Соответствующий материал контрпереноса 10 страница
— Да-а, — протянул он. — А вы не знаете, как я мог бы заиметь хотя бы одну их них?”
Конечно, первый шаг в развитии совести (или, технически, супер-Эго) состоит в том, чтобы позаботиться о каком-то человеке в той степени, в которой это важно для него. Терапевт направляет пациента к более ответственному поведению без морализирования — просто являясь последовательным, не карающим и не поддающимся эксплуатации объектом. Гринвальд (Greenwald, 1958, 1974), работавший с антисоциальными людьми общественного дна Лос-Анджелеса, описал, как ему удавалось налаживать связь с ними таким образом, что они его понимали. Он утверждает: поскольку сила — единственное уважаемое антисоциальными людьми качество, именно сила является тем, что должен прежде всего продемонстрировать терапевт. Гринвальд (Greenwald, 1974) приводит следующий пример:
“Ко мне пришел один сутенер и начал обсуждать свой способ жизни.
— Вы знаете, я стыжусь показать себя и тому подобное, но все-таки это довольно хороший способ заработать, и многие парни хотели бы так жить. Вы знаете, как живет сутенер. Это не так уж и плохо — вы заставляете девчонок суетиться для вас. Так почему бы вам этого не делать? Почему бы любому так не жить?
Я ответил:
— Ты сопляк.
Он спросил, почему. Я объяснил:
— Смотри, я живу на заработки проституток. Я пишу о них книгу; этим я добиваюсь уважения и приобретаю известность; по моей работе сняли фильм. Я заработал на проститутках гораздо больше денег, чем ты когда-нибудь заработаешь. И, кроме того, тебя, подонка, в любой день могут арестовать и посадить в тюрьму на десять лет, а я в это время пользуюсь уважением, восхищением и имею отличную репутацию.
|
|
|
Это он смог понять. Парень увидел, что кому-то, кого он считал таким же, как он сам, известен лучший способ достижения тех же самых результатов”.
Гринвальд обладал своим собственным, довольно свободным, но в основе неподкупным стилем работы с психопатическими пациентами. Он не единственный терапевт, обнаруживший пользу принципа “выворачивания психопата наизнанку” или действия по принципу “кол — колом” (“conning the con”) — способа продемонстрировать, что он заслуживает уважения. Гринвальд в достаточной степени имел собственные психопатические импульсы, поэтому не чувствовал себя полностью отчужденным от эмоциональнго мира своих клиентов. Он сообщает о впечатляющих фактах: в течение второго или третьего года интенсивного лечения психопатические пациенты обычно переживали серьезную и часто психотическую депрессию. Гринвальд расценивает данный факт как доказательство того, что они стали относиться к нему подлинным образом, а не как к объекту манипуляции, и, осознавая это, погружались в состояние страдания в связи с собственной психологической зависимостью. Эта депрессия, которая проходит очень медленно, по сути своей сходна с описанными Кляйн (Klein, 1935) чувствами младенца второй половины первого года жизни, когда существование матери как отдельной личности вне контроля ребенка болезненно воздействует на него.
|
|
|
В отличие от соответствующей терапии пациентов с другими диагнозами, терапевт психопатического клиента должен усвоить позицию “граничащей с безразличием независимой силы”. Не следует эмоционально инвестироваться в изменение пациента, поскольку, как только пациент заметит данную потребность тера-певта, он тут же начнет саботировать психотерапию, чтобы продемонстрировать слабость клинициста. Лучше позаботиться об углублении собственного понимания и настраиваться на то, чтобы сделать свою работу компетентно и дать пациенту понять, что это его дело — воспользоваться выгодами психотерапии или нет. Данный принцип аналогичен уроку, который осваивает каждый полицейский: никогда не показывай, что для тебя важно получить признание.
Наиболее опытным интервьюером антисоциальных типов из всех, кого я знаю, является шеф полиции моего города. Это человек с исключительной способностью вызывать чистосердечные признания — часто с трогательным плачем — у насильников, мучителей и убийц. Слушая записи его допросов, поражаешься его убеждению, что даже самые ужасные преступники имеют потребность сказать кому-нибудь правду. Такие реакции подозреваемых до крайности удивляют. Особенно в свете их убеждения, что главная цель интервьюера — выступить обвинителем. Ни один из допрошенных не обвинял шефа полиции в предательстве, даже когда тот давал показания в суде на основе их признания. “Он относился ко мне честно”, — говорили они.
|
|
|
Подобные феномены поднимают вопрос: не является ли бессердечность психопата реакцией на окружение, которое было или насильническим (например, детстве, а позднее удвоенное жестокой субкультурой), или непостижимое (как и желание терапевта помочь). Тот факт, что преступники испытывают ощутимое облегчение, признаваясь тому, кто хочет засадить их в тюрьму, свидетельствует, что даже неисправимый преступник несет примитивную ответственность и может извлечь выгоду из человеческих взаимоотношений*. Садист-убийца Карл Панцхрам (Gaddis & Long, 1970) был способен на длительную дружбу с тюремным охранником, который однажды отнесся к нему по-доброму. Строгое упорство и железобетонно устойчивое отношение, видимо, являются наилучшей комбинацией в работе с антисоциальными людьми.
|
|
|
В ходе терапии, по мере того как настойчиво анализируются свойственные психопатической личности всемогущий контроль, проективная идентификация, зависть и самодеструктивные действия, пациент будет действительно изменяться. Любой переход от использования слов для манипуляции к их использованию для честного самопредъявления является существенным успехом, который можно достичь лишь в результате повторных представлений себя кому-либо, кто в достаточной степени интегрирован. Любой пример, когда пациент сдерживает собственный импульс и испытывает гордость за осуществление самоконтроля, следует рассматривать как важнейшую веху лечения социопатической личности. Поскольку даже небольшое продвижение психопата к человеческой привязанности предотвращает огромное количество человеческих страданий. Такой прогресс является вознаграждением за каждую каплю пота, которую проливает терапевт при работе с этим контингентом.
Дифференциальный диагноз
Обычно довольно трудно распознать антисоциальные свойства клиента, чья личность имеет психопатический компонент. Большой вопрос, являются ли эти свойства центральными и, следовательно, позволяющими определить пациента как характерологически психопатического. Психология людей, которые легко могут быть неправильно поняты как социопатические, включает в себя параноидные, диссоциативные и нарциссические состояния. Кроме того, некоторые люди, обладающие истероидной личностью, неправильно диагностируются как антисоциальные. Эта тема будет обсуждена далее, в главе 14.
Психопатическая личность
В сравнении с параноидной
Существует значительное совпадение между доминирующей психопатической психологией и параноидной. Многие люди обладают чертами характера обоих этих типов. И антисоциальные, и параноидные люди серьезно озабочены вопросами силы, однако с разных перспектив. В отличие от психопатов, люди с домирующей параноидной структурой характера испытывают глубокую вину, анализ которой очень важен для облегчения их страдания. Таким образом, для оценки тех, кто обладает и социопатическими, и параноидными свойствами, крайне важно понять, какие тенденции являются доминирующими.
Психопатическая личность
В сравнении с диссоциативной
Существует определенное совпадение между психопатическими и диссоциативными состояниями. Интервьюеру важно определить, является ли пациент психопатической личностью, которая использует некоторые диссоциативные защиты, или же он представляет собой множественную личность, обладающую одной или несколькими “преследующими” частями личности. Для первой группы прогноз носит сдержанный характер, в то время как люди, корректно диагностированные как диссоциативные, быстрее и благоприятнее реагируют на терапию. К сожалению, вынесение данной дифференциальной оценки может оказаться чрезвычайно трудным, даже если этим занимается эксперт. И преимущественно диссоциативные, и преимущественно социопатические люди испытывают глубокое недоверие к другим, хотя и по разным причинам (ужас насилия в одном случае и всемогущий триумф — в другом). И те, и другие лицемерят, испытывают склонность к поверхностному согласию и ниспровержению терапевта.
Я не рекомендую пытаться проводить дифференциальный диагноз, если он повлечет за собой какие-либо серьезные последствия — например, когда совершивший убийство человек не признает себя виновным по причине умопомешательства, стараясь убедить профессионала в том, что у него множественное расстройство личности. Дифференциальный диагноз довольно труден и без подобного осложнения, поэтому имеет место существенная потребность в развитии процедур, которые бы позволили сделать более надежным разделение этих двух типов. Некоторую надежду дает гипноз. О дифференцировании я расскажу в главе 15.
Психопатическая личность
В сравнении с нарциссической
Кроме того, существует тесная связь между психопатическими и нарциссическими состояниями. Оба типа характера отражают субъективно пустой внутренний мир и зависмость самоуважения от внешних событий. Некоторые теоретики (Kernberg, 1975; Meloy, 1988) помещают психопатию и нарциссизм в одно измерение, которое характеризуют как нарциссическое; психопат рассматривается как патологический край нарциссического континуума. Я же считаю, что антисоциальные и нарциссические люди достаточно различны, чтобы выделить свой континуум для каждого типа. Для большинства социопатических людей не характерна повторяющаяся идеализация, а большинство нарцисстических характеров не зависит от всемогущего контроля. Однако многие люди обладают некоторыми чертами обоих типов, и для каждого из них характерна инфляция собственного “Я”.
Вопреки тому, что эти два типа имеют много общего, а ряд людей обладает определенными чертами каждой организации, полезно тщательно дифференцировать их, поскольку лечебные рекомендации совершенно различны для этих двух групп (эмпатическое отзеркаливание подходит для большинства нарциссических людей, но вызывает антагонизм у психопатических людей).
Заключение
В настоящей главе психопатическая личность была описана через выраженную и организующую потребность ощущать собственное влияние на других, манипулировать ими, “подняться над” ними. Коротко были суммированы конституциональные предиспозиции антисоциального поведения, уделено внимание ярости и мании, которая может прорвать характерное для социопатических людей блокирование аффекта. Психопатия была обсуждена с точки зрения защит всемогущего контроля, проективной идентификации, диссоциации и отыгрывания вовне. С точки зрения объектных отношений, были отмечены нестабильность, потворство, эмоциональное непонимание, эксплуатация и иногда жестокость. Структура собственного “Я” определяется грандиозными стремлениями избежать переживания слабости и зависти. Были обсуждены неэмпатический перенос и контртрансферентные реакции и лечебные требования неподкупности, последовательности и независимости терапевта от собственной потребности быть воспринимаемым как помогающий. Психопатический характер был дифференцирован от параноидного, диссоциативного и нарциссического типов.
8. Нарциссические личности
Людей, личность которых организована вокруг поддержания самоуважения путем получения подтверждения со стороны, психоаналитики называют нарциссическими. Всем из нас свойственна некоторая уязвимость в отношении того, кем мы являемся и насколько ценными себя чувствуем. И пытаемся строить нашу жизнь таким образом, чтобы чувствовать удовлетворение от собственной личности. Наша гордость возрастает при одобрении и увядает при неодобрении со стороны значимых других. Для некоторых из нас озабоченность “нарциссическим запасом” или поддержанием самоуважения затмевает другие задачи настолько, что в этом случае нас можно считать поглощенными исключительно собой. Термины “нарциссическая личность” и “патологический нарциссизм” применяются именно к такой диспропорциональной степени озабоченности собой, а не к обычной чувствительности к одобрению или критике.
Нарциссизм — как нормальный, так и патологический — является темой, которой Фрейд (1914) периодически уделял внимание. Он позаимствовал данный термин из греческого мифа о Нарциссе, юноше, который влюбился в свое отражение в зеркале воды и в конце концов умер от тоски, которую его отражение никогда не могло бы удовлетворить. В то же время, Фрейд не так уж много написал о терапии тех, для кого нарциссическая озабоченность является центральной проблемой.
Альфред Адлер (Alfred Adler, 1927) и Отто Ранк (Otto Rank, 1929) писали о проблемах, которые мы сегодня относим к нарциссизму, но их уважительное отстранение от Фрейда привело к тому, что их работы остались неизвестными многим терапевтам. С самого начала эры психоанализа выявлялись люди, имевшие проблемы с самоуважением. Этих пациентов было трудно описать исключительно в терминах драйвов и бессознательного конфликта. Их, соответственно, было трудно лечить, опираясь на терапевтическую модель, основанную на конфликте. Их опыту, по-видимому, лучше соответствует дефицитарная модель: во внутренней жизни подобных пациентов чего-то недостает.
Озабоченные тем, как они воспринимаются другими, нарциссически организованные люди испытывают глубинное чувство, что они обмануты и нелюбимы. Можно ожидать, что им удастся помочь развить самопринятие и углубить их взаимоотношения, если распространить динамическую психологию на области, которые Фрейд только начал затрагивать. Наше понимание нарциссизма улучшилось благодаря вниманию к концепциям базовой безопасности и идентичности (Sullivan, 1953; Erickson, 1950, 1968), концепции собственного “я” как альтернативы более функционалистской концепции Эго (Winnicott, 1960b; Jacobson, 1964); концепции регуляции самооценки (A. Reich, 1960); концепции привязанности и сепарации (Spitz, 1965; Bowlby, 1969, 1973); концепции задержки развития и дефицитарности (Kohut, 1971; Stolorow & Lachmann, 1978) и концепции стыда (Lynd, 1958; Lewis, 1971; Morrison, 1989).
Наряду с тем, что в послефрейдовский период были освоены новые теоретические разделы, уже существовавшие разделы оказались переработанными таким образом, что был достигнут определенный прогресс в лечении нарциссических проблем. Заметное клиническое брожение последовало за вызовом, брошенным теоретиками объектных отношений (Horney, 1939; Fairbairn, 1954; Balint, 1960) фрейдовской концепции “первичного нарциссизма”, предполагавшей, что младенец катектирует себя самого прежде других. Мыслители, которые подчеркивали первичную привязанность, понимали нарциссическую патологию не как фиксацию на нормальной инфантильной грандиозности, а как компенсацию ранних разочарований во взаимоотношениях. Примерно в то же время такие понятия, как контейнирование (counteinment, Bion,1967); поддерживающее окружение (holding environment, Winnicott, 1945, 1960a; Modell, 1976) и отзеркаливание (mirroring, Winnicott,1945; Kohut, 1968) явились переопределяющими теориями терапии. Эти идеи — больше, чем прежние модели психопатологии и лечения, — оказались применимы к людям, для которых целостность и непрерывность чувства собственного “я” и придаваемая ему ценность представляют фундаментальную проблему.
Похоже, что в то время, когда Фрейд писал свои труды, проблемы нарциссизма не носили такого характера эпидемии, какой они имеют сегодня. Психоаналитически ориентированные социальные теоретики (Fromm, 1947; Slater, 1970; Hendin, 1975; Lasch, 1978, 1984) утверждали, что превратности современной жизни усилили нарциссическую озабоченность*.
Мир быстро меняется, мы часто переезжаем, средства массовой информации эксплуатируют нашу незащищенность и способствуют суете и жадности, обращение к светским нормам (секуляризация жизни) размывает внутренние нормы, определенные религиозными традициями. В массовых объединениях и во времена быстрых перемен непосредственное впечатление, производимое кем-либо на других, может оказаться более неотразимым, чем целостность и искренность, — качества, которые ценятся в малых и более стабильных общинах, где люди знают друг друга достаточно хорошо, чтобы не судить о ком-то на основании исключительно собственной истории и репутации.
Многие пациенты Фрейда страдали от избытка внутренних комментариев по поводу собственных достоинств и недостатков. Это состояние Фрейд стал описывать как состояние, отражающее “жесткое супер-Эго”. В противоположность этому, современные клиенты часто ощущают себя скорее субъективно пустыми, чем переполненными критическими интернализациями. Они беспокоятся, что “не вписываются”, а не из-за того, что изменяют своим принципам. Они могут беспрестанно размышлять о видимых достоинствах — красоте, славе, богатстве — или о проявлении политической благонадежности, но не о более скрытых аспектах своей идентичности и целостности. “Имидж” заменяет сущность, и то, что Юнг (Jung, 1945) назвал персоной (представление себя внешнему миру), становится более живым и надежным, чем действительная личность.
В работе “Комплекс Бога” (“The God Complex”, Ernest Jones, 1913) Эрнест Джонс первым из авторов психоаналитического толка изобразил наиболее явно грандиозный тип нарциссической личности. Джонс описал тип человека, характеризующийся эксгибиционизмом, отчужденностью, эмоциональной недоступностью, фантазиями о всемогуществе, переоценкой своих творческих способностей и тенденцией осуждать других. Он описывал этих людей как личностей, находящихся в континууме душевного здоровья — от психотика до нормального, отмечая, что “когда такой человек становится душевнобольным, он ясно и открыто демонстрирует бред, что действительно является Богом. Он служит примером того типа, который можно встретить в любой клинике”. Вильгельм Райх (Wilhelm Reich, 1933) в книге “Анализ характера” посвятил главу в рассмотрению “фаллически-нарциссического характера”, представленного как “самоуверенный... надменный... энергичный, часто — подавляющий своей манерой держаться... [тот, кто] будет, как правило, предвосхищать любую приближающуюся атаку собственным нападением”. Этот знакомый тип присутствует в основных своих чертах и в описании нарциссической личности в последнем издании DSM.
По мере продолжения психоаналитических исследований личности стало ясно, что явная грандиозность личности явилась лишь одной из форм того, что мы сегодня рассматриваем как нарциссическую проблему или “расстройство собственного “Я” (Kohut & Wolf, 1978). Современные аналитические концепции охватывают множество различных внешних проявлений ядерных проблем идентичности и самоуважения. Бурстен (Bursten, 1973b) предложил типологию нарциссических личностей, включающую в себя страстно-требовательный, параноидный, манипулятивный и фаллический нарциссический варианты. В дальнейшем многие авторы заметили, что в каждом тщеславном и грандиозном нарциссе скрывается озабоченный собой, застенчивый ребенок, а в каждом депрессивном и самокритичном нарциссе прячется грандиозное видение того, кем этот человек должен бы или мог бы быть (A. Miller, 1975; Meisner, 1979; Morrison, 1983). Общим для нарциссических личностей, по-разному себя проявляющих, является присущее им внутреннее чувство или страх, что они “не подходят”; чувство стыда, слабости и своего низкого положения. Их компенсаторное поведение может сильно разниться, но в конечном итоге всегда обнаруживается сходная озабоченность. Таким образом, столь разных индивидуумов, как Джуди Гарланд или проблематичный ученик Сократа Алсибиад, можно с полным правом считать нарциссически организованными.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 151; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!