Опять-таки это всего лишь версия.
***
Двадцать шестого января 1934 года был открыт XVII съезд партии. По началу его торжество было несомненным. Сталин в отчётном докладе, сопровождаемый привычными, бесконечными овациями зала, гордо заявил:
– Если на XV съезде всё ещё приходилось доказывать правильность линии партии и вести борьбу с известными антиленинскими группировками, а на XVI съезде добивать последних приверженцев этих группировок, то на этом съезде… и бить-то собственно некого. Все видят, что линия партии победила… Победила политика индустриализации… Доказано на опыте нашей страны, что победа социализма в одной стране вполне возможна.
– Так Сталин открыл съезд победителей. Он поскромничал, это был съезд победителя.
Первым выступил Бухарин:
– Сталин был целиком прав, когда разгромил, блестяще применяя марксистско-ленинскую диалектику, целый ряд теоретических предпосылок правого уклона.
Который сам и создал.
Второй был Томский (тоже уклонист).
– Товарищ Сталин был самым последовательным, самым ярким из учеников Ленина… Наиболее далеко видел, наиболее неуклонно вёл партию по правильному ленинскому пути…
Вы думаете это от чистого сердца? Вспомните случай в Крыму, на даче.
Не отставали и верные соратники: два десятка раз упоминал Великого Сталина в своей речи «брат Киров». Проявив завидную изобретательность в эпитетах: «…кормчий великой социалистической стройки», «…величайший стратег освобождения трудящихся». Зиновьев вообще придумал словосочетание: «Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин».
|
|
|
Как видим, в льстивых поклонниках недостатка не ощущалось. Но Сталин не распылялся на внимание к словоблудию, его тревожила кадровая политика. Созданная им система базировалась на абсолютной власти партийных начальников. Все они были профессиональные революционеры, мало понимающие, что-либо в технике и экономике. Ход индустриализации доказал, их катастрофическую некомпетентность по многим насущным вопросам.
По полученным отчётным докладам следовало: среди секретарей обкомов низшее образование имели семьдесят процентов, среди секретарей обкомов и того больше – восемьдесят процентов. Кроме выше сказанного, за двадцать лет у власти они постарели, обросли семьями, родственниками, любовницами и стали проявлять желание к спокойной жизни. В общем, разложились по полной программе. Такая чиновничья верхушка должна была освободить место для нового, образованного, энергичного поколения, выросшего и воспитанного при нём.
Но как избавиться от старых соратников? Это означало создать оппозицию, о которой предупреждал Ленин.
Расправа с кулачеством дала ответ: тем же революционном способом. Уничтожить. Ответ якобинца – прагматика. Жестоко? Но разве будущие жертвы поступали менее жестоко? Разве не они, дело и не в дело повторяли кровавый ленинский лозунг: «Революцию не делают в белых перчатках!»?
|
|
|
И Сталин на должность вечно болящего Менжинского рекомендовал Генриха Ягоду (Енон Гершонович Иегуда) А что? Молодой, энергичный. Еврей? Думается, это не надолго.
Следом, и даже очень скоро, а точнее на том же XVII съезде произошла другая завязка. Как ни странно, но нам её донесли сохранившиеся документы в партархиве, которые были открыты во времена Хрущёвской оттепели. При вскрытии пакетов, где находились бюллетени для голосования за выдвиженцев в ЦК КПСС, оказалось: тысяча пятьдесят девять бюллетеней, но их должно было быть тысячу двести двадцать пять. Где же ещё сто шестьдесят шесть штук? Видимо эти бюллетени и изъяли. Но при ста шестидесяти шести и даже при двести девяноста двух голосов против Сталин всё равно оказывался избранным в ЦК. С другой стороны такое скандальное количество противников было бы тяжёлым ударом по авторитету «Хозяина» партии.
Каганович тот час принял меры. В результате в официальном объявлении счётной комиссии Сталин получил три голоса против, Киров – четыре… и так далее. Казус был разрешён. Но с другой стороны… Не нашлось ни одного пламенного революционера из ленинской гвардии, который заявил бы вслух о своих убеждениях.
|
|
|
– Ни одного из ста шестидесяти двух человек!
Да террор, да страх, да верная гибель! Но даже в цезарианском Риме, в дни самых страшных казней Нерона[57] находились единицы, открыто выступавшие в сенате против цезаря. Они знали, это смерть, но выступали вслух!
Так, что голосование свидетельствовало о двух вещах: о начале раскола в партийных рядах, чего так боялся Ленин, и о здоровом приливе страха в молодое советское общество. Все пункты призывали к действию.
Обдумывая истребление старой гвардии, Сталин наверняка посоветовался с двумя людьми, которые оказали на него наибольшее влияние: с Лениным и с Троцким. В сочинениях Троцкого он мог получить исчерпывающий ответ от имени обоих учителей. «Ленин не раз издевался над так называемыми старыми большевиками и даже поговаривал, что революционеров в возрасте пятидесяти лет следует отправлять к праотцам».
В этой невесёлой шутке была серьёзная мысль: каждое революционное поколение становится на известном рубеже препятствием к дальнейшему развитию той идеи, которую они вынесли на плечах.
|
|
|
XVII съезд партии окончательно убедил будущего отца всех народов, что «они» не дадут создать страну его мечты – военный лагерь единомыслящих, подчинённых вождю. Перед ним стояла грандиозная задача – единая послушная, а что самое главное, компетентная и образованная партия. Данная задача была поставлена ещё Ильичём. Но Ленин не выполнил её. Сталин взял на себя смелость претворить завет в жизнь.
Теперь, пока не поздно, проведём историческую параллель развития событий с родиной марксистского учения и постараемся уяснить историческую обстановку в Германии, в двадцатых, тридцатых годах. Как мы уже знаем в Кремле сидел генеральный секретарь коммунистической партии товарищ Сталин. А в Мюнхене, в пивной «Хофбройхауз», в то же самое время сидел Адольф Алоизович Шикльгрубер, по кличке Гитлер.
Все революционеры-нигилисты брали себе короткие и звучные имена, вернее клички Джугашвили – Сталин, Ульянов – Ленин, Бронштейн – Троцкий, Резенфельд – Каменев. Шикльгрубер тоже не звучало – Гитлер коротко и ясно.
Так кто же был этот самый Шикльгрубер? Архитектор – неудачник. Солдат – фронтовик. Периферийный революционер. Его заслуги перед революцией были пока не велики. Во времена Боварской советской республики Шикльгрубер был всего лишь ефрейтором. В местной Красной армии. После разгрома республики Адольф был схвачен, но вскоре выпушен. Его личный вклад в дело торжества мировой коммунистической революции не сочли значительным.
Затем Шикльгрубер вступил в небольшую пролетарскую партию, которая руководствовалась лозунгом своего идейного отца Готфрида Федера, призывавшего к мировой революции под лозунгом: «Пролетарии всех стран соединяйтесь!». Этот тезис Адольф Гитлер и принял за фундамент движения (данный набор фраз каламбур, но так говорилось), которое впоследствии и возглавил. Партия Гитлера ставила перед собой откровенно коммунистические цели: запрет частной собственности на землю, запрет на продажу земли, конфискация прибылей предприятий.
И вот восьмого ноября 1923 года в Германии произошла социалистическая революция. Революция была организована Коминтерном и приурочена к годовщине захвата власти большевиками в России. Но революция провалилась. Зато небольшой отряд рабочего класса показал себя сплочённым. Шикльгрубер сам вёл своих боевых товарищей под пули полиции. Некоторые из его сподвижников погибли. Сам же Гитлер был ранен и попал в тюрьму.
Вот тут-то Шикльгрубер впав в ересь, написал книгу «Mein kampf» В ней он в отличие от Ленина и Троцкого считал, что ради спасения своей нации, следует принести в жертву другие народы. К примеру: отобрать у Франции Рур и завоевать жизненное пространство на Востоке с соответствующими последствиями для коренного населения.
Теперь прикинем, что должен был сделать товарищ Сталин, узнав, что бывший красноармеец вышел из подчинения Москвы и гнёт свою линию? Казалось бы, уничтожить уклониста. Любой уклон в среде социалистов Сталин давил беспощадно. Но почему на деле не принял ничего?
Гитлеризм можно было удавить в зародыше. Долго ли послать в Мюнхен идейного борца с ледорубом? Никто и внимания не обратил бы: один социалист другому череп проломил. Дело-то привычное. Но сталинская стратегия заключалась не в том, чтобы убирать врагов со своей дороги, а в том, чтобы как можно больше дел творить чужими руками. В этом месте и проступает связь между содержанием «Mein kampf» и всесторонней сталинской поддержкой Гитлеру. Заявления о землях на Востоке Сталина не особенно пугали. «Mein kampf» против Франции: «Мы должны понять следующее: самым смертельным врагом германского народа является, и будет являться Франция». (Часть 2 глава VIII). И там же: «Франция неизбежно будет стремиться к тому, чтобы Германия представляла собой слабое и раздробленное государство… Единственным нашим противником является Франция – та держава, которая лишает нас права на существование». И далее Гитлер распространялся в том же духе на много страниц и глав.
Получалось так, для того, чтобы идти на Восток, надо остановить движение на Запад. С другой стороны, для того, чтобы идти на Восток, надо обезопасить тылы, от смертельного врага – Франции, то есть следует идти на Запад. Не надо обладать сталинским даром, тут любому человеку со средними способностями ясно: Гитлер запутался ещё в 1924 году. Он сам себе поставил мышеловку.
И товарищ Сталин начал действовать. На выборах, в январе 1933 года, где «разыгрывался» мандат на формирование германского правительства, коммунисты по подсказке Сталина, в союзе с нацистами «провалили» социал-демократов и в феврале на законных основаниях пришли к власти. Первого февраля Рейхстаг был распущен, а двадцать седьмого февраля коммунист Маринус Ван дер Любе, вообще поджёг его, и тем самым развязал руки нацистам, поставив коммунистов вне закона.
Так к власти пришла партия рабочего класса национал-социалистов, во главе с Адольфом Гитлером. Теперь Сталин мог быть спокоен. В его интересах было, чтобы в Германии к власти пришла оголтелая партия с её психически неуравновешенным лидером.
Произошла своего рода революция. В данном случае многим стало ясно: хорошего ждать нечего. Главное состояло в том, что в рядах этой партии монолитности не наблюдалось. Министерских портфелей на всех не хватало. Излишне активные члены партии нацистов остались разумеется недовольны случившимся фактом распределения должностей. Одни считали, что революция ещё не кончилась. Другие члены нацистской организации, сумевшие «ухватить» тёплые места в ключевых государственных органах, думали несколько иначе.
В июне 1933 года предводитель германских штурмовиков Эрнест Рем высказался о необходимости второй революции. Эту массу неудовлетворённых Гитлеру следовало как-то обуздать, и он тридцатого июня устроил ночь длинных ножей, перерезав верхушку СА – штурмовые соединения национал-социалистов с их предводителем Эрнестом Ремом.
– Вот в этом месте срочно вернёмся в Россию, там тоже назревали события.
Действия бесноватого восхищали товарища Сталина, потому как единства в коммунистической верхушке тоже не наблюдалось. Мало того, от завистников, желавших занять место руководителя партии, вообще не было отбоя. Со стороны казалось, что старая ленинская гвардия откровенно прозевала столь высокий пост. В том далёком 1922 году должность генерального секретаря ничего собой не представляла. Это были всего-навсего функции канцеляриста. Сталин создал и возвысил значимость данного поста. И теперь верхушка чинодралов заглядывала в чужой огород, желая пользоваться его плодами.
Таким образом, будущему «Отцу народов», требовалось как-то обезопасить себя и воплотить в жизнь завет Ленина. Иначе говоря, основательно почистить ряды коммунистической партии. Но поступать идиотски-прямолинейно, как в Германии, было бы крайне неприлично. Намного вернее было разыграть некое лицедейство между этими завистниками. Допустим, отщепенцы совершили заговор, убили верного соратника, а на почве этого разыграть определённую «комедию».
Так задуманное представление стало проявлять некоторые реальные черты. Верный сын ленинской гвардии – Сергей Миронович Киров становился явным соперником Иосифа Виссарионовича. Хотя он «исповедовал» ту же идеологию, не был ни центристом, ни уклонистом. Его даже нельзя было отнести к рангу ослушников, он всегда был сторонником Иосифа, но постепенно стал приобретать популярность среди народа, затмевая самого Сталина. Следовательно, его устранение позволяло прихлопнуть сразу двух зайцев. Предлог тоже находился. Зиновьев и Каменев, сидящие в вечно мятежном Питере, а теперь Ленинграде уже давно создавали нескладную обстановку в стране. Такое начало и концовка что-то стали вырисовывать в духе крутого политического спектакля.
***
В МХАте в тот день давали «Дни Турбинных». Сталин любил эту пьесу и возможно поэтому прощал её автору Михаилу Булгакову небольшие вольности. В антракте Сталин остался в ложе, Ягода тоже решил не выходить.
– Енон Гершонович, – обратился к Ягоде Сталин, – вот какая проблема. Зову Сергея Мироновича в Оргбюро ЦК, а он всё тянет, не едет.
– А чего так? – Удивлённо спросил Ягода, – я слышал, что у него там какие-то проблемы то на Микояна из-за снабжения наедет, а то с Орджоникидзе собачится. Бросил бы всё.
– Дело не в этом Енон Гершонович, есть у меня предчувствие, что на него там будет покушение.
– У меня таких сведений нет Иосиф Виссарионович, но я всё проверю по своим каналам и серьёзно отнесусь к его безопасности.
Вначале, функции заговора Ягода хотел возложить на Ленинградское Управление НКВД отвечавшее за безопасность Кирова. Но начальником управления был Медведь, связанный с Кировым тесной дружбой. Медведя следовало убрать и заменить своим более «надёжным» человеком. Работник в комитете внутренних дел нашёлся быстро. Им оказался Ефим Евдокимов, знакомый нам по «Шахтинскому делу» После столь громадного скандала он был назначен начальником областного управления ОГПУ на Украине.
Не задумываясь Генрих Ягода издал приказ, о переводе Медведя на периферию и назначение Евдокимова в Ленинград. Но распоряжение пришлось отменить. Подобные решения, по уставу партии всегда следует согласовывать с обкомом партии. Тогда Ягода обсудил ситуацию с заместителем Медведя Иваном Запорожцем. Это был старый друг Генриха, он всё понял и довольно скоро нашёл нужного человека.
Нужным человеком оказался Леонид Николаев. Когда-то Леонид воевал с Юденичем, работал в ГПУ, но с возрастом, приобрёл какие-то проблемы с психикой. Он часто твердил об измене старым партийным традициям и о том, что кто-то должен пожертвовать собой, чтобы на это обратили внимание. Такого человека найти было не трудно. В любом городе есть психиатрические лечебницы.
Друзья внушили Николаеву, что Киров находится в связи с его бывшей супругой и, что это ещё одно перерождение партии. Дело было решено, но стало затягиваться. Наконец днём первого декабря 1934 года Николаев показав чужой партбилет, как пропуск, проник в Смольный. Он расположился в коридоре, по которому часто ходил Киров.
В половине пятого Сергей Миронович покинув свой кабинет, направился на заседание одной из многочисленных комиссий. Тут всё и произошло. Охранник Сергея Кирова – Борисов пошёл за своим шефом, но в коридоре отстал. Когда прогремели два роковых выстрела, к месту преступления прибежал один из последних. До Москвы весть долетела быстро.
Вождь лично сам в окружении ближайших сподвижников отбыл на место происшествия. В Ленинграде, на вокзале, руки никому не подал, а Медведя ударил по лицу. Сразу было видно, что «Отец народов» в большом гневе. Генеральный прокурор Акулов, его заместитель Вышинский, и следователь по особо важным делам Лев Шейнин шли рядом, молча и потупив взор, стараясь не попасть под горячую руку Хозяина.
Появление Сталина в Ленинграде было большим событием. Ему был отведён в Смольном целый этаж и сверх того с десяток комнат выделен во внушительном здании НКВД. Эти помещения были полностью изолированы от всех остальных.
Сталин немедля принялся за дело. Первым, кого он вызвал к себе, был Филипп Медведь, начальник Ленинградского управления НКВД. Разумеется, этот вызов был чистой формальностью, – Сталин прекрасно знал, что тому ничего не известно об убийстве Кирова, кроме чисто внешних фактов. Медведь был быстро отпущен, и сразу же последовал вызов Запорожца. Разговор состоялся с глазу на глаз и длился больше часу, после чего было дано распоряжение доставить Николаева.
Разговор с Николаевым происходил в присутствии народного комиссара внутренних дел – Ягоды и Миронова – начальника Экономического управления НКВД. Кроме названых двух лиц присутствовал и оперативник, доставивший Николаева из камеры. Николаев, войдя в комнату, остановился у порога. Голова его была забинтована. Сталин сделал знак подойти ближе и, всматриваясь в убийцу, задал вопрос, прозвучавший почти ласково:
– Зачем вы убили такого хорошего человека?
Если б не свидетельство Миронова, присутствовавшего при этой сцене, ни кто не поверил бы, что Сталин в столь напряжённый момент мог разговаривать подобным образом, – настолько это было непохоже на его обычную манеру разговора.
– Я стрелял не в него, я стрелял в партию! – упрямо отвечал Николаев. В голосе не чувствовалось ни малейшего трепета перед Сталиным.
– А где вы взяли револьвер? - продолжал Сталин.
– Почему вы спрашиваете у меня? Спросите у Запорожца! – последовал дерзкий ответ.
Лицо Сталина позеленело от злобы.
– Заберите его! – буркнул он.
Уже в дверях Николаев попытался задержаться, обернулся к Сталину и хотел что-то добавить, но его тут же вытолкнули за дверь. Как только дверь закрылась, Сталин, покосился на Миронова, а после бросил Ягоде: "Мудак!" Не заставляя себя специально просить, Миронов направился к выходу.
Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 332; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!