Подготовка текста и перевод Н. В. Понырко, комментарии Н. В. Понырко и Я. С. Лурье 7 страница
Но той же зимы побѣже князь Василей Ярославичь, шуринъ князя великаго Василиа, в Литву, но бояше бо ся и той того же убийства.
И в ту же зиму бежал в Литву князь Василий Ярославич, шурин великого князя Василия, ибо стал бояться и он такого же убийства.
Но той же зимы по малѣхъ днехъ посла князь Дмитрей владыку рязанского Иону да коломенского владыку Варламиа[113] в Муромъ к дѣтемъ великого князя Василиа, но зовы ихъ на Москву, а ркучи: «Поидите на Москву къ своеу отцу. А что ся стало, ино того уж не воротить. А азъ отца вашего хощу жаловать, а вамъ удѣлы подаю по вашей волѣ; а в томъ въ всемъ вамъ имаються владыкы, и ихъже есми к вамъ послалъ». И они же подумавъ и вѣру имше его словесемъ, но наипаче же святительскым, и рекоша в собѣ: «Но и аще ли си единъ въсхощет княжити, но и приложитъ зло ко злу, но и аще ли и нас побиет, то воля Господня да буди». И поидоша на Москву по крестному его к нимъ целованию и надѣющеся от него обѣщаное имъ приати. А онъ же ни во умъ сего приа таковаго обѣщаниа, и ни крестнаго целованиа убояся, и ни святительскыхъ глаголъ усрамися, ни писаннаго въспомяну: «Но аще ли весь мир приобрѣсти, а душу погубити, кака есть полза».[114] И егда же тѣ дѣти великого князя Василиа приидоша, но онъ же поимавъ их, и яко незлобивыхъ младенець, и пославъ и в той же прежереченый град Углече в заточение. Но и въсхотѣ быти единъ самодерьжець, а не веды, кому же Богъ хощеть власть дати, тому и дастъ.
|
|
|
И в ту же зиму, по прошествии немногих дней, послал князь Дмитрий рязанского владыку Иону и коломенского владыку Варлаамия в Муром, к детям великого князя Василия, зовя их в Москву и говоря: «Приходите на Москву, к своему отцу. А что случилось, того уж не воротишь. А отца вашего я хочу жаловать, а вам уделы вручу, какие захотите; а порукой вам во всем том владыки, коих послал к вам». И они, подумав и поверив его словам, а еще больше словам святителей, сказали про себя: «Если сей пожелает один княжить, то прибавит тем зло ко злу, если же и нас захочет убить, то пусть будет воля Господня». И пошли к Москве, полагаясь на крестное его целование и надеясь получить от него обещанное им. А он и в уме не держал такого обещания, и не убоялся крестного целования, и не устыдился святительских слов, и не вспомянул сказанного: «Что за польза в том, чтобы приобрести весь мир, погубив (при этом) душу». И когда те дети великого князя Василия пришли (к нему), то он, схватив их, как незлобивых младенцев, послал в тот же преждеупомянутый город Углич в заточение. И возжелал быть один самодержцем, не ведая того, что Бог кому хочет дать власть, тому и дает.
|
|
|
Но Богу же о нѣхъ нѣчто лучшее прозрѣвъ.
А Бог им и нечто лучшее уготовал.
В лѣто 6954 и взяша князя великого Василиа ис прежереченнаго града Углеча и сь его княгинею и з дѣтми и послаша его в болшее заточение, и неудобь входимо всѣми человѣкы, но еже градъ Вологда, и предъстоящи ему близъ Студенаго моря. Но и тамо ему повелѣша жити.
В 6954 (1446) году схватили и послали великого князя Василия вместе с княгинею и детьми из прежденазванного города Углича в еще худшее заточение, губительное для всех людей, а именно — в город Вологду, стоящий неподалеку от Студеного моря. И там ему повелели жить.
Но той же зимы князь Дмитрей послал посла своего к великому князю Борису Александровичю,[115] а ркучи такъ: «И сталося, брате, в нашей земли, но что же братъ нашь, князь великий Василей, целовал тотаромъ, но что же твою отчину, великое княжение тферьское, да и наши отчины хощет предати тотаромъ.[116] Но и мы же то одумавъ со своею братиею и со всею землею, но великого же князя Василиа поимали. И того ради и тобѣ възвѣщаемъ, но да и ты бы еси намъ способьствовалъ по христианствѣ, но и еще же и по своей отчинѣ».
И в ту же зиму князь Дмитрий послал посла своего к великому князю Борису Александровичу, говоря так: «Случилось, брат, в нашей земле, что брат наш, великий князь Василий, принес татарам целование, что отдаст им твою отчину, великое княжение тверское, и наши отчины тоже. И мы, обсудив это со своими братьями и со всей землею, схватили великого князя Василия. И о том возвещаем тебе, чтобы и ты помогал нам защищать христиан, а также и свою отчину».
|
|
|
И князь же великий Борисъ Александровичь в той час посла своего воеводу князя Ондрѣя Дмитреевича,[117] а веля ему извѣстно опытать о великомъ князѣ Василии, но и от очию же слезы испущаше. И вдохновенъ бысть милостию Спасителя Бога и въсхотѣ же стати по своемъ братѣ по великомъ князѣ Василии, но якоже Ярославъ[118] такоже и сотвори.
И великий князь Борис Александрович тотчас же послал своего воеводу князя Андрея Дмитриевича, наказав ему разузнать истину о великом князе Василии, а сам проливал слезы. И, вдохновлен милостью Спасителя Бога, пожелал вступиться за своего брата, великого князя Василия, и поступил так, как (некогда) Ярослав.
И той же зимы послал князь великий Борисъ на Вологду намѣстника своего кашинскаго, князя Феодора Шуйскаго,[119] по своего брата, по великого князя по Василиа. А слово же свое рекъ въ слухъ всѣмъ человѣкомъ: «Но буди вамъ вѣдомо, оже нам Богь даст, но хощемъ быти за един, Борис — Василей, а Василей и Борис». И промчися слово то и до Московскиа земли, но слышав же людие, князѣ и боляре, от великихъ да же и до простых, но иже сих два воеводы но совокупляються, и полѣтеша же яко высокопарнии орли или яко пчелы на собрание цвѣтовно. От всѣхъ странъ стицахутья людие в дом Святого Спаса и к великому князю Борису Александровичю, но и онъ же приимаа их, и упокоиваа ихъ, и утѣшая ихъ, и подмагаше ихъ иже кто чимъ скуденъ, но и писано бо есть: «Ваш избыток во онѣх недостатокъ будет».[120] Но и всѣх ихъ отпущаще ко своему брату, к великому князю Василию.
|
|
|
И в ту же зиму послал великий князь Борис в Вологду наместника своего кашинского, князя Феодора Шуйского, за своим братом, за великим князем Василием. И сказал свое слово вслух, обращаясь ко всем людям: «Да будет вам ведомо, на то, конечно, воля Божия, но хотим мы в единстве быть: Борис и Василий, Василий и Борис». И донеслось то слово и до Московской земли, и все люди, князья и бояре, от знатных до простых, узнав, что объединяются оба этих военачальника, воспарили, как орлы, и, как пчелы на скопление цветочное, полетели. Со всех сторон стали стекаться люди в дом Святого Спаса к великому князю Борису Александровичу, и он принимал их, и упокоивал их, и утешал их, и помогал им, кто в чем оскудел, ибо написано: «Ваш избыток в восполнение чьего-то недостатка будет». И отпускал их всех к своему брату, великому князю Василию.
Но и мы же на преднее взыдемъ. Князь же Феодоръ прежереченый Шуйский прииде на Вологду к великому князю Василию, рекый: «Брат твой, князь великий Борисъ Александровичь, повѣствуетъ: “Брате, князь великий Василей, сталося в нашей земли таково но паче же над тобою, над нашимъ братомъ, но что же и от статиа вѣка и донынѣ такова бѣда не бывала. Но и нынѣ милостию Божиею и твоею любовию ко мънѣ, моего брата, но послахомъ к тобѣ, яко свое лице, но чтобы еси шелъ в домъ Святого Спаса и в мою отчину. Имыже помощию Божиею но какова сила, по толику потщимъся по тобѣ поборствовати”». Но и сие слышав князь великий Василей и въздохнувъ из глубины сердца своего, и прослезися, и рече: «Похвалю убо всещедраго и милостиваго Бога и его пречистую матерь от добродители своего брата, великого князя Бориса, и яко не остави мене въ скорби сей пребывати. Но понеже бо нѣкогда пришедшу на меня дядѣ моему, князю Юрию, с тымъ же съ своимъ сыном, со княземъ съ Дмитреемъ, изгонивъ мене со стола моего и отечества, и азъ же не обрѣтохъ обителища ни у когоже, но развѣе в дому у Святого Спаса и у съвоего брата, у великого князя Бориса Александровича.[121] И онъ же преупокоил мя».
Мы же к прежнему возвратимся. Упомянутый прежде князь Феодор Шуйский, придя на Вологду к великому князю Василию, возвестил: «Брат твой, великий князь Борис Александрович, передает: “О, брат, великий князь Василий, сотворилась в нашей земле такая беда, и больше всего над тобой, над нашим братом, какой от начала века и доныне никогда еще не бывало. Ныне милостью Божией по твоей, моего брата, любви ко мне послали мы к тебе, как себя самого, посла нашего, чтобы шел ты в дом Святого Спаса и в мою отчину. А мы с Божией помощью, сколько станет сил, будем защищать тебя”». И, услышав это, великий князь Василий вздохнул из глубины сердца своего, прослезился и сказал: «Воздам хвалу всещедрому и милостивому Богу и его пречистой матери за добродетель моего брата, великого князя Бориса, что не оставил меня пребывать в скорби сей. Ведь и раньше, когда приходил на меня дядя мой, князь Юрий, со своим сыном, с тем же князем Дмитрием, и изгнал меня из моей отчины, со стола моего, ни у кого не нашел я прибежища, кроме как в дому Святого Спаса, у брата своего, великого князя Бориса Александровича. И он упокоил меня».
Князь же великий Борисъ плакашеся о своемъ брате, о великомъ князѣ Василии, и о отпадении государства его. И князь же великий Василий плакащеся о милосердии и о любвѣ брата своего, великого князя Бориса и еже к нему. И князь же великий Борис плакаше, но преже бо видѣша брата своего великого князя Василиа добролѣпна, и добровидна, и господскым саномъ почтена, и нынѣ же уничижиина и нищевидна,[122] но от своей братии поруганна. Но князь же великий Василей ко лезамъ слезы прикладаше, но поминая же от своей братии ему поругание, и от государьства своего отпадение, и еже и великого князя Бориса к нему любественое. И плакастася оба на многочасии.
Великий же князь Борис плакал о своем брате, великом князе Василии, и об утрате власти его. А великий князь Василий плакал от любви и милосердия к нему брата его, великого князя Бориса. Великий же князь Борис плакал о том, что прежде видел брата своего великого князя Василия красивым и благообразным, украшенным властительским саном, а ныне — уничиженным и обнищавшим, поруганным своими же братьями. И великий князь Василий снова и снова проливал слезы, вспоминая надругательство над собою братьев своих, потерю своей власти и любовь к себе великого князя Бориса. И плакали оба долгое время.
Тако же и великии княгини Настасиа с великою княгинею Мариею[123] обымастася, и ти плакастася неутѣшно. Но яко и многимъ чловѣкомъ, зрящимъ таких государей плачющеся, и от очию источникы слез ронящу. И плакавшеся им на долъзѣ, и поимастася оба по руцѣ и поидоста вечеряти. И тако же и великая княгиня Настасиа с великою княгинею Мариею, имьшеся и ти по руцѣ, и поидоста на ту же трапезу вечеряти, и сѣдоста ясти. И егда же имъ было ясти, или пити, или веселитися, и тогда онѣ въвеселиа мѣсто плачь предлагаше. И великий же князь Борисъ обыимься со своимъ братомъ, с великим князем Василиемъ, и плакастася. Тако же и великия княгиня Настасиа обымъшеся со своею снохою, великою княгинею Мариею, и ти плакастася; но и нѣсть иже утѣшающаго ихъ, но развѣе рече пророкъ Давыдъ: «Обратилъ еси плачь мой в радость мнѣ».[124]
Так же и великая княгиня Анастасия с великою княгиней Марией обнимались друг с другом и плакали неутешно. Так что и многие люди, видя таких государей плачущими, проливали из очей потоки слез. И проплакав долго, взяли оба князя друг друга за руки и пошли к вечерней трапезе. Так же и великая княгиня Анастасия с великою княгинею Марией, взявшись тоже за руки, пошли к той же трапезе и сели есть. Но в то время, когда следовало им есть и пить и веселиться, тогда они вместо веселья слезы проливали. Великий князь Борис плакал, обнявшись со своим братом, великим князем Василием. Так же и великая княгиня Анастасия, обнявшись со своею снохою, великою княгинею Мариею, плакали обе; и не было им утешения, только слова пророка Давыда: «Претворил плач мой на радость».
Той же зымы послал князь великий Борис своего посла Ивана Давыдовичя на Москву, ко князю Дмитрею, а веля ему отступити великого княжениа и великому князю Василию отдати да и сыну его, князю Ивану, а великую княгиню Софию веля ему выпустити и казнь отдати. И князь же Дмитрей княгиню великую хотя выпустити и казнь отдати, а великого княжениа отпуститися не хотя.
В ту же зиму послал великий князь Борис посла своего Ивана Давыдовича в Москву, ко князю Дмитрию, повелевая ему отступиться от великого княжения и отдать его великому князю Василию и сыну его, князю Ивану, и великую княгиню Софью веля ему отпустить и от наказания избавить. И князь Дмитрий был готов отпустить великую княгиню и от наказания избавить, но отступиться от великого княжения он не желал.
Но той же зимы по малехъ днех князь Дмитрей Юриевичь, зовомы Шемяка, собрав въя своя многии, поиде с Москвы на Волокъ, а ркучи тако людемъ: «Иду на великого князя Василиа. И аще ли станет за него князь Борис, то и на Бориса иду». Но кто сему велерѣчию не удивиться, но и единому не одолѣвъ, а на другаго хвалиться? А княгиню же свою посла в Галичь, а Москву осадилъ.
И в ту же зиму, не по многих днях, пошел князь Дмитрий Юрьевич, именуемый Шемякой, собравши все свое воинство, от Москвы на Волок, сказав людям так: «Иду на великого князя Василия. А ежели станет за него князь Борис, то и на Бориса пойду». И кто не подивится такому велеречию: еще и одного не одолев, уже о втором похваляться. А княгиню свою послал в Галич и Москву осадил.
Но той же зимы послал князь великий Борисъ на Волокъ ко князю Дмитрею посла своего Александра Садыка,[125] а ркучи таково: «Повествует князь великий Борис: “Но что стоишь въ отчинѣ брата моего великого князя Василиа, а мою пустошишь?! Но и ты бы пошел въ свою отчину и да оттоле билъ челомъ брату моему. А не поидешь прочь, ино азъ готов со своимъ братомъ на тобя”»; а срок ему положил в неделю.
И в ту же зиму послал великий князь Борис на Волок ко князю Дмитрию посла своего Александра Садыка, возвещая следующее: «Так говорит великий князь Борис: “Что захватил отчину брата моего великого князя Василия, а мою опустошаешь?! Следует тебе идти в свою отчину и оттуда бить челом брату моему. А не пойдешь прочь, тогда я пойду со своим братом на тебя”»; и дал ему срок неделю.
И онъ же и срока не ждалъ, и побеже неготовыми дорогами. А посла князя великого Бориса со собою взял и послѣди же отпусти его с честию и с челобитиемъ к великому князю, чтобы самъ пожаловал а у брата бы ся печаловал.
Он же и срока не выждал, и бросился в бегство неприготовленными дорогами. А посланца великого князя Бориса взял с собою, потом же отпустил его с почестями и с челобитьем к великому князю, прося у него самого прощения и ходатайства за себя перед братом.
Но той же зимы по малых же днехъ послалъ князь великий Борис воеводу своего Лва,[126] а князь великий Василей своего воеводу Плещеева к Москвѣ. И толь бо дивно: с града изгониша в малѣ 90 или во 100 человѣкъ, и намѣстника изымаша, и град засѣдоша. А во градѣ том николико тем человѣкъ сѣдило. Но кто же смеяше руки подняти противу такых двух государей!
И в ту же зиму, не по многих днях, послали: великий князь Борис — своего воеводу Льва, а великий князь Василий — своего воеводу Плещеева к Москве. И дивно: небольшим числом, в девяносто или сто человек, освободили город, и захватили наместника, и овладели городом. А ведь в городе том находилось несколько десятков тысяч человек. Но кто же смел руки поднять на таковых государей!
Но той же зимы за малы дни поиде князь великий Борисъ за княземъ Дьмитреемъ, собрав въя своя многа. А с ним брат его князь великий Василей выиде от славнаго града Тфѣри. За 30 поприщь до градака, зовомаго Редена,[127] и прииде вѣсть, что, де, и князь Дмитрей побеже в далняя части земля. И князь же великий Василей нача молити великого князя Бориса, да бы ся възъвратил, но понеже князь Дмитрей показа плещи свои, а очи свои възвратил воспятъ и побеже. Но князь же великий Борис и умерети обѣщашеся с великим князем Василиемъ. И когда же умолим бысть от него, и тогда подаде брату своему честь велику, великому князю Василию, и дары многы, и отпусти его на первое его государство.[128]
И в ту же зиму, через несколько дней, пошел великий князь Борис, собрав все свое воинство, на князя Дмитрия. А с ним брат его великий князь Василий вышел из славного города Твери. И за тридцать поприщ до городка под названием Редына пришла весть о том, что, де, князь Дмитрий побежал в дальнюю часть страны. И великий князь Василий стал уговаривать великого князя Бориса возвратиться, поскольку князь Дмитрий уже повернул вспять и ' бросился в бегство. Но великий князь Борис обещался стоять до смерти с великим князем Василием. И когда все же умолен он был им, тогда воздал ему, брату своему, великому князю Василию, великую честь и многие дары и отпустил его на исконное его княжение.
И князь же великий Василей восхотѣ поити ко граду Углечю, и идѣже было княжение Дмитреево жилище, а его узилище. И князь же великий Борис отпусти с нимъ силных своихъ и крѣпчайшихъ воеводъ, Бориса Захариинича да брата его Семена Захариинича[129] и с ними множество, а преидоша малыми деньми. И приидоша под град прежереченый град Углече, и гражане же не восхотѣша града отворити. И князь же великий Василий посла к великому князю Борису, а рекый: «Бес тебе, брате, и малый град не отвориться мнѣ». И князь же великий Борисъ посла к нему своего сына боярского и с нимъ пушечника с пушками, именем Микулу Кречетникова. Но таковъ бѣяше той мастеръ, но яко и среди нѣмець не обрѣсти такова. И егда же привезоша пушкы, и тогда въеводы великого князя Бориса Александровича, Борисъ да Семенъ, яко добрии и храбрии въини служаху государю своему, великому князю Борису Александровичю, и начаша вооружатися в мѣстныа браня, а пушкы же поставиша под самым градомъ и повелѣша бити, а сами начаша приступати, но яко всѣмъ москвичамъ дивитися храборьству ихъ, и дерзности их, и великому ихъ умѣнию. И гражане же видьвше дерзность сыновъ тфѣрскых и великого князя Василиа крѣпость, и убояшася, и град отвориша.[130] И князь же великий Василей ничтоже зла граду тому не сотвориша, и омири их и град осади. И поиде за своим недругом, за княземъ Дмитреем, къ Ярославу,[131] и с ним великого князя Бориса Александровича Борис Захариинич да Семенъ.
И пожелал великий князь Василий пойти к городу Угличу, бывшему местом княжения Дмитрия, а его — узилищем. И великий князь Борис отпустил с ним сильных и крепчайших своих воевод, Бориса Захарьинича с братом его Семеном Захарьиничем, и с ними множество воинов, и совершили они переход за немного дней. И подошли они под преждеупомянутый город Углич, и не захотели горожане отворить города. И великий князь Василий послал сказать великому князю Борису: «Без тебя, брат, не отворится мне и малый город». И великий князь Борис послал к нему своего сына боярского и вместе с ним пушечника с пушками, по имени Микула Кречетников. Таков был этот мастер, что не найти подобного и среди немцев. И когда привезли пушки, тогда воеводы великого князя Бориса Александровича, Борис и Семен, служащие как добрые и храбрые воины государю своему, великому князю Борису Александровичу, стали готовиться к предстоящей брани, а пушки поставили у самой городской стены и приказали стрелять; сами же двинулись на приступ, так что все москвичи дивились их отваге, и дерзости, и великому их ратному искусству. И горожане, увидав отвагу сынов тверских и твердость великого князя Василия, исполнились страха и отворили город. И великий князь Василий не сотворил никакого зла тому городу, умиротворил их и занял город. И пошел за своим недругом, князем Дмитрием, к Ярославлю, и вместе с ним воеводы великого князя Бориса Александровича, Борис Захарьинич и Семен.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 201; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!