот, кого ты искала все это время, тогда ты должна идти, — объяснил ей Сеннар.

— Не изрекай глупостей с видом оракула!

— Это — не глупости! — воскликнул Сеннар. Теперь его голос стал твердым. — Ты искала цель, которая придаст смысл твоей жизни, причину, чтобы действовать, силу, чтобы выполнить это. Если ты останешься здесь, твое открытие станет ненужным.

— Что плохого в том, что я хочу остаться с тобой? Я люблю тебя. Разве ты не видел, как безумен этот мир? Люди ненавидят друг друга… Поражение Тиранно ничего не изменит. До тех пор пока мы вдвоем, мы никогда не станем одинокими, мы сможем создать тот мир, которого хотим. Эта земля не заслуживает твоей крови или моей жертвы.

— Это неправда, и ты это знаешь, — ответил Сеннар. — Лайо отдал свою жизнь, чтобы ты могла идти дальше. Теперь, когда мы здесь, Соана и Идо продолжают сражаться за то, чтобы спасти этот мир. Ради них ты должна идти вперед, иначе пролитая кровь будет бесполезной.

Ниал зарыдала, Сеннар обнял ее, прижал к себе так сильно, как мог.

— Прошу тебя, не проси, чтобы я оставила тебя. Без тебя я ничего не смогу сделать. Я нашла в себе смелость дойти сюда только потому, что со мной был ты. Ты нужен мне…

Сеннар прижал ее к груди. Его дыхание стало учащенным, Ниал ощущала всю ту боль, которую он испытывал, и то, чего стоило ему это решение.

— Со мной ничего не случится. Я — могущественный маг, ты знаешь это. В последнем бою я буду рядом с тобой, когда все будет кончено, мы сможем быть счастливы. Я тоже хочу быть с тобой, но, если сегодня ты останешься здесь, не будет мира, где можно жить… — Он прижал ее к себе еще сильнее.

Ниал отошла, вытерла слезы ладонью.

— Если оставаться здесь не опасно, почему я не могу подождать, пока ты поправишься?

— Потому что у Всплывшего Мира нет времени. Свободные Земли сдаются одна за другой, скоро все они покорятся Тиранно. Я посвятил свою жизнь тому, чтобы спасти этот мир, не делай бесполезными мои старания…

— И ты оставишь меня сейчас? — спросила она.

Сеннар молчал.

— Отвечай.

— Да, — прошептал он, но Ниал не поверила ему. Она знала, что он скорее умрет. Сеннар обнял ее за плечи. — Прошу тебя, иди. Ты можешь сделать это и без меня. Нам не нужно быть рядом, чтобы принадлежать друг другу, ты это знаешь. А я, как только почувствую себя лучше, выйду отсюда и догоню тебя. Ниал, прошу…

Полуэльфийка отвернулась и заплакала.

…Ниал бродила по лесу целый день, набрала еды, сколько смогла. Принесла ее в грот, запасла воды. Она посчитала, сколько провизии нужно на месяц, и принесла ее в избытке. В глубине души она понимала, что Сеннар прав, но сейчас она ненавидела свою миссию и талисман, тяжким грузом висевший у нее на шее. Если с Сеннаром что-то случится в ее отсутствие, она никогда не сможет этого себе простить.

Весь день они делали вид, что ничего не произошло, хотя грусть неизбежного расставания витала в воздухе, она была ощутима. Сеннар старался быть веселым, но Ниал знала, что ему было страшно и он не хотел ее отпускать. Потом наступила ночь.

— Держи, — сказал Сеннар, когда она собралась уходить. В руке у него был кинжал Ливона.

Едва увидев кинжал, Ниал поняла, насколько реальным было это расставание, и принялась плакать.

— Почему ты хочешь отдать мне его? — спросила она, рыдая.

Сеннар улыбнулся:

— Глупая… Чего ты боишься? Не плачь…

Он вытер ее слезы. Потом достал кинжал из ножен, и Ниал увидела, что лезвие блестело белым светом.

— Я заколдовал его: лезвие блестит, когда со мной все хорошо, свет укажет тебе, где я нахожусь.

Ниал взяла его и положила на место того кинжала, который хранила в сапоге, едва не убив Дола.

— А этот возьми ты и используй, если будет нужно, — сказала она, протягивая другой кинжал. Она обняла его и расцеловала. — Не умирай, Сеннар, прошу тебя, не умирай!

— И ты тоже… — сказал маг и в последний раз поцеловал ее в губы.

Отстранившись от Сеннара, Ниал увидела, что он тоже плачет.

— Ниал, если… если меня не будет в последнем бою… если я не окажусь в лагере… не ищи меня, пока не одолеешь Тиранно. Со мной ничего не произойдет, ты увидишь… Я буду ждать тебя в лагере, — сказал Сеннар, улыбаясь.

Ниал встала и побежала по туннелю, который вел на поверхность. Она не оборачивалась, так как знала, что, если сделает это, никогда не сможет уйти. Когда несколько шагов были пройдены, ее охватило мучительное чувство одиночества.

 

 

ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА

 

34

МАВАСОН, ИЛИ О ЖЕРТВЕ

 

Ниал быстро бежала в глухой и беззвездной ночи. Ей казалось, что тишина никогда не была настолько гнетущей. Первые дни она пыталась вынуть кинжал из ножен, чтобы увидеть, блестит ли он, имеет ли еще смысл ее путешествие. Она столько раз сжимала его в руках, колебалась и в конце концов снова возвращала на место. Зачем смотреть? Если бы она обнаружила, что лезвие погасло, что Сеннар умер или с ним что-то случилось, что она стала бы делать? Это знание было бесполезным. Она должна была продолжать идти вперед, думать только о том, что ее ждет, если в результате им удастся сразиться с Тиранно.

Через восемь дней путешествия, в ночь новолуния, она добралась до границы с Землей Ветра. Тьма была непроглядная; чтобы добыть свет, пришлось прибегнуть к небольшому волшебству, надеясь, что никто не увидит. Воздух доносил аромат степи, как в детстве, и Ниал заколебалась. Она возвращалась в Землю, которая хранила ее самые теплые и самые печальные воспоминания, в Землю, где она росла, где познакомилась с Сеннаром, где был убит Ливон и Салазар стерт с лица земли уже более трех лет назад. Она содрогалась от одной только мысли, что там могло произойти. Она предпочла бы не проходить через эту Землю, а вспоминать ее такой же великолепной, какой она всегда ей казалась.

Ниал должна была находиться приблизительно в южной части леса. При свинцовом свете луны полуэльфийка увидела, что от него осталось. Почти все деревья высохли, многие срубили, так что можно было видеть на полтора километра вперед. Когда Ниал приходила сюда ребенком, она боялась: растительность казалась такой густой, что почти ничего не было видно, все растворялось в ослепительном зеленом цвете. Кого мог испугать этот лес теперь?

Ниал положила подбородок на колени и ощутила, как на нее навалилась тяжесть одиночества. Вставало солнце, свет понемногу стал окрашивать безрадостный пейзаж. Ей вспомнились те слова, которые Сеннар сказал во время их путешествия: «Иногда мне кажется, что этот мир уже умер и мы ничего не можем сделать, чтобы спасти его». Кто сможет вернуть лесу его великолепие? Полуэльфы не вернутся, вместе с ней их племя исчезнет навсегда; разграбленным и разоренным Землям понадобятся годы, чтобы возвратить великолепие прежних времен, если это вообще возможно. Мир, который знала она, агонизировал.

Через несколько минут она встала и спросила талисман о дальнейшем пути, но на этот раз ничего не увидела: талисман показывал только направление. Поэтому Ниал двинулась на север. Она шла по разоренным городским улицам, среди поваленных и обгоревших деревьев, по землям, ставшим бесплодными. Она узнала место, куда они с Сеннаром впервые оправились собирать малину, то место, где они вместе тренировались и куда ее однажды послала Соана на поиски лечебных трав. Здесь она играла с Фосом.

Талисман блестел из-под жилета и указывал Ниал дорогу. Она чувствовала мощь талисмана и ощущала близость духов. Впервые ей не являлось видение того места, куда она направлялась. Ниал это беспокоило: она не представляла, что ее ждет в святилище.

Ожидание не было долгим. После трех ночей пути девушка поняла, что цель близка. Вокруг нее были только полуобуглившиеся стволы леса, справа угрожающе высилась башня Рока, немного дальше она различала развалины каких-то других башен. Ниал со страхом понимала, что там, впереди, Салазар. Она вспоминала, что четырех дней достаточно, чтобы пересечь лес, а Салазар находился как раз на границе огромного луга.

Вскоре она оказалась на том месте, где ее посвящали в маги. Ниал вспомнила маленькую круглую лужайку, окаймленную деревьями, камень посередине и источник с прозрачной водой на краю. Деревья были обожжены, трава сгорела, осталась только серая земля, источник иссяк.

Ниал села на камень. Луна пробилась сквозь облака, бледная и усталая, свет тонкого полумесяца не рассеивал мрак. Девушка осмотрелась и вспомнила тот момент, когда Сеннар пришел утешить ее. Она почувствовала себя как тогда: одинокой, испуганной и потерянной. Однако теперь не было никого, кто мог бы поддержать ее.

 

Первые дни в гроте Земли Скал все шло хорошо. Сеннар начал думать, что и в самом деле все будет в порядке. Когда он отпустил Ниал, был убежден, что никогда ее не увидит. Один, раненный, на вражеской территории, он не ощущал возможности выжить.

Однако, вопреки всем ожиданиям, он уже неделю прятался в этой норе и ни разу не слышал шума шагов, вокруг была только глухая тишина каменного леса. Поэтому маг решил, что пора ускорить выздоровление. Он хотел догнать Ниал как можно быстрее.

На восьмой день пребывания в гроте все было спокойно, может быть, наверху была ясная погода, так как в пещеру просачивалось больше света, чем обычно. Сеннар сбросил тунику и осмотрел рану. Он с трудом удержался от разочарования. На бедре у него был глубокий разрез, на неровных краях запеклась кровь. Какое бы движение он ни делал, острая боль пронизывала ногу. Да, он правильно понял: кость была сломана.

Сломанная кость и глубокая рана. Это было нелегким делом для больного мага. Он не слишком много мог, разве только попытаться ускорить выздоровление. Поэтому юноша принялся за работу и констатировал, что его сил хватило лишь на простое заклинание о выздоровлении. Весь день он только этим и занимался.

Заклинание решило его судьбу. Сеннар задремал. Он устал, магия отняла больше энергии, чем он предполагал. Маг погрузился в сон, почти не осознавая этого.

Ему казалось, что он спит. Земля, ритмически вибрировавшая над его головой, полнилась отдаленным неясным эхом. Когда шум сделался сильнее, маг еще находился на грани сна и бодрствования.

Его разбудил резкий звук бряцающих мечей, он живо ощутил подступающую опасность. И резко проснулся.

Враги. И с ними — маг.

В одно мгновение он осознал, насколько пустой и глупой была его надежда. Волшебство только послужило тому, что его обнаружили. Он быстро встал, не думая об острой боли в ноге, попытался сделать невозможное: укрыться в самой глубокой части пещеры.

Они вошли. Четверо фамминов и двое человек. Один из двоих был магом.

Сеннар прижался к каменной стене.

Все кончено.

Он опустился на землю. Магу-неприятелю не пришлось даже произносить оборонительное заклинание. Он медленно подошел к Сеннару и наступил ногой на раненую ногу. Боль была острой, крик юноши заглушил издевательский смех человека.

Затем фиолетовый луч вышел из руки мага, и Сеннара обволокла тьма.

 

Дорога уходила на запад, Ниал оказалась в той зоне леса, куда она никогда не заходила. Девушка вспомнила слова Соаны, которые та давно ей сказала: «Сердце леса не принадлежит людям, оно принадлежит духам. Это — священное место, которое не должны попирать грязные ноги людей, населяющих этот мир. Тут заключена скрытая жизнь леса, это — тайна даже для самых могущественных магов. Здесь таятся такие силы, которые превышают все человеческие представления и которые никто никогда не сможет подчинить».

Эта часть леса была наименее разоренной в сравнении с другими. Деревья были еще живы, ветви украшала нежная желтоватая листва. Ниал чувствовала, что конец ее путешествия близок, что святилище должно быть неподалеку.

Вдруг ее взору открылось неожиданное зрелище: огромное дерево, которое на первый взгляд показалось ей молодым дубом. Растущие из пня мощные ветви величественно раскинулись в темноте ночи. На них были тысячи листьев ослепительно-желтого цвета, отливавших золотом и светившихся в сумерках. Это дерево было живым посреди моря смерти, оно было здоровым и мощным.

Но оно не было обыкновенным деревом: казалось, что оно не черпает жизненные силы из земли, а, напротив, дает жизнь земле. В том месте, где корни входили в землю, выросла густая низкая трава ярко-зеленого цвета. Изумленная Ниал на мгновение остановилась и почувствовала, что надежда еще не умерла, если подобное великолепие могло выжить в таком месте. Ей понадобилось какое-то время, чтобы понять: перед ней Отец Леса, иначе и быть не могло. Она вспомнила то, что помогло ей в борьбе против Дола, и узнала ту же силу, ту же потрясающую мощь, ту же жизнестойкость. Если Отец Леса был жив, то и сам лес не был потерян. Пока это гигантское сердце продолжало биться, у Земли Ветра оставалась надежда.

Не веря своим глазам, Ниал приблизилась к пню и обнаружила то, чего поначалу не заметила. Под одной из нижних ветвей приютилось маленькое светящееся существо. Девушка присмотрелась, пытаясь понять, что это такое, и обрадовалась, когда узнала его. Наконец-то — друг!

— Фос! — закричала она.

Фос не сдвинулся с места, но нежно улыбнулся ей.

— Добро пожаловать, Ниал, — сказал фоллет.

— Ну же, ты не подойдешь поздороваться со мной? — удивилась Ниал.

Это был Фос, не похожий сам на себя. Он был слишком серьезен для ее прежнего друга. Он был слишком печален, слишком грустен. Раньше он всегда веселился, его беспокойные крылья переливались всеми цветами радуги. Это существо одновременно и походило, и не походило на Фоса.

Фоллет остался на своем месте.

— Я ждал тебя, Сирен, — произнес он.

Ниал похолодела. Талисман на ее груди блестел ярко, как никогда.

— Что ты делаешь тут?..

— Я просто ждал тебя, — ответил он.

Ниал начала догадываться.

— Ты хочешь сказать, что…

— Твое путешествие окончено, это — последний этап, потом тебя ждет только решающий бой.

— Ты — страж?

Фос торжественно кивнул.

— Как это возможно? Ты даже не знал, кто такие полуэльфы, никогда не говорил мне о святилищах, и… — Ниал замолчала и посмотрела на него. — Почему ты никогда не рассказывал мне о святилищах?

Фос положил ногу на ногу и в таком положении на какое-то мгновение снова показался похожим на старого веселого и легкомысленного друга Ниал. Однако слова его были скорбными.

— Долгое время я не знал, кто я такой и какова моя миссия. Мой отец был стражем камня Мавасона многие века. Может быть, это не заметно, но мы, духи воздуха, долгожители. Я уже родился, когда последний из претендующих на власть пришел сюда требовать помощи камня. Это случилось более тысячи лет назад. Но он был не чист, и мой отец отказал ему. Он отчаянно защищал камень, пока его не ранил смертельно тот коварный эльф. И тогда мой отец рассказал мне все. Он произнес слова, которых я не понял: «Оставляю тебе в наследство нечто огромное и страшное, то, что дремлет в глубинах этого леса. Ты будешь охранять его, и в нужный момент тебе придется вынести решение».

Я спросил у него, как я могу охранять то, чего не знаю, и он ответил мне, что в должный срок мне все будет открыто. Так я и стал стражем и главой духов воздуха, обитающих тут. Я долго жил, ничего не ведая, но, когда встретил тебя, истина открылась мне. Когда ты начала поиски камней, что-то проснулось во мне, я услышал голоса других стражей, призывающих меня выполнить мой долг. И тогда я познакомился с Мавасом. Я вернулся в эту Землю, которую покинул, чтобы обрести ее вновь уже разоренной, но я не остановился и дошел до святилища, где ждал тебя все это время.

— А где другие духи воздуха, твои друзья? — спросила Ниал.

Уши Фоса опустились, его лицо сделалось еще более печальным.

— Все они умерли.

Ниал вспомнила маленьких летучих существ, которых провожала из Земли Ветра больше трех лет назад. Она не могла поверить, что их больше нет.

— Через какое-то время мы поселились в Земле Солнца, — снова стал объяснять дух воздуха, — в то время, когда мы с тобой познакомились. Однако, как я уже сказал тебе, солдаты уничтожили нас, поработили, чтобы использовать как шпионов. Поэтому я обратился в Совет. Никто не стал меня слушать, меня осмеяли и выгнали. Я вернулся к моему народу, но резня продолжалась, и мы ничего не могли сделать. Я увидел, как все погибли, один за другим. Леса, где мы жили, были уничтожены, за нами охотились. В конце концов выжил только я, в тишине того леса, где мы обитали. Только я. — Он печально посмотрел вдаль. — Я не знал, что делать после того, как все было разрушено. Я мог бы присоединиться к другим группам духов, но понимал, что их тоже настигнет та же участь. И тогда во мне пробудились воспоминания, я узнал, кто я такой, и отправился в путешествие, чтобы наконец прийти сюда.

— Мне очень жаль…

Фос снова улыбнулся покорной улыбкой.

— Такова судьба этого мира: разрушение.

Ниал посмотрела на него:

— Нет, это не так. Я прошла этот путь как раз для того, чтобы все вернулось назад. Разве моя миссия не в том, чтобы спасти этот мир?

— То, что было разрушено, никогда не сможет вернуться, — ответил Фос.

«Да, — подумала Ниал, — я всегда это знала».

— Но тогда зачем я все это делаю? — спросила она.

— То, что ты делаешь, служит не для спасения чего бы то ни было, разве ты не поняла? — невозмутимо продолжил Фос. — Наш мир идет к разрушению. Полуэльфы не восстанут из своих могил, мои товарищи фоллеты не вернутся, лес уже разорен, и даже тысячи Отцов Леса не смогут восстановить его великолепие. Чтобы возродиться, надо умереть.

Ниал не понимала, она только вопросительно смотрела на Фоса.

— Дерево рождается из смерти зерна, — объяснил дух, — и из умерших листьев поднимается новое растение. В природе все постоянно умирает, чтобы новое могло произрастать. Этот мир должен умереть, чтобы из его праха родилось что-то другое. Я составляю часть старого мира, а вместе со мной и лес. Мы не можем больше жить здесь, потому что все, чему мы принадлежали, исчезло.

— Я тоже — часть прежнего мира, полуэльфов больше нет, и многие, кого я любила, тоже ушли, — произнесла Ниал.

Фос опустил голову:

— Нет, Ниал, ты — мостик, брошенный между этим умирающим миром и тем, который родится. Ты несешь в своих руках ключ, который может привести нас к возрождению. Никто не может знать, будут ли у тебя силы открыть двери, отделяющие нас от будущего, однако только ты одна можешь сделать это. Из груды обломков, которыми был усеян твой путь, восстанет птица феникс, и существам этого мира будет дана вторая возможность. От них будет зависеть — создадут ли они мирную эпоху или эпоху войны. Ты несешь эту возможность, ты существуешь для того, чтобы дать людям новое начало. Вот в чем твоя миссия. Это — трудная задача, поэтому ты так много страдала и должна будешь еще страдать.

Ниал не хотела задерживаться на этих словах, она тут же их забыла, чтобы не понять до конца их значение.

— Где святилище? — спросила она.

— Перед твоими глазами, — ответил Фос. И взлетел.

Ниал посмотрела на дерево и поняла, что оно и было святилищем. Она поняла его силу в тот момент, когда ступила в это место.

Фос приблизился, и от его жеста древнее дерево словно расступилось, чтобы открыть сверкающий белый камень, лежащий внутри.

— Ниал, то, о чем я сейчас попрошу, не понравится тебе, я знаю, но если ты запомнишь то, что я сейчас сказал, то поймешь, что тебе этого не избежать.

Ниал озабоченно взглянула на него.

— Последний камень, Мавасон, перед тобой, он — внутри Отца Леса. Он — источник слез, подобный тому, который ты видела много лет назад. Это — сердце Отца Леса, то, что удерживает его жизнь. Ты должна взять его.

— Но если это — сердце и я вырву его, что случится с Отцом Леса?

— То, что камень будет вынут на короткое время, не убьет его, но для того, чтобы могла жить ты, тебе придется, прочитав заклинание против Тиранно, разбить талисман. Тогда все камни будут уничтожены, включая Мавасон. В этот момент Отец Леса умрет.

— А лес? — спросила Ниал. — Вместе с Отцом Леса умрет и сам лес, он никогда не сможет восстановиться!

— Лес уже умер, разве ты не видела?

Ниал покачала головой.

— Я не хочу делать этого, я отказываюсь, — произнесла она. — Всю свою жизнь я только и делала, что оставляла позади себя горы трупов, чтобы остаться единственной выжившей. Мне сказали, что я должна быть такой, чтобы освободить наконец эту Землю. Но какой ценой? Отец Леса дал мне слезу. Она столько раз спасала меня и защищала. Я не хочу убивать его.

Фос подлетел к ней, оказавшись на уровне ее лица.

— Ты еще не поняла? Ничто в этом мире не дается без страданий. Для того чтобы ты спаслась, кто-то должен пожертвовать собой.

— Но почему я должна приносить других в жертву? — прокричала Ниал. Она упала на колени. — Лайо умер, чтобы я могла взять камень в Земле Ночи, Сеннар рисковал своей жизнью в Земле Моря, теперь он в опасности! Я не хочу других жертв! Я устала видеть кровь, смерть, мечи…

Сострадание засветилось на лице Фоса, фоллет прикоснулся своей крохотной ручкой к щеке Ниал.

— Но ты тоже страдала, ты слышала, что еще тебе предстоит. Ты снова взяла меч в руки и против своей воли отправилась в путь, чтобы дойти сюда. Ты страдала больше других. Боль — сама по себе не цель, помни об этом. Теперь встань и нанеси смертельную рану Отцу Леса. Возьми камень.

Ниал подняла глаза и посмотрела на дерево, которое источало жизнь. Она медленно протянула руку и увидела, как Фос закрывает глаза. Ниал поняла, что, несмотря на все, что он ей сказал, или, может быть, как раз поэтому, страж и сам не может избежать страданий. Вместе с Отцом Леса исчезал весь его мир.

Ниал взяла камень в руки и почувствовала, как он пульсирует, как сопротивляется тому, кто вынимает его из дерева. Полуэльфийка вынуждена была приложить немало сил и наконец смогла снять камень с места. Внезапно дерево высохло, листья попадали на землю, свет, освещавший дерево, погас, а трава, выросшая на корнях, увяла. Лужайка погрузилась во тьму, а молодой дубок превратился в иссохшее деревце.

Фос посмотрел на землю, уселся на один из корней. Ниал положила камень на ладонь. Он казался более матовым: камень был белым, почти как тот, что в центре. Но на нем были сероватые прожилки. Ниал произнесла заклинание, и все отверстия талисмана заполнились. Она увидела, как талисман засверкал и стал невероятно мощным, почти ускользающим от чьей бы то ни было власти. Она дошла до конца своего путешествия.

— Что ты будешь теперь делать? — спросила она у Фоса.

Дух воздуха пожал плечами и посмотрел на нее:

— Останусь здесь, буду ждать конца. История камней и святилищ Всплывшего Мира завершится в тот день, когда ты произнесешь заклинание во имя добра или зла. Я буду ждать этого дня, который станет днем славы или отчаяния. Все, что связывает меня с этим миром, находится тут.

— Ты можешь пойти со мной, если хочешь, — предложила полуэльфийка. — Мы оба одиноки и печальны. Мы можем разделить нашу боль.

Фос покачал головой:

— Я же сказал тебе: я хочу остаться здесь. Тут мой дом. Мне больше ничего не остается, а тебе еще много предстоит выполнить. Тебя ждет твой сон, твой идеал. У нас совершенно разные судьбы.

Ниал вынула кинжал из сапога и долго всматривалась в него.

— Будущее стало неясным даже для нас — стражей, — отозвался Фос. — Я не знаю, ни где он, ни свободен ли он. Теперь — это единственная твоя надежда.

Ниал снова положила кинжал в сапог.

— Надейся! — Фос, улыбаясь, как в былые времена, попрощался с Ниал.

 

35

ТИРАННО

 

Капля. Капля упала недалеко от него. Ритмический звук стучал по вискам, как стук топора. Он не мог видеть, потому что вокруг была полная тьма, но он слышал — и этот звук сводил его с ума. Нельзя сказать, что в этом месте не было других, более ужасных звуков: прежде всего — вопли, нечеловеческие вопли, непрерывная сутолока шагов, бряцание мечей. Поначалу это ужасало его, но сейчас все чувства сосредотачивались на этой монотонной капели, которая, казалось, доводила его до безумия.

Вдруг он услышал другой приближавшийся звук. Шаги. Он улыбнулся. Он узнавал эти шаги. Они могли принадлежать только ему. Он знал, что рано или поздно увидит его снова, но не ждал, что тот придет сюда. Первый раз, когда он встретился с ним, был потрясен. Возможно ли, что это и был Тиранно? В тот момент он понял, что не сможет выйти из башни Рока после того, как Тиранно показал ему свое лицо, и содрогался при мысли о том, что Ниал когда-то лицом к лицу столкнется с ним.

Дверь темницы открылась — на свету обозначилась фигура, которую ни с чем нельзя было перепутать. Он пришел один. Никто из его людей, за исключением некоторых самых верных, никогда не видел его лица. Он медленно подошел.

— Какая честь! Я никогда не думал, что ты придешь ко мне. Извини, если я не преклоняю колени и не приглашаю тебя сесть, но, как видишь, мое обиталище — не бог весть что. — Сеннар рассмеялся, но смех застрял у него в горле. Он почувствовал, как что-то течет изо рта. Вероятно, кровь. — Я думал, что такой государь, как ты, не унизится до того, чтобы прийти в такую конуру. Я думал, ты предпочтешь оставаться в своем великолепном зале, на своем троне, размышляя о своей неограниченной власти.

— Ты должен знать, что власть и ее пышность не интересуют меня.

Сеннар ненавидел этот голос, его холодность. Ему казалось, что его собеседник не испытывает никаких чувств, что он — непостижим.

Тиранно приблизился, зажег слабый волшебный огонь и поднес его к лицу мага. Ослепленный, Сеннар тут же закрыл глаза. Огонь погас, тьма снова воцарилась в камере.

— С тобой поступили жестоко.

— Что ж, — ответил Сеннар. — Меня убивали постепенно. Любопытно, сколько ты еще захочешь развлекаться перед тем, как убьешь меня.

— Это не я, — спокойно ответил Тиранно, — это палач истязает тебя.

Сеннар снова засмеялся, и снова боль заставила его горло сжаться.

— Конечно, — снова заговорил он, когда смог отдышаться, — ты тут ни при чем, это не ты отдаешь приказы, чтобы меня пытали и я сказал то, что ты хочешь узнать.

— Я приказал, чтобы тебя допросили, а не пытали. Это не я приказал твоему тюремщику пытать тебя, вонзая в тело раскаленное докрасна железо. — Голос Тиранно гулким эхом отдавался в темноте камеры.

— Однако палач сделал это потому, что знает — ты наслаждаешься моими страданиями. Если ты ему и не приказывал, он пытал бы меня только для твоего удовольствия.

Тиранно говорил тем печальным голосом, который Сеннар ненавидел. Почему он не приказывал ему склониться перед ним и не требовал этого? Сеннар предпочел бы это такому раздражающему спокойствию.

— Я не испытываю никакой радости, видя твои страдания, и палач знает это. Он поступает так по своему усмотрению. Если бы ему и приказали больше не пытать тебя, он не остановился бы. Я думал, ты знаешь, что природа людей, гномов, нимф и духов отвратительна и жестока.

— Что ты хочешь продемонстрировать этим? Что все остальные — злы?

— Нет, — спокойно ответил Тиранно. — Только то, что гнев может быть сильным. Ты должен знать об этом лучше, чем кто-либо другой.

Сеннар похолодел.

— Ты знаешь, я восхищаюсь тобой, — продолжил Тиранно. — Ты — человек, с которым я могу сравнивать себя. Поэтому я показал тебе свое лицо, я хотел встретиться с тобой, как равный с равным. Таких очень мало.

— Потому что все пресмыкаются перед тобой. Только черви равны тебе, — ответил Сеннар.

Но и тут Тиранно не рассвирепел.

— Люди — звери, жаждущие крови, они только и ищут подходящего момента, чтобы вцепиться в глотку собственного брата.

Сеннар ужаснулся и вспомнил о поляне. Он покачал головой. Он не должен позволить околдовать себя. Он хотел бы увидеть лицо своего собеседника, но темнота не давала это сделать.

— Зачем ты пришел? — спросил Сеннар.

Ему становилось все хуже, он начинал бояться.

— Сколько ты уже здесь? — спросил Тиранно.

Сеннар не представлял. Насколько он знал, он мог находиться тут уже год, а может быть, только один час.

— Так я скажу тебе: почти месяц. За все это время ты ничего не сказал. Я не могу больше ждать.

В камере воцарилась угрожающая тишина.

— Не знаю, что заставляет тебя упорствовать и молчать, — снова заговорил Тиранно. — Честно говоря, это — поведение, которого я не понимаю.

— Ты не можешь понять, что такое честность и самопожертвование, — вздохнул Сеннар.

— Ты недооцениваешь меня, — возразил Тиранно. — Я хорошо знаю тебя, ты понял? Мы очень похожи.

Сеннар услышал эхо шагов в камере.

— А ты, напротив, не знаешь меня и думаешь, что я хочу только власти, что именно желание власти подталкивает меня к действию. Или, может быть, месть из-за той несправедливости, которую я испытал. Но ты ошибаешься. Я тоже перед тем, как прийти сюда, долго блуждал, искал ответ на те вопросы, которые сейчас задаешь себе ты. Ты думаешь, почему я вошел в Совет? Я хотел изменить мир и другого не желал. На самом деле ответ был передо мной, такой ясный, каким он представляется тебе, но я не хотел принять его. В этом мире много хорошего, есть еще что-то, что можно спасти… Хватит, думаешь ты, я не должен уступать, сдаваться… Вот что я повторял себе.

Сеннар почувствовал, что начинает дрожать. Он испытывал чувство, будто кто-то проникает в его мысли, и ему было страшно. Почему Тиранно так разговаривал с ним?

— В конце концов мне пришлось сдаться, как, надеюсь, сделаешь и ты, потому что истину нельзя отрицать вечно. Здесь нечего спасать. Я больше тебе скажу: никто не хочет быть спасенным. В природе живущих на этой земле существ — убивать. Все, чего они хотят, — ненавидеть и убивать. Поэтому война никогда не прекращалась на этих Землях и никогда не прекратится. Потому что все существа уступают наслаждению смерти. После того как они единожды отведали крови, они не могут остановиться. Ты ведь понимаешь, правда?

Сеннар попытался покачать головой, но острая боль не дала ему. Сеннару казалось, что он догадывается, что случится здесь вскоре, что уже случилось, и он был охвачен ужасом. Он пытался найти в своих воспоминаниях какое-то заклинание, которое помогло бы ему выстоять перед этой пыткой, но не находил его.

— Я знаю, ты кого-то любишь, я чувствую это. Любовь, какой бы эфемерной она ни была, существует. Но не для нас. Может быть, женщина, о которой ты думаешь сейчас, на мгновение поверила в экстазе удовольствия, что любит тебя, но это — иллюзия. Любовь начинается и кончается плотским наслаждением, остальное — ничто. Говорю это тебе потому, что я тоже много любил. И все — напрасно. Забудь об этой любви, если не хочешь страдать, присоединяйся ко мне.

— Оставь меня в покое! — прокричал Сеннар. Он догадался, что Тиранно сейчас находился близко, совсем рядом с ним.

— Все эти страдания не имеют смысла, ты это знаешь. Я могу проникнуть в твои мысли, и я сделаю это, если ты не заговоришь. Не для того, чтобы причинить тебе боль, скорее потому, что задуманное мною слишком важно, и никто не сможет меня остановить. Но ты будешь страдать, а я не хочу. Я восхищаюсь тобой, я уже сказал тебе об этом, и уважаю тебя. Скажи мне, зачем ты оказался на моей Земле, скажи, что вы замышляли. Твое молчание не имеет смысла. Этот мир не заслуживает ни одной твоей слезы, а та, которую ты любишь, не заслуживает твоей крови.

— Со мной уже вели этот разговор, и я в это не верил, — ответил Сеннар.

Он пытался улыбаться, но был в ужасе. Он — маг и какое-то время сможет сопротивляться, но сколько? Его магия была несравнима с магией Тиранно. Тот читал в его душе, раскрыл все его тайны…

Тиранно обхватил руками лицо Сеннара, покрытое потом.

— Ты пытаешься сопротивляться мне? — сказал он. — Может быть, какое-то время тебе это и удастся, но я гораздо могущественнее, чем ты представляешь, и я готов на все. Я не оставлю тебя в покое, пока не узнаю, что хочу. Каждая твоя мысль будет моей, каждое твое желание. Я стану тобой, Сеннар, у тебя не будет от меня секретов, в твоей душе не останется ни одного уголка, куда бы не добрались мои пальцы.

Внезапно глаза Тиранно ослепительно сверкнули, и он уставился на Сеннара. Маг упал, охваченный безумным ужасом. Эти глаза были человеческими, в них — ослепительно-зеленых — таилась жестокость, не знающая предела. Наконец Тиранно показал свое безжалостное лицо, которое Сеннар хотел увидеть во время разговора, а сейчас сожалел об этом. Он чувствовал, как Тиранно пытается проникнуть в его мозг, но сопротивлялся. Он изо всех сил закричал.

 

36

ПЕРЕД БОЕМ

 

Последняя часть путешествия Ниал была горестной. Девушка поняла, что Земля Воды почти вся в руках врага, за исключением маленького клочка земли на северо-востоке, на границе с Землей Моря, которая оказывала последнее слабое сопротивление.

Вся территория лежала в руинах и агонизировала. Много ручьев пересохло, может быть, еще больше было отравлено; видны были первые признаки умирания лесов, селения сровняли с землей. Сколько нимф могло выжить?

Ниал боялась, что свободных Земель больше нет. Она вспомнила о последней битве, в которой сражалась, о призраках, сеявших смерть и ужас среди солдат. То было войско, которому нельзя было долго противостоять. Может быть, ее миссия уже закончилась.

Однако она продолжала идти так быстро, как могла, бежала до потери дыхания, ей понадобилось немногим более двух недель, чтобы выйти на свободные территории. Но и там не все было хорошо. Люди мучились от голода, урожаи были скудными, и все же тут еще была свобода.

Как только Ниал оказалась в Земле Моря, она пришла в один из лагерей, откуда отправила Соане послание, чтобы предупредить о своем приезде. Затем Ниал дали верховую лошадь.

В тот день, когда Ниал прибыла в лагерь, шел густой снег. Наступал декабрь. Прошел год со времени ее отъезда.

Ниал спрыгнула с лошади, постучала, и перед ней открылась дверца, из-за которой на нее уставились проницательные глаза.

— Кто там?

— Ниал из города-башни Салазар, Всадник Дракона. Я вернулась из своего путешествия. Вас должны были предупредить.

Дверца резко закрылась, послышался шум открывавшихся засовов и задвижек, затем тяжелые створки снова открылись.

— Добро пожаловать к нам, — сказала стражница, улыбаясь, и обняла Ниал.

 

Ниал оставила лошадь и вошла в лагерь. В лагере царило мрачное настроение, лица, которые она видела, были усталыми. Многие подошли к ней и поприветствовали ее.

Ниал искала Сеннара взглядом, но сердце подсказывало ей, что его тут не было. Пройдя сквозь две шеренги солдат, она увидела в глубине лагеря того, кто поджидал ее.

Ниал тихо прошептала его имя, потом торопливо подошла к нему, обняла за шею.

— Где Сеннар? — тут же спросила она.

— Мы думали, что он с тобой, — ответил Идо.

У нее сжалось сердце, Ниал спряталась в объятиях своего учителя.

Дом Идо был таким же, каким она его помнила, только беспорядка было намного больше. Пока они жили вместе, Ниал поддерживала какой-то порядок. Очевидно, теперь Идо отказался даже от его видимости.

Сам гном тоже изменился. Ниал не сразу это заметила, потому что была слишком счастлива найти его живым. Но один глаз Идо был закрыт: его пересекал длинный рубец.

Как обычно, они молча уселись друг перед другом, поставили на стол две кружки пива. Идо первым заговорил о тех сомнениях, которые его мучили.

— Что случилось с Лайо? — спросил гном.

— Он был убит на границе Земли Ночи, во время схватки. Он умер героем, — сухо ответила Ниал.

Идо наклонился над кружкой и долго молчал. Потом он снова посмотрел на Ниал для того, чтобы задать ей другой вопрос:

— А Сеннар?

— Он был ранен месяц назад, в Земле Скал, мне пришлось оставить его там.

Ниал посмотрела на гнома и поняла, что ему больше ничего не надо объяснять, что он знал, сколько страданий стоил ей этот выбор.

— Он сказал мне, что, как только поправится, догонит меня, — продолжила она. — У него была сломана нога, думаю, ему нужно какое-то время на выздоровление, но… я боюсь, не случилось ли с ним чего… Он даже не послал мне сообщения.

Слезы, которые она до сих пор сдерживала, начали медленно течь по ее щекам. Когда Ниал подняла глаза, ей показалось, что Идо внезапно постарел.

— Сеннар — один из лучших магов этой Земли, — сказал гном. Он положил руку ей на голову и погладил по волосам. — С ним не случится ничего плохого. Он скоро будет здесь.

Ниал вытерла щеки.

— Что случилось с твоим глазом? — спросила она.

Идо улыбнулся:

— Обмен любезностями с Деинофоро, Всадником Черного Дракона, который заставил тебя сражаться с призраком Фена. Я отрубил ему руку, а он отобрал у меня глаз.

— Ты хочешь сказать, что… — начала Ниал.

— Теперь, — небрежно ответил Идо, — у меня только один глаз. — Он похлопал ее по щеке. — Ты не будешь плакать из-за меня? Посмотри-ка, это не такая великая утрата, у меня еще остается другой глаз. Я вижу так же хорошо, как и раньше. — Он улыбнулся, но горькой улыбкой.

— Как это произошло?

Идо облокотился на спинку стула и сделал большой глоток.

— Это случилось в тот день, когда мы потерпели поражение, — начал он. И рассказал Ниал о том, что случилось за месяцы, прошедшие после ее отъезда: о первом поединке с Деинофоро, о тренировках с Парселом, о том, как ему помогла Соана.

Девушка слушала молча, пытаясь скрыть свои чувства. Она вздрогнула, только когда Идо открыл ей тайну, скрытую в прошлом Рейс.

Когда Идо завершил свою историю, он вынул из кармана трубку и зажег ее. Сделав первые затяжки, он заметил: у Ниал были ясные глаза.

— Так, значит, теперь ты подчиняешься Лондалу, — прокомментировала она.

Идо покачал головой:

— Для меня не важно: отдавать приказы или их получать. Главное — иметь возможность снова сражаться против Тиранно. Кроме того, Лондал — умный человек и хороший военачальник. Он понял ситуацию и никогда не относился ко мне с меньшим уважением, чем того заслуживает равный ему.

Они снова замолчали. Пока Ниал пила свое пиво, Идо смотрел на нее. Она была счастлива находиться рядом с ним после стольких месяцев разлуки. Привязанность Ниал была одним из немногих поводов, которые заставляли Идо гордиться собой. Она уже не была девочкой, как в прежние времена, видимо, за время путешествия с ней что-то произошло, о чем она ему не рассказывала.

Когда гном узнал о смерти Лайо и исчезновении Сеннара, ощутил, что все перенесенные им тяготы не смогли сделать его нечувствительным к страданию. Однако он попытался скрыть свою боль, чтобы не увеличивать и без того тяжкий груз, лежащий на плечах Ниал. Теперь он понял, что настал момент поговорить с Ниал обо всем, и попросил ее рассказать, как все произошло.

Он узнал о героическом поведении юного оруженосца, о его смерти на руках Ниал, о бегстве, во время которого Сеннар был ранен, о пребывании в гроте и о том моменте, когда они вынуждены были расстаться. Идо отметил краску на щеках полуэльфийки в какой-то момент ее рассказа, но, когда наступила тишина, понял, что его ученица наконец нашла себя.

Ниал бросила свой кинжал в ножнах на стол.

— Когда я уходила, он дал мне это. На кинжал наложено заклятие, его лезвие будет блестеть, пока он жив, и укажет мне, где он находится. Сеннар сказал мне, что если я не найду его тут, то не должна искать его до того, как доведу до конца свою миссию.

Идо посмотрел на кинжал и почувствовал идущую от него силу.

— С тех пор как он у меня, у меня ни разу не хватило смелости взглянуть на него, — добавила Ниал.

— Я уверен, что все хорошо, — сказал Идо, хотя понимал, что эти слова были ненужной ложью.

— С ним должно быть все хорошо, — ответила Ниал с такой порывистостью, которая удивила гнома. Потом девушка опустила взгляд. — Я люблю его, — прошептала она, глядя в кружку.

Идо нервно закурил трубку, он испытывал противоречивые чувства: сначала что-то вроде негодования, потом — отеческую ревность, наконец, большую нежность. По сути, Сеннар был единственным, кто мог сделать ее счастливой.

— Я всегда это знал, с того первого раза, когда увидел его в лагере, смертельно усталого, — произнес наконец гном.

— А мне, наоборот, столько нужно было времени, чтобы понять это, но теперь он — единственная моя надежда, — сказала Ниал. — Я искала повсюду и долго цель жизни, а она была рядом со мной, — продолжала она. — Теперь я сражаюсь ради него, ради моего любимого, за него буду биться с Тиранно. Меня больше не интересует месть, и все, чего я хочу, — мира на земле, где можно было бы жить с Сеннаром. Я понимаю, что, в сравнении с идеалами, которыми руководствуешься ты и многие другие в нашем войске, мой идеал — маленькая и эгоистичная цель, но…

— Любовь — не маленькая и не эгоистичная, — перебил ее Идо. — Что бы ни побуждало тебя жить, это не может быть незначительным только потому, что дает тебе цель в жизни.

— Я поняла, что не могу спасти весь мир, но одну жизнь я в состоянии спасти. И поэтому я не могу смотреть на кинжал.

— Никогда не переставай надеяться, — сказал гном. — Когда все это кончится, я хочу видеть тебя вместе с Сеннаром на всю жизнь.

Ниал улыбнулась и обняла его.

 

Потом она сразу же пошла к Оарфу. Ниал бросилась к дракону, и, увидев его живым и здоровым, таким же сильным, каким она его оставила, она не смогла сдержать слезы радости. Взволнованная Ниал долго обнимала друга, ей казалось даже, что суровые глаза дракона были влажными.

На следующий день после стольких месяцев разлуки она села на Оарфа верхом и долго летала, выделывая отчаянные акробатические трюки. Она была счастлива оттого, что, несмотря на месяцы ее отсутствия, они с драконом опять понимали друг друга.

— Между нами нерасторжимая связь. Я больше никогда не покину тебя, что бы со мной ни произошло, я буду вместе с тобой. Если я должна погибнуть в этой битве, то погибну с тобой, но если выйду из нее победителем, верхом на тебе, — сказала она Оарфу, когда они приземлились.

Дракон гордо поднял свою голову.

 

Последующие дни, когда зима уже одевала землю снегом, были посвящены подготовке к битве.

Все знали, что их собственная судьба и судьба Земли вскоре решатся и наконец станет ясно, осталась ли еще надежда для Всплывшего Мира и для Затонувшего Мира.

Ниал повидалась с Соаной в Совете через три дня после своего прибытия. Принималось решение о диспозиции войск на западном фронте. Как только Соана получила послание Ниал, она предупредила Неглара, и они начали подготовку к возвращению в лагерь.

Глядя на Соану, Ниал подумала, что время бежало слишком быстро. Былая красота ее тети не увяла, она была все еще величественной и благородной, как прежде, но ее лицо избороздили морщины, цвет лица поблек, как будто на нем отпечатались следы новых страданий, усталости и гнетущей ответственности. Она носила всю ту же черную тунику, которую надела, вернувшись после поисков Рейс. Увидев Ниал, Соана горячо обняла ее.

Они долго разговаривали. Соана рассказала о поражении в Земле Воды и о том, как она выходила на поле боя, чтобы использовать свою магию против врага. Она вскользь рассказала о ране и выздоровлении Идо, но Ниал поняла, видя, как глаза волшебницы изменили свой блеск, что Соана страдала из-за гнома больше, чем можно было представить.

Ниал рассказала ей о своем путешествии и святилищах и о том, как она потеряла своих спутников.

Глаза Соаны, когда она узнала об исчезновении Сеннара, затуманились, но она сказала, что уверена — с Сеннаром все хорошо.

— Он — самый могущественный маг, какого я знаю, исключая Тиранно, и я чувствую, что он еще жив ради тебя, иначе и быть не может. — Она улыбнулась. — Ты должна верить в него, верить, что он выживет и будет счастлив, к чему он страстно стремится.

Ниал покраснела, услышав эти слова.

— Как?.. — прошептала она.

Соана улыбнулась:

— Как я поняла, что вы любите друг друга? — Она пристально посмотрела на Ниал. — Потому что я — женщина и знаю тебя с детства. Есть тайны, которые нельзя скрыть от глаз женщины, а в тебе все говорит о любви.

Соана вздохнула, и Ниал поняла, что та думает о Фене.

— Верь в этот огонек, Ниал, и в конце концов ты достигнешь того, чего ищешь, — сказала в заключение волшебница.

 

Дата битвы была назначена на конец декабря. На приготовления оставалось две недели. Свободные Земли находились в состоянии брожения, тысячи посланий рассылались во все концы.

Все Всадники Дракона были оповещены, впервые за много лет в лагере появился Равен, Верховный Главнокомандующий.

Он прибыл в лагерь утром, ошеломив всех. Когда Ниал увидела его, застыла. Равен не был больше одет в доспехи, покрытые украшениями, которые он надевал обычно. С ним не было даже наглой собачонки, которая повсюду его сопровождала. Верховный Главнокомандующий был одет в темные железные доспехи.

— Я не мог продолжать бездействовать в Академии. Место воина на поле битвы, а я — еще солдат, — сказал он. Потом обратился к Ниал своим обычным резким голосом: — Я ошибся несколько лет назад, когда чинил тебе препятствия. Тебе удалось то, что не удалось многим и мне в первую очередь: ты дала новую надежду обессилевшему народу.

Эти две недели Ниал полностью отдалась тренировкам. Она опасалась, что месяцы путешествия сказались на ее боевых качествах, и проводила большую часть дня на арене вместе с Идо, сражаясь на земле и в воздухе с мечом и со всеми видами оружия в руках.

Полуэльфийка поняла, что ее учитель не обманул: способности Идо сражаться остались такими же, как и до потери глаза. С другой стороны, и она не утратила своей ловкости. Ей достаточно было нескольких поединков, чтобы снова обрести былую проворность и подвижность. Несколько раз Ниал мерилась силами с другими Всадниками, но теперь только Идо был в состоянии сравниться с ней.

Чем больше сражалась Ниал со своим учителем, тем больше понимала, что он значит для нее не меньше, чем отец. Ливон вырастил ее, обучил фехтованию и указал ей путь на всю оставшуюся жизнь. Однако именно Идо обучил ее тому, что значит сражаться, именно он объяснил ей, что такое настоящий воин, и сделал из нее настоящую личность. Ниал знала, что она не предает памяти своего отца, напротив, этим она вознаграждает его.

В лагере Ниал нашла свои доспехи. Идо сохранил их для нее и не позволил пылинке упасть на них. Они лежали в сундуке и сияли так же ярко, как в тот день, когда гном подарил их Ниал.

При виде доспехов у Ниал сжалось сердце. Она вспомнила слова, сказанные ей Лайо незадолго до смерти: «Я хотел бы пройти с тобой до самого конца и помочь тебе надеть доспехи в день последней битвы». Они вспоминались ей каждый раз, когда оруженосец затягивал шнуровку перед боем.

В тот момент, когда Ниал взяла в руки доспехи из черного кристалла, она поняла, как она должна воплотить в жизнь решение, созревшее у нее в Сеферди.

Символ семьи Наммена, герб, увиденный ею в королевском дворце, до сих пор вставал в ее памяти. Он был разделен на две части. В верхней было дерево, наполовину покрытое листвой, наполовину облетевшее перед зимой. Внизу герба было изображено светило, наполовину напоминавшее луну, наполовину — солнце. Герб представлял неумолимый ход времени, так как Земля Дней прежде всего почитала Тоолан, время, и двойственную природу полуэльфов, рожденных от слияния человеческого племени и племени эльфов.

Ниал отнесла нагрудные латы и рисунок герба в Макрат, к тому же оружейнику, который работал над мечом Идо. Она объяснила, что хотела высечь над знаком дракона. Этот герб надо было сделать таким ослепительно-белым, чтобы он четко выделялся на черном кристалле.

Оружейник отдал ей латы за два дня до решающего боя. Герб был воспроизведен превосходнейшим образом, но прежде всего — он был таким ослепительно-белым, что Ниал не сомневалась: он будет виден на большом расстоянии. Она этого хотела.

В тот день, когда она отправится на Большую Землю совершить обряд с талисманом, Тиранно должен увидеть герб на ее груди и понять, что ни одно из злодейств, совершенных им за сорок лет его владычества, не забыто, что причиненное им зло будет наконец наказано. Ниал хотела, чтобы он знал: полуэльфы не исчезли, ему не удалось уничтожить их, и именно одна из них, вышедшая из ада, положит конец его ужасному царствованию.

Увидев герб, сверкающий на нагрудных латах, Ниал почувствовала: она готова, и поняла, что решающая битва началась.

 

37

КРИК ПОСЛЕДНЕЙ БИТВЫ

 

Наступил канун последней битвы. В течение недели войска медленно перемещались к границам. Этим вечером, перед двадцать первым сентября, граница Земли, покоренной Тиранно, стала единой непрерывной линией лагерей. Утром все войско должно было построиться, и тогда ни один участок границы не должен был остаться оголенным. Везде должны стоять солдаты, готовые к бою.

Было решено, что Ниал на Оарфе отправится за линию фронта, сопровождаемая Идо и Соаной.

— Я не хочу идти на Большую Землю инкогнито, как трус. Я хочу прибыть туда достойно, чтобы все видели меня, — сказала Ниал во время последнего собрания. — Я хочу, чтобы Тиранно увидел меня издалека, чтобы он, волнуясь, спрашивал себя, кто я и чего хочу, и думал с ужасом о том, что может с ним случиться.

Генералы протестовали и просили ее избрать более осторожное поведение.

— Талисман — наша единственная возможность спасения. Если ты будешь убита до того, как прочитаешь заклинание, это будет концом, — сказал Неглар, надеясь ее образумить.

Ниал решительно покачала головой:

— Когда мой город был разрушен, я видела с вершины башни приближение вражеского войска. Я никогда не забуду ужас, испытанный мной, а вместе со мной и всеми обитателями города, мы видели смерть, идущую нам навстречу вместе с этим войском. Я хочу, чтобы Тиранно испытал то, что испытала я.

— Это — безумие, это означает, что ты ищешь смерти, — ответил Равен.

— Я отправлюсь не одна, — объяснила Ниал. — Меня будут сопровождать Соана и Идо. Идо защитит меня своим мечом, а Соана воздвигнет вокруг меня магический барьер, по крайней мере на то время, которое я буду совершать ритуал. Потом барьер разрушится, я смогу сражаться и встретиться наконец лицом к лицу с Тиранно.

Собравшиеся поняли, что решение Ниал было окончательным, и в конце концов нехотя, но согласились.

 

Вечер ознаменовался сильным снегопадом. Снег падал медленно, хлопьями, не переставая. Ниал сидела в комнате в доме Идо. Она не могла заснуть. Когда она оказалась в лагере, ей предложили вернуться в ее прежнее жилище, которое она занимала несколько месяцев, став Всадником. Однако, войдя туда, Ниал поняла, что не сможет жить в этом доме. С ним было связано множество воспоминаний. Все оставалось таким же, как до отъезда, включая кровать Лайо, на которой она, казалось, видела отпечаток хрупкого тела оруженосца. Она предпочла лачугу Идо, в которой могла рассчитывать еще и на поддержку учителя.

Сейчас она сидела одна в комнате, перед ней лежали доспехи. Если бы Лайо был еще жив, в этот момент он находился бы рядом с ней, чистил бы оружие. Теперь это надлежало сделать Ниал. Она взяла меч и начала его чистить. Клинок не был больше гладким и блестящим, как раньше, на нем остались следы многочисленных битв. Царапины и зазубрины невозможно было стереть, но меч был острым, как в тот первый раз, когда, только что выкованный в кузнице Ливона, Ниал взяла его в руки. Ее меч тоже устал, как и она сама; он слишком много сражался, был залит кровью, ему пора было отдохнуть в ножнах. Если боги помогут ей, на следующий день это долгожданное спокойствие придет вместе с поцелуями Сеннара.

Затем она начала начищать меч, хотя и особой нужды в том не было, так как оружейник отдал его начищенным и блестящим. Прикосновение к мечу нужно было, чтобы погрузиться в атмосферу боя. Впервые в своей жизни Ниал не рвалась в бой, но переживала это как печальный долг. Конечно, в каком-то смысле она жаждала помериться силами с Тиранно, сойтись с ним лицом к лицу, понять, что толкало его все эти годы сеять ужас и смерть. Может быть — и она, содрогаясь, понимала это, — она в глубине души еще хотела мести, хотела, чтобы пролилась кровь этого человека за ту кровь, которую пролил он сам. Когда она думала о Сеннаре, месть и жажда крови меркли, оставались только любовь и стремление к нему, к спокойной жизни рядом с ним.

Больше всего ее изумляло то, что она боялась смерти. С ней раньше не случалось такого, напротив, она тысячу раз желала ее. Когда Идо объяснил ей, что она не должна отождествлять себя с оружием, Ниал начала желать страха смерти, но это чувство ей ни разу не удалось пережить. Единственный раз она боялась умереть накануне первой битвы, когда выдержала испытание перед переходом ко второму этапу обучения на Всадника Дракона. Это была битва, в которой погиб Фен. С горькой улыбкой Ниал сказала себе, что круг замыкается: она впервые боялась смерти, выйдя на битву, и боялась теперь, может быть, идя в бой в последний раз.

Она положила на пол доспехи и посмотрела на медленно падающий за окном снег. Она знала, что ей надо заснуть, но не могла. Уже больше трех лет она только и делала, что ждала этого момента, и вот — последний бой настал. Как она могла отдыхать?

Ложась, она взяла в руки кинжал. Ножны не давали ей видеть лезвие, ни один луч не просачивался из-под кожаного футляра. На этом кинжале была указана цель, ради которой она будет сражаться завтра. Если бы она узнала, что Сеннар мертв, у нее осталась бы только ненависть. Но на этот раз Ниал хотела предстать перед своим врагом, воодушевленная только желанием мира.

Она сжала кинжал, не находя смелости вынуть его из ножен.

— Где ты, Сеннар? Мне нужен ты, твои слова, твой голос. Мне необходимо знать, что ты еще жив, чтобы сражаться завтра.

Ужас охватил ее, и снова пришли голоса духов, которые никогда не покидали ее. Ниал даже не увидела, что дверь открыта, и не услышала приближающихся шагов.

Она пришла в себя, когда Идо подошел к ней и положил руку на ее растрепавшиеся волосы. Ниал обняла его и прижалась к груди своего учителя.

— Ты боишься? — спросил гном.

— Я боюсь, что Сеннар мертв. Если его больше нет, какой смысл в том, что происходит?

Идо продолжал гладить ее по голове.

— Я знаю, что это трудно, но ты не должна думать об этом. Это ни к чему не приведет. Это не поможет тебе подготовиться к битве. Если ты действительно хочешь узнать правду, — добавил он, смотря на нее, — кинжал рядом с тобой, тебе только остается вынуть его.

— И обнаружить, что он умер? У меня не будет сил, чтобы сражаться завтра, — ответила она.

— Тогда тебе остается верить и надеяться. Сеннар любит тебя, он не даст так легко убить себя, — заключил гном, улыбаясь.

Идо оставался рядом, и Ниал постепенно успокоилась.

— Мне тоже страшно, — на одном дыхании произнес гном. — Я всегда говорил тебе, что страх — друг солдата, но это — опасный друг, за ним трудно следить. Сегодня и я, впервые в жизни, чувствую смерть рядом с собой. Я понял, что в конце концов эта проклятая жизнь нравится мне, просто нравится.

Ниал подняла на него глаза. Идо редко говорил с ней так, отказываясь от своего ворчливого и безразличного тона, который был ему свойственен.

— Я не уверен, что выйду живым из боя, — продолжил гном. — Завтра я сведу окончательно счеты с Деинофоро, но не могу сказать, что выйду победителем. Поэтому я хочу рассказать тебе о том, что я столько времени отрицал даже наедине с самим собой.

Он сглотнул, и Ниал поняла, что гном смущен. Она знала, как трудно ему говорить о своих чувствах.

— Искупление, которого я двадцать лет искал в битвах, так и не пришло. То, кем я был, все то, что я совершил, служа Тиранно, не может быть стерто. Потом появилась ты. — Гном прокашлялся. — Поначалу ты казалась мне хорошенькой занудой. Меньше всего я хотел иметь ученика, тем более девочку-полуэльфийку. — Идо посмотрел на нее. — Однако ты, Ниал, стала лучшим подарком судьбы, который мне достался. — Идо снова помолчал и отвел от нее взгляд. — Ты много мне дала. Ты подарила мне возможность искупить вину больше, чем множество боев и множество убитых фамминов. Однажды, когда мы ссорились, ты сказала, что ты — не моя дочь и что я не должен рассказывать тебе все о себе. Ты ошибалась. Ты мне как дочь, я горжусь тем, что ты стала такой. — Гном замолчал и вздохнул.

Ниал крепко обняла его. Она снова обрела отца.

— Я буду тебе всегда безгранично благодарна за все то, что ты сделал для меня.

Идо закашлялся. Он как будто хотел снова стать сдержанным.

— Не теряй надежду завтра, — сказал он, — и думай только о конечной цели. Ты должна верить до конца, так как то, чего желаешь, сбывается.

С этими словами Идо вернулся в свою комнату и оставил Ниал одну.

Через некоторое время девушка заснула, держа кинжал в руках, ее последняя мысль была о Сеннаре.

 

Лагерь пробудился медленно и торжественно, еще до того, как яркая заря поднялась и осветила черные контуры башни Рока, высившейся вдали. Когда солнце выглянуло из-за сухих ветвей лесов, окружавших лагерь, войска уже построились.

Идо зашел к Ниал в комнату.

— Я помогу тебе надеть доспехи, — предложил гном.

Ниал отрицательно покачала головой:

— Эти доспехи принадлежали Лайо, только он имел право надевать их на меня. Я сделаю все сама, в память о нем.

Идо кивнул в знак согласия, но остался в комнате, чтобы помочь затянуть ремни там, куда она не могла дотянуться. За окном стояла тишина. Когда Ниал была готова, она помогла Идо. Затем они оба взяли свои мечи и вышли.

 

Солнце вставало на свинцовом небе. Воздух был ледяным, а земля покрыта густой белой пеленой, скрипевшей под ногами. Оарф ждал своего Всадника в середине арены, величественный, как всегда. Ниал увидела, как он гордо распрямляет крылья, поняла, что она не одна. Она закрыла глаза, и в ее сердце пришел покой.

Наступление началось, войска дошли до границы, когда солнце стояло низко над горизонтом. Солдаты остановились. Вдоль линии фронта уже стояли войска, прибывшие отовсюду. На расстоянии километра враги — однородная масса фамминов, людей, гномов и множества мертвецов — наблюдали за длинной темной линией своих неприятелей, вероятно спрашивая себя, что те собираются предпринять.

В течение всего пути Ниал ощущала, как увеличивается мощь талисмана, по мере приближения к Большой Земле. Теперь он ослепительно блестел под доспехами и гербом Наммена.

Равен приблизился к ней. Впервые Ниал увидела его верхом на драконе. Это было мощное животное темно-зеленого цвета, очевидно старое, покрытое тысячью шрамов, которое, без сомнения, должно было превосходно ориентироваться на поле боя.

— Моим долгом было бы сказать речь перед боем, но я уступаю эту обязанность тебе. Если бы не ты, нас бы здесь не было, — сказал Верховный Главнокомандующий и жестом пригласил ее обратиться к войску, выстроившемуся перед ней.

Ниал покраснела и, обернувшись, посмотрела на Идо, стоявшего сзади. Гном улыбнулся. Полуэльфийка вышла вперед, в нерешительности она подыскивала слова. Девушка была смущена и взволнована. Она отчетливо видела лицо Сеннара. Ниал подняла глаза и поняла, что солдаты смотрят на нее в ожидании.

Она вздохнула:

— Сегодня — важный день. Самый важный в нашей истории. Сегодня мы можем добиться мира. Многие из нас познали только зверства войны, мы столько лет только и делали, что сражались. Сегодня мы можем разорвать круг ненависти, можем наконец добиться мира, к которому стремимся. За эти годы многие пострадали. Я — полуэльфийка. Мой народ заплатил самую страшную цену в этой войне: он был стерт с лица земли. Поэтому мы сражаемся против ненависти, против жестокости, против того, кто убивает только из любви к этому. Если мы хотим, это будет наша последняя битва, кровь, которую мы прольем, будет последней, она оросит нашу землю. С завтрашнего дня все может стать иным. У каждого из нас есть причина, побуждающая сражаться, у каждого из нас есть огонек, озаряющий его жизнь и придающий ей смысл. Я хотела бы, чтобы все эти огоньки слились в единое большое стремление к миру, чтобы каждый удар, который мы обрушим на врага, направлялся не местью, а стремлением к миру.

Ниал замолчала. Идо улыбнулся ей и кивнул, она знала, что учитель понял ее. В этих словах был заключен весь тот путь, который Ниал прошла за многие годы.

Над войсками воцарилась тишина, потом общий крик пронесся над рядами, дойдя до других отрядов, где генералы и Всадники тоже произносили свои речи. Поодаль Ниал увидела войска Залении под предводительством человека в легких доспехах, гордо сидящего на своем коне. Крики слились в один единый по всему строю, от последней границы Земли Моря у дельты Саара до последней границы Земли Солнца, у границ с пустыней. И от этого крика сердца врагов впервые содрогнулись.

 

Ниал надела шлем и пригласила Соану занять место на драконе. Пока они готовились взлететь вместе с Идо верхом на Везе, у Ниал появилось какое-то предчувствие, она посмотрела налево.

На скале она увидела одинокую фигуру, в которой было что-то демоническое. Старая, сгорбленная, в рваных одеждах, развевавшихся на ветру на фоне мрачного рассвета, с длинными желтыми волосами.

Это была Рейс. Волшебница воздела кулак к небу, в направлении башни Рока.

— Твой день настал, чудовище! — прокричала она голосом, наполненным ненавистью. — Я хочу видеть тебя, валяющегося в луже крови, зарезанного, как теленок! Сегодня настал конец твоему царству ужаса! — Она обернулась к Ниал: — Убей его, Сирен! Ты — мое творение! Разруби его на куски! Та, что создала тебя и дала тебе силу, приказывает тебе убить это чудовище! — Произнеся это, волшебница засмеялась диким смехом.

Ниал отвела взгляд. Она не должна была думать об этой старухе, только о том, что собиралась сделать. Она посмотрела на Идо, тот покачал головой в знак согласия.

Они взлетели и поднялись над фронтом, на глазах побледневших от ужаса врагов. Соана воздвигла магический барьер вокруг Ниал и Оарфа, а Идо приготовился нанести удар.

В рядах врагов никто не сдвинулся с места. Все они стояли неподвижно, смотрели вверх, не веря своим глазам. Ниал летела так быстро, как могла. Пока во вражеском стане не было всадников, они могли ничего не бояться. В какой-то момент войска Тиранно были застигнуты врасплох. Полуэльфийка почувствовала, что фаммины, люди и гномы ощущали огромную мощь талисмана и понимали, что белый символ на ее доспехах — предвестник смерти. Она улыбнулась. Духи уже были с ней, они помогали ей.

Перед ней появилась башня Рока, Оарф опустился на землю, а за ним и Веза. Густые черные тучи вихрем кружились вокруг громадной крепости, затеняя рассвет, пытающийся осветить это вещее утро. Даже земля была черной, зараженной злом, царившим в этом месте. Не было ни клочка травы, ничего. Только земля — опаленная и растрескавшаяся.

Потрясенная Ниал сошла с дракона. Ей не удавалось увидеть Астера. Башня Рока казалась заснувшей, безразличной.

 

Астер и Сеннар были одни в темнице. Они долгое время противостояли друг другу в абсолютной тишине. Сеннар пытался скрыть свою тайну, а Астер пытался разгадать ее, проникнуть в мысли мага. Но борьба была неравной. Юный волшебник обессилел, он был ранен, а Тиранно — невероятно силен и решителен.

В конце концов Сеннар почувствовал, как его мозг взрывается от боли, вся боль, какая только есть на этом свете, вонзилась в его виски и сердце. Его любовь, его жизнь, его воспоминания — все обнажилось, и в этой буре чувств, не имеющей уже ни названия, ни смысла, его тайна была раскрыта.

Так Астер узнал все.

 

У Ниал не было времени задаваться вопросом, почему башня Рока молчала. Как только она ступила на Большую Землю, она почувствовала, как неожиданно стала увеличиваться сила талисмана у нее на груди. Затем башня как будто проснулась. Тучи стали кружиться еще быстрее и неистовее, и пробудилась огромная мощь Тиранно. Ниал поняла, что Астер узнал, ощутила его гнев, его страх, но прежде всего — его решимость. Она ничего не сможет сделать против Тиранно, если тот обрушит на них свою огромную силу.

— Произноси самое сильное оборонительное заклинание, какое тебе известно, — прошептала она Соане.

Затем, не теряя времени, достала талисман. Тот ослепительно сверкал и озарил вечную, безлунную тьму, десятилетиями окутывавшую Большую Землю.

Ниал почувствовала, как растут гнев и страх Астера, и поняла, что скоро барьер, воздвигнутый Соаной, будет не нужен.

— Аэль! — Голос полуэльфийки звучал звонко, голубой луч света с неба озарил первый камень. — Глаэль! — продолжала Ниал, на этот раз золотой луч опустился к ней.

Башня Рока начала светиться. Тиранно творил какое-то заклинание, чтобы отбросить прочь ее, Соану и Идо.

— Сареф! Тоолан! Флар! — прокричала Ниал быстро, и с неба один за другим спустились синий, голубой и алый лучи.

Башня стала излучать поток света, заклинание Астера было почти произнесено. Ниал взяла себя в руки и неустрашимо продолжила.

— Тареф! Гориар! Мавас! — прокричала она, и последние лучи спустились к ней: коричневый, черный и белый.

Над миром воцарилась абсолютная тишина. Башня Рока перестала сиять, тучи застыли, ветер утих, все звуки смолкли.

На какой-то миг оба войска испытали одинаковый страх и благоговение: восемь Сил являли свою мощь, древние божества возвращались на землю. В этот момент все почувствовали себя ничтожными, незначительными, ощутили непостижимость мироздания. Мгновением позже прогремел яркий взрыв, вспыхнул ослепительный свет.

Святящаяся сфера сошла с неба. Сначала она была маленькой, потом — невероятно огромной, настолько, что обволокла всю башню вместе со всем, что ее окружало. Потом охватила самые отдаленные границы Земли за Великой Пустыней, за бурными водами Саара.

В центре стояла Ниал. Полуэльфийка ощущала энергию, струившуюся в ней, мгновенно почувствовала себя невероятно сильной. Казалось, что все вокруг — деревья, растения и животные — простерлись у ее ног, как будто весь мир принадлежал ей. Она ощутила озарение.

— Твоя молитва была услышана, — произнес торжественный голос. — Но власть дана не тебе, Посвященная, она для всех, кто стремится к миру. Используй во имя добра то, что мы тебе дали.

Ниал не чувствовала себя больше госпожой, она чувствовала себя слугой. Она пришла в себя и поняла, что призраки, которые до сих пор кружились на поле боя, исчезли, унесенные ветром, а фаммины растерянно оглядывались, не зная, что делать. Даже голоса, которые с давних пор не давали ей покоя, смолкли. Она выполнила свою миссию.

Времени торжествовать не было. Она упала на колени. Ее дыхание стало тяжелым, она чувствовала, как сжимается грудь. Талисман начал высасывать жизнь.

— Все хорошо? — спросил Идо, тут же склонившийся над ней.

Ниал кивнула:

— Все в порядке, только талисман требует своего.

Она встала, села верхом на Оарфа. Взлетела высоко в небо, так, чтобы ее видели все солдаты. Подняла меч и закричала. Войска ответили ей, и это стало началом последнего боя.

 

38

ЗАРЯ ОСВОБОЖДЕНИЯ

 

Когда солнце освободилось от рабства земли и взошло над миром, его лучи приветствовали лес мечей и копий и массу людей, сражавшихся во всех концах Всплывшего Мира.

В этой Земле одна за другой шли битвы, но нынешняя битва не походила на предыдущие, и все — неприятель и люди свободных Земель — чувствовали это. Каждый солдат знал, что эта схватка решает судьбу мира, знал, что на острие его меча начертано будущее.

Как только призраки рассеялись от света волшебного луча девушки в черных доспехах, фаммины перестали подчиняться приказам и бродили с пустыми глазами по полю.

Для тех, кто привык сражаться, имея численное превосходство и при поддержке воинов, для которых жизнь и смерть равнозначны, было страшно столкнуться с равной по численности армией. Но не только это ужасало неприятеля. Они понимали неотвратимость расплаты, чувствовали, что настал час возмездия, что после этого дня все будет иначе. Даже воздух был иным, в нем витали предчувствие смерти и поражения. Все было так, будто природа кинула на солдат Тиранно злобный взгляд.

Как ужаснулись потом маги Тиранно, когда выяснили, что ни одно их заклинание не действует. Они делали все новые и новые попытки, цепенея от собственной беспомощности, и вскоре поняли, что стали простыми смертными, слабыми и неспособными защищаться.

Многие обратились в бегство, другие взяли в руки мечи, которыми не умели пользоваться. В этот день призраки покинули их и оказались в руке воительницы в черном, которая сражалась, как фурия, и расчищала дорогу к башне Рока.

 

Тиранно заперся в своей крепости. Он сидел на огромном троне в зале, казавшемся теперь ему огромным. Сначала он испугался, как только понял, что призраки покинули его и ему больше не подвластна магия. Но теперь он был спокоен. Он знал, что этот день должен был наступить, и он наступил. Бояться было нечего. Посвященный пришел, как пророчествовал тот старик сорок лет назад, но судьба еще была в его руках, а конечная цель была слишком велика для того, чтобы обычная девчонка, полуэльфийка, избежавшая смерти, могла изгнать его. Астер был готов на все, чтобы довести свой план до конца. То, что он должен встретиться с этой воительницей, было судьбой, но не было сказано, что он должен погибнуть. Даже без своей магии Тиранно знал, что он невероятно могуществен, так как знал людей этого мира и ясно читал каждую их мысль и каждое чувство. Он мог бы сразиться с этой девчонкой и победить ее, чтобы претворить в жизнь свой честолюбивый план.

 

При первом боевом крике войска свободных Земель бросились на растерянного и смятенного врага. Поначалу все казалось слишком уж легким. Войско противника, однако, состояло не только из простых солдат и предателей, но и из опытных воинов и храбрых всадников. Как раз эти многочисленные воины и вышли из стен башни после первого звука боевой трубы.

Похожие на черную тучу, они двигались к полю боя, рассеивались по всему фронту и сражались с войсками свободных Земель. Тогда пали первые солдаты, сожженные огнем драконов или сраженные Всадниками Черного Дракона. Из тыла выступили вперед Всадники Дракона Земли Солнца и Земли Моря, и борьба снова закипела между равными по численности войсками.

В первых рядах сражающихся был Равен. Много лет он не выходил на поле боя, но сейчас он не мог не участвовать в битве, не мог упустить возможность, дарованную ему судьбой, — восстановить свою былую славу, полинявшую от пребывания в Академии, и снова стать воином, как прежде. В этот день он оседлал своего дракона Тарсера, и теперь они оба испытывали наслаждение от участия в битве.

Для Верховного Главнокомандующего звон мечей и удары копий звучали как песня, говорившая о далеких утраченных мгновениях. Он почувствовал вкус пыли во рту и с криком бросился в схватку. Равен повел вперед своих людей, как бывало в прежние времена, поднял окровавленный меч и звал их в атаку. Все солдаты восторженно последовали за ним: все были убеждены, что победа возможна, пока этот человек с ними. Когда Равен обрушивал свои удары на врага, ему показалось, что и дня не прошло с того момента, как он сражался последний раз, и достаточно было одной искры, чтобы вернуть былое. Он почувствовал, что эта искра была высечена. В этот день Равен долго вызывал ужас у врага.

 

За линией фронта, на Землях, подчинившихся Тиранно, этот восход, казалось, не отличался от других. Бледное солнце лило умирающие лучи на землю и предвещало новый день рабства. Однако был человек, смотревший на это солнце иным взглядом и с нетерпением ожидавший момента, когда единый зов раздастся издалека, из-за башни Рока, из тех мест, где надежда еще не умерла.

Айрес трудилась не покладая рук, она проделала отличную работу. Вскоре после ухода Ниал и Сеннара девушка отправилась в путь с немногочисленными верными товарищами. Сначала она пришла в Землю Огня в поисках людей, которых можно было бы призвать к сопротивлению. Затем пересекла границу и ушла в другие Земли. Ее усилия были направлены не только на собирание новых сил, ей достаточно было видеть, как расцветает надежда в сердцах тех, кого она уже нашла. Она хотела, чтобы в день решающей битвы во всех порабощенных Землях были люди, готовые подняться по зову, который прозвучит по всем границам.

Людей безоружных, но готовых на все ради свободы, не остановить.

Айрес удалось собрать что-то вроде войска, состоящего из отчаявшихся. Повстанцы сделали и похитили оружие, придумали необычные летающие боевые машины. Затем пришло так долго ожидавшееся послание. Айрес была поражена, что его послала Ниал, а не Сеннар, она поняла, что, видимо, случилось что-то серьезное.

Утро битвы не было для многих жителей Земли Огня обычным. Они встали рано и заняли свои места, готовые атаковать болевые точки государства Тиранно.

Когда зов, подобно молнии, разнесся по всем концам фронта, никто из обитателей оккупированных Земель не мог оставаться равнодушным. Казалось, что время остановилось. Рабы прекратили свою работу, они смотрели на небо, а тюремщики, генералы и солдаты, находившиеся на оккупированных Землях, застыли в страхе. Всем было ясно: что-то должно произойти, скоро высвободятся огромные силы.

И тогда Айрес начала наступление. Она организовала повсюду вооруженные отряды, готовые направить ярость рабов. В каждой Земле были ее люди, готовые к началу мятежа. Когда раздался зов и началась битва, многие из этих людей подверглись пыткам. Им удалось разжечь огонь, неистовый, но краткий, затем они были отданы на заклание, как агнцы. Однако каждый из них дрался до конца, так как знал, что смерть немногих может определить победу всех. Но пожар разгорелся и быстро распространился. Рабы восстали. Те, кто долгие годы жил под игом Астера, взяли в руки все, что хоть отдаленно напоминало оружие, и начали сражаться.

Казалось, мир готов был перевернуться вверх дном. Восстание распространилось по полям, рудникам, где добывали черный кристалл в Земле Скал, проникло в вечную тьму Земли Ночи, даже в Земле Дней оказались сражающиеся. Однако ни одна битва не была столь грандиозной и кровавой, как та, которая велась в Земле Огня. В сравнении с нею остальные были лишь стычками, направленными на то, чтобы ошеломить врага, отвлечь его силы от фронта, сделать так, чтобы войско свободных Земель встречало на своем пути меньше препятствий.

Айрес и повстанцы не дали солдатам времени опомниться от страха, они обрушивались на них как гром среди ясного неба. Тысячи людей и гномов вышли из ниоткуда, вооруженные до зубов, и первым делом кинулись в кузницы. Они сметали с пути стражников, срывали цепи с томившихся там ближних, отбирали оружие и кричали, что царство Тиранно кончилось и надо драться за завоевание свободы. Некоторые из освобожденных в испуге убегали, но многие тоже брали в руки оружие.

Затем с неба обрушились летающие машины и начали стрелять огнем по испуганным и растерянным войскам врага. Первой была Айрес, с обнаженным и уже красным от крови мечом. Она оказалась душой восстания и преобразилась. Она не была уже красивой, притягательной женщиной, которой все любовались, она стала фурией отмщения.

Конечной целью была башня Рока. Повстанцы не слишком хорошо ее знали, говорили, что даже главные генералы Тиранно не знали плана этого огромного сооружения. Но останавливаться было нельзя, они решились брать приступом глыбу, войти в сооружение и уничтожить все, что встретится им на пути.

 

Весь день Земля Огня была единым огромным полем боя. Солдаты пытались справиться с повстанцами, как могли, но положение было сложным. Обе стороны понесли большие потери, средств остановить мятеж у противника не оставалось.

Затем поступил приказ Тиранно, неожиданный и категорический: «Идите и положите конец этому безумию. Оставьте подступы к моему дворцу и отправляйтесь к повстанцам. Уничтожьте их. Это приказывает вам ваш господин».

Именно поэтому Семейон и Дамейон, Всадники Черного Дракона, покинули фронт и — неслыханная вещь — отправились в Землю Огня, чтобы подавить восстание четырех рабов. Айрес и ее люди увидели приближение двух черных фигур, когда солнце уже было в зените. Два всадника появились из черного дыма. Они двигались медленно, их движения в небе были абсолютно синхронными.

 

Ни повстанцы, ни враги сразу не поняли, что случилось, затем послышался голос.

— Вы уже мертвы! Наши повелители идут спасать нас, у вас нет больше надежды! — Это кричал один из солдат.

Теперь две фигуры были достаточно близки, их можно было различить. Они были одинаковыми. Айрес никогда не видела их, но сразу же поняла, кто это. Она знала, что эта Земля управляется двумя близнецами, двумя генералами Тиранно, двумя жестокими Всадниками Черного Дракона. Многие из ее людей испугались. Айрес сильнее сжала рукоять меча и приготовилась к бою.

Всадники разделились, и два огромных языка пламени, выплюнутые драконами, обрушились на Землю Вулканов, испепеляя все на своем пути.

Мужество, до сих пор воодушевлявшее повстанцев, покинуло их, началось бегство. Ни энтузиазм, ни оружие, ни удивительные летающие аппараты не спасали. Даже тысяче повстанцев не удалось бы сразить одного из этих двух Всадников.

Айрес осталась стоять посреди поля боя, не зная, что делать. В это время Семейон и Дамейон выделывали сложные фигуры в воздухе и каждый раз в конце очередного трюка спускались на землю и сеяли смерть. Кто-то был пронзен мечами всадников, кто-то погиб от огня, идущего из пасти драконов, подобного лаве Тала, кто-то был растерзан драконами и раскидан по полю. Повстанцы ничего не могли сделать. Видя это неудержимое наступление, даже простые солдаты вновь осмелели и бросались на повстанцев, бежавших от ярости всадников.

Айрес ошеломленно смотрела, окруженная пламенем. Она видела людей в дыму, горевших, как факелы, видела кровь, орошавшую землю. Возможно ли, что все должно так кончиться? Возможно ли, что их мечта будет разбита мечами этих двух всадников?

Она подняла меч и с криком бросилась на одного из них, пользуясь тем, что он оказался у самой земли. Она нацелилась на дракона и обрушила на него удар изо всех сил. Вонзила меч по самую рукоять в тело животного. Удар оказался настолько мощным, что оружие сломалось и осталось в теле дракона. Дракон забился в конвульсиях и упал на землю, завывая от боли. Всадник повернулся к Айрес, и множество взглядов, своих и неприятеля, устремились на них.

— Только страх может привести нас к поражению! — прокричала Айрес. Ее голос был неузнаваем. — Настоящие мужчины не бегут, настоящие мужчины сражаются! — снова прокричала она. — Вернитесь и сражайтесь, ничто не потеряно, пока мы живы!

И тогда до сих пор бесстрастное лицо всадника расплылось в сочувственной улыбке.

— Значит, ты решила умереть! — спокойно сказал он, затем вынул огромный меч, усеянный шипами и покрытый колдовскими письменами.

Айрес ответила ему усмешкой.

— Скорее я решила биться до конца! — прокричала она и бросила уже ненужный меч.

— Ты хочешь драться голыми руками?

— Я любым способом буду сражаться с тобой, и голыми руками тоже, потому что есть оружие, которое тебе у меня не отнять, — это моя решимость, — ответила Айрес.

Всадник не дал ей договорить. Он заставил дракона выпустить на нее огонь, но не смог, так как животное страдало от раны.

Айрес удалось отскочить, в это время она увидела у своих ног труп солдата с мечом в боку. Она выхватила меч.

Всадник спрыгнул на землю и бросился на нее, вынуждая Айрес отступать. На теле женщины было уже много ран, еще один удар попал в цель. Айрес упала, раненная в руку.

Она оставалась на земле, но смогла отдышаться и выкрикнуть своим людям, застывшим на поле боя и смотрящим на нее:

— Сражайтесь, идиоты! Мы здесь для того, чтобы победить и вернуть себе свободу, которая нас ждет!

Она получила еще один удар в руку. Айрес поднялась и с криком бросилась в атаку. Тогда и ее люди пришли в себя и поднялись на врага. Они вместе напали на другого Всадника Дракона, не заботясь о том, что многие из них умрут, не успев нанести ему ни одного удара. На место павших готовы были прийти и сражаться другие. Вскоре они набросились на всадника, окружили его, прижали к земле.

Айрес продолжала сражаться. По крикам она поняла, что бой возобновился, и улыбнулась. Тем временем ее враг свирепо осыпал ее ударами, попадавшими в цель, оставляя небольшие раны. Вероятно, все они погибнут от руки одного из этих злодеев. Но какой у них выбор? Они только и могли пожертвовать собой ради того, на что всегда надеялись. В любом случае эта смерть не будет бессмысленной, так как сейчас два всадника сражаются с ними, значит, они не на фронте и не мешают войскам. Ниал, может быть, удастся войти внутрь башни Рока и убить Тиранно. Их смерть будет спасением многих.

 

39

БИТВА ИДО И ДЕИНОФОРО

 

Соану Идо должен был отвести в безопасное место. Теперь, когда заклинание было произнесено, волшебница стала обычной, беззащитной женщиной. Однако гном не хотел уходить и оставлять Ниал одну за линией фронта, рядом с башней Рока, в опустошенной Большой Земле, где ее вскоре могут заметить враги, решившие не допустить ее проникновения в жилище своего повелителя.

— Не бойся за меня, я знаю, что делаю. Соана не может оставаться тут, а у тебя — битва, которую ты должен довести до конца, — сказала Ниал своему учителю.

Идо помог Соане сесть на Везу и улетел. Он знал, что судьба его ученицы связана с судьбой Тиранно, что Ниал давно предназначено переступить порог этого дворца и встретиться с ним.

Он оставил волшебницу далеко за линией фронта, где она наверняка будет в безопасности. Когда он попрощался с ней, понял, как, должно быть, тяжело ей ждать конца дня, чувствуя себя беспомощной.

— Спасибо за все, что ты сделала за эти годы, которые мы были здесь, — сказал он ей, прощаясь.

Волшебница на мгновение опустила голову, а потом снова взглянула на него.

— Ты будешь искать Деинофоро? — спросила она.

— Да. И кончу навсегда эту историю.

Соана прикоснулась к его руке:

— Будь осторожен.

Идо надел шлем и поднял меч в знак приветствия.

— Увидимся вечером, — сказал он и полетел.

Гном сразу же отправился на поиски своего врага, но Деинофоро долго не показывался. Идо сражался с простыми солдатами и младшими всадниками. Он не щадил себя и дрался изо всех сил. Идо помнил о своей трагической ошибке, не отвлекался и не раз приходил на помощь попавшему в беду товарищу, но его беспокойство все возрастало.

Сегодня была последняя возможность свести счеты с Деинофоро. Идо продолжал сражаться. По мере того как шло время, а на мече запекалась кровь, он все с большим нетерпением искал взглядом алую фигуру своего противника на горизонте, на матово-сером фоне туч.

Идо был одним из лучших воинов на поле боя, ему удалось продвинуться вперед, завоевывая территорию, и он наконец снова встретился с Ниал. Идо увидел ее издалека, когда она летела над полем и сражалась вместе с Оарфом, Она была поглощена своей миссией, ее взгляд был обращен на башню Рока.

Гному удалось на лету приблизиться к полуэльфийке. Солнце стояло высоко, почти в зените, и Идо увидел, что их войска прошли довольно далеко вперед, на Большую Землю. Башня стояла перед ними еще более величественная, чем обычно.

— Вижу, ты хорошо поработала! — крикнул гном Ниал, пользуясь затишьем.

Он услышал ее тяжелое дыхание из-под шлема и обеспокоился. Это не могла быть только усталость: Ниал была очень вынослива в сражении.

— Как видишь, я отлично справилась и без тебя, — ответила она с улыбкой, а потом снова тяжело задышала. — Ты победил Деинофоро?

— Я даже не видел его, — ответил Идо.

— Ты отказался?

Гном вытер кровь и пот со лба.

— Не говори глупостей, я только и жду, чтобы увидеть его живым.

 

Как только солнце оказалось в зените, оповещая о наступлении полудня, Деинофоро появился на поле боя. Идо тут же увидел поднимающийся перед ним дым и многочисленных бегущих солдат, охваченных паникой. Две шеренги людей разошлись в стороны, и гном оказался перед величественным драконом, преграждавшим ему дорогу. Верхом на животном сидел, выделяясь своими пылающими красными доспехами, его враг. Час настал.

— Сдается мне, это — последнее действие, — произнес Деинофоро.

Идо молчал. Кровь прилила к вискам, а его взгляд был обращен на руку всадника. На месте утраченной руки была механическая, металл, из которого она была сделана, сверкал в неярких лучах солнца.

— На этот раз мне нужна только твоя жизнь, — добавил Всадник Черного Дракона.

— Не думай, что у меня другие планы, — ответил Идо.

Он поднял меч в знак приветствия. Деинофоро ответил тем же.

Они кинулись друг на друга, поднялись в небо, зазвенели мечами.

Сначала они рассматривали друг друга, то же делали и драконы, достойные своих всадников. Они предупреждали друг друга о фатальности этой встречи. Идо и Деинофоро обменялись ударами мечей, заняли оборонительные позы и стали атаковать друг друга среди искр, летевших от ударов оружия. Драконы сталкивались боками и отходили в сторону, чтобы уклониться от ударов, а всадники крепко сидели в седлах, чтобы изо всей силы наносить рассекающие удары и защищаться.

Идо сразу же отметил, что странные вспышки, сверкавшие на доспехах Деинофоро, погасли, а его меч блестел, только отражая полуденный свет. Следовательно, существовало какое-то волшебство, делавшее непобедимыми этот меч и доспехи, но после того, как Ниал совершила свой обряд, волшебство исчезло.

Они сражались долго, ни один из ударов не попадал в цель: казалось, что они развлекаются, играют в пятнашки мечами. Затем Идо сделал ложный выпад, и меч коснулся доспехов Деинофоро. Удар был достаточно мощным, и на доспехах остался след. Воины разошлись в стороны.

Идо разразился смехом, пытаясь отдышаться.

— Сегодня тебя не защищает никакое дьявольское волшебство, — сказал гном. И указал на поврежденный металл.

Деинофоро отдышался:

— Но это, разумеется, не помешает мне получить твою голову.

Он яростно кинулся на Идо. Под ними кипела битва, тысячи людей гибли, чтобы открыть тяжелые створки башни Рока или защитить их, но для двух всадников существовали только небо и противник.

При каждой схватке с Деинофоро перед глазами Идо вставало все его прошлое, вереницы призраков, угрызения совести. Он снова вспоминал своего брата Дола, множество побежденных врагов, Тиранно, страшные мысли, укоренившиеся в его сердце, и всех тех, от которых он избавился, и, в первую очередь, своего отца и брата. Он яростнее стал нападать, но знал, что настоящий поединок еще не начался.

Потом, когда Идо не ожидал этого, механическая рука Деинофоро решительно схватила его, пытаясь вырвать единственный оставшийся глаз.

Идо защищался рубящими ударами. Металлическая рука ослабила свою хватку, но оторвала кусок кожи. Перед глазами гнома снова встала красная пелена, как в тот день, когда он потерял глаз. Испугавшись, он прижался к спине Везы и отпрянул в сторону.

На этот раз засмеялся Деинофоро.

— Я вижу, ты помнишь тот день, Идо. Я тоже не могу его забыть, потому что до тех пор никому не удавалось даже поцарапать меня на поле боя. Ты был первым, поэтому я никогда не смогу простить тебя, пока не порву тебя в клочья и не расквитаюсь за свою руку, которую ты отрубил. Я ненавижу тебя за это и за то, что ты предал.

Идо попытался не думать о боли, вытер кровь, которая текла по его лицу. Деинофоро поднял меч и бросился на гнома.

Они снова начали биться, еще яростнее. Многие удары обоих Всадников попадали в цель, их латы покрылись вмятинами. Идо удалось нанести Деинофоро глубокую рану в бок в том месте, где латы соединялись с нижней частью доспехов. Противник ответил сильным ударом в руку.

Столкнувшись, они снова разошлись. Какое-то время смотрели друг на друга с ненавистью и восхищением. В глубине души каждый радовался, так как противник перед ним был неординарный.

— Настоящие воины сражаются пешими, — сказал Деинофоро и вложил меч в ножны. — Предлагаю тебе продолжать схватку без драконов.

Идо кивнул и тоже вложил меч в ножны. Он слишком уважал своего соперника, чтобы подозревать какую-то уловку.

 

Они выбрали уединенное место, вдали от шума битвы. Когда они готовились продолжить поединок, Идо должен был отметить, что этот человек был настоящим Всадником. Он знал, как вести себя на поле боя, и, хотя сражался в войсках Тиранно и был беспощадным, однако у него был свой кодекс чести.

— Я не думаю, что твой повелитель будет доволен тобой. У тебя была возможность предательски убить меня, а ты не сделал этого, — сказал Идо, стирая кровь с меча.

— Мой повелитель знает, каков его слуга, он никогда не потребует от меня забыть то, во что я верю. Он знает меня лучше, чем кто бы то ни было.

Идо засмеялся:

— Как ты можешь находиться в войске зверей? Именно ты, сражавшийся в наших рядах. Я помню тебя, Дебар.

Деинофоро вздрогнул:

— Я тоже помню тебя и твои патетические поучения.

— Поучения, которые ты, однако, используешь, как я мог увидеть, — возразил Идо.

Деинофоро резко обернулся:

— Ты думаешь, что твое войско лучше? Ты не видел, как твои честные воины, смеясь, бросались на беззащитных и растерянных фамминов, разрубая их на куски? Тебе кажется, что это поведение, достойное воинов?

Это было правдой. Как только солдаты свободных Земель поняли, что фаммины не представляют больше угрозы, они кинулись их убивать. Идо пытался запретить им. Теперь, когда фаммины были беззащитными, убивать их было бесполезно и жестоко, но резня продолжалась.

— Ну, что ты можешь возразить на это, Идо? — продолжал Деинофоро. — Ты бросил нашего повелителя, чтобы присоединиться к этим людям, которые ползают в грязи.

— Я бежал от жестокости Тиранно, от чудовища, которое заставляло меня убивать невинных, — возразил Идо. — Ты сражаешься за того, кто отнимает всякую надежду.

— Я сражаюсь за того единственного, кто может дать надежду этому миру, — ответил Деинофоро. — И я говорю это, потому что он говорил со мной и освободил от того заблуждения, в котором я пребывал. Он указал мне дорогу к спасению. Почему эта земля никогда не знала мира, Идо? Ты задавал себе этот вопрос?

— До тех пор, пока существуют люди, подобные тому чудовищу, за которое ты сражаешься, мира никогда не будет.

Деинофоро не обратил внимания на эти слова:

— Потому что люди этого мира неспособны управлять собой, потому что, предоставленные самим себе, они только убивают. Ненависть и убожество людей, за которых ты сражаешься, отняли у меня все. Мои собственные товарищи по оружию, люди, которые знали меня с детства, изнасиловали мою сестру и расправились с моей семьей. Я спасся чудом. Я блуждал по разным странам, бежал от самого себя и от того, каким я был, не зная больше, во что верить. Когда я дошел до безграничного отчаяния, попал в плен к Тиранно. Он открыл мне все. Рассказал мне о Двухсотлетней Войне, о ложном мире Наммена, о ненависти, которая всегда жила на этой земле. Он сказал мне, что все это кончится благодаря ему. Когда восемь Земель будут подчинены его власти, повсюду воцарятся мир и справедливость. Поэтому я оставил ваше войско, чтобы вступить в его Совет. И за это я убью тебя, Идо. Ты — предатель.

Он снял шлем, и Идо вспомнил мальчика, который сражался с ним: густые волосы, серые задумчивые глаза. Он не слишком изменился, лицо повзрослело и приобрело страдальческое выражение, но оставалось прежним. Идо тоже снял шлем и открыл шрам, пересекавший половину лица.

Деинофоро обнажил меч, а гном оказался не таким быстрым. Меч неприятеля ранил его в ногу. Он упал на колени, и Деинофоро поднял свое оружие, готовый нанести ему последний удар. Но Идо не был побежден, бой продолжился. Два удара Идо попали в цель, и Деинофоро начал терять много крови. Оба они упали на землю, яростная схватка продолжилась, но теперь оба они были обессилены, ранены и устали.

— Ты можешь обмануть других этим своим поучительным рассказом, — начал Идо, — но не меня. Я сражался вместе с Тиранно и знаю, каковы побудительные причины у его сторонников. Мир? Гармония? Скорее месть. Я тоже оставался у него на службе, чтобы насытить свое желание убивать, потому что все время можно было участвовать в новых сражениях, убивать новых врагов, крови было — сколько хочешь. И ты сражаешься из-за этого, а не из-за чего-то иного.

Деинофоро снова бросился на Идо. Теперь их удары не были точными, но схватка приближалась к концу. Внезапно каждый из них представил, что другой олицетворяет все то, что он хотел похоронить в себе самом, и они стали бороться, чтобы выжить.

— Ты не достоин того, чтобы судить меня или моего повелителя! — прокричал Деинофоро в ярости, поражая Идо в грудь.

Гном упал на землю, но доспехи ослабили удар. Деинофоро прыгнул на него и попытался нанести последний удар. Идо увернулся, откатившись в сторону.

— Прекрати лгать! — закричал гном и снова увидел, как блестят глаза его противника.

— Замолчи! — потребовал Деинофоро.

Идо встал. Боль в груди была чудовищной, ему пришлось опереться на меч.

— Ты служишь Тиранно только для того, чтобы отомстить за себя, — продолжил Идо, — остальное — выдумки, и ты знаешь это. Скольких невинных ты убил? Ты полагаешь, что отличаешься от тех, кто убил твою семью?

Идо увидел сомнение во взгляде своего противника, понял, что задел правильные точки, но вскоре этот проблеск был затоплен ненавистью. Деинофоро снова схватил меч и бросился на гнома.

Теперь это уже был не поединок, а почти что драка, беспощадная борьба. Движения обоих противников утратили координацию, почти ни один удар не попадал в цель. Идо заставлял себя драться увереннее и, увидев рукоять меча, зажатую окровавленной рукой, сразу вспомнил обо всем, что привело его на это поле боя, о годах войны и об ощущении, что он не может искупить причиненное им зло. Он снова вспомнил, что толкнуло его сразиться с Деинофоро. Он должен был утвердить свой выбор, нравственный закон, спасший его, когда он оставил войска Тиранно.

Идо крепко сжал меч и снова стал драться, собрав последние оставшиеся у него силы. Его порыв изумил Деинофоро, который отступил назад, застигнутый врасплох.

Идо увидел, как поведение его противника меняется у него на глазах. Казалось, что его силы иссякли, что он чувствовал себя уже побежденным и утратил желание сражаться, хотя и имел преимущества. Деинофоро получил неожиданный удар в живот, под доспехи, куда меч Идо уже вошел с легкостью один раз. Но сейчас меч вонзился глубоко, и всадник упал на землю.

Идо увидел, как кровь его врага пропитывает землю, медленно расплывается красным пятном, и понял, что победил. С горечью он ощутил вкус победы.

— Ты перестал сражаться, — прошептал Идо, пытаясь отдышаться. Он заметил, что Деинофоро опустил меч.

— Почему ты дал убить себя?

Деинофоро с трудом дышал. Он улыбнулся:

— Мне нечего сказать, ты победил меня. Но я счастлив, что это был ты, я умру от руки самого сильного Всадника на этом поле боя.

Гном увидел, как Деинофоро закрыл глаза и замертво упал на землю. Когда Идо почувствовал, что его враг перестал дышать, заплакал, сам не зная почему. Он оплакивал Деинофоро, своего брата, войну и пролитую кровь. А потом темнота укрыла Идо и его слезы.

 

40

БИТВА НИАЛ И АСТЕРА

 

Когда Идо покинул ее, Ниал отправилась назад, ближе к границе, она начала сражаться: сначала одна, потом в окружении войск свободных Земель, которые в это время прорвали линию фронта.

Башня Рока приближалась все быстрее. Ниал вдруг подняла глаза и увидела, что крепость Тиранно стоит перед ней. Она никогда не видела ее так близко: крепость была черной, на ней в неразберихе торчали шпили, статуи и устрашающие орнаменты. Войска сражались внутри ее огромных щупалец, каждое из которых угрожающе тянулось к одной из Земель Всплывшего Мира. Как и все устрашающие сооружения, эта крепость обладала странной красотой: вершина ее была заостренной и пронзала небо, олицетворяя мечту о безграничном господстве, а основание было широким и массивным. Враги тысячами выходили из щупалец и тайных переходов, но многие из них были фамминами, испуганно бродившими по полю, чтобы быть зверски убитыми.

На несколько секунд Ниал застыла, смотря в небо, изумленная величиной сооружения, ощущением мрачной тайны, исходившим от нее, одновременно с затаенной угрозой. От мощи талисмана захватывало дух. Ниал чувствовала, как от восьми камней талисмана струится энергия, а они постепенно становятся более мутными.

Она сражалась яростно и смело, верхом на Оарфе, и видела, как башня Рока все увеличивается, а двери, закрывающие вход в нее, становятся ближе.

Наконец, когда полуденное солнце охватило своими лучами равнину, Ниал добралась до черных ворот вместе с отрядом, шедшим позади.

Солдаты подготовили стенобитную машину и начали взламывать ворота. Вероятно, раньше на замок было наложено охраняющее заклятие, но теперь перед ними были только две тяжелые деревянные створки, которые поддавались ударам тарана. На взламывание ворот ушло не так много времени, и солдаты с шумом ввалились внутрь.

Ниал подняла меч.

— Вперед! — крикнула она что было сил.

В этот момент она подумала о Сеферди, о ее разрушенных воротах, и обрадовалась от мысли, что возвращает Тиранно часть зла, причиненного ее городу.

Тот миг, на который она отвлеклась, чуть было не стал роковым.

Вражеский солдат за ее спиной целился в нее из лука, может быть и не зная, что этим он может решить исход войны.

Равен, пытавшийся успокоить бушующую толпу, увидел вдалеке лук, нацеленный на их единственную надежду, и не стал колебаться. Он бросился вперед и встал на пути летящей стрелы.

Ниал успела обернуться и увидеть, как предназначенная ей стрела легко пронзает доспехи Верховного Главнокомандующего и выходит из его спины. Полуэльфийка поняла, что случилось. Она стояла, глядя, как умирает ее старый враг, спасший ей жизнь.

По иронии судьбы открыл ей дорогу тот, кто в прошлом делал все, чтобы ее остановить.

— Иди! — сказал Равен, падая с дракона на землю.

Это был последний приказ Верховного Главнокомандующего, и Ниал повиновалась. Она повернулась к открытым воротом и с криком бросилась внутрь верхом на Оарфе, а вслед за ней — множество людей.

 

Внутри башни Рока была кромешная тьма. Ниал оказалась в коридоре со стрельчатым сводом, настолько широким, что Оарф свободно мог пройти по нему. Они проследовали по коридору в полной тишине, казалось, что дворец необитаем.

Ниал не удавалось ничего разглядеть, хотя волшебное заклинание обострило ее чувства. И все же Тиранно должен был быть здесь: не было следов бегства, равнина была занята войсками. Ниал и вошедшие с ней люди долго слышали только свои собственные шаги. Затем, издалека, донесся топот. Приближались стражи.

Ниал выставила меч вперед. Вскоре зал наполнился многочисленными страшными созданиями, неопределенной породы и происхождения. Они напоминали фамминов, но были меньше, без бороды и очень худые. Красноватая кожа туго обтягивала их неестественно длинные кости. Вероятно, Тиранно породил этих рабов, не прибегая к магии, путем смешения рас или при помощи какой-то алхимии.

Столкновение в коридоре было долгим и кровавым. Ниал билась с мечом в руке, а Оарф грыз зубами этих существ, которые, несмотря на хромоту, были сильными и закаленными. Казалось, эта битва никогда не кончится. Как только один ряд этих существ был уничтожен, тут же им на подмогу приходили следующие, готовые жертвовать собой.

Ниал вдруг поняла, что настал момент идти вперед вместе с Оарфом. Она расчистила себе дорогу, чтобы солдаты остались у нее за спиной, и приказала дракону выдохнуть пламя. Перед ней образовалась дорога из сожженных тел.

— Следуйте за мной, кто может! — крикнула она, и ей удалось прорваться вперед с несколькими людьми.

Они наткнулись на просторный зал. Он был совершенно пустым и еще более темным, чем коридор. Однако стены его сверкали зловещим светом: они были из черного кристалла. Ниал и ее люди продолжили движение вперед. Их снова атаковало множество отвратительных существ, но Оарф испепелил их своим пламенем.

Они прошли множество совершенно одинаковых и пустых коридоров и комнат и оказались на открытом пространстве. Это было нечто вроде арены. В одном углу стояли огромные оружейные пирамиды, теперь уже пустые, лежали многочисленные кандалы, цепи которых были настолько мощными, что могли удержать драконов.

Ниал взлетела на Оарфе, надеясь найти место, где скрывался Астер, но не могла увидеть ничего, что помогло бы ей сориентироваться. На краю арены стояла центральная башня Рока со множеством окон, многие из которых были освещены. Они располагались беспорядочным, почти случайным образом. Это сооружение походило на нечто вроде лабиринта.

Ниал стала спускаться. Тут ее взгляд упал на отдаленный зубец. Он был низким и приземистым, местами, казалось, углублялся в недра земли. По бокам располагались узкие окна, закрытые тяжелыми решетками. Темницы. Ниал почувствовала, как сжимается сердце. Сеннар мог находиться там. Сеннар был там!

Она решила бежать в том направлении и искать его, но удержалась. Она обещала довести до конца свою миссию. Спасти его и не убить Тиранно было бы бесполезно: в мире Астера нет места для них двоих. Она должна была найти этого проклятого как можно скорее.

Как только Оарф опустился на землю, Ниал огляделась и поняла, что дракон не смог бы войти в помещения, показавшиеся перед ними. Она видела только маленькие входы в человеческий рост или немного меньше.

— Мне придется оставить тебя здесь, ты не можешь следовать за мной, — объяснила она, обращаясь к Оарфу.

Дракон ответил недовольным ворчаньем, но Ниал погладила его по морде.

— Сражайся, поддерживай солдат, так ты сможешь быть мне полезным. Мы увидимся, когда я вернусь с победой, — сказала она, впервые с момента их знакомства с Оарфом нежно поцеловала его в морду и направилась к одной из дверей.

С ней было еще несколько человек, но их было мало. Они прошли множество залов, комнат, наполненных книгами, оружейных залов. Казалось, что они идут по кругу и не могут определить свою цель. Время от времени какой-то часовой пытался преградить им дорогу, но Ниал отбрасывала их безо всякого труда. Некоторые из ее солдат остались сражаться позади, другие пали в бою.

Время бежало неумолимо; когда полуэльфийка выглянула в одно из окон, то заметила, что уже близится вечер. Ей надо было спешить. Когда солнце зайдет, оно унесет с собой всякую надежду.

Боль, которая сжимала ее позвоночник, стала распространяться по всему телу, ею овладела глубокая усталость. Камни талисмана становились все более тусклыми.

— Только после того, как я выполню свой долг. Только после того, как я увижу его и спасу, — твердила Ниал.

Наконец, она дошла до огромного зала высотой около десяти локтей, бесконечно длинного, настолько, что, казалось, противоположная стена не видна. Зал был забит книгами. Многие из них Ниал уже видела, но какие-то были ей неизвестны. Некоторые были на языках, уже канувших в вечность, расписаны тайными знаками и рунами смерти, предвестниками беды.

Библиотека. Здесь Тиранно выковывал свою магию и свою силу.

Ниал начала бродить среди шкафов в поисках выхода, но не находила его, обходя зал по кругу. Когда она в тысячный раз оказалась в исходной точке, закричала и бросилась с мечом в руке на первый попавшийся книжный шкаф. Туча страниц и деревянных щепок окутала ее, а она продолжала свой разрушительный труд, пока не услышала чей-то крик и не остановилась.

У ее ног лежал дрожащий худой человек, обхвативший колени руками.

— Не убивайте меня, не убивайте! — повторял он визгливым угодливым голосом. — Я ничего не сделал!

От этого жалобного голоса человека у Ниал кровь прилила к голове. Ниал подняла над ним меч, но тот бросился перед ней на колени.

— Пощадите меня! — прокричал он.

Ниал пинком оттолкнула его:

— Где твой хозяин?

Тот испуганно затряс головой:

— Я… я не знаю…

— Где Тиранно? — выкрикнула Ниал, приставляя меч к его горлу. — Скажи мне, или я убью тебя.

— В тронном зале! — тут же ответил гомункул.

— Идиот! Я не знаю, где находится тронный зал! Укажи мне дорогу! — снова закричала Ниал.

Человечек поднял руку и указал направление. Его сотрясали конвульсии.

— Т-т-т-ам, в г-г-г-г-лубине находится лаборатория… п-п-п-п-ройдешь ее и найдешь ступеньки. — Он сглотнул слюну. — Поднимешься вверх на д-д-д-д-вадцать ступенек и найдешь того, к-к-к-ого ищешь.

Ниал быстро побежала в указанном направлении. Ей понадобилось несколько минут, чтобы пересечь библиотеку, но наконец она оказалась в новом помещении, более узком. Там было совершенно темно, стоял невыносимый запах затхлости и плесени, смешивающийся со сладковатым запахом гниения. Лаборатория. Это была лаборатория.

Ниал начала дрожать, потому что представила себе, что могло скрываться в этом месте. Как только ее глаза привыкли к темноте, она смогла что-то разглядеть. Это место напомнило ей лачугу Рейс. С потолка свешивались разные травы, шкафы были полны странных склянок и керамических сосудов. Ниал побежала вперед, стараясь не смотреть, потому что она уже пресытилась ужасами. Но вскоре ее остановил запах крови. И тут она увидела их.

Рассеченные тела, склянки, полные человеческих органов и окровавленной плоти. Здесь были странные создания в цепях, некоторые пытались броситься к ней, как только увидели ее. Они были результатом скрещивания разных рас с оторванными конечностями — результатами чудовищных экспериментов. Ниал не могла не вспомнить о Малербе. Значит, он происходил отсюда.

Ее обуял гнев. Она бежала быстро, как могла, от боли у нее горел позвоночник. Когда же Ниал увидела ступеньки, они показались ей спасением. Девушка бросилась к ним и начала подниматься огромными скачками.

— Где ты, проклятый, где ты?

Подъем показался ей нескончаемым, через какое-то время ей пришлось остановиться, потому что она задыхалась. Боль усилилась, и Ниал упала на ступеньки. Она посмотрела на талисман и увидела, что два камня стали черными. Время неумолимо шло вперед, она не могла позволить себе мешкать.

Ее ждал не только Тиранно, но и Сеннар. В какой-то миг образ мага наложился на те ужасы, которые она увидела в лаборатории, но Ниал тут же отогнала эту мысль. Она должна была встать и идти вперед.

Наконец, она вошла в зал. Остановилась на мгновение, но сердце начало биться еще сильнее. Она чувствовала чье-то присутствие в этом месте. Тут кто-то был. Астер.

Ниал оглянулась. Перед ней простирался огромный зал со стрельчатым сводом, разделенный на пять нефов колоннами — такими большими, что даже три человека не смогли бы охватить их руками. Тут не было украшений, статуй или барельефов, только голые стены и величественность высоких потолков.

Ниал почувствовала себя крохотной. Теперь она ясно поняла, что именно пронизывало все вокруг: отчаяние, отчаяние, настолько глубокое, что не было слов, чтобы описать его. И одиночество — давящее одиночество.

— Почему ты медлишь, раз пришла?

Ниал почувствовала, что сердце уходит в пятки. Это был он. Однако голос его был не такой, как она ожидала. Астер должен был быть старым, но это не был голос старика. Он казался голосом женщины или ребенка. Ниал встала и поднял перед собой меч. Она стала продвигаться по залу, шум ее шагов эхом отдавался посреди голых стен.

Она прошла два нефа, дошла до центрального, шириной по крайней мере в тридцать локтей. В глубине было темно, но Ниал знала, что он — там. Она подошла, постепенно темнота стала рассеиваться. Ниал увидела очертания очень высокого трона.

— Нет смысла бояться, если ты здесь, — снова произнес голос.

— Ты Астер?

Ниал остановилась. Теперь она была спокойна, не испытывала больше ненависти, только страх, леденящий страх.

— Да, — ответил голос.

Это был он. Наконец.

— После того как ты столько времени ненавидела меня, ты не хочешь меня увидеть? — спросил Тиранно.

Ниал подошла и начала различать фигуру, сидящую на троне. Она была невероятно маленькой — получеловек. Может быть, гном? Фигура поднялась и сделала несколько шагов вперед, пока не оказалась в конусе света, льющегося из витража позади трона. Ниал похолодела, меч в ее руках задрожал.

Перед ней был ребенок удивительной красоты. Ему должно было быть не больше двенадцати лет. На нем была черная курточка с широким воротником и голубым глазом, нарисованным на спине. Куртка мага. Его глаза блестели изумрудно-зеленым цветом, волосы были ярко-синими, густыми, причудливый локон спускался на лоб. Из-под этого покрова цвета ночи торчали два заостренных уха.

— Где ты, Астер? — спросила Ниал голосом, дрожащим от страха, не осмеливаясь взглянуть за спину мальчика.

— Я здесь, это — я, — спокойно ответил маленький маг.

— Что ты сделал с этим мальчиком, чудовище! — прокричала Ниал.

Мальчик опечалился:

— Ну как же, Ниал, разве ты не чувствовала себя постоянно одинокой? Разве тебя не тяготило всегда, что ты — последняя из своего рода? Ты должна быть довольна, увидев меня… — Он улыбнулся. — Ты больше не одна, Ниал, я — тоже полуэльф.

Ниал в ужасе попятилась. Этого не могло быть.

— Астер — старик, он правит уже сорок лет.

— Я — старше, чем тебе кажется, Ниал. По правде сказать, я очень стар и очень устал.

— Это невозможно!

— Это отец той женщины, которую я любил, придал мне такой облик. Он был могущественным магом; когда он узнал о нашей любви, наложил на меня проклятие. До конца своих дней я останусь ребенком.

Ниал продолжала пятиться в ужасе. Он казался ей демоном. Астер смотрел на нее изумленными и невинными глазами.

— Ты поняла, да? Ты ненавидела меня все эти годы, а теперь должна сопоставить тот образ, который создала, с тем ребенком, которого видишь перед собой. Однако это так.

Ниал остановилась и подняла меч, как будто бы с минуты на минуту Астер мог ее убить. Она была смущена и растеряна.

Астер продолжал двигаться к ней. Чем меньше становилось расстояние между ними, тем больше Ниал чувствовала, как в ней росло чувство ужаса. Она вынуждена была глядеть своему врагу в глаза. То, что она увидела, были ее собственные глаза. Это не было ни ненавистью, ни зверством, которые Ниал ожидала встретить здесь. Астер продолжал спокойно смотреть на нее. Он действительно был полуэльфом.

Девушка никогда не видела подобного себе существа, но ясно понимала, что этот ребенок был таким же, как она, как те лица на пергаменте, который Сеннар дал ей недавно, как те создания на барельефах в Сеферди. Она начала дрожать.

— Что тебя так во мне пугает? То, что я — ребенок? Или то, что я — полуэльф? — спросил Астер.

— Как ты мог… ты — один из нас… — прошептала Ниал. — То были твои братья, которых ты истребил.

Астер улыбнулся.

— Я должен был это сделать, — спокойно сказал он. — Когда я начал строить все то, что ты видишь, когда я начал выполнять свою миссию, один старик предрек мне, что ты встанешь на моем пути. Он не сказал мне о тебе, он сказал только, что полуэльф, такой же, как я, станет для меня препятствием. То, что я должен был сделать, было настолько огромным и важным, что я не мог никому позволить, кто бы это ни был, преградить мне дорогу. Тогда я послал своих созданий, фамминов, которых недавно сотворил, в Землю Дней, и заставил истребить свою расу. — Голос Астера был ледяным и бесстрастным.

— Того, что ты говоришь, не может быть…

— Тем не менее, Ниал, я сделал это из-за тебя. Если бы тебе не пришло в голову прийти сюда, в мое жилище, отомстить, полуэльфы могли бы остаться в этой Земле. Может быть, они оказались бы у меня в рабстве, но были бы живы.

Ниал снова попятилась, последние слова Тиранно отдавались у нее в ушах. Она всегда знала, всегда чувствовала, что она — причина тысячи несчастий, что она несет смерть под своим плащом. Многие жизни прервались из-за нее: ее народ, Ливон, Фен, Лайо, Равен… все они умерли из-за нее.

— Не огорчайся, — снова заговорил Астер. — В конце концов они все равно бы умерли. Полуэльфы, твои друзья, свободные народы, порабощенные народы. Все.

— Ты — чудовище! — воскликнула Ниал, прижимаясь спиной к стене.

— Да, — сказал Астер. — Но не более, чем все. Не более, чем ты, или твои солдаты, или какое-либо из разумных существ, населяющих этот проклятый мир. Разве тут все не режут по очереди друг друга? Разве не убивают безжалостно перед моим дворцом, испытывая радость от этого?

— Мы сражаемся за свободу, — возразила Ниал.

— Не стройте иллюзий, что вы боретесь за свободу, — поправил ее Тиранно. — Теперь ты должна это понять. Знай, что мир никогда не царил на этих Землях, знай, что пятьдесят лет правления Наммена, о котором вы, строптивцы, все время говорите, были всего лишь пятьюдесятью годами войны, тихими, но не менее кровопролитными. Ты знаешь, кем были те люди, которые убиты в Сеферди. Ты знаешь все, но отрицаешь, не желая видеть этого.

— Ты ошибаешься, я вижу все. Я видела чудовищ в твоей лаборатории, я видела Малербу, я видела тела на виселицах в Сеферди, я видела фамминов, вынужденных воевать против своей воли. И ты — создал все это. Ты — зло, ты — ненависть, — ответила Ниал на одном дыхании.

— Да, ты — знаток во всем, что касается ненависти, — ответил Астер. Его взгляд был настолько пронзительным, что Ниал вынуждена была опустить глаза. — Ты убила сотни тысяч фамминов, не спрашивая себя, справедливо ли это, только из удовольствия убивать. Ты любила видеть кровь мертвых, текущую по твоим рукам, ты чувствовала себя могущественной каждый раз, когда нанизывала на меч людей и гномов. На твоем черном лезвии жизни убитых. И не надо рассказывать мне о том, что ты не была жестока, потому что я не верю, что это — большое утешение для всех, кого ты убила.

Ниал чувствовала, как эти слова проникают в глубину ее души. И, оказавшись там, прорывают борозду, из которой один за другим выходят все призраки прошлого, все, что она, казалось, похоронила глубоко в своем сердце. Это было правдой. Она любила кровь и убивала из удовольствия.

— Ты не лучше меня! — прокричала она в отчаянии.

— Конечно, но тогда что ты тут делаешь? Ты чувствуешь себя вправе судить и наказывать меня? Ниал, мы живем в мире непрощенных грешников, мы все — чудовища, — спокойно сказал Астер.

Ниал была переполнена гневом. Это существо не смущалось, не сердилось и не испытывало к ней ненависти. Как возможно, чтобы злоба не была плодом ненависти? Что вытекает из здравого смысла? Ниал не удавалось понять и возненавидеть безжалостную холодность этого ребенка, его вечно невинные глаза.

Астер начал ходить взад и вперед по залу, и Ниал следила за его движениями как зачарованная. Солнце за витражом шло по параболе вниз.

— Я видел многих из так называемых героев свободных Земель, все они говорили то же самое: «Мы сражаемся, чтобы освободить этот мир, чтобы дать ему надежду». Я не сомневаюсь, что они в это верили, но все эти ваши выдумки — не более чем попытка найти утешение.

— Надежда на мирную жизнь и на свободу — самое возвышенное желание изо всех, которые может иметь живое существо, — сказала Ниал.

Астер принялся смеяться.

— О, какие поэтичные слова! Никогда не ожидал такого от человека, который, как ты, умеет управляться только с мечом.

Он снова принялся ходить, потом резко обернулся:

— Утешение и ничего другого. Пустые иллюзии, которые развеются при дуновении легкого ветерка. Вы цепляетесь за них, как будто это — вечные истины, как будто нет иной данности, кроме доброты, присущей жителям Всплывшего Мира. Так вот, единственная данность — ненависть. В этом мире веет колдовской ветер, который отравляет души и развращает сердца. Преступность проникает во все, заражает землю. Все пропитано ненавистью, желанием разрушения. Это — единственная истина, которая не может быть опровергнута.

— Я знала невинных людей, — возразила Ниал с отчаянием в голосе. — Люди, которые помогли мне, когда я осталась одна, люди, преданные добру.

— Они были такими только потому, что у них еще не было возможности вести себя иначе. Все разумные существа этого мира добры и милы, пока ненависть, таящаяся в них, не найдет способа проявить себя. — Он остановился и посмотрел на Ниал. — И твой дорогой Лайо, добрый оруженосец, неспособный сражаться, нашел наконец силы убивать.

— Не смей осквернять его память! — выкрикнула Ниал.

— Это не входит в мои намерения, — спокойно возразил Астер. — Я доказываю тебе, что добро эфемерно, а зло вечно. Я много выстрадал, чтобы прийти к этому убеждению, но я принял его. — Астер замолчал на мгновение, а когда снова заговорил, казалось, что ему трудно это делать. — Ниал, я долго верил в то, во что веришь ты. Я — не настоящий полуэльф: моя мать была полуэльфийкой, но мой отец был человеком. В то время смешанные браки воспринимались как позор, женщины, которые запятнали себя этим, были обречены на жалкую жизнь. Моя мать долго пыталась скрыть свою любовь к моему отцу, но когда я родился, правду нельзя было скрыть. Эльфов с зелеными глазами не бывает, Ниал. По приказу старейшины нашего городка мой отец был убит, а моей матери выжгли клеймо, символизирующее, что она потаскуха. Мне было всего три года, когда проявилась моя предрасположенность к магии. Может быть, это произошло в результате смешения двух рас, во всяком случае, я произносил заклинания, говорил с животными, и меня никто этому не обучал.

В те годы магов в Земле Дней ненавидели. Король приказал, чтобы их изгнали, так как он боялся их власти. Так вот, я сразу же был осужден, безо всякого суда. То был случай, чтобы сразу освободиться от двух отбросов общества: незаконнорожденного и шлюхи. Нас вынудили жить в вечной тьме Земли Ночи.

Мы были бедны и никем не любимы. Я — из-за своей внешности и моих удивительных способностей, а она — из-за клейма на лбу. Детство у меня было одинокое, и в этом одиночестве идеал вошел в мою жизнь и воспламенил мою душу. Я всем своим существом верил в то, что этот мир может стать совершенным, что все смогут жить в мире и благоденствии, перестанут страдать, я хотел внести свою лепту в изменение мира. Моя мать смогла отдать меня в обучение к одному магу, и я начал свою учебу. На самом деле этот маг не мог меня научить тому, чего бы я уже не знал, но тем не менее был хорошим наставником. Два года спустя моя мать погибла в одной из многочисленных междоусобных войн.

Я стал магом в четырнадцать лет. Никто никогда не был посвящен в таком юном возрасте. Я до сих пор помню страх и изумление на лицах тех, кто экзаменовал меня в тот день. Они восхищались мной и одновременно боялись меня. Потом я попросил своего учителя отдать меня в обучение к какому-нибудь советнику. Моя мать часто рассказывала мне о них, и я представлял себе в мечтах строгих господ с длинными бородами, запирающихся в зале для обсуждения судеб мира. Я хотел быть таким, как они. Прошло два года труднейших занятий. Я сидел над книгами денно и нощно, ездил в самые отдаленные библиотеки, чтобы овладеть всеми человеческими знаниями. Я мало спал и изнурял себя до исступления магией. Таким образом я и нашел странные отрывки, в которых говорилось о жизни и правлении эльфов, я узнал, что они объединили Всплывший Мир в единое большое государство, в котором был один правитель.

Мне показалось, что это озарение. Восьми царств было слишком много, и восемь правителей — не нужны. Мир нуждался в одном правителе, единственном мудреце, который мог бы управлять и учить добру души людей. Жертвуя собой, он мог бы контролировать весь мир и управлять им по справедливости. Не думай, что именно я хотел быть этим человеком, я не считал себя достаточно мудрым, но чем больше я об этом думал, тем больше убеждался, что это могло бы быть решением, которое принесло бы спокойствие нашему миру.

Я вошел в Совет в возрасте шестнадцати лет, и в этом я был первым. Как только я начал работать советником, я понял, что все было совсем иначе, чем я представлял, но, думаю, ты знаешь это, потому что Совет с тех пор не изменился. Были такие, кто думал об общем благе, но большинство советников были людьми мелочными, зубами державшимися за власть. Они годами только и занимались, что разными интригами и уловками. Я был сильно разочарован, но не отступил. Я изложил свою мысль о едином правителе и навлек на себя гнев большинства в Совете. Мне сказали, что я глупец, что я хочу быть деспотом, подчиняющим своей власти души, но на самом деле они боялись потерять свою власть.

В этот период я и познакомился с Рейс. Она была дочерью одного из самых могущественных членов Совета — Орена из Земли Скал. Как только я увидел ее, понял, что буду любить ее всегда. Она была красива и горда, в сравнении с ней любая другая красота меркла. Рейс была пробуждением моей жизни. Сначала нас сблизила общая страсть — магия, потом мы полюбили друг друга. Только через некоторое время она рассказала об этом своему отцу. Орен сказал, что никогда в жизни не отдаст свою дочь такому незаконнорожденному выскочке, как я, у которого голова полна опасных фантазий, полукровке со странными способностями. Он запретил Рейс встречаться со мной, но его запрет не мог остановить нас. Мы продолжали видеться тайком от него, мы встречались тайно, в самых немыслимых местах и в самые странные моменты. Затем все это кончилось.

Орен застал нас врасплох, и его гнев был безграничен. Он отнял у меня Рейс, чтобы спрятать ее в неизвестном мне месте, удалил меня из Совета и отправил в мерзкую темницу. Наступил день, когда меня вывели из тюрьмы, где меня держали, и поволокли во дворец. Там меня бросили у подножия лестницы, на вершине находилась Рейс, великолепная, как всегда. В какой-то момент я решил, что Орен передумал, что она убедила его не мешать нашей любви. Я позвал ее, но как только она обернулась и посмотрела на меня, ее лицо исказилось от отвращения. «Как ты осмелился снова предстать перед моим взглядом, червяк? Ты обманул меня. Ты воспользовался мной для своих грязных целей. Мой отец открыл мне глаза на твое коварство. Я никогда не прощу тебя, пока жива. Убирайся!» — сказала она.

Я ощущал исходящий от нее глубокий и неутолимый гнев, который заставил меня похолодеть. «Твой отец обманул тебя!» — кричал я ей, но она уже отвернулась от меня и удалилась.

Я остался один у подножия этой лестницы, я кричал о своей невиновности, но Рейс не вернулась. Я почувствовал, что весь тот гнев, который я увидел в ней, свалился на меня и душит своей тяжестью. И тогда я понял. Рейс была обманута своим отцом. Орен убедил ее, что моя любовь — всего лишь средство прийти к власти. Но он смог убедить ее только потому, что Рейс ненавидела саму себя. Она ненавидела себя за свою слабость, за то, что уступила своим чувствам. Однако Орен не хотел просто видеть меня мертвым, он хотел унизить меня, уничтожить. Он наложил на меня заклятие и сделал таким, каким ты меня видишь. Сначала я не понял, зачем он это сделал. Я был могущественным магом и таким останусь навсегда, даже в образе ребенка. Потом, в одиночестве своей темницы, я понял, что таким образом он навсегда помешал тому, чтобы какая-то другая женщина пожелала меня. Он лишил меня возможности быть любимым. Затем он отдал меня на суд Совета, меня приговорили к смерти. Они не смогли убить меня, потому что я сбежал. — Договорив это, Астер замолчал.

— Ты лжешь, — сказала Ниал. — Ты обманул Рейс, поэтому ты ненавидишь ее. Ты обманул ее и держал пленницей в башне Рока, чтобы снова воспользоваться ею.

Астер повернулся к Ниал и грустно посмотрел на нее. Его глаза были прозрачными.

— Не говори того, во что ты даже не веришь. Годы спустя, несмотря на мой внешний вид, я захотел снова увидеть ее. Когда всадник, которому была поручена эта миссия, нашел ее, он привез ее в башню. Сначала Рейс вела себя как и ты, искала Тиранно рядом со мной. А когда поняла, стало еще хуже. Ее лицо исказилось от отвращения. Я пытался напомнить ей о нашей любви, умолял ее не обращать внимания на то, что видят ее глаза, но это было бесполезно. На какое-то время я оставил ее здесь, в надежде убедить в чистоте своих чувств, но Рейс полагала, что ее красота — единственное, чего я желал, и ее ненависть ко мне и к себе самой возрастала. Тогда она обезобразила свое собственное лицо и собственное тело… Я понял, что не смогу обрести ту, кого я любил, и отпустил ее. Однако сначала я хотел проникнуть в ее сознание, чтобы найти последние следы ее любви ко мне. — Услышав последнюю фразу, Ниал содрогнулась. — Это было ужасно, так как ее сознание было помрачено ненавистью. Однако мне удалось стереть воспоминание о моем облике, чтобы она никому не могла об этом рассказать.

— Ты лжешь! — повторила Ниал.

— Я не лгу, и ты это знаешь, потому что чувствуешь сердцем.

Это было правдой. Ниал чувствовала, что Астер был искренен, что он никогда не переставал любить Рейс. Это она исказила своей ненавистью то, что было между ними.

Астер подошел к окну и продолжил свой рассказ. Последний дневной луч озарял его маленькую фигурку.

— Это второе отречение было лишь подтверждением того, что я уже понял. Это произошло, когда Рейс отвернулась от меня, стоя наверху той лестницы. Тогда я понял истину в ее жестокости и нашел в себе смелость принять ее. Все создания этого мира созданы для ненависти. Божества создали их, чтобы они ненавидели и убивали друг друга, и теперь они смотрят, смеются над нашей борьбой. Мы — всего лишь забава для богов, деревянные марионетки в их руках. Задумайся об этом, Сирен, и ты поймешь, что многие готовы умереть скорее во имя ненависти, чем во имя любви. И поэтому ненависть вечна, а любовь эфемерна.

— В том, что ты говоришь, нет смысла, — ответила Ниал. — Если ненависть так печалит тебя, почему ты поддерживаешь ее? Почему ты уже сорок лет обрекаешь этот мир на зверства?

— Потому что это будет последнее истребление, — сказал Астер, и его зеленые глаза снова загорелись. — Хватит крови, мести, которые длятся годами и веками, отравляя одно поколение за другим. Мира не будет никогда, потому что творения этого мира не созданы для него. Мы — звери, мы — раковая опухоль этой земли. Единственное разумное, что можно сделать, — дать Всплывшему Миру новую возможность.

Астер умолк на какое-то время, и в этой тишине Ниал почувствовала страх.

— Когда я объединю все Земли под своей властью, я совершу то волшебство, над которым работал, когда меня изгнали из Совета. Это позволит мне истребить всех существ, населяющих этот мир, безо всяких исключений. Во время совершения этого волшебства я уничтожу свой дух, который навсегда исчезнет с лица земли, не оставив ни следа, и тогда все счеты будут сведены.

Ужас, накатившийся на Ниал, как только она вошла в зал, снова охватил ее своими ледяными лапами.

— Не может быть никого, кто хотел бы подобного… даже ты… — сказала она тихим голосом.

— Если ты задумаешься как следует, если поразмышляешь, как это сделал я, то поймешь, что мой замысел — не безумие, это — акт милосердия. Мой замысел — восстание против богов и против неба. Ты потому послана сюда, что боги не могут стерпеть, чтобы такое ничтожное существо, как я, восстало. Однако я сделаю это во имя справедливости. Зачем продолжать существование, когда одно поколение за другим будет убивать детей и женщин, пронзать мечами, как это сделали с моей матерью? Зачем выживать и продолжать истребление, которое возникло одновременно с нашим созданием? Так вот, пусть вся кровь будет наконец пролита и пропитает землю. Может быть, из нее родится новое поколение, которое сможет справедливо править этим миром.

Ниал посмотрела на Астера с ужасом и поняла, что им овладело безысходное отчаяние.

— Сирен, ведь ты так хорошо знаешь бездны ненависти, ты можешь назвать мне хотя бы одну причину, по которой этот мир должен спастись? — серьезно спросил Астер.

Ниал не находила слов. Она содрогалась, и не только потому, что испугалась того, что хотел сделать Тиранно, но потому, что она понимала причины, потому, что, может быть, он был в каком-то смысле прав. Астер смотрел в окно, и за спиной мальчика Ниал видела, как солнце все быстрей опускается к линии горизонта. До захода оставалось чуть больше получаса.

— Невинные есть, они должны быть спасены, — произнесла, наконец, Ниал. — Я не могу позволить тебе убить невинных, населяющих этот мир, есть люди, которые должны выжить, люди, которые борются за мир. — Она чувствовала, что близка к цели. Речь Астера основывалась только на логике, но Ниал знала, что часто сердце берет верх над разумом, и в ней жила еще надежда, это было убеждение, что спасение возможно.

И тут Тиранно обернулся к ней с двусмысленной усмешкой, которая заставила ее похолодеть.

— И даже ты знаешь, что ненависть сильнее любви, — сказал он.

— Это — неправда! — воскликнула Ниал.

— Тогда почему ты оставила раненого Сеннара на вражеской территории?

— А откуда ты это знаешь? — спросила она дрожащим голосом.

— Когда ты оставила его, у тебя был выбор. Ты могла жить в любви с ним, в этом гроте, вдали от всех, или же дойти сюда, до моего трона — и осуществить свою месть.

— Где Сеннар? — спросила встревоженно Ниал.

— И ты выбрала это. Ненависть была сильнее.

— Где Сеннар? — снова прокричала полуэльфийка.

— Однако он любил тебя, он всегда любил тебя. Годами он жил рядом с тобой, как друг, не имея возможности прикоснуться к тебе. А что делала ты? Ты участвовала в тысяче битв, обуреваемая жаждой крови, стремясь к новым смертям.

— Прошу тебя, отведи меня к нему…

— Наконец, ты отдалась ему и подарила ему самую большую радость в жизни, поверь мне. Я знаю это, потому что прочитал в его сердце.

Ниал смотрела на Тиранно широко открытыми глазами.

— Но ты сделала это, потому что чувствовала себя одинокой, потому что тебе нужна была опора, и ты знала, что он может тебе это дать. Это — не любовь, Сирен. Ты воспользовалась им.

— Скажи, что с ним все хорошо…

— Он защищал тебя до конца. Он долго терпел пытки, но не говорил. Он кричал, но не сказал ничего о тебе.

Слезы потекли по щекам Ниал.

— И тогда я вынужден был вмешаться. Я пришел к нему и начал проникать в его сознание. Я не хотел причинить ему боль, я восхищался им. Он во многом был похож на меня, он тоже любил женщину, которая ничего не давала ему. Он невероятно долго сопротивлялся. Но в конце концов я победил, я сломил его защиту и вторгся к нему в душу. Я сделал своим каждое его чувство, рассмотрел его сердце и расчленил его. Так я узнал о тебе и о твоей миссии.

Ниал плакала, хотя ей было отвратительно показаться слабой перед этим чудовищем.

— Скажи мне, что с ним все хорошо…

— Я сжалился над ним. Он предназначен, чтобы страдать, как и я, утратить всякую надежду, потерять тебя и свои мечты. Я много страдал, Сирен, и не желаю никому другому моих мучений. И только из сострадания я убил его.

Ниал упала на колени, и впервые в жизни ее меч выпал из рук на глазах у врага.

Астер торжествующе улыбнулся и шагнул к ней. Солнце медленно опускалось на равнину.

— И твоя последняя надежда умерла, Ниал. У тебя нет больше цели. У тебя остается два пути: присоединиться ко мне и помочь мне довести до конца мою задачу или сейчас же погибнуть. Для таких, как мы с тобой, не существует мира на земле, только покой смерти.

Лучи солнца были уже красными. Начался закат, Астер победил.

Он довел до конца свой план, истребил те расы, которые населяли этот мир, и, наконец, смог низвергнуться в небытие.

Ниал лежала на земле, она не могла шевелиться, а меч лежал рядом с ее рукой.

Астер подошел и хотел наклониться к ней, но согнулся пополам с лицом, искаженным гримасой боли.

— Может быть, ты прав, теперь только смерть может дать мне спокойствие. Но по крайней мере, ты сойдешь в могилу раньше меня, — сказала сквозь зубы Ниал.

Она взяла в руки меч с силой, которую придавало ей отчаяние, и вонзила его в живот своему вечному врагу. Она увидела, как глаза ребенка расширились от боли, как открылся беззвучно его рот. Но в глубине этого взгляда она обнаружила радость. Все, чего в глубине души желал Астер, была смерть.

Ниал вынула меч, Тиранно упал на пол. В одно мгновение тело ребенка обрело свой истинный облик и стало телом старика. Затем и этот образ исчез, Астер растаял в пыли.

Отмщение совершилось. Ниал ждала этого момента столько времени, представляла его в самых мельчайших деталях, думала, что радость будет безмерной, бьющей через край. Теперь она обнаружила, что вкус победы был горьким.

Она убила Астера, но не изменила прошлого. Мертвецы лежали на земле, а вместе с ними и Сеннар. Все, что сделала Ниал, было совершено только для мага или благодаря ему. Теперь ее борьба потеряла смысл, а ее жизнь утратила четкие контуры.

Ниал осталась в зале одна, перед ней начали дрожать и рассыпаться стены. Она не могла представить себе Сеннара мертвым, лежащим на земле в одной из холодных и темных камер, скрытых в недрах дворца. Смерть и Сеннар были несовместимы, как жизнь и Сеннар — неразделимы. Что она будет теперь делать?

Ниал оставалась стоять на месте, ей было все равно, если башня упадет, она хотела остаться здесь, в земле, навсегда. В одном Астер был прав: для нее не было ни покоя, ни искупления. Ей было жаль Идо, Соану, тех, кого она любила, но у нее не было больше решимости жить, а может быть, и никогда не было.

Она задыхалась, почти все камни были черными. Всплывший Мир был спасен, а она погибла.

Кинжал, который Сеннар дал ей, до сих пор находился в сапоге. Со слезами на глазах Ниал взяла его и сжала в руках. Если она увидит погасшее лезвие кинжала, это поможет ей принять действительность. Она вынула кинжал из ножен.

Как только она бросила взгляд на оружие, ее сердце вздрогнуло. Кинжал светился. Свет был слабым, затухающим, но освещал лезвие. Тиранно обманул ее, чтобы разыграть свою последнюю карту. Сеннар был жив!

Ниал не стала тратить время на ликование, она не могла терять ни минуты. Башня Рока рассыпалась, если она хочет спасти Сеннара, ей надо торопиться. Она вскочила, от усталости у нее перехватывало дыхание. Она уже не чувствовала ног. Ниал заглянула за витраж, за трон, и увидела, что солнце неумолимо катится вниз. Она сделела усилие и последовала за слабым светом кинжала.

Ниал побежала. Земля расступалась у нее под ногами, ступеньки рассыпались. Башня Рока, лишенная своей души, ослабевала. Ниал бежала по этому умирающему дворцу, и стены расслаивались под ее ударами, осыпая руки черной пылью. Колонны рушились, обломки стен падали на пол.

— Я найду его, я найду его, и мы будем счастливы, мы заслуживаем этого!

Ей не хватало воздуха, но она продолжала бежать, хотя ноги становились все слабее, а боль в груди все непереносимее. Она пробежала по залам лаборатории, потом по библиотеке. Полы были уже завалены обломками, когда она пробегала по лабиринту залов, где можно было заблудиться. Среди обломков лежали на земле тела друзей и врагов, кровь делала пол скользким, ступать было трудно.

— Я рядом, я рядом!

Она выбежала на арену и, подняв глаза, увидела, что центральная башня устрашающе накренилась. Ниал бросилась в тюрьмы, которые видела сверху. Она сбежала вниз по крутой лестнице и начала продвигаться по темным и влажным коридорам, готовым разрушиться от ее шагов. Потом — по узким галереям, где раздавались стоны и крики. Ниал хотела бы освободить всех узников, но ей не хватало сил. Путь показался ей бесконечным, крики — дикими, стенания — нечеловеческими, тьма все сгущалась, а камеры, в которой находился Сеннар, все не было.

Наконец она нашла какую-то дверь и поняла, что это — она. Собрала оставшиеся силы, выбила дверь и упала внутрь камеры.

В углу был подвешен за руки человек в разорванной одежде, пропитанной кровью. Его тело было иссечено ранами. Ниал бросилась к нему и задрожала.

— Сеннар, Сеннар… — звала она его сквозь слезы, но маг не отвечал. — Я прошу тебя, Сеннар… нам надо уходить…

Она подняла руку, прикоснулась к его щеке. Сеннар медленно пошевелил головой, и Ниал увидела, что его лицо тоже покрыто синяками и изранено. Однако глаза были такими же, как всегда. Лучистые глаза, которые она так любила.

Сеннар слабо улыбнулся и пошевелил губами, чтобы произнести ее имя. Ниал подошла и попыталась взобраться на стену. Все вокруг нее тряслось и раскалывалось. Она стала искать меч, чтобы разрубить цепи, приковавшие Сеннара к стене, но нашла только пустые ножны, висевшие у нее на боку. Оружие осталось в зале, где она убила Тиранно. Побежав на поиски Сеннара, она забыла меч.

Полуэльфийка огляделась и нашла камень, который, наверное, использовали как скамейку. Она схватила его и изо всех сил ударила по цепям. Цепи разорвались. Сеннар упал на землю — в этот же момент стены камеры начали дрожать и рассыпаться. Ниал подняла мага, положила его руки себе на плечи и стала подниматься вверх.

Девушка собрала все свои последние силы и стала карабкаться вверх. Стены дрожали. Шаг за шагом она пыталась добраться до выхода. Она не откажется от своей мечты, не откажется ни от чего, на что надеялась.

Она упала, потом снова поднялась и двинулась дальше, все больше слабея. Наконец на вершине лестницы, на арене, она упала на пол и поняла, что не сможет больше подняться. Солнце, наверное, уже заходило за горизонт, потому что все вокруг было огненно-красным. Земля дрожала от падавших на нее глыб. Ниал обессилела, меч, которым она могла бы разбить талисман и вновь обрести силы, был потерян. Их судьбой было погибнуть и так и не воспользоваться плодами своей победы.

«Если бы Сеннар мог спастись и жить за нас двоих…» — подумала она.

И тогда Ниал вспомнила о словах Рейс и силе талисмана: она могла произнести еще одно заклинание, которое обрекло бы ее на смерть, но спасло бы Сеннара. Для нее надежды не было. Как только солнце зайдет, она должна будет умереть.

— Я не могу спасти мир, но одну жизнь могу спасти…

Ниал было страшно умирать, особенно сейчас, когда она научилась жить, но такова была ее судьба. Она произнесла заклинание о Полете. Захваченная силой волшебства, она ощущала, как убегает жизнь, как черные крылья за ее спиной раскрываются на ветру.

 

 

ЭПИЛОГ

 

Когда Тиранно проник в мое сознание, я испытал настоящее отчаяние. Раньше мне казалось, что я испытывал отчаяние, когда подобрал полумертвую Ниал, лежащую в грязи в Салазаре, когда находился в тюрьме в Залении, когда размышлял о побоище, учиненном мною в Земле Ночи. И только в тот момент, когда Тиранно сломил мое сопротивление и изнасиловал душу, я понял, что значит потерять последнюю надежду. Пока он искал в моем мозгу правду, которую не смог вырвать у меня под пытками, в какое-то мгновение мне удалось увидеть и его душу, и я испытал то, что испытывал он. Так я узнал, что он был непоправимо отчаявшимся человеком.

Какое-то время назад я перестал надеяться, все надежды были разрушены его руками, в конце концов остались только боль и пустота. И именно в этот момент я понял его. До сих пор я не мог объяснить себе, как живое существо может стремиться к разрушению. Я всегда думал, что желание самоубийцы умереть — всего лишь излишняя привязанность к жизни. Тиранно желал уничтожить себя и мир, потому что испытывал бесконечные муки из-за самого себя и из-за всех созданий Всплывшего Мира. Его страдание было не из-за жестокости, но из-за любви к миру. Он был убежден, что уничтожение станет единственной надеждой для несчастных и потерянных Земель.

Когда я узнал, что он убит, хотя и понимал, что не было другого способа остановить его, в глубине души я опечалился, потому что, в конце концов, он тоже был жертвой, как и все мы.

Мне рассказали, что, когда Ниал убила Астера, внезапно земля задрожала и башня Рока начала рассыпаться. В этот момент я не мог ничего видеть, потому что изнемогал в своей камере и был на волосок от смерти, но все, кто выжил тогда, поняли, что сорок лет смертей и ужаса кончились. Они подняли свои мечи и издали победный клич. Крик радости разнесся повсюду, от Саара до пустыни, и повторялся теми, кто до сих пор знал только бремя рабства. Все кончилось, новая эпоха открывалась перед миром.

Битва неистовствовала у разрушенных стен башни Рока до наступления ночи, новая эра началась в крови. Многие люди Тиранно прекратили сопротивление, другие продолжали драться, но никто не смог уйти от битвы: ни тот, кто бежал, ни тот, кто остался. Люди, которые «боролись за мир», как Ниал сказала Тиранно, набросились на побежденных с такой жестокостью, на какую только были способны победители. Так продолжалось до наступления ночи. Только тогда мир одел своим покровом землю.

На следующий день бледное солнце осветило долину, заваленную обломками и залитую кровью. От царства, созданного Тиранно, оставались только обломки черного кристалла и трупы тех, кто последовал за ним. Но не только кровь его приспешников окрасила землю, тысячи наших солдат были убиты. Равен был найден перед распахнутыми воротами крепости. Несмотря на свою надменность, он был великим солдатом и многие оплакивали его смерть.

Рок оказался милосердным к Идо, не меньшую роль, чем судьба, сыграл Веза. Этот дракон спас его. Когда гном упал на землю без чувств, вокруг него бушевала битва, не один человек мог наброситься на него и отомстить за Деинофоро, лежавшего рядом. Веза бросился на своего хозяина, закрыл его своими огромными крыльями и защитил от врагов. Он разрывал их, жег, делал все, чтобы не подпустить к гному. Так Идо был спасен. Правда, чувствовал он себя плохо, ему понадобилось долгое время, чтобы оправиться от ран. Через полтора месяца он снова взял в руки меч, на котором добавилось царапин; Идо был готов к построению нового мира, на который все надеялись.

Войска Затонувшего Мира внесли свой огромный вклад, сам Варен достойно проявил себя на поле боя. Он видел, как пали многие его солдаты, но сражался до конца, пока его легкие доспехи не были пробиты вражеским копьем. Однако графу повезло, и он вышел живым из этой незабываемой битвы, хотя получил серьезное ранение в плечо.

Самую высокую цену заплатили территории, захваченные Тиранно. Большую часть повстанцев уничтожили. Из трех тысяч человек, которых удалось собрать Айрес, выжили только триста. Ее саму нашли еще живой под горой трупов. Она долго оплакивала смерть своих людей, но понимала, что эта победа могла быть завоевана только кровью и жертвами и что эти жизни не были отданы напрасно.

Что касается меня, то я был найден скорее мертвым, чем живым, рядом с башней Рока. Но моя жизнь была под угрозой не столько из-за ран на теле, сколько из-за ран душевных. То, что сделал со мной Тиранно, опустошило меня. Мой ум был в смятении, пропало желание бороться. Те, кто лечил меня, спасли меня от смерти и не дали уйти из жизни. Постепенно я возвращался в мир. Когда я очнулся от долгого сна, я был подобен ребенку. Многие думали, что я сошел с ума. Мне пришлось заново учиться жить, заново привыкать к окружающему меня миру. Медленно возвращались ко мне воспоминания о том, кто я, постепенно я оживал.

Мою ногу вылечить не удалось. Она на месте, но я могу ходить только волоча ее. Тем не менее я привык и думаю, что палка придает мне вид старого бойца, умудренного жизнью. Теперь, когда у меня выросла длинная борода, я на самом деле похож на мудрецов из Совета, какими они представлялись в детстве мне и Астеру. Конечно, во всем этом мне помогло то, чего Астер никогда не имел, но всегда желал: любовь.

Когда меня нашли у подножия башни, рядом со мной лежала Ниал. Талисман на ее груди почернел, она не дышала.

Много дней ее считали мертвой. Ее отнесли в оружейный зал Академии, положили рядом с доспехами, на которых блестел белый герб, и мечом, который нашли рядом с развалинами трона Астера. Ей воздали все почести, потому что именно она убила Тиранно и ей был обязан своим спасением Всплывший Мир. Оарф свернулся клубком рядом с ней. Он ждал ее, пока длилась битва, на земле, отважно сражаясь с врагами.

Погребальный костер — почесть, на которую имели право все Всадники, — должен был зажечься через несколько дней, но это событие перенесли, так как вскоре произошло нечто неожиданное и невероятное. На теле Ниал не было никаких признаков разложения, оно оставалось розовым и нетленным, как будто она была еще жива.

— Я прошу вас подождать, — сказала Соана Неглару сквозь слезы, тот хотел, чтобы похоронный обряд совершился как можно быстрее. — Я не могу объяснить почему, но чувствую, что история этого Всадника на земле еще не завершилась.

Присутствующие с состраданием смотрели на нее, но согласились выполнить ее просьбу.

 

Это произошло, когда над Макратом опускалось солнце. Зал был пуст, если не считать двух стражей, охранявших тело. В этот момент в зале появилось крохотное, совсем хрупкое порхающее существо. Стражи, увидевшие, как оно приближается к Ниал, подумали, что существо также пришло воздать почести героине.

Маленькое создание приблизилось к лицу Ниал и село рядом с ее головой, потом посмотрело на нее грустными глазами.

— Ну же, Ниал, — тихо произнесло оно, — ты сдалась? Ты отказалась от своей мечты? Сеннар лежит на расстоянии в несколько комнат отсюда. Он еще борется и ждет тебя. Тебе не кажется, что ты должна пойти к нему? — Существо улыбнулось. — Ты выстрадала все до конца, ты подарила все, что могла, единственному человеку, которого спасла. Наконец-то ты обрела Последнюю Цель. Новый мир, о котором я говорил тебе, пришел, и ты должна быть в нем.

Фос погладил Ниал по щеке, как сделал в последний раз, когда они виделись.

— Отец Леса ждет свое сердце. Если я возьму камень, лежащий на твоей груди и отнесу ему, он вернется к жизни. Но будет ли иметь теперь смысл его жизнь? Кого обрадует его существование? Ты послужила многим, в первую очередь Сеннару. Тебе столько еще надо сделать, а мой дорогой Отец Леса, мой дом и мое убежище, мой единственный друг, уже сделал то, что должен был сделать. Вокруг него только выжженная земля, мертвые деревья и опустошение. Его лес, который поддерживал его жизнь, умер. Я говорил тебе об этом, я и Отец Леса — мы остатки старого мира, а предназначение того, кто столько прожил и слишком стар, уйти. — Фоллет снова замолчал, как будто подыскивая нужные слова. — Отец Леса решил: он хочет быть твоим отцом, он хочет отдать тебе свои жизненные соки, чтобы ты могла жить и делать то, что должна. Это будет нелегко. Дар жизни — один из самых прекрасных и ужасных, которые можно получить, потому что это — честь и одновременно тяжелое бремя. Но мы с Отцом Леса знаем, что ты достойна этого дара.

Фос протянул крохотные ручки к Мавасону, камню Земли Ветра, и произнес непонятное заклинание. Камень озарился ярким светом и стал передавать свою энергию всем остальным камням талисмана. Они снова засияли, но не тем светом, которым сияли в день совершения магического обряда, они засветились тихим успокаивающим светом. Одновременно с появлением этого света на щеках Ниал появился румянец, и она ожила.

— Вот, Отец умирает, а Дочь рождается. До тех пор пока на твоей шее будет этот талисман, ты будешь жить. Никогда не теряй его, потому что это будет твоей смертью. — Фос оперся на руки, как будто совсем обессилел. — Теперь тебе остается только пойти навстречу своей мечте и той награде, которая тебя ждет. Используй как следует то, что я и мое Старое Древо дали тебе.

Тихо, как и прилетел, Фос удалился. С тех пор никто никогда его больше не видел.

Ниал ожила. Она не помнила ничего о своей мнимой смерти или о встрече с Фосом, но слова, которые сказал в тот день дух воздуха, запечатлелись в ее памяти, и она всегда носила на шее талисман. Это она помогла мне прийти в себя, вернула меня к жизни. Иногда, когда мы вспоминаем об этом, мы смеемся: я — хромой, а ее жизнь связана с талисманом до конца дней. Может быть, мы — развалины старого мира?

Однако ее рассудок теперь свободен от призраков. Они растаяли, как снег под солнцем.

— Я чувствую себя почти одинокой, когда голосов больше нет. Однако эта тишина прекрасна, она дает мне покой, которого я не знала… — сказала она мне однажды вечером.

Нет больше ни следа того волшебства, которое столько времени ее мучило, потому что и Рейс умерла, став жертвой своего собственного гнева. В день битвы она хотела оставаться среди сражавшихся, чтобы увидеть своими глазами уничтожение своего врага. В тот момент, когда Ниал бежала с одного конца крепости на другой, Рейс кричала так, что ее побелевшие глаза выкатывались из орбит: «Он наконец-то умер! Чудовище уничтожено!»

Со скалы, где она находилась, позади башни Рока, она захотела спуститься на равнину. Бросилась к огромному сооружению, опьянев от нечеловеческой радости, как будто бы ее старость отступила. Она побежала к подножию рушащейся башни и была погребена под ее обломками. Рейс нашли на следующий день, раздавленную глыбой. В ее широко распахнутых глазах еще отражалась вся та ненависть, которая питала ее жизнь. Из всех участников этой истории Рейс — единственная, к которой я не могу испытывать жалость, но только глубокое отвращение.

— В конце концов, она тоже — жертва, — сказала мне Ниал. — Мы все — жертвы ненависти, тлеющей внутри нас и ждущей момента, чтобы задушить нас.

Когда мы поправились, для нас наступило счастье. Мир казался юным и готовым принять нас. Мы какое-то время думали, что со смертью Тиранно все плохое кончилось, зло побеждено. Мы выжили и снова были вместе, чего еще мы могли желать? Но этот период длился недолго.

Вскоре мы поняли, что если победить Тиранно было трудно, то восстановить мир из обломков будет делом не менее трудным. Астер и его рабы не были творцами зла, но только его несведущими созданиями. Мы могли победить их, но ненависть и дикость продолжали жить среди нас.

Впервые я понял это, когда мы отправились к фамминам. Сразу же встал вопрос о том, что делать с этими существами. Они стали беззащитными и ничего не понимающими, как дети. Они укрылись в Земле Дней, подальше от тех, кто с возмущением смотрел на них, подальше от мести победителей. В Совете мы долго решали их судьбу. Кто-то предлагал истребить их, кто-то — обратить в рабство. Только после долгих и изнурительных споров победили предложения мое и Дагона: фаммины останутся в Земле Дней, свободно выбирая свой путь.

В один прекрасный день мы — Идо, Ниал и я — отправились в дорогу и вскоре прибыли к ним, чтобы сообщить об этом решении. Когда они увидели нас, многие смотрели с ужасом и страхом, помня о том, что делали люди, подобные нам, и о том, как Ниал раньше истребляла представителей их расы.

Ниал взошла на холм. Равнина, лежавшая под ним, была той самой, по которой мы шли, переполненные ненавистью, лишенные всякой надежды, во время нашего путешествия. Она не изменилась, на ней царило то же отчаяние, как и во время правления Астера, то же ощущение смерти. Однако теперь равнина была населена трепещущими и испуганными существами, брошенными в мир, смысла которого они не знали.

— Многие помнят меня и, наверное, сохранили не слишком хорошие впечатления, — начала Ниал, нервно теребя талисман на шее. — Я знаю, что я — убийца, и не прошу вас забыть об этом. Совершенное зло не может и не должно быть забыто, оно останется в сердцах и займет в душе тот уголок, который никогда не затянется паутиной. Я прошу вас, чтобы вы не пытались мстить. Месть не дает покоя умершим и не умиротворяет выживших.

Она помолчала и оглядела свою странную аудиторию.

— Поэтому я прошу у вас прощения за то, что сделала, и за то, что сделали и продолжают делать мне подобные. И в то же время я обещаю вам, что вы тоже будете прощены за то, что сделали вы, тем более что вы делали это не по своей воле. Теперь наступил мир. Надо чтобы каждый забыл о войне и начал строить новую жизнь, надеясь, что она будет лучше предыдущей.

Полуэльфийка помолчала, потом заговорила громче:

— Мой народ решил, что теперь это будет ваша Земля. Здесь вы будете повелителями и хозяевами и сможете сами искать свое предназначение в мирное время. Теперь настанет мир и согласие между вашим народом и другими народами. Я клянусь вам, что никому не позволю поднять на вас руки. Я хорошо знаю, что сейчас вы растеряны и не знаете, что делать. Мы поможем вам найти свой путь.

Она посмотрела на множество испуганных глаз, уставившихся на нее снизу:

— Вот и все. Вы свободны, свободны навсегда.

В этот день нам казалось, что мы строим мир, но теперь я знаю, что, по сути, в тот момент родилась проблема, которая и до сих пор не решена. Потому что мир между фамминами и другими расами — мечта. Молчаливая, ползучая война до сих пор нарастает среди племен.

Ниал было предложено место в Высшем Совете Академии, но она отказалась.

— Я слишком молода и недостаточно мужественна для такого места, — ответила она, и это место было предложено Идо.

Он тоже рассказал множество историй, повторяя, что не чувствует себя достойным и не хочет иметь все те неприятности, которые влечет за собой такая должность. В конце концов Ниал все же удалось уговорить Идо занять это место. Теперь Идо сидит на той скамье, на которой раньше сидел Равен, а Веза лежит у его ног.

Мы с Ниал поселились в Земле Ветра. Это она настояла, потому что чувствовала, что это — ее Земля.

Идо часто приезжает к нам и подолгу сражается с Ниал, а она только тогда и берет меч в руки. Она решила забросить оружие на какое-то время, и ее меч висит на стене в нашей комнате. На нем нет и пылинки, поэтому я догадываюсь, что Ниал вскоре снова возьмет его в руки.

Мы побывали и в Земле Ночи, на могиле Лайо. Нам его очень не хватает, особенно его чистоты. Он — единственный из нас, кто прошел эту войну, не запачкав свои руки. Ниал оставила там его доспехи. А я оставил в этом месте большую часть моих прежних надежд.

Я до сих пор — советник. Пользуюсь большим доверием других членов Совета, но всегда остаюсь неудобным человеком, плывущим против течения. Моя работа кажется мне теперь более сложной, чем во время войны. Ведь мир гораздо более хрупок, чем кажется.

Земля Ветра — груда обломков. Когда, по прошествии времени, мы снова увидели развалины Салазара, для нас обоих это был тягостный момент. Мы вошли в полуобвалившееся и сожженное здание, Ниал узнала кузницу Ливона, там ее отец был убит и началась вся эта история.

— Иногда я чувствую себя похожей на эту комнату, — сказала она мне, — сгоревшей и разграбленной. Моя миссия завершилась, но я не могу забыть того, что случилось.

Мы приблизились к тому, что осталось от уголка, где Ливон выковывал свое великолепное оружие. На стенах висели обломки мечей, изъеденные ржавчиной. Ниал расплакалась.

— Никто не сказал, что в нашем будущем не может быть радости, — заметил я ей. — Конечно, прошедшее забыть невозможно. Я никогда не смогу забыть боль пыток или то отчаяние, которое скопилось в сознании Тиранно. Однако, может быть, из всего этого страдания родится что-то доброе. Мы теперь вместе, разве этого мало?

Она улыбнулась и обняла меня.

Теперь мы живем на разоренной Земле, пытаясь вырастить счастье из страдания. Но я хорошо знаю, что мы не останемся здесь надолго.

— Однажды мы уйдем отсюда, — сказала мне Ниал. — Я хочу вернуться к истокам, к моей детской мечте, когда я хотела быть свободной и путешествовать. Мы сядем верхом на Оарфа, поплывем по бурным потокам Саара. Мы не будем больше мужественным советником и героическим Всадником, которые спасают этот мир от Тиранно и не знают, как спасти его от самих себя. Мы будем Ниал из города-башни Салазар и маг Сеннар, мы увидим Земли, которых никто никогда не видел, чудовищных зверей, огромные леса ослепительной красоты. Вот что мы сделаем.

Она права, я тоже хочу этого и знаю, что этот день близок. Потому я и почувствовал необходимость записать эту историю. Наверное, для того, чтобы кто-то вспомнил о нас, когда мы оставим эту Землю… Или оттого, что Ниал никогда не вспоминает о своей победе над самой собой… А может быть, для того, чтобы попытаться понять скрытый смысл происшедшего за эти годы.

Существует вопрос, который задал мне Тиранно и на который я до сих пор не в состоянии ответить: есть ли спасение для этой Земли? Иногда мне кажется, что прав был он, что объединяет всех существ ненависть, что в каком-то смысле мы все — жертвы и виновные одновременно. Но потом я думаю о Ниал и понимаю, что есть смысл жить, есть смысл бороться, даже если борьба напрасна. Я думаю, что разница между мною и Астером в этом и заключается: я встретил на своем пути Ниал, а он — нет.

Вскоре я уйду и оставлю мир, который основан на хрупком равновесии. Я знаю, что рано или поздно он разрушится и уступит место войне. Но я знаю и другое: потом вновь вернутся покой и надежда, а за ними снова нахлынут тьма и отчаяние.

Разве не в этом вечном круговороте смысл нашей жизни?

Сеннар,

советник Земли Ветра

 

СЛОВА БЛАГОДАРНОСТИ

 

Писать эту книгу было настоящим приключением, путешествием, длившимся почти три года. Я отправилась в него одна, начала писать вечером в своей комнате, ничуть не представляя, к чему меня приведет этот поступок. И вот наконец я дошла до публикации последнего тома трилогии. Если я дошла до этого, то конечно же не только благодаря моей силе воли или тому, что сама поверила в рассказанную мной историю. Сейчас я хочу поблагодарить всех, кто сопровождал меня в этом приключении, позволив мне дойти до конца. Прежде всего я, конечно, хочу поблагодарить Сандроне Дациери, без которого это приключение даже и не началось бы. Он первым поверил в мою работу и помог мне сделать ее лучше своими советами.

Книги трилогии, безо всякого сомнения, читались бы хуже и с меньшим удовольствием, если бы не помощь двух моих издателей — Франчески Маццантини и Роберты Мараско. Спасибо им, они помогли мне и придали больше совершенства моему повествованию. Спасибо им за все, чему они научили меня, когда мы работали вместе.

А также я благодарю и моих друзей, поддержавших меня во время работы. Не один раз они были моей силой воли, они всегда верили в меня. Если бы я не чувствовала, что меня так любят, то не верила бы в успех и в то, что дойду до конца.

Спасибо моим родителям и их огромной библиотеке. Если бы они не передали мне свою любовь к чтению, то, думаю, я никогда бы не взяла в руки перо. Спасибо им за то, что они всегда давали проявиться мои способностям, ни к чему не принуждая меня и содействуя во всех моих затеях, какими бы они ни были — правильными или ошибочными.

Наконец, тысяча благодарностей Джулиано. Я заставила его читать книгу по двадцать страниц сразу, а потом вынуждала его давать советы. Он был моим первым читателем и моим первым критиком, он был вдохновителем финала моей истории. Я благодарю его за все, потому что он всегда рядом со мной, он терпит и поддерживает меня.

 

---

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 122; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!