Вопрос на миллион долларов. Можно подсказку? Звонок другу?
Я пожимаю плечами.
— Не уверен. Не думал об этом наперед.
В его глазах загорает огонек.
Вы тоже слышали сигнал о неправильном ответе? Вы же понимаете, что мне не доводилось встречаться с родителями девушек прежде? Когда вы трахаетесь, то не думаете, что сначала вам нужно спрашивать разрешение отца. Дерьмо. Это был плохой выбор слов.
— Хотите я заверну Дину то, что осталось? — Кэролайн поднимается и возвращается на кухню, пока ее муж продолжает пялиться на меня, словно пытаясь что-то вычислить.
— Конечно, — я смотрю в ее направлении. — Буду благодарен.
— Думаю, что ты поступил очень хорошо. Ты спас его таким образом, — продолжает она.
— Это многое говорит о твоем характере, сынок. Невероятная вещь, — добавляет Майк.
Макс бросает мне милую улыбку, и я ерзаю на месте, не привыкнув к таким похвалам вне ринга. Прочищая горло, произношу:
— Я же был на его месте. Никто не должен проживать подобное дерьмо.
Майк кивает в одобрении, пока тетя Кэролайн возвращается, ставя тарелку на стол.
— Кексик?
Я жду пока Макс возьмет свой, потому что она едва ли съела что-то за ужином. И когда она этого не делает, я снова ерзаю на месте.
— Ты в порядке, Максимус?
— В порядке, — мило отвечает она.
Майк хватает кекс и разламывает на две части, отдавая Макс большую.
Издав краткий смешок, я указываю головой в его сторону.
— Так вы тоже так делаете?
— Что делаю? — спрашивает он, облизывая глазурь с пальца, пока Макс отщипывает кусочек от своей части.
|
|
|
— Разламываете кекс пополам и отдаете большую часть.
— Она никогда не говорила тебе, почему это делает?
Я резко поворачиваю голову к Макс.
— Для этого есть определенная причина?
Макс опускает взгляд и возится с данным ей кусочком, а Майк начинает:
— Ее дедушка учил, что, если любишь кого-то, ты всегда отдашь ему больше, чем оставишь себе. Дедушка делил для нас хлеб таким образом, когда мы были маленькими. Думаю, мы с Мэттом переняли это себе, чтобы не нарушать эту традицию, когда шли покупать хлеб.
Поджав губы, я смотрю на Макс, когда она пару разу кусает свой кекс.
Вы хоть имеет представление, сколько раз она отдавала мне свою еду? Отдавала мне большую часть… ну, всего. Каким же слепым мне нужно было, бл*дь, быть, чтобы не понять масштабы этого? Чувствую себя последним кретином на Земле.
— Не голодна, Блинчик? — от прозвища на ее лице появляется ухмылка.
— Не очень. Думаю, у меня какое-то несварение.
— Тогда может позволить твоему парню отвезти тебя домой, чтобы ты отдохнула?
— Я согласен, — встаю.
Макс забирает упакованную тетей стопку контейнеров с едой домой, и мы вчетвером направляемся к двери, чтобы попрощаться. Они обнимают и целуют ее прежде, чем осыпать меня таким же количеством внимания. Заставляют нас пообещать, что в следующий раз мы привезем с собой мальца.
|
|
|
Поездка домой проходит почти в такой же тишине, как и сюда. Хоть что-то и грызет меня, и я не могу это отпустить.
— Прости, Макс.
— За что? — в ее вопросе слышится смятение.
— За то, что не знал, почему ты делишься со мной едой.
— Это всего лишь еда, Логан.
— Абсолютно точно нет. — Она снова смотрит в сторону, и я продолжаю: — Прости за то, что никогда не спрашивал тебя об отце...
— Уотсон.
Нахер это слово.
— Нет.
— Нет? — Изумление на ее лице выглядит знакомым.
Ха. Так вот что значит поменяться местами.
— Больше никакого Уотсона. Больше никаких кодов для того, чтобы мы не могли обсуждать что-то, Макс. Я знаю, что в прошлом нам обоим пришлось пережить много плохого. Мы никогда не говорим о твоем отце…
— Так же, как никогда не говорим о твоей матери. — Всего лишь одна эта фраза с ее уст вызывает напряжение в моем теле, заставляя скривить лицо. — И Эрин с Люком редко говорят о своих родителях. В жизни всех нас присутствуют неприятные события, Логан. Мы не обязаны говорить о них.
— Мы обязаны.
|
|
|
Не могу поверить, что собираюсь сказать следующее. И клянусь, если вы скажете кому-либо о моих разведенных здесь соплях, в машине, по собственному желанию, вы больше ничего не услышите. И не увидите меня голым. Ага… угрозы Макс работают?
— Я не стану просить тебя раскрывать свое гребаное детство мне, Макс, но дай мне что-то. Я ни черта не знаю о твоем отце или времени, которое ты провела с ним. Дай мне что-то, и я расскажу взамен что-то о себе.
— С каких пор ты заделался моим доктором?
— С тех пор, как мы привели мальца в дом, и я хочу, чтобы у него была лучшая жизнь, чем была у нас. Как мне учить его взрослеть и решать свои проблемы по-мужски, если я только наполовину могу разобраться в своих?
Честно? Слетело с языка? Заклейте мне рот скотчем покрепче, ладно? Что значит, вы хотите услышать то, что я хотел сказать? Ищите скотч. И никакого леопардового узора на нем!
Макс ерошит волосы и вздыхает.
— Что ты хочешь знать?
— Мелочь. Что угодно.
Тишина наполняет салон. Пока я прилагаю все усилия, чтобы следить за дорогой, не могу сдержаться и не посмотреть на нее, погруженную в мысли. С нетерпением сжимаю руль и жду.
— Ты знаешь, что меня с ума сводит, когда ты едешь слишком быстро долгое время?
|
|
|
Отвечаю с осторожностью.
— Да.
— Когда папа начал принимать свои лекарства, изменения в его настроении выходили из-под контроля. И иногда, когда настроение было плохое, он говорил мне сесть в машину. Он заводил двигатель и ехал очень опасно. Гнал авто под сто миль в час, виляя по дорожным линиям, проговаривая мне, что, если мы разобьемся, я ничего не почувствую. Что, по крайней мере, мы умрем вместе.
От ее слов мой желудок переворачивается, и я тут же жалею, что поднял эту тему.
— Я была в ужасе. Но все-таки пережила его. — Макс смотрит на окно как раз, когда капли дождя начинают бить по стеклу.
Если вы разберетесь, что делать с такой информацией, просветите меня потому что я не имею, бл*дь, ни малейшего понятия.
— Говоря о машинах, — мой голос звучит низко. — Я помню, когда мне было четыре или пять, иногда после того, как мой старик отключался, избив меня, мама прокрадывалась в машину, отвозила меня в центр, к заправке на углу, и позволяла выбрать любую сладость, которая мне понравилась. Затем мы возвращались в машину, и я ел ее на парковке, пока мама гладила меня по щеке и извинялась за то, что он сделал. — Я замечаю мелкую слезинку в уголке глаза Макс и добавляю: — Это еще одна причина почему я иногда приношу домой батончик «Сникерс» или пачку «Скитлс». Я вроде как надолго прикипел к ним. Они возвращают меня к тем моментам.
Она медленно тянет руку и переплетает наши пальцы, не произнося больше ни слова и, одновременно, говоря этим все.
Я расскажу вам секрет, если вы поклянетесь держать рот закрытым. Иногда по ночам, когда мне не спится, я думаю о маме. Думаю о том, как сильно она хотела спасти меня, но так и не смогла. Думаю о том, как сильно она полюбила бы Макс за то, что она делает. Делает то, что не смогла мама. Защищает меня.
Глава 7
Макс
— Можешь, пожалуйста, перестать есть мой проект? — смеется Дин, отодвигая от меня миску с попкорном.
— Вряд ли, — честно отвечаю я и забрасываю еще попкорна себе в рот, пока скрещиваю ноги под столом. — Знаешь, что самое безумное? Мне даже не нравится вкус запах кукурузы.
И когда я говорю, что он мне не нравится, то имею в виду, что его просто ненавижу. Я не хочу сладкого попкорна. Лучше соленого. Мне хочется попкорна и палочек «Твикс» одновременно, чтобы вкусы обоих продуктов смешались у меня во рту. Эй, не судите, пока не попробуете.
— Тогда зачем ты слопала почти всю пачку? — спрашивает Дин, наблюдая, как я хватаю еще одну пригоршню.
— Не знаю, — я пожимаю плечами и жую дальше.
Он снова улыбается мне и отталкивает открытую книгу от себя.
— Не против, если я спрошу кое-что?
— Валяй.
Он ерзает на стуле, и мне приходится засунуть в рот еще жменю попкорна, чтобы подавить смех. Он практически как Логан. Переминается. Почесывает затылок. Даже его кривоватая улыбка такая же.
Дата добавления: 2018-10-27; просмотров: 214; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!