Хормейстер, рулевой и часы: синхронность с боссом
Дэвид Симмонс одного роста с Ахилу Адхавом, но на этом их сходство заканчивается. Симмонс – белый, он дипломированный юрист и не занимается доставкой ланчей. Симмонс руководит хором. Он оставил юридическую практику четверть века назад (в один прекрасный день просто зашел в кабинет старшего партнера адвокатской конторы, в которой работал, и сказал: «Все, больше не могу»). Сын лютеранского священника, Симмонс реализовал свои музыкальные наклонности и стал хормейстером. Сегодня он художественный руководитель Хора Конгресса США в Вашингтоне. Этим морозным пятничным вечером он дирижирует восемью десятками хористов, выступающих на сцене Atlas Performing Arts Center с двухчасовой программой «В дорогу!» – антологией знаменитых американских песен.
Хор – весьма своеобразное явление. Песню может спеть и один человек. Но исполнение в несколько голосов (а иногда и огромным количеством певцов) способно заставить ее зазвучать совершенно иначе. Однако собрать эти голоса воедино – трудное дело, особенно, если речь идет о полностью самодеятельном коллективе. История Хора Конгресса берет начало в середине 1980-х гг., когда разношерстная компания из дюжины уставших от политики сотрудников аппарата Капитолийского холма искала возможность воплотить свою любовь к музыке. Сегодня участников хора около сотни: среди них есть даже помощники конгрессменов, но в основном это юристы, лоббисты, бухгалтеры, рекламщики и педагоги. (Кстати, по количеству хоров на душу населения Вашингтон занимает первое место в США.) Многие из них прежде состояли в университетских и церковных хорах. Некоторые певцы – подлинные таланты. Но среди них нет ни одного профессионального исполнителя. А поскольку все заняты на основной работе, то возможности для репетиций ограничены парой раз в неделю.
|
|
|
Ну и каким же образом Симмонсу удается обеспечить слаженность? Как он ухитряется сделать так, чтобы во время исполнения попурри на темы серфинга в Калифорнии 60 хористов на подмостках и десяток танцоров на сцене перед ними органично и слаженно переходили от «Surfer Girl» к «I Get Around» и абсолютно синхронно брали последнюю ноту в финале «Surfin’ USA»?
«Я веду себя как диктатор. И заставляю всех вкалывать как следует», – заявляет мне Симмонс.
Он прослушивает всех хористов и единолично принимает решение о том, кто остается, а кто должен уйти. Репетиции начинаются ровно в 7 часов вечера, и каждая их минута расписана заранее. Все музыкальные произведения для любого концерта Симмонс выбирает сам. (По его словам, проявить больший демократизм и позволить хористам решать, что петь, значит превратить концерт, образно выражаясь, из трапезы в дорогом ресторане в «сборную солянку».) Он почти не терпит возражений от участников хора. Но не по причине затаенного пристрастия к авторитарным методам. Просто Симмонс понял, что успех в этой области деятельности требует от руководителя твердости, а иногда – и вежливого деспотизма. Как однажды сказал ему один из хористов, поначалу противившийся таким методам руководства: «Я не устаю поражаться тому, как это происходит. На первой репетиции никто ничего не знает. А на последнем концерте мы все понимаем, что должны делать, по любому вашему мельчайшему жесту».
|
|
|
Первое правило быстрой и медленной синхронизации гласит, что для групповой слаженности нужен босс – некий внешний по отношению к самой группе элемент, задающий темп, поддерживающий порядок и направляющий коллективный ум.
В начале 1990-х гг. молодая преподавательница Слоуновской школы менеджмента при Массачусетском технологическом институте обеспокоилась неким пробелом в научных представлениях о функционировании организаций. «Время, бесспорно, является наиболее повсеместным аспектом жизни, – писала Дебора Анкона, – однако в научных исследованиях об организационном поведении ему не отводится сколько-нибудь значительной или явной роли». Поэтому для своей статьи 1992 г., озаглавленной «Время – это все», она позаимствовала из хронобиологии человека концепцию биоритмов и применила ее к антропологии коллективов{272}.
|
|
|
Из главы 1 вы уже знаете о внутренних биологических часах, имеющихся в организме человека и влияющих на наши работоспособность, настроение и бодрость. Но, возможно, вы не запомнили, что эти часы работают с периодичностью, несколько превышающей 24 часа. Оказавшись в полной изоляции от внешнего мира (например, вынужденный провести несколько месяцев в одиночестве под землей, без дневного света), человек может достаточно быстро перейти к послеполуденному сну и полному бодрствованию среди ночи{273}. В надземном мире такой рассогласованности мешают природные и социальные сигналы, вроде рассвета или будильников. Процесс синхронизации внутренних часов с внешними информационными сигналами, позволяющий нам вовремя вставать на работу или отходить ко сну в разумное время, называется «захватом ритма».
Анкона утверждала, что то же самое происходит и в организациях{274}. Для определенных видов деятельности, например, для разработки бренда или маркетинга продукции, может быть характерен свой собственный темп. Но этим ритмам приходится в обязательном порядке синхронизироваться с внешними жизненными ритмами организации: финансовым годом, циклом продаж, даже с возрастом компании или стадиями карьеры отдельных людей. Анкона считала, что организации захватывают внешние сигналы точно так же, как люди.
|
|
|
В хронобиологии эти внешние сигналы называют немецким словом «цайтгеберы» (что в переводе означает «датчики времени»), и Тиль Реннеберг определяет их как «сигналы внешней среды, способные синхронизировать циркадные часы»{275}. Идеи Анконы помогли прийти к выводу о том, что цайтгеберы нужны также и коллективам. Иногда задавать ритм может единоличный лидер, такой как, например, Дэвид Симмонс. Действительно, научные данные говорят о том, что коллективы обычно подстраиваются под ритмы своих наиболее высокопоставленных членов{276}. Однако статус и значение – не всегда одно и то же.
Академическая гребля – единственный вид соревнований на скорость, в котором спортсмены проходят дистанцию спиной к финишу. Вперед смотрит только рулевой. В женской команде Университета Джорджа Вашингтона, выступавшей в первом дивизионе чемпионата НАСС, рулевой была выпускница 2017 г. Лидия Барбер. Она сидела на корме и с помощью головной микрофонной гарнитуры отдавала инструкции восьмерке гребцов. Традиционно рулевыми делают самых маленьких и легких, чтобы утяжелять лодку как можно меньше. Рост Барбер – карликовый, всего 4 фута (122 см). Но темперамент и таланты делают эту девушку столь ярким и целеустремленным лидером, что во многом лодка идет вперед именно благодаря ей.
Барбер задавала ритм и, следовательно, руководила командой гребцов, обычно проходящей свою дистанцию 2 км примерно за 7 минут. На протяжении этих 400–500 секунд она командовала, задавая ритм гребли, что, по ее собственным словам, означает «готовность принимать на себя ответственность и сильный характер». Обычно в начале заезда гребцам нужно сделать 5 коротких гребков, чтобы стронуть с места стоящую в воде лодку. Затем Барбер следовало скомандовать 15 «мощных гребков», которые выполняются в темпе примерно 40 в минуту, после чего она переходила на несколько более спокойный ритм: «Взяли раз… Взяли два… Еще взяли!»
В оставшееся время заезда ее задачей было направлять корпус лодки, следить за стратегией борьбы и, самое главное, поддерживать мотивацию и слаженность действий команды. Вот как звучали ее призывы во время гонки с Университетом Дюкейн:
«Мы в отры-ы-ы-ы-ввве!
КЛАСС-но!
Рабо-отаем… ВПЕРЕД!
Ра-аз!
Два!
Загружай!
Три-и-и…
Уходим от них!
Четыре…
Мы отрываемся от них!
Пять…
Обогнали!
Шесть…
Давай!
Семь…
ДАВАЙ!
Восемь…
УПЕРЛИСЬ!
Девять…
Круто!
Десять…
Распрямились! Грузим!
Жгите, вашингтонские! Давайте на всех парах, ВПЕРЕД!»
Лодка не пойдет максимально быстро, если действия восьмерки гребцов не будут идеально синхронными. А без Барбер они не смогут эффективно синхронизироваться между собой. Скорость лодки зависит от человека, не прикасающегося к веслу, точно так же, как звук Хора Конгресса зависит от Симмонса, который сам не поет ни единой ноты. В групповой слаженности важнейшую роль играет босс, стоящий выше и отдельно от всех остальных.
Однако босс даббавала, их цайтгебер, не стоит за дирижерским пультом и не примостился на корме лодки. Он витает над их головами на железнодорожной станции и присутствует в их сознании на протяжении всего трудового дня.
По утрам Ахилу Адхав собирает бóльшую часть предназначенных для доставки ланчей быстро и эффективно: часто ему без лишних слов вручают холщовый мешок прямо на пороге квартиры. Он не звонит по телефону, чтобы заранее предупредить о своем приходе. Клиенты не отслеживают его передвижения. В конце маршрута к его велосипеду привязаны 15 мешков. Адхав паркуется на тротуаре неподалеку от станции Виле-Парле, где вскоре к нему присоединяются еще с десяток даббавала. Каждый отвязывает свой груз, они расставляют всё на тротуаре и начинают сортировать коробки со скоростью и сноровкой наперсточников. Каждый даббавала отбирает от 10 до 20 мешков и увязывает их в узел, который водружает себе на спину. После этого все отправляются на платформу западной линии мумбайской городской электрички.
В своей работе даббавала весьма самостоятельны. Никто не указывает им, в каком порядке собирать и доставлять ланчи. Разделение труда между ними происходит само по себе, и никто не изображает из себя сурового бригадира.
Но есть один аспект, в котором они полностью лишены пространства для маневра, – время. В индийских компаниях принят стандартный обеденный перерыв с 13 до 14 часов. Получается, что к 12:45 даббавала следует закончить доставку ланч-боксов. А это, в свою очередь, означает, что вся команда Адхава должна погрузиться в электричку, отходящую от станции Виле-Парле в 10:51. Опоздание на поезд обрушит весь график. Начальником даббавала выступает расписание поездов: это внешняя норма, определяющая ритм, темп и интенсивность их труда, дисциплинирующий фактор, без которого воцарился бы полный хаос. Сей самодержавный цайтгебер – неумолимый деспот, чей авторитет неоспорим, а решения окончательны и бесповоротны. Своего рода неодушевленный аналог рулевого или хормейстера.
Так что и в этот понедельник, как и в любой другой день, даббавала появляются на платформе за несколько минут до прихода поезда. Когда часы на перроне показывают 10:45, они дружно хватают свои узлы и, даже не дождавшись полной остановки прибывающей электрички, запрыгивают в ее багажные отделения, чтобы отправится в южную часть Мумбаи.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 196; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!