Г л а в а 1. Общая характеристика основной литературоведческой 14 страница
Всякий конкретный разговор о художественной системе (или направлении, если придерживаться более традиционной терминологии) начинается с характеристики метода, в основе которого всегда лежит определенная идеология, система принципов духовного освоения жизни. В чем же суть идеологии постмодернизма, которая через метод, становящийся стратегией художественной типизации, предопределила все основные особенности поэтики (стиля) этого самого популярного в XX веке творческого направления?
Проблема генезиса постмодерна чрезвычайно сложна, многопланова и требует отдельного исследования [77]. Среди целого комплекса предпосылок феномена постмодерна (опять же: как типа сознания и только потом уже как художественного явления) - психологических, философских, социально-политических и других - выделим только те, которые непосредственно сказываются на эстетической специфике метода.
Основной идейно-теоретический постулат постмодерна как явления духовного можно сформулировать следующим образом: абсолютизация субъективности, объявление ее самоценной и самодостаточной. На пер-
107
вый взгляд, сильно напоминает главный принцип романтизма. Однако цель и смысл постмодернистской абсолютизации совершенно иные.
Реализм увидел сущность человека в «совокупности общественных отношений». «Модели» реализма, если отвлечься от массы нюансов, не противоречили взгляду на человека как на существо разумное, которое может понять и познать себя и окружающий мир. Аналитическая реалистическая проза исходила из принципиальной объяснимости всего сущего. Постмодерн отверг все, созданное традиционной европейской культурой. Он заменил принцип познания реальности установкой на переживание реальности, на рождение и рассеивание смыслов неподконтрольными разуму пластами сознания. Он провозгласил неверие в разум, в сознание и стал усматривать сущность человека в потемках непознаваемой «души». Отсюда - демонстративное благоговение перед подсознанием, психикой, интуицией.
|
|
Это и есть абсолютизация субъективности, объявление ощущений, впечатлений, «хотений» - словом, того, что кажется, а не того, что есть, -самоадекватной, самотождественной инстанцией. Смыслы стали субъективными, ценности - тоже. Отпала необходимость что-либо обосновывать или объяснять. Сами попытки поиска каких-либо универсалий, попытки сведения частного к общим категориям были объявлены методологически устаревшими, неверными. Образное мышление резко противопоставили абстрактно-логическому, и образ стал главным в культуре постмодерна (в том числе в интеллектуальной культуре).
|
|
Поскольку вместе с научно-логическим мышлением были утрачены объективные критерии, то верх - низ, добро - зло, прекрасное - безобразное, жизнь - смерть, мужчина - женщина, философия - искусство, культура - природа и т. д. - все уравнялось в правах как момент бесконечного вселенского абсурда. Человек стал непознаваем, мир - тоже.
Что же стали выражать индивидуальные образы постмодерна?
Прежде всего они утратили традиционную установку на концентрацию индивидуальных признаков до степени характера. Характера в постмодерне нет. Отвергая разум, стержневую опору личности, постмодерн «взорван» целостность личности, объявив упорядоченный духовный «космос» личности «хаосом». Индивидуальные характеристики перестали выражать всеобщее в том смысле, как это делал реализм. Абсолютизированное индивидуальное стало выражать только себя, т. е. стало признаком и символом абсурда, сумбурной мозаики, тотальной путаницы. Тем самым индивидуальный «образ ради образа» вновь стал выражать извечно заданное, универсальное содержание - на этот раз принципиально непознаваемое абсурдистское начало, доминирующее в мире.
[08
Опять стало можно «не напрягаться», не изображать сложные модели характеров в их взаимоотношениях со средой. Достаточно было жонглировать фрагментами реальности, метафорами, обрывками смыслов, реминисценциями, искрами скрытых цитат и т. д. Все это очень напоминает игру, забаву. Подручным материалом, как и положено в хаосе, в принципе может быть все, что угодно.
|
|
Как можно относиться к «факту» абсурда?
Иронически, конечно. Так. ирония стала «богом» постмодерна, который успешно осуществил «дегуманизацию искусства». Разведя красоту с добром и истиной, искусство, свободное искусство, стало рабски обслуживать капризы подсознания. Именно там обнаружили зону свободы, всю тайну и сущность человека. Имморалистическая традиция в литературе и искусстве стала предметом обсуждения серьезных «аналитиков» и получила все права гражданства в искусстве. Модное слово «амбивалентность» стали трактовать именно как «не разбери поймешь», как уравнивание в правах «верха и низа».
Модель абсурда, апокалипсиса, имитация дословесного, дорефлектор-ного потока сознания (того, что реально до мысли, в широком смысле - до культуры) становятся определяющими в искусстве.
Итак, искусство постмодерна оказалось возможным на базе идеологии абсурда, опирающейся не на сколько-нибудь внятные, теоретически обоснованные концепции, но апеллирующей к непосредственному ощущению абсурда.
|
|
Творческие методы - это самая общая платформа, не манифестированная программа (а с классицизма уже и манифестированная). Но самые общие программные принципы, исходящие из идеала прогрессивной личности, так сказать, просвещенного «нашего современника», реализуются всегда во множестве творческих вариантов. Понятием «реализм» отнюдь не исчерпать специфики методов Стендаля, Тургенева, Пруста. Диалектика художественной системы и конкретного творческого метода заключается во все более усложняющихся формах проявления последнего (особенно начиная с эпохи реализма). Но существо этого процесса неизменно. Учтем при этом, что методологическая творческая оснастка накапливается веками. Освоенные методы, приемы преломляются, модифицируются, но никогда не исчезают бесследно. Писатели XX века - реалисты, модернисты., постмодернисты - прошли школу и классицизма, и романтизма, и психологического реачизма.
Итак, метод (и, соответственно, две его составляющие) оказывается формой проявления и одновременно стратегией воплощения концепции личности, основной стратегией художественной типизации. Метод во-
109
Становясь свободной от авторитарных пут, чему же начинает поклоняться личность? Идее своего собственного человеческого предназначения, не признающего над собой иррациональных авторитетов. Человек становится независим, он сам становится «мерой всех вещей». Это уже гуманистическая ориентация или, гто-другому. персоноцентричная. Чистая гуманистическая совесть - это сознание, что ты служишь высшему своему призванию, реализуешь заложенные в тебе способности; виноватая совесть - это сознание, что ты изменил себе, предал себя. Очевидно, смену авторитарной ориентации на гуманистическую следует считать несомнен-! ным прогрессом в развитии человеческой личности. Более того, персоно-центричный вектор и есть магистральная тенденция в развитии культуры. Если несколько упростить проблему, свести ее к первородным, базовым началам, то можно выразиться следующим образом: содержанием культуры является постепенное высвобождение личности, с одной стороны, из-под власти натуры, с другой - из-под гнета социума (при этом социум и натура по отношению к духовной свободе личности - понятия близкородственные). Личность и культура - с одной стороны; социум и натура - с другой.
Разумеется, ГИ не существуют изолированно от АИ. Более того, они нуждаются друг в друге. АИ необходим «противник» (еретическое, греховное начало - словом, ГИ), чтобы активно подавлять его и тем самым возвеличиваться. ГИ также необходимы АИ, но по другой причине. АИ не исчезли бесследно, а превратились в составную часть ГИ. Утратив неоправданно занимаемое господствующее положение, АИ трансформировались в «рациональный авторитет», который не только не подавлял гуманистических устремлений, но и помогал реализовать их.
Остается добавить, что между названными полюсами существует спектр всевозможных сочетаний, где, несмотря на взаимодействие, принципиально доминирует одна из систем идеалов. В жизни мировоззренческая эклектика вполне возможна, но в качестве стратегии художественной типизации неотчетливая ориентация является крупным художественным недостатком.
Какова же связь между разнонаправленными системами идеалов (т. е. собственно духовностью) и пафосом как духовно-эстетической категорией?
Дело в том, что сущность каждого вида пафоса заключается именно в характере соотношений между АИ и ГИ. Если воспользоваться идеей классификационной сетки, отражающей логику соотношений, то получим следующую итоговую схему «формул» пафосов.
Схема 5
Итак, перед нами спектр возможных соотношений АИ и ГИ. Значок между АИ и ГИ определяет степень их участия в духовном симбиозе, их ситуативную значимость: ГИ > АИ - ГИ «больше», актуальнее АИ; ГИ < АИ - ГИ «меньше», ослабленнее; ГИ ^ АИ - гармония, уравновешенность; ГИ V АИ - разрыв ГИ и АИ, личность не принимает ни одну из систем идеалов.
Другой (перекрестный) способ акцентирования, актуализации идеалов, примененный s схеме, - положение АИ и ГИ выше или ниже по отношению друг к другу. Такое расположение фиксирует приоритет либо АИ, либо ГИ. Значок может лишь корректировать исходную позицию, но он не в силах изменить ее. В нижней триаде АИ стоят выше ГИ потому, что именно первые являются основой личности (соответственно, в верхней триаде такое же место занимают ГИ по отношению к АИ). И формула трагизма, например, не означает, что ГИ стали преобладающими, что личность коренным образом поменяла свою мировоззренческую установку (хотя, несомненно, поменяла). Она означает, что нарушена былая гармония между авторитарным и гуманистическим потенциалами, однако по-прежнему АИ остались «выше», они доминируют.
Коротко поясним, как меняется содержательность пафосов в зависимости от соотношений АИ и ГИ. Еще раз хотелось бы зафиксировать внимание на том. что пафос представляет собой не что иное, как тип некоей общей жизненной ориентации. И в качестве такового он смог стать средством «первоначальной типизации», наиболее общей стратегией типизации личности.
Героика характеризуется следующим соотношением ведущих для формирования миросозерцания противоречий: ГИ л АИ. Это условный
85
знак гармонии при безусловной доминанте АИ. ГИ в личности не протестуют, они «охотно» растворяются в АИ. Человек видит свое природное предназначение в том, чтобы служить АИ. Герой - это со цио центр истекая ориентация. В этом его личное достоинство, это не унижает, но возвышает его - и в собственных глазах, и в глазах общественного мнения. Для героя нет ничего выше служения долгу - как бы его ни понимали. Изменить этому предназначению -- значит изменить себе. Выделенный «ген героики» всегда самотождествен. Если складываются такие общественно-исторические условия, для приспособления к которым неуместно ставить личное выше общественного, в этих случаях актуализируется героическое начало в людях. Герои Гомера, «Слова о полку Игореве», романов социалистического реализма («Мать», «Как закалялась сталь»), многих произведений Солженицына - «близнецы-братья». Это люди долга, самозабвенно ему служащие. Совесть героев - это авторитарная совесть. Жизнь героя принадлежит не ему, но Авторитету (судьбе, Богу, сословию, родине, нации и т. д. - социуму, но не личности). Поэтому герой постоянно совершает подвиги - «богоугодные» поступки.
Иногда героя считают образцовой, богатой, содержательной личностью. Это неверно по существу. Герой - это и есть почетная, приветствуемая обществом обезличенность, это культ отношений, в которых, так сказать, нет ничего личного. Герой черпает свою значимость только в социуме; без него герой превращается в ноль. Для героя хорошо прожить - значит, раствориться в социуме без остатка, обезличиться. Отсутствие героя или даже его гибель ровным счетом ничего не меняют в мире, где главным является не герой, но то, что делает героя. Социум (АИ) не замечает потери бойца. Его место займут легионы других. Если личность принципиально незаменима, то герой вполне заменим, принципиально заменим. Он незаменим только в том смысле, что он может быть Очень Большим Героем - в количественном, но не в качественном отношении.
Героика - это оптимальная, эстетически и духовно безупречная форма цельного, непротиворечивого (а значит, и неполноценного) типа личности. Бескомпромиссные герои и святые, по-своему привлекательные своим не ведающим сомнения фанатизмом, идеально соответствуют всем сверхзадачам идеологии. Поэтому лучший идеолог - это герой.
Ясно, что героика развивается, психологизируется (т. е. в известном смысле гуманизируется), меняются времена, меняя содержание Авторитета, - словом, героика эволюционирует, усложняя и совершенствуя свои типы. Но формула героики при этом остается незыблемой.
Что касается трагизма, то это «продукт распада» героики, оборотная ее сторона. Авторитет еше недосягаем для критики, но уже появляется
осознание своей гуманистической миссии. Для героя выбора просто нет, потому что нет альтернативы АИ. У трагического героя такая альтернатива появляется. Трагический тип сознания возникает у того же героя - но героя «прозревшего», попавшего в ситуацию выбора. Герой вдруг увидел другую «правду». И он готов так же самозабвенно служить новой идеологии, однако ведь и старая не перестала быть для него истинной. Противоречия налицо, но справиться с ними герой не в состоянии: нет ни духовных предпосылок, ни навыков. Сама идея измены тому, что в глазах героя является истинным (а значит - святым), непереносима для него. Сознание героя раскалывается.
Вопрос «Быть или не быть?» только по форме может напоминать о возможности выхода из сложившейся ситуации. По существу, условия, которыми обставлено «быть», для трагического героя неприемлемы. «Быть» становится одним из вариантов «не быть». Из трагического тупика нет выхода. В принципе благополучно трагизм может разрешиться либо в гармонию героики, либо в одно из духовных состояний личности совершенно нового типа: в личность, основу которой составляют ГИ. Личность такого типа - продукт длительной исторической эволюции, и для героев классических трагедий возможность стать «новым» человеком следует расценивать как сугубо теоретическую. Стать героем - значит в чем-то поступиться принципами, отказаться от части себя. Эдип, Отелло, Гамлет, Федра, Катерина Кабанова постигли такую истину, испытали такой уровень личной свободы, которого лучше не знать герою, Трагический персонаж, в отличие от героического, вкусил от древа познания добра и зла. Он уже не может стать «просто» героем без ощутимого нравственного ущерба, без «опрощения» (классический пример такого «опрощения» -духовная эволюция Родиона Рас кольни ко ва). Трагическая личность обычно гибнет: как правило, для нее это единственный способ сохранить человеческое достоинство.
Еще одна модификация героического типа сознания - сатира. С сатирой дело обстоит несколько сложнее, потому что она связана не только с проблемой героического, но и с проблемой комического. Комическое (и в жизни, и в эстетике, и в художественном творчестве) всегда возникает в результате несовпадения АИ и ГИ (злонамеренного, или трогательно-наивно/ о, или хладнокровно-циничного - это уже вопрос типологии комического). Сам факт несовпадения, как легко заметить, есть и в трагизме, и в драматизме. Однако характер и мотивы несовпадения весьма специфичны. В сфере комического они нелепы, нелогичны, несерьезны. Искажения трагизма и драматизма порождены серьезной и последовательней логикой развития личности. Это противоречия, отражающие
87
ответственный, судьбоносный поиск идеалов. На карту нередко ставятся жизнь и судьба. В типах комического (сатире, юморе, различных видах иронии) гармоническая цельность (или трагико-драматическая серьезность) разрушаются «нелепо»: подчеркиванием, выпячиванием тех сторон и отношений, которые и без того безраздельно доминируют. В основе комического лежат духовная диспропорция и дисбаланс. Комическое - первый источник сатиры.
Второй —разложение героики. В основе сатиры, как это ни покажется странным, лежит все тот же героический идеал, но сатирический герой не может ему соответствовать. Сатирический герой преувеличенно героичен, «чересчур» герой для того, чтобы быть «обычным героем». За героическими проявлениями он скрывает свою неспособность быть им.
Сатира - карикатура на героя. Как часто случается с карикатурой, она высмеивает не сам идеал, а неоправданные на него претензии. Сатирический смех поэтому очень серьезен - вплоть до того, что смеха в сатире может и вовсе не быть (как в «Господах Головлевых» М. Е. Салтыкова-Щедрина, в «Смерти Ивана Ильича» Л. Н. Толстого). В связи с этим сатиру часто трактуют как явление «редуцированного комизма». В духовном мире сатирического героя нет опоры, нет ниши для нравственного достоинства: ГИ - в зародышевой стадии, АИ перестали быть святыней, так как эксплуатируются без должной серьезности, «всуе». Сатирический «менталитет» уже граничит с ироническим складом ума, но его идеал - все же идеал героический. Неприкосновенность АИ часто приводит героев сатиры если не к покаянию, то к саморазоблачению. Величайшие образцы сатиры - сатирические комедии Мольера, «Ревизор» Гоголя.
Приблизительно до XVIII века личность в основном ориентировалась на АИ. Поскольку нас в данном случае интересует не история проблемы, а необходимая «рабочая» установка, самые общие контуры теории пафоса, отметим следующее. Ослабление авторитарного начала неизбежно усиливало начало неавторитарное. В конце концов, к XVIII веку сложилась такая культурная ситуация, когда АИ ослабли настолько, что цельность личности можно было восстановить только на принципиально иной основе. На первый план выходит частная жизнь человека, начинается эпоха истинного культа личности (т. е. культа ГИ). С точки зрения культуры, личность становится полноценным субъектом частной жизни. Ценности человека коренным образом меняются. Начинается художественное (а также философско-этическое, политико-экономическое и г. д.) освоение не героических, трагических и сатирических сторон личности, а человеческой самоценности, естественности. На основе ГИ возникают принципиально иные пафосы: идиллическо-гуманистический, драматический, юмористический.
Это варианты новой жизненной идеологии, утверждающей ценности из разряда частной жизни. Ценности эти своей обнаженной экзистенциальной сутью разворачиваются именно в сторону частного лица, Ее Вели-. чества Личности. Новая триада - это героика, трагизм и сатира наоборот. ГИ и АИ поменялись местами, образуя целостность личности на иной основе. Художественные (и, шире, духовные) результаты на «дрожжах» новой идеологии оказались потрясающими. Новые стратегии художественной типизации легли в основу романтизма, а затем и реализма.
Личность - это в значительной степени антигерой (не лжегерой, а именно антигерой). Без личности социум теряет свою значимость, превращается в начало второстепенное. Выдвижение личности на первый .план (персо но центризм) - это не просто новые художественные возможности (коллизии, сюжеты, типы героев и т. д.); это прежде всего новый тип отношений, который реализует новые духовные возможности. «Хорошо прожить - хорошо спрятаться», вот новое (хорошо забытое старое, Эпикурово) кредо героя. Иными словами, в качестве главной ставится задача дистанцироваться от социума, не порывая связей с ним. Личность не враг обществу, она друг себе.
Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 45; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!