ПОВЕСТЬ О ПРИХОЖДЕНИИ СТЕФАНА БАТОРИЯ НА ГРАД ПСКОВ 22 страница
Видѣвше же сие гордый король, яко никоими образы, ни злыми своими замышлении не возмогоша града Пскова взяти, и повелѣ рохмистом з гайдуки от града в станы отойти и наряд отволочи. И тако ноября въ 6 день, на память преподобнаго отца нашего Варлама Хутынского, въ 4 часъ нощи, всѣ литовские гайдуки и рохмисты из ямъ вышли и наряд из-за всѣх туров отволокли. Государевы же бояре и воиводы, такоже и христолюбивое воинство и со всѣми пребывающими во Пскове народы, о сем слышавше, благодарно и радостно хвалу Богу воздаша, надѣя же ся, яко вскоре и королю со всѣмъ воинством отоити.
Гордый король, увидев, что никакими способами и злыми умыслами нельзя взять град Псков, повелел ротмистрам с гайдуками отойти от города в станы и орудия оттащить. И так, ноября в 6 день, на память преподобного отца нашего Варлаама Хутынского, в четвертый час ночи все литовские гайдуки и ротмистры из окопов вышли и орудия от всех тур отволокли. Государевы же бояре и воеводы, а также все христолюбивое воинство вместе со всем народом, пребывающим в Пскове, услышав об этом, благодарно и радостно вознесли хвалу Богу, надеясь, что вскоре и король со всем войском отойдет.
Но еще королю под градом стоящю и всяческии о своемъ бездѣлном приходе размышляюще, тако и коими образы покрыти студ и срамоту лица своего и како дщую свою и гордую похвалу мало нѣкако исправити. Занеже бо за высоту гордыни зѣло низпаде, многоя своя имѣния истощая, жалаемаго не получи, безсчисленное свое войско помори, а хотѣмого себѣ взяти град Псков не одолѣ, но и зело несказанна срама исполнен сый. Егда бо литовскому королю Степану подо Псковом стоящу, в та времена благовѣрный царь государь посылает войском на Литовскую землю воивод своих, и тамо, в Литовской земли, государевы воиводы многие литовские грады обвоиваша и поплениша и здравы на Рускую землю возвратишася с великим богатеством и плѣном. Сего ради король всяко размышляюще.
|
|
|
Но король еще стоял под городом и размышлял о своем безуспешном походе, думая, как и чем смыть стыд и срам с лица своего и как хоть немного оправдать пустую и гордую похвальбу свою. Ибо за непомерную гордыню он был низвергнут, многие богатства свои истощив, желаемого не получил, бесчисленное свое войско уложил, а столь желанного для него града Пскова не одолел, но еще и несказанным позором покрыл себя. Пока литовский король Стефан все еще стоял под Псковом, благоверный царь-государь на Литовскую землю послал воевод своих с войсками, и там, в Литовской земле, государевы воеводы многие литовские города завоевали и пленили и невредимыми возвратились на Русскую землю с большим богатством и пленом. И над этим тоже размышлял король.
|
|
|
В та же времена к нему приѣхавше лютерския вѣры римского латынского папы протопопъ Антоней.[73] Король же, сего видѣв, велми о сем радостен бысть. Первого же сего собѣ в совѣт приемлет, и неисправление своего желания протопопу Антонию открывает, и покрова своему сраму, помощи от сего просит; вкупе же совѣтуют, яко бы хоти с государемъ нашим мир возсприяти. Оле премудрости и милости Божии, яко гордыя Господь смиряет, а смиренныя возносит![74] Иногда литовский король глаголаше, яко с руским царем о мире никако ни в помысле, рече, прииму, нынѣ же сам совѣтует, абы з государемъ нашим мир восприяти. О сем же совѣт король с радостию составляют, такоже ко государю царю и великому князю гонцовъ своих посылают, абы послом у них сьѣздъ учинити.
В это время приехал к нему лютеранской веры римского католического папы протопоп Антоний. Король же, увидев его, сильно обрадовался. Первым призывает его к себе на совет, открывает протопопу Антонию крушение своих желаний, защиты у него от своего позора просит и помощи, вместе они советуются, как заключить мир с государем нашим. О премудрость и милость Божия, ибо гордых Господь смиряет, а смиренных возносит! Некогда литовский король говорил, что о мире с русским царем даже мысли не допускает, ныне же сам советуется, как бы ему с государем нашим мир заключить. Решение это король с радостью принимает, а также посылает гонцов своих к государю царю и великому князю, чтобы договориться о съезде послов.
|
|
|
Протопоп же Антоней Игнилатово лукавства и вся яко збойливыя лисицы лесть в собѣ восприемлет,[75] и наперед сьѣзду послов государю собя являет, и по обѣих стран хотѣнию помирити учиняетца, и послана собя от римского папы для помирения государю и королю сказуетца. Король же сего совѣту начало составляет: самъ же король ото Пскова во свою Литовскую землю отходит того же девятьдесятого лѣта под семою тысящею, декабря въ 1 день, на память святаго пророка Наума. Подо Псковом же оставляетъ пана канцлѣра, польского гетмана, и с ним многие люди еще на осаду великому граду Пскову, страша и претя, яко стоянием выстояти, или гладом выморити, или всякою нужею объемся во граде, зданья граду Пскову чаяху. Таков же совѣт свой король поляку канцлѣру оставляет, сам же король в Литву отъѣзжает. Поляк же канцлѣр тоже Псков град выстояти и взяти похваляетца.
|
|
|
Протопоп же Антоний, усвоивший Ихнилатово лукавство и льстивость хитрой лисицы, сам является к государю до съезда послов и по желанию обеих сторон берется помирить их и говорит, что он послан от римского папы для примирения государя и короля. Король же по его совету для начала так поступает: сам король от Пскова в свою Литовскую землю уходит в тот же семь тысяч девяностый год (1582), декабря в 1 день, на память святого пророка Наума. Под Псковом же оставляет пана канцлера, польского гетмана, и с ним множество людей для продолжения осады великого града Пскова, страша и угрожая город осадой вымотать или голодом уморить, а еще надеясь, что беды, охватившие город, вынудят град Псков сдаться. Такой совет король поляку канцлеру оставляет, сам же король в Литву отъезжает. Поляк же канцлер тоже похваляется длительной осадой взять Псков-град.
Что же твоего ума, польский кралю? что же твоего еще безбожного совѣту, князь великий литовский? что же твоего домыслу, Степане? Яко вѣтра гониши, или в морстей пучине путь нахожение видѣти хощеши, или высокапарна орла стези считаеши? «Жестоко ти есть противу рожна стояти![76] Аще Богъ по нас, ты ли на нас?!»[77] От сего же и яве твоего безумия обличения, яко при себѣ и при своем животѣ всякими своими разными размышлении великого града Пскова не взял еси, нынѣ же, по своем уничиженномъ и срамном отшествии ото Пскова града, холопу своему велиши взяти великий град Псковъ. Оле глупости! оле разума! глава ногам бесѣдует, государь рабу своему честь воздает! Аще бы преже твой которой воевода посланъ тобою под которой град и по повелѣнию государя своего исправление не учинит, ничто же дивно; аще ли сам господинъ, не исправя, холопу исправити велит — безчестно есть се и от простых, не токмо от начальных; аще бы и сам исправил еси.
Где же твой ум, польский король? Где твои безбожные планы, князь великий литовский? Где же твой здравый смысл, Стефан? Думаешь ветрами повелевать, в морской пучине хочешь найти дорогу, высоко парящего орла круги сосчитать? «Невозможно тебе против рожна идти! Если Бог за нас, то ты ли на нас?!» В том и проявилось твое безумие, что сам и при своем пребывании здесь всякими своими разными хитростями не взял великого града Пскова, ныне же, после своего унизительного и постыдного отступления от Пскова-града, холопу своему велишь взять великий град Псков. 0 глупость! о неразумие! голова с ногами советуется, господин рабу своему честь воздает! Если бы какой-нибудь твой воевода, посланный тобою под который-нибудь из городов, повеление своего государя не исполнил, это было бы неудивительно; но если сам господин, не справясь, холопу исправить велит — позор это и для простых воинов, а тем более для военачальников; даже если бы потом и сам исправил.
Но что же се хвалиши во злобе сильней безакония? Не своею бо силою одолеваеши нас, но за свои грехи смиряемся. Глаголет бо писания о пленении Иерусалима Титом,[78] царем римским: «Не Тита деи, рече, Богъ любя, но Иерусалимъ казня». Ты же похвалися еси до конца разорити царьство християнское. Како смѣл еси своим дерзным языком такое похваление изрещи — християнское царство разорити, или предтеча еси уного предъявляемаго отступника? Глаголет бо Писания: «Нѣсть языка под небесем, иже возможет одолѣти царьство християнское»,[79] яже посредѣ водружена крестная крѣпость, имже вселенстии концы зѣло премудри написуютца по широтѣ, и долготѣ, и высотѣ, и глубинѣ. Кая бо крѣпость или сила возможет когда крестную силу отписати? Его же чтуще, християнское царство недвижимо пригвождьшимся на нем владыкою Исусъ Христомъ соблюдаетця. Егда же приидет отступления и открыетца человекъ беззакония, сынъ погибельный, егда бо, рече апостолъ, «упразнитца всяко начало и власть, тогда бо, рече, и сам Сынъ предастъ царство Богу и Отцу».[80] Кое убо царьство яве, яко християнское? Аще ли же видим крестьянское царство смиряемо от Бога всякими казньми, но за грѣхи смиряемо. «Егоже бо любит Богъ, того и наказует, бьет же сына, егоже приемлет».[81] Приразят бо ся, рече, вся царства ко християнскому царьству со всѣх четырех стран, но не удолѣют свершенне. Якоже искушеное злато, християнский искуситца град всякими искушенми, «но претерпѣвый, рече, до конца и спасетца».[82] Якоже и сам Спасъ нашъ рече во Святом Евангелии: «И убо пришед, сынъ человеческий обрящет вѣру во время умоления вѣры».[83] За сию же Христову вѣру совершенне изволяем помирити, на него же и надѣемся, яко избавит нас от находящих бѣд. Писано бо есть: «Многи скорби праведным, и от всѣх их избавит я Господь»;[84] «Потерпи Господа, и вознесет тя, еже наслѣдити землю».[85] Настоящее же да глаголетца.
Что же ты хвалишься в лютой злобе беззакония? Не своею ведь силою нас одолеваешь, но за свои грехи мы несем наказание. Говорится в книге о пленении Иерусалима Титом, царем римским: «Не Тита Бог любил, но Иерусалим казнил». Ты же похвалился до конца разорить царство христианское. Как посмел ты своим дерзким языком такую похвальбу произнести, что христианское царство разоришь, или предтеча ты отступника, который явится перед концом царства? Говорит ведь Писание: «Нет под небом народа, который сможет одолеть царство христианское», ибо посреди него воздвигнута крестная сила, этим крестом вселенские концы премудро определяются по широте, и долготе, и высоте, и глубине. Какая мощь и какая сила сможет одолеть крестную силу? Почитая крест, христианское царство недвижимо распятым на нем владыкою Иисусом Христом оберегается. Когда же придет время отступничества, объявится антихрист, сын погибельный, когда, как сказал апостол, «упразднится всякий порядок и власть, тогда, сказано, и сам Сын предаст царство Богу и Отцу». Какое же это царство, как не христианское? Если же видим, что Бог карает христианское царство всякими бедами, то за грехи карает. «Ибо кого Бог любит, того и наказывает, бьет сына, которого приемлет». Устремятся, сказано, все царства со всех четырех сторон на христианское царство, но не одолеют его. И, как чистое золото, христианский род проверится всякими испытаниями, но, сказано, «претерпевший до конца и спасется». Так и сам Спаситель наш сказал в Святом Евангелии: «И, придя, найдет сын человеческий веру во время ослабления веры». За эту же Христову веру желаем умереть, на Бога надеемся, что избавит нас от посланных на нас бед. Ибо написано: «Многие скорби суждены праведным, и от всех избавит их Господь»; «Потерпи Господа ради, и вознесет тебя как наследника земли». Но расскажем о происходящем.
Королю же литовскому во свою Литовскую землю отшедшу, польскому же гетману, пану канцлѣру со многою силою под градом Псковом оставившеся, Пскову же граду еще в осаде пребывающу. Государевы же бояре и воиводы изо Пскова града на литовское воинство в разныя ворота частыя выласки сотворяют, и Божиею милостию литовское воинство побивают, и языки во град хватают. Ко государю царю и великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии государевы бояре и воиводы изо Пскова много з грамотами гонцов посылаша, о всѣх настоящих, яже во Пскове, и надежею на Бога неослабно государю писуще, сие королевское стояние, и королевской от города отход, и воивод его, пана канцлѣра с товарыщи, подо Псковом стояние государю извещающа. С сими же грамоты изо Пскова многие гонцы ко государю скрозѣ литовъское воинство проходяще.
Когда король литовский ушел в свою Литовскую землю, то польский гетман, пан канцлер, остался под градом Псковом со многою силою, Псков же град еще оставался в осаде. Государевы бояре и воеводы против литовского воинства совершали частые вылазки из града Пскова через разные ворота и с Божьей милостью литовское воинство побивали и языков в город приводили. К государю же царю и великому князю Ивану Васильевичу всея Руси государевы бояре и воеводы часто из Пскова гонцов с грамотами посылали, писали обо всем происходящем в Пскове и о неослабной надежде на Бога, извещая государя о том, что было при королевской осаде, и о королевском отступлении от города, и о стоянии под Псковом воевод его, пана канцлера с товарищами. С этими грамотами из Пскова многие гонцы к государю через литовское войско проходили.
Государь же о своей вотчинѣ, о граде Пскове, благоздравное и християнское над литвою победительное, такоже и короля литовского от града Пскова срамом бежательное слышав, велие благодарение о сем Богу и Пречистей Богородицы и всѣм святым воздаша и со благовѣрными царевичи и з своими царицами. Пресвещенному же митрополиту в царьствующем граде Москвѣ повелѣ повседневъныя молебны пѣти, такоже и во всѣх архиепискупях и епискупях сицевое молебное совершающе.
Государь же, узнав о благоздравной христианской победе над литвою в своей отчине, граде Пскове, и о бегстве с позором от града Пскова короля литовского, Богу и Пречистой Богородице и всем святым великую благодарность воздал с благоверными своими царевичами и царицами. Преосвященному же митрополиту в царствующем граде Москве повелел повседневные молебны петь и такие же молебны совершать во всех архиепархиях и епархиях.
Канцлѣру же пану, польскому гетману с литовскою силою подо Псковом стоящу, граду же Пскову всячески войском обдержаще в осаде, градоемным же дѣлом ни с коимъ ко граду не смѣюще приближитися, но токмо стоянием своего войска град Псков обдержаще. Государевы же бояре и воиводы над их стоянием такоже промышляют: великую выласку конными и пѣшими из Великих ворот генваря въ 4 день выступиша, и в той же выласки многих добрых и славных, именитых, яко более 80 панов убиша, такоже и языков нарочитых в город ухватиша. Сия же конечная выласка бяше. Всѣх же тѣх вылазок из града 46,[86] а приступов бяше литовских ко граду Пскову 31.
Канцлер же пан, польский гетман, с литовскою силою все еще стоял под Псковом, град Псков войском держа в осаде, на взятие города не решался и даже приблизиться не осмеливался, но только стоял, окружив град Псков своими войсками. Государевы же бояре и воеводы против их осады тоже всякое измышляют: в 4 день января из Великих ворот сделал вылазку болыпой отряд конных и пеших, и в той вылазке более 80 храбрых и прославленных знатных панов убили, и много важных языков в город привели. Это была последняя вылазка. Всего же вылазок из города было 46, а приступов литовских к граду Пскову — 31.
Злосердый же той, великий, гордый полякъ канцлѣр, сие видѣвъ, внезапу кончину своим великим именитым и храбрым паном, в великую кручину впад. На государевых же бояр и воивод великое умышление умышляют, наипаче на государева боярина и воиводу, на князя Ивана Петровича Шуйского, сицевым образом.
Жестокосердный тот, великогордый поляк канцлер, увидев неожиданную кончину своих великих знатных и храбрых панов, впал в великую кручину. Против государевых бояр и воевод, более всего против государева боярина и воеводы князя Ивана Петровича Шуйского, измышляют они великую хитрость.
Того же месяца генваря въ 9 день, пришол из литовского воинства руской полоненик во Псков, а принес с собою велик ларец. Сего же полоненика в город приемшу и ко государевым бояром и воеводам пришедшу, он же той ларец и грамоту у себя сказал, прислано от королевского дворенина, от Гансумелера. В грамоте же подписано: «Единому государеву боярину и воиводе, князю Ивану Петровичю, Гансумелеръ челом бьет. Бывал есми у вашего государя с немчином, сь Юрьемъ Фрянбреником, и нынѣ воспомятовал есми вашего государя хлѣб и соль и не хочю яз на него стояти, а хочю яз на его государево имя выѣхати. А наперед себя послал с вашим полонеником свою казну в том ларцѣ, которой онъ тебѣ ларец принесет. И ты бы, князь Иван Петровичь, тот мой ларец у того полоненика взял и казны моей в том ларцѣ един досмотрѣлся, а иным бы еси не давал смотрѣти. А яз буду во Псков тотчас по времени».
Того же месяца января в 9 день пришел из литовского лагеря в Псков русский пленник и принес с собою большой ларец. Его впустили в город и привели к государевым боярам и воеводам, он же сказал им о ларце и грамоте, что с ним присланы от королевского дворянина Гансумеллера. В грамоте же было написано: «Первому государеву боярину и воеводе, князю Ивану Петровичу, Гансумеллер челом бьет. Бывал я у вашего государя с немцем Юрием Фрянбреником, и ныне вспомнил государя вашего хлеб-соль, и не хочу против него стоять, а хочу выехать на его государево имя. А вперед себя послал с вашим пленником свою казну в том ларце, который он к тебе принесет. И ты бы, князь Иван Петрович, тот мой ларец у того пленного взял и казну мою в том ларце один осмотрел, а иным не давал бы смотреть. А я буду в Пскове в скором времени».
Государевъ же боярин и воивода князь Иван Петровичь грамоту прочет и з своими товарыщи посовѣтовав, ларец же тот почаяв, яко с оманом ему быти, и повелѣша добыти таковых мастеров, которыя ларцы отпирают, и далече из воиводцкия избы своея сьѣзжия избы вынести и отомкнути, всяческии бережася. Сему же мастеру тот ларец отпершу, в нем же видят полна да исполнена: 24 самопалы занаряжены на всѣ четыре стороны, на верхъ же их всыпано с пуд зелья, заводным же замкам ременем приведеным к личинки ларца, за него же токмо принятися, заведеным же самопальным заемком огненым всѣм отпад, огнем запалитися. Таково бѣяше канцлѣрово умышление сицево и сподручных ему лукавый совѣт над государевым боярином и воиводою, над князем Иваном Петровичем Шуйским; за его правую государеву службу, и за его непобедимое воиводство, и за его благоразумный разум въ государевых дѣлех против государевых недругов, и всѣх королевских умышлений, и канцлѣровы похвалы, и всего литовского воинства гордости, сицевым образом хотяше уморити.[87]
Государев же боярин и воевода князь Иван Петрович грамоту прочел и, посоветовавшись со своими товарищами, почувствовав, что ларец тот с обманом, повелел найти таких мастеров, которые ларцы отпирают, и отнести ларец подальше от воеводской съезжей избы своей, и отпереть его со всей осторожностью. Когда мастер открыл тот ларец, то увидел, что он дополна наполнен: двадцать четыре заряженных самопала смотрели на все четыре стороны, поверх их было насыпано с пуд пороха, взведенные же замки самопалов были соединены ремнем с запором ларца, стоило только дотронуться до него, как спускались курки взведенных самопалов, высекая огонь, поджигая порох. Таков был умысел канцлера и хитрый план его подчиненных против государева боярина и воеводы князя Ивана Петровича Шуйского; за его верную государеву службу, и за его непобедимое воеводство, и за его благоразумный разум в государевых делах против государевых недругов, и всех королевских умыслов, и канцлеровой похвальбы, и всего литовского войска гордости хотели погубить таким образом.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 270; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!