Патриотизм в авионике времен корейской войны
Nbsp;
Подвиг лейтенанта
Война в Корее сквозь призму вечной борьбы творческого начала с бюрократией
Вадим Мацкевич
Как утверждали древнеиндийские йоги, человек может достичь успехов, если он всю жизнь будет непрерывно трудится в своей области.
Похоже, что и мне удалось сделать многое в области электроники и даже оказаться победителем амери-канцев в электронной войне 1951-53 гг в Корее.
Конечно, такое бы не произошло если бы я с самых ранних детских лет с огромным увлечением не созда-вал то детский театр с 2-30 куклами, то киноаппа-рат, замечательную радиопередвижку (в 4-м классе), броневик, управляемый по радио, а в 1936 г создал первого советского робота, направленного на Все-мирную парижскую выставку, где на советском павильоне была установлена знаменитая Мухинская скульптура "Рабочий и Колхозница".
Но началась война, и я в 1943 г попал в Испытатель-ный институт НИИ ВВС на станции Чкаловская под Москвой.
Там я очень много летал на испытания новейшей авиационной техники. Иногда на самолете ТУ-2 до 3-х раз в день летал с радиолокатором ТОН-2 знамени-того конструктора А.А.Расплетина. Впоследствии ракетой Расплетина был сбит самолет-разведчик Пауэрса, который в день 1го мая намеревался безнаказанно пролететь над Москвой.
Но самое интересное мое изобретение, парализовав-шее в Корее миллионные электронные прицелы истребителей F-86 "Сейбр" и спасшее жизни очень многим нашим летчикам самолетов МИГ-15, было создано мною в 1944 г по приказу Главкома ВВС маршала Новикова. Изобретение по приказу! А фактически так и было.
|
|
|
Все началось с истребителя "Мессершмидт-110", который был в октябре 1944 г захвачен нашими войсками под Яссами и направлен в НИИ ВВС.
Маршал Новиков на большом совещании сказал, что "Мессершмидт-110" с прибором невидимого боя (радиолокатор FUG-202) наносит огромный ущерб ночной бомбардировочной авиации, особенно чел-ночным полетам наших союзников, и необходимой его испытать и создать противоядие.
Присутствующие ухмыльнулись, считая, что создать противоядие радиолокационной системе невозмож-но. На что маршал сказал, что против меча был создан щит, против пушки - броня, и в этом случае тоже есть какое-то средство. "Летайте, испытывайте и создайте защиту от Ме-110".
В испытательную бригаду были назначены: летчик, командир полка майор Журавлев, инженер-испы-татель майор Осипов и я, лейтенант Мацкевич.
Начались страшные полеты на Ме-110 (у него без конца и на земле, и в воздухе отказывали моторы). С Журавлевым 21 раз летал я, а 22-й полет полетел мой майор Осипов. И вот 22 января случайно без меня, произошла катастрофа - Ме-110 разбился и Журав-лев с Осиповым погибли. Страшная трагедия. Но в полетах я придумал противоядие Ме-110.
|
|
|
Война кончалась, люди погибли, а у меня не хватило смелости доказать, что я выполнил приказ маршала Новикова. Но зато, когда во время Корейской войны в 1951 г американцы против МИГов применили истребители F-86 "Сейбр" и стали сбивать наши са-молеты, я явился к своим начальниками со своей идеей 1944 г создать противоядие "Сейбрам" и "пере-грыз" им глотки, пока они не отправили меня в Корею с 10 станциями "защиты хвоста самолетов МИГ-15"
В ночь 10 станций установили на самолеты лучших летчиков самолетов МИГ-15 Корейского корпуса.
На следующий день в воздушных боях выяснилась исключительная эффективность станции, а еще че-рез 3 дня Сталин наказал выпустить 500 моих стан-ций и в течение 3-х месяцев оборудовать ими все самолеты МИГ-15 в Корее.
А дело было так.
В 1951 г, когда началась война в Корее и коммунис-ты (северяне) почти разгромили войска южнокорей-цев, американцы высади десант в порту Чемульпо, и войска ООН окружили коммунистов. Однако с севе-ра в Корею вошли войска китайских добровольцев и дошли до 38-й параллели.
Авиация ООН (самолеты США, Англии, Франции и др.) штурмовали китайские войска, и им на помощь пришла из СССР дивизия, которой командовал трижды Герой Советского Союза Иван Кожедуб.
|
|
|
Кожедубовцы разгромили авиацию ООН в пух и прах. И американцы были вынуждены бросить в Корею армаду секретных истребителей "Сейбр", впервые в истории оснащенных электронными прицелами А1С с AN/APG-30, которые могли стрелять не со 100-150 м, а с 2.5 км, практически в 40 раз дальше, чем могли МИГи и другие самолеты.
Ситуация резко изменилась - американцы стали сбивать МИГи. Положение было катастрофическим, и командование Корейского корпуса докладывало об этом в письме И.В.Сталину и еще в 8 адресов.
По заданию Главкома ВВС в Корею была командиро-вана группа опытных летчиков-испытателей во главе с Героем Советского Союза начальником НИИ ВВС генерал-лейтенантом авиации А.Благовещенским с задачей посадить на аэродром самолет F-86 и отпра-вить его в Москву в НИИ ВВС (книга Е.Пепеляева "МИГи" против "Сейбров". стр. 156). Задача практи-чески была невыполнимой, и, потеряв двух опытных летчиков, группа ни с чем вернулась в НИИ ВВС в Москву.
И вдруг секрет свалился с неба и попал в руки китайских добровольцев.
Наш выдающийся командир полка Пепеляев 6 октября 1951 г подбил "Сейбр", и тот был вынужден сесть на береговую кромку Корейского залива. Лет-чик уплыл на надувном плотике в море, где его подо-брал вертолет службы спасения, а "Сейбр" накрыл подошедший морской прилив.
|
|
|
Американцы приняли все меры чтобы уничтожить оставшийся "Сейбр". Они бомбили, обстреливали место, где был "Сейбр", но волны накрыли самолет, а когда наступила ночь и море отступило, китайцы сняли все оборудование с самолета и даже сам самолет по подземным тоннелям утащили.
Совершенно секретный прицел "Сейбра" и все ос-тальное оборудование самолета немедленно были доставлены в Москву, в НИИ ВВС. Особо доверенные лица, преданнейшие режиму люди с незапятнанной репутацией были собраны для работы с американ-ской техникой. Были подобранны выдающиеся в смысле "идеологии" лица и в такой же степени глу-пые и тупые. Им поручили разобраться в том, что это за станция, что это за система, которую привезли из Кореи.
Работа велась секретно, в закрытом и удаленном от всех помещений в одной из самых крайних комнат нашего института. Никто не знал, что там делается.
Поздно вечером, а мы работали допоздна, меня выз-вал к себе полковник Сахаров - начальник моего отдела - очень умный и серьезный человек, и при-гласил пройти в ту самую засекреченную комнату.
Мы вошли в комнату, и Сахаров попросил меня посмотреть на оборудование и высказать ему свое мнение. Он сомневался, что эти политически гра-мотные эксперты и технически безграмотные невеж-ды смогли правильно разобраться. А речь шла о том, что через час или полтора заместитель начальника института генерал Бондаренко должен был доклады-вать главкому ВВС маршалу Жигареву. Доклад должен был быть сделан в кабинете маршала, а все оборудование должно быть привезено в главный штаб ВВС в кабинет маршала Жигарева. Дело ответ-ственное, и сомнения полковника были понятны.
Я посмотрел на эту сравнительно компактную систе-му, состоящую из двух радиолокационных блоков и нескольких прицельных.
Так вот, на радиолокаторе, кожухи с блоков которого были сняты, на алюминиевых бортах блоков было написано карандашом: "автоматический радиолока-ционный прицел с каналом сопровождения по ази-муту и по вертикали (электронными каналами). Станция обнаружения и перехвата". В ту пору станциями перехвата считались радиолокационные станции с автоматическим слежением за целью по азимуту и вертикалям. Я посмотрел на оборудование и сказал полковнику, что это совсем не станция обнаружения и перехвата и автоматический прицел. У прицела ведь антенна должны быть сканирующей для получения равносигнальной зоны, а здесь антен-на в виде рупора, который по-видимому закрепля-ется неподвижно на носу самолета
Такая антенна может быть только у дальномера, слу-жившего для точного определения дальности до цели и для ввода данных дальности вот в этот оптический прицел. Это нужно прицелу для расчетов углов упреждения и стрельбы с точным упреждением на большой дальности до цели.
Полковник возразил мне: "Ты смотри на вот этот большой блок, в нем явно смонтированный каналы автоматического сопровождения по углу и по азимуту. Смотри, они совершенно идентичны и по числу ламп и по построению их".
Я посмотрел внимательнее на эти каналы автомати-ческого сопровождения, и стало ясно, что это каналы высокостабилизированного напряжения выпрямите-лей 150 и 250 вольт. Полковник сразу понял грубую ошибку так называемых экспертов.
Одним словом, второй большой блок РЛС - мощный стабилизированный выпрямитель. Целые ряды ламп (стабилизаторов) были установлены для того, чтобы напряжение дальности в станции вырабатывались с очень высокой точностью. Полковник понял меня сразу. Подходило время отъезда к главнокоманду-ющему. Он чуть ли не за руку меня взял, и мы пошли к начальнику Управления генералу Шепилову.
Время было уже около девяти часов вечера. Мы вошли в кабинет генерала, и полковник Сахаров доложил, что группа экспертов, назначенная разби-раться в американском оборудовании, неправильно оценили систему, и поэтому к главнокомандующему должен будет ехать лейтенант Мацкевич Вадим Вик-торович, который правильно оценил и растолковал мне, что это такое. Он правильно разобрался в том, что это такое, и правильно понимает назначение всех элементов.
Генерал Шепилов вспылил. Он встал и стал громко кричать: "Вы могли только додуматься посылать к главкому Мацкевича - этого прирожденного фанта-зера и выдумщика. Ведь он наверняка скажет, что эту систему можно и нужно восстановить, а если так разбилась какая-либо лампа? Ведь будет приказано все сделать в короткие сроки".
Я ему ответил, что любую лампу в наше время можно заменить. Генерал Шепилов буквально взорвался: "Полковник Сахаров! Вы слышите, что он говорит? Это будет ужас. Ведь он наверняка скажет, что эту систему можно и нужно восстановить. Мы не сумеем разобраться. Сроки будут назначены жесткие, корот-кие". Он наверное продолжал бы свои громогласные заявления, но дверь в кабинет вдруг открылась, и вошел высокий, стройный заместитель начальника института генерал-лейтенант Бондаренко Иван Иванович.
Он вошел, все замерли, и он сказал: "Мне все ясно, я беру с собой лейтенанта Мацкевича. А вы не бойтесь, что он фантазер и выдумщик, с этим мы как-нибудь справимся. Через 20 минут все оборудование нужно будет погрузить в машину, и мы едем в главный штаб к главнокомандующему".
Мы поехали около половины десятого, мела метель. На улице было холодно, но в машине тепло, уютно. Одно меня волновало: лампы-то заменить можно, а вот СВЧ-устройства, по мнению "умников", были необычного диапазона. Дело было в том, что волно-воды у них очень и очень тонкие. Совсем не такие как у наших локаторв, в очень легкие и компактные. Казалось, что волна у дальномера AN/APG-30 другая.
Мы прибыли в Главный Штаб ВВС в кабинет главнокомандующего, его еще не было, он находился в Кремле, и получилось, что он прибудет около 12 часов.
На длинном столе для заседаний мы разместили все блоки электронного радиодальномера AN/APG-30 и прицела А1С.
Была возможность внимательнее рассмотреть систе-му. Я решил воспользоваться моментом и позвонил в НИИ-17 главному инженеру института Метельскому. Его заместители Кацман, Борух, Рабинович и Хай-мович были на работе. Я сообщил им внутренние размеры волновода и попросил определить его диа-пазон. Через некоторое время они сообщили, что это наш стандартный 3х см диапазон ( 3,2 см).
Гора, как говорится, свалилась с плеч. Я готовился докладывать маршалу. Прицел А1С был совершенно оригинальным сооружением. Он не торчал перед носом у летчика, как наш дурацкий АСП, и не мешал ему катапультироваться, а находился за приборной доской кабины и проецировал прицельные данные на переднее стекло кабины летчика.
Наш прицел отбивал летчику ноги при катапульти-ровании, а при посадке иногда ранил лицо.
На переднем стекле кабины летчика были видны все прицельные индексы - кольцо, которое обрамляло цель, параметры дальности, все, что нужно для ведения огня. Это было совершенно необычное реше-ние, непривычное для нас и абсолютно несходное с идиотской конструкцией АСП-1,2,3 и т.д., которые устанавливались в кабине. Эти прицелы делались в КБ прицельного вооружения где руководили Харол, Спрогис и Буяновер. Все вооружение самолетов находилось в руках этих совершенно бездарных конструкторов. Американские военнопленные летчи-ки, с которыми мне удалось беседовать в дальней-шем в Корее, прямо говорили: "На ваших МИГах практически нет прицелов. Кто-то работает в СССР не над вооружением истребителей, а над разоруже-нием При таком замечательно оружии МИГов пушки ваших истребителей без прицелов, и неужели никто не видит такого несоответствия?"
А дальше пошла писать губерния. Вот тут-то начина-ется новая эпоха в вооружении истребительной авиации СССР.
Итак, мы в кабинете маршала Жигарева. Он прибыл около часа ночи с большой группой генералов.
Я был готов докладывать.
Я доложил маршалу, что это прицельная система с дальностью ведения огня до 2.500 м. Главной в ней, конечно, была оригинальная прицельная часть А1С, в которой в большом блоке были установлены два гироскопа для отработки углов упреждения. У нас упреждение по азимуту и по вертикали отрабатывал один гироскоп и отработки по каналам мешали друг другу в результате прицельный индекс болтался. Теоретически такая схема могла существовать. Практически - нет.
В американском прицеле дальность до цели вводилась от радиолокационного дальномера AN/APG-30. Это делалось с очень высокой точностью.
Главным в этом прицеле было проектирование всех прицельных индексов на переднее стекло кабины летчика. Он создавал комфортабельные условия ведения боя.
Маршал слушал с большим восхищением. И когда я открыл блок решающего устройства, он попытался дотронуться пальцем до тонкой стеклянной трубочки световода, у которой отклеился лаковый пятачок. Эта трубочка перемещалась в хромированном кону-се, формирующем светящееся прицельное кольцо, меняющееся по диаметру и охватывающее цель.
Трубочка была очень хрупкой и поэтому, когда маршал пытался до нее дотронуться, я буквально закричал: "Не трогайте эту трубку, она очень хрупкая. Эта трубка формирует светящее кольцо, охватывающее цель".
- "Что ты говоришь! Как это интересно! Ведь это замечательно! Вот такое дело. Прицел будут испыты-вать специалисты из Ногинска. Ты ведь специалист по дальномерной части, а прицел пусть приезжают испытывать на Чкаловской вооруженцы Ногинска. Но только скажи им, что если кто-нибудь из них сломает эту тонкую трубочку, то я оторву голову всем, кто будет виноват".
Во время доклада были и мрачные и смешные эпизо-ды. Так, когда я раскрыл блок гироскопов, то там оказалась вода, по-видимому Корейского залива в котором прилив скрыл "Сейбр". Маршал спросил: "Что такое? Почему здесь вода?" Я напомнил, что прицел находился под водой Корейского залива и туда проникла морская вода.
Один из генералов подошел к прицелу и сунул в блок с водой палец, очень выразительно облизал его и доложил: "Товарищ Маршал, так точно! Это действи-тельно морская вода! Она соленая!"
Маршал усмехнулся и сказал: "А может это какой-нибудь китаец нассал туда!" Все посмеялись, и практически на этом визит был окончен.
На следующее утро мне удалось довольно быстро восстановить дальномер, для этого только потребо-валось соединить разъемы двух блоков отдельными проводами, т.к. кабель китайцы снять не смогли. Дальномер заработал. Все было в исправном состоянии.
Легко было разобраться в функциональном назначе-нии каждого блока дальномера: передатчик, прием-ник и т.д. Кроме одного маленького двухлампового блока в передатчике, оказалось, что этот блок называет "фулл пруф" - защита от дураков, он поставлен, чтобы кто-либо по невежеству не включил на передатчик высокое напряжение раньше, чем прогреется магнетрон.
Через 1.5 часа мы были на крыше нашего корпуса и определили дальность действия дальномера по слу-чайным самолетам, совершающим взлеты и посадки на Чкаловском аэродроме.
Уверенная дальность действия радиодальномера получилась не менее 2.500 м.
На следующий день из Ногинска прибыла группа испытателей, специалистов по прицелам. С большим неудовольствием они начали знакомиться с прицель-ной часть. Надо сказать, что обстановка в то время, в конце 1951 г, была своеобразной. Ни в коем случае нельзя было хвалить иностранное. Тут же тебе при-шлепывали преклонение перед иностранщиной, либо космополитизм! Это, конечно, накладывало отпеча-ток на поведение сверхосторожных вооруженцев.
Патриотизм в авионике времен корейской войны
В НИИ ВВС на испытания стали поступать опытные образцы локаторов обнаружения, которые должны были в воздухе предупреждать наших пилотов, вое-вавших в Корее, о приближении к их машинам американских истребителей F-86 "Сейбр" (чаще всего они нападали со стороны хвоста). МИГи сплошь и рядом гибли от огня внезапно и незаметно нападав-ших на них вражеских истребителей, которые свое-временно не обнаруживались бортовой аппаратурой советских самолетов.
Иной раз за день погибали десятки МИГов. Положе-ние был просто ужасающим. Сталин приказал сразу нескольким институтам создать самолетные системы предупреждения о приближении "Сейбров".
Одна из таких станций - "Позитрон" - была сконструирована в НИИ-17. Главным конструктором "Позитрона" был Евсей Исаакович Гальперин. В ходу была рифмованная шутка: "Евсей Исакович Гальпе-рин в работе станции уверен". Дело в том, что как конструктор Гальперин был ни рыба ни мясо. Кем ему следовало быть, сказать трудно, но только не конструктором!
Сработанная им станция весила аж 120 кг! Чтобы разместить ее на МИГе, где каждый килограмм был на учете, она была разбита на множество блоков. Любому разумному человеку было ясно, что даже если бы станция полностью была готова, то использо-вать ее в боевых условиях было совершенно невоз-можно! От силы на МИГе еще можно было бы поста-вить устройство весом 5-10 кг, но не центнер же с лишним!
Однако "наверх" докладывалось, что дела идут, что станция разрабатывается... А станция не только по непомерному весу, но и по возможностям своим была никудышней. Дальность ее действия была всего 600-800 м. Да еще сплошь и рядом она срабатывала от разных наземных систем связи. Много было и всяких других недостатков. А внешне антенна стан-ции смахивала на метлу Бабы-Яги и топорщилась словно натыканные в ту пору на крышах телевизион-ные антенны. Одним словом, дела были, как гово-рится, хуже некуда: наши истребители продолжали гибнуть в Корее. Но даже после снятия Марголина "Позитрон" все же протолкнули на испытания к нам в НИИ ВВС. Произошло это, как у нас часто бывает, в обстановке всеобщего вранья: дескать, станция вот-вот будет готова и решит все проблемы наших летчиков.
Но мыслимо ли было ставить на воюющие самолеты лишние 120 кг? Однако врали. Врали, как всегда. Врали всем, в том числе и Сталину. Я тогда в НИИ ВВС воочию наблюдал всю эту позорную картину. Додуматься до установки на современный для того времени реактивный истребитель "метлы" под наз-ванием "Позитрон" могли только хитрецы из НИИ-17 или полнейшие идиоты. Но, к великому сожалению, после репрессий 1937-1938 гг конструкторы из этих "категорий" были не редкостью.
Я мучился происходившим обманом, понимая, что станция никуда не годится, что это не станция, а сплошное недоразумение, более того, позорище.
Чудовищнее монстра, чем тот, которого сварганили наши горе-конструкторы под непонятным для нор-мального человека названием "Позитрон", было труд-но себе представить. Это была какая-то вспышка конструкторской бездарщины, какое-то умопомраче-ние. Однако по-прежнему шли доклады, что Галь-перин "спасет" советскую авиацию. В общем, дело шло из рук вон плохо.
В то время практически никто вокруг не знал, чем обернулось обвинение меня в космополитизме. Если бы мои начальники знали, то, думаю, отношение ко мне было бы другим. Но они этого не знали, и их отношение ко мне было более чем предвзятым.
В этой удушающей атмосфере, грозившей самыми крутыми поворотами в моей судьбе, так и хотелось сказать: "Да пропади оно все пропадом". Но, несмотря на это, голова продолжала работать. Меня как-то внезапно осенило: а ведь моя идея о пред-упреждении летчиков о подходе истребителей Me-110, возникшая у меня в 1944 г, может быть применена теперь против "Сейбров"!
В принципе ситуации с Ме-110 и с F-86 аналогичны. Только Me-110 атаковали при отсутствии видимости, а "Сейбры" с радиодальномером APG-30 атакуют днем. И я быстро соорудил давно уже мной задуман-ную станцию предупреждения, причем величиной всего с папиросную коробку. Благодаря приписывав-шемуся мне "космополитизму" я досконально знал параметры прицельной системы "Сейбра" и подсчи-тал, что дальность предупреждения в 10 км может быть получена без особого труда и при очень небольших габаритах станции предупреждения.
...Сделав эту "малютку", я явился к заместителю начальника нашего управления полковнику Мидлей-ну. Это был толковый, но временами очень свирепый мужик. Когда я показал станцию, он, не предприняв даже попытки разобраться, потряс ею у меня перед носом и зарычал, что американцев на такую "хре-новину" не возьмешь!
А потом, словно спохватившись, спросил: "А у них есть такое?". Я ответил, что у них такого нет. А он мне все равно: "Все говорят, что ты с ума сошел. Ну что ты возишься? "Хреновину" какую-то выдумал, а работать всерьез не хочешь! Носишься со своими бреднями как с писаной торбой. Не позорься! Вот НИИ-17 - мощный институт, и лучшие его специа-листы Гальперин, Шапировский, Рабинович говорят в один голос, что дальности больше 600-800 м достичь невозможно, а ты тут какую-то коробочку припер. Брось ты эти свои глупости!".
Конечно, этот бестолковый разговор меня сильно расстроил, но больше волновало другое. Дело в том, что я не знал в деталях обстановку в Корее, в част-ности, не знал весь парк самолетов, использовав-шихся там американцами. А ведь кроме "Сейбров", могут еще летать и самолеты других, союзных США стран, например, "Тайфуны", "Метеоры" и другие. И если они будут атаковать МИГи вместе с "Сейбрами", то предупредит ли летчика моя "малютка"? Ведь я ее рассчитывал на драку МИГов только с "Сейбрами"! А летчики-то будут думать, что станция предупредит о подходе противника, на каком бы самолете он ни явился. Не обману ли я наших асов, не поставлю ли в заведомо проигрышное положение?! Но из сообще-ний радиостанции "Голос Америки" явствовало, что в воздушных боях в Корее у американских "Сейбров" не было союзников - ни французских, ни австралий-ских, ни других.
За 1.5 месяца я сделал 10 станций, параллельно составив сводку сообщений "Голоса Америки". И после этой длительной работы, с одной стороны, изобретательской, с другой, аналитической, снова отправился к полковникам и генералам.
И говорю им: "Нельзя дальше мириться с тем, что в Корее происходит. Пусть даже американцы из про-пагандистских соображений привирают раза в два, все равно потери наших самолетов огромны. А я уже сделал 10 станций. Пустите меня в Корею, чтобы на практике показать: они выручат там наших летчиков!".
В ответ я услышал: "Мы знаем, мы видим, что ты глупостями занимаешься. Ну, а что ты там еще выудил из "Голоса Америки"?".
Я дал одному из полковников мои выкладки, сделан-ные на основании сводок радиостанции о воздуш-ных боях. Мидлейн, молчавший до того, вдруг разра-зился такой тирадой: "Я же просил тебя прекратить твои глупости. Вокруг все над тобой смеются. Ты сейчас уйдешь, и в этой комнате все будут валяться от хохота. Уже говорят, что ты просто ненормаль-ный, просто сумасшедший. Иди". И я ушел. Спустя несколько дней мне сообщили, что я выведен за штат...
За что, почему? Ходил выяснять причину к началь-нику политотдела, начальнику контрразведки, на-чальнику института. Спрашиваю, за что меня уволили? Все отвечали примерно одинаково: "Ничего против тебя не имеем, хороший ты парень". Но ведь фактически меня уволили!!!
А еще через месяц командование додумалось до того, чтобы исподтишка поддерживать утку о моем сумас-шествии. Они, видите ли, решили, что я сумасшед-ший. Ничего себе!
Но были среди начальства честные и мужественные люди. Начальник госпиталя аэродрома в Чкаловской под Москвой заявил: "Не дам я справку о том, что он сумасшедший, потому что уже не один год пишу в медицинской книжке о его годности к полетам в качестве инженера-испытателя. Какой же он сумас-шедший?". Тогда представители политотдела и осо-бого отдела отвезли меня в поликлинику Генераль-ного штаба на Арбате к одному из ведущих военных психотерапевтов.
Он выслушал моих сопровождающих, потом попро-сил их выйти и стал беседовать со мной наедине.
-"Молодой человек, то, что вы нормальный, это вы сами знаете. Но только поступаете вы неправильно. Если вы что-то хотите доказать, то ходить по низам -это только шишки себе набивать. Надо, чтобы кто-то сверху заинтересовался и поддержал вашу идею".
А я слушаю и думаю про себя: кто же это мог бы быть, к кому мне обратиться, к Сталину, что ли? Сталин тогда был у всех у нас в голове. "К Сталину вас, конечно, не допустят, - как бы угадав мои мыс-ли, продолжал врач, - но если вы хотите спасти само-леты Артема Ивановича Микояна, то к нему и обра-титесь. Я его, кстати, лечил, это непростой человек, но вам к нему обязательно надо попасть. И немед-ленно! Сегодня же вы должны быть у Микояна и рас-сказать ему о вашей идее. Вот так-то... Вы меня поняли? Немедленно! Сейчас 11 часов 15 минут, - он посмотрел на часы. - У вас впереди еще целый день, и вы сегодня должны быть у Микояна. Иначе ваши недруги расправятся с вами. Ясно вам?"
После посещения генштабовской поликлиники я и мои провожатые поехали на Чкаловскую. Попасть к Микояну, - думаю про себя по пути, - это для меня проблема, куда большая, чем сделать 10 станций. Я всего лишь лейтенант, к тому же я не знаю Микояна, и даже не знаю, где находится его КБ, и, наверняка, он меня просто не примет. Пока ехали, решил по прибытии пойти к летчикам-испытателям истребите-лей в 1-е управление нашего института. В то время я был постоянно голоден, ведь денег у меня после вывода за штат не было совершенно, и получал я не 2400 рублей, как раньше, а всего 600 (за звание). Самое большое, что я позволял себе за день, - это съесть один-другой плавленый сырок. Все надо было отдавать жене и маленькой ляльке. Прямо из маши-ны пошел на голодный желудок к летчикам-испытателям.
...Была середина февраля. Стояла солнечная погода. Летчики после обеда отдыхали в своих комнатах, кто сидя, а кто лежа. Было около трех часов после полуд-ня. Когда я стал рассказывать, что сконструировал станцию защиты самолетов, способную спасти на-ших летчиков в Корее, то мало кто меня слушал (видимо, думали, что я бахвалюсь).
И вдруг неожиданно мое заявление с явным интере-сом воспринял высокий статный майор-красавец. Как потом узнал, это был Жора Береговой, знамени-тый летчик-штурмовик, Герой Советского Союза, впоследствии космонавт. Он с пристрастием спро-сил: - "Говоришь, эта маленькая штучка может пред-упреждать о подходе "Сейбров"?". Отвечаю: - "Да!". -"А какая у нее дальность?". Я говорю, что 10 км. - "Да ты что?! - восклицает Жора. - Это ведь в несколько раз больше дистанции, необходимой для спасения летчика. Да твою станцию, если это так, надо немедленно принимать на вооружение!!!".
Я ему в ответ, что меня уже выгоняют из армии, еще совсем немного, и я уже ничего не смогу сделать. Поэтому десяток собранных мною станций и меня с ними надо срочно гнать в Корею, чтобы там, в бое-вых условиях, проверить их практическую эффек-тивность.
Тут Жора несколько даже остолбенело спрашивает: "А сколько она стоит?". Я в ответ: "150 рублей". Жора: "150 рублей?! А ведь самолет стоит 800 тысяч, и еще наши асы то и дело на нем гибнут! Ведь нет никакого риска поставить такую штучку на самолет и прове-рить, как она работает! Ну, а если не получится, снял, и дело с концом! Если ты так уверен, немед-ленно, брат, отправляйся в Корею. Ведь там наши летчики беззащитны перед американцами. Это огромная трагедия, большая беда!".
- "Подожди, - продолжал Береговой, - сейчас вернет-ся с полета Степан. Мы с ним что-нибудь приду-маем".
И действительно, спустя несколько минут в комнату прямо с полета в унтах и куртке вошел Степан Микоян, тоже майор, тоже очень симпатичный и не под стать своему летному ремеслу стеснительный.
Жора к нему. Потолковали и через некоторое время (деталей уже не помню) мы ехали в машине по на-правлению к знаменитому КБ Микояна. Около пяти вечера вошли в кабинет генерального конструктора истребителей Артема Ивановича Микояна. Это была очень скромная комната с совершенно голыми сте-нами. В комнате стояли только стол да около него 2 стула. Степан коротко рассказал Микояну-конструк-тору о сути нашего дела, я тоже. Я был, с одной стороны, очень возбужден, с другой, сильно устал, а с третьей, крайне голоден. И потому еле держался на ногах.
Артем Иванович, выслушав, говорит мне. "Слушай, дорогой! С завтрашнего дня тебе не надо будет их ни о чем спрашивать! С завтрашнего дня они будут спрашивать тебя. С завтрашнего дня они вернут тебе все, что отобрали: звание, пропуск, деньги. Пред-ставь такую картину: проходят 2-3 года, ты приле-таешь на любой аэродром Советского Союза, и на всех самолетах установлено твое изобретение!". Я говорю Артему Ивановичу, что мне отказано в авторском свидетельстве на изобретение.
- "Не беспокойся на этот счет. Вернешься из Кореи и получишь авторское свидетельство из моих рук. Сколько тебе нужно времени, чтобы приготовить 10 комплектов?".
Я отвечаю, что у меня уже готовы 10 комплектов станции, и, что я сделал их, использовав детали 108-го Института радиоэлектронной промышленности. Поэтому в любое время готов отправиться в Корею.
- "Но необходимо некоторое время, - резонно заметил Микоян, - чтобы проработать размещение станций непосредственно на самолетах. Надо будет все-таки облетать станцию, попробовать ее в реальных полетах. Поэтому давай отложим вылет в Корею на 2-3 недели".
...А на следующий день после встречи с А.И.Мико-яном меня к 12 часам дня вызвали к главкому ВВС маршалу Жигареву. В лабораторию, где я обретался в своем "заштатном" положении, влетел начальник отдела полковник Коршунов и, топая ногами, закри-чал: - "К 12 часам дня тебя приказано доставить к главнокомандующему ВВС маршалу Жигареву. Что ты там еще натворил? Все ведь тебе говорят, что твоя идея-фикс - это сумасшествие. Почему ты нико-му не даешь покоя, почему будоражишь весь инсти-тут? Черт бы тебя побрал! Что это за идиотство?! Почему никого не слушаешься? Почему такой упрямый?!".
В 12 часов дня я был в приемной главкома ВВС маршала Жигарева. Один за другим быстрым пружинящим шагом в кабинет маршала вошли около 10 генералов. Последним вошел я.
...Огромный, но уже знакомый мне кабинет, так как здесь пришлось докладывать об американских при-целе А1С и дальномере AN/APG-30. В глубине - стол маршала, вокруг него - генералы. Молчание. Я остановился.
Маршал приподнялся, облокотившись руками о стол, и громовым голосом без всяких предисловий стал кричать: - "Все специалисты говорят, что твои при-думки - это бред сивой кобылы, чушь зеленая. На Чкаловской всем законопатил мозги. Серьезные институты делают станции предупреждения, это большие сооружения, весящие около 100 кг. Даль-ность действия у них с трудом получается порядка 600-800 м. Специалисты борются за каждый метр. А он, видите ли, сделал спичечную коробку, которая имеет дальность 8-10 км! Правильно на Чкаловской считают, что ты не в себе! Только ненормальный может плести такую ахинею и, невзирая на приказы, распоряжения, указания, наконец, увольнение, дони-мать своими бреднями.
И вот сейчас он здесь, - маршал по воздуху очертил какую-то окружность. - Он здесь, в моем кабинете, и отнимает у нас время, товарищи генералы, и сделать с ним ничего нельзя. За ним сразу два Микояна. Генерал Данилин, вы воспитали этого упрямца! Это бывший ваш сотрудник! Вы плохо воспитали своего сотрудника. Пусть он сделает 10 станций, и пусть Микоян отправляет его в Корею через неделю или две, как ему будет угодно".
Помнил маршал или нет, что не так давно он поддержал меня в сваре вокруг американских при-цела и дальномера? Мне думалось, что все-таки помнил (и сквозь его ругань я понял, что он поддер-живает мою поездку в Корею).
- "Ясно, что я сказал? А перед вылетом, - продолжал маршал, - сделайте ему прививки сразу от всех корейских инфекций. Авось поумнеет! Ха, ха, ха!". Генералы одобрительно заулыбались.
В заключение своего грозного монолога Жигарев сказал: "В общем, браток, что бы ни говорили началь-ники, лейтенанты должны их уважать и слушать. А перед тем, как пойдешь готовиться к Корее, скажи, кто для тебя - высший авторитет в вопросах радио-локации?".
Я говорю: "Адмирал Берг, председатель Комитета радиолокации и начальник 108-го Института радио-электронной промышленности. Выше авторитета нет".
- "Адъютант, - тотчас приказал маршал, - соедините меня с адмиралом Бергом".
Соединили. Маршал задал вопрос, может ли что-нибудь путное получиться из этой "взбалмошной затеи" (Берг был в курсе от генерала Данилина). Но, как говорится, каким был вопрос, таким был и ответ. Адмирал ответил, что позитивный результат мало-вероятен. В этот момент мне дали трубку. Берг сооб-щил мне: - "Я беседовал с генералом Данилиным и высказал ему свое мнение: ваша станция будет сра-батывать не только от "Сейбров", но и от излучений наземных и корабельных передатчиков, даже стан-ций подводных лодок, находящихся в надводном положении. Разных станций у американцев видимо-невидимо, и у летчика будет трещать голова от их беспрерывных сигналов".
Я в ответ привожу свои аргументы:
"Товарищ адмирал, наземных РЛС там действительно очень много. Но РЛС дальнего действия работают в 10-см диапазоне, а американские дальномеры AN/APQ-30 - в 3-см диапазоне, т.е. у них совершенно другой диапазон. Так что станция срабатывать от наземных радиолокаторов не будет. Мы в этом уже убедились во время испытаний".
Адмирал: "Но там, в Корее, около 200 бомбардиров-щиков Б-29, и на всех, как мне известно, установ-лены бомбоприцелы AN/APQ-15 как раз 3-см диа-пазона. И уж от них-то ваше устройство будет сра-батывать". Я: "Товарищ адмирал, дело в том, что истребители МИГ сражаются с "Сейбрами" только днем, а бомбардировщики Б-29 - это ночные бомбардировщики. Так что прицелы AN/APQ-15 не будут создавать помехи".
- Ну, если так - эти ночью, а те днем, то, в общем, помех вроде не должно быть. Но в целом я в эту затею не верю. Все равно что-нибудь будет мешать. Какие-то помехи проявятся. Это не решение задачи. Нужно делать активные станции.
Я парирую: "Активные станции сейчас весят 100 кг, дальность всего 600 м, они ничего не решают".
- Но зато РЛС дает достоверные данные.
- 100 кг нельзя поместить на самолеты.
- Ну, это уже вопрос технологий. У меня нет времени вести с вами дискуссию дальше.
Таково было мнение, высказанное тогда адмиралом Бергом.
Забегая вперед, отметим, что вскоре он станет за-местителем министра обороны по радиоэлектронике. Причем назначение произошло после выполнения приказа Сталина выпустить в течение трех месяцев 500 разработанных мною станций, тех самых станций, за которые меня хотели уволить из Вооруженных Сил и за которые я получил разнос в кабинете маршала авиации Жигарева.
...В течение 3 недель станцию облетывали. На башне нашего здания был установлен американский радио-дальномер AN/APG-30 - тот самый, который было приказано копировать. Я облучал пролетающий МИГ, на котором была установлена станция предупрежде-ния, и он, пролетая над башней, помахивал кры-лышками, когда сигналы обнаружения пропадали. Всякий раз это происходило на дальности 8-10 км. Дистанция была очень и очень приличной. В общем, все получалось как будто неплохо. Правда, некото-рые неувязки, но не принципиальные оставались.
До вылета в Корею оставалось 2-3 дня, как вдруг один из летчиков, который облетывал станцию, зая-вил, что сегодня сигналы были еле-еле слышны, и их забивали сигналы радиосвязи. Видимо, потому, что в этот день была хорошая летная погода, в воздухе было много самолетов, и интенсивная радиосвязь забивала предупреждающие сигналы станции, которые едва прослушивались.
Конечно, это была большая неприятность. А дело, как потом выяснилось, было в том, что станция обнару-жения питалась от бортовой сети с напряжением 26 вольт. При такой величине анодного напряжения на лампах сигналы могли быть не больше 15-20 вольт. В то же время сигналы радиосвязных станций на теле-фонах летчиков, в которых питающее анодное напряжение достигало 250 вольт, доходили до 60-80 вольт. Естественно, такие сильные сигналы заглуша-ли сигналы нашей станции.
...Сообщения о плохой слышимости сигналов обнару-жения поступили еще от нескольких вернувшихся с полетов летчиков. Все они ушли обедать. А я, не зная причин интенсивных помех, остался в кабине самолета один на один со своими невеселыми раз-мышлениями о том, почему же сигналы станции все-таки забиваются сигналами радиосвязи.
Выход мне тогда виделся только в одном - в станцию обнаружения нужно вмонтировать усилитель. Но это сильно все усложнит. Вылет в Корею - через 3 дня. О каких конструктивных изменениях в станции могла в этой обстановке быть речь?!
Сижу в кабине летчика и сознаю всю безысходность ситуации. Хорошо испытательной бригаде: ушли обе-дать, а я не в силах что-либо сделать. С ненавистью взглянул на виновника происшедшего - блок радио-приемника, которой выдавал эти самые мощные радиосигналы, подавляющие сигналы предупрежде-ния. И вдруг меня осенило! А если этого врага сде-лать другом? И подать для этого предупреждающие сигналы станции в 15-20 вольт не на телефоны летчика, а на вход усилитель-приемника?! Пусть он усилит их с 15-20 вольт до любого напряжения - хоть до 100 вольт!
На приемнике установлена пломба, которую можно снимать только в специализированных мастерских. Иду на нарушение - снимаю пломбу и нахожу вход усилителя низкой частоты приемника Куском про-вода подключаю выход станции (15-20 вольт) к усилителю низкой частоты и слышу в шлемофоне очень сильные предупреждающие сигналы!
...Тем временем все вернулись с обеда. Тот самый летчик, который первым сообщил о появлении по-мех, вызвался повторить полет после подключения станции к приемнику. Он взлетел, и как только по-пал в зону облучения, с самолетом стало твориться что-то невообразимое. Его бросало из стороны в сторону, а по радиоканалу раздавались вопли лет-чика, густо пересыпанные руганью:
"Что вы сделали? Сигналы такой громкости, что я чуть не рубанулся в землю. Разве можно так? Сигналы забивают всю радиосвязь!".
Но выход из положения как будто был найден, нужно было только на пульте управления станцией устано-вить регулятор громкости, чтобы каждый летчик сам устанавливал ее величину.
...Через 3 дня мы полетели в Корею. Некоторые из провожавших напутствовали меня такими словами: - "Это, наверное, твоя последняя глупость! Сюда ты, видимо, больше не вернешься".
Несмотря на проведенные облеты все по-прежнему считали, что моя идея - это чепуха, бред сивой кобылы.
Что бы там ни было, но, как и сказал Артем Ивано-вич Микоян, через 3 недели меня отправили в Ко-рею. Взлетев рано утром, самолет на маршруте са-дился 2 или 3 раза. Я после прививок чувствовал себя ужасно. Не то что есть, даже шевелить языком не мог, и весь перелет лежал пластом.
В связи с большим сдвигом во времени, которому мы летели навстречу, прибыли мы на аэродром Андунь в Китае опять же рано утром. Там находился команд-ный пункт генерала Лобова, командующего истреби-тельной авиацией китайских добровольцев. А на самом деле, командующего нашими МИГами.
Аэродром, покрытый зеленой травой, в лучах ясного солнца выглядел как чудо какое-то. Только мы выш-ли из самолета, как вдруг в воздухе появилась пара наших МИГов. Самолеты шли на посадку на сосед-ний аэродром Мяо-Гоу, который находился в 30 км от основного аэродрома Андунь. Самолеты красиво поблескивали в голубом безоблачном небе, и вдруг слышим пулеметные очереди. Тата-та-та-та, тата-та-та-та. И оба самолета, подбитые "Сейбрами", падают. Один загорелся и свечкой врезался в землю. Из вто-рого катапультировался летчик на парашюте, а самолет продолжал парить в воздухе и еще долго-долго летал без своего пилота!..
Оказывается, когда эти два МИГа шли на посадку, сзади к ним подскочили два американских "Сейбра" и сбили обоих, безмятежно возвращавшихся на свой аэродром. Этот безответный воздушный расстрел, ставший возможным из-за отсутствия у нас эффек-тивных средств обнаружения, был у американцев самым ходовым, предельно стандартным и практи-чески для них совершенно безопасным приемом. В общем, картина была более чем страшной. И, что особенно трагично, она, эта картина, была здесь для всех привычной.
Получив сразу по прибытии столь наглядное свиде-тельство беззащитности наших МИГов, мы отправи-лись на сопку, где располагался командный пункт генерал Лобова. Мы - это группа полковников Генерального штаба, возглавляемая полковником Ершовым. И меня пристегнули к этой группе.
Прибыв на КП, полковник Ершов доложил генералу Лобову. Очень представительный, интересный, эффектный генерал, и одет он был в форму китай-ского добровольца. Ершов доложил, что мы, группа полковников Генерального штаба, прибыли изучить на месте американские помехи нашим РЛС и возможные пути борьбы с ними.
Лобов ему в ответ говорит:
- Знаете ли, прибывает уже не первая группа для борьбы с помехами. Они прибывают, набивают себе чемоданы всяким добром и улетают, а помехи оста-ются. Какими они были, такими они и остаются.
И вдруг вижу, как полковник Ершов, показывая жестом на меня, крутит пальцем около виска. Мол, с нами, полковниками, еще ненормальный один, чудик.
Но генерал Лобов, явно, не придавая значения бестактно-неуклюжему жесту Ершова, первым делом обратился ко мне, лейтенанту, а не к полковникам:
- Лейтенант, что это у вас за станция такая? О чем идет речь? И почему вы, полковник, докладываете мне об этом в последнюю очередь? Ведь причина 98% потерь нашей авиации - это необнаруживаемые вовремя нашими пилотами атаки американцев... Так что же у вас за станция?
Я отвечаю:
- Вот она, эта станция.
- Эта малютка? И она что-нибудь может? Какая у нее дальность?
Я отвечаю:
-8-10 км.
- Так это даже больше чем требуется. Углы?
Я назвал углы.
- Так это замечательно! Это просто прекрасная станция, если все так, как ты говоришь. Сколько времени нужно на установку?
Я сказал, что часа три.
- Начальник штаба, немедленно доставить в 3-й ангар самолеты лучших летчиков корпуса.
Генерал показал на огромный ангар на аэродроме и назвал командира полка Героя Советского Союза полковника Шевелева, командира полка подполков-ника Банникова, командира эскадрильи капитана Шкодина. Были названы и другие фамилии. Я их просто сразу не запомнил.
А мне генерал сказал:
- Немедленно отправляйтесь туда, устанавливайте станции, потому что каждый день увеличивает число жертв. Каждый день - это гибель наших людей. Действуйте без промедления.
За одну ночь мы установили станции на 9 МИГ-15. Я научил летчиков работе со станциями, и наутро все они ушли в бой.
Утром снова было голубое безоблачное небо. Где-то шел бой с "Сейбрами". Те, кого атаковали "Сейбры", впервые услышали через установленные станции сигналы обнаружения и сразу убедились, что по ним легко судить о расстоянии до приближающегося противника,
Летчики, чьи самолеты "Сейбры" не атаковали, сами нарочно подставили хвосты, чтобы своими ушами услышать сигналы предупреждения. Вернулись они страшно возбужденными и сразу набросились на меня с вопросами. Как это так? Эта крошечка, эта малюточка отличает наши самолеты от "Сейбров"! Ведь подходит МИГ - никаких сигналов. Подходит "Сейбр" на огромном расстоянии, и она сигналит, уже начиная с расстояния 8-10 км, т.е. задолго до вхождения в зону возможного ведения огня. Так что можно заранее подготовиться к маневру ухода от "Сейбра" или к залпу на его поражение.
Прилетел командир эскадрильи капитан Шкодин. Приземлившись, он сразу затеял настоящий скандал: дескать, как это их, сталинских соколов, так оби-жают? Привезли всего-то 10 штук этих великолеп-ных станций-малюток. Да нам и ста мало!
- "Если бы не станция, - продолжал он, - я был бы уже сейчас покойником". И показывает на левое крыло машины, изрешеченное американскими снарядами.
- Станцию толком я еще не освоил, поэтому услышал сигналы, когда "Сейбр" был уже близко - метрах в 500-800! А без станции, может, и вовсе не заметил бы! Что делать? Не глядя, сзади этот "Сейбр" или сбоку, делаю крутой разворот к земле, и в это время слева прошел сноп огня. Я повернул вправо, и слева тоже такой же сноп. Левую плоскость мне "Сейбр" прострелил. Видите, как решето она теперь. Но остался живым. Имитировал катастрофу и до самой земли валился так, что у американца не было сомнений, что я сбит. А без станции и этого бы сделать не смог.
Под впечатлением от станции летчики скопом усе-лись в какую-то попутную грузовую машину и сходу поехали на командный пункт к генералу Лобову. А я что-то замешкался, не сообразив сразу, что и мне с ними туда надо ехать.
Примерно час искал машину. Через 1.5 часа и я прибыл на командный пункт. Ко мне навстречу с распростертыми руками и радостной улыбкой вышел генерал Лобов. И говорит: - "Поздравляю! Такой эффект! Так здорово! Я сегодня же буду докладывать министру обороны Булганину об исключительной эффективности твоей конструкции. Твоей станции". А я ему в ответ: - "Товарищ генерал, ради Бога, только, пожалуйста, не докладывайте так восторжен-но! Когда я вылетал из Москвы, мне столько было сказано неприятного, что я боюсь, как бы здесь опять не начались какие-либо неприятности".
- Ну ладно, ладно, успокойся, не волнуйся. Все будет нормально.
Через 3 дня меня переодели в форму китайского добровольца, за мной пришла машина командира корпуса. Меня привезли к генералу Лобову. Я вошел в командный пункт на сопке. Генерал стоял, скло-нившись над картой. Я доложил, что лейтенант Мац-кевич прибыл по его приказанию. В ответ генерал поднялся и говорит: - "С добрым утром, капитан!". Я уточнил, что я не капитан, а лейтенант. А про себя решил, что форма китайского добровольца не позволила генералу определить, кто я по званию - лейтенант или капитан. Но он подошел ко мне ближе, пожал руку и еще раз сказал: - "С добрым утром, капитан!". Я ему опять: - "Товарищ генерал, я лейтенант!". В ответ на это генерал заулыбался и говорит: - "А Николай Александрович Булганин говорит, что ты капитан! Что ты капитан! Только за инициативу, только за начало Булганин присвоил тебе звание капитана. Так что все очень хорошо, но только вот одна сложность возникла!".
Думаю: Г-споди, опять какие-то сложности! - "Что такое, товарищ генерал?". - "А вот что. Видишь ли, Николай Александрович Булганин доложил о твоем успехе самому Сталину. А он у нас крутой вождь, и приказал в 3 месяца оборудовать все самолеты кор-пуса твоим изобретением. Это 450-500 самолетов".
Генерал добавил, что в связи с абсолютной обяза-тельностью исполнения приказа вождя придется мне остаться здесь на какое-то время. Во всяком случае, на 3 месяца, пока будет действовать приказ Иосифа Виссарионовича.
- Я понимаю, тебе хочется домой, - вошел в мое положение генерал, - у тебя там жена, ребенок. Я теперь все о тебе знаю. Мне уже рассказали, как у тебя и раньше все непросто было. Артем Иванович рассказал. Я с ним говорил. Имей в виду, что твоей семье и без тебя плохо не будет. Дана команда, чтобы их там, на Чкаловской, обеспечили всем необходи-мым. Чтобы им выплатили деньги, чтобы им привез-ли продукты. Чтобы им дали квартиру. Сейчас вы живете в общей квартире, в коммуналке, а теперь получите отдельную квартиру. В общем, им будет там неплохо, дорогой. А когда вернешься, у тебя все уже будет налажено: и квартира, и все остальное. Твоей семье помогут. А ты помоги нам, помоги, пожалуйста, капитан, я тебя очень прошу.
Ну, что поделаешь, если события принимают такой оборот. Я, конечно, очень хотел домой. Уже измотал-ся и устал от всех неприятностей и стрессов, и в таком состоянии пробыть еще несколько месяцев там, в Корее, было для меня совсем ни к чему. Тем более, что все уже, как мне казалось, было ясно, понятно. А если понятно, то и не интересно.
... Приказ Сталина был выполнен в срок. Его выполнил прежде всего 108-й институт, институт адмирала Берга, который так сильно сомневался в эффективности моей станции. Когда я вернулся из Китая в Москву спустя несколько месяцев, то "полканов" из Генерального штаба никто не встречал, а за мной прибыла шикарная машина. И полковник Генерального штаба доставил меня прямо на Арбат к новому заместителю министра обороны по электро-нике, которым за выпуск 500 моих электронных станций в течение трех месяцев стал адмирал Аксель Иванович Берг.
Блистательный адмирал встретил меня с красной коробкой в руке. Он сказал: "Мне поручено награ-дить тебя орденом Красной Звезды за твою работу в Корее. Когда там, в Корее, выяснилась высокая эффективность твоей станции, товарищ Сталин приказал в течение трех месяцев сделать 500 таких станций и установить их на самолеты МИГ-15 в Корее. Булганин собрал директоров всех крупнейших радиозаводов Москвы, Ленинграда, Горького, Киева, Воронежа, других городов и обратился к ним с при-зывом остановить трагедию нашей авиации в Корее, где американцы применяют новейшие электронные прицелы с очень большой дальностью действия. Ми-нистр сказал, что на наших самолетах нет станций со сравнимой дальностью обнаружения. И янки стали массово сбивать наши МИГи. Гибнут наши летчики. Но найдено решение в виде совсем неболь-шой РЛС, которая способна предупредить об опас-ности приближения "Сейбров", начиная с 10 км. Этим практически парализуются дорогостоящие электронные прицелы американцев. Товарищ Сталин приказал за 3 месяца оборудовать этой станцией все 500 наших МИГов в Корее. В заключение министр обороны спросил директоров, кто из них возьмется выполнить приказ товарища Сталина?".
- В ответ, - продолжал А.И.Берг, - все директора заводов в один голос заявили: - "Это совершенно невозможно! Только для подготовки оснастки нужно не менее полутора-двух лет!". Булганин побелел. Тогда я поднялся и сказал: "Николай Александрович! Если товарищ Сталин приказал и Родина требует, я берусь на опытном производстве своего института выполнить приказ и выпустить за 3 месяца 500 стан-ций. Только разрешите мне сдвинуть планы научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ".
Николай Александрович Булганин разрешил распо-рядиться планами как угодно ради выполнения приказа Сталина.
А.И.Берг продолжал: "И мы выполнили приказ това-рища Сталина. Мы работали дни и ночи. Весь инсти-тут был мобилизован на выполнение приказа, и мы его с честью выполнили. Все, кто имел хоть какое-то отношение к этой работе, были награждены. А твои начальники, твои, извини за выражение, "солдафо-ны", мое предложение представить тебя к ордену Красного Знамени не поддержали. Хотя ты не только разработчик станции, но и участник боевых дейст-вий с ее применением! С трудом они дали добро на орден Красной Звезды, и то после моего доклада Булганину. Я не думал, что у тебя в институте столь-ко недругов, а у твоей идеи столько противников и завистников!"
"Космополитизм" в авионике времен корейской войны
Когда произошла катастрофа Ме-110, казалось, погибла и сама идея создания станции защиты от самолетных РЛС перехвата.
Но спустя несколько дней локатор AN/APG-30 был установлен на самолете Ли-2 летно-испытательной базы НИИ-17 в Суково под Москвой.
И вот тут в полетах специалисты НИИ-17 вдруг установили, что дальность действия станции APG-30 всего 800 м, а не 2.400 м, которые я намерил на Чкаловской, работая по случайным самолетам, совершающим взлеты и посадки на местном аэродроме.
Меня тут же обвинили в том, что я завысил пара-метры APG-30, допустив грубейшие ошибки. Это обстоятельство подогрело вооруженцев из Ногинска, и они выступили с утверждениями, что наш прицел лучше и что американский прицел не представляет никакого интереса. А Мацкевича посему надо отдать под суд, потому что он явно проявил "преклонение перед иностранщиной и космополитизмом", перехва-лив прицел А 1С.
Против меня обрушилась целая лавина заявлений в ЦК КПСС и главнокомандующему ВВС маршалу Жигареву. Специалистами 4-го управления НИИ ВВС (управления испытаний авиавооружения) и прицельного КБ было написано сразу 35 заявлений.
Содержание всех заявлений было одинаковым. Всех заявителей - 35 человек - подогрело то, что НИИ-17 дальность действия дальномера определил равной всего 800 метров, а не 2.500, как определил я.
Стали говорить, что я сделал неправильно, измеряя дальность APG-30 с земли, а надо было установить дальномер на самолете.
Между тем, по мнению специалистов по радиолока-ции, измерять дальность действия с земли или в воздухе - это все равно.
Меня вызвал к себе начальник управления радиоло-кации Главного штаба ВВС генерал-лейтенант Сер-гей Алексеевич Данилин. Это был очень серьезный, очень солидный генерал, который когда-то вместе с Громовым и Юмашевым летал через Северный полюс в Америку. Генерал Данилин раньше был началь-ником 3-го управления НИИ ВВС. Он меня вызвал и говорит:
- Ты понимаешь, какая происходит трагедия? Ты не представляешь, какой обвал всяких неприятностей обрушится не только на тебя! Ты что, ты еще совсем молодой лейтенант, ты еще вывернешься, выкру-тишься, если не попадешь за решетку. Но сколько людей самых разных рангов вовлечено тобой в эту эпопею!
Ведь вышло постановление ЦК КПСС и правитель-ства, - продолжал генерал, - о копировании системы А1С с APG-30, и оказывается, что параметры системы совсем не такие, как ты докладывал.
Дальность - 800 м, а ты докладывал, что дальность – 2.5 км. А 800 м - это как раз была дальность нашего дальномера "Радаль", который находился на испы-таниях (но был, как говорят на Украине, "дюже поганым" по очень многим показателям).
- Так вот, дорогой, - подытожил генерал, - если хочешь остаться в живых, немедленно поезжай в Суково и там в воздухе убедись, что дальность действительно не 800 м, а, как ты измерил, 2.5 км, иначе нам, как говорится, удачи не видать. Немед-ленно! Вот тебе моя машина, и тебя быстро отвезут в Суково.
На легковой машине довольно быстро доехали до аэродрома Суково. Полет только готовился, и я вошел в кабину Си-47, где была оборудована стойка с APG-30 и необходимой измерительной аппаратурой. Все было сделано правильно. Параметры передатчика, приемника и блока дальности контролировались при-борами и были в норме. Они были в том состоянии, в котором они попали когда-то к нам в НИИ ВВС.
Начались полеты, и истребитель, заходя со стороны хвоста, обгонял Си-47 и удалялся.
На расстоянии 150-200 м происходил автоматичес-кий захват самолета-цели. Она удалялась - 400, 500, 600, 800 м, срыв. Дальность 800 м!
Истребитель заходит снова. Дальность 200, 300, 400, 600, 800. Срыв! Еще, еще и еще. Дальность действия, судя по всему, 800 метров. Мы садимся. "Веселые ребята", которые были в полете от НИИ-17 - Кацман, Борух, Ицкин, Гальперин и другие - в восторге. Значит, они правы. Я звоню по телефону из Суково генералу Данилину и говорю:
- Товарищ генерал, дальность в полете действительно 800 метров, все параметры локатора в норме, кроме антенны.
- Что там с ней?
- Она поставлена в специальном обтекателе на середине самолета Си-47, и куда смотрит ее диа-грамма направленности - неизвестно. Здесь не все ясно. Я сказал товарищам из НИИ-17, что нам надо проверить диаграмму направленности. Нужно снять диаграмму направленности на земле. Это делается очень просто: нужно взять небольшой генератор и посмотреть, какова диаграмма по азимуту и по вертикали. И тогда все вопросы отпадут.
На меня обрушилась и брань, и ругань, и чёрт знает что. Мне было заявлено, что я, "сопливый" лейтенант, сомневаюсь в том, что с антенной что-то неблаго-получно.
Антенной занимался академик, в прошлом барон, Пистолькорс и его антенная лаборатория, в которой он был руководителем. Это был заслуженный чело-век, сомневаться в правильности действий которого было не принято. Но я сомневался, и даже очень.
Об этом я сказал по телефону генералу Данилину. Сказал, что сомневаюсь в правильности установки антенны. Она стоит не в носу, как это имеет место на истребителе "Сейбр", а посередине фюзеляжа. Фюзеляж может оказать влияние на диаграмму. Поэтому необходимо полет повторить, и, может быть, даже несколько полетов - с целью проверки диаграммы направленности. Сказал, что мне в этом отказано. Генерал явно огорчился:
"Ну, уже поздно. Темнеет". Все это происходило в ноябре, когда в 3 часа уже наступают сумерки.
Данилин принял решение: "Езжай домой, но завтра приезжай. Я договорюсь, чтобы на завтра были назначены полеты по твоему плану и по твоим требованиям".
...На следующий день я объяснил задачу экипажу самолета. Это были два русских мужика, и они пре-красно поняли, что от них требуется. Я им сказал, что антенну установил барон Пистолькорс, сомне-ваться в том, что она установлена правильно, вроде нельзя, но мы все равно должны это проверить.
- "Знаете, как мы это будем делать? После того, как произойдет сброс на расстоянии 800 м, вы разверне-те самолет влево, вправо, вверх, а потом вниз. Если при этом захвата происходить не будет, значит, антенна установлена правильно, если вдруг произой-дет захват на дальности больше 800 метров, значит, антенна установлена неверно".
Задача очень простая, и летчики почти в один голос заверили меня: "Все ясно. Мы сделаем все так, как нужно".
Мы вышли на испытательный маршрут, истребитель обгоняет нас. Как обычно - 100, 200, 500, 800 м, сброс. Самолет отворачивает влево - захвата нет, вправо - захвата нет. Задираем нос вверх - захвата нет, а самолет уже ушел далеко.
Второй заход. Вправо, влево мы уже проверили, как следует. Остается вверх, вниз. Задираем нос вверх - захвата нет, опускаем вниз - опять захвата нет, самолет-истребитель ушел далеко.
Следующий заход начинаем с того, что после 800 м самолет опускает нос вниз и к всеобщему, не знаю, как это назвать, удивлению и восторгу тут произо-шел захват. Все были этим обескуражены. Захват продолжался: 900, 1000, 1500, 3000, 4000 м. Сброс произошел на дальности 4500 м!
Повторяем заход. Все также: 800, 1000, 2000, 3000. Сброс на 4500 м. Устойчивая дальность действия локатора - 4,5 км. Значит, антенна была поставлена неправильно! На нее влияла поверхность самолета, она задирала диаграмму направленности вверх. Антенна смотрела вверх!
Я говорю летчикам: - "Ну, как, голубчики, согласны с тем, что ваши измерения были неправильны, и что дальность действия APG-30 не 800 м, и даже не 2.5 км, как намерил я с земли, а 4,5 км? Подпишем та-кой документ?" В руках у меня был браунинг: пос-кольку я летал с секретными материалами и доку-ментами, мне выдали оружие. Я не удержался, чтобы не помахать перед носом "товарищей" браунингом. Конечно, стрелять я не собирался.
И все хором заявили: - "Совершенно очевидно, совершенно ясно - дальность локатора 4.5 км. Тогда мы здесь, сейчас же пишем протокол о том, что дальность 4.5 км, и подписываем его. Все".
На этом испытания закончились. После посадки я тотчас же побежал к телефону. Звоню генералу Данилину и говорю: "Алексей Сергеевич, дальность действия станции 4.5 км. Антенна была поставлена этими "бандитами" неправильно: она была задрана вверх. И только тогда, когда мы наклоняли нос само-лета книзу, выяснилась действительная дальность – 4.5 км. Она гораздо больше той, которую я намерил с земли – 2.5 км. Но там были факторы, снижающие дальность: влияние зданий, окружающих деревьев".
Генерал был потрясен моим сообщением:
- Мальчик, милый ты мой, ты спас не одного себя. Дорогой ты мой! Спасибо тебе! Спасибо, умница! Приезжай сюда к нам с документом, но только не надо от руки; отпечатайте его на машинке. Серьезно сделайте этот документ.
Сделал так, как наказывал генерал Данилин, и каза-лось, что эпопея закончилась, но не тут-то было. Начался новый виток нервотрепки. Вечером, когда я приехал на Чкаловскую, меня вызвал к себе замес-титель начальника института генерал-лейтенант Бон-даренко. Он сказал, что ему все известно об эпопее в Суково, что дальность действия AN/APG-30 – 4.500 метров.
- Я думаю, что тебя не будут наказывать за то, что ты намерил меньше. Это очень здорово, что у него такой большой запас по дальности. Но, мой дорогой, приготовься к большим неприятностям. Все будет зависеть от тебя, между прочим. Дело вот в чем. В Центральный Комитет партии и главнокомандую-щему ВВС маршалу Жигареву поступило 35 заявле-ний вооруженцев Ногинска и "бандитов" из КБ прицеливания. Они обвиняют тебя в преклонении перед иностранщиной и космополитизме на том основании, что ты, во-первых, неправильно измерил дальность APG-30. Ну, это теперь отпадает... Но ты якобы неправильно оценил прицел А1С!
Прицел А1С якобы никуда не годен по сравнению с нашим прицелом АСП-3. И по приказу секретаря ЦК партии Маленкова там под председательством гене-рала Катюшкина состоится совещание по рассмотре-нию вот этих 35 заявлений, в которых ты обвиня-ешься в "Преклонении перед иностранщиной и кос-мополитизме". Дело, брат мой, не шуточное.
- Я был у вооруженцев в Ногинске, - продолжал генерал, - они вовсю готовятся к этому совещанию. У них масса плакатов, на которых буквально от по-толка до пола все параметры нашего прицела идут вверх. Все линии идут вверх, вверх! А параметры американского прицела А1С валятся вниз! Понима-ешь, валятся вниз. Они вооружаются формальными, якобы научными данными. Ты прав, ты абсолютно прав! Но только у тебя все оправдания построены на эмоциях. Тебе нужно найти формальные данные, которые подтвердили бы твою правоту. Ты понима-ешь? Ты понимаешь, это очень серьезно, - совещание в ЦК партии по такому вопросу. Ты меня понял? Ищи формальные данные.
Когда я вышел от генерала, я подумал, что он фор-малист, бюрократ. Ну, какие еще формальные дан-ные могут быть, когда и так все ясно?! Прицел А1С лучше нашего, на порядок лучше. Что там еще дока-зывать? И какие формальные данные нужно искать? Фактические ведь данные есть! Но они находятся в руках у Харола, Спрогиса и Буяновера. Они диктуют все оттуда. Оттуда.
В общем, к словам генерала я отнесся равнодушно. Все старания генерала, все его увещевания на меня не действовали.
Я был совершенно убежден в том, что я прав, мне все казалось совершенно очевидным. Я недооцени-вал по молодости, по неопытности того обстоятель-ства, что на той стороне с противоположных пози-ций выступает мощная группа специалистов по при-целам. А я прицелами никогда не занимался. И, по мнению всех причастных к этой проблеме, такая туча заявлений, да еще от испытателей прицелов, плюс мнение специалистов КБ разработчиков при-целов несли в себе опасный грозовой заряд. Мнения авторитетных ученых, безусловно, перевешивали мое мнение. Плакаты - это же не шутки. Они уже месяц или два готовили эти огромные плакаты, как говорил генерал Бондаренко. Действительно, плакаты - от потолка до пола... И из всех плакатов вытекает, что наш прицел лучше. Он компактнее. Он там то-то, то-то и то-то. Одним словом, доводы были у них изображены в самых ярких красках.
Странное дело, но совещание в ЦК КПСС почему-то несколько затягивалось. Его ждали вот-вот, но, по-видимому, этих вооруженцев несколько озадачил тот факт, что я по радиолокационной части правильно оценил эту систему, и дальность действия радио-локатора оказалась 4.5 км - даже вдвое больше, чем назвал я. Одним словом, совещание откладывалось.
От безделья я не знал, куда деваться. На меня по-сматривали, как на чуждый элемент. Никто не ве-рил, что для меня это может закончиться благо-получно, и поэтому на работе, где у нас все было секретное и совершенно секретное, мне не давали никаких дел. Я тосковал по работе и ждал, когда же будет совещание.
Генерал Бондаренко вызывал меня к себе в кабинет, обычно, ночью, после 11 часов вечера, когда в управлении уже никого не было. Ему не хотелось, чтобы его встречи со мной происходили на виду у всех.
Генерал вызывал меня к себе и, надо сказать, очень по-отечески со мной беседовал. Прежде всего, он спрашивал, нашел ли я формальные данные. Потом чуть ли не в обнимку - он всегда держал свою руку у меня на плече - он убеждал меня, что я должен во имя своего спасения, во имя правды найти фор-мальные данные и быть готовым к этому совещанию.
Проходит еще некоторое время: неделя или даже две. И вот уже от полного безделья я пошел в архив нашего управления испытаний спецоборудования и в архиве обнаружил 3 отчета по государственным испытаниям прицелов АСП-1, АСП-2, АСП-3 4-го ногинского управления испытаний средств авиавоо-ружения. Я взял отчеты просто посмотреть, что там такое, хотя, в общем, о прицелах АСП был совер-шенно определенного, четкого мнения. Плевать я хотел на эти прицелы, грубо говоря.
Однако, во-первых, я увидел из отчетов по испы-таниям АСП-1, АСП-2, АСП-3, что все это один и тот же прицел, только с разными винтами. За пустя-ковые "модернизации" этих АСП военные специ-алисты, а заодно с ними и упомянутые выше кон-структоры получили 5 или больше Сталинских пре-мий. А премия - это денежное вознаграждение в 100-200 тысяч рублей. Ни за что, совершенно ни за что они получали огромные деньги. Прицел оставался по сути таким же, а премии эта публика нагло получала.
Но вдруг во всех трех отчетах обнаружились те са-мые формальные данные, которые были недвусмыс-ленно в мою пользу и о которых мне твердил генерал!
В отчетах по государственным испытаниям этих прицелов, как обычно, были разделы "Краткие сведения об объекте", "Заключение" и "Выводы". Но, кроме этих трех стандартных разделов, после раз-дела "Заключение" был еще один совершенно необычный раздел "Направления дальнейшего совер-шенствования отечественного прицела АСП-1 (2,3)". В этом разделе приводились рекламные данные американского прицела А1С, из-за которого был весь сыр-бор. Причем представлялся этот прицел в отчете пределом мечтаний наших вооруженцев. И это было, как они написали черным по белому, направлением совершенствования наших отечественных прицелов!
Я несказанно обрадовался этому и просто глазам своим не верил. Прочел раздел еще несколько раз. Нет, мне не приснилось. Передо мной были феноме-нальные формальные данные! По-видимому, это были просто переписанные у американцев фрагмен-ты рекламы. Американцы ведь рекламируют свои изделия. Вот авторы взяли и закатали в свои отчеты американские рекламные данные.
Сломя голову я бросился к телефону. Звоню генералу Бондаренко и говорю ему: - "Товарищ генерал, я нашел формальные данные, замечательные формаль-ные данные в нашу пользу, то есть, - я поправился, - в мою пользу". Генерал в ответ говорит:
- "Ну, ты правильно сказал сначала - в нашу, нашу пользу. Ведь я твой абсолютный союзник. Я всю жизнь буду твоим союзником, у тебя исключитель-ные способности к технике. Таких, как ты, надо беречь, оберегать от нападок невежд. И ты всегда можешь надеяться на меня, ты не представляешь, как я все это время переживал за тебя и боялся, что ты не послушаешься и не будешь искать очень важные формальные данные. Я очень рад за тебя. Ты говорил кому-нибудь о своей находке?". Я: - "Нет, я никому не говорил". - "И не говори. И мне не нужно показывать. Если знают двое, то знает свинья. Знаешь такую пословицу? Никому не говори, тем более что совещание в ЦК партии назначено на завтра. Завтра мы поедем с тобой туда к 4 часам дня. Будь готов! Подбери все материалы, а вот эти отчеты, 3 отчета, как ты говоришь, пусть законвер-туют, поставят печати и передадут мне. Я повезу эти материалы".
На следующий день мы прибыли на площадь Ногина, в ЦК партии, в авиационный отдел. Генерал Бонда-ренко прошел в кабинет начальника авиационного отдела генерала Катюшкина. А в приемной уже сидели мои "закадычные друзья", вооруженны из Ногинска; их было около 40 человек, возглавлял их начальник политотдела управления вооружения полковник Путин.
Я явился на совещание в парадном кителе. У меня была медаль "За оборону Москвы", еще какая-то медаль. Я их надел на китель. Когда я вошел в приемную, на меня накинулся полковник Пугин. Он был небольшого роста, но злой как собака. Бросился на меня, чуть ли не стал меня "дубасить" и заорал на всю приемную: - "Поди ты, вырядился, как петух, вот сейчас от тебя перья полетят. Обнаглел, отнимает время у людей. Ишь ты, негодяй"... И так далее и так далее. - "Ни черта не понимает ни в чем и лезет не в свое дело".
Как из пулемета сыпались оскорбления и угрозы начальника политотдела. Но спасло то, что дверь в кабинет открылась, и нас пригласили зайти.
Огромная комната, большущая, в глубине стоял стол, за которым сидел генерал Катюшкин, генерал Бон-даренко и еще несколько генералов. А на удалении стоял большой стол для участников совещаний. По одну сторону этого стола уселись около 40 вооружен-цев. По другую сторону я был один. У меня должен был быть эксперт из НИИ Штаба ВВС полковник Малиновский. Раньше генерал Бондаренко говорил мне: - "Имей в виду, на полковника Малиновского рассчитывать ни в коем случае нельзя. Это хитрый такой, плутоватый тип, перед совещанием принесет справку о том, что болен и на совещание не явится. Так что ты будешь совсем один. Рассчитывай только на себя и на материалы, которыми будешь распо-лагать". Так и оказалось.
Генерал Катюшкин объявил, что совещание, назна-ченное по указанию секретаря ЦК партии Маленкова и маршала Жигарева по рассмотрению обвинения лейтенанта Мацкевича в преклонении перед ино-странщиной и космополитизме, начинает свою работу. Слово дали представителю 4-го управления авиавооружения НИИ ВВС.
Как ни странно, этим представителем оказался май-ор Гинзбург. Еврей по национальности. В этот мрач-ный период, когда борьба с "преклонением перед иностранщиной и космополитизмом" особо задевала евреев, и их вообще, как говорится, "вычищали" из армии, он вместе с начальником политотдела воз-главлял кампанию против меня. Гинзбург зачитал заявление, в котором говорилось, что я, совершенно не разбираясь в прицелах, изволил ввести в заблуж-дение руководящий состав ЦК партии, правитель-ства и министерства вооружения, в результате чего вышло постановление ЦК партии и правительства о копировании американского прицела А1С с AN/APG-30, который ни в какую не годится по сравнению с нашими прицелами АСП.
Это нечем не оправданное заявление Мацкевича является прямым "преклонением перед иностран-щиной и космополитизмом".
Дальше генерал предложил прочесть еще заявление. Кто-то поднялся и прочел заявление, точно такое же по содержанию, как заявление Гинзбурга.
- "Ну, ладно, - сказал генерал. - Дальше мы читать не будем, так как все заявления в общем одинаковые, и во всех них лейтенант Мацкевич обвиняется в "прек-лонении перед иностранщиной и космополитизме"; не будучи специалистом в прицелах и в вооружен-ческих делах, он ввел в заблуждение правительство и способствовал выходу постановления о копировании плохого прицела, который ни в какое сравнение не идет с нашими прицелами АСП.
Ну, лейтенанту вы намерены что-нибудь сказать в свое оправдание?".
Я встаю и отвечаю: "Да, товарищ генерал, я ведь все свои соображения, которые докладывал высокому начальству, построил не на одних своих размышле-ниях. Да, я не специалист по прицелам. Я в прицелах разбираюсь постольку, поскольку мне приходилось участвовать в испытаниях отечественных прицелов АСП в Ногинске с радиодальномерами "Омега", "Гамма" и т.д., где я был в качестве специалиста по дальномерам, кстати, совершенно отвратительным по сравнению с APG-30.
Но я прекрасно понимал и понимаю, что дальномер APG-30 представляет интерес только в комплексе с А1С. И только вместе они могут решать и решают задачу ведения точного огня на дальности до 2.5 км. Я восстановил трафаретный радиодальномер, а так-же постарался восстановить и прицел А1С, насколь-ко я в этом разбираюсь. Поскольку у нас было нес-колько совместных испытаний отечественных даль-номеров с АПС, общую картину я, естественно, представлял. В нашем управлении есть 3 отчета по государственным испытаниям прицелов АСП, кото-рые поступили к нам из 4-го управления (прицельного управления) и находились в архивах нашего управления. Там было всего 3 отчета. Во всех этих 3-х отчетах, кроме разделов "Выводы" и "Заклю-чение", был еще один раздел: "Направления дальней-шего совершенствования отечественного прицела АСП-1, 2 и З". И в этом разделе говорится буквально следующее.
1. Прицел должен быть не только для стрельбы из пулеметов, но также для стрельбы из пушек, ракет-ного оружия и для бомбометания. Он должен быть универсальным. Это как раз особенность прицела А1С.
2. Дальность действия прицела должна быть не 800 метров, а 2.500 м. Это точно дальность прицела А1С.
3. Углы обзора прицела должны быть не 30°, а поряд-ка 45°. Это тоже данные прицела А1С.
4.Прицел должен не мешать летчику катапультиро-ваться и проецировать прицельные данные на перед-нее стекло кабины. Это просто замечательное ка-чество, свойственное прицелу А1С. Он проецирует прицельные данные на переднее стекло.
5. Цель должна маркироваться не разорванными ромбиками и вручную, а автоматически и сплошным кольцом. Это также особенность прицела А1С.
Одним словом, раздел "Направления дальнейшего совершенствования отечественных прицелов АСП-1, 2 и З" перечисляет все особенности американского прицела А1С. Поэтому я посчитал, что я не вправе допустить, чтобы этим прицелом никто не зани-мался. Я восстановил прицел А1С и докладывал вы-сокому начальству и специалистам оборонной про-мышленности об А1С с AN/APG-30, как о комплексе, который необходимо копировать и принимать на вооружение нашей армии. У меня все".
...В зале - мертвая тишина. Генералы переговорили о чем-то между собой. Затем генерал Катюшкин соеди-нился по телефону с маршалом Жигаревым, и на весь зал раздается следующий разговор:
- Товарищ маршал, комиссия ЦК, назначенная Маленковым и вами по разбору обвинений лейте-нанта Мацкевича в "преклонении перед иностран-щиной и космополитизме", закончила свою работу. Обвинения способного и талантливого инженера, - он это подчеркнул, - несправедливы.
В ответ раздался рычащий голос маршала Жигарева:
- Я так и знал!
- Что делать, товарищ маршал?
- Пусть получают то, что готовили ему!
- А что именно, товарищ маршал?
- Курильские острова!
- Их много, товарищ маршал?
- Отправить на Курилы зачинщиков! А полковника Пугина как главного заправилу этой травли (маршал так и сказал "заправилу") демобилизовать из армии. Сегодня я подпишу приказ о его увольнении. Все!
На этом совещание закончилось.
…По дороге генерал Бондаренко сел в машине не спереди, а сзади, взял мою руку и говорит: "У тебя рука дрожит до сих пор! Ты видел, сколько огромных плакатов было повешено на стенах кабинета гене-рала. И все эти плакаты были направлены против тебя! Вот какая страшная была подготовлена карти-на. А что вытекало из плакатов? Не найди ты фор-мальные данные, и что сказал бы маршал? "Куриль-ские острова" А у тебя жена, у тебя дитя. Вот что было бы! Ну, слава Богу, все закончилось.
Будем трудиться дальше, дорогой!"
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 148; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!