Первое послание Ивана Грозного Курбскому 2 страница
Но ради преходящей славы, себялюбия, радостей мира сего все свое душевное благочестие, вместе с христианской верой и законом, ты попрал, уподобился семени, брошенному на камень и выросшему; когда же воссияло знойное солнце, тотчас же, из-за одного ложного слова, поддался ты искушению, и отвергся, и не вырастил плода; из-за лживых слов ты уподобился семени, упавшему на дорогу, ибо дьявол исторг из твоего сердца посеянную там истинную веру в Бога и преданную службу нам и подчинил тебя своей воле. Потому и все Божественные Писания наставляют в том, что дети не должны противиться родителям, а рабы господам ни в чем, кроме веры. А если ты, научившись у отца своего, дьявола, всякое лживыми словами своими сплетаешь, будто бы бежал от меня ради веры, то — жив Господь Бог мой, жива душа моя — в этом не только ты, но и твои единомышленники, бесовские слуги, не смогут нас обвинить. Но более всего уповаем — воплощения Божьего слова и пречистой его Матери, заступницы христианской, милостью и молитвами всех святых — дать ответ не только тебе, но и тем, кто попрал святые иконы, отверг христианскую Божественную тайну и отступил от Бога (ты же с ними полюбовно объединился), обличить их словом, и провозгласить благочестие, и объявить, что воссияла благодать.
Како же не устрамишися раба своего Васки Шибанова?[18] Еже убо онъ свое благочестие соблюде, пред царемъ и пред всѣмъ народомъ, при смертныхъ вратѣхъ стоя, и крестнаго ради целования тебе не отвержеся и похваляяся всячески, умрети за тебе тщашеся. Ты же убо сего благочестию не поревновалъ еси: единаго ради малаго слова гнѣвна не токмо свою едину душу, но и своихъ прародителей души погубилъ еси, понеже Божиимъ изволениемъ дѣду нашему, великому государю, Богъ ихъ поручилъ в работу, и они, давъ свои души, и до своей смерти служили, и вамъ, своимъ дѣтямъ, приказали служити дѣда нашего дѣтямъ и внучатомъ. И ты то все забылъ еси, собацкимъ измѣннымъ обычаемъ преступивъ крестное целование, ко врагомъ християнскимъ соединился еси; и к тому, своея злобы не разсмотря, сицевыми скудоумными глаголы, яко на небо камениемъ меща, нелѣпая глаголеши, и раба своего благочестия не стыдишися, и подобная тому сотворити своему владыце отвергся еси.
|
|
|
Как же ты не стыдишься раба своего Васьки Шибанова? Он ведь сохранил свое благочестие, перед царем и перед всем народом стоя, у порога смерти, не отрекся от крестного целования тебе, прославляя тебя всячески и вызываясь за тебя умереть. Ты же не захотел сравняться с ним в благочестии: из-за одного какого-то незначительного гневного слова погубил не только свою душу, но и души своих предков, — ибо по Божьему изволению Бог отдал их души под власть нашему деду, великому государю, и они, отдав свои души, служили до своей смерти и завещали вам, своим детям, служить детям и внукам нашего деда. А ты все это забыл, собачьей изменой нарушив крестное целование, присоединился к врагам христианства; и к тому же еще, не подумав о собственном злодействе, нелепости говоришь этими неумными словами, будто в небо швыряя камни, не стыдясь благочестия своего раба и не желая поступить подобно ему перед своим господином.
|
|
|
Писание же твое приято бысть и уразумлено внятелно. Понеже бо еси положилъ ядъ аспиденъ под устнами своими, наполнено убо меда и сота по твоему разуму, горчайши же пелыни обрѣтающеся; пророку глаголющему: «Умякнуша словеса ихъ паче елея, и та суть стрѣлы».[19] Тако ли убо навыклъ еси, кристиянинъ будучи, кристиянскому государю подобно служити? И тако ли убо честь подобна воздаяти от Бога данному владыце, якоже ты бѣсовскимъ обычеемъ ядъ отрыгаеши? Начало убо твоего писания, еже убо разумевая написалъ еси, навацкое помышляя, еже убо не о покаянии, но выше человѣческаго естества мниши человѣкомъ быти, якоже и Наватъ. А еже убо насъ «во православие и во пресвѣтлыхъ явившася» написалъ еси, и сие убо тако и есть: яко же тогда, тако и нынѣ вѣруемъ, вѣрою истинною, Богу живу и истинну. А еже убо «супротивнымъ, разумѣваяй совесть прокаженну имуще»,[20] се убо навацкое помышляеши, и не разсуждаеши еуаггельского слова. (...)
|
|
|
Писание твое принято и прочитано внимательно. А так как змеиный яд таишь ты под языком своим, то хотя письмо твое по хитрости твоей наполнено медом и сотами, но на вкус оно горше полыни; как сказал пророк: «Слова их мягче елея, но подобны они стрелам». Так ли привык ты, будучи христианином, служить христианскому государю? Так ли следует воздавать честь владыке, от Бога данному, как делаешь ты, изрыгая яд по обычаю бесовскому? Начало своего письма ты написал, размышляя о наватской ереси, думая не о покаянии, а — подобно Навату — о том, что выше человеческой природы. А когда ты про нас написал: «среди православных и среди пресветлых явившемуся», — то это так и есть: как в прошлом, так и сейчас веруем верой истинной в истинного и живого Бога. А что до слов «сопротивным, разумеющий совесть прокаженную имея», то тут ты по-наватски рассуждаешь и не думаешь об евангельских словах.<...>
|
|
|
Ино се ли «совесть прокаженна», яко свое царство в своей руцѣ держати, а работнымъ своимъ владѣти не давати? И се ли «сопротивенъ разумъ», еже не хотѣти быти работными своими владѣнну? Се ли «православия пресвѣтлое», еже рабы обладаему и повелеваему быти?
Разве это и есть «совесть прокаженная» — держать свое царство в своих руках, а своим рабам не давать господствовать? Это ли «против разума» — не хотеть быть под властью своих рабов? И это ли «православие пресветлое» — быть под властью и в повиновении у рабов?
Сие убо о внѣшнихъ; о душевныхъ же и о церковныхъ аще и есть мало нѣкое согрешение, но и сие от вашего же соблазна и измѣны, паче же убо и человѣкъ есми: нѣсть бо человѣка без греха, токмо Богъ единъ; а не яко же ты, еже мнишися быти выше человѣка, со аггелы равенъ. A о безбожныхъ языцехъ, что и глаголати! Понеже тѣ всѣ царствии своими не владѣютъ: какъ имъ повелятъ работные ихъ, тако и владѣютъ. А Российское самодержавство изначала сами владѣютъ своими государствы, а не боляре и велможи! И того в своей злобе не моглъ еси разсудити, нарицая благочестие, еже подо властию нарицамаго попа[21] и вашего злочестия повелѣния самодержавству быти. A се по твоему разуму «нечестие», еже от Бога данные намъ власти самѣмъ владѣти и не восхотѣхомъ подо властию быти попа и вашего злодѣяния? Се ли разумѣваемая «супротивъ», яко вашему злобесному умышлению тогда Божиею милостию и пречистые Богородицы заступлениемъ и всѣхъ святыхъ молитвами и родителей своихъ благословениемъ погубити себя не далъ есми? А какова злая от васъ тогда пострадахъ, сие убо пространнѣйши напреди словомъ известитъ.
Это все о мирском; в духовном же и церковном если и есть некий небольшой грех, то только из-за вашего же соблазна и измены, кроме того, и я человек: нет ведь человека без греха, один Бог безгрешен; а не так как ты — считаешь себя выше людей и равным ангелам. А о безбожных народах что и говорить! Там ведь у них цари своими царствами не владеют, а как им укажут их подданные, так и управляют. Русские же самодержцы изначала сами владеют своим государством, а не их бояре и вельможи! И этого в своей озлобленности не смог ты понять, считая благочестием, чтобы самодержавие подпало под власть известного тебе попа и под ваше злодейское управление. А это по твоему рассуждению «нечестие», когда мы сами обладаем властью, данной нам от Бога, и не хотим быть под властью попа и вашего злодейства? Это ли мыслится «супротивно», что вашему злобесному умыслу тогда — Божьей милостью, и заступничеством пречистой Богородицы, и молитвами всех святых, и родительским благословением — не дал погубить себя? Сколько зла я тогда от вас претерпел, обо всем это подробнее дальнейшие слова известят.
Аще ли же о семъ помышляеши, яко церковное предстояние не тако и играмъ бытие,[22] се убо вашего же ради лукаваго умышления бысть, понеже мя исторгосте от духовнаго покойнаго жития и бремя фарисейскимъ обычаемъ бѣдне носима на мя наложисте, сами же ни единымъ перстомъ не прикоснустеся; и сего ради церковное предстояние не твердо, ово убо ради царскихъ правлений, еже вами разрушенно, ово же вашихъ злолукавыхъ умышлений бѣгая. Играмъ же — сходя немощи человѣчестей, понеже многъ народъ в слѣдъ своего пагубнаго умышления отторгосте, и того ради — яко же мати дѣтей пущаетъ глумления ради младенства, и егда же совершени будутъ, тогда сия отвергнутъ или убо от родителей разумомъ на уншее возведутся, или яко же Израилю Богъ попусти, аще и жертвы приносити, токмо Богови, а не бесомъ, — того ради и азъ сие сотворихъ, сходя к немощи ихъ, точию дабы насъ, своихъ государей, познали, а не васъ, изменников. И чимъ у васъ извыкли прохлажатися?
Если же ты вспоминаешь о том, что в церковном предстоянии что-то не так было и что игры бывали, то ведь это тоже было из-за ваших коварных замыслов, ибо вы отторгли меня от спокойной духовной жизни и по-фарисейски взвалили на меня едва переносимое бремя, а сами и пальцем не шевельнули; и поэтому было церковное предстояние нетвердо, частью из-за забот царского правления, вами подорванного, а иногда — чтобы избежать ваших коварных замыслов. Что же до игр, то лишь снисходя к человеческим слабостям, ибо вы много народа увлекли своими коварными замыслами, устраивал я их для того, чтобы он нас, своих государей, признал, а не вас, изменников, подобно тому как мать разрешает детям забавы в младенческом возрасте, ибо когда они вырастут, то откажутся от них сами или, по советам родителей, к более достойному обратятся, или подобно тому как Бог разрешил евреям приносить жертвы, — лишь бы Богу приносили, а не бесам. А чем у вас привыкли забавляться?
И се ли «супротивно явися», еже вамъ погубити себя не далъ есми? A ты о чемъ сопротивно разумѣ души своей и крестное целование ни во что же вмѣнилъ еси, ложнаго ради страха смертнаго? Самъ убо сего не твориши, намъ же сие совѣтуеши! И сие убо навацкое и фарисейское мудрствуеши: наватское убо, еже выше естества человѣческаго велиши человѣкомъ быти, фарисейское же, еже самъ не творя, инымъ повелеваеши творити. Паче же сия поносы и укоризны, яко же исперва начали есте, тако и нынѣ не престаете, всяческимъ образомъ дивияго зверя разпыхаяся, измѣну свою совершаете: се ли ваша прямая и доброхотная служба, еже поношати и укаряти? Бесному подобляшеся колеблетеся и Божий судъ восхищающе и прежде Божия суда своимъ злолукавымъ самохотнымъ изложениемъ, яко же с своими началники, с попомъ и Алексѣемъ,[23] изложили есте, собацки осуждающе. И сего ради Богу противни являющеся, како и святыхъ всѣхъ преподобныхъ, иже в постѣ и в подвизѣ просиявшихъ, милование, еже ко грѣшнымъ, отвергосте; много бо в нихъ обрящеши падшихъ и возставшихъ (восстание не бѣдно!) и страждущимъ руку помощи подавше, и от рва согрешения миловательнѣ возведшихъ, по апостолу, «яко братию, я не яко враговъ имуще»,[24] — еже ты отверглъ еси! И якова они бо от бесовъ пострадаша, таковая азъ же от васъ пострадахъ.
В том ли «супротивным явился», что я не дал вам погубить себя? А ты зачем против разума душу свою и крестное целование ни во что счел, из-за мнимого страха смерти? Советуешь нам то, чего сам не делаешь! По-наватски и по-фарисейски рассуждаешь: по-наватски потому, что требуешь от человека большего, чем позволяет человеческая природа, по-фарисейски же потому, что, сам не делая, требуешь этого от других. Но всего более этими оскорблениями и укорами, которые вы как начали в прошлом, так и до сих пор продолжаете, ярясь как дикие звери, вы измену свою творите — в этом ли состоит ваша усердная и верная служба, чтобы оскорблять и укорять? Уподобляясь бесноватым, дрожите и, предвосхищая Божий суд, и, прежде его, своим злолукавым и самовольным приговором со своими начальниками, с попом и Алексеем, осуждаете меня, как собаки. И этим вы стали противниками Богу, а также и всем святым и преподобным, прославившимся постом и подвигами, отвергаете милосердие к грешным, а среди них много найдешь падших, и вновь восставших (не позорно подняться!), и подавших страждущим руку, и от бездны грехов милосердно отведших, по апостолу, «за братьев, а не за врагов их считая», ты же отвернулся от них! Так же как эти святые страдали от бесов, так и я от вас пострадал.
Что же, собака, и пишеши и болѣзнуешъ, совершивъ таковую злобу? Чему убо совѣтъ твой подобенъ, паче кала смердяй? Или мниши праведно быти, еже от единомысленниковъ твоихъ злобесныхъ учинено, еже иноческое одѣяние свергше и на крестьянъ воевати? Или се есть вамъ на отвѣщание, яко неволное пострижение? Ино нѣсть се, нѣсть. Како убо Лѣствичникъ[25] рече: «Видѣхъ неволею ко иночеству пришедшихъ, паче волныхъ исправившихся». Чесо убо сему слову не подражасте, аще благочестиви есте? Много же и не в Тимохину версту[26] обрящеши, тако же постриженыхъ, и не поправшихъ иноческаго образа, глаголю бо и до царей. Аще ли кои дерзнуша тако сотворити, ничимъ же себе ползоваша, но паче в горшая душевная и тѣлесныя погибели приидоша, яко же князь великий Рюрикъ Ростиславичъ Смоленский постриженъ от зятя своего Романа Галического. Смотри же благочестия княгини его: восхотѣвшу ему взяти ея из неволнаго пострижения, она же не восхотѣ мимотекущаго царствия, но паче желая нетлѣннаго, пострижеся и в схиму; онъ же убо, розстригшися, много крови християнския пролия и святыя церкви и монастыри пограби, и игуменовъ и поповъ и чернцовъ помучи, и до конца княжения удержати не возможе, но имя его без вести бысть. (...)
Что же ты, собака, совершив такое злодейство, пишешь и жалуешься? Чему подобен твой совет, смердящий хуже кала? Или, по-твоему, праведно поступили твои злобесные единомышленники, сбросившие монашескую одежду и воюющие против христиан? Или готовитесь ответить, что это было насильственное пострижение? Но не так это, не так! Как говорил Иоанн Лествичник: «Видел я насильственно обращенных в монахи, которые стали праведнее, чем постригшиеся добровольно». Что же вы этому слову не последовали, если благочестивы? Много было насильно постриженных и получше Тимохи даже среди царей, а они не оскверняли иноческого образа. Тем же, которые дерзали расстричься, это на пользу не пошло — их ждала еще худшая гибель, духовная и телесная, как было с князем Рюриком Ростиславичем Смоленским, постриженным по приказу своего зятя Романа Галичского. А посмотри на благочестие его княгини: когда он захотел освободить ее от насильственного пострижения, она не пожелала преходящего царства, а предпочла вечное и приняла схиму; он же, расстригшись, пролил много христианской крови, разграбил святые церкви и монастыри, игуменов, попов и монахов истязал и в конце концов не удержал своего княжения, и даже имя его забыто.<...>
Како же сего не моглъ еси разсудити, яко подобаетъ властелемъ не звѣрски яритися, ниже безсловесно смирятися? Якоже рече апостолъ: «Овехъ убо милуйте разсуждающе, овехъ же страхомъ спасайте, от огня восхищающе».[27] Видиши ли, яко апостолъ страхомъ повелѣваетъ спасати? Тако же и во благочестивыхъ царѣхъ и временехъ много обрящеши злѣйшее мучение. Како убо, по твоему безумному разуму, единако быти царю, а не по настоящему времени? To убо разбойницы и татие мукамъ неповинни суть? Паче же и злѣйша сихъ лукавая умышления! To убо вся царствия нестроении и межоусобными бранми разтлятся. И тако ли убо пастырю подобаетъ еже не разсмотряти о неустроении о подовластныхъ своихъ? (...)
Как же ты не смог этого понять, что властитель не должен ни зверствовать, ни бессловесно смиряться? Апостол сказал: «К одним будьте милостивы, отличая их, других же страхом спасайте, исторгая из огня». Видишь ли, что апостол повелевает спасать страхом? Даже во времена благочестивейших царей можно встретить много случаев жесточайших наказаний. Неужели ты, по своему безумному разуму, полагаешь, что царь всегда должен действовать одинаково, независимо от времени и обстоятельств? Неужели не следует казнить разбойников и воров? А ведь лукавые замыслы этих преступников еще опаснее! Тогда все царства распадутся от беспорядка и междоусобных браней. Что же должен делать правитель, как не разбирать несогласия своих подданных?<...>
Сие ли убо «супротивно разуму», еже по настоящему времени жити? Воспомяни же и в царѣхъ великого Константина: како царствия ради сына своего, рожденнаго от себе, убилъ есть.[28] И князь Феодоръ Ростиславичь,[29] прародитель вашъ, в Смоленсцѣ на Пасху колики крови пролиялъ есть. И во святыхъ причитаются. (...) Всегда бо царемъ подобаетъ обозрителнымъ быти: овогда кротчайшимъ, овогда же ярымъ; ко благимъ убо милость и кротость, ко злому же ярость и мучение, аще ли сего не имѣя, нѣсть царь. Царь бо нѣсть боязнь дѣломъ благимъ, но злымъ. Хощеши ли не боятися власти, то благое твори; аще ли зло твориши, бойся, не бо туне мечь носитъ — в месть убо злодѣемъ, в похвалу же добродѣемъ. Аще благъ еси и правъ, почто, имѣя в сигклите пламени паляща, не погасилъ еси, по паче разжеглъ еси? Гдѣ было ти совѣтомъ разума своего злодѣйственный совѣтъ[30] исторгнути, ты же убо болми плевела наполнилъ еси. И збысться на тебѣ пророческое слово: «Се всѣ вы огнь зжете, и ходите по совѣту в пламени огня вашего, егоже сами себѣ разжгосте».[31] Како ли убо ты не со Июдою предателемъ равно причтешися! Яко же убо онъ на общаго владыку всѣхъ богатства ради возбесися и на убиение предастъ со ученики убо водворяшеся, со июдеи же веселяшеся, такоже убо и ты, с нами же убо пребывая, и хлѣбъ нашъ ядяше, и намъ служити соглаголаше, на насъ же вся злая в сердцы собираше. Тако ли убо исправилъ еси крестное целование, еже хотѣти добра во всемъ безо всякия хитрости? И что убо твоего злаго умышления злѣе? Якоже рече премудръ: «Нѣсть главы, паче главы змиевы»,[32] паче же нѣсть злѣе злобы твоей. (...)
Разве же это «супротив разума» — сообразоваться с обстоятельствами и временем? Вспомни величайшего из царей, Константина: как он ради царства сына своего, им же рожденного, убил! И князь Федор Ростиславич, прародитель ваш, сколько крови пролил в Смоленске во время Пасхи! А ведь они причислены к святым.<...> Ибо всегда царям следует быть осмотрительными: иногда кроткими, иногда жестокими; добрым же — милосердие и кротость, злым же — жестокость и муки, если же нет этого, то он не царь. Царь страшен не для дел благих, а для зла. Хочешь не бояться власти, так делай добро; а если делаешь зло — бойся, ибо царь не напрасно меч носит — для устрашения злодеев и ободрения добродетельных. Если же ты добр и праведен, то почему, видя, как в царском совете разгорелся огонь, не погасил его, но еще сильнее разжег? Где тебе следовало разумным советом уничтожить злодейский замысел, там ты еще больше посеял плевел. И сбылось на тебе пророческое слово: «Вы все разожгли огонь и ходите в пламени огня вашего, который вы сами на себя разожгли». Разве ты не сходен с Иудой-предателем? Так же как он ради денег разъярился на владыку всех и отдал его на убиение, находясь среди его учеников, а веселясь с иудеями, так и ты, живя с нами, ел наш хлеб и нам служить обещался, а в душе копил злобу на нас. Так-то ты соблюл крестное целование желать нам добра во всем без всякой хитрости? Что же может быть подлее твоего коварного умысла? Как говорил премудрый: «Нет головы злее головы змеиной», также и нет злобы злее твоей.<...>
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 171; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!