Подготовка текста, перевод и комментарии Л. А. Ольшевской 19 страница
И ино, подобно тому же, бысть в нѣкоем монастыри, емуже бяше близ село; и нѣкий инок шед в него, и побѣжен бысть похотию, и совокупися с женою. И лежащу ему на ней внезапу мертвъ бысть».
И другое, подобное тому, было в некоем монастыре, близ которого было село; один монах пошел туда, и был побежден похотью, и совокупился с женщиной. И, когда лежал на ней, внезапно умер».
Таковыа убо смерти случаются за небрежение конечное человѣка. И Господь, прогнѣвався, не дастъ ему дождати урока жизни своеа конечнаго ради небрежениа, срьпом смертным посѣкаеть и преже времени, и яко да и живии, зреще таковаа, убоатся, не впасти в таа же, или, якоже пишет: «Враг, — рече, — зрит пяту человѣка, сирѣчь конець жизни его, и в той час уловляет». Еже согрѣшити к Богу в он же приближися конець живота его — и не возможет покаятися, но во грѣсѣ своем умрет, по пророческому словеси: «В немже тя обрящу, в том и сужу ти», — глаголетъ Господь. Сего ради подобает всякому християнину на всякъ час молитися, чтобы далъ Богъ не вскорѣ, но в покаании христианьский скончати живот свой, и всегда помышляти безвѣстное нашествие смерти.
Так случается умереть тем, кто не радеет о конце человеческой жизни. И Господь, прогневавшись, не дает ему дождаться урочного часа ради пренебрежения к концу жизни, серпом смерти посекает его прежде времени, чтобы и живые, видя это, убоялись и не оказались в таком же положении, как пишется: «Враг видит пяту человека, то есть конец его жизни, и тотчас уловляет в свои сети». Грешить перед Богом человеку в то время, когда приблизился конец его жизни, значит — лишиться покаяния и умереть в своем грехе, по пророческому слову: «Каким тебя обрету, таким и судить буду», — говорит Господь. Поэтому подобает каждому христианину ежечасно молиться о том, чтобы Бог дал не скорую смерть, а позволил в покаянии принять конец христианской жизни, и всегда думать о неожиданном пришествии смерти.
|
|
|
И праведным убо случаются скорыа смерти в наше накозание, яко да мы, убоявшеся, покаемся, а имъ в том нѣсть поврежениа, но болшая похвала, яко всегда готови суть. Горе же мнѣ, таковаа, и сущим, подобным мнѣ! Господь убо человѣколюбець, егда видит скончавающеся урокъ жизни человѣку, нѣкыя ради первыя добродѣтели обратит ему мысль на покаяние, якоже пишет въ Отечьнице: «Нѣкая инокини изыде от монастыря и много время пребысть в телесном грѣсѣ. Потом обратися на покаание и поиде во свой манастырь, и пред враты, пад, умре. И открыся о ней нѣкоему ото отець: бѣсом съ аггелы прящимся о ней, яко: “Наша есть и много время работала нам!” Аггели же глаголаху: “Но покаяся”. Бѣси же глаголаху, яко: “Не успѣ и в манастырь внити”. Аггели же отвещавьше, яко: “Та убо покаяниемъ владяше, Богъ же — животом”. И, вземше душу ея, оттоидоша, а бѣси посрамлени быша».
|
|
|
И праведным случается быстро умереть ради наставления нам, чтобы мы, убоявшись, покаялись, а им в том нет вреда, но большая похвала, так как они всегда готовы к смерти. Горе мне, такому, и другим, подобным мне! Господь-человеколюбец, когда видит подходящий к концу урок жизни какого-либо человека, ради какой-нибудь прежней его добродетели обратит его мысль на покаяние, как пишется в Отечнике: «Некая монахиня ушла из монастыря и долгое время пребывала в телесном грехе. Потом покаялась и пошла в свой монастырь, но перед воротами, упав, умерла. И было откровение о ней некоему монаху: бесы спорили с ангелами о ней: “Наша есть и много времени работала у нас!” Ангелы же говорили: “Но покаялась”. Бесы утверждали так: “Не успела и в монастырь войти”. Ангелы отвечали: “Как та владела покаянием, так Бог — жизнью”. И, взяв душу ее, отлетели, а бесы были посрамлены».
Сице убо Господь-человѣколюбець творит милости ради своея; вселукавый же врагъ зритъ человѣку конець уреченных денъ и прелщаетъ его сътворити грѣхъ, якоже преди рѣхъ, яко да не получит времени покаяниа; инѣх же прелщает согрѣшати и до самого конца, и восхищаеми бывают бес покаяниа.
|
|
|
Это Господь-человеколюбец совершает по милости своей; вселукавый же дьявол видит конец установленного срока человеческой жизни и прельщает его совершить грех, как я прежде говорил, чтобы тот не имел времени для покаяния; иных же прельщает грешить до самой кончины, и те восхищаемы бывают без покаяния.
Повѣда нам отець Паисѣя Ярославовъ:[88] «Во отходѣ у нѣкоего манастыря инок живый, и по времени нача глаголати старцем, яко: “Являет ми ся, — рече, — Фома-апостолъ”. Они же глаголаша ему: “Не приемли того, мечтание есть, но твори молитву”. Онъ же рече имъ: “Мнѣ молящуся и той со мною молится”. Они же мьного наказоваху его, онъ же не послуша. Прелщенный же инок не причащашеся божественым тайнам, крови и тѣлу Христову, много время. Старьцы же и отець Паисѣа возбраняху ему; онъ же укрепленъ прелестию вражиею и глагола старцем: “Фома-апостолъ не велѣлъ мнѣ причащатися”. Старцы же и отець Паисѣя глаголаше ему с великим прещением: “Старче безумный, прелщенъ еси бесовьским привидѣниемъ”, — и многыми жестокими словесы укаряху его, и укрепляху не внимати вражей прелести. Прелщенный же инокъ глагола старцем: “Как приидет ко мнѣ Фома, и яз с нимъ спрошуся, велит ли мнѣ причащатися”. И по малех днех глагола прельщенный инок: “Велелъ мнѣ Фома-апостолъ причащатися и говѣти седмицу и с пятка на суботу”. Братиа того манастыря на завьтрене не обрѣтоша того инока. Игуменъ же посла в кѣлию навестити его: егда убо болит и сего ради не прииде. Пришедше же, обрѣтоша его мертва, удавлена руками за щеки от злаго бѣса, являющагося ему во образѣ Фомы-апостола».
|
|
|
Поведал нам отец Паисий Ярославов: «Рядом с одним монастырем жил инок-отшельник, и спустя время он начал говорить старцам так: “Является мне апостол Фома”. Они же сказали ему: “Не воспринимай это наваждение, но твори молитву”. Он же отвечал им: “Когда я молюсь, и тот со мной молится”. Старцы долго наставляли его, он же не послушал их. Длительное время прельщенный монах не причащался божественных тайн, крови и тела Христова. Старцы и отец Паисий корили его за это; он же, побежденный кознями дьявола, отвечал монахам: “Апостол Фома не велел мне причащаться”. Старцы и отец Паисий говорили ему с великим осуждением: “Безумный инок, ты прельщен бесовским наваждением”, — и многими жестокими словами укоряли его, и наставляли не внимать козням дьявола. Прельщенный же монах говорил старцам: “Как придет ко мне апостол Фома, я у него спрошу, велит ли мне причащаться”. Спустя немного времени прельщенный инок сказал старцам: “Апостол Фома велел мне причащаться и говеть неделю, с пятницы до субботы”. Но на заутрене среди монастырской братии не оказалось того монаха. Игумен послал проведать его в келию: может быть, заболел и потому не пришел на службу. Пришедшие нашли его мертвым, удавленным за щеки руками злого беса, который являлся ему в образе апостола Фомы».
Многообразнѣ вселукавый Сотана тщится на погубление человѣку. Аще кого видит не послушающа на злыа дѣла и подвизающася на добродѣтель, уловляет его послѣдовати своей воли и ни с ким же совѣтовати, якоже святый пишет Дорофѣй:[89] «Во мнозѣ совѣте спасение бывает, послѣдуя же самосмышлению падаетъ, якоже листъ». Потом же влагает ему тщеславиа помыслы, и то самосмышление — начало и корень тщеславиа, понеже мнит себе доволна суща не точию свой животъ управити, но и всѣх разумнѣйша и не требующа совѣта, и яростию не дастъ ничтоже противу себе рещи, но хощет, да вси словесъ его слушають, яко Богослова. Егда же видит вселукавый, аще укрепится в таковых прилежай добродѣтели, начинает его прелщати блещаниемъ свѣта или зрѣниемъ нѣкоего вида въ образѣ ангела или нѣкоего святого. И аще таковым вѣру имѣть, якоже преже реченный брат, и тако удобъ погибает человѣкъ; не точию злым прилежа, но и благаа творя, — от самосмышления погибаеть.
Вселукавый Сатана, принимая разные образы, стремится погубить человека. Если видит кого не совершающего злые дела, а подвизающегося в добрых, стремится подчинить его своей воле и заставить ни с кем не советоваться, как пишет святой Дорофей: «Во многом совете спасение бывает, последующий самосмышлению падает, как лист». Потом вселяет в него дьявол тщеславные помыслы, то самосмышление — начало и корень тщеславия, так как человек мнит себя не только способным как следует жизнь свою устроить, но и самым разумным, не нуждающимся в совете, он с яростью отвергает против него сказанное и желает, чтобы слова его, как речи Богослова, слушали. Когда же видит вселукавый дьявол, что укрепится в этом прилежащий к добродетели, то начинает прельщать его блистанием света или каким-нибудь видением в образе ангела или святого. И если человек в это поверит, как вышеназванный брат, то тогда погибает; не только прилежащий злу человек, но и творящий добро, — погибает от самосмышления.
Повѣда нам священноинок Иона, духовникъ пресвященнаго епископа Тверьскаго Акакиа.[90] «Еще ми, — рече,—пребывающу в манастыри Святаго Николы на Улейме,[91] священноинок нѣкий нача служити во обители святую литургию. И егда восхотѣ чести святое Евангелие, внезапу паде, яко мертвъ. Они же, вземше его, изнесоша. По днех же нѣких проглагола. Братиа же начаша его вопрошати о случившемся ему. Он же нача повѣдати со слезами: “Азъ, убо окаянныа, нечювъствием многим одержим, творя любодѣяние и дерзаа служити божественую литургию. И во едину от нощей на своей недели быв в веси и сотворивъ грѣх любодѣяниа. И въ толико нечювьствие приидох, яко не потщався ни поне водою омыти скверну тѣла моего, ниже оскверненую ризу премених, и, проскомисав, начах служити божественую литургию. И егда прочтоша апостольское учение и начаша пѣти «Аллилуиа», азъ же восхотѣвъ пойти чести святое Евангелие, — и видѣх мужа, брадата и стара, стояща за престолом и жезлъ в руцѣ имый (ото образа его разумѣти, яко святый Николае есть). И рече ми съ яростию: «Не дерзай служити, окаянне!» Аз же мнѣхъ, яко призракъ есть, и времени принужающу устремихъся чести. Онъ же удари мя по главѣ и по раму жезломъ, сущимъ в рукахъ его. И падохъ, яко мертвъ, и пребысть, лежа на одрѣ, много время полсухъ”. Глаголаше же той священноинокъ Иона: “И, егда отойдохъ ото обители, не вѣм, что ему конець бысть”».
Поведал нам священноинок Иона, духовник преосвященного тверского епископа Акакия: «В то время, когда я еще жил в монастыре Святого Николы на Улейме, некий священноинок начал служить святую литургию в обители. И, когда хотел читать святое Евангелие, внезапно упал, как мертвый. Монахи, взяв его, вынесли из церкви. Через несколько дней к нему вернулся дар речи. Братия стала спрашивать его о случившемся. Он же начал рассказывать со слезами: “Я, окаянный, лишившись разума, совершал прелюбодеяние и осмеливался служить божественную литургию. И в одну из ночей на неделе, в которую служил, был в селении и совершил грех прелюбодеяния. И до такой степени утратил рассудок, что не потрудился после этого не только омыть нечистое тело, но и переменить оскверненную ризу, и, выполнив проскомидию, начал служить божественную литургию. Когда прочли Апостол и начали петь «Аллилуйя», а я хотел пойти читать святое Евангелие, то увидел старого человека с бородой, стоящего за престолом с жезлом в руке (по облику можно было узнать, что это святой Николай). И сказал он мне с яростью: «Не смей служить, окаянный!» Я же думал, что это призрак, и, чтобы не опоздать, поторопился начать чтение. Он же ударил меня по голове и плечам жезлом, который был в его руках. И я упал, как мертвый, и долгое время лежал на постели парализованный”. И сказал тот священноинок Иона: “Не знаю, каким был его конец, ибо я ушел из монастыря”».
Сущии убо в мирѣ, елици издадятъ себе неудержанно въ скверну злаго любодѣяниа, и, аще не покаются, множайше себѣ возжигаютъ пещь огня негасимаго; кольми паче иночески живуще и въ таковаа впадающе, множайше себѣ, паче мирьских, огнь геоньский возжигают. Кто может изрещи, иже не точию в мире сущии, но и во иночествѣ пребывающе любодѣяниемъ побѣжаеми; множае мирьских осужение приимутъ, аще деръзнут на священничество; и в мирѣ сущии после жены своея, побѣжаеми любодѣяниемъ и дерзающе служити, паче простых осужение приимутъ; сущии же во иночествѣ и побѣжаеми любодѣянием и дерзающе на священничество и касатися некасаемых, ихже и самиитииань[92] глаголи трепещутъ, они же, побѣжаеми конечным нечювствиемъ и отчаянием или невѣрьем хотящаго быти суда и воздааниа, дерзают на таковое таиньство и касаются некасаемых. И не точию до священничества, таковыми же сквернами побѣжаеми, дерзают служити, но и по священничествѣ, тая же творяще, дерзают служити, иже не суть достойнии ко олтарю приближитися.
Миряне, которые не удержатся и впадут в скверну злого прелюбодеяния, если не покаются, разжигают для себя печь великого неугасимого огня; но более мирян возжигают геенский огонь монахи, впадающие в такой грех. Кто может вымолвить, что не только в мире живущие, но и в иночестве пребывающие побеждаются любовной страстью; больше мирских наказание они примут, если посягнут на священнические обязанности; и мирские попы после жен своих, побежденные любовным влечением, которые решаются служить в церкви, больше простых смертных будут осуждены; монахи же, одержимые любовной страстью и дерзающие быть священниками и касаться неприкасаемых, чего трепещут касаться и слова самаритян, а они, теряя последний рассудок и надежду, побеждаемые неверием в грядущий суд и воздаяние, осмеливаются совершать таинство и касаются некасаемого. И не только до священничества, побеждаемые нечистыми помыслами, дерзают служить, но и после принятия священства, совершая то же, осмеливаются творить службу, хотя недостойны и к алтарю приближаться.
И Господь-человѣколюбець, аще восхощет нѣкиа ради добродѣтели на кого от тѣхъ излияти каплю милости своея, послет на нь скорбь, и возбранит ему от таковыя дерзости, и скорбьми обратит его на покаание. Аще ли же которым попустит и не возбранит им скорбьми от таковыа дерзости, всеконечно оставляеми суть от Бога и достойни слезамъ, яко тамо вѣчно отомщение восприимут своея дерзости. Не точию священноиноком и мирьским иерѣем, но и простым иноком и миряномъ, уклоняющимся неудержанно к плотским сквернам, сущих въ жизни сей, и дерзающим приимати пречистыя тайны без достойнаго запрещениа и покаяниа, аще скорбьми не возбранит имъ от таковых, но на концѣ или после смерти объявитъ на нихъ, которому осужению достойни. Сие творит не им ползу сотворяа, но нас въ страх и на покаяние наставляа. Такоже и добродѣтелныхъ в конець и по кончинѣ благими знаменми объявляа, нас наставляа ко уподоблению их, и прославляет угодивших ему, якоже преди рекохъ.
И Господь-человеколюбец, если захочет ради какой-либо добродетели на кого-нибудь из тех излить каплю своей милости, пошлет на него скорбь, и запретит такую дерзость, и страданием обратит на покаяние. Если же от кого отступится и не оградит страданиями от такой дерзости, те навсегда будут оставлены Богом и достойны слез, так как там обретут вечное наказание за свой грех. Не только священноинокам и мирским иереям, но и простым монахам и мирянам, которые неудержимо стремятся к существующим в этой жизни плотским грехам и осмеливаются принимать причастие без должной епитимий и покаяния, если страданием не оградит их Бог от этого, то в конце жизни и после смерти укажет им, какого наказания они достойны. Бог это творит не ради их пользы, но наставляя нас на страх и покаяние. Также он и добродетельных в конце жизни и после смерти объявляет добрыми знамениями, поучая нас быть подобными им, и прославляет угодивших ему, как я прежде говорил.
Повѣда нам отець Иосифъ: «Пребывающу ми въ честнѣй обители преславныа Богородица на Симоновѣ,[93] повелѣниемъ державнаго привезоша в той манастырь человѣка разслаблена и постригоша. Идохъ же посѣтити его и вопросихъ вину болѣзни его. Он же, воздохнувъ, рече: “Господине отче, се есть вина напасти моея. Приближающуся празнику святых верховных апостолъ Петра и Павла,[94] у тѣхъ бо церкви азъ живяхъ, и, совѣщавъ с сосѣды, въ честь святых апостолъ обще сотворихом питие медьвеное. Аз же, акаанный, на святый празникъ преже литургиа поемъ с собою нѣкиа и начахом пити преже литургиа. И лежащу ми, яко въ изступлении, и видѣхъ мужа, емуже брада черна, поизвита, плешивъ и възоромъ страшенъ. И возрѣвъ на мя ярымъ оком, и удари мя десною рукою за ланиту; и от страшнаго ударениа всь разслабленъ быхъ, яко мертвъ лежахъ, и ис тоя страны испадоша зубы моя. Внидоша же въ храмину сущии в дому моем, мнѣвше мя спяща, еже возбудити к литургии, и видѣвше мя, разслаблена всего и исполумертва, и обрѣтоша пять зубов на постели моей. Вопрошаем же от них о случавшемся мнѣ. Аз же, окаянный, едва приидохъ в себе и исповѣдахъ имъ вся, якоже и тебѣ; и приятъ страхъ вся, и разумѣша ото образа, яко апостолъ Павелъ бѣ явлеися мнѣ.” И со многими слезами прославиша Бога и святыхъ апостолъ, молящеся, да милостивъ будет ему молитвами святых апостолъ. Пребысть же лѣто едино в манастырѣ, каяся, и преставися».[95]
Поведал нам отец Иосиф: «Когда я был в честной обители преславной Богородицы на Симонове, по повелению правителя привезли туда расслабленного человека и постригли. И я пошел посетить его и спросил о причине его болезни. Он же, вздохнув, сказал: “Отец мой и господин, вот причина моей напасти. Когда приближался праздник святых верховных апостолов Петра и Павла, у церкви которых я жил, то, посоветовавшись с соседями, сотворили мы в честь святых апостолов сообща хмельной напиток из меда. Я же, окаянный, на святой праздник до литургии, взяв с собой некоторых, начал пить вино. И, когда лежал я, словно в исступлении, увидал человека, борода которого была черной и вьющейся, а сам был плешив и взором страшен. И посмотрел на меня с яростью, и ударил меня правой рукой по щеке; и с той стороны выпали зубы мои, а я от страшного удара был весь расслаблен и лежал, как мертвый. Вошли в комнату бывшие в моем доме люди, думая, что я сплю, чтобы разбудить к литургии, и увидели меня, расслабленного и полумертвого, и нашли пять зубов на моей постели. Спрашивали, что случилось со мной. Я же, окаянный, едва пришел в себя и рассказал им все, как и тебе; и охватил всех страх, и поняли по описанию, что мне являлся апостол Павел”. И со многими слезами прославили они Бога и святых апостолов, молясь, чтобы милостив был к нему Бог молитвами святых апостолов. Пробыл он год в монастыре, каясь, и потом умер».
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 133; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!