Первое послание Ивана Грозного Курбскому 6 страница
В церквахъ же, яко же ты лжеши, сия нѣсть было. Се убо, якоже выше рѣхъ, сего ради повинныя прияша казнь по своимъ винамъ, а не якоже ты лжеши, неподобне измѣнниковъ и блудниковъ нарицаеши мученики и ихъ кровь побѣдоносну и святу, и намъ супротивныхъ силными нарицая, и отступниковъ нашихъ воеводами нарицаешъ; доброхотство же ихъ и души ихъ полагания за насъ — сия вся изъявленна есть, якоже выше рѣхъ. И не можеши рещи, яко и нынѣ облыгание есть, но сия ихъ измѣны всей вселеннѣй вѣдомы, аще восхощещи, и в варварскихъ языцехъ увѣси и самовидцовъ симъ злымъ дѣяниемъ можеши обрести, иже куплю творящимъ в нашемъ царствии и в посолственныхъ прихожденияхъ приходящимъ. Но сия убо быша. Нынѣ же убо всѣмъ, иже в вашемъ согласии бывшимъ, всякого блага и свободы наслаждающимся и богатѣющимъ, и никая же имъ злоба первая поминается, в первомъ своемъ достоянии и чести суще. (...)
В церквах же, вопреки лжи твоей, ничего подобного не было. Как я сказал выше, виновные понесли наказание по своим проступкам, а не так все было, как ты лжешь, неподобающим образом называя изменников и блудников — мучениками, а кровь их — победоносной и святой, и наших врагов именуя сильными, и отступников наших — воеводами; только что я рассказал, каково их доброжелательство и как они за нас полагают души. И не можешь сказать, что теперь мы клевещем, ибо измена их известна всему миру: если захочешь, сможешь найти свидетелей этих злодейств даже среди варваров, приходящих к нам по торговым и посольским делам. Так это было. Ныне же даже те, кто был в согласии с вами, наслаждаются всеми благами и свободой и богатеют, им не вспоминают их прежних поступков, и они пребывают в прежней чести и богатстве.<...>
|
|
|
Свѣта же во тму прилагати не тщуся и сладкое горко не прозываю. A се ли убо свѣтъ или сладко, еже рабомъ владѣти? A се ли тма и горко, еже от Бога данному государю владѣти, о немже многа слова пространнѣйше напреди изъявленна? (...)
Свет же во тьму я не превращаю и сладкое горьким не называю. Не это ли, по-твоему, свет и сладость, если рабы господствуют? И тьма и горечь ли это, если господствует данный Богом государь, как подробно написано выше?<...>
О провинении же и прогнѣвании подовластныхъ нашихъ перед нами. Доселе русские владатели не истязуемы были ни от кого, но волны были подовластныхъ своихъ жаловати и казнити, а не судилися с ними ни перед кѣмъ; аще же и подобаетъ рещи о винахъ ихъ, ино выше реченно есть. (...)
О вине наших подданных и нашем гневе на них. До сих пор русские властители ни перед кем не отчитывались, но вольны были жаловать и казнить своих подданных, а не судились с ними ни перед кем; но если и подобает поведать о винах их, об этом сказано выше.<...>
|
|
|
А еже писалъ еси, что бутто тѣ предстатели прегордые царства разоряли и подручны намъ ихъ во всемъ сотворили, у нихъже прежде в работе были праотцы ваши, — се убо разумно есть, еже едино царство Казанское; от Дажитархани[98] же, неже близ вашия мысли было, не точию дѣло бранно. И еже о сей храбрости свыше начну обличати безумие. Како убо, гордостию дмяся, хвалишися! Како убо прародителемъ вашимъ и отцомъ вашимъ и дядемъ, в каковѣ разумѣ и храбрости суще и помысла попечения, яко вся ваша храбрость и мудрость ни къ единому ихъ сонному видѣнию подобно, и такие храбрые и мудрые люди, никѣмъже понуждаеми, но своимъ хотѣниемъ и бранной храбрости хотимыя, не якоже вы, еже понуждаеми на рать и о семъ скорбяще; и такие храбрые тринадесят лѣтъ до нашего возраста не могоша от варваръ христианъ защитити? По апостолу Павлу реку[99]: быхъ вамъ подобенъ безумиемъ хваляся, понеже вы мя понудисте, власть бо приемлете, безумнии, аще кто вы поедаетъ, аще кто в лице биетъ, аще кто величится; по досажению глаголю. Всѣмъ убо явлена суть, какова тогда злая пострадаша от варваръ православнии, — от Крыма и от Казани: до полуземли пусто бяше. И егда начало восприяхомъ з Божиею помощию, еже брани на варвары, егда первое посылахомъ на Казанскую землю воеводу своего, князя Семена Ивановича Микулинсково[100] с товарыщи, како вы всѣ глаголали есте, яко мы в опале своей послали, казнити его хотя, а не своего для дѣла. Ино се ли храбрость, еже служба ставити в опалу? И тако ли покаряти прегордые царства? Та же сколко хожения ни бывало в Казанскую землю, когда не с понуждениемъ хотѣния ходисте? Но всегда аки на бѣдное хождение ходисте! Егда же Богъ милосердие свое яви намъ, и тотъ родъ варварский християнству покори, и тогда како вы не хотѣсте с нами воевати на варвары, яко боле пятинадесятъ тысящъ вашего ради нехотѣния тогда с нами не быша.[101] И тако ли прегордые царства разоряете, еже народъ безумными глаголы наущати и от брани отвращати, подобно Янушу Угорскому?[102] Такоже и в тамошнемъ пребывании всегда развращенная совѣтовасте, и егда запасы истопоша, како три дни стоявъ, хотѣсте восвояси возвратитися! И повсегда не хотѣсте во мнозе бо пребывании подобна времени ждати, ниже главъ своя щадяще, ниже бранныя побѣды сматряюще, точию: или побѣдивъ наскоре или побѣжденнымъ бывшимъ, и скорѣйши во своя возвратитися. Та же и воины многоподобные возвращения ради скораго остависте, еже последи от сего много пролития крови християнския бысть. Како же убо и в самое взятие града, аще бы не удержалъ васъ, како напрасно хотѣсте погубити православное воинство, не в подобно время брань начати? Тако же убо по взятии града Божиимъ милосердиемъ, вы же убо вмѣсто строения на грабление текосте! Тако ли убо прегордые царства разоряти, еже убо ты, безумиемъ дмяся, хвалишися? Еже ни единыя похвалы, аще истинно рещи, достойно есть, понеже вся, яко раби, с понужениемъ сотвористе, а не хотѣниемъ паче же с роптаниемъ. Се убо похвално есть, еже хотѣниемъ желания брани творити. Подручна же тако царствия сия сотвористе намъ, якоже множае седми лѣтъ меже сихъ царствъ и нашего государствия бранная лютость не преста!
|
|
|
|
|
|
А что ты писал, будто эти предстатели покорили и подчинили прегордые царства, под властью которых были ваши предки, то это справедливо, если речь идет об одном Казанском царстве; под Астраханью же вы не только не воевали, но и в мыслях не были. А насчет бранной храбрости снова могу тебя обличить в неразумии. Что ты хвалишься, надуваясь от гордости! Ведь предки ваши, отцы и дяди были так мудры и храбры и заботились о деле, что ваша храбрость и смекалка разве что во сне могут с их достоинствами сравниться, и шли в бой эти храбрые и мудрые люди не по принуждению, а по собственной воле, охваченные бранным пылом, не так, как вы, силою влекомые на бой и скорбящие об этом; и такие храбрые люди в течение тринадцати лет до нашего возмужания не смогли защитить христиан от варваров? Скажу словами апостола Павла: «Уподобился я вам, безумием хвалясь, потому что вы меня к этому принудили, ибо вы, безумные, принимаете власть, если вас губят, если в лицо бьют, если превозносятся; я говорю это с досадой». Всем ведь известно, как жестоко пострадали православные от варваров — и от Крыма, и от Казани: почти половина земли пустовала. А когда мы воцарились и, с Божьей помощью, начали войну с варварами, когда в первый раз послали на Казанскую землю своего воеводу, князя Семена Ивановича Микулинского с товарищами, как вы все заговорили, что мы посылаем его в знак немилости, желая его наказать, а не ради дела. Какая же это храбрость, если вы равняете службу с опалой? Так ли следует покорять прегордые царства? Бывали ли такие походы на Казанскую землю, когда бы вы ходили не по принуждению? Но всегда словно в тяжкий путь отправлялись! Когда же Бог проявил к нам милосердие и покорил христианству варварский народ, то и тогда вы настолько не хотели воевать с нами против варваров, что из-за вашего нежелания к нам не явилось более пятнадцати тысяч человек! Тем ли вы разрушаете прегордые царства, что внушаете народу безумные мысли и отговариваете его от битвы, подобно Янушу Венгерскому? Ведь и тогда, когда мы были там, вы все время давали вредные советы, а когда запасы утонули, предлагали вернуться, пробыв три дня! И никогда вы не соглашались потратить лишнее время, чтобы дождаться благоприятных обстоятельств, ни голов своих не щадя, ни о победе в бою не помышляя, а стремились только к одному: либо быстрее победить, либо быть побежденными, только бы поскорее вернуться восвояси. Ради скорейшего возвращения вы не взяли с собой самых лучших воинов, из-за чего потом было пролито много христианской крови. А разве при взятии города вы не собирались, если бы я вас не удержал, понапрасну погубить православное воинство, начав битву в неподходящее время? Когда же город по Божьему милосердию был взят, вы не занялись установлением порядка, а устремились грабить! Таково ли покорение прегордых царств, которым ты, кичась, неразумно хвалишься? Никакой похвалы оно, по правде говоря, не стоит, ибо все это вы совершили не по желанию, а как рабы — по принуждению и даже с ропотом. Достойно похвалы, когда воюют по собственному побуждению. И так подчинили вы нам эти царства, что более семи лет между ними и нашим государством не прекращались ожесточенные боевые стычки!
Егда же Алексѣева и ваша собацкая власть преста, тогда и та царствия нашему государству во всемъ послушны учинишася, и множае треюдесятъ тысящъ бранныхъ исходитъ в помощъ[103] православию. Тако убо вы прегордые царства разоряли и подручны намъ сотворяли! Такоже и нашъ промыслъ и попечение о православии и тако «супротивенъ разумъ», по твоему злобесовскому умышлению! И сие убо о Казани, о Крыме же и на пустыхъ мѣстехъ, идѣже звѣрие бяху, грады и села устроиша. Что же убо и ваша побѣда, еже Днепромъ и Дономъ?[104] И колика убо злая истощения и пагуба християномъ содеяшася, супротивнымъ же ни малыя досады! О Иване же Шереметеве[105] что изглаголю? Еже по вашему злосовѣтию, а не по нашему хотѣнию, случися такая пагуба православному християнству. Се убо такова ваша доброхотная служба, и тако прегордые царства разоряете и подручны сотворяете, якоже выше явихомъ.
Когда же кончилась ваша с Алексеем собачья власть, тогда и эти царства нам во всем подчинились, и теперь оттуда приходит на помощь православию больше тридцати тысяч воинов. Так-то вы громили и подчиняли нам прегордые царства! И вот так заботимся и печемся о христианстве мы, и таков «сопротивен разум», по твоему злобесному умышлению! Это все о Казани, а на Крымской земле и на пустых землях, где бродили звери, теперь устроены города и села. А чего стоит ваша победа на Днепре и на Дону? Сколько же злых лишений и пагубы вы причинили христианам, а врагам — никакого вреда! Об Иване же Шереметеве что скажу? Из-за вашего злого совета, а не по нашей воле, случилась эта беда православному христианству. Такова ваша усердная служба, и так вы разрушаете и подчиняете нам прегордые царства, как я уже описал выше.
О германскихъ же градехъ глаголешъ, яко тщаниемъ разума измѣнниковъ нашихъ от Бога даны намъ. Но, якоже наученъ еси от отца своего диявола лжею глаголати и писати! Како убо, егда начася брань, еже на германы, тогда посылали есмя слугу своего, царя Шихалея, и боярина своего и воеводу, князя Михаила Василевича Глинсково,[106] с товарыщи германы воевати, и от того времяни от попа Селивестра и от Алексѣя и от васъ какова отягчения словесная пострадахъ, ихже нѣсть мощно подробну изглаголати! Еже какова скорбная ни сотворися намъ, то вся сия германъ ради случися! Егда же васъ послахомъ на лѣто на германские грады, — тебѣ бо тогда сущу въ нашей вотчине, во Пскове, своея ради потребы, а не нашимъ посланиемъ, — множае убо седми посланниковъ послали есмя к боярину нашему и воеводе, ко князю Петру Ивановичю Шуйскому, и к тебѣ; вы же егда поидосте с малѣйшими людми, и нашимъ многимъ посланиемъ напоминаниемъ множае пятинадесятъ градовъ взясте.[107] Ино се ли убо тщание разума вашего, еже нашимъ посланиемъ напоминаниемъ грады взясте, а не по своему разуму? Како же убо воспомяну о германскихъ градѣхъ супротивословия попа Селивестра и Алексия Адашова и всѣхъ васъ на всяко время, еже бы не ходити бранию, и како убо лукаваго ради напоминание датцкого короля[108] лѣто цѣло дасте безлепа фивлянтомъ збиратися! Они же, пришедъ пред зимнимъ временемъ, и сколко тогда народу християнского погубили![109] Се ли тщание измѣнниковъ нашихъ, да и васъ благо, еже тако народъ християнский погубляти! По томъ же послахомъ васъ с началникомъ вашимъ Алексѣемъ и зело со многими людми; вы же едва одинъ Вельянъ взясте,[110] и туто много народу нашего погубисте. Какоже убо тогда от литовские рати дѣтскими страшилы устрашистеся![111] Под Пайду же нашимъ повелѣниемъ неволею поидосте, и каковъ трудъ воиномъ сотвористе и ничтоже успѣсте![112] Тако убо тщание разума и тако ли убо претвердые грады германские тщалися утвержати? И аще не бы ваша злобесная претыкания была, и з Божиею помощию уже бы вся Германия была за православиемъ.[113] Та же оттоле литаонский языкъ и готфѣйский и ина множайшая воздвигосте на православие. Се убо «тщание разума вашего» и тако хотисте утвержати православие?
О германских городах говоришь, будто они достались нам по Божьей воле благодаря мудрости наших изменников. Но как же ты научился от отца своего, дьявола, говорить и писать ложь! Вспомни, когда началась война с германцами и мы посылали своего слугу царя Шигалея и своего боярина и воеводу Михаила Васильевича Глинского с товарищами воевать против германцев, то сколько мы услышали тогда укоризненных слов от попа Сильвестра, от Алексея и от вас — невозможно и пересказать подробно! Все что ни случалось с нами плохого, все это происходило из-за германцев! Когда же мы послали вас на год против германских городов (ты был тогда в нашей вотчине, во Пскове, ради собственных нужд, а не по нашему поручению), нам пришлось более семи раз посылать гонцов к боярину нашему и воеводе, ко князю Петру Ивановичу Шуйскому, и к тебе, лишь тогда вы наконец пошли с небольшим числом людей и после многих наших напоминаний взяли свыше пятнадцати городов. Это ли ваше старание, если вы берете города после наших посланий и напоминаний, а не по собственному стремлению? Как не вспомнить постоянные возражения попа Сильвестра, Алексея Адашева и всех вас против похода на германские города и как из-за коварного предложения короля датского вы дали ливонцам возможность целый год собирать силы! Они же, напав на нас перед зимним временем, сколько христианского народа перебили! Это ли старания изменников наших да и ваше добро — губить христианский народ! Потом мы послали вас с вашим начальником Алексеем и со множеством воинов; вы же едва взяли один Вильян и при этом еще погубили много нашего народа. Как же вы тогда испугались литовских войск, словно малые дети! А под Пайду же вы пошли нехотя, по нашему приказу, измучили войска и ничего не добились! Это ли ваши старания, так-то вы старались завладеть претвердыми германскими городами? Если бы не ваше злобесное сопротивление, то с Божьей помощью уже вся Германия была бы под православными. Тогда же вы подняли против православных литовский народ и готский, и многие другие. Это ли «старания разума вашего» и так-то вы стремились укреплять православие?
А всеродно васъ не погубляемъ, а измѣнникомъ бо вездѣ казнь и опала живетъ: в кою землю поѣхалъ еси, тамо о семъ пространнѣйше явленна увѣси. За такие ваши послуги, еже выше рѣхъ, достойны были есте многихъ казней и опалы; но мы еще с милостию вамъ опалу свою чинили, аще бы по твоему достоинству, и ты бы к недругу нашему от насъ не уехалъ, и в такомъ бы еси в далекомъ граде нашемъ не былъ, и утекания было тебѣ сотворити не возможно, коли бы мы тебѣ в томъ не вѣрили. И мы, тебѣ вѣря, в ту свою вотчину послали, и ты такъ собацкимъ обычаемъ измѣну свою учинилъ.
А всеми родами мы вас не истребляем, но изменников повсюду ожидают расправа и немилость: в той стране, куда ты поехал, узнаешь об этом подробнее. А за ту вашу службу, о которой говорилось выше, вы достойны многих казней и опалы; но мы еще милостиво вас наказали, — если бы мы наказали тебя так, как следовало, то ты бы не смог уехать от нас к нашему врагу; если бы мы тебе не доверяли, то не был бы отправлен в наш окраинный город и убежать бы не смог. Но мы, доверяя тебе, отправили в ту свою вотчину, и ты по собачьему обычаю изменил нам.
Безсмертенъ же быти не мнюся, понеже смерть адамский грѣхъ, общедателный долгъ всѣмъ человѣкомъ; аще бо и перфиру ношу, но обаче вѣмъ се, яко по всему немощию подобно всѣмъ человѣкомъ обложенъ есмь по естеству, а не яко же вы мудръствуете, выше естества велите быти ми, от ереси же всякой. (...)
Бессмертным себя я не считаю, ибо смерть — общий удел всех людей за адамов грех; хоть я и ношу порфиру, но, однако, знаю, что по природе я так же подвержен немощам, как и все люди, а не так, как вы еретически мудрствуете и велите мне стать выше законов естества.<...>
Гонения же аще на людей воскладаете: вы ли убо с попомъ и с Алексѣемъ не гонили? Како убо епископа коломенского Феодосия,[114] намъ совѣтна, народу града Коломны повелѣсте камениемъ побити? И его Богъ ублюде, и вы его со престола согнали. Что же о казначее нашемъ Миките Афонасиевиче?[115] Про что животъ напрасно разграбисте, самого же в заточение много лѣтъ в далныхъ странахъ во алчбе и наготе держали есте? И аще убо вся гонения ваша исчести кто доволенъ за множество ихъ, церковныхъ же и мирскихъ! Хто мало намъ принесетъ послушание, тѣхъ всѣхъ гонисте. (...)
Вы обвиняете в гонениях на людей, а вы с попом и Алексеем не совершали гонений? Разве вы не приказали народу города Коломны побить каменьями нашего советчика, епископа коломенского Феодосия? Но Бог сохранил его, и тогда вы согнали его с престола. А что сказать о нашем казначее Никите Афанасьевиче? Зачем вы разграбили все его имущество, а самого его много лет держали в заточении в отдаленных землях, в голоде и нищете? Разве сможет кто полностью перечислить ваши гонения на церковных и мирских людей, так много их было! Все, кто хоть немного оставались покорными нам, подвергались от вас притеснениям.<...>
Зла же гонения безлѣпа от мене не приялъ еси, и бѣдъ и напастей на тебе не подвигли есмя; а кое наказание малое бывало на тебѣ, ино то за твое преступление, понеже согласился еси с нашими измѣнники. А лжей и измѣнъ, ихже не сотворилъ еси, на тебя не взваживали есмя; а которые свои преступки дѣлалъ, и мы по тѣмъ твоимъ винамъ по томъ и наказание тебѣ чинили. Аще ты нашихъ опалъ, за множество ихъ, не можеши изрещи, како же убо вся вселенная исписати можетъ вашихъ измѣнъ и утеснений, земскихъ и особныхъ, еже вы злобесовскимъ умышлениемъ сотвористе на мя? (...) Злую же и непримирителную ненависть кою воздахомъ тебѣ? Видящи тя отовсюду от юности твоей и во дворении нашемъ, и в синклитстве, и до нынѣчния твоей измѣны всячески дышуще на пагубу нашу, и достойныхъ мукъ по твоему злоумию не воздахомъ. Се ли убо зло и непримирителная ненависть, еже видяще тя о главѣ нашей злая совѣтующа и в каковѣ приближении и чести и многоимствѣ держахомъ, выше отца твоего. Еже вси вѣдятъ, в каковѣ чести и богатствѣ родители твои жили и како убо отецъ твой, князь Михайло, в каковемъ жаловании и в богатствѣ и чести былъ. Се вси вѣдятъ, како же пред нимъ ты и сколко у отца твоего началниковъ поселяномъ, колико же у тебя. Отецъ твой былъ князя Михайла Кубенского бояринъ, понеже онъ ему дядя,[116] ты же нашъ — мы тебя сие чести сподобихомъ. Се ли убо не доволно чести и имѣния и воздания? Всѣмъ еси былъ лутчи отца своего нашимъ жалованиемъ, а храброваниемъ его хуждьши ecu, измѣною прешелъ еси. И аще таковъ еси, почему недоволенъ еси? Се ли убо твое благое возлюбление, еже повсегда сѣти и претыкания намъ поляцалъ еси, конечнее же подобно Иуде на пагубу нашу поучался еси?
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 180; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!