Подготовка текста Е. Г. Водолазкина, перевод и комментарии Е. Г. Водолазкина и Г. М. Прохорова 14 страница
Кто-нибудь может подумать, что, поскольку я из иной земли, то и не знаю хорошо о святом. И правда, своими глазами ни этого блаженного, ни того, что вокруг него происходило, я ведь не видел, но и далеко находясь, я слышал о святом — сколько чудес творит Бог ради него — и очень удивлялся. И потому, когда мне было велено самодержцем, великим князем Василием Васильевичем, и благословен я был митрополитом всея Руси Феодосием пойти в обитель святого и там своими ушами услышать о бывших и происходящих чудесах богоносного отца, предпринял я великий труд, потому что расстояние до того места очень велико. Но усердием и любовью к святому, словно неким длинным арканом влекомый, путь я прошел и обители святого достиг.
Видѣхом тамо настоателя тоя обители Касиана именем,[9] достойна игуменом глаголатися, мужа, от многых лѣт въ трудѣх постничьскых състарѣвшася. Сей убо множае начат ми глаголати нѣчто о святем написати, бяше бо велию вѣру имѣя къ блаженному Кирилу, иже самовидець бяше блаженаго и многым его чюдесем сказатель ми истинный бысть. Обрѣтох же тамо и иных многыхъ от ученикъ его. Яко столпи непоколѣбимии въистинну пребывающе, иже многа лѣта живше съ святым, въ всем ревнующе учителю своему, якоже научени бывше отъ него. И ничтоже предѣла отечьскаго не разорися от них, но тако пребывающе бяху благодатию Христовою в постѣх и в молитвах и бдѣниихъ, безмолствующе: якоже видяше отца творяща сиа, тщахуся собою и дѣлы исправити, якоже бы рещи: «Сии — род ищущих Господа и ищущих лице Бога Иаковля».[10] Паче подобно глаголати: «Сии — древеса доброплодна, ихже насади Господь Богъ нашь».[11] И бяше видѣти образъ тѣхъ житиа доволенъ и кромѣ писаниа къ извѣщению тѣх добродѣтелей.
|
|
|
Видел я там настоятеля той обители, Касьяна именем, по достоинству называющегося игуменом, мужа, состарившегося за многие годы постнических трудов. И он еще больше стал меня убеждать написать что-нибудь о святом, ибо великую веру имел он в святость Кирилла, сам блаженного видел и достоверно рассказывал мне о многих его чудесах. Нашел я там и иных многих из его учеников. Словно столпы воистину непоколебимые, пребывают они, многие годы прожившие со святым, во всем следуя своему учителю — тому, как были им научены. И ничто не нарушено ими в отеческих правилах, но так и проводили они жизнь благодатью Христовой в постах, в молитвах и в бдениях, безмолвствуя: что, видели они, делает отец, то и сами они стремились, делая, исполнять, так что можно сказать: «Они — род ищущих Господа и ищущих лица Бога Иаковлева». Надо больше сказать: «Они — деревья доброплодные, посаженные Господом Богом нашим». Достаточно было увидеть образ их жизни, чтобы и без описаний убедиться в их добродетелях.
|
|
|
Ихже азъ въпросивъ о святѣм, начаша бесѣдовати ко мнѣ о житии святаго и о чюдесѣх, бывающих от него: овъ — сиа, ини же — подобна тѣм. И на многы различны части глаголанна бѣ святаго дѣйствиа. Елма же азъ слышавъ от самовидца того житиа паче же достовѣрнѣйшая отъ самого того ученика Мартиниана именем,[12] бывшаго игумена тезоименитнаго манастыря, Сергиева зовома, иже от малаго възраста живша съ святым Кирилом, иже вѣдый извѣстно о святѣм. Съй по ряду сказаше мнѣ о нем, ихже слышавъ, зѣло удивихся.
И когда я спросил их о святом, они начали рассказывать мне о его жизни и о чудесах, происходящих от него: один — одно, другие — схожее с тем. И понемногу, отдельными историями, были рассказаны деяния святого. Самое же достоверное услышал я от свидетеля его жизни, от его ученика по имени Мартиниан, бывшего игуменом тезоименитого монастыря, называемого Сергеевым, жившего с малых лет со святым Кириллом и доподлинно знающего о святом. Он по порядку рассказывал мне о нем, а я, слушая его рассказ, очень удивлялся.
|
|
|
Тѣмьже желаниемъ и любовию еже къ святому множае огня разждигаем, аще и грубъ сый, не наученъ внѣшней мудрости, но понеже понуженъ бывъ и разсудивъ, яко неподобно святаго чюдесем по разньству глаголатися, и сиа вся, елика слышах, въедино събравъ и помощи убо Божиа прося, святаго же и приснопамятного отца боговѣщателных молитвъ надѣяся, по достижному къ иже по Бозѣ живущим истинѣ дателем опасним, руку прострох къ повѣсти, яко да не умолчано будет праведное и да не забвению глубинѣ предано будет иже пред многыми лѣты бывшее, но на общую всѣм преложится ползу хотящим слышати, якоже явить и нынѣ.
Оттого желанием и любовью к святому пуще огня разжигаемый, хоть и груб я и не обучен мирской мудрости, но, получив повеление и рассудив, что не подобает о чудесах святого рассказывать порознь, все, что слышал, я собрал воедино и, прося помощи Божией и надеясь на молитвы к Богу святого и вечнопамятного отца, по прибытии к живущим для Бога истинным подателям правды простер руку к повествованию, да не будет умолчано праведное и да не будет предано пучине забвения происшедшее много лет назад, но да обратится на общую пользу всем желающим слушать, как это и будет ныне.
|
|
|
О РОЖДЕНИИ СВЯТАГО
О РОЖДЕНИИ СВЯТОГО
Съй убо преподобный отець нашь Кириилъ родися от благочестиву и христиану родителю. Крестиша и во имя Отца и Сына и Святаго Духа и нарекоша имя ему въ святемь крещении Козма. Устрабившу же ся отроку и божественому Писанию извыкшу, прочее растущу ему въ всяком благовѣинъствѣ и чистотѣ и просвѣщеном разумѣ, и сего ради от всѣх любим бывает и почитаем. Таже иже посреде время преиде, и родителя его, земная оставльше, к Господу отходят, того же предиреченнаго Козму, сына своего, предавше сроднику своему Тимофѣю именем.[13] Бяше бо тъй предиреченный Тимофей околничий у великого князя Дмитреа, богатьствомъ и честию паче инѣх превосходя тогда, Сему бо яко сроднику своему вручает сына своего, еже пещися и промышляти яже о нем. Богъ же, иже сирым отець и скорбящим утѣха, свыше зряше, провѣдый же напослѣдокъ хотящаа быти от него и яже имяше въ серци добродѣтель.
Преподобный этот отец наш, Кирилл, родился от благочестивых родителей-христиан. Крестили его во имя Отца и Сына и Святого Духа и нарекли ему в святом крещении имя Козьма. Окрепнув и выучившись Божественному Писанию, отрок и далее рос во всяческом благоговении, чистоте и просвещенном разуме и за это был всеми любим и почитаем. Затем пришло время, и родители его, оставив земное, отходят к Господу, передав этого вышеназванного Козьму, своего сына, родственнику своему по имени Тимофей. Был этот Тимофей окольничим у великого князя Дмитрия и много превосходил тогда других богатством и честью. Как родственнику ему вручили они своего сына, чтобы он пекся о нем и заботился. Бог же, отец сиротам и утешение скорбящим, свыше созерцая, видел то, что с ним произойдет впоследствии, и добродетель, которую он имел в сердце.
Прежереченный же Козма, о немже нам слово, яко видѣ родителя своа къ Господу отшедша, въ мнозѣ размыслѣ бяше и недоумѣяшеся, что сътворити. Желаше же и въ иноческая одѣатися, но никтоже смѣаше руковъзложение сътворити о нем ради велможа оного. И тако бяше прилѣжа къ церкви Божии, постомъ же и молитвами преспѣвая. Видѣв же предиреченный Тимофѣй тако въ благых преуспѣвающа, множае паче начатъ любити его за бывающую в нем добродѣтель, тѣмже и зѣло радовашеся о немъ. Елма же доспѣвшу ему в муж съвръшенъ, сподобляет и сѣданиа на трапезѣ с собою, по малѣ же и на казначий бывает его имѣнию.
Вышеназванный же Козьма, о котором наше слово, пережив отшествие к Господу своих родителей, погрузился в глубокие раздумья, не зная, что предпринять. Хотел он облачиться в иноческие одежды, но никто не смел совершить его рукоположение из-за того вельможи. И так он и жил, прилежно ходя в церковь Божию, преуспевая в посте и молитвах. Вышеупомянутый же Тимофей, видя, что тот так преуспевает в благом, еще больше начал любить его за свойственную ему добродетель и оттого очень за него радовался. Когда же Козьма достиг совершеннолетия, он удостоил его права сидеть рядом с собою на трапезе, а вскоре затем сделал его казначеем своего имения.
Но онъ тако в мысли своей дръжаше, якоже и прьвѣе: како бы възмоглъ быти инокъ, — рачением же симъ и любовию къ Богу, якоже нѣкым огнем распалаем. И сего ради в печали мнозѣ бяше о сем и никомуже тайну свою повѣдати смѣаше, но тако въ умѣ си дръжаше и по манастыремъ отходя, гдѣ бы моглъ улучити желаемое ему иночьское пребывание. Но не мощно ему бяше от преждереченнаго велможа. Что же онъ? Аще и мирьская ношаше, но вся иноческая дѣла тому бяху; глаголю же постъ и молитва, и милостыня, и прьвѣе всѣх къ церкви хожение, конечное же и выше всѣх телесная чистота и незлобие, с неюже всякъ узрит Господа. Поминаше же слово, глаголющее: «Блажени чисти серцем, яко тѣ Бога узрят».[14] Тѣмьже и всѣм тогда и преже иночьскаго житиа инок познавашеся. Что же по сих?
Козьма же держался тех же мыслей, что и прежде: как бы стать ему иноком и был этим влечением и любовью к Богу словно неким огнем разжигаем. И поэтому пребывал он в большой печали и, никому не смея рассказать свою тайну, держал ее в своем уме и ходил по монастырям, ища, где бы смог получить желанное ему иноческое состояние. Но невозможно это было из-за вышеупомянутого вельможи. Что же оставалось ему делать? Хоть и мирские одежды он носил, но все дела его были иноческими; я имею в виду пост, молитву, милостыню и что он первым в церковь приходил и, наконец и самое главное, телесную чистоту и беззлобие, с которыми всякий узрит Господа. Поминал он слово, гласящее: «Блаженны чистые сердцем, ибо,они Бога узрят». Потому-то еще тогда, прежде чем стал иноком, по всему был он иноком. Что же произошло затем?
Богъ, хотя желание оного Козмы исполнити, споспѣшьствова ему таковым смотрениемъ сице скончати ему иже от многых лѣт иноческаго образа желаниемъ образом сицевым.
Бог, желая исполнить волю Козьмы, Своим попечением помог ему достичь того, чего желал он многие годы, таким образом.
О ПОСТРИЖЕНИИ СВЯТАГО
О ПОСТРИЖЕНИИ СВЯТОГО
Случися убо приити Махрищьскому игумену Стефану,[15] мужу сущу в добродѣтели съвръшену, всѣм знаем великаго ради житиа. Сего пришествие увѣдѣвъ, Козма течеть убо с радостию к нему, много бо время преиде, отнелиже ожидааше его. И припадаеть къ честным того ногам, слезы от очию проливая, и мысль свою сказуеть ему, вкупѣ же и молить его еже възложити на нь иночьскый образъ. «Тебѣ, — рече, — о священная главо, от многа времени желах, но нынѣ сподоби мя Богъ видѣти честную святыню твою. Но молюся: Господа ради не отрини мене грѣшнаго и непотребнаго, подражавъ своего Владыку: Он бо не отрину, но приимаше грѣшникы — мытаря же и блудника. Тѣмьже убо и ты мене приими грѣшнаго, якоже Онъ тѣх приалъ есть. Твоа бо, — рече, — и твоеа святыни дѣло се, аще въсхощеши». Сиа же и ина многа глаголющу и молящуся ему, и понеже игуменъ Стефан умилися о словесѣх его, видѣвъ толико усердие и плач, и от сего разумѣвше, яко съсудъ хощет быти Святому Духу, еже и бысть послѣди. Сиа же бяше Божиа смотрениа бываемое, но паче Оного промышлениа бяше дѣло.
Случилось как-то прийти в Москву Махрищскому игумену Стефану, мужу в добродетели совершенному, всем известному своей жизнью. Узнав о его приходе, с радостью побежал к нему Козьма, ибо в течение уже долгого времени он его ожидал. И припал он к его честным ногам, проливая из очей слезы, и сказал ему то, о чем думает, и умолял его возложить на него иноческий образ: «Тебя, священная голова, я давно ждал, а теперь сподобил меня Бог увидеть честную твою святость. Молю: Господа ради не отвергни меня, грешного и непотребного, подражая своему Владыке: Он ведь не отвергал, но принимал грешников — и мытаря, и блудника. Так и ты прими меня грешного, как Он тех принял. От тебя это зависит, — сказал он, — и во власти твоей святости это сделать, стоит лишь тебе захотеть». Это и многое другое говорил он и умолял, и умилился игумен Стефан его словам, видя такие усердие и плач, и понял по ним, что станет тот сосудом Святого Духа, что впоследствии и произошло. По Божьему усмотрению это происходило, или, скорее, было делом Его промысла.
Тѣмьже и от слезъ велит ему престати, глаголя: «Престани, чадо. Якоже изволится Богови, тако и будет». И тако помышляше, како и коим образом възложити на нь иночьский святый образ и сътворити его инока. «Аще, — рече, — възвѣстим вышереченному Тимофѣю, но не попустит сему быти. Аще ли пакы и молим его, но не послушает нас». Умысли же и таковое, еже просто тако и несъвръшено възложити на нь иночьская, еже и сътвори.
Итак, повелевает ему Стефан перестать лить слезы и говорит: «Перестань, чадо. Как соизволит Бог, так и будет». И размышлял он, как, каким образом возложить на него святой иноческий образ и сделать его иноком. «Если, — сказал он, — мы сообщим об этом Тимофею, то он не допустит, чтобы это произошло. Даже если станем его умолять, он не послушает нас». И придумал Стефан вот что: просто так, не совершая пострига, облачить его как инока, что он и сделал.
И възложив бо на нь иночьское одѣание, и нарече имя ему Кирил, прочее же на Божии воли остави. И тако сему бывающу, приходит предреченный Стефанъ к Тимофѣю оному, тому же от мирскых молвъ опочинути хотящу в полудне. Пришедшу же Стефану къ дверем и тлъкнувшу, възвѣщено бысть Тимофѣю приход Стефановъ. Имяше же велию вѣру къ Стефану игумену, и яко прииде Стефан, въставъ Тимофѣй и поклонися ему, благословениа прося. Елма же к сим игуменъ Стефан: «Богомолець вашь Кириилъ благословляет», — рече, оному же въпросившу от именованиа, и «Кто есть Кириил?» — глаголаше. Игуменъ же отвѣща: «Козма, — рече, — бывший слуга вашь. Нынѣ же ему изволися быти иноку, Господеви работати и о вас молити». Онъ же, яко услыша, тяжко си внят слово, вкупѣ же и скорби исполнився и нѣкая досадителная изрекъ словеса Стефану. Стефанъ же игуменъ, стоя, рече: «Повелѣно ны есть от Спаса Христа: “Идеже аще приемлютъ вас и послушают, ту пребывайте, а идѣже не приемлют вас ниже послушають, исходяще оттуду, и прахъ ихъ прилѣпший от ногъ ваших отрясайте пред ними въ свѣдѣтельство им”».[16] И тако Стефанъ прочее отиде, ничтоже ино глаголавъ.
И облачил он его в иноческое одеяние, и нарек ему имя Кирилл, а прочее предоставил Божьей воле. И, сделав это, пошел вышеупомянутый Стефан к тому Тимофею, когда собирался тот в полдень отдохнуть от мирских забот, поспав. Подошел Стефан к дверям и постучал. Тимофею сообщили о приходе Стефана. А тот имел большое доверие к игумену Стефану, и потому, когда Стефан вошел, Тимофей встал и поклонился ему, прося благословения. А когда игумен Стефан сказал: «Богомолец ваш Кирилл вас благословляет», — тот спросил, заинтересовавшись именем: «Какой такой Кирилл?» Игумен ответил: «Козьма, бывший ваш слуга. Ныне ему захотелось стать иноком, служить Господу и о вас молиться». Тот же, когда это услышал, он разгневался и, исполнившись горечи, высказал в некиих словах свою досаду Стефану. Игумен же Стефан, там стоя, сказал: «Белено нам Христом Спасителем: „Где принимают вас и слушают, там пребывайте, а где не принимают и не слушают, уходите оттуда и прах их, приставший к ногам вашим, отрясайте перед ними во свидетельство им"». И с этими словами, ничего больше не добавив, ушел прочь.
Жена же того Тимофѣя, Ирина именем, благочестива и боящися Бога, тяжко си внят Стефаново, паче же Христово, слово. Начят мужа своего увѣщавати, яко такова мужа оскорби, паче же поминаше реченное тѣм слово. Мужь же ея раскаявся о словесѣх, глаголанных къ Стефану, вѣдый его мужа свята. Тѣмже и въскорѣ посылаеть възвратитися к нему. Тому же пришедшу, Тимофѣй прощениа прошаше, вкупѣ же и Стефанъ прощение приносяше. И сему тако бывающу, и Козму, нареченнаго Кириила, остави на своей воли быти ему, якоже хощеть. И тако Стефанъ отиде, радуяся, яко приобрѣт брата.
Жена же того Тимофея, по имени Ирина, женщина благочестивая и богобоязненная, тяжело восприняла Стефановы, вернее же Христовы, слова. И начала она своего мужа укорять, что такого человека он оскорбил, тем более, вспоминая сказанные им слова. И муж ее, знавший Стефана как человека святого, раскаялся в сказанных тому словах. Так что вскоре же он послал за ним, чтобы тот возвратился. И когда тот пришел, Тимофей попросил у него прощения, и одновременно Стефан принес ему извинения. А после этого он предоставил Козьме, нареченному Кириллом, жить по своей воле, как тот хочет. С тем Стефан и ушел, радуясь, что приобрел брата.
Пришедшу же ему, възвѣщает Кириилу вся, елика сътвори Богъ о нем. Тогда Кириилъ свобод от всѣх бывъ, радуяся бяше, хвалениа велия Богу исповѣдуеть и Пречистѣй Его Богоматери, отнудуже и Стефану благодарение велие въздааше. Тѣмже и вся, елико имѣаше, расточи и дасть убогым и ничтоже себѣ остави ради телесныа нужда. Не помянувъ ктому ни старости, ни продлъженых лѣт живота, но от всѣх нагъ бывъ, никоеяже споны имѣя, ниже попечение, по Глаголющему: «Не пецитеся о утренем».[17]
Придя к Кириллу, Стефан сказал ему обо всем, что сотворил для него Бог. Освободившись тогда от всего, Кирилл обрадовался, воздал хвалу Господу и Пречистой Его Богоматери и великую благодарность за это Стефану. И потому все, что имел, разделил он и раздал нищим, ничего себе не оставив для телесных нужд. Не подумал он при этом ни про старость, ни про долгую жизнь впереди, но от всего освободился, никаких препятствий не сохранив, ни забот, следуя Сказавшему: «Не заботьтесь о дне завтрашнем».
О ПРИШЕСТВИИ СВЯТАГО НА СИМОНОВО[18]
О ПРИХОДЕ СВЯТОГО В СИМОНОВО
И сему тако бывающу, отходит игуменъ Стефанъ в монастырь Пречистыя Успению на Симоновъ нарицаемо, поим съ собою Кириила. И тако предасть его въ руцѣ архимандриту тоя обители Феодору именем,[19] мужу велику въ добродѣтели и в разумѣ. И ту абие Феодоръ приемлет его с радостию и тако постризает его съвръшено и дасть ему то же наименование Кириилъ.
И когда это произошло, пошел игумен Стефан в монастырь Успения Пречистой, называемый Симонов, взяв с собой Кирилла. И там передал его в руки архимандрита той обители, Феодора именем, мужа великого в добродетели и разуме. Феодор сразу же с радостью принял его туда и постриг его по-настоящему и дал ему то же имя — Кирилл.
Бяше же тогда имѣа житие в монастыри том нѣкто Михаилъ,[20] иже послѣди бысть Смоленьску епископъ, мужь велико житие по Бозѣ преходя въ молитвах и въ постѣ и бдѣниихъ и въ всяком въздержании. Сему бо Кириил ученикъ Феодором врученъ бывает. Сего видѣвъ, Кириилъ възревнова добродѣтелному его житию и всѣм умом повиновашеся ему. И опасно зряше того в молитвахъ протяжное, безъгнѣвное же и въ трудѣх любомудрое житие, видѣвъ же того безмѣрныа труды, тщащеся собою вся та исправити. И тако бяше старцю повинуяся въ всемъ, и сице с постом вмѣняше наслаждение, и въ зимное время наготу вмѣняше теплоту, и тако великым въздръжаниемъ всякым томяше плоть свою, по реченному: «Плоть изнуряа, душю же просвѣщая». Сна же мало нѣчто приимаше, и сиа тому сѣдящу. Моляше же и старца чрез два или три дни ясти, но не попусти ему старець, но повелѣ ему съ братиами хлѣбъ ясти, и сиа не до сытости. Егда же старець в нощи Псалтырь чтяше, сему повелеваше поклоны творити, и сие многажды бываше до времени клепанию.[21] В соборѣ же тщашеся прьвѣе всех обрѣстися на пѣнии.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 208; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!