Корабль гурманов vs Бетонный линкор 19 страница
– Гийом… А какого ингредиента тебе не хватило?
– Трын-травы.
Имме приподнялась на локте, посмотрела на него почти гневно. Она подумала, что он смеется над ней.
– Трын-трава лишает человека желаний, гнева и радости, – произнес Гийом. – Трын-трава дает спокойствие. Но забирает волю и свободу выбора. Она превращает отравленного в пассивное орудие чужой воли. Сила вашей любви к жизни помогла вам преодолеть смерть. Свобода воли помогла некоторым из вас выбрать жизнь и сейчас, несмотря ни на что.
Имме помолчала некоторое время, вникая в смысл объяснения.
– Я найду такого, как ты? – спросила она.
– Нет, – сказал Гийом и добавил, не давая ей рассердиться: – Ты найдешь лучше. Ты найдешь – человека. Даже в Тотгендаме некоторые смогли это сделать.
Имме вспомнила об Ирене и Клаасе.
– Я знаю, ты не дашь людям покинуть родной город, – продолжал Гийом. – Ты привыкла, что мужчины обычно смотрят на женщину только с точки зрения вовремя и сытно выполненного супружеского долга. Но теперь ты знаешь, что не все ищут в женщине именно этого. И таких мужчин много. Собственно, выжили только те, кто ожидал от женщины совсем другого. Теперь тебе есть из кого выбрать.
Она принялась одеваться. Гийом лежал, не шевелясь, и смотрел на нее.
– Ты почти сразу поняла, кто я, – сказал он. – Ты хотела прикоснуться к силе?
Имме фыркнула.
– Нет, – сказала она. – Я хотела, чтобы с члена у мужчины хоть раз не сочилась гниль, а от самого мужчины не несло протухшим мясом. Я хотела прикоснуться к красоте.
|
|
|
– Гейб красивее меня, – заметил Гийом.
– Красивее, – согласилась Имме. – Но ты – добрее.
Гийом засмеялся. От его смеха старая кладка стен башни покрылась изморозью, а росток шиповника, пробившийся-таки сквозь полусгнившие доски пола, почернел и рассыпался в прах.
– Я? – переспросил Гийом. – Да я вообще не знаю, что такое Добро и Зло.
* * *
Ирена ушла вместе со всеми смотреть на пожар. Клаас остался один. Он сидел и улыбался в темноте. Ирена. Его Ирена. Она всегда была такая. «Быть как все» – можно было бы начертать на ее гербе, если бы он у нее был. Ничем не выделялась, строго следовала всем предписанным нормам. А на самом деле…
Он думал, что она все-таки покусывает Лиззи. Хоть иногда. Как выяснилось, она тоже так думала – и они оба ошибались.
И это была очень приятная ошибка.
Было еще кое-что, что не давало Клаасу покоя, и, когда силуэт Гийома проступил из темноты, Клаас очень обрадовался.
– Великий, – поприветствовал он его, вставая.
– Смертный, – тем же тоном, но явно поддразнивая, ответил Гийом.
Клаас смущенно улыбнулся. Но все-таки собрался с духом, чтобы задать мучивший его вопрос.
|
|
|
– Я вот хотел спросить, Шабгни…
– Я слушаю.
– Я думал, что ты осуждаешь нас.
– Я?!
– Да. Нас, тех, кто отказался пользоваться твоим даром. Я говорю о зубах. Мы, те, кто ушел из Тотгендама, никого не кусаем. Но ты пришел, и…
– Мастер Клаас, – сказал Шабгни. – Все слова ваших священников обо мне – ложь. Но я знаю, что говорят обо мне, и я так выразился, чтобы ты меня понял. А ты вообще подумал о другом. Так вот, я имел в виду вот что. Я не буду решать за вас, я не буду спасать вас, я не буду наказывать вас. Я наказан вами . Я должен быть с вами до тех пор, пока заклятье не подействует так, как оно должно было подействовать. Или до тех пор, пока чары, что я наложил на ваших предков когда-то, не перестанут действовать совсем. Да, вначале я хотел… Я пытался… Но накладывать на вас дополнительные чары мне запретили. Я стану свободен, когда вы станете обычными людьми. Это единственный путь, другого для меня нет.
– Я понял.
– Что ты понял?
– Мне всегда нравилось работать в карьере, – ответил Клаас. – Проходить горизонт, искать, и это чувство, когда твердо знаешь, что вот здесь надо сделать шурф, потому что там, за тонкой каменной перегородкой, плещется черножизнь. Но однажды… в общем, меня изгнали из города. Мне пришлось пасти овец на том берегу.
|
|
|
Гийом расхохотался.
– Вот именно, – сказал он. – Пасти овец на другом берегу! И все же ты вернулся сюда… Да ну ладно. Я не за этим пришел. Ты прихватил с собой ту флягу?
Клаас молча кивнул.
– Черножизнь теперь будет безумно дорого стоить, – сказал Гийом. – Продайте ее за самую хорошую цену, которую только сможете выбить из торговцев. Не покупайте на эти деньги еду. Купите инструменты и семена. И коров – их мясо вкуснее человеческого, а молоко гораздо слаще, чем кровь. И хлеба на первое время. Сейчас весна, вы еще успеете все посадить – если наймете хороших учителей. Придется много работать, но…
– Нам не привыкать, Шабгни, – ответил Клаас. – У меня башковитые ребята. Они быстро научатся.
– И никогда, никогда не кусайте друг друга, – продолжал Гийом. – Нет долга уважения к родителям, нет родительского долга, нет супружеского долга. Никто никому ничего не должен. Есть только две вещи, которые должен каждый. Но не кому-то, а самому себе. Каждый должен стать, кем он есть. И второе – договоры должны соблюдаться. Тот, кто нарушает договоренности, должен быть наказан. Это говорю вам я, Гийом Шабгни. Тот, кто не дает второго шанса. Но дает хотя бы один.
|
|
|
– Хорошо, – сказал Клаас. – Мы так и сделаем.
Гийом кивнул ему на прощанье и начал растворяться в темноте. Так растворяется кошмарный сон, так тает снег, обнажая землю, из которой лезет зеленая трава.
– Шабгни! – окликнул его Клаас.
– Я слушаю.
На этот раз он различил в голосе бога сдержанную скорбь. Он знал, что Гийом ожидает услышать. Клаасу уже было немного стыдно за свой детский вопль тогда, на ступеньках ратуши – «не покидай нас!». Клаас никогда не занимался магией – он был человеком практическим. Но некоторые магические формулы переживают века, пусть и сохраняясь только в сказках, что рассказывают на ночь детям. Клаас всегда внимательно слушал, что ему говорила мама – даже когда она рассказывала сказки.
– Ты свободен, Гийом Шабгни, – сказал Клаас. – Даже если Франк… Мы справимся сами.
Темная и бездонная, как душа демона, улыбка была ему ответом.
А потом Гийом Шабгни, демон, который не дает второго шанса – но дает хотя бы один, – покинул этот мир. Была ли исправлена его ошибка, была ли выполнена его задача, что приковывала его к миру людей цепями более прочными, чем те, которыми родичи Гийома связывали между собой осколки их разлетевшегося мира – уже не имело значения. Человек счел, что Гийом сделал все, что мог, и отказался от его дальнейшей помощи.
Клаасу не хотелось теперь оставаться одному. Он встал и пошел к остальным. Тотгендам горел не каждый день. На это зрелище стоило посмотреть.
Леонид Кудрявцев
Мы – зомби
– Что вы тут делаете?
– Ну, так как мы – зомби, мы тут гнием.
Из 343-й серии «Ван-пис»
Часа через два после побудки к нам влетела информационная платформа размером с тарелку. Она зависла посреди логова.
– Еще один, – сказал Федор. – Спорим, журналюга?
Я взглянул на него с опаской.
Он у нас самый опытный, он – бугор, и встречать подобных гостей положено ему. Правда, совсем недавно у него появился помощник, и он может переложить эту обязанность на него. На меня то есть.
Федор опустил на стоявший перед его креслом низенький столик полупустой стакан с укрепиловкой. Прищурившись, он придирчиво оглядел диск.
– Проситель, – предположил Марек, ненадолго оторвав взгляд от доски, на которой были расставлены шашки.
Они с Хасаном собирались срубиться в «Чапаева», на которого с недавних пор запали так, что использовали для игры каждую свободную минуту.
– Взятку попытается дать, – сказал Тонго. – Гунлауг, как думаешь, кто это?
Я ответил:
– Бугру виднее. Платформа слишком толстая. Как раз такие журналисты и используют.
Тонго фыркнул и уткнулся носом в читалку. Добавить ему явно было нечего. А может, просто очень хотелось дочитать очередную книгу?
Федор встал, подошел к платформе поближе и поинтересовался:
– Кто, откуда, зачем?
Голос у него глубокий, вызывающий уважение. Да и сам он рослый, рыжий, широкоплечий. Бугор – одним словом.
– Португальская журналистка Шила Белура.
В послышавшемся из платформы голосе и в самом деле слышался легкий иностранный акцент. Голос был интересный, сексуальный.
Я подумал, что было бы неплохо познакомиться с этой Белурой в реале. Так определить, настоящая ли она журналистка, будет легче. Жаль, охрана к нам никого во плоти не пропускает.
– Документы?
– Вот.
В верхней части панели мигнул огонек, и тихо пискнул принявший файл коммуникатор на запястье у бугра. Взглянув на его экран, он едва заметно кивнул и подтвердил:
– Да, документы в порядке. Есть предписание оказывать всяческое содействие и отвечать на любые вопросы.
– Что-то непонятно?
– Предписания надо исполнять, – буркнул Федор, – если они не мешают работать, конечно.
– Как это у вас говорится – тише воды, ниже травы? Я постараюсь быть именно такой, – сообщила журналистка. – Когда отправляемся на задание?
Вздохнув, Федор сказал:
– Скоро.
– Понимаете, у меня есть желание добиться не буквы закона, а осознанного взаимодействия, – жизнерадостно прощебетала Шила Белура.
– И как вы себе это представляете?
Федор стоял ко мне спиной, и физиономию его я не видел, но в голосе бугра явственно слышалось недовольство.
Оно и понятно. Если журналистка все-таки настоящая, надо держать ухо востро. Может ли кто-нибудь заранее определить, что от нее уйдет в Сеть, какие тексты и ролики?
– Я буду задавать разные глупые вопросы, словно впервые услышала о зувемби. Вы не поверите, но среди наших зрителей есть много таких, кто и в самом деле ничего об этой болезни не знает. А я обязана их просветить.
Я ухмыльнулся.
Известны нам эти приемчики. Удобная отмазка для прикрытия невежества.
– И еще, – добавила журналистка. – Хорошо бы, ваши подчиненные стали держать себя так, словно меня с вами нет. Естественно, понимаете?
– А зачем она вам, эта естественность? – спросил Федор.
– Я хочу почувствовать атмосферу, так сказать…
– Понятно. Вот как, значит… ага. Ладно, тогда принимаемся за атмосферу. Слышали, ребята?
И не чувствовалось в его голосе никакого подвоха. Он отдал приказ, выполнил пожелание гостя.
А я представил, как эта журналистка сидит у себя дома, в своей Португалии, лениво развалившись в удобном шезлонге, разглядывает наши физиономии на экране, и мне сразу захотелось чего-нибудь отчебучить.
И пока я прикидывал, что следует сделать, Тонго сел на диване поудобнее. Все еще глядя в читалку, он почесал себе ляжку. Кожа у него плотная, черная, и на все логово было слышно, как его здоровенные ногти ее царапают.
Реакция была чуть ли не мгновенной.
– Фу… – послышалось из платформы. – Но не до такого же…
– Понятно, – сказал Федор. – Не до такого… Слышали? В общем, приказываю отвечать на все вопросы и вести себя естественно, но до определенных границ.
Он вернулся на диван и снова принялся за укрепиловку. Тонго едва заметно пожал плечами и продолжил читать. Марек с Хасаном вплотную занялись «Чапаевым», с оглушительным треском сшибая шашки с доски, то и дело издавая крики «Ножницы!», «Моя очередь бить!», «А я тебе так!». Я же, несколько разочарованный тем, что развлечение закончилось слишком быстро, вытащил сборник судоку. Есть у меня теория, что работу мозга надо стимулировать, а они вроде бы этому помогают.
Я открыл сборник, машинально взглянул на Федора и вдруг заметил, как тот мне подмигнул, а потом демонстративно отвернулся.
Стало быть, с гостьей нашей не все ладно, подумал я. Мало ли какие у нее там надежные документы? Конечно, подделать их трудно, ибо уровень у них чуть ли не правительственный, но возможно. Я знаю случаи. А может, Федор в этот раз наконец-то дал маху? Время покажет…
Я отложил судоку и налил себе стакан нашего любимого пойла. Пересев в самый дальний угол, на кушетку, принялся наблюдать за журналисткой.
Действовала она напористо. Мгновенно освоилась и с налету попыталась взять интервью у Федора. Тот был просто сама обходительность, но изъяснялся туманно и очень осторожно. Сообразив, что тут не отломится, Шила Белура быстренько от него отстала и тут же насела на Хасана. Тот отшил ее за пару минут. Тогда она попыталась подгрести к Тонго. Честно говоря, здесь у нее были определенные шансы, но нашего афроамериканского друга спас писк коммуникатора Федора. Внимательно изучив пришедший на него файл, бугор объявил:
– Получен приказ выступать. На этот раз район заражения находится слишком далеко. Работать придется дистанционно, с пультов. Оборудование уже подготовлено. Поехали, мужики.
Не очень хорошая новость, подумал я. Конечно, сегодня можно не опасаться того, что мы притащим заразу прямо в логово, но модули станут слушаться хуже и работать будет труднее.
Федор нажал на своем коммуникаторе соответствующие кнопки, и в стенах открылись ниши с пультами управления. Усаживаясь в свою, я посмотрел на платформу журналистки. Бугор как раз в этот момент объяснял ей, как она сможет подключиться к нашей системе.
Как он все-таки определил, что она не та, за кого себя выдает?
Моя габарита наконец воткнулась в разъем, и я, вместе с остальными членами отряда, мгновенно перешагнув огромный кусок территории земного шара, ощутил, как в груди непривычно, неестественно сильно ударило сердце. При этом окружающий мир словно чулок вывернулся наизнанку и сменил палитру, стал менее ярким.
Я снова очутился в нише с пультом управления, только это была лишь виртуальным отражением той, в которой я сидел в реальном мире.
– Осваиваемся, – приказал Федор. – Модули пока работают в автоматическом режиме.
Обзорный экран был пуст, но включать его я не торопился. Не стоило на него пока отвлекаться. Прежде следовало разобраться с управлением. Я взглянул на него.
Иногда случаются сюрпризы, но сейчас все было привычно и удобно. Имело смысл лишь слегка подрегулировать размер виртуальной клавиатуры да сместить кнопки переключения из режима «соло» в режим «группа» чуть ниже.
Этим я и занялся. Сделал, попутно не забыв придать обзорному экрану другой, более удобный для меня наклон. Проверил, как движутся виртуальные тени моих рук, поводил ими над клавиатурой. Все и тут было в норме.
Потом я включил обзорный экран и увидел окружающий мир. Полдень, кирпичные коробки домов, асфальт площади под лапами моего модуля. Неподвижные машины на обочинах. Брошенный трамвай. Все как всегда. Пусто, поскольку жителей города эвакуировали еще несколько часов назад, всех, за исключением больных зувемби.
Я глянул на левый край экрана, где теперь светился список подвластных мне модулей. Шесть штук. Стандартный набор для нормальной работы. Вот с двенадцатью пришлось бы попотеть.
Не прошло и пяти минут, как я уже побывал по очереди во всех своих модулях и их протестировал.
Новизной тут и не пахло, но для одной операции хватит. А после нее ими займутся вплотную. Если я сделаю соответствующую запись в журнале. А я ее сделаю. Кстати, об операции…
Я взглянул на правый край экрана, пробежал глазами сообщение о том, что нам предстоит совершить, изучил карту.
Тут тоже ничего необычного не наблюдалось. Пресловутая «Ситуация 14», и даже не очень крупная. Всего лишь небольшой район в малонаселенном городе.
– Чищу сегодня я, – сообщил Федор, – все остальные, ясен пень – в оцеплении. Советую не расслабляться. Работа вроде бы не бей лежачего, но сюрпризы всегда возможны. Гунлаугу, как новоиспеченному помощнику, отдаю под крылышко нашу гостью.
Это он для того, чтобы мне жизнь медом не казалась, подумал я. Приучает, старый хрыч.
– Так кто она? – спросил я его по личной связи.
– Не террористка, – послышалось в ответ. – Но мутная мадам, однозначно.
– Может, в платформе у нее что-то спрятано?
– Я просветил ее полностью и не обнаружил ничего необычного. Чудовищного объема диски для записи информации. Вполне объяснимо, поскольку она журналистка. Ей надо все фиксировать на ролики. Но все-таки… Присмотрись, проконтролируй. Твоя это работа.
Вот не было печали, так черти накачали.
Я хотел было задать еще пару вопросов, но тут Федор скомандовал по общей связи:
– Ладно, погнали наши городских… Шагаем!
Он построил своих модулей в шеренгу по три и двинул их к району, который нам предстояло обработать. Все остальные сделали то же самое. Я пристроился замыкающим, как и положено помощнику. На случай нападения с тыла.
Хотя какое там нападение? Город вполне мирный. Это тебе не Ближний Восток. Кстати, не пора ли пообщаться с Шилой Белури? Самое время, сдается мне.
Я взглянул на черточки своих подопечных и заметил, что на одну стало больше. Как и обещал, Федор перекинул управление ее модулем на меня, и тот теперь топал, пристроившись к моему звену. А еще у него были перекрыты все информационные каналы, и журналистка пока не могла ни слышать, ни говорить, ни общаться.
Бутылку эту все равно придется откупорить, подумал я. Почему не сейчас? Пока джинн окончательно не взбесился.
– …еще я могу пожаловаться… Ой, меня наконец выпустили из плена?
– Какой плен? – удивился я. – Информационные каналы были перекрыты из соображений безопасности. Теперь я решил, что настало время дать вам относительную свободу.
– Это как? – спросила Шила. – Почему – относительную?
– В случае необходимости могу их перекрыть вновь.
Интересно, будет ли она качать права? Насколько она профи?
– По рукам, – после небольшой паузы заявила журналистка. – Только мы должны перейти на «ты».
– Согласен.
– И ты ответишь на все мои вопросы.
– А куда я денусь?
Шила Белури весело хохотнула.
Все-таки Федор ошибся в этот раз, подумал я, успокаиваясь. Профи она, точно.
Карта показывала, что до цели осталось всего пара кварталов. Для модулей с их длинными ногами это всего ничего. А потом придется приниматься за дело…
Журналистка спросила:
– Дашь мне снимать свободно?
– Конечно, – ответил я. – Только железный уговор – не допускать контакта с объектами фильтрации, держаться от них на расстоянии. Радуйся, что работаем дистанционно и, поскольку эта зараза передается только при прикосновении, дальше модуля она не пойдет. При ином варианте предусмотрен более жесткий контроль.
– Экий ты официальный. По инструкции шпаришь?
– Конечно.
– А объектами у вас называют зомбаков?
– Не зомби они, – объяснил я. – Вполне себе живые люди. Дышат, чувствуют, издают звуки, могут есть.
– Только мозги у них сварились, – сказала она. – Или я ошибаюсь?
– На кого-то из них болезнь подействовала не до конца, – признал я, – но вскоре подействует. Иммунитета нет ни у кого, излечившихся не выявлено. Возможно, это и не болезнь вовсе.
– И ты все-таки не любишь, когда их называют зомби?
– Да, не люблю, вообще не люблю это слово. А если…
– Все поняла, – поспешно сказала она. – Отныне буду называть их только объектами,
– Вот и прекрасно.
Немного погодя я отошел и попытался прикинуть, с чего это так взбеленился.
Мне-то какое дело до этих несчастных? Ну, помогу я сейчас обработать их как положено и тотчас об этом забуду. Мало ли в Бразилии Педро? Может тут сказывается чувство вины, ибо ничем я им помочь не способен, а то, чем мы занимаемся, это не помощь? По сути, мы просто убираем мусор, оставшийся от нормальных людей, поскольку их уже нет ни в каком виде, они умерли.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 154; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!