Отсутствует часть книги: Радищев - поэт-переводчик 24 страница
Мерзляков писал как университетский профессор, но тут
же оговаривается: "Здесь разумеются только оды Мерзля-
кова, а не его переводы из древних и русские песни,
большая часть которых превосходна" (Белинский В. Г.
Полн. собр. соч. Т. 5. С. 47).
2 Там же. С. 68.
3 См.: Дмитриев М. А. Мелочи из запаса моей памяти.
М., 1869. С. 166-167;
Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб.,
1890. Т. 3. С. 170.
содержанию, и звукоподражания как средства достижения
"изразительной" гармонии (выражение Радищева) и призва-
ны были создать художественную систему, обеспечивающую
наибольшую содержательность произведения'. Вслед за Ра-
дищевым в конце 1790-х гг. против рифмы выступил С.
Бобров, писавший с характерной ссылкой на авторитет
Мильтона, Клопштока и Тредиаковского: "Рифма часто слу-
жит будто некиим отводом прекраснейших чувств, убивает
душу сочинения". Как и Радищев, Бобров считал, что
"до-брогласие" состоит "не в рифмах, но в искусном и
правильном подборе гласных или согласных, употребленных
кстати"2, то есть связанных с содержанием. Для поэтов
карамзинистского лагеря, в творчестве которых объект
изображения заслоняется субъектом, личностью изображаю-
щего, главным критерием художественности делалась не
"содержательность", а проблема слога. Отказ от рифмы
|
|
связан был здесь с противопоставлением "надутой" оде -
простоты и изящества слога, избавленного от архаизмов и
тяжелых конструкций. С этим связано и двоякое восприя-
тие античной поэтической традиции.
Для Радищева, Востокова, Гнедича, Мерзлякова перево-
ды из древних поэтов, наряду с изучением народной пес-
ни, были одним из путей, по которому шли поиски решения
проблемы системы русского стиха. Гекзаметры Радищева и
его "Сафические строфы" (они представляют собой, что не
было отмечено комментаторами, вольный перевод 15-го
эпода Горация: "Nox erat et caelo fulgabat luna sere-
no...") неразрывно связаны с его интересом к русскому
народному стиху и с опытом ритмической реформы на осно-
ве своеобразно истолкованного "Слова о полку Игореве" в
"Песнях, петых на состязании...". Подобная связь приме-
нительно к Востокову уже отмечалась3.
Необходимо также иметь в виду, что возникавший таким
образом интерес к античности был связан не с утвержде-
нием классицизма, а с его разрушением, поскольку в
древней поэзии видели не воплощение вечных норм абс-
трактного разума, а реальную, исторически сложившуюся
|
|
форму человеческой культуры, притом форму наиболее на-
родную. С этим связано, в частности, стремление обра-
титься к античной поэзии прямо в оригиналах, а не через
французские переводы. Борьба вокруг белого стиха явля-
лась лишь составной частью общего столкновения двух те-
чений в поэзии - так называемой "легкой поэзии", субъ-
ективистской лирики, с ее культом изящного слога, с од-
ной стороны, и "поэзией содержания", с ее ориентацией
на эпические жанры и высокую гражданственную тематику -
с другой.
Интерес к античности возникал в творчестве Мерзляко-
ва как ответ на стремление создать высокое искусство,
противостоящее в этом смысле "легкой
1 О позиции Радищева в этом вопросе и о борьбе вок-
руг его наследства см.:
Берков П. Н. А. Н. Радищев как критик // Вестник
ЛГУ. 1949. № 9; Орлов В. Н. Из истории гражданской поэ-
зии 1800-х годов // Орлов В. Н. Русские просветители
1790- 1800-х годов, 2-е изд. М., 1953; Лотман Ю. М. О
некоторых вопросах эстетики А. Н. Радищева // Науч.
труды, посвящ. 150-летию Тарт. гос. ун-та. Таллин,
1952.
2 Бобров С. Таврида, или Мои летний день в Тавричес-
|
|
ком Херсонесе. Николаев, 1798 (страницы не нумерованы).
3 См. вступ. ст. и коммент. В. Н. Орлова к кн.: Вос-
токов А. X. Стихотворения. Л., 1935.
поэзии" карамзинистов. Вместе с тем античный эпос восп-
ринимался им как произведение простонародное, фольклор-
ное. Мерзляков разделял требование обращаться к антич-
ной литературе прямо, а не через посредство французской
поэзии, требование, которое под пером немецких писате-
лей конца XVIII в. и Радищева (фактически на том же пу-
ти стоял еще Тредиаковский, обратившийся не только к
роману Фенелона, но и к гомеровскому эпосу) связано бь-
шо с преодолением классицизма. "В рассуждении образцов,
- писал Мерзляков, - должно признаться, что мы не там
их ищем, где должно. Французы сами подражали. По-
чему нам для сохранения собственного своего характера и
своей чести не почерпать сокровищ чистых, неизменных из
той же первой сокровищницы, из которой они почерпали? -
Почему нам так же беспосредственно не пользоваться нас-
тавлениями их учителей, греков и римлян?"'
Приблизительно около 1806 г. в отношении Мерзлякова
к античной культуре намечаются перемены. Если в период
|
|
создания переводов из Тиртея Мерзлякова интересовала
главным образом политическая заостренность, гражданская
направленность произведения, античный мир воспринимался
сквозь призму условных героических представлений в духе
XVIII в. (поэтому он и мог, зная греческий язык, пере-
водить с немецкого), то теперь позиция его меняется.
Интерес к подлинной жизни древнего мира заставляет изу-
чать систему стиха античных поэтов и искать пути ее
адекватной передачи средствами русской поэзии. Внося в
интерес к античности требование этнографической и исто-
рической точности, Мерзляков расходился с классицизмом.
Античность не была для него в этот период условным ми-
ром общих понятий, противостоящим зримой действитель-
ности как абстрактное конкретному. Античный мир в сис-
теме классицизма не мог иметь конкретных примет дейс-
твительности. Это был мир "вообще", мир общеобязатель-
ных, отвлеченных идей, реальных именно потому, что "на-
ши идеи, или понятия, представляя собой нечто реальное,
исходящее от бога, поскольку они ясны и отчетливы"2,
противостоят "нереальному" и "неистинному" миру эмпири-
ческой действительности.
Глубоко отлично понимание Мерзляковым античности и
от решения этого вопроса в творчестве Батюшкова. Для
Батюшкова это был условный гармонический мир, созданный
воображением поэта, - не царство вечных истин, но и не
мир действительности. Поэтому, как ни различны были по
своей природе картины древнего мира в произведениях
классицистов и Батюшкова, они имели одну общую черту:
они не выдерживали сопоставления с реальным миром; вве-
дение в текст конкретных жизненных деталей разрушило бы
всю стилевую систему произведения. Язык произведения
должен был быть выдержан в условной системе "поэтичес-
кого" слога.
Позиция Мерзлякова была иной. Литература древнего
мира воспринималась им как народная. В статье "Нечто об
эклоге" он сочувственно отмечал, что "вероятное", по
его терминологии, состояние первобытного счастья "пока-
залось тесным для поэтов. Они смешивали с ним иногда
грубость
1 Мерзляков А. Ф. Рассуждение о российской словес-
ности в нынешнем ее состоянии // Труды Об-ва любителей
рос. словесности. 1817. Ч. 1. С. 106.
2 Декарт Р. Рассуждение о методе // Избр. произведе-
ния. М., 1950. С. 287.
действительного". Однако реалистическое представление
о том, что каждодневная жизненная практика является
достойным предметом поэтического воспроизведения, было
Мерзлякову чуждо. Обращение к античным поэтам давало в
этом смысле возможность героизировать "низкую", практи-
ческую жизнь. Это определило особенность стиля перево-
дов Мерзлякова, соединяющего славянизмы со словами бы-
тового, простонародного характера.
Два рыбаря, старцы, вкушали дар тихия ночи
На хладной соломе, под кровом, из лоз соплетенным...
С изношенным платьем котомки и ветхие шляпы
Висели на гвозде - вот всё их наследно именье,
Вот всё их богатство! - ни ложки, ни чаши домашней,
Нет даже собаки, надежного стража ночного (с. 130).
Сочетания: "хладная" - "солома", "собака" - "страж"
по традиционным представлениям XVIII в. стилистически
противоречили друг другу. В дальнейшем мы встречаем в
этом же стихотворении: "зыбкий брег", "зрел снови-
денья", "времена все текут постоянной стопою" и т. п. -
с одной стороны, и выражения типа "поужинав плохо, за-
рылся в солому, пригрелся, уснул я" - с другой.
Кроме того. Мерзляков вводит в переводы элементы
русской фольклорной стилистики. Так, в идиллии Феокрита
"Циклоп" встречается стих: "От горести вянет лице, и
кудри не вьются!" Он вызвал характерное замечание Гне-
дича:
"Стих сей, незнакомый Феокриту, знаком каждому русс-
кому, он из песни"2. Интересно, что Гнедич, пародиро-
вавший перевод Мерзлякова, сам в дальнейшем избрал
именно этот путь, создавая идиллию "Рыбаки"3, написан-
ную тем же размером, что и переводы Мерзлякова, и, мо-
жет быть, с учетом опыта последнего.
Обратившись к русскому гекзаметру, Мерзляков, вслед
за Тредиаковским и Радищевым, истолковал этот размер
как дактило-хорей. Он широко разнообразит звучание сти-
ха, заменяя одну или несколько дактилических стоп - хо-
реическими. Приведем примеры:
Дактиль:
Руки о весла протерты, и мышцы в трудах ослабели.
Первая стопа хореическая:
Сколь великие пали герои мечами аргивян.
Вторая стопа хореическая:
Мыслью какой подвигнута дщерь всемогущего бога.
Третья стопа хореическая:
Эклоги Публия Виргилия Марона. М., 1807. С. X.
2 Гнедич Н. И. Стихотворения. Л., 1956. С. 99.
3 См. в ст.: Кукулевич А. М. Русская идиллия Н. И.
Гнедича "Рыбаки" // Учен. зап. Ленингр. гос. ун-та.
1939. № 46. Филол. серия. Вып. 3.
Тако вещая, из врат блистательный Гектор исходит.
Четвертая стопа хореическая:
Пусть он бесстрашен и пусть ненасытим в сече кровавой.
Иногда заменяются две стопы. Мерзляков, наряду с
гекзаметром, обращается к белому пятистопному и шестис-
топному амфибрахию, также с заменой отдельных стоп хо-
реем.
Особенно интересны опыты Мерзлякова в так называемом
"сафическом" размере. В своих "народных песнях" Мерзля-
ков еще очень робко пробует разнообразить традиционный
силлабо-тонический стих тоникой, и стихи типа:
"Я не думала ни о чем в свете тужить..." были исклю-
чением. Именно в работе над переводами из Сафо Мерзля-
ков приходит к отказу от силлабо-тоники, к тому тони-
ческому размеру, который был охарактеризован Востоковым
как присущий русской песне. Понятие "стопы" было заме-
нено Востоковым "прозодическим периодом". В основе раз-
мера - ударения, "коих число не изменяется". Перевод
из Сафо был впервые опубликован в 1826г., и Мерзля-
ков, видимо, учитывал рассуждения Востокова, сознатель-
но сближая античную поэзию с системой, осознаваемой им
как русская, народно-поэтическая:
Низлетала ты - многодарная
И, склоня ко мне свой бессмертный взор,
Вопрошала так, с нежной ласкою:
"Что с тобою, друг? что сгрустилася?"
Интонационное приближение к русской народной песне
поддерживалось и подбором лексики и фразеологии: "кра-
совитые воробушки", "не круши мои дух", "ударяючи кры-
лами", "что сгрустилася". Такой стих, как: "Отыми, от-
вей тягость страшную", звучит почти по-кольцовски.
Переводы из античных поэтов - самое ценное в твор-
ческом наследии Мерзлякова этого периода. Они были свя-
заны с поисками решения одной из основных проблем лите-
ратуры 1820-х гг. - создания народного и монументально-
го искусства. Однако в позиции Мерзлякова этих лет была
и слабая сторона. Стремление воспроизвести подлинную, а
не условно-героическую античность представляло собой
значительный шаг вперед, знаменовало интерес художника
к реальной истории и в какой-то мере подготавливало
вызревание принципов реализма. Но это же самое приводи-
ло к ослаблению непосредственного политического пафоса
стихотворений, ослабляло связь их
1 Востоков А. Опыт о русском стихосложении. СПб.,
1817. С. 95.
с романтической поэзией русского освободительного дви-
жения этих лет. Если стихотворения молодого Мерзлякова
(равно как и Гнедича) входили в общий поток русской
гражданской лирики, то его переводы и подражания, хотя
и могли быть, так же как и перевод "Илиады", истолкова-
ны в свободолюбивом духе, нуждались, однако, для этого
в специальной интерпретации, бесспорно, лишь частично
соответствовавшей авторскому замыслу. Мерзляков не при-
нял позицию романтического индивидуализма, как ранее -
поэзию последователей Карамзина. В борьбе с ними он об-
ращался к традиции литературы XVIII в.
Эта традиция тяготела над Мерзляковым и, по выраже-
нию Белинского, "часто сбивала его с толку"1. Особенно
это проявилось в переводе "Освобожденного Иерусалима"
Тассо. Мерзляков дорожил этим трудом, который был начат
задолго до Отечественной войны 1812 г., но увидел свет
лишь в 1828 г. Замысел перевода возник в обстановке
борьбы с легкой поэзией карамзинистов и нараставшего к
середине десятых годов интереса к эпическим жанрам. Од-
нако художественное решение проблемы перевода, избран-
ное Мерзляковым, было архаично не только к моменту вы-
хода поэмы, но и значительно ранее.
Интерес Мерзлякова к эпическим жанрам, конечно, не
дает основания для причисления его к шишковистам. Линг-
вистические теории и литературная позиция главы "Бесе-
ды..." не встречали с его стороны сочувствия. Характер-
но, что Мерзляков полемически подчеркивал в воззрениях
Шишкова именно дилетантизм, то есть черту, общую всем
дворянским писателям, и в качестве противоположного
примера выдвигал Ломоносова, поэта-разночинца и учено-
го. В 1812 г. Мерзляков писал: "...часто погрешают и
некоторые страстные любители языка славянского. Что
встречаем в их сочинениях? Слова обветшалые славянские
вместе с простыми и общенародными и притом в образах
чужестранных или сряду старый язык славянский, от кото-
рого мы уже отвыкли. Возьмите оды и похвальные слова
Ломоносова и сравните их с некоторыми нынешними стихот-
ворными славяно-российскими сочинениями. - Читая перво-
го, я не могу остановиться ни на одном слове: все мои,
все родные, все кстати, все прекрасны; читая других,
останавливаюсь на каждом слове, как на чужом... Поздно
уже заставлять нас писать языком славянским, осталось
искусно им пользоваться. Вот особливое достоинство Ло-
моносова"2.
Не примыкая к шишковистам, Мерзляков в еще большей
степени был и всегда оставался чуждым карамзинско-арза-
масскому лагерю. В этом отношении особенно показательна
история его взаимоотношений с Жуковским.
Мерзляков и Жуковский познакомились во время форми-
рования дружеского кружка Андрея Тургенева и долгое
время находились в близких товарищеских отношениях. В
1800-х гг. для московской читающей публики имена их
стояли рядом. Попав в 1807 г. в окружение шишковистов,
Жихарев
1 Белинский В. Г. Поли. собр. соч. Т. 3. С. 47.
2 Мерзляков А. Ф. Рассуждения о российской словес-
ности в нынешнем ее состоянии.
С. 72.
изумлялся тому, что "почти все эти господа здешние ли-
тераторы ничего не читали из сочинений Мерздякова и Жу-
ковского"'. Однако личная дружба не препятствовала дли-
тельной полемике, которая в конечном итоге привела к
взаимному охлаждению. Характерные для Жуковского при-
верженность к карамзинским литературным принципам, фи-
лософский и эстетический субъективизм, мистицизм были
для Мерзлякова неприемлемы. Начало полемики относится к
1800 г., то есть ко времени политического и художест-
венного самоопределения ведущей группы тургеневского
кружка.
В 1800 г. в первой книжке "Утренней зари" Жуковский
опубликовал отрывок "К надежде". Сам по себе он мало
значителен и не давал основания для дискуссии. Положе-
ния, против которых выступает Мерзляков, в печатном
тексте отсутствуют и, видимо, почерпнуты из устных спо-
ров. Из письма Мерзлякова Жуковскому от 8 сентября 1800
г. явствует, что надежда противопоставлялась Жуковским
разуму, а философов, ищущих истину, он презрительно
именовал "педантами" и "головоломами". Мерзляков встал
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 189; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!