Никаких благодарностей 4 страница
Финч посмотрел на меня, потом на Трэвиса.
– Конечно.
– Финч!.. – зашипела я в спину уходящему другу.
Трэвис притянул меня к себе, пытаясь сохранять между нами приличное расстояние.
– Мне казалось, ты не собирался приходить.
– Да, но я знал, что ты здесь, и был обязан прийти.
Я смотрела куда угодно, только не Трэвису в глаза.
Остро ощущала каждое движение его тела – то, как он вдавливал пальцы в мою кожу, как переступал. Он провел руками по моему платью. Я совсем растерялась, пытаясь притворяться, что ничего не замечаю. Глаз Трэвиса уже подживал, синяк почти исчез, а красные царапины и вовсе испарились, будто я их выдумала. Все следы той ужасной ночи стерлись, остались лишь жалящие воспоминания.
Трэвис следил за каждым моим движением, а на середине песни вздохнул.
– Гулька, ты такая красивая.
– Не начинай.
– Чего не начинать? Нельзя сказать, что ты красивая?
– Не начинай, и все.
– Я не хотел.
– Спасибо, – раздраженно фыркнула я.
– Нет, ты очень красивая. Серьезно. Я о том, что сказал в спальне. Не буду врать. Я с огромным удовольствием увел тебя со свидания с Паркером…
– Трэвис, это было не свидание. Мы просто ужинали. Теперь он не разговаривает со мной, спасибо тебе большое.
– Я слышал об этом. Мне жаль.
– Нет, не жаль.
– Ты права, – запинаясь, сказал он, когда увидел мое рассерженное лицо. – Но я… Это не единственная причина, по которой я взял тебя на бой. Гулька, ты была мне там нужна. Ты мой талисман.
|
|
|
– Запомни, я для тебя – никто, – резко сказала я, свирепо глядя на него.
Брови Трэвиса взметнулись, он остановился.
– Ты для меня – всё.
Я поджала губы, пытаясь оставаться разъяренной, но, когда он так смотрел, невозможно было злиться на него.
– У тебя ведь нет ко мне ненависти? – спросил парень.
Я отвернулась, создавая между нами пространство, и проговорила:
– Иногда я жалею об этом. Все стало бы гораздо проще, черт побери.
Трэвис еле заметно улыбнулся.
– Что бесит тебя больше? Мой поступок, из‑за которого можно возненавидеть меня? Или твоя неспособность сделать это?
Внутри снова вспыхнула ярость. Я оттолкнула Трэвиса и побежала мимо него на кухню. На глаза уже наворачивались слезы, но я не собиралась превращаться в плаксу у всех на виду. Финч стоял рядом со столом, и я с облегчением вздохнула, когда он сунул мне пиво.
Весь следующий час я наблюдала, как Трэвис отшивал девчонок и поглощал виски в гостиной. Каждый раз, когда он ловил мой взгляд, я отворачивалась, намереваясь завершить вечер без скандалов.
– Выглядите невеселыми, – сказал нам с Финчем Шепли.
– Ага, такие унылые, что просто сил нет, – проворчала Америка.
– Не забывайте, мы не хотели приходить, – напомнил Финч.
|
|
|
Америка состроила свою знаменитую мордашку.
– Эбби, ты могла бы притвориться. Ради меня.
Не успела я ляпнуть что‑нибудь грубое, как Финч прикоснулся к моей руке.
– Думаю, мы выполнили свой долг. Эбби, ты готова уйти?
Быстро прикончив пиво, я взяла Финча за руку. Я очень хотела уйти, но вдруг внизу зазвучала наша с Трэвисом песня, под которую мы танцевали в мой день рождения, и ноги замерли сами по себе. Я схватила бутылку Финча и сделала глоток, пытаясь заглушить воспоминания.
К столешнице прислонился Брэд и спросил:
– Потанцуем?
Я улыбнулась и покачала головой.
Он начал что‑то говорить, но вдруг его кое‑кто перебил:
– Потанцуй со мной.
Трэвис стоял всего в нескольких шагах, протянув руку. Америка, Шепли и Финч уставились на меня, ожидая ответа с тем же волнением, что и сам Трэвис.
– Оставь меня в покое. – Я скрестила руки на груди.
– Гулька, это наша песня.
– У нас нет песни.
– Голубка…
– Нет!
Я посмотрела на Брэда и выдавила улыбку.
– Брэд, я с удовольствием потанцую.
Конопатое лицо Брэда расплылось в улыбке, когда он повел меня к лестнице.
Трэвис плелся следом, в глазах застыла мука.
– Тост! – крикнул он.
Я вздрогнула, повернулась и увидела, как Трэвис забрался на стул и отобрал пиво у стоявшего рядом «брата» из «Сиг Тау». Америка следила за моим бывшим с жалостью на лице.
|
|
|
– За придурков! – Он указал на Брэда. – И за девушек, которые разбивают наши сердца. – Трэвис кивнул в мою сторону, и его взор затуманился. – Еще за этот кошмар, черт побери: потерять лучшую подругу, потому что ты по глупости влюбился в нее.
Трэвис допил пиво и бросил бутылку на пол. В комнате воцарилась тишина, лишь с нижнего этажа доносилась музыка. Все растерянно смотрели на Трэвиса.
Униженная такой тирадой, я схватила Брэда за руку и повела на танцпол. Позади шли другие парочки, ожидая, что я разревусь или еще как‑то отреагирую на речь Трэвиса. Я сделала каменное лицо, чтобы не доставить им такого удовольствия.
После пары неуклюжих шагов в танце Брэд вздохнул.
– Все так… странно.
– Добро пожаловать в мою жизнь.
Трэвис протолкался сквозь танцующие пары, стал рядом с нами, пошатнулся и вновь обрел равновесие.
– Я заберу твою партнершу.
– Ничего подобного! – Я не желала даже смотреть на него.
Спустя несколько напряженных секунд я все же подняла глаза и обнаружила, что Трэвис прожигает Брэда взглядом.
– Если не отойдешь от моей девушки, вырву твою проклятую глотку, – проговорил Трэвис. – Прямо здесь, на танцполе.
|
|
|
Брэд заколебался, нервно переводя взгляд с меня на Трэвиса.
– Извини, Эбби. – Он медленно отпустил меня и вернулся наверх, а я, униженная, осталась наедине с Трэвисом.
– Трэвис, то, что я испытываю к тебе сейчас… очень напоминает ненависть.
– Потанцуй со мной, – пошатываясь из стороны в сторону, взмолился он.
Когда песня закончилась, я с облегчением вздохнула.
– Трэв, иди выпей еще бутылку виски.
Я повернулась и стала танцевать с единственным парнем, оказавшимся без пары.
Музыка играла быстрее, и я улыбнулась своему новому партнеру, игнорируя Трэвиса, стоявшего совсем близко. За моей спиной стал танцевать еще один «брат» из «Сиг Тау», кладя ладони мне на бедра. Я завела руки назад, притягивая его к себе. Это напомнило мне танец Трэвиса и Меган в «Реде». Я изо всех сил старалась воссоздать ту сцену, хотя мечтала забыть о ней навсегда. Ладони парня скользили по всему моему телу, а с алкоголем в крови я стала совсем раскованной.
Внезапно я оказалась в воздухе. Трэвис перебросил меня через плечо и в то же время толкнул «брата» так, что тот повалился на пол.
– Опусти меня! – крикнула я, колотя кулаками по его спине.
– Я не позволю тебе позориться из‑за меня, – зарычал он и побежал вверх по лестнице, перескакивая через ступеньки.
Пока Трэвис нес меня по залу, все смотрели, как я пытаюсь вырваться.
– А так ты меня не позоришь? – спросила я. – Трэвис!
– Шепли! Донни снаружи? – поинтересовался Трэвис, избегая ударов моих рук и ног.
– Э… да, – ответил тот.
– Опусти ее! – приказала моя подруга, делая к нам шаг.
– Америка!.. – извиваясь, проговорила я. – Не стой! Помоги мне!
Уголки ее губ приподнялись, и она усмехнулась.
– До чего же дико вы смотритесь.
Потрясенная ее реакцией, я сердито свела брови.
– Спасибо огромное, подруга!
Трэвис вынес меня за дверь. Холодный воздух обжигал голые участки моего тела, и я стала протестовать еще громче:
– Опусти, черт бы тебя побрал!
Трэвис открыл дверцу машины, бросил меня на заднее сиденье и сел рядом.
– Донни, ты сегодня трезвенник?
– Ага, – сказал тот, неуверенно глядя на мои попытки сбежать.
– Отвези меня домой.
– Знаешь, я не думаю…
Голос Трэвиса был ровным, но устрашающим.
– Сделай, как я прошу, Донни, или получишь по башке, клянусь богом.
Донни съехал с обочины, и я прыгнула к дверце.
– Я не поеду к тебе!
Трэвис схватил мои запястья. Я наклонилась и укусила его за руку.
Когда я впилась зубами в кожу, он зажмурился и зарычал.
– Давай, Гулька, делай, что хочешь. Я уже устал от твоих выходок.
Я отпустила его и дернула руками, пытаясь вырваться.
– Моих выходок? Выпусти меня из этой чертовой машины!
Он поднес мои ладони к своему лицу.
– Я люблю тебя, черт побери! Ты никуда не пойдешь, пока мы не протрезвеем и не разберемся во всем!
– Трэвис, только ты еще во всем не разобрался! – сказала я.
Он отпустил мои запястья, я скрестила руки на груди и дулась всю дорогу.
Когда машина остановилась, я подалась вперед.
– Донни, ты можешь отвезти меня домой?
Трэвис вытащил меня из машины, опять перебросил через плечо и понес вверх по ступенькам.
– Пока, Донни.
– Я позвоню твоему отцу! – закричала я.
Трэвис громко рассмеялся.
– Скорее всего, он похлопает меня по плечу и скажет, что пора уже, черт возьми!
Пока Трэвис пытался попасть ключом в замок, я пиналась и брыкалась, стараясь вырваться.
– Прекрати, Гулька, мы так упадем с лестницы!
Открыв дверь, Трэвис прошагал в комнату Шепли.
– Пусти меня! – закричала я.
– Хорошо, – сказал Трэвис, бросая меня на кровать Шепли. – Отоспись. Поговорим утром.
В темной комнате выделялся яркий прямоугольник света, падавшего из дверного проема. Превозмогая ярость и хмель, я сосредоточила взгляд и увидела на лице поворачивающегося к двери Трэвиса самодовольную улыбку.
Я ударила кулаками по матрасу.
– Трэвис, ты больше не будешь указывать мне, что делать! Я не принадлежу тебе!
Трэвис мгновенно развернулся, его лицо исказилось от злости. Он подошел и склонился, упираясь в кровать.
– Зато я принадлежу тебе!
На его шее вздулись вены. Я встретила взгляд Трэвиса, не позволяя себе дрогнуть.
Тяжело дыша, он посмотрел на мои губы и прошептал:
– Я принадлежу тебе.
Его злость поутихла, и я поняла, насколько близки мы друг другу.
Не успела я придумать причину для отказа, как Трэвис обхватил мое лицо и впился в губы поцелуем. Затем он без промедления поднял меня на руки, широкими шагами отнес в свою комнату и упал вместе со мной на кровать.
Я стянула с него футболку и стала возиться в темноте с ремнем. Трэвис рывком расстегнул его, вырвал из шлевок и швырнул на пол. Одной рукой он приподнял меня, а другой расстегнул молнию на платье. Я сняла его через голову и отбросила в темноту. Трэвис страстно поцеловал меня и застонал от желания.
Ловким движением он скинул боксерские трусы и прижался ко мне грудью. Я схватила его за ягодицы, но, когда попыталась притянуть к себе, Трэвис воспротивился.
– Мы пьяны, – тяжело дыша, сказал он.
– Пожалуйста! – Я прижалась губами к его рту, отчаянно желая потушить пожар между ног.
Трэвис решил возобновить наши отношения, а я не собиралась бороться с неизбежным, поэтому была более чем готова провести с ним ночь.
– Это неправильно, – сказал он.
Трэвис навис надо мной, прижавшись своим лбом к моему.
Видя его нерешительность, я не сомневалась, что моя возьмет. Необъяснимым образом мы не могли находиться вдали друг от друга, но я больше не нуждалась в объяснении, даже в предлоге. В эту секунду мне требовался лишь он, Трэвис.
– Я хочу тебя.
– Мне нужно, чтобы ты кое‑что сказала, – проговорил он.
Мое тело отчаянно жаждало его, и я больше не могла терпеть.
– Я скажу все, что захочешь.
– Тогда говори, что принадлежишь мне, что снова будешь со мной. Я ничего не стану делать, пока мы не вместе.
– Но мы ведь так по‑настоящему и не расставались, – сказала я, надеясь, что этих слов достаточно.
Трэвис покачал головой, слегка проводя своими губами по моим.
– Мне нужно услышать, нужно знать, что ты моя.
– Я стала твоей с первой секунды, как мы встретились.
Мой голос опустился до мольбы. В другой ситуации я точно смутилась бы, но сейчас не жалела ни о чем. Я боролась с чувствами, сдерживала их. Но свои самые счастливые дни я провела в «Истерне», и все до единого – с Трэвисом. Споря, смеясь, любя и плача…
Улыбающимися губами Трэвис нежно поцеловал меня. Когда я прижала любимого к себе, он не сопротивлялся. Все его мускулы напряглись; задержав дыхание, он проник в меня.
– Скажи это снова, – прошептал Трэвис.
– Я твоя, – выдохнула я.
Каждая клеточка моего тела заныла в ожидании большего.
– Я не хочу с тобой расставаться. Никогда.
– Обещай, – сказал Трэвис и застонал с новым толчком.
– Я люблю тебя. Всегда буду любить.
Я говорила еле слышно, но все время смотрела Трэвису в глаза. И видела, как из них исчезает неуверенность. В тусклом свете его лицо засияло от счастья. Достигнув высшей точки, Трэвис запечатлел поцелуй на моих губах.
Трэвис разбудил меня поцелуями. Моя голова была тяжелой, она кружилась от поглощенной без меры выпивки, но мгновения до отключки я помнила в мельчайших подробностях.
Бархатные губы покрывали поцелуями мои ладони, руки, шею, а когда Трэвис дошел до рта, я улыбнулась.
– С добрым утром, – сказала я.
Трэвис не ответил, продолжая целовать. Он крепко обнял меня и зарылся лицом в мои волосы.
– Ты что‑то сегодня неразговорчив, – сказала я, лаская его спину.
Мои ладони опустились на ягодицы, я забросила ногу парню на бедро и поцеловала в щеку.
Трэвис покачал головой и прошептал:
– Хочу, чтобы все было вот так.
– Не поняла. – Я нахмурилась. – Я что‑то пропустила?
– Не собирался тебя будить. Поспи еще.
Я приподняла голову Трэвиса за подбородок, посмотрела в его красные, опухшие глаза и с тревогой спросила:
– Да что с тобой?
Он взял мою руку и поцеловал в ладонь, потом прижался головой к шее.
– Голубка, просто засыпай. Хорошо?
– Что‑то произошло? С Америкой?
Задав последний вопрос, я села на кровати. Даже увидев страх в моих глазах, Трэвис не переменил выражения лица, лишь вздохнул и тоже сел, глядя на наши руки.
– Нет, с Америкой все в порядке. Они с Шепом вернулись в четыре ночи, сейчас еще в постели. Рано же, давай поспим.
Мое сердце бешено забилось в груди. Я знала, что уже не усну. Трэвис прильнул ко мне в поцелуе. Его губы двигались иначе, так, словно он делал это в последний раз. Парень уложил меня на подушку, крепко обнял и пристроил голову на грудь.
В моих мыслях, словно каналы по телевизору, мелькали всевозможные причины такого поведения.
Я прижала Трэвиса к себе, боясь задать вопрос.
– Ты спал?
– Я не смог. Не хотел… – Его голос затих.
Я поцеловала Трэвиса в лоб.
– Что бы там ни было, мы с этим справимся. Так почему бы тебе не поспать? Разберемся во всем, когда проснешься.
Трэвис вздернул голову и внимательно посмотрел на меня.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь: «Мы с этим справимся»?
Я недоуменно захлопала глазами. Даже вообразить не могла, что так растревожило его, пока я спала.
– Не знаю, в чем дело, но я здесь.
– Ты здесь? В смысле, остаешься? Со мной?
Выглядела я, наверное, глупо, но голова просто раскалывалась от спиртного и от странных слов Трэвиса.
– Да. Я думала, мы обсудили это ночью.
– Так и есть. – Он воодушевленно кивнул.
Я задумчиво обвела взглядом спальню. Белые стены больше не пустовали, как в первые дни нашего знакомства. Теперь их покрывали безделушки из тех мест, где мы вдвоем проводили время, а также черные рамки с фотографиями. Вот я одна, вот с Трэвисом, а это Тотошка, а рядом – друзья. Сомбреро, что раньше висело над изголовьем кровати, сменилось большой фотографией: мы вдвоем на моем дне рождения.
Я прищурилась, глядя на Трэвиса.
– Ты думал, я проснусь и буду злиться на тебя? Решил, что я уйду?
Трэвис пожал плечами, неуклюже изображая равнодушие, хотя раньше это давалось ему с легкостью.
– Этим ты как раз и знаменита.
– Вот почему ты расстроен? Всю ночь переживал и гадал, что произойдет, когда я проснусь?
Он заерзал, будто слова давались ему с трудом.
– Я не хотел, чтобы все так произошло. Вчера немного перебрал, преследовал тебя на вечеринке, как маньяк, а потом унес оттуда против твоей воли. Затем мы… – Он с отвращением покачал головой, вспоминая минувшую ночь.
– Пережили лучший секс в моей жизни? – Я улыбнулась, сжимая его руку.
Трэвис усмехнулся, и напряжение спало с его лица.
– Значит, у нас все в порядке?
Я поцеловала Трэвиса, с нежностью положила ладони на его лицо.
– Да, глупыш. Ведь я обещала, забыл? Сказала тебе все, что ты хотел услышать, мы снова вместе, а ты по‑прежнему несчастлив?
Улыбка на его лице перекосилась.
– Трэвис, прекрати. Я люблю тебя, – сказала я, разглаживая морщинки вокруг его глаз. – Эта нелепая холодная война могла закончиться еще на День благодарения, но…
– Минутку!.. Что? – перебил он, отстраняясь.
– На День благодарения я чуть не сдалась, но ты сказал, что готов отступить ради моего счастья. Из‑за гордости я промолчала, не сказала, что хочу снова быть с тобой.
– Ты, черт побери, шутишь? Я хотел облегчить тебе жизнь! Ты хоть знаешь, как я был несчастен?
– Выглядел ты после разрыва отлично. – Я нахмурилась.
– Это же ради тебя! Я боялся потерять любимую, вот и стал притворяться другом. Мы все это время могли быть вместе?! Голубка, какого черта?
– Я…
Мне нечего было ответить. Я заставила нас обоих страдать. И я не заслуживала оправдания.
– Мне жаль.
– Тебе? Я чуть не упился до смерти, еле вставал по утрам, в Новый год разбил телефон вдребезги, только чтобы не позвонить… а тебе жаль?
Закусив губу, я пристыженно кивнула. Я даже понятия не имела, через что он прошел. При его словах внутри все перевернулось от щемящей боли.
– Мне очень‑очень жаль. Извини.
– Ты прощена, – с улыбкой сказал Трэвис. – Больше так не делай.
– Не буду. Обещаю.
На его щеках появились ямочки.
– Я так сильно люблю тебя. – Он покачал головой.
Глава 20
ДЫМ
Пролетело несколько недель, и я даже опомниться не успела, как наступили весенние каникулы. Вполне ожидаемый поток сплетен и любопытных взглядов иссяк, и жизнь вернулась в привычное русло. Уже давно в подвалах «Истерна» не проводилось боев. Адам залег на дно после того, как у полиции возникла уйма вопросов – что именно происходило в ту ночь. Трэвис с нетерпением ждал звонка, чтобы отправиться на последний бой, который позволил бы оплатить счета за лето и начало осени.
Белый толстый слой все еще покрывал землю, и в пятницу перед обеденным перерывом на хрустальной лужайке разразилась битва с применением снежков. Мы с Трэвисом кое‑как добрались до столовой. Я крепко держала его за руку, пытаясь увернуться от комков снега и не упасть на землю.
– Гулька, в тебя не попадут. – Трэвис прижался холодным покрасневшим носом к моей щеке. – Все знают, что не стоит со мной связываться.
– Знать‑то знают, но береженого бог бережет.
Он отряхнул рукав моей куртки и повел меня дальше через хаос. Мы резко затормозили, когда мимо с визгом пронеслась группа девчонок, преследуемых бейсбольной командой. Как только они исчезли с нашего пути, Трэвис довел меня до дверей в целости и сохранности.
– Вот видишь, – с улыбкой произнес он. – Я же говорил, ты сможешь.
Вся его веселость испарилась, когда между нашими лицами пролетел снежок и врезался в дверь. Трэвис сердито глянул на лужайку, но увидел толпу ребят, беспорядочно кидающихся друг в друга, и отказался от мести.
Открыв дверь, Трэвис взглянул на снег, который таял и бежал по крашеному металлу на землю.
– Идем внутрь.
– Отличная мысль.
Трэвис подвел меня за руку к буфетной стойке, где обычно набирал на один поднос различные горячие блюда. Кассирша уже несколько недель назад перестала изумляться, привыкнув к нашей традиции.
– Эбби!.. – Брэзил кивнул мне и подмигнул Трэвису. – Какие планы на следующую неделю?
– Останемся здесь, – сказал Трэвис, расставляя на столе пенопластовые тарелочки. – Приезжают мои братья.
– Я убью Дэвида Лапински! – заявила Америка, приближаясь к нам и стряхивая с волос снег.
– Прямое попадание! – Шепли захохотал, но Америка зыркнула на него, и смех превратился в нервную усмешку. – В смысле… какой козел.
Мы засмеялись, видя неподдельное раскаяние на лице Шепли. Америка зашагала к буфету, а он посеменил следом.
– Вот же подкаблучник! – Брэзил поморщился.
– Америка слегка на взводе, – объяснил Трэвис. – На следующей неделе встречается с его родителями.
Брэзил кивнул, его брови изогнулись.
– Так, значит, они…
– Ага, – подтвердила я. – Они вместе навсегда.
– Ничего себе, – сказал Брэзил.
Пока он ел, растерянность не сходила с его лица. Мы были еще слишком молоды, и Брэзил никак не мог просечь столь серьезные намерения Шепли.
– Брэзил, когда и тебя накроет, ты все поймешь, – сказал, улыбаясь мне, Трэвис.
Вся столовая стояла на ушах из‑за игрищ на улице и быстро приближавшихся каникул. До их начала оставались считаные часы. Столики заполнялись народом, разговоры переросли в громкий гул; студенты норовили перекричать друг друга.
Шепли и Америка вернулись, уже помирившись. Сияя от счастья, подруга заняла место рядом со мной, она без умолку болтала о близящейся встрече с родителями своего парня. Она взволнованно рассуждала, что нужно уложить в чемоданы, какие вещи взять, чтобы не показаться претенциозной.
– Детка, я же сказал: они полюбят тебя так же, как и я, – обещал Шепли, заводя волосы ей за ухо.
Америка вздохнула и улыбнулась; она всегда так делала, когда ее успокаивал Шепли.
На столе завибрировал мобильник Трэвиса. Он проигнорировал вызов, продолжая рассказывать Брэзилу про нашу игру в покер с братьями.
Я взглянула на экран, прочла имя и похлопала Трэвиса по плечу.
– Трэв!..
Не извинившись, он отвернулся от Брэзила.
– Да, Голубка?
– Подумала, ты захочешь поговорить.
Он посмотрел на мобильник и вздохнул.
– Или нет.
– Это может быть важным.
Он хмыкнул и ответил на вызов.
– Да, Адам, в чем дело? – Взгляд Трэвиса бегал по столовой, пока он слушал и время от времени кивал. – Адам, это мой последний бой. Пока я не уверен. Без нее не пойду, а Шеп уезжает из города. Я знаю… понял тебя. Хм, неплохая мысль.
Я изогнула брови, увидев, как оживились глаза Трэвиса, что бы там ни предложил Адам. Когда Трэвис отключился, я вопросительно посмотрела на него.
– Денег хватит, чтобы заплатить за восемь месяцев аренды. Адам нашел Джона Сэвиджа. Тот пытается стать профи.
– Я не видел его в бою, а ты? – спросил Шепли, подаваясь вперед.
– Только один раз, в Спрингфилде, – ответил Трэвис. – Он хорош.
– Но недостаточно, – сказала я.
Трэвис нагнулся ко мне и с благодарностью поцеловал в лоб.
– Трэв, я могу остаться дома.
– Нет. – Он покачал головой.
– Не хочу, чтобы тебя били, как в прошлый раз, потому что ты переживал за меня.
– Гулька, я же сказал: нет.
– Я подожду тебя и не лягу спать, – сказала я, пытаясь изобразить радость.
– Попрошу Трента. Только ему я могу доверить тебя, чтобы сосредоточиться на бое.
– Большое спасибо, придурок, – проворчал Шепли.
– Эй, ты прозевал свой шанс, – поддразнил кузена Трэвис, однако в его словах была доля правды.
Шепли тут же приуныл. Он по‑прежнему испытывал вину за ночь в Хеллертоне. На протяжении нескольких недель этот парень ежедневно извинялся передо мной, но теперь его угрызения совести поослабли, он мучился молча. Мы с Америкой внушали ему, что не стоит себя корить, но Трэвис всегда будет считать его виноватым.
– Шепли, тут нет твоей вины. Ты спас меня, помнишь? – Я похлопала парня по руке и повернулась к Трэвису. – Когда бой?
– На следующей неделе. Я хочу, чтобы ты была там. Ты мне нужна.
Я улыбнулась и положила подбородок на его плечо.
– Значит, я там буду.
Трэвис проводил меня на занятие, несколько раз удерживая по пути, когда я оступалась на льду.
– Поосторожней!
– Я это специально делаю. Ты такой простофиля.
– Если хочешь, чтобы я тебя обнял, просто попроси. – Он притянул меня к груди.
Позабыв о других студентах и летающих повсюду снежках, мы слились в поцелуе. Мои ноги оторвались от земли; Трэвис продолжал целовать меня, неся через студенческий городок, а потом поставил перед дверью аудитории.
– В следующем семестре надо будет так подгадать с расписанием, чтобы побольше занятий проводить вместе.
– Постараюсь. – Я поцеловала его напоследок и села за парту.
Трэвис улыбнулся мне и потом пошел на свое занятие, проходившее в соседнем корпусе. Однокурсники уже привыкли к столь беззастенчивым проявлениям нашей любви и к ежедневным опозданиям моего парня на несколько минут.
Удивительно, как быстро промчалось время. Выполнив тест, последний на этот день, я вернулась в «Морган‑холл». Кара, как обычно, сидела на кровати. Я выудила из шкафа пару вещиц.
– Уезжаешь из города? – спросила Кара.
– Нет, просто кое‑что хотела взять. Пойду сейчас в научный корпус за Трэвом, а потом всю неделю проведу с ним в квартире.
– Я так и поняла, – сказала она, не отрываясь от учебника.
– Хороших каникул, Кара.
– Мм.
Общежитие почти опустело, лишь кое‑где слонялись студенты. Завернув за угол, я увидела, что Трэвис курит на улице. На короткий ежик волос он натянул вязаную шапку, руку сунул в карман потертой куртки из темно‑коричневой кожи. Трэвис задумчиво смотрел под ноги, из его носа струился дым. Я подошла совсем близко, но он был слишком погружен в мысли.
– О чем задумался, малыш? – спросила я.
Парень не поднял головы.
– Трэвис?
Узнав мой голос, он заморгал, и обеспокоенное выражение сменилось натянутой улыбкой.
– Привет, Голубка.
– Все в порядке?
– Сейчас да, – сказал он, притягивая меня к себе.
– Хорошо. В чем тогда дело? – нахмурилась я, скептически глядя на него.
– Да так, много всего на уме. – Трэвис вздохнул.
Я подождала, и он продолжил:
– Эта неделя, бой, ты будешь там…
– Я сказала, что могу остаться дома.
– Гулька, ты нужна мне там. – Трэвис бросил окурок на землю, проследил, как тот упал в глубокий след в снегу, взял меня за руку и повел за собой к стоянке.
– Ты разговаривал с Трентоном? – спросила я.
– Я жду, когда он перезвонит мне. – Трэвис покачал головой.
Америка опустила окно машины и высунула голову из «чарджера», принадлежащего Шепли.
– Поторопитесь! Мороз ведь!
Трэвис улыбнулся, ускорил шаг и открыл мне дверцу.
Шепли и Америка возобновили разговор, который был начат, когда подруга узнала про встречу с родителями. Я же наблюдала за Трэвисом, уставившимся в окно. Едва мы въехали на стоянку рядом с квартирой, зазвонил его мобильник.
– Какого черта, Трент? – ответил Трэвис. – Я звонил тебе четыре часа назад. Ты вроде не слишком завален работой. Проехали. Слушай, выручи. На следующей неделе у меня бой. Нужно, чтобы ты пошел. Я не знаю точного времени, но, когда позвоню, ты должен будешь добраться в течение часа. Сможешь? Да или нет, придурок? Хочу, чтобы ты присмотрел за Голубкой. В прошлый раз какой‑то урод стал лапать ее, и… Ага. – Голос Трэвиса стал угрожающим. – Я позаботился об этом. Значит, позвоню?.. Спасибо, Трент.
Трэвис отключился и откинул голову на сиденье.
– Получилось? – спросил Шепли, следя за Трэвисом в зеркало заднего вида.
– Ага. Я не был уверен, что справлюсь там без него.
– Я же говорила тебе… – начала я.
– Гулька, сколько раз надо повторять? – Трэвис нахмурился.
Я покачала головой, удивившись раздражению в его голосе.
– Все равно не понимаю. Раньше ты не нуждался во мне.
Он легонько провел пальцами по моей щеке.
– Раньше я не знал тебя. Когда я дерусь, а тебя нет рядом, я не могу сосредоточиться. Начинаю гадать, где ты, что делаешь… А когда вижу тебя, могу собраться. Знаю, звучит нелепо, но это правда.
– А мне нравится такая нелепость. – Я подставила губы для поцелуя.
– Иначе и быть не может, – пробормотала Америка.
В тени «Китон‑холла» Трэвис крепко обнял меня. На ночном холоде от нашего дыхания шел пар. Я слышала приглушенные разговоры тех, кто проходил через боковую дверь в нескольких шагах от нас, даже не зная о нашем присутствии.
«Китон» был самым старым зданием в «Истерне».
Бои проводились там и раньше, но я слегка занервничала из‑за выбора места. Адам ожидал, что народу будет битком, потому и выбрал китонский подвал, самый просторный в студенческом городке. Перед крошащимися кирпичными стенами высились леса, внутри тоже шел ремонт.
Дата добавления: 2015-12-20; просмотров: 18; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!