Дайюй, раскрыв тайну, впадает в отчаяние
Итак, разгневанный Цзя Лянь с фальшивой яшмой в руках бросился в кабинет. Человек, его ожидавший, сразу понял, что ничего хорошего вид Цзя Ляня ему не сулит, и поспешно встал.
– Ну и наглец! – зло усмехнулся Цзя Лянь. – Я тебя проучу, негодяй! Ты понимаешь, кого вздумал обманывать?! Эй! Слуги! Связать его! А как только вернется домой господин Цзя Чжэн, мы отправим этого мошенника в ямынь!
– Слушаемся! – хором ответили слуги, но с места не двигались.
Незнакомец не на шутку перепугался, упал на колени и, земно кланяясь, вскричал:
– Не гневайтесь на меня, почтенный господин! Только бедность толкнула меня на бесчестный поступок. Яшму я подделал, но подношу ее молодому господину в подарок! – Он не переставал отбивать поклоны.
– Ах ты, скотина! – бушевал Цзя Лянь. – Только этой дряни нам в доме не хватало!
Тут вошел Лай Да и с улыбкой обратился к Цзя Ляню:
– Этот ничтожный человек недостоин вашего гнева, второй господин! Пощадите его, и пусть убирается на все четыре стороны!
– Безобразие! – кричал Цзя Лянь, а Лай Да ему поддакивал.
– Глупый пес! – вторили слуги. – Вымоли у господ прощение – и вон отсюда! Или ты ждешь, чтобы тебе надавали пинков?!
Человек еще раз поклонился и, схватившись за голову, убежал, словно перепуганная крыса.
И пошли по улицам гулять слухи:
– Цзя Баоюй распознал «цзя баоюй»[57] – фальшивую яшму.
Цзя Чжэн между тем возвратился после визитов домой.
Праздник фонарей близился к концу, и никто не решался господина сердить. Поэтому слуги ничего не сказали про фальшивую яшму. Во дворце Жунго по случаю праздника устроили семейное пиршество, но все были подавлены и печальны – недавно умерла Юаньчунь, а теперь заболел Баоюй. Праздник прошел тихо, и рассказывать о нем мы не будем.
Наступил наконец семнадцатый день первого месяца, и госпожа Ван с нетерпением ждала прибытия брата в столицу. Неожиданно вошла Фэнцзе и сказала:
– Второй господин Цзя Лянь от кого-то слышал, что наш старший господин Ван Цзытэн по дороге в столицу неожиданно заболел и умер. Вам известно об этом, госпожа?
– Нет! Мне никто ничего не сказал, – взволнованно ответила госпожа Ван. – А где Цзя Лянь слышал об этом?
– В доме тайного советника Чжана, – ответила Фэнцзе.
Из глаз госпожи Ван хлынули слезы, но она тут же их вытерла и сказала:
– Пусть Цзя Лянь разузнает поподробней и сообщит мне!
После ухода Фэнцзе госпожа Ван тихонько заплакала. Только что умерла Юаньчунь, а теперь вот скончался брат. И за Баоюя тревожно. На семью обрушиваются несчастье за несчастьем. На душе у госпожи Ван было очень тяжело.
Пришел Цзя Лянь и сообщил подробности кончины Ван Цзытэна.
– Дядюшка от чрезмерной спешки в пути сильно устал, – рассказывал Цзя Лянь, – а потом простудился. Прибыв в деревню Шилитунь, послал за врачом, но разве найдешь в этом захолустье хорошего доктора? Деревенский лекарь прописал лекарство, дядя принял его и умер. Где его семья, не знаю. Она ехала следом за ним.
Госпожа Ван впала в отчаяние. Сердце защемило от боли. Она велела Цзя Ляню обо всем рассказать Цзя Чжэну и с помощью Цайюнь легла на кан.
Узнав эту печальную новость, Цзя Чжэн сказал Цзя Ляню:
– Немедля собирайся в дорогу, надо помочь с похоронами. Только смотри не задерживайся, не волнуй жену!
Цзя Лянь попрощался и отправился в путь.
Цзя Чжэн тяжело переживал постигшие семью утраты, к тому же заболел Баоюй, госпожа Ван жаловалась на боли в сердце.
В тот год в столице шла проверка деятельности чиновников, и Ведомство работ аттестовало Цзя Чжэна как одного из лучших, в связи с чем во втором месяце он был вызван на аудиенцию к государю.
Зная Цзя Чжэна как усердного и неподкупного чиновника, государь назначил его начальником по сбору хлебного налога в провинции Цзянси.
Цзя Чжэн поблагодарил государя за милость и доложил день отбытия к месту службы. К Цзя Чжэну приходили с поздравлениями многочисленные родственники и друзья, но у него не было ни малейшего желания их принимать из-за постигших семью бед. Однако задерживаться с отъездом он не решался.
Цзя Чжэн был погружен в раздумья, когда его позвала матушка Цзя. Пришла к ней и госпожа Ван.
– Ты скоро отправишься к месту службы, и я хочу тебе кое-что сказать. Быть может, до тебя уже дошли слухи об этом.
Матушка Цзя уронила слезу.
– Я слушаю вас, матушка, приказывайте! – проговорил Цзя Чжэн, приподнявшись с места. – Любое ваше слово для меня закон!
– Мне уже за восемьдесят, – прерывающимся голосом произнесла матушка Цзя. – В отставку ты выйти не можешь, сославшись на старость родителей, ибо твой старший брат живет дома. Ты уедешь в провинцию, и самым дорогим для меня из всех родных останется Баоюй. Он тяжело болен. Вчера я велела жене Лай Шэна пойти погадать о его дальнейшей судьбе.
Гадатель сказал, что Баоюя надо женить на девушке, чья судьба связана со стихией металла; только это может его спасти. Иначе ни за что ручаться нельзя. Предсказаниям ты не веришь, я знаю, но все же позвала тебя, чтобы посоветоваться. Кстати и жена твоя здесь. Хотите, чтобы Баоюй выздоровел? Или положимся на судьбу?
– Матушка, вы всегда любили меня, как же я могу не любить сына?! – взволнованно произнес Цзя Чжэн. – Огорчает меня лишь его нерадение в учебе, то, что я не могу, как говорится, железо превратить в сталь. Ваше намерение женить его, матушка, вполне справедливо! Я, как и вы, желаю своему сыну счастья и очень обеспокоен его болезнью. Но вы не разрешаете мне с ним видеться, и я не смею настаивать.
Госпожа Ван, не спускавшая глаз с мужа, видела, что он с трудом сдерживает слезы. Она поняла, как тяжело у него на душе, и сделала знак Сижэнь привести Баоюя.
Сижэнь пошла за юношей, подвела его к отцу и велела справиться о здоровье. Баоюй, словно заводной, совершил приветственную церемонию.
Осунувшееся лицо, потускневшие глаза и безумный взгляд потрясли Цзя Чжэна, и он сделал знак поскорее увести сына, а сам подумал: «Мне скоро шестьдесят, я должен ехать в далекую провинцию. Вернусь ли домой, не знаю. Если с мальчиком что-нибудь случится, я на старости лет останусь без прямых потомков – мой внук Цзя Лань не в счет. Между нами целое поколение; к тому же матушка души не чает в Баоюе, и я буду считать себя виновным, если не спасу его».
Скользнув взглядом по заплаканному лицу госпожи Ван, он еще больше обеспокоился – здоровье жены оставляло желать лучшего.
– Матушка, – произнес он, вставая, – как вы скажете, так и будет, – разве я посмею перечить, если вы хотите устроить счастье своего внука? Вы лучше моего знаете жизнь. У вас такой опыт! Не знаю только, договорились ли вы с тетушкой Сюэ!
– Тетушка Сюэ в общем-то согласна, – поспешила ответить госпожа Ван. – А со свадьбой мы не торопимся из-за истории с Сюэ Панем.
– И это правильно, – промолвил Цзя Чжэн. – Как может девушка выходить замуж, если ее старший брат в тюрьме? Смерть гуйфэй хотя и не может помешать заключению брака, но гуйфэй приходилась Баоюю старшей сестрой, и ему полагается девять месяцев носить по ней траур. А раз так, то и ему пока жениться нельзя. К тому же близится день моего отъезда, и если бы даже мы захотели устроить свадьбу, все равно не успели бы. А отложить отъезд невозможно!
«Он прав, – подумала матушка Цзя. – Но ждать так долго нельзя, ведь Цзя Чжэн уедет. А если Баоюю станет хуже? Нет, придется поступиться установленными правилами».
– Если ты согласен на этот брак, – сказала матушка Цзя, – я берусь все устроить сама. Мы с твоей женой прямо сейчас поедем к тетушке Сюэ договариваться. А Сюэ Кэ попросим съездить к Сюэ Паню, все рассказать и объяснить, что от этой свадьбы зависит жизнь Баоюя. Уверена, он возражать не станет. Нехорошо, конечно, устраивать свадьбу во время траура, да и Баоюй тяжело болен. Как его женить? Поэтому устроим брачную церемонию только для вида, чтобы взбодрить Баоюя, вывести его из состояния безразличия. Брак этот – радость для обеих семей, детей наших – золото и яшму – связала судьба, даже гороскоп не потребуется – надо лишь выбрать счастливый день и отправить в дом невесты подарки, приличествующие положению нашей семьи. Затем выбрать день для брачной церемонии и совершить ее по-домашнему, без шума. Невесту доставим в дом в паланкине с восемью носильщиками, впереди слуги понесут двенадцать пар фонарей. По обычаю, существующему на юге, молодые совершат поклоны Небу и Земле, затем сядут под пологом, и мы осыплем их зерном.
Баочай – умница, за нее можно не беспокоиться. И за Сижэнь тоже. Они будут удерживать Баоюя от опрометчивых поступков. Так даже лучше. Сижэнь с Баочай поладят. Кстати, тетушка Сюэ рассказывала, что один монах увидел у Баочай золотой замок и предсказал, что она непременно выйдет замуж за обладателя яшмы. Как знать, может быть, приезд Баочай предначертан самой судьбой? Тут трудно что-нибудь сказать. Но разве не будет для всех нас счастьем, если Баоюй выздоровеет? А пока нужно обставить как надо комнаты. Ни друзей, ни родственников звать не будем, пиршество устроим, когда пройдет траур по гуйфэй и Баоюй поправится. Если сделать так, как я говорю, то вполне управимся. Да и ты уедешь со спокойной душой, зная, что женил сына.
План матушки Цзя не очень понравился Цзя Чжэну, но перечить он не посмел и, через силу улыбнувшись, произнес:
– Вы замечательно все придумали, матушка! Нужно только строго-настрого запретить прислуге болтать о свадьбе. Одно меня беспокоит – не станет ли возражать тетушка Сюэ. Если не станет, мы сделаем все, как вы предлагаете, матушка!
– С тетушкой я все улажу сама, – оборвала его матушка Цзя, – ты можешь идти!
Цзя Чжэн вышел с чувством смутного беспокойства. Перед отъездом ему надо было получить грамоту в ведомстве, принимать родных и друзей, приходивших с различными просьбами. Как говорится, хлопот полон рот. Поэтому приготовления к свадьбе он, по совету матушки Цзя, поручил госпоже Ван и Фэнцзе. Единственное, что он сделал, это выбрал для новобрачных дом из двадцати комнат, неподалеку от личных покоев госпожи Ван, позади зала Процветания и счастья.
Матушка Цзя ничего не решала без Цзя Чжэна, но он на все соглашался и лишь поддакивал ей.
Однако об этом речь впереди.
Итак, Баоюй повидался с отцом, и Сижэнь увела его во внутренние покои, где усадила на кан. Поскольку Цзя Чжэн все еще находился у матушки Цзя во внешних покоях, никто не осмеливался разговаривать с Баоюем, и он погрузился в дремоту.
Из разговора Цзя Чжэна с матушкой Цзя он не услышал ни слова. Зато услышали Сижэнь и остальные служанки. Они, собственно, уже знали о помолвке Баоюя, но от посторонних людей, верили в это, поскольку Баочай совершенно перестала появляться у них, но уверенности не было. Однако теперь все их сомнения рассеялись. И они обрадовались.
«Поистине старая госпожа сделала замечательный выбор! – подумала Сижэнь. – Баоюй и Баочай прекрасная пара. И мне повезло! По крайней мере станет легче, если она придет в дом. Но ведь сердце его принадлежит другой. Хорошо, что он не слышал этого разговора, не то учинил бы скандал!»
При этой мысли радость ее померкла, и она продолжала размышлять, но уже о другом: «Как же все-таки быть? Разве знает старая госпожа о сокровенных чувствах Баоюя к Дайюй? Она думает, Баоюй обрадуется предстоящей свадьбе и сразу выздоровеет! А что, если его чувства к Дайюй не изменились?! Недаром при первой встрече с Дайюй он хотел разбить свою яшму. Потом, это было летом, когда мы с ним повстречались в саду, он принял меня за Дайюй и стал говорить о своей любви. А как он плакал и убивался, когда Цзыцзюань в шутку сказала, будто Дайюй уезжает…
Конечно, если он совсем потерял разум, то отнесется к этой новости безразлично. А если хоть что-то соображает, это может его просто убить. Придется поговорить с госпожой. Это мой долг. Иначе могут оказаться несчастными сразу три человека!»
Как только Цзя Чжэн ушел, Сижэнь оставила Баоюя на попечение Цювэнь, а сама отправилась к госпоже Ван и попросила ее пройти во внутренние покои. Матушка Цзя подумала, что Баоюю что-либо понадобилось, и приходу девушки не придала особого значения, поглощенная мыслями о том, какие подарки послать невесте и как устроить свадебный обряд.
Пройдя во внутреннюю комнату, Сижэнь бросилась перед госпожой на колени и заплакала. Теряясь в догадках, госпожа Ван взволнованно спросила:
– Что случилось? Тебя кто-нибудь обидел?
– Я не должна была вам этого говорить, но иного выхода нет! – воскликнула Сижэнь.
– Рассказывай, – ласково произнесла госпожа Ван. – Только не торопись!
– Баоюй и Баочай – прекрасная пара! Что и говорить, – начала Сижэнь. – Но к кому Баоюя больше влечет – к барышне Баочай или к барышне Дайюй?
– Конечно к Дайюй, – отвечала госпожа Ван. – Ведь они дружны с самого детства!
– Я не об этом, – возразила Сижэнь и принялась рассказывать об отношениях Баоюя и Дайюй, а потом промолвила: – Да что это я вам говорю, вам и так все известно, вот только о моем разговоре с Баоюем однажды в саду вы не знаете.
– Я и сама кое-что замечала, – проговорила госпожа Ван, коснувшись руки Сижэнь. – А сейчас лишний раз убедилась в этом. Но ведь он, наверное, слышал сегодняшний разговор? Какое он произвел на него впечатление? Ты не заметила?
– Дело в том, – отвечала Сижэнь, – что Баоюй, когда с ним говорят, хоть и улыбается, но ничего не понимает. А в остальное время дремлет.
– Как же быть? – нерешительно произнесла госпожа Ван.
– Я всего-навсего ваша рабыня, госпожа, – сказала Сижэнь, – и обязана все вам рассказать, а вы можете доложить старой госпоже и посоветоваться, что делать.
– Ладно, иди, – махнула рукой госпожа Ван. – Сейчас у старой госпожи полно людей, неудобно. Но я выберу время и поговорю с ней. Что-нибудь придумаем.
Она вышла из комнаты и отправилась к матушке Цзя.
Матушка Цзя в это время беседовала с Фэнцзе, но, увидев госпожу Ван, прервала разговор и спросила:
– О чем это вы секретничали с Сижэнь?
Воспользовавшись случаем, госпожа Ван не преминула рассказать матушке Цзя все, что ей было известно о чувствах Баоюя к Дайюй. Матушка Цзя выслушала ее, подумала и сказала:
– Бог с ней, с Дайюй, а вот если у Баоюя к ней серьезные чувства, могут возникнуть осложнения.
– Какие еще осложнения, – промолвила Фэнцзе. – Я уже кое-что придумала, не знаю только, согласится ли тетушка.
– Если придумала, расскажи старой госпоже, – вмешалась госпожа Ван, – а потом вместе обсудим!
– Сейчас надо, как говорится, забросить удочку! – сказала Фэнцзе.
– Что это значит? – удивилась матушка Цзя.
– А то, что нужно распустить слух, будто отец решил женить Баоюя на барышне Линь Дайюй. Посмотрим, как Баоюй к этому отнесется. Если останется равнодушным, беспокоиться нечего. А обрадуется – тогда хлопот не миновать!
– Допустим, он обрадуется, – произнесла госпожа Ван. – Что тогда?
Фэнцзе наклонилась к госпоже Ван и что-то прошептала на ухо.
– Да, да, – закивала госпожа Ван. – Неплохо!
– Хватит вам шептаться! – с шутливым укором произнесла матушка Цзя. – Хоть бы мне рассказали, что собираетесь делать!
Опасаясь, что намеков матушка Цзя не поймет, а если сказать прямо, кто-нибудь услышит, Фэнцзе стала шептать ей на ухо. Сначала матушка Цзя ничего не поняла, но когда Фэнцзе ей все разъяснила, расплылась в улыбке.
– План, конечно, хороший, – сказала она, – но ведь Баочай будет страдать! А о Дайюй и говорить не приходится!
– Мы скажем только Баоюю, – стала успокаивать ее Фэнцзе. – А остальным строго-настрого прикажем молчать.
Вошла девочка-служанка и доложила:
– Вернулся второй господин Цзя Лянь!
Опасаясь, как бы матушка Цзя не узнала от него о кончине Ван Цзытэна, госпожа Ван незаметно сделала знак Фэнцзе. Та поспешила навстречу мужу и предупредила, чтобы ничего не рассказывал бабушке. Они вместе прошли в комнату госпожи Ван и стали ее дожидаться. Госпожа Ван вскоре пришла и сразу заметила, что у Фэнцзе глаза покраснели от слез.
Цзя Лянь приблизился к госпоже Ван и справился о здоровье. Затем рассказал о своей поездке и сообщил:
– Есть высочайшее повеление о пожаловании покойному посмертного титула Ученейшего и Прилежнейшего гуна. Членам семьи покойного приказано сопровождать гроб с телом к месту погребения, а чиновникам из учреждений, находящихся на пути следования, оказывать им всяческое содействие. Они тронулись в путь еще вчера. Жена вашего брата кланяется вам и весьма сожалеет, что из-за неблагоприятного стечения обстоятельств не может приехать в столицу излить вам душу. Кроме того, ей стало известно, что мой шурин Ван Жэнь собирается в столицу, и если она встретит его по пути, непременно велит ему побывать у вас, и он все вам расскажет.
Незачем описывать, какова была скорбь госпожи Ван. Фэнцзе всячески ее утешала.
– Отдохните немного, госпожа! – проговорила она. – А я приду вечером, и мы посоветуемся, как быть с Баоюем.
Она оставила госпожу Ван и вместе с Цзя Лянем возвратилась домой. Фэнцзе рассказала мужу о предстоящей свадьбе Баоюя и попросила послать людей для обустройства покоев.
Но об этом речь пойдет ниже.
Однажды после завтрака Дайюй в сопровождении Цзыцзюань отправилась навестить матушку Цзя. Ей хотелось справиться о здоровье бабушки, а заодно немного рассеяться.
Едва выйдя из павильона Реки Сяосян, она вдруг вспомнила, что забыла платочек, и послала за ним Цзыцзюань, а сама медленно пошла вперед.
Добравшись до моста Струящихся ароматов, Дайюй свернула за горку, где когда-то вместе с Баоюем хоронила опавшие лепестки цветов, и вдруг услышала плач и причитания.
Девушка прислушалась, но ни голоса не узнала, ни слов не разобрала. Движимая любопытством, Дайюй, неслышно ступая, пошла к тому месту, откуда доносился плач, и увидела большеглазую девочку с густыми бровями. Это была служанка.
Дайюй подумала, что ее хотят выдать замуж насильно, и она пришла сюда выплакаться.
«Но какие чувства могут быть у этой глупышки! – Дайюй даже стало смешно. – Ведь это простая служанка для черной работы. Видимо, кто-то из старших служанок ей дал нагоняй…»
Дайюй внимательно оглядела девочку, но не смогла определить, чья она. Девочка же, завидев Дайюй, перестала плакать, вскочила и принялась утирать слезы.
– Ты чего плачешь? – спросила Дайюй.
– Барышня Линь! – воскликнула девочка, готовая снова разразиться слезами. – Посудите сами! Они разговаривали, я не знала, в чем дело, и сказала не то, что следовало, а старшая сестра меня за это поколотила!
Дайюй сначала ничего не поняла и спросила:
– Как зовут твою сестру?
– Чжэньчжу, она служанка старой госпожи, – отвечала девочка.
Только теперь Дайюй стало ясно, что девочка эта из комнат матушки Цзя.
– Как тебя зовут?
– Сестрица Дурочка.
– За что же тебя поколотили? – поинтересовалась Дайюй, не скрывая улыбки. – Что ты такое сказала?
– Ничего особенного! – воскликнула девочка. – Сказала, что наш второй господин Баоюй женится на барышне Баочай.
Словно гром грянул среди ясного неба. У Дайюй все перепуталось в голове. Но она нашла в себе силы сказать:
– Пойдем со мной!
Дайюй отвела девочку в то место, где они с Баоюем хоронили опавшие лепестки. Здесь не было ни души, и Дайюй, забыв об осторожности, выпалила:
– А что за дело твоей сестре до того, женится второй господин Баоюй на барышне Баочай или не женится? За что, собственно, она тебя поколотила?
– Господин Цзя Чжэн скоро уезжает, и вот старая госпожа, госпожа Ван и вторая госпожа Фэнцзе решили обо всем договориться с тетушкой Сюэ и взять барышню Баочай к себе, – принялась объяснять сестрица Дурочка. – Говорят, что это обрадует второго господина, да и… – Тут она захихикала и, наконец, сказала: – А сразу после свадьбы собираются просватать барышню Линь…
Дайюй была ошеломлена. А сестрица Дурочка продолжала трещать без умолку:
– Я и не знала, что служанкам запрещено об этом болтать, чтобы не смущать барышню Баочай. Однажды взяла да сказала Сижэнь, служанке второго господина Баоюя: «Интересно у нас получается: барышню звали Бао, теперь будут звать второй госпожой Бао, а мужа ее зовут второй господин Бао!..» Подумайте, барышня Линь, что обидного я сказала Чжэньчжу? А она ко мне подскочила, надавала пощечин, стала кричать, что я несу всякую чепуху, не уважаю приказания старших и что меня следовало бы выгнать из дома! Откуда мне было знать, что господа запретили об этом вести разговоры?! Хоть бы кто-нибудь из служанок сказал, а то сразу бить!
Слезы снова навернулись на глаза девочки.
Как невозможно определить, что за вкус у смеси масла, острого соевого соуса, сахара и уксуса, так не могла Дайюй разобраться в охвативших ее противоречивых чувствах. Постояв немного в растерянности, она дрожащим голосом сказала:
– Не болтай глупостей. А то услышат, и не миновать тебе порки. Иди!
Дайюй круто повернулась и пошла в сторону павильона Реки Сяосян. Будто груз в тысячу цзиней взвалили ей на плечи; ноги сделались ватными, и Дайюй еле плелась. Неизвестно, сколько времени девушка добиралась до моста Струящихся ароматов. Она сбилась с дороги и прошла лишнее расстояние, равное двум полетам стрелы.
У моста Струящихся ароматов она зачем-то свернула в сторону и побрела вдоль плотины.
Цзыцзюань тем временем сбегала за платочком, но, вернувшись, барышни не нашла. Бросилась искать и вдруг увидела Дайюй, которая брела, шатаясь словно пьяная; лицо было белее снега, глаза блуждали, как у безумной.
Впереди, быстро удаляясь, шла девочка-служанка, но Цзыцзюань издали ее не узнала.
Взволнованная, подбежала Цзыцзюань к своей барышне и спросила:
– Почему вы вернулись? Не пошли к старой госпоже?
– Я пойду к Баоюю, – ответила Дайюй. – Мне надо его кое о чем спросить.
Цзыцзюань терялась в догадках. Ей пришлось взять девушку под руку и вести к дому матушки Цзя.
Подойдя к дверям, Дайюй словно очнулась от кошмарного сна, повернула голову и, увидев Цзыцзюань, спросила:
– Ты зачем сюда пришла?
– Принесла вам платочек, – ответила Цзыцзюань. – Я вас увидела возле моста, догнала и спросила, куда вы идете, но вы будто не слышали.
– А я-то думаю: как ты сюда попала? – проговорила Дайюй. – Решила, что ты пришла навестить Баоюя!
Видя, что творится с Дайюй, Цзыцзюань догадалась, что девчонка, которую она заметила возле моста, что-то ей наболтала.
Больше всего Цзыцзюань боялась, как бы Дайюй вдруг не встретилась с Баоюем. Ей казалось, что Дайюй тоже помешалась. «Если они встретятся, – думала она, – беды не миновать».
И все же Цзыцзюань не осмелилась ослушаться барышню и, взяв под руку, повела в дом.
И – о чудо! – когда они подошли к дверям и Цзыцзюань хотела отодвинуть дверную занавеску, Дайюй вдруг почувствовала необычайный прилив сил, оттолкнула руку служанки, сама откинула занавеску и вошла.
В комнате царила мертвая тишина. Матушка Цзя спала, а служанки, воспользовавшись этим, разбежались: одни играли, другие решили вздремнуть, третьи в прихожей клевали носом в ожидании, пока старая госпожа проснется.
Сижэнь, услышав шорох занавески, вышла из внутренних покоев.
– Садитесь, барышня! – пригласила она Дайюй.
– Второй господин Баоюй дома? – осведомилась девушка.
Только было Сижэнь собралась ответить, как вдруг заметила, что Цзыцзюань из-за спины Дайюй делает ей знаки держать рот на замке.
Сижэнь ничего не поняла, но на всякий случай предпочла молчать. Тогда Дайюй, не обращая на нее внимания, направилась во внутреннюю комнату и увидела Баоюя. Он не поднялся ей навстречу, не предложил сесть, а только смотрел на нее вытаращенными глазами и глупо хихикал.
Дайюй села на стул и, сверля Баоюя пристальным взглядом, тоже засмеялась.
Они не поздоровались друг с другом, не обмолвились ни словом, не обменялись любезностями. Нет! Они просто глядели друг на друга и кривили рот в улыбке.
Сижэнь растерялась, не зная, что делать.
– Баоюй, почему ты заболел? – вдруг раздался голос Дайюй.
– Из-за барышни Линь Дайюй, – последовал ответ.
Сижэнь и Цзыцзюань побледнели от страха и попытались отвлечь их от разговора. Однако Баоюй и Дайюй по-прежнему глядели друг на друга и смеялись.
Сижэнь догадалась, что с Дайюй происходит то же, что и с Баоюем, поэтому, улучив момент, шепнула Цзыцзюань:
– Твоя барышня недавно болела, и ей нельзя волноваться. Я позову сестру Цювэнь, пусть поможет тебе отвести барышню домой. Цювэнь! – позвала она. – Вы с сестрой Цзыцзюань сейчас проводите барышню Линь домой. Только смотри не болтай глупостей!
Цювэнь подошла к Дайюй, и они вместе с Цзыцзюань взяли ее под руки. Дайюй покорно встала со стула, еще раз бросила пристальный взгляд в сторону Баоюя, усмехнулась и кивнула головой.
– Барышня, идемте домой, – заторопила ее Цзыцзюань.
– Да, конечно! – согласилась Дайюй. – Мне как раз пора уходить.
Она направилась к двери, и так стремительно, что Цзыцзюань и Цювэнь едва за ней поспевали. Дайюй не шла – она летела. И все прямо, прямо.
Цзыцзюань догнала ее, взяла за руку и промолвила:
– Барышня, нам не туда…
Дайюй засмеялась и следом за служанкой пошла в сторону павильона Реки Сяосян.
Недалеко от ворот Цзыцзюань облегченно вздохнула:
– Амитаба! Наконец-то мы дома!
Но едва она это произнесла, как Дайюй подалась вперед, охнула, и изо рта у нее хлынула кровь.
Если хотите узнать о дальнейшей судьбе Дайюй, прочтите следующую главу.
Глава девяносто седьмая
Распрощавшись со своими мечтами, Линь Дайюй сжигает рукописи стихов;
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 159; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!