Начале боя противнику узнать о нашем местоположении , мы представляем собой потенциальную угрозу , заставляющую его колебаться и придерживаться осторожной тактики . 3 страница
– Пить… воды...
– Позже. Сначала измерим температуру.
– Горло… пересохло.
Игнорируя слова Канаме, Сабина вынула из стоящей на столике аптечки цифровой термометр. Полька вложила его в ухо подопечной, и термометр тихонько и успокаивающе пискнул – электронный звук странно контрастировал с этим затерянной в горных джунглях хибарой.
– Воды… пожалуйста…
27
– Хм. Немного снизилась, – Сабина взглянула на жидкокристаллический дисплей. Тридцать семь и три.
– Сабина, я давно хотела спросить… кажется, ты ненавидишь меня?
– Не знаю, какой ответ вы хотите услышать, – нисколько не изменив отстраненно-холодного выражения лица, Сабина вышла в коридорчик, налила воды в немытый стакан, вернулась и протянула Канаме.
– Не виляй… я все понимаю, – Канаме жадно глотала мутную тепловатую воду. – Это ведь Леонард приказал?
– Что именно?
– Таскать меня по этим гнусным местам. Запереть здесь. Вымотать и измучить.
– За вами охотится много людей. – Сабина явно не желала отвечать на вопрос прямо. – В интересах вашей безопасности мы не можем долго оставаться в комфортабельных условиях. Лагерь намного безопаснее, чем отель в Лас-Вегасе.
– Да неужели?
– Это единственная причина. Вам придется привыкать – другого выхода нет.
– Но какой все же Леонард бессердечный. Если он выздоровел, мог бы заглянуть хоть разок.
– Вы хотите его видеть?
– Я – нет. Но на твоем лице написано, что ты бы этого хотела.
|
|
|
Сабина на мгновение замерла, перестав дышать. Канаме продолжала слабым голосом:
– Разве ты не любишь его?
– Не понимаю, о чем вы.
– Должно быть, это раздражает. Заботиться о девчонке, которая чуть не застрелила любимого человека – да еще и по его собственному приказу. А он даже и не потрудился заглянуть в эту глухомань. Наверное, ты готова взорваться от злости.
– Вы не понимаете, – голос Сабины оставался раздражающе ровным. – Мастер Леонард поправился совсем недавно. До тех пор мы не получали никаких указаний. Сейчас приказы, которые я выполняю, не изменились. Я буду стеречь вас, как и раньше.
– Конечно. Верная цепная собака.
В слабом голосе Канаме звучал вызов. Ее словно что-то толкало в спину, она изо всех сил напрягла ватную, не желающую соображать голову. Уколоть Сабину, заставить ее взбеситься, разбить неприступный панцирь, которым она прикрывается – сейчас Канаме думала только об этом. Она продолжала:
– До чего же он жалкий, твой Леонард. Забыл про сохнущую по нему подружку и кривлялся передо мной. Выпендривался даже под дулом револьвера, строил из себя бессмертного властителя душ. Вот и дождался – выпросил пулю в лоб. Надо же быть таким придурком!
|
|
|
Канаме выплевывала презрительные слова, ничуть не беспокоясь тем, что они не годятся для воспитанной молодой девушки. Единственное, чего ей хотелось – уязвить свою тюремщицу, спровоцировать, заставить выругаться в ответ, стереть с ее лица это ледяное выражение.
– Ага, знаю! Потому-то он и не показывает свое смазливое личико – то есть уже не совсем смазливое. Что бы ты ни выдумывала в его оправдание, он просто переживает, ему стыдно за раскуроченную морду…
Стакан в руке Сабины неожиданно треснул. Побелевшие пальцы стиснули стекло так, что оно не выдержало. Ее глаза жутко вспыхнули, она схватила Канаме за горло и яростно ударила затылком о край койки. Швырнув пленницу на пол, она уселась ей на грудь.
– Я не позволю оскорблять его…
28
Сдавленный голос Сабины с трудом пробивался сквозь стиснутые и оскаленные зубы, его перехватывало страшное горловое рычание . Кровь с правой руки, сжимающей остро зазубренную «розочку», капала на лицо Канаме.
– …Особенно тебе, Чидори Канаме.
Канаме не смогла выдавить ни слова в ответ. Телосложение усевшейся на нее верхом Сабины не слишком отличалось от ее собственного, но хватке польки мог бы позавидовать стокилограммовый рестлер.
|
|
|
– Я не жила, я барахталась на грязных улицах Лодзи, полных человеческого мусора. Первым, кого я убила, был полицейский офицер – большой любитель садо-мазо. Второй – моя мать, которая продала меня ему. На следующий же день я угодила в лапы варшавской мафии – и стала киллером. Работы было много – я уже не помню, скольких я прикончила. Мне и в голову не пришло бы, что кто-то еще сможет отнестись ко мне как к человеку. Но он подобрал меня, взял под свое крыло. Все было списано со счета. Ради него я готова сделать все, что угодно, для меня не существует никого, кроме него. Неважно, если он не любит меня. Пока я могу выполнять его желания – все хорошо.
Из горла Канаме вырвался слабый хрип. Не обращая внимания, Сабина продолжала:
– Ты все время грубила охранникам, хотя ничего не знаешь о том, как по-настоящему устроен этот мир. Мне уже давно хотелось сломать тебе переносицу, чтобы ты не задирала нос – нос, дальше которого не видишь. Но я не могла. Потому что ему бы это не понравилось. И ты еще осмеливаешься критиковать его «плохое отношение»?! Это… непростительно.
Сабина занесла руку с зажатым в ней острым осколком. На ее искаженном, оскаленном лице была написана жестокая радость, горящие глаза вперились в лицо Канаме. Нет, не в лицо – куда-то ниже. Горло?
|
|
|
Это были глаза убийцы. Глаза существа, наслаждающегося своей работой, с упоением вкладывающего в нее всю душу и умения. Нечеловеческие глаза.
– С меня хватит. Я убью тебя.
– …Не надо…
– Сама виновата.
Осколок стекла глубоко вонзился в горло. Твердый. Острый.
Холодный чужеродный объект вошел, перерезав трахею. Из горла вместо крика – жуткий свист и булькающий хрип. Горячая жидкость мгновенно переполнила рот и хлынула наружу.
Сабина рванула свое варварское орудие в сторону, расширяя рану. Вырвала окровавленное стекло и ударила снова.
Перерезанного горла жертвы ей показалось мало. Рыча, она принялась полосовать лицо Канаме, раздирая и рассекая щеки. Отрезала нос, изуродовала губы и выколола глаза
– терзая и стирая ненавистные черты, превращая то, что было лицом Чидори Канаме, в неузнаваемый кусок мяса. Руки и ноги жертвы беспорядочно дергались в предсмертных конвульсиях, пальцы судорожно рвали залитые кровью простыни.
Глядя на кровь, хлещущую из жутко дергающегося тела, Сабина захохотала безумным, диким смехом – тем самым, что звучал в прошлом сне, в устах учеников. Ее лицо распалось, превратившись в скопище сороконожек и сколопендр. Сидящая верхом на Канаме полька превратилась в совершенно другого человека. Девушку с длинными черными волосами. С упоением внимающую стонам и слизывающую кровь, которая фонтаном брызгала на ее лицо из перерезанных артерий.
Это была она сама.
– Поменяемся местами? – интимно прошептала новая Чидори Канаме, наклонившись к бесформенному куску мяса, в который превратилась Чидори Канаме – прежняя.
29
– Кажется, пришло время мне выйти на сцену? Ты позволишь?
С прорвавшимся, наконец, душераздирающим криком Канаме вскинулась и села на кровати. Скрипнула панцирная сетка.
Лагерь на Шри Ланке. Тесная грязная камера. Жгучий свет тропического дня из окошка.
Дыхание бешено рвалось из груди, голова раскалывалась. Тело подплыло липким потом, простыни и белье промокли насквозь, словно горячий мокрый компресс.
Со скрипом отворилась единственная дверь, вошла Сабина Левония. Черная майка
и армейские шаровары цвета хаки. Душная жара почему-то не заставила ее даже вспотеть.
– Вы проснулись, – смерив ее непроницаемым взглядом, проговорила полька. – Кажется, вам снились кошмары.
– Пить… воды...
– Позже. Сначала измерим температуру.
– Горло… пересохло.
Игнорируя слова Канаме, Сабина вынула из стоящей на столике аптечки цифровой термометр. Полька вложила его в ухо подопечной. Знакомый электронный звук.
– Воды… пожалуйста…
– Хм. Немного снизилась.
Жидкокристаллический дисплей показал тридцать семь и три. Точно как во сне. По спине Канаме пробежал холодок.
– Сабина.
– Что?
– Ты знаешь место… которое называется Лодзь?..
Рука Сабины, наливавшая воду в стакан, на секунду замерла.
– Я там жила. Давным-давно.
– Вот как…
– Но откуда вы узнали?..
– Ниоткуда.
Выхватив у нее стакан, Канаме жадно припала губами к cтеклу, давясь теплой затхлой водой.
Турбовинтовые двигатели заходящего на посадку транспортного С-130 прогрохотали почти над самой головой. Взлетно-посадочная полоса, покрытая металлическими рулонными плитками, занимала километр пляжа на побережье острова Рокуэс. Ее длины не хватало, и при взлете приходилось пользоваться сбрасываемыми ракетными ускорителями.
Соске, пахавший как каторжный от самого прибытия на рассвете, наконец-то, вкушал заслуженный отдых. Было жаркое послеполуденное время.
Остров Рокуэс – одинокий клочок суши, затерянный в россыпях рифов и архипелагов дальнего уголка Карибского моря.
Сейчас здесь была организована временная перевалочная и накопительная база снабжения многочисленными запасами, необходимыми для передислоцировавшейся в Атлантический океан атомной десантно-штурмовой подводной лодки «Туатха де Данаан». Конечно, здесь не было ничего , даже близко напоминающего док, способный вместить громадную подводную лодку, и ТДД лежала в дрейфе в надводном положении в миле от побережья. Транспортные вертолеты, словно деловитые пчелы, жужжали туда и обратно, выгружая горы ящиков, поддонов и контейнеров на полетную палубу, открытую сдвинутыми в стороны створками.
С тех пор, как Соске довелось в последний раз порыбачить, миновал целый год. Та, прошлая рыбалка – это было короткое время на острове Мерида, проведенное
вместе с Канаме. Едва тридцать минут – но это были волшебные тридцать минут. Теперь,
30
когда ее не было рядом, Соске изо всех сил старался не вспоминать. Что толку терзать себя напрасной хандрой?
Леска с кончика длинной углепластиковой удочки, воткнутой в песок у его ног, уходила в воду, но, поскольку ни одной поклевки не было, он просто сидел и читал ежегодник Джейнс – под ослепительно синим тропическим небом.
Ему удалось выпросить удочку у рядового Фальковски из команды материально-технического снабжения. Хотя до начала очередного аврала, предваряющего выход в море, оставалось не более часа, он не смог отказаться от соблазна. Насладиться этой немыслимой роскошью – уединением и бездумным отдыхом, что может быть лучше? Даже свист винтов и рев турбин над головой не могли испортить удовольствия.
Если бы еще не…
– Пляжик-то совсем не как на Гуаме, – лениво прокомментировала Мелисса Мао всего в нескольких метрах за его спиной. – Но позагорать можно – с паршивой овцы хоть шерсти клок.
Младший лейтенант Мао томно разлеглась на крупном коралловом песке неровного пляжа. По одну сторону от нее загорала техник-младший лейтенант Нора Лемминг, а по другую – адъютант Тессы Жаклин Виран и связистка Синохара Сати. Девушки непринужденно расположились неподалеку от Соске, подставив солнцу свои молодые и упругие тела, прикрытые лишь маленькими кусочками ткани – открытыми бикини, почему-то одинаковой пятнистой серо-голубой расцветки, напоминающей городской камуфляж «урбан».
Вся четверка млела под жаркими лучами. На гладкой обнаженной коже сияли слепящие глаза солнечные зайчики, капли пота катились по соблазнительным изгибам, выпуклостям и округлостям.
Как и всему остальному персоналу базы Мерида, девушкам пришлось покинуть ее только с тем, что было на них надето. Соответствующих магазинов на просторах Тихого и Атлантического океанов не наблюдалось, поэтому им пришлось сшить купальники самостоятельно. С истинно женской находчивостью они воспользовались ничейным комплектом городского камуфляжа, завалявшимся в каптерке, и потратили на это немало своего личного времени, пока ТДД бесшумно сверлила океанские глубины.
Наверное, мысль о том, что время, когда можно будет покрасоваться в этих обновках, все же придет, скрашивала их однообразные трудовые будни.
Число служивших на борту «Туатха де Данаан» женщин – особенно молодых женщин, как офицеров, так рядовых – было небольшим. Все выглядело так, словно эти девушки образовывали некий негласный союз, в котором не придавалось большого значения рангу или должности. С того времени, когда ТДД пришлось покинуть базу острова Мерида, этот союз окреп еще сильнее – возможно, в том числе и из-за гибели пилота Евы Сантос.
– Ты права, как никогда. Сто лет не загорали, – согласилась Нора Лемминг, поправляя туго обтягивающий высокую грудь бикини.
– Чудесно, что мы запаслись купальниками, да? – пропела Жаклин, растянувшись ничком и покусывая стропки развязанного лифчика белоснежными зубками.
– Но дизайн не слишком открытый? Я бы предпочла поскромнее… – хихикнула маленькая Сати Синохара, делая вид, что стесняется.
Синохара тоже родилась в Японии, как и Соске. На службе она всегда одевалась строго, без макияжа, и носила простые очки в черной оправе, но теперь в ее стиле тоже стало заметно что-то кошачье, подобно Мао. О ней было известно, что Сати прослужила несколько лет в ВВС после окончания колледжа, перед тем, как попасть в Митрил. Несмотря на то, что ей было лет двадцать семь – двадцать восемь, сейчас она выглядела девчонкой, которую запросто можно было принять за ровесницу Соске. Полудетское лицо
и стеснительность, да и невысокое звание сержанта, самое младшее среди подруг, обычно ставили Синохару в положение заботливо опекаемой младшей сестренки для Мао и
31
остальных, особенно, когда поблизости не было Тессы. Что интересно, по возрасту она была, наоборот, самой старшей.
Глядя, как она потупила глазки, Мао и остальные девушки звонко засмеялись.
– Да что ты говоришь?! Это же редкий шанс покрасоваться!
– Вот потопят враги нас незагорелыми, бледными как селедки – представь, как будет грустно.
– В кои веки довелось расслабиться… ха, вы только посмотрите, как таращатся
парни!
– Сейчас у них глаза на песок выпадут. Ах, мне так стыдно!
Действительно, со стороны солдат, в поте лица запихивающих мешки в объемистое чрево вертолета метрах в ста от пляжа, донесся одобрительный свист.
«Вы же специально так вырядились. И зачем было загорать рядом со мной»? Соске только потихоньку вздохнул в ответ на свои мысли.
Впрочем, догадаться было нетрудно. На этом безлюдном побережье было три не слишком просторных песчаных пляжа, но их все уже оккупировала многочисленная мужская часть экипажа. На одном устроили стрельбище, чтобы не терять навыков, на другом сгрудились подвахтенные любители искупаться, позагорать, выпить пива и пожарить барбекю, поэтому остался только этот, самый маленький и шумный, расположенный в створе временной ВПП.
Соске это не пугало, ему хотелось посидеть на песке одному: он только недавно вспомнил, какая это роскошь на военном корабле – одиночество. Но не успел он расположиться, как заявилась Мао с подружками. Надо полагать, их достали нежеланные ухажеры. Конечно, это было не хуже, чем толпа орущих потных мужиков, но…
Как относиться к таким наглым заявлениям: «Любуйся и радуйся, счастливчик. Благодарности и цветы – потом»? И еще: «У тебя уже есть подружка, так что сиди тихо и не бери в голову».
Женская часть экипажа подлодки, на которую Соске вернулся после долгого отсутствия, мгновенно пронюхала про его разнесшийся вплоть до ионосферы романтический радиодиалог с Чидори Канаме после сражения в Никаро, в южной Мексике, и теперь обращала на него неизмеримо больше внимания – очевидно, восхищаясь и втайне завидуя. Может быть, именно поэтому они принялись болтать о своих сердечных делах, совершенно не смущаясь его присутствием.
Примерно так:
– Милочка, а как дела у вас с Брузером?
– Все лучше и лучше. Он такой хороший.
– Да? А с виду настоящий дикарь.
– Ни капельки! Совсем не такой! Но, вы понимаете, он механик… хи-хи-хи!
– О-о-о-о!
– Другими словами, владелец умелых рук и ловких пальцев?
– Мисс Нора!!!
– Что, я должна подтвердить? Разочарую – мы еще ничего не успели. Было слишком мало времени...
– Жалкие отмазки. Как только заходит разговор про «то самое» – тут же начинается.
– Ну-у-у-у… я-то думала.
– Да? Раз так, давайте поговорим про милашку-Вебера. Говорят, более чувствительных и нежных пальцев, чем у снайпера, в природе не найти. Он может сыграть, как на скрипке…
– Он гитарист – и хреновый к тому же.
– Неужели? А кто же это рассказывал про него настоящие легенды?
32
– Жаклин, кончай свои глупые шутки – Соске слушает. И потом, что это вы именно меня вздумали расспрашивать про Курца?
– А кого же еще?
– Да уж точно не меня! Перестань выдумывать, дурочка! Кому он нужен, этот
олух?
– Не признается.
– Ай-яй-яй, кто бы мог подумать?
– Так, погодите. Так это вы запустили эти сплетни?!
– Нет. Просто мне так показалось.
33
– И мне. Но он такой красавчик, неужели тебе не подходит?
– Что-о-о-о?!
– Шучу-шучу, не надо драться! Какая жалость, значит, на самом деле ничего не
было.
– Перестаньте дразниться.
– Ладно-ладно, не будем.
– На самом деле он мне вроде младшего братишки.
– Тогда… тогда – это майор.
– Не поняла, какой майор?
– Глупая. Бел, конечно. Кто же еще?
– А-а-а, Бел. Чепуха. Крутить шашни с непосредственным начальником – это неприлично.
– К тому же он бука. Слишком серьезный.
– Хочешь сказать, ты несчастна и одинока.
– Да ну тебя.
– Ах, но ведь майор такой классный. Настоящий стоик – или самурай.
– О-о-о! Сати, наконец, запала на кого-то!
– Хочешь, я все устрою?
– Как?! Хочу, конечно!!! Но… это так неудобно… даже и не знаю…
– Хе-хе, не увиливай! Вот ведь эти японцы – ничего прямо не скажут.
– Но это же неприлично!..
И так дальше – без конца.
Соске мало интересовало, о чем они тарахтели – да и все равно он не мог уследить за нитью разговора, не воспринимая и десяти процентов выплескиваемой информации. Единственное, что ему было ясно, так это то, что они обращают на него не больше внимания , чем на глиняную фигурку-амулет тануки1 , из тех, что стоят на счастье в японских домах и садах.
Впрочем, его это не слишком заботило – он продолжал рыбачить с отсутствующим
видом.
Время дорого.
Поправив стильные солнечные очки, Мао поинтересовалась:
– Кстати, а где Эмилия и Йета?
– Похоже, трудятся, бедняжки, и вырваться не смогут. Какая жалость, – ответила Лемминг.
Насколько помнил Соске, Эмилия была офицером связи, без которой на борт ТДД не проходило ни одно сообщение, а Йета работала в команде технического обслуживания. Наверняка они бы тоже с удовольствие позагорали и посплетничали, но продолжающийся аврал по погрузке запасов не дал им такой возможности.
Дата добавления: 2018-10-27; просмотров: 141; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!