Читающий правительственный вестник старый господин испытывает тревогу




Итак, Фэнцзе пообещала рассказать забавную историю, чтобы отвлечь матушку Цзя и тетушку Сюэ от грустных мыслей, но, не успев рта раскрыть, сама расхохоталась.
– Не догадываетесь, о ком я собираюсь вам рассказать? – спросила она. – О наших молодоженах!
– Что же именно ты хочешь о них рассказать? – удивилась матушка Цзя.
– Один сидит так, другой стоит эдак, – начала Фэнцзе, изображая все в лицах, – этот повернется, другой отвернется, один…
– Говори толком, – одернула ее матушка Цзя, еле сдерживая смех. – Небось придумала все! Захотелось над ними подшутить!
– Рассказывай, нечего изображать, – произнесла тетушка Сюэ.
– Прохожу я мимо комнаты Баоюя, а там кто-то смеется, – продолжала Фэнцзе. – Подкралась я незаметно к окну, проделала дырку в оконной бумаге. Смотрю – сестрица Баочай сидит на кане, а брат Баоюй стоит перед нею, дергает за рукав и говорит: «Сестра Баочай! Почему ты все время молчишь? Хоть слово скажи, и я сразу поправлюсь!» А сестрица Баочай и смотреть на него не хочет, все дальше отодвигается. Взобрался Баоюй на кан, дернул ее за платье, а Баочай его дернула, не удержался Баоюй – ведь пока он еще слабый после болезни – и повалился прямо на сестрицу. Баочай покраснела и говорит: «Ты совсем обнаглел».
Матушка Цзя и тетушка Сюэ покатились со смеху.
– Тогда Баоюй поднялся, – продолжала Фэнцзе, – и сказал: «Вот спасибо! Наконец-то вырвал у тебя слово!»
– Баочай как-то странно себя ведет, – заметила тетушка Сюэ. – Ведь они – супруги, отчего ж не разговаривают, не шутят друг с другом? Неужели Баоюй не видел, как держится с тобой второй старший брат Цзя Лянь?!
– Зачем вы так говорите? – краснея, промолвила Фэнцзе. – Я рассказала все это в шутку, чтобы развлечь вас, а вы, тетушка, меня же начали высмеивать.
– Вот и хорошо, что они перестали стесняться друг друга, – с улыбкой заметила матушка Цзя. – Муж с женой должны жить в согласии. Баочай – умница, с уважением относится к старшим. Одно огорчает: Баоюй еще не совсем выздоровел. Но судя по тому, что ты рассказываешь, рассудок к нему возвращается. Ну-ка посмеши нас еще!
– Вот когда наша тетушка станет нянчиться с внуком, будет совсем смешно! – улыбнулась Фэнцзе.
– Мартышка ты! – шутливо пожурила ее матушка Цзя. – Мы с тетушкой скорбим о бедняжке Дайюй, а ты лезешь со своими глупыми шутками! Мало того, всякие непристойности рассказываешь! И не стыдно тебе?! Берегись! Лучше в сад одна не ходи! Не очень-то тебя сестрица Линь жаловала, того и гляди – утащит!
– С чего вы взяли? – засмеялась Фэнцзе. – Это она Баоюя ненавидела! Даже зубами скрежетала, вспоминая его.
– Ладно, помолчи! – сказали женщины. – Пойди лучше выбери счастливый день, когда молодых можно будет поселить вместе.
Они поболтали еще немного, и Фэнцзе ушла. О том, как она приказала выбрать счастливый день для церемонии, как занималась приготовлениями к пиру, рассылала приглашения и звала артистов, мы здесь рассказывать не будем.
Баоюй постепенно поправлялся. Баочай пробовала беседовать с ним о прочитанных книгах. Самые простые вещи Баоюй воспринимал, но куда девались его блестящие способности! Баочай понимала, что они исчезли вместе с чудодейственной яшмой.
Сижэнь часто говорила юноше:
– Ты был таким способным. А теперь что? От пороков, правда, ты избавился, однако нрав остался прежним, а когда ты начинаешь рассуждать о принципах морали – слушать тошно.
Баоюй не обижался, не сердился – лишь хихикал. Иногда в силу своего характера начинал скандалить, но под влиянием Баочай постепенно научился сдерживать себя. Теперь по крайней мере Сижэнь не приходилось тратить время на уговоры, как это бывало прежде, и она могла полностью отдаться своим обязанностям служанки. Следует сказать, что Баочай была добра и обходительна и прекрасно ладила с прислугой.
Баоюй, по натуре непоседливый, постоянно рвался в сад. Но выходить ему еще не разрешали, боялись, как бы он не схватил простуду. К тому же в саду все напоминало Линь Дайюй, и юноша мог от расстройства снова заболеть. Была еще одна причина: сад опустел. Баоцинь переселилась к тетушке Сюэ, Сянъюнь по возвращении Ши-хоу в столицу тоже жила дома и во дворец Жунго редко приезжала. Правда, во время свадьбы Баоюя она здесь пробыла денек-другой, но жила в покоях матушки Цзя. Баоюй теперь был женат, она стала невестой, и ей не полагалось держаться с ним свободно, смеяться и шутить. Поэтому она с одной лишь Баочай вела беседы, у Баоюя же только справлялась о здоровье.
Син Сюянь сразу после свадьбы Инчунь перешла к госпоже Син. Сестры Ли Ци и Ли Вэнь жили с теткой за пределами дворца и наезжали изредка справляться о здоровье сестер и госпожи. Побудут у Ли Вань день-два и отправляются домой.
Таким образом, в саду оставались только Ли Вань, Таньчунь и Сичунь. Ли Вань матушка Цзя собиралась взять к себе, но дело затянулось из-за множества событий, происходивших во дворце.
А тут настало лето, началась жара, и переселение Ли Вань было отложено до осени. Но об этом речь впереди.
Цзя Чжэн между тем вместе с несколькими чиновниками, взятыми им из столицы, направлялся к месту службы. Ехали не торопясь, вечером останавливались на ночлег. И вот наконец Цзя Чжэн прибыл к месту назначения, представился начальству, принял дела и приступил к проверке состояния житниц в подведомственных ему округах и уездах.
Надобно сказать, что Цзя Чжэн прежде служил в столице и круг обязанностей должностных лиц, кроме ланчжуна, ему не был известен. Иногда, правда, ему приходилось выезжать из столицы по делам государственных экзаменов, но это никак не касалось дел управления. Он, конечно, слышал, что в дальних провинциях и округах сборщики хлебного налога берут взятки, но сам честно выполнял свой долг и подчиненным наказывал быть строгими и неподкупными и обо всех неполадках и упущениях докладывать ему.
Вначале мелкие чиновники побаивались Цзя Чжэна, всячески старались выслужиться, но подступиться к нему не могли. Служащие, приехавшие с Цзя Чжэном, в столице никаких доходов не имели и насилу дождались назначения господина на должность в провинции, надеясь там разбогатеть. Перед отъездом они наделали долгов, чтобы приобрести одежду поприличнее, рассчитывая без труда их погасить, едва приехав к месту службы. Цзя Чжэн, однако, нарушил все их планы. Он тщательно производил расследования, за злоупотребления сурово наказывал. Подношений от начальников округов и уездов не принимал.
«Если так и дальше пойдет, – думали служащие, – через полмесяца придется закладывать одежду. А чтобы с долгами расплатиться, и думать нечего. И это при том, что серебро само, можно сказать, в руки плывет».
Приехавшие с Цзя Чжэном роптали:
– Здешним господам не пришлось тратить своих кровных денежек, мы же оказались в дураках! Ни гроша не получили, а прошло больше месяца! С таким начальником не очень-то разживешься, своего и то не вернешь! Пусть лучше нас отпустит, и дело с концом!
На следующий день служащие явились к Цзя Чжэну и попросили их отпустить. Не догадываясь, в чем дело, Цзя Чжэн только сказал:
– Вы ехали сюда по своей воле, никто вас не принуждал, а теперь просите отпустить. Что же, я не держу вас, поступайте как вам угодно!
Служащие ушли. Осталась челядь – лишь несколько человек, приехавших с Цзя Чжэном из дому. Собрались они и стали советоваться.
– Им-то что, – сказали они про ушедших. – Им можно уйти. А нам как быть? Надо что-то придумать.
Самый смекалистый, Ли Шиэр, напустился на остальных:
– Эх вы, жалкие твари! Чего испугались? Ушли, с позволения сказать, «старшие», и хорошо! Они только мешали. А теперь увидите, как я развернусь! Не будь я Ли Шиэр, если не заставлю господина поступать по-моему! А вы лучше соберите денег и уезжайте. Не будете меня слушать – на себя пеняйте, с вами-то я быстро разделаюсь!
– Любезный господин Шиэр! – воскликнули слуги. – Хозяин тебе верит, и если мы лишимся твоего покровительства, нам останется умереть с голоду!
– Только не вздумайте роптать, – предупредил Ли Шиэр, – что я беру себе большую долю, когда к нам денежки потекут, не то всем нам не поздоровится!
– Не бойся! – заверили его. – Хоть самую малость получим, и то лучше, чем проживать собственные деньги!
В это время пришел писарь из житниц искать второго господина Чжоу. Ли Шиэр надменно вскинул голову, положил ногу на ногу и спросил:
– А зачем он тебе?
Писарь встал навытяжку, руки по швам, и сказал:
– Наш господин только месяц как в должность вступил, а строгость его известна правителям округов и уездов, они не решаются открыть житниц, а ему об этом боятся сообщить. Скажите, господа, что нас ждет, если мы вовремя не соберем хлебный налог и задержим перевозку хлеба?
– Что ты мелешь! – прервал его Ли Шиэр. – Наш господин знает, что делает: как сказал, так и будет. Он недавно хотел отправить указ о доставке хлеба, чтобы поторопить замешкавшихся, но я попросил его повременить. И все же, зачем тебе второй господин Чжоу?
– Мне, признаться, хотелось узнать, послан ли уже этот указ, – ответил писарь. – Вот и все!
– Вздор! – рассердился Ли Шиэр. – Ведь я только что тебе все объяснил про указ, а ты опять за свое! Не вздумай только мошенничать, не то пожалуюсь начальнику, он велит тебя выпороть, а потом выгнать!
– Три поколения нашей семьи служили в этом ямыне, – заявил писарь. – В доме у меня достаток, я пользуюсь уважением и могу бескорыстно служить начальнику, со всем рвением, не то что иные, у которых есть нечего и приходится воровать!.. Честь имею! – насмешливо добавил он и направился к выходу.
– Вы шуток не понимаете, – произнес, вставая, Ли Шиэр, – и потому рассердились.
– Сердиться мне незачем. Но такой разговор может повредить нашему доброму имени, – заметил писарь.
– Как ваша почтенная фамилия? – осведомился Ли Шиэр, беря писаря за руку.
– Фамилия моя Чжань, имя Хуэй, – отвечал тот. – В молодости мне, как и вам, пришлось жить несколько лет в столице.
– Господин Чжань, – произнес Ли Шиэр, – мне ваше имя давно известно. Ведь все мы братья. Если есть у вас какое-нибудь дело, приходите вечером, поговорим!
– Вы деловой человек, господин Ли Шиэр! – воскликнул писарь. – Так меня разыграли, что я растерялся!
Все, смеясь, разошлись. А вечером писарь пришел к Ли Шиэру и до полуночи с ним шептался о чем-то.
На следующий день Ли Шиэр решил испытать Цзя Чжэна, но тот его обругал. Тем дело и кончилось.
Через день Цзя Чжэн собрался с визитами и приказал Ли Шиэру позвать слуг. Время шло, но никто не появлялся. Насилу удалось разыскать слугу, который должен бить в барабан при выезде начальника, расчищая дорогу.
Его-то и увидел Цзя Чжэн, когда вышел из своих покоев, и немало удивился, что никого больше нет. Не допытываясь, в чем дело, Цзя Чжэн спустился с крыльца, сел в паланкин и стал ждать носильщиков. Прошло довольно много времени, прежде чем они явились и вынесли паланкин за ворота. При выезде начальника раздался всего один выстрел из пушки. А из музыкантов пришли только барабанщик и трубач.
– У нас всегда был порядок, – рассердился Цзя Чжэн, – что же нынче случилось?
Не ускользнуло от Цзя Чжэна и то, что регалии слуги несут кое-как, к тому же многих недостает.
Возвратившись после визитов домой, Цзя Чжэн созвал всех опоздавших и неявившихся с намерением их наказать. Но те стали оправдываться: один уверял, что не мог найти шапку, другой – что закладывал в лавке свою парадную одежду, третий – что ослаб от голода и у него не хватило бы сил поднять паланкин. Цзя Чжэн вышел из себя, двух слуг поколотил, и на том дело кончилось.
Еще через день к Цзя Чжэну пришел старший повар просить денег на покупку провизии, пришлось дать из собственных.
Дальше – хуже, неполадка за неполадкой. Все не так, как во времена службы в столице. Цзя Чжэн вызвал к себе Ли Шиэра и сказал:
– Людей не узнать, что с ними творится? Присмотрись-ка хорошенько! Деньги, которые я привез из столицы, израсходованы, казенное жалованье получать еще не настал срок, придется посылать кого-нибудь домой за деньгами.
– Ведь я то и дело отчитываю их за нерадивость, – сказал в ответ Ли Шиэр. – А им хоть бы что. Сам в толк не возьму, что случилось. Кстати, господин, сколько денег привезти из дому? Тут я недавно узнал, что скоро день рождения правителя области. Начальники из других областей и округов послали ему подношения, кто на тысячу, а кто и на десять тысяч лянов серебра. А вы что пошлете?
– Надо было мне раньше об этом сказать, – заволновался Цзя Чжэн.
– Да мы сами не знали, – развел руками Ли Шиэр. – Люди мы в этих местах новые, связей никаких – кто станет нас извещать?! Можно бы вам, конечно, не ехать, но как бы не было неприятностей! Чего доброго, от должности отстранят!
– Глупости! – возразил Цзя Чжэн. – На эту должность меня сам государь назначил. Кто же посмеет отстранить только за то, что я не пошлю правителю области подношений?!
– Ваша правда, господин, – согласился Ли Шиэр. – Только столица отсюда далеко, и о здешних делах там судят прежде всего по докладам правителя области. Скажет он «хорошо» – значит, хорошо, скажет «плохо» – не миновать беды. Поэтому мешкать не надо. Неужто ваша матушка и супруга не желают, чтобы вы прославились на службе в провинции?!
Цзя Чжэн понял, куда клонит Ли Шиэр, и сказал:
– Вот я и спрашиваю тебя: почему не сказал мне об этом раньше?
– Да потому что не смел, – отвечал Ли Шиэр. – Но раз уж вы, господин, сами затеяли разговор, было бы бессовестно с моей стороны промолчать. Уж тогда вы непременно на меня рассердились бы!
– Ладно, говори, только правду, – махнул рукой Цзя Чжэн.
– Вы же знаете: все мечтают разбогатеть! – начал Ли Шиэр. – Так же и местные чиновники, – ведь они приобрели свои должности за деньги! У каждого есть семья, ее надо кормить. Поэтому ваше бескорыстие объясняют по-своему…
– Как же именно? – поинтересовался Цзя Чжэн.
– Говорят, что чем строже начальник, тем дороже должны быть подношения. Что для этого он строгость свою показывает. А во время сбора хлебного налога в ямыне пошли разговоры, что новый начальник запрещает брать деньги, никак с ним не сладишь. А люди деньги дают охотно, лишь бы побыстрее с налогами рассчитаться. И потому недовольны вами, вы, мол, их интереса не понимаете. Вот вы со здешним правителем дружбу водите, а не знаете, почему за каких-то несколько лет он достиг высокого положения. А все потому, что в делах хорошо разбирается, знает, когда и как поступать, и со старшими ладит, и младших не обижает.
– Вздор! – не выдержав, вскричал Цзя Чжэн. – Это я-то не разбираюсь, когда и как поступать? Да угодить и старшим и младшим по чину так же трудно, как заставить кошку спать с мышью!
– Сейчас я вам все объясню без утайки, – заявил Ли Шиэр. – Делайте как я говорю, господин, тогда успех и слава вам обеспечены. Можете считать меня никудышным слугой и обманщиком, если я вру!
– Что же, по-твоему, я должен делать? – спросил Цзя Чжэн.
– Ничего особенного – просто позаботиться о себе, пока не состарились, пока семья ваша живет в достатке и старая госпожа здорова, – отвечал Ли Шиэр. – А то не пройдет и года, как вы растратите все свое состояние, и тогда все, и начальники и подчиненные, в один голос заявят, что вы присваиваете казенные деньги. И никто вас не выручит. Никто не поможет. Правоты своей вы не докажете, а раскаиваться будет поздно.
– Выходит, я должен сделаться казнокрадом и взяточником? – возмутился Цзя Чжэн. – Мало того что я сам буду рисковать жизнью, так еще сведу на нет заслуги своего деда!
– Господин, – не сдавался Ли Шиэр, – вы человек умный, ученый. Вспомните, как недавно привлекли к суду нескольких знатных господ за злоупотребления! А ведь были среди них ваши друзья и вы их считали самыми честными, самыми неподкупными! Где же их слава сейчас? О некоторых своих родственниках вы отзываетесь не очень лестно. А ведь одни из них только что получили повышение по службе, иных перевели на службу в другие места, и все они на хорошем счету. Прежде всего вы, господин, должны знать, что и народ и чиновники требуют к себе внимания. Если же, как вы, запретить чиновникам в округах и уездах принимать денежные подношения, разве станут они выполнять приказы начальства?! Пусть вас считают честным, это прекрасно, а остальное я беру на себя и ручаюсь – внакладе вы не останетесь. Ведь я давно вам служу и не подведу, не бойтесь!
Цзя Чжэн заколебался, не зная, что возразить Ли Шиэру, и только произнес:
– Мне еще жить не надоело! Делай что угодно; но смотри меня не впутывай!
С тех пор Ли Шиэр приобрел необыкновенное влияние. Он установил связи с чиновниками, и они вместе обделывали свои делишки, без зазрения совести обманывая Цзя Чжэна, но тот ни о чем не догадывался, поскольку дела шли на лад, и во всем верил Ли Шиэру. На Цзя Чжэна поступило несколько доносов, но начальство, зная его долгую и безупречную службу, расследований производить не стало.
Люди дальновидные, служившие в ямыне, видя, какой оборот приняло дело, пытались открыть Цзя Чжэну правду, но тот им не верил. Тогда некоторые просто ушли со службы, те же, кто желал Цзя Чжэну добра, всячески поддерживали его и оправдывали.
Надо сказать, что сбор и перевозка хлеба были закончены в срок.
Однажды, когда дел не было и Цзя Чжэн читал у себя в кабинете, служитель принес письмо с казенной печатью, на конверте было написано:
«Градоначальник Хаймэня и других мест приказывает незамедлительно доставить сию бумагу в ямынь начальника по сбору хлебного налога провинции Цзянси».
Вскрыв письмо, Цзя Чжэн стал читать:


«Помню, с Вами меня узы дружбы сроднили в Цзиньлине,
Как у тута с катальной, были чувства у нас глубоки.
А в минувшем году я по службе явился в столицу
И тогда очень рад был общению с Вами…
Покорили меня Ваша вежливость и теплота,
А потом согласились мы следовать старой традиции Чэнов и Чжу[60], —
Добродетель такую поныне забыть не могу!
И по той лишь причине, что служба меня занесла
В те края, где граница проходит по морю,
Я, боясь быть назойливо-грубым, Вам свои пожеланья не смел излагать
И досаду в душе подавлял, беспричинно вздыхая…
К счастью, ныне узнал, что в иные места призывает Вас долг, —
Значит, сбудется скоро надежда всей жизни моей!
А пока, вторя ласточкам, Вас поздравляю с обителью новой![61]
И хочу, оказавшись вблизи,
Получать наставленья от Вас, умудренного жизнью,
Ибо даже соседство шатра боевого вселяет отраду[62] и радует душу!
И хотя между нами бездонный лежит океан,
Все еще уповаю на то, что в жару
Удостоюсь от Вас я принять благодатную тень…[63]


Полагаю, что Вы на меня не обрушите холод презренья
И со мною, чужим человеком, решитесь сродниться…
Отрок мой, удостоенный Вашего доброго взгляда,
С неизменной надеждой взирает
На чистый и благоуханный цветок…
Если Вы не забыли былой уговор,
Присылайте того человека, кто может свершить сватовство.
Пусть невесте весьма продолжительный путь предстоит,
Надо, как говорится, «реку перейти»…
Встретить ста экипажами не обещаю, конечно,
Но сумею достойный найти для нее паланкин.
Настоящим письмом выражаю почтенье и счастья желаю
И прошу снисхожденья, если что-то не так написал.
…Жду ответного слова с застывшею кистью в руке…
С нижайшим поклоном Ваш младший брат Чжоу Чун».

Прочитав письмо, Цзя Чжэн предался размышлениям.
«Поистине браки заключаются на небесах. В год приезда моего друга в столицу я как-то встретился с его сыном, и юноша мне очень понравился. Я как бы между прочим сказал, что охотно выдал бы за него Таньчунь. Но окончательного уговора о сватовстве не было, и я никому об этом не говорил. Потом меня назначили на должность в приморскую провинцию, и к этому разговору мы больше не возвращались. Не ожидал, что, как только буду повышен в чине, получу от него такое письмо! По положению семьи наши примерно равны, и его сын – прекрасная пара для Таньчунь. Жаль, что жена далеко. Надо ей написать, посоветоваться».
В это время появился привратник с письмом, Цзя Чжэна срочно вызывали в провинциальное управление к генерал-губернатору по каким-то делам. Цзя Чжэн не стал мешкать и тотчас отправился в путь.
На казенном подворье для приезжих чиновников, ожидая приема у генерал-губернатора, Цзя Чжэн увидел на столе целую стопу правительственных вестников. Стал их просматривать, и в вестнике ведомства наказаний ему бросилась в глаза фраза: «…доводится до всеобщего сведения дело уроженца Цзиньлина торговца Сюэ Паня…»
– Вот так дела! – взволнованно воскликнул Цзя Чжэн. – В правительственный вестник попал!
В сообщении говорилось о том, как Сюэ Пань убил Чжан Саня, а потом подкупил свидетелей, и те показали, будто убийство совершено непреднамеренно.
– Все кончено! – вскричал Цзя Чжэн и даже хлопнул рукой по столу.
Дальше говорилось:
«На основании сообщения генерал-губернатора столичного округа стало известно, что Сюэ Пань, уроженец Цзиньлина, проезжая через уезд Тайпин, остановился на ночь на постоялом дворе семьи Ли. С трактирным слугой Чжан Санем знаком не был. В такой-то день такого-то месяца такого-то года Сюэ Пань велел хозяину приготовить для него угощение и пригласил жителя уезда Тайпин некоего У Ляна вместе выпить вина. Вино показалось Сюэ Паню разбавленным, и он велел Чжан Саню его заменить. Чжан Сань отказался. Сюэ Пань в гневе хотел выплеснуть вино в лицо слуге, но чашка выскользнула из руки и угодила Чжан Саню в самое темя – он как раз наклонился, накрывая стол. Из раны хлынула кровь.
Хозяин бросился было на помощь, но поздно, пострадавший скончался.
Мать Чжан Саня, урожденная Чжан Ван, сообщила об убийстве сельскому старосте и подала жалобу начальнику уезда. Из уездного управления прибыл следователь; он обнаружил на черепе убитого трещину в один вершок и три доли, а также рану на пояснице, о чем и был составлен соответствующий протокол, после чего дело передали в областной суд. Суд признал, что Сюэ Пань нечаянно выронил чашку из рук, и определил убийство как непреднамеренное.
Тщательно проверив материалы дела, мы обратили внимание на показания родственников убитого и свидетелей, данные в начале следствия. Они не совпадают с последующими. Мы сверились с соответствующей статьей свода законов, где сказано: «Смертельный исход борьбы или драки определяется как убийство. Лишь в том случае, если действие не подходит под определение борьбы или драки, но результатом все равно является смерть одного из участников, его следует рассматривать как непреднамеренное убийство».
Посему поручено вышеуказанному генерал-губернатору выяснить подлинные обстоятельства дела и представить соответствующее донесение.
Ныне, основываясь на донесении генерал-губернатора, сообщаем: когда Чжан Сань отказался заменить вино, Сюэ Пань в состоянии опьянения схватил его за правую руку и нанес удар кулаком по пояснице. Чжан Сань ответил бранью, тогда Сюэ Пань швырнул в него чашкой, чашка попала в темя, в темени появилась трещина, и Чжан Сань скончался от потери крови. Сюэ Пань тотчас же заключен был под стражу по обвинению в убийстве, а У Лян взят на заметку как соучастник.
Начальников уезда и области за искажение фактов считаем необходимым…» В конце стояла приписка: «Настоящее дело еще не закончено».
Цзя Чжэн, который по просьбе тетушки Сюэ в свое время обращался к начальнику уезда с ходатайством по этому делу, заволновался: ведь если дойдет до государя и он окажется втянутым в эту историю, неприятностей не миновать.
Следующий номер вестника с перечислением различных мелких провинностей чиновников Цзя Чжэн лишь полистал и отложил в сторону. Читать больше не хотелось, тревога росла.
В таком состоянии Цзя Чжэна и застал Ли Шиэр.
– Прошу вас, господин, выйти в главный зал, – сказал он, – в ямыне правителя уже дважды ударили в барабан.
Цзя Чжэн от расстройства пропустил слова Ли Шиэра мимо ушей, и тот вынужден был повторить.
– Какой может быть теперь приговор? – вырвалось у Цзя Чжэна.
– Чем вы обеспокоены, господин? – удивился Ли Шиэр.
Цзя Чжэн рассказал ему о сообщении в правительственном вестнике.
– Не волнуйтесь, господин, такое решение высоких инстанций лишь на пользу господину Сюэ Паню! – заверил его Ли Шиэр. – Еще в столице я слышал, как старший господин Сюэ Пань привел в кабак каких-то баб, напоил, а потом ни с того ни с сего чуть не до смерти избил слугу. Дело приняло такой оборот, что пришлось вмешаться не только начальнику уезда, но и начальнику повыше. Даже второй господин Цзя Лянь раскошелился, чтобы замять дело. Удивляюсь, как об этом не стало известно в ведомстве! Хотя дело получило огласку, все равно чиновник чиновника покрывает. Допустим, они признаются, что вели дело неправильно – в худшем случае за это могут уволить со службы, но разве кто-нибудь скажет, что ему за это платили?! Не беспокойтесь, господин, как-нибудь обойдется. Я все подробно разузнаю, а вы идите в зал, не задерживайтесь!
– Да что ты понимаешь! – воскликнул Цзя Чжэн. – Мне жаль того начальника уезда, который из-за жадности потеряет должность, а то и понесет наказание!
– Сейчас не время об этом думать, – возразил Ли Шиэр. – Вас заждались, идите, господин!
Если хотите знать, по какому делу генерал-губернатор вызвал Цзя Чжэна, прочтите следующую главу.

Глава сотая

Случайно помешавшая неблаговидному делу Сянлин навлекает на себя ненависть;


Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 155; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!